Шеф-повар придорожной таверны

Глава 9. Первая прибыль

На пол пути к таверне нам навстречу попались отец с дядей, скачущие на лошадях. Заметив нас мужчины остановили коней и дождались и внимательно осмотрев потных и красных от бега подростков, принялись ехидничать.

— Ну да, заметно что их змея погрызла, еле тащатся!

— Да, и цвет то какой-то нездоровый, наверное от яда?

— Или от избытка глупости?

— Ну это то лечиться!

— Да, глупость действительно стоит полечить, Но Ивер, ты точно этого увальня тренируешь в воины? Ладно сын кузнеца, ему бегать не надо, охотник, тоже полдня в кустах сидит, но разве воина не ноги кормят?

— Да, думаю бег ему надо ввести в обязаловку на каждый день. Два раза в десятину — это маловато. Такую мелкую пигалицу и то догнать не смогли!

— Да у нее волшебные кроски-скороходы! — обиженно завопил Млат, — она только тут стояла — а уже и нет, как ее догонять…?

— Бать, дядь, — вмешался я, опасаясь, что нас сейчас опять выпорют, — произошла ошибка, Машу никто не хотел пугать. Просто Овер ловил ежика и из кустов прокричал, что тот под колоду залез. А перед этим мы рассказывали про змей. А Маша пока язык не очень знает, для нее что ”подколодник”, что “под колодой” — одинаково звучит.

Первым рассмеялся Ивер.

— Да, у вас просто талант создавать себе неприятности на пустом месте. Маша примчалась, начала требовать лекаря, противоядия и какую-то скорую, чтобы спасать друга Васи. Это Вес у нас теперь Вася?

— А бегаете вы и правда плоховато, — не удержался от смеха отец, — девчонка добежала, нашла нас, объяснила, мы запрягли лошадей… а вытолько полпути сделали…

— Да у нее вещи волшебные! — опять не удержался от вопля Млат, — и сумка и кроски! И в воде у нее хвост отрастает, она даже быстрее Веса плавает! А за ним в воде и так не угнаться!

Отца последнее замечание заметно порадовало.

— Ладно, Ив, раз никого хоронить не надо, поехали домой. Лабой проскакал полчаса назад, сказывал карета едет. Всяко лиер едет, надо мясо Агнии помочь подготовить.

Мужчины повернули и похихикивая пустились обратно. Смеялись они не таким смехом, услышав что-то смешное, а просто радуясь, что все обошлось и не произошло страшного.

— Ладно парни, — повернулся я к друзьям, — думаю нам лучше расходиться. Что-то и правда, как соберемся вместе, так в какие-то неприятности влипаем.

— Но в этот раз обошлось, — хмыкнул Овер, — Но ты прав, я ненадолго отпрашивался, разбегаемся до завтра.

— До послезавтра. Предлагаю на рыбалку сходить. Я льере обещал.

— Да ладно? Если она еще больше меня наловит…. Я даже не знаю что сделаю… Женюсь наверное…

— А на ком? — тут же влез с вопросом Млат.

— В смысле на ком?

— Так парни, я пошел, а вы пока выясняйте, на ком Овер будет жениться, — махнул рукой я и двинулся следом за всадниками.

— Давай, увидимся, — раздалось вслед, и я еще раз помахал рукой над головой и пошел быстрее. Бежать я уже не мог, и так три версты не останавливаясь, на такой жаре…

Через полчаса отмытый и переодетый я помогал отцу в таверне. Отец во дворе ощипывал пару куриц, отделяя перо от пуха, а я стоял за стойкой, подавая еду и питье за три заполненных столика. Один с крестьянами с Трехолмовья и два с плотниками, едущих в сторону рудника, строить там бараки для шахтеров. Рудник уже начал оживать.

— Не привыкать я к ваши шутки, — раздался недовольный голос льеры. Она тоже успела умыться и переоделась в рубаху, которая ей была почти до щиколоток. Рукава она подвернула, а то наверное до колен бы свисали. Чью ей рубаху дали то?

— Льера, ну он правда не специально. Он тебе ежика поймал, хотел показать…

— Настоящего ежика? — тут же вскинулась Маша, забыв про обиженный тон, — а где он?

— Выпустили, когда за тобой побежали. Но если надо поймаем, хоть десять!

— Не надо десять. Одного поймайте, а? Я просто посмотрю и отпустим. Я живого никогда не видела.

К стойке подошел один из крестьян, сыто отрыгивая и почесывая бедро.

— Сколько с нас?

Я вспомнил, что они взяли, быстро посчитал и озвучил.

— Шестнадцать.

— Ох, за это шестнадцать? Ноги моей тут не будет…

— Угу, я это слышу только в этом году раз десятый.

— Да просто окромя вас тут никого нет! А так бы и не ходил! Вот в Белогорье — там две таверны стоят, можно повыбирать и там не в пример чище и вкуснее!

Продолжая ворчать, крестьянин пошел на выход, а за ним потянулись его товарищи, похватав свои заплечные мешки.

— Что он тебе дал? Это деньги? Покажи? Это много?

Не успела закрыться дверь за мужчиной, как на меня накинулась с вопросами Маша. Она что, деньги не видела? Хотя да, наших могла и не видеть. А раскинул несколько монет на стойке, перед ней.

— Это медяк, — озвучил схваченную ей монету, — сотня таких — будет чешуйка. У меня такой нет…

— У меня есть, — подключился к разговору Ивер, шедший на кухню и вытащил из-за пояса маленькую пластинку серебра, не больше ногтя моего мизинца, с выбитой эмблемой Троих Богов.

— Ой, а у нас такие же были когда-то. Только у нас не треугольник, а всадник и письмена… А что на них можно купить?

— Да уже много что. Вот за эти две медяшки можно взять сытный обед. А если три — то еще и с кружкой эля. Хороший пояс стоит десять — двенадцать монет.

— А одежда? На меня?

Ну да кто о чем, а девчонки о нарядах. Ответить я не успел, подключился Ивер.

— На крестьянскую девчонку, монет в шестьдесят можно уложиться, но на тебя думаю уже чешуек пять надо, чтобы соответствовать титулу.

— А сколько таверна приносит дохода? — резко сменила тему Маша.

— В месяц — примерно полтора малых империала.

— Малый империал — это больше чем чешуйка?

— Да, это сотня вот таких чешуек.

— А есть посмотреть? — Маша ссыпала монеты обратно и вопросительно переводила взгляд с меня на Ивера

— Малый империал — уже крупная монета, в деревне не у многих может без дела валяться.

— Поняла. А еще больше есть?

— Да, империал. Золотая монета. Состоит из десяти малых, серебряных.

— Ее тоже нет?

— Ха-ха! — рассмеялись мы с Ивером, — льера, не обижайся, только золотые мы даже в руках не держали!

Ивер отсмеялся и добавил

— Ну я то хоть видел, мой лиер был достаточно богат, чтобы иметь небольшие запасы золота.

— Ага, то есть золото у вас очень дорогое. Жаль, что я не взяла свой браслетик…

Смех у меня сразу пропал. Золотой браслет… Все время забываю, что она богачка…

— Не хочу сидеть у вас на шее. И так носитесь со мной…

— Поверь, ты нас нисколько не обременяешь… — спокойно начал Ивер, но Маша его сразу перебила.

— Да и стараюсь не обременяешь, а все равно… То Вася из-за меня пострадает, то панику поднимаю… Надо подумать, где я могу заработать…

В этот момент дверь за ее спиной распахнулась и в таверну вошли двое дружинников, в полном обмундировании, как на войну, молодой парень, лет восемнадцати — двадцати, богато одетый, хоть и изрядно запыленный и пожилой невысокий мужчина, тоже не бедно одетый, но заметно проще.

— Что-то приличное пожрать в этой дыре найдется? — проорал парень, видать не видя меня в полумраке таверны после солнца.

— Доброго дня! Для вас запекаются две курицы, лиер, — вежливо отвечаю ему.

— Долго еще? — уже спокойным голосом уточнил дворянин, нисколько не удивившись, что его ждут, не торопясь подходя к стойке и не обращая внимания на стоящую рядом Машу.

— Полчаса, не больше. Эля? С копченым хариусом? Пироги с рыбой?

— Давай четыре эля и пироги. И хариуса давай. Да все что есть давай, мы с утра… О!

Я отвернулся и прокричал на кухню, что подать и вернувшись, понял, что вызвало столь пристальное внимание лиера. Картины, висящие на стене, оформленные в самодельные рамки. Моя с тренировкой, картина полей и деревни с крыши сарая и картина с Ивером, где он в кожаном доспехе на коне. Маша нарисовала, когда я был наказан и подарила дяде, а тот подвесил ее к остальным. Все заходили, все подходили и любовались на творчество льеры, настолько великолепно они были оформлены. так что лиера можно было понять.

— Рузан, подойди! — махнул рукой парень, привлекая внимание своего пожилого спутника, — Снимай! Вот и нашлись картины моей тетушки.

— Что?! — вырвалось у меня и оба охранника тут же заметно напряглись, готовые, поддержать своего господина.

— Эти картины были похищены у моей тети, несколько лет назад, — не стесняясь врать, спокойным голосом проговаривал лиер окружающим, поясняя свои действия, — Семейная реликвия, работа Древних, удивлен, что нашел их тут…

— Это какая то ошибка, — я попробовал было объясниться, но меня тут же перебили.

— Не волнуйся, мальчик, я не думаю на вас, так что последствий можете не опасаться. Думаю вы купили их по дешевке, у настоящих воров, не знавших их реальной ценности. Я не в претензии.

Я, признаюсь растерялся. Даже и не знаю, что лучше для семьи и таверны, признать правоту и дать забрать картины или попытаться оспорить, благо художница тут. Я перевел взгляд на Машу и увидел как на ее раскрасневшем лице играю желваки. Ой, да она же сейчас закричит! И Ивер стоит весь напряженный, не зная что выбрать…

— Лиер, — вежливо, я бы даже сказал, приторно-сладко заговорила Маша, медленно выговаривая слова, чтобы не напутать- я правильно поняла, это ваши картины?

Словно только сейчас заметив, дворянин оглядел девочку и не скрывая пренебрежения, неохотно кивнул.

— Да, моей тетушки.

— И они в вашей семье очень давно?

— Не одно поколение, — брезгливо протянул парень, заметно раздражаясь, глядя как картины снимают со стены.

— И там наверное изображения ваши…. э-э… родственники?

Последнюю фразу Маша не смогла произнести чисто и лиер снова посмотрел на нее, пытаясь понять, что за акцент.

— Да, там изображены мои предки, к чему эти вопросы, девочка?

“Девочка” была сказано таким тоном, что даже дураку было понятно, что лучше вопросы не задавать. Но Маше было не понятно.

— А у вас тут, в таверне, есть родственники? — наивно, совсем не похоже на саму себя, продолжала уточнять Маша.

— У меня? В таверне? Родственник?! Ты что, блаженная? Плетей захотелось?!

— У-у, какой грозный то против девочки, — сюсюкающим тоном произнесла льера, как с маленьким, и добавила своим привычным голосом — герой! А кроме как воровать и угрожать маленьким девочкам на что еще горазд?

— Воровать?! Да ты, безродная, да как ты смеешь…?

— На первой картине нарисован вот этот парень, — девочка ткнула в меня, а потом перевела руку на Ивера, — и вот этот мужчина. Если приглядеться, их можно узнать. На второй — вид, который вы видеть, если подниматься на крыша. А на третьей опять этот мужчина и его конь. Тоже можно узнать.

— Тарг, возьми ее, утащи на задний двор и всыпь ей ремня. Думаю ей полезно будет…

— А у нас, что, лиер может вот так вот … бить? — Внезапно голос Маши, наливаясь твердостью зазвенел в таверне, наполнившись ледяными нотками, — Ты! Ты! Вор и лождец! Врун! Я рисовать эти картины! И я их дарить владельцам таверны. А ты лжец! И трус!

— Я лиер Сайзен Трин Годор, старший род! Ты хоть понимаешь, что…

— Льера Марья Алексевна Котовска! — Перебил его побледневший, но решительно настроенный Ивер, — Помещик с десятью коленами и лиердомом на пять сьеров!

Дворянин заткнулся. Несколько секунд он молчал, переваривая, потом оглядел Ивера, подмечая его выправку, затем еще раз посмотрел на Машу, пышущую негодованием. Что он там увидел, было непонятно, но по лицу несколько раз пробежали какие-то судороги. Наконец он очень тихо, так что слышала его только Маша, Ивер и я, произнес.

— А сразу нельзя было сказать? И про льеру и про то что вы их нарисовали?

— Обалдеть! Вместо извинений, тебя волнует только это?

Машу слова заметно возмутили, она даже начала опять говорить используя слова нашего и своего языков.

— Льера, я приношу свои извинения за свои слова и свой тон, — тут же склонил голову Сайзен и сразу же продолжил тихим, но твердым голосом, — хоть позвольте мне сохранить лицо?

— Сохраняй, — тихо буркнула Маша и громче добавила, — Увидел похожие и утверждать что твое. Нет бы сначала проверить!

На лице лиера тут же отразилось облегчение и он громким голосом, явно для зрителей, сидящих за двумя столиками озвучил очередную ложь.

— Да признаю свою ошибку. Поспешил от радости. Давно ищем. Действительно очень похожие картины. В полумраке и не отличишь. А вот сейчас вижу свою ошибку. Льера, не откажите поужинать со мной? В знак примирения. Мне правда так неловко и за свою поспешность и свой тон…

Сначала мне показалось, что Маша откажет ему и откажет не совсем цензурно, но она взяла себя в руки и спокойно произнесла.

— У меня одежда постирать, мокрый сушиться. Какой ужин если я для него не одета? Ты даже не видеть, что я льера.

— Ой, да ерунда какая! Я сам не рад, что так вырядился! Жара эта и пыль! Пойду, вот умоюсь и тоже простую рубаху одену, чтобы и мне и вам было удобнее.

Маша пробежалась по нам взглядом, ища поддержки и дядя ей едва заметно кивнул.

— С удовольствием присоединяюсь. И вы меня простить за мой тон, я просто разозлиться. Как художник. Я скоро буду.

Лиер кивнул головой и отошел к самому дальнему столику, где рухнул на скамейку. Охранники пошли следом, сев за соседний, предварительно обменявшись взглядами с Ивером, а Рузан принялся вешать картины на место. Плотники быстро принялись доедать и допивать, желая скорее покинуть обеденный зал.

— Зря я его выставлять дурак, да? — виновато спросила Маша, при этом было заметно как тряслись ее руки, — будет вам мстить?

— Нет, урок он заслужил. Пришел в чужой дом — проявляй вежество. Не будь тебя тут — он и правда мог бы забрать картины. Мы бы потом конечно могли подать на него в королевский суд, но это могло затянуться надолго…

— А чего он в эти картины вцепился то? Обычные рисунки…

— Маша, ты что правда не понимаешь ценности своего дара?

— Дара? — девочка недоумевающе подняла глаза на Ивера.

— Я много где бывал, но таких рисунков не видел. У тебя люди как настоящие… Понял…, тебе надо просто показать какие у нас картины…

— То что ты нарисовала — это дорого стоит, — подключился я.

Маша мгновенно заинтересовалась.

— Сколько?

— Точно не скажу, от половины до полутора малых империала — вполне, — задумчиво посмотрел на рисунки дядя, — Мой лорд покупал картину, правда она большая, с рыцарем на фоне замка — она стоила порядка трех серебряных империалов. Но эти по качеству — куда реалистичнее. Но тут дело не в цене — а в их необычности. Таких ни у кого нет.

— Поняла. Надо написать бумаги, что я дарить вам их. И мне на рисунках расписаться, так художники делать. Я даже не думать, что они могут много стоить.

— Вес, — раздался мамин голос с кухни, — вынеси гостям.

Я взял огромный, деревянный поднос, заставленный блюдами и кружками с элем и понес его в зал. Маша убежала в свою комнату, А Ивер рассчитывал плотников, которые тоже, дружною гурьбою пошли наверх, в гостевую комнату.

— Парень, — грозным голосом начал лиер, когда я приступил выкладывать блюда на стол, — ты же понимаешь, что не надо распространяться по поводу того, что тут произошло?

— О чем, лиер? У нас что-то произошло?

— О… а, молодец! Сообразительный. Держи.

И бросил на поднос пять медных монет.

— А подскажи, что у вас льера делает? Кто она такая?

— Путешественница. У нее произошла неприятность и она ждет своих у нас.

— Это правда она нарисовала? В смысле сама?

— Да, правда. Она очень талантливая художница.

— Что она сказала своему дружиннику? Сильно я ее оскорбил?

Он решил, что Ивер ее дружинник? Не буду пока разубеждать.

— Она не держит долго обиду. Будьте с ней вежливы и дружелюбны и она через полчаса забудет, что у вас был инцидент.

— Откуда она? Я не узнал акцент.

Так, а об этом за ужином вчера отец с Ивером разговаривали… Если узнают, что у нее тут нет друзей — могут создать проблемы. НЕ совсем понял почему и кому надо, но рисковать не буду. Тут пожалуй привру немного…

— Русия. Это очень далеко, как я понял из ее рассказов. Она сопровождала родственника, а тот по приглашению ехал в столицу. О ее неприятностях я распространяться не буду — захочет — сама расскажет. Мне кажется их пригласили, чтобы она кого-то нарисовала.

— С ее талантом — думаю семью императора.

— Это я только так предположил, — пошел я на попятную от такой трактовки моего вранья.

— А ты не глуп. Полный курс при Храме?

— Да, лиер, благодарю.

— Заметно. Вот возьми еще монету. Принеси на стол, то что любит льера, думаю эль то она еще не пьет… И где тут можно ополоснуться?

— Во дворе у колодца, или на заднем дворе, в портомойне, там должна быть вода.

— Мне пожалуй не помешало бы остыть…

Лиер и один охранник вышли наружу, а я вернулся к стойке, постоял там немного и убедившись, что никому не нужен, быстро прошел во внутренние помещения, к комнате Маши.

— Минутку, — раздалось из-за двери, едва несколько раз по ней стукнул костяшками пальцев.

— Льера, я просто хотел предупредить…

Дверь открылась и Маша махнула мне рукой, приглашая внутрь.

— О чем? — удивленно взметнув бровь, спросила она.

— Я немного приврал, сказав, что ты путешествовала со старшим родственником, и сейчас его тут ждешь.

— А зачем? А-а, понимать! Чтобы он думал, что у меня за спиной есть кто-то крутой. А то выпороть собрался! Вообще офигел! Хорошо. Что еще говорить?

— Я сказал ему, как свое предположение, что вас пригласили в столицу кого-то нарисовать. Он поверил. Я знаю, врать лиерам нехорошо, но он повел себя очень плохо, так не делают, когда входят гостем в дом…

— Мне потом рассказать о ваши законы гостеприимства, чтобы я тоже не нарушила чего. Ладно, как я выгляжу? Пойдет для вливания в местное аристократическое общество?

Последнюю фразу она опять сказала на своем языке, и я ее не понял. И к своему стыду только сейчас заметил, подняв голову, что девочка преобразилась: у Маши изменилась прическа. Волосы стали объемнее и аккуратными локонами спадали на плечи, рубашка оказалась подпоясана, подчеркивая осиную талию девочки, превратившись в подобие сарафана, в первый раз с момента прибытия я увидел на ней ее сережки и цепочку с жемчужиной. Лицо тоже стало более ярким, выразительным, особенно стали подчеркнуты глаза…

— Тебе очень идет! — искренне воскликнул я, в очередной раз осознавая, что это не обычная девочка, как я иногда забываюсь, а благородная.

— Спасибо! — сразу же серьезная мордашка расплылась в счастливой улыбке, — проводишь?

Лиер еще не пришел, и я посадил Машу за его столик и вернулся к стойке. Сайзен зашел сразу же, едва я присел на табурет и оглядевшись, прошел к своему столику.

— Вроде нормально все, — протянул Ивер через пару минут, несколько раз оглянувшись на столик с благородными.

— Я сказал ему, что Маша по приглашению ехала с родственниками в столицу, — признался я, — Сейчас она ждет родственника, что-то случилось, что не знаем, просто оказываем гостеприимство.

— Молодец! — покачал головой дядя, — это немного ее обезопасит.

— А что ей может угрожать? Она же льера?

— Лиеры враждуют между собой еще как! И некоторые творят довольно непотребные вещи… Она талантлива, но не имеет покровителей, а стало быть легкая жертва, быстрая нажива. могут похитить и заставлять рисовать картины, например.

— Ты думаешь, он позвал ее за стол….

— Вряд ли. Я не знаю этого паренька, но знаю его отца, они общались… Не важно. Урвать что-то полезное для себя они могут, быстро навариться, обдурить, но похищать людей не будут. Но он может кому рассказать, и вот тут твое вранье может ей помочь. Иди, мама зовет.

Я снова набрал полный поднос пареных овощей, поделенных на части запеченных куриц, хлеба, еще пару кувшинов эля, кружку сбитня для Маши и вынес в зал.

— О! Ты вовремя! — обрадовался немного захмелевший лиер, — у нас как раз все закончилось. Знатные пироги, сделайте завтра в дорогу штук шесть!

— Благодарю, лиер, — обозначил головой поклон и принялся расставлять блюда.

— А позови своего отца, — неожиданно попросил лиер, — Марья сказала, что картины она подарила, может быть он захочет продать мне одну?

— Сию минуту, лиер, — еще раз кивнул головой я, ловя взгляд Маши.

Девочка сидела несколько раскрасневшаяся, веселая, с горящими глазами. Видать беседа ей нравилась. Вроде и хорошо, но почему-то это вызвало у меня какие-то грустные мысли.

Не успел я повернуться, как в дверь вошел отец, на ходу вытирая руки и встал за стойку. Я тут же махнул ему рукой, подзывая.

— Бать, тут у нас картину хотят купить…

— Сайзен Трин Годор! — проявляя вежество обозначил головой поклон лиер, здороваясь с отцом

— Норд Кайс! — Поклонился отец.

— Льера сказала, что подарила эти картины вам, в качестве признания за ваше гостеприимство. Я хочу купить одну из них.

— Признаться, вы меня застали врасплох… Я не думал о их продаже…

— Я даю вам за картину с пейзажем серебряный империал.

Я замер. Мы только что поговорили о стоимость картин с Машей, но одно дело называть стоимость в разговоре, а другое дело услышать это в предложении о покупке.

— Прошу прощения, дело в том, что я не знаю как к этому отнесется льера… Это ее подарок…

— Норд, это ваша картина, я нисколько не обижусь, наоборот, мне будет приятно, что вы получите… ох, эти слова я еще не знаю… В общем продавайте, я не против!

Зная отца, я видел, что он был готов поторговаться, но не решился делать это с благородным, да и цена просто ошеломляла…

— Я сейчас принесу картину, лиер, — наконец решился отец и деревянной походкой пошел к стене у стойки.

— А вы маслом не рисуете на холсте? — переключил внимание на Машу лиер.

А у меня в груди как будто пружина распрямилась. Он к ней обращался на вы и официальному имени. Она не впустила его в ближний круг, как меня! Почему то это оказалось для меня важно, хоть я и не мог это объяснить….

— Рисую. Только больше акриловыми, но маслом тоже умею.

— А можно вас попросить нарисовать мой портрет?

— Я даже не знаю. У меня нет ничего, кроме меловых карандашей…

— Ну я не тороплю. Просто обговорить заранее… Я хорошо заплачу…

— Ну почему бы и нет… Я правда даже и не знаю, сколько у вас стоят такие картины….

— А какого размера вы можете нарисовать?

Мааша задумалась, потом обрисовала руками прямоугольник три локтя на два. еще подумала и увеличила каждую сторону на пол локтя.

— Вот такую примерно, с большей не работать еще. Просто по пояс? Или в полный рост? или на коне, как Ивера? Мне понравилось рисовать лошадь.

— А можно на коне, в доспехах?

— Да, конечно, — кивнула Маша и сверкнув глазами, добавила, — но на коне, с доспехами и красивым фоном — дороже.

— Назовите цену, лиера, только назовите.

Маша на секунду зажмурилась и выпалила.

— Пять серебряных империалов.

Я даже опешил от такого запроса, а лиер напротив, расслабился, обрадовавшись.

— Ты чего тут встал, — зашипел на меня вернувшийся отец, — живо отошел! Вот, лиер, прошу…

Отец подал картину дворянину, и тот приняв ее, махнул рукой пожилому спутнику.

Тот поднялся из-за соседнего столика и позвав отца за собой, пошел в сторону стойки. Я подошел следом.

— Вам одной монетой или чешуйками? — чопорным тоном уточнил мужчина.

— Одной, если не сложно, — ответил отец.

Дальше я не слышал, так меня с кухни позвала мама. А ведь Ивер был прав…. Маша уже начала менять нашу жизнь… Если так дело пойдет, мы сможем наконец закрыть кредит этой осенью…