Шепот фиалок

15

– Прошу вас, Сикум. – Лорд Фернхэм протянул Николасу длинный, с узорной бородкой ключ от библиотеки. – Жутковатое у вас кольцо. Траур по лорду Нельсону?

– Вообще-то нет, – неохотно ответил Николас. Он не любил распространяться о том, с чем было связано это кольцо. А тут еще и Дориан сверлила его выжидающим взглядом. – Я ношу его в память о друге и преданном боевом товарище. Как и адмирал Нельсон, он погиб в битве при Трафальгаре.

– А как звали этого моряка? – негромко спросила Дориан.

Николас лишь качнул головой.

– Да-а… чертовски жаль Нельсона, – протянул лорд Фернхэм. – Такая потеря для нашего флота. Правда, победа осталась за нами. Ну, прошлого не вернешь. Берите ключ и покажите своей даме библиотеку. Признаться, я бы охотно сделал это сам, не такой уж я и любитель всех этих деревенских ярмарок. Но разве с женщинами поспоришь? Рад, что хоть кто-то заинтересовался моей библиотекой. Детям все бы играть или кататься на пони. В библиотеку их и не затащишь.

– Благодарю вас, милорд. – Николас взял Дориан под руку и направился по коридору в сторону библиотеки.

– А мне вы не рассказывали, что носите кольцо в память об одном из своих моряков, – с обидой выпалила Дориан.

– Я думал, вам это не интересно.

– Почему это? – возмутилась она. – Мы же помолвлены. Разве невесту не должно волновать все, что важно для ее будущего мужа?

Николас застыл посреди коридора. Она сама-то поняла, в чем только что призналась?

Дориан тоже замедлила шаги, затем остановилась.

– То есть… – забормотала она, – …я бы относилась к вам именно так, если бы мы были помолвлены по-настоящему…

Николас улыбнулся.

– Ну-у, если бы мы были помолвлены по-настоящему, я бы тоже относился к вам именно так.

– Ясное дело, – насупилась Дориан. – Если бы мы были помолвлены по-настоящему…

Николас смотрел на ее соблазнительные пухлые губки, сейчас обиженно поджатые, и не мог избавиться от неожиданной мысли: что, если эта игра в помолвку для Дориан, как и для него, перестала быть всего лишь игрой? После той прогулки, когда они кормили пони, Дориан только и делала, что капризничала и дулась…

Вот и сейчас. Она вскинула голову и, не дожидаясь его руки, зашагала дальше по коридору. Николас двинулся следом, невольно любуясь покачиванием бедер под пышными юбками.

– Что, все уехали на ярмарку? – через плечо бросила Дориан.

– Я хотел было пригласить Гэвина и Элеонор составить нам компанию. Боялся возбудить подозрения маркиза. Но он так охотно согласился оставить нас здесь одних, что я передумал насчет Треффордов.

– Леди Элеонор, кажется, не терпелось поехать на ярмарку. – Дориан нервно покусывала нижнюю губу. У нее вообще был такой озадаченный вид, словно она решала и никак не могла решить сложную проблему.

Николас ухмыльнулся.

– Элеонор обожает всевозможные ярмарки. Вот увидите, она заставит Гэвина скупить половину местных безделушек.

У самой двери библиотеки Дориан обернулась и подняла на Николаса широко распахнутые, вопрошающие глаза. «Да она вовсе не капризничает и не дуется! – вдруг сообразил Николас. – Ее действительно что-то гнетет».

– В чем дело, радость моя?

– Вы завидуете сэру Гэвину?

Хорошо, что в этот момент он как раз поворачивал ключ в замке, иначе скрыть от Дориан удивление ему бы ни за что не удалось.

– Странный вопрос. Почему я должен ему завидовать?

– Сэр Гэвин сказал мне, что вы когда-то хотели жениться на леди Элеонор.

– С какой стати Гэвин вздумал поднимать эту тему? И вообще – это было бог знает когда.

– Так вы завидуете, что он женат на леди Элеонор? – выпалила Дориан.

Замок щелкнул. Николас толкнул дверь. Не знай он, что связывает их с Дориан, решил бы, что ее мучает ревность.

– А если и так – вас бы это задело?

– Разумеется, нет! – Дориан проскользнула мимо него в библиотеку. От ее волос на Николаса повеяло ароматом фиалок. – Мне просто интересно, почему вы столько времени оставались наедине с леди Элеонор.

– Элеонор – мой давний друг, – намеренно ровным тоном, чтобы скрыть удивление, сказал Николас. Она и впрямь ревнует! – Вам кажется, что я пренебрегал вашим обществом, Дориан?

– Не совсем, конечно. – Дориан остановилась спиной к нему, напряженно приподняв плечи. Смысл этой позы Николасу нетрудно было понять. Уязвленная гордость. И ревность. – Но вы были к этому близки. Я понимаю, что наша помолвка для вас – не более чем удобное средство достичь своей цели, но требую, чтобы на людях вы относились ко мне как к настоящей невесте.

– Дориан?

Она обернулась.

– Простите, если я вас обидел, – с покаянным вздохом произнес Николас. – Будь мы помолвлены по-настоящему, вы могли бы ревновать меня к леди Элеонор. Но, конечно, это не так…

Дориан потребовалось несколько секунд, чтобы обдумать эту неожиданную для нее мысль.

– Если бы мы были помолвлены по-настоящему, разве для меня не было бы естественным ревновать к женщине, которую вы когда-то любили? Разумеется, я не могла бы не думать о том, что вы все еще ее любите.

– Но это не так.

Ее чисто женская досада – смесь гнева и обиды – и забавляла, и трогала Николаса. У избалованной, окруженной всеобщим вниманием любимицы лондонского света мисс Сент-Джон скорее всего никогда не возникало причин для ревности. Николас расплылся в довольной ухмылке.

– Мое чувство к Элеонор было всего лишь детской влюбленностью, не более. Так что будь мы помолвлены по-настоящему, у вас не было бы оснований для ревности.

Глаза Дориан засветились надеждой.

– Значит, вам просто хотелось повидаться с подругой детства – и все?

Николас вздохнул. Трудно объяснить то, в чем и сам не до конца разобрался.

– Помните, Дориан, мы с вами как-то говорили об ответственности в любви?

Дориан сосредоточенно кивнула.

– Но какая тут связь?

– Многим, наверное, подобное чувство ответственности покажется чрезмерным, – начал Николас, – но я считаю так – если ты кого-то любил, пусть даже очень давно, ты должен быть уверен, что этот человек нашел свое счастье.

Дориан нахмурилась.

– Как это? По-вашему, вы по-прежнему в ответе за леди Элеонор? Прошу прощения, Николас, но это же лишено всякого смысла! Ответственность за ее счастье теперь лежит на Гэвине.

– Само собой. – Николас пожалел, что завел этот разговор с леди, для которой истинная любовь – это нежные письма и песни. – Я просто хотел поговорить с ней, убедиться, что у нее все в порядке. И помочь, если нужно. Любовь здесь ни при чем. То же самое я сделал бы для друга. Вам не стоит ревновать, Дориан.

Дориан еще на несколько секунд задумалась – и, выпятив губку, покачала головой.

– А я и не ревную. С какой стати мне ревновать? Вы с леди Элеонор – просто друзья. Да и помолвка наша не настоящая. Вовсе я не ревную.

– Ну и закончим на этом. – Значит, он ее не убедил. Ревность по-прежнему гложет Дориан, иначе она не доказывала бы с таким упорством обратное. Теперь уже Николас встревожился. И разозлился на Гэвина. Что за игру тот затеял?

Несколько часов спустя Николас отпихнул от себя очередную коробку с документами.

– Нет здесь ничего. – Он обернулся к Дориан, положил руку на спинку ее стула.

– Я тоже не нашла ничего интересного. Кажется, я начинаю терять надежду, – пожаловалась Дориан.

Рука Николаса скользнула вверх, легла ей на плечи. Дориан на миг прикрыла глаза. Она могла бы растаять в тепле его объятий прямо здесь, среди пыльных книг и рукописей. Но самое ужасное – Николас этого и не заметил бы. Наверняка вспоминает сейчас о своем тет-а-тет с Элеонор.

– Ну-ну, не падайте духом. Обязательно найдем, даю слово. – Николас убрал руку, чтобы захлопнуть крышку, а Дориан невольно вздрогнула. Вместе с теплом он лишил ее ощущения надежности и защиты. Сейчас она чувствовала себя маленькой, несчастной, словно брошенное дитя.

– Пойдемте в оранжерею? Это в двух шагах отсюда, до меня даже доносится запах цветов, – предложил Николас.

– С удовольствием! – воскликнула Дориан. Куда угодно, только бы подальше отсюда. – Я в восторге от цветов леди Фернхэм.

За порогом оранжереи их встретило благоухание орхидей и фиалок.

– Восхитительно! – Дориан полной грудью вдохнула сладковатый аромат. – Особенно после библиотечной духоты… Жаль, конечно, что мы ничего не нашли. Подумать только – ничего из Шамьера. Интересно, сам лорд Фернхэм догадывается, насколько несовершенна его коллекция?

– Окажись здесь что-нибудь из Шамьера, вы тут же попытались бы лишить лорда Фернхэма этого экземпляра, и коллекция снова стала бы несовершенной. Разве не так, Дориан?

– Пожалуй, – рассмеялась она. – Логики никакой. Ну все, хватит о музыке, рукописях и тому подобном. Не знаю, как вы, а я устроюсь вот здесь, буду любоваться луной и наслаждаться ароматом цветов.

– И правильно. А я тем временем прикажу подать нам ужин.

Николас дернул шнурок звонка. Появившегося через несколько секунд лакея он попросил принести подстилку и корзину с легким ужином для пикника прямо в оранжерею. Если столь необычная просьба и удивила слугу, то виду он, во всяком случае, не подал.

– Пикник? – Дождавшись ухода слуги, Дориан подняла на Николаса удивленный взгляд. – Мне казалось, пикники устраивают на травке, под солнышком.

– И еще в тени деревьев, да? А чем плохо под луной, миледи? – поддразнил ее Николас. – Лично я считаю, что пикник можно устроить где угодно. Например, в оранжерее.

Дориан, собственно, ничего не имела против; ее не столько удивила сама идея, сколько неожиданно разыгравшаяся фантазия Николаса.

– А где еще?

– Еще… скажем, на палубе.

– Что вы говорите? И часто капитаны флота Его Величества устраивают такие развлечения?

– Не слишком – и лишь для привилегированных особ.

– Привилегированных? – Образ леди Элеонор невольно возник перед глазами Дориан. Улыбка Николаса превратилась в довольную ухмылку. Да он просто счастлив видеть снедающую ее ревность, вдруг сообразила Дориан.

– Тот пикник, о котором я веду речь, удостоила своим присутствием обворожительная леди Гамильтон – подруга адмирала… и сама, разумеется, в определенном смысле адмирал.

– Вы знакомы с леди Гамильтон?

– Вы о ней слышали?

– А кто же о ней не слышал? – Дориан вспыхнула до корней волос. В самом деле, кто не слышал о возлюбленной Нельсона, замужней даме? – Говорят, она прелестна… Еще говорят, что смерть адмирала ее подкосила.

– Она и впрямь прелестна… – Николас запнулся. Судя по его нахмуренному лицу, он уже жалел, что поднял эту тему. – …Кажется, ее привязанность к Нельсону была искренней, но, по правде сказать, я никогда не понимал их отношений.

– То есть? – Дориан всем телом подалась вперед, заерзала на пуфике, умирая от желания услышать подробности одного из самых скандальных романов десятилетия.

– Я очень любил адмирала Нельсона, восхищался им. Он был блестящим флотоводцем и замечательным командиром, но я никак не мог понять, как муж Эммы Гамильтон допустил… Ага, вот и наш ужин! Будьте любезны постелить вот здесь, слева от двери.

В безмолвном изумлении Дориан следила, как трое слуг постелили на пол толстое покрывало, а сбоку поставили объемистую корзину со снедью.

– Больше ничего не нужно, благодарю, – сказал Николас. – С остальным мы справимся сами. – Дождавшись, пока прислуга исчезнет за дверью, Николас широким жестом обвел импровизированный стол: – Прошу, миледи. Добро пожаловать на наш ужин при луне. – Он взял подушки с плетеных кресел. – Сидеть на полу немного жестче, чем на травке.

– Благодарю вас, милорд. – Приняв его протянутую руку, Дориан опустилась на подушку.

Николас не торопился присоединиться к ней. К удивлению Дориан, он принялся расстегивать сюртук.

– Не возражаете? Здесь душновато.

– Будьте любезны, милорд. – У Дориан потеплело на душе. Если он ведет себя с ней так по-свойски, значит, доверяет? – Надеюсь, и вы не станете возражать? – Она скинула свои черные бархатные туфельки.

– Вот что значит – леди понимает толк в пикниках! – Николас с улыбкой опустился на подушку напротив, поставил перед собой корзину. – Ну-ка, посмотрим, что нам предлагает повар лорда Фернхэма.

Дориан заглянула в корзину.

– Здесь хлеб, сыр, лепешки, фруктовый пирог и бутылка вина.

– И еще апельсин! – Вынув из корзины душистый плод, Николас покрутил его в руке. – Обожаю апельсины!

– Правда? Вы тоже? – засмеялась Дориан. – Когда мы бываем с братом в театре, я всегда выпрашиваю у него апельсин.

– Поделимся? – Николас достал из кармана нож и принялся ловко очищать солнечный плод.

– Расскажите мне о своем детстве. О вашей дружбе с сэром Гэвином и леди Элеонор. – Дориан расстелила на покрывале полотняную салфетку, выложила из корзины еду.

– Да рассказывать, собственно, почти нечего. – Он не прерывал своего занятия. – Когда мы были совсем маленькими, у нас был один наставник. Его нанял мой отец. Прекрасный был учитель, выпускник Оксфорда. И детей любил. Поначалу он учил только моих братьев и меня, ну а затем отец предложил семьям Гэвина и Элеонор воспользоваться его услугами. Мы и учились вместе, и придумывали развлечения. Сын управляющего имением, Джонатан Коллард, часто присоединялся к нашей компании, особенно когда мы выходили на шлюпке в море.

Николас поднял голову, но смотрел он куда-то мимо Дориан, словно видел перед собой те далекие счастливые годы.

– А вы всегда любили Элеонор? – На губах Дориан играла невинная улыбка, но она готова была убить себя за то, что никак не может уйти от этой темы.

– Честно говоря, в то время мне казалось, что она выйдет замуж за одного из моих старших братьев. – Николас отложил апельсин и взял предложенные ему Дориан хлеб и сыр. – Я был немало удивлен, когда она обратила свое внимание на меня. Удивлен, но очень счастлив.

Хлеб с сыром во рту Дориан вдруг стали сухими и безвкусными, как опилки. Она поспешно протянула руку за бокалом с вином.

– Мне даже стал завидовать Гилберт, мой старший брат. Ну и Гэвин, конечно, тоже. – Николас негромко рассмеялся. – Впрочем, с Гэвином мы соперничали абсолютно во всем, так что тут удивляться нечему.

– И в конце концов Гэвин завоевал ее сердце? – осторожно поинтересовалась Дориан, чувствуя, что вторгается на совсем уж запретную территорию.

– Так мне казалось. – Николас вновь взялся за апельсин. – Но в последнее время мне приходит в голову… скорее всего я сам отдал победу.

– Вы отступили?

– Правильнее сказать, я не добивался Элеонор с тем упорством, какое мне было присуще во всем остальном. – Значит, вы не любили ее по-настоящему. – Дориан и хотела, да не смогла удержаться от довольной улыбки.

– Наверное, вы правы, – задумчиво кивнул Николас. – Как бы то ни было, а она сделала верный выбор.

– То есть?

– Ей не хватило бы силы духа быть женой человека, которого обвиняют в предательстве.

Искренность его тона удивила и обрадовала Дориан, мгновенно избавив ее от ревности. Если Николас так хорошо знает и понимает Элеонор, значит, он не может ее любить. А если он за нее не боролся, значит, наверное, и не любил по-настоящему.

– Но вы ведь остались друзьями?

– Конечно, – не отрывая взгляда от апельсина, кивнул Николас. – Друзьями. И только.

Дориан облегченно вздохнула и притихла. Она прислушивалась к доносившимся в окно звукам ночи, вдыхала аромат цветов и цитрусовый запах апельсина.

Николас отрезал несколько ломтиков, поднял глаза на Дориан. Она улыбнулась и нетерпеливо облизнула губы. Кончик языка мелькнул между губами и исчез. Соблазнительное движение отозвалось сладкой болью у него в паху.

Поначалу Николас не рассчитывал воспользоваться апельсином для совращения. Но любопытство взяло верх. Неискушенность Дориан так и подталкивала его к этой игре.

Он взял один истекающий соком ломтик и поднес ко рту Дориан.

Она уставилась на прозрачный сочный ломтик, снова облизнулась. Потом перевела нерешительный взгляд на Николаса. И одним неуловимым движением выхватила лакомство из его пальцев.

Николас успел подавить разочарованный вздох.

– Благодарю вас, милорд, – отрывисто, холодно произнесла она. И отодвинулась от него подальше.

Николас улыбнулся. Он был бы рад, если бы она послушно открыла рот и позволила ему себя угостить. Но то, что произошло, было вполне в духе Дориан, и ему это даже понравилось.

Сладкая капелька блеснула в уголке ее рта. Николас готов был слизнуть сок и завладеть губами Дориан, но она поспешно схватила салфетку и промокнула рот. С каждым мгновением подозрение все сильнее светилось во взгляде Дориан. Николас сообразил, что слишком долго и слишком пристально следит за ее губами.

Опустив голову, Николас вновь сосредоточенно занялся апельсином, время от времени поглядывая на Дориан. Она проглотила свой ломтик и облизала длинные тонкие пальцы, все в липком соке. Николас поспешно отложил нож, чтобы не отхватить кусок собственного пальца.

– А вы что же, милорд?

– Что – я? – Николас неловко заерзал на подушке. От витавших перед глазами заманчивых образов его плоть просто взбунтовалась.

– Вы же говорили – поделимся? – Она взяла еще один ломтик и сунула ему в рот. Николас откусил, не забыв при этом прижать зубами кончик ее пальца.

Она насторожилась; пухлые вишневые губки озадаченно сжались. И вдруг глаза ее распахнулись, в их глубине сверкнул шаловливый огонек. Дориан оказалась способной ученицей. Миг спустя она уже снова дразнила его ароматным ломтиком:

– Вот, милорд. Угощайтесь.

Николас шумно выдохнул.

– Искусительница.

Он с такой силой стиснул ее запястье, что долька апельсина выпала из пальцев Дориан. А Николас поднес ее руку к губам, медленно, с наслаждением обвел языком каждый пальчик, облизал ладонь, задержался на пульсирующей под тонкой кожей жилке.

Ресницы Дориан затрепетали и пушистой тенью легли на нежно-розовые щеки. Николас притянул ее за плечи к себе, чтобы она уже не могла вырваться, медленно склонил голову. Наконец он дождался этого мгновения. Как он мечтал ощутить вкус ее губ. Вкус апельсина и Дориан.

Боже милостивый… Ее язык заскользил по его губам. Николас, забыв обо всем, припал к ее рту неистовым, страстным поцелуем. Дориан откинулась на покрывало и потянула за собой Николаса. Корзина перевернулась, по полу раскатились сыр, лепешки, бутылка вина. Непреодолимое желание Николаса приводило Дориан в восторг, она наслаждалась новыми ощущениями, она гладила его волосы, плечи, спину, льнула к нему с лихорадочным нетерпением такой же едва сдерживаемой страсти.

Дориан казалось, что она сейчас растворится в нем, станет частичкой не только тела, но и сердца Николаса – и вдруг он разжал объятия и приподнялся. Она задрожала от холода и разочарования. Он не посмеет бросить ее так же, как тогда в экипаже!

– Подожди секунду, радость моя.

Николас выскользнул из кольца ее рук, встал и прошел к двери. Дориан услышала, как щелкнул дверной замок – и вот уже Николас вытянулся рядом с ней на покрывале, крепко прижав к себе.

– Никого вокруг. И никаких булыжников под колесами, – шепнул он.

Лишь теперь она поняла его намерения. Время пришло. Время исполнения желаний. Ее. Его. Неожиданно в душу Дориан закрался страх. Она отстранилась. Что, если он будет разочарован?

– Значит, оранжерея – подходящее место для того, чтобы лишить девушку невинности? – неожиданно резко спросила она.

Николас снова притянул ее к себе.

– Радость моя, любовь требует уединения и удобства, – шевельнулись его губы у самого уха Дориан. – Ничто не должно отвлекать нас. Пусть будем только ты и я.

Он прикоснулся легким поцелуем к ее губам. Страх Дориан исчез так же неожиданно, как и появился. Она была совершенно беззащитна перед Николасом. И полностью доверилась ему.

Николас прочитал это доверие в ее громадных чистых глазах, и его затопила такая нежность, какой он не испытывал ни к одному человеку на свете. Он благодарно поцеловал ее в губы, и они тут же приоткрылись ему навстречу.

Через несколько минут, заполненных поцелуями и нежными ласками, одежда Дориан исчезла словно сама собой. Ничто не закрывало ее нагого тела от взгляда Николаса, но природный стыд растаял в восхищенном свете его глаз.

Она протянула руку к воротнику его рубашки. Николас сел на покрывале; повернувшись к Дориан спиной, быстро расстегнул и сбросил рубашку. Стукнули об пол каблуки его ботинок. Он поднялся, чтобы снять брюки. Дориан смотрела, как перекатываются на спине мышцы, как поблескивает в серебристом лунном свете его гладкая кожа.

Николас отшвырнул брюки в сторону, повернулся лицом к Дориан, и она ахнула, широко распахнув глаза. Его фигура могла соперничать с любой статуей обнаженных греческих богов из Флоратон-Корт. Но ни одна скульптура не могла подготовить Дориан к виду мужчины, охваченного страстью.

– Боже, – выдохнула Дориан. – Я не представляла… Что, если?..

Николас дотронулся пальцем до ее подбородка.

– Все будет хорошо, если мы не будем спешить.

Он поцеловал ее в губы, а потом опустился на колени и легонько сжал зубами сосок. Дориан прерывисто вздохнула, откинув голову назад. Когда его зубы сомкнулись на втором изнывающем соске, Дориан не сдержала стона. Она выгнулась, подставляя всю себя его жарким ласкам, подняла колено в инстинктивном желании большего.

Рука Николаса обласкала ее живот, прошлась по внутренней поверхности бедер и скользнула между ними. Дориан вскрикнула – от удивления. И восторга.

– Такая влажная и теплая, – раздался страстный шепот Николаса. Его длинные пальцы не прекращали колдовать над ее телом, изучать его и дарить все новые и новые ощущения. Ладонь Дориан скользнула по его рукам вниз и робко замерла на бедре.

– Да, радость моя, я хочу этого. Прикоснись ко мне. – Николас взял ее пальчики, сам обвил их на тугой пульсирующей плоти.

Восхищенная шелковистой поверхностью, Дориан очертила круг по самому краю, затем еще один – ниже, еще один…

– Будь милосердна, радость моя, – простонал он.

Она отдернула руку в страхе, что причиняет ему боль. Николас тут же вернул ее ладонь на место.

– Нет… – попросил он. – Еще.

Дориан послушно прошлась ладонью вверх-вниз по чувствительной плоти. Реакция Николаса восхитила ее. Она и не представляла себе такой полной власти над мужчиной. Жаль, что он в тот же миг ускользнул от ее ласк.

Опираясь на руки, Николас вытянулся во весь рост и опустился между ее раздвинутых ног. Дориан вздрогнула, почувствовав его жар и его мощь.

– Скажи, что ты меня хочешь, радость моя.

Дориан владели и страх неизведанного, и желание отдаться полностью этому неизведанному, доставить удовольствие Николасу и удовлетворить собственное желание, мучительно и сладко завладевшее ее телом.

– Да, любимый, да. Я хочу тебя…

Николас издал глухой стон. Капли пота выступили у него на лбу, когда он приподнялся, чтобы в первый раз проложить путь внутрь ее влажного лона.

– Тебе больно, радость моя?

– Нет. – Дориан уткнулась лицом ему в плечо.

– Тогда почему ты так напряглась? – пробормотал он и прильнул поцелуем к ее виску.

– О-о, Николас! Только не останавливайся сейчас… – взмолилась Дориан.

Он просунул ладонь между их телами, пальцы его нашли крошечное, нежное средоточие ее женственности, а губы вновь сомкнулись на соске, и пламя желания вспыхнуло в Дориан с новой силой. Она приподняла бедра, задвигалась под ним, все больше поддаваясь уговорам его настойчивых, умелых пальцев, проникших в ее теплую сердцевину. Страх исчез, она приняла их в себя… один… два… три сразу. Освобождение обрушилось на нее лавиной, яростное и жизнеутверждающее, как летний дождь после засухи. Дориан изогнулась дугой и растворилась в ослепительном водовороте эмоций.

Николас приподнял ее бедра и вошел в нее по влажному пути, открывшемуся под его ласками.

Дориан вскрикнула, когда он заполнил ее; боль смешалась с наслаждением, слезы закипели на глазах. Но то были слезы восторга. Ничего подобного Дориан еще не испытывала. Она подхватила вечный ритм любви, в котором двигались его бедра, она шептала его имя и безотчетно цеплялась за плечи Николаса, оставляя отметины на его коже.

Он вдруг приподнялся, взял ее руки в свои и вытянул у нее за головой. И последний мощный толчок унес его к вершинам, только что впервые покоренным Дориан.

Так и не выпустив ее рук, Николас уронил голову на плечо Дориан. А потом его дыхание согрело ее шею.

– Теперь нам не нужно притворяться перед тетей Шарлоттой, радость моя, – шепнул ей на ухо Николас.