Шерлок Холмс: наука и техника

Наметанный глаз Шерлока Холмса никогда не упускает из виду деталей. В рассказе «Тайна Боскомской долины» он напоминает Ватсону: «Вам известен мой метод. Он базируется на сопоставлении всех незначительных улик». И среди тех мелочей, которые Холмс находит и вплетает в узор преступления, присутствуют не только следы табачного пепла и различные виды почвы, но и пули. В рассказе «Пляшущие человечки» Холмс, распутывая загадку по горячим следам, замечает: «Теперь необходимо выяснить, кому предназначалась третья пуля. Судя по отверстию в оконной раме, стреляли из комнаты».

Определение траектории полета пули и ее индивидуальных характеристик — предмет изучения науки под названием баллистика. В сочетании с обширными познаниями Холмса в тайнах науки, эти данные часто приводят к разгадке запутанных преступлений. Используя баллистические улики в качестве инструмента для разоблачения злоумышленников, литературный герой следует по пути, уже описанному такими реально существовавшими сыщиками, как несравненный Видок из Сюрте и неукротимый Генри Годдард из сыскной полиции Лондона.

Многочисленные биографы Видока отмечают факт его участия в процессе 1822 г., когда из тела жертвы убийства была изъята пуля для проведения сравнения с дуэльными пистолетами мужа убитой. Заметив, что пуля была слишком большой для оружия подозреваемого, Видок обратил внимание на пистолеты, принадлежащие любовнику покойной. Результаты измерений показали, что размер последних соответствовал изъятой из тела пуле. Любовник во всем сознался и сразу же отправился на гильотину к большой радости обманутого мужа.

Тринадцатью годами позже на другом берегу Ла-Манша по поручению Лондонской сыскной полиции Генри Годдард занимался делом об огнестрельном убийстве с еще большей доскональностью. Организация сыщиков полицейского суда Лондона была первой официально уполномоченной организацией детективов в Британии, основанной в 1749 г. писателем Генри Филдингом. До этого горожанам приходилось обеспечивать соблюдение закона и порядка своими силами, а сельское население частным образом нанимало констеблей или сторожей, чтобы защитить себя и свою собственность. Сама идея о полицейских подразделениях, контролируемых властями, была возмутительной для большинства английских горожан — они считали ее ограничением своей свободы и трусливым поползновением в сторону усиления тирании.

Но жизнь в Лондоне была гораздо сложнее, чем в селах, где все друг друга знают. Население города росло, вместе с ним увеличивалось количество преступлений, и вскоре стало очевидно, что для поддержания общественного порядка горожан необходима профессиональная помощь. Филдинг по собственной инициативе начал с объединения небольшой группы констеблей. Он руководил их действиями из своего дома на Боу-стрит. В конце концов, Филдинг получил некоторые средства от премьер-министра на стипендии своим сотрудникам, к которым прочно прилепилось прозвище Сыщиков с Боу-стрит. К 1835 г., когда Генри Годдарда пригласили поучаствовать в раскрытии загадочного покушения на убийство в прибрежном городе Саутгемптон, это сообщество сыщиков полностью укрепилось в своих силах.

В своих «Мемуарах» Годдард описывает это расследование, уделяя особое внимание мелочам. Мэру города сообщили, что саутгемптонский дом миссис Максвелл, дамы, неограниченной в средствах, подвергся нападению грабителей, проникших туда поздней ночью. Один из воров выстрелил из ружья, очевидно, пытаясь убить спящего дворецкого. Чрезвычайно рассерженный пулей, побеспокоившей его сон, дворецкий вскочил с кровати и отважно отогнал преступников. Спеша убежать от разъяренного слуги, воры бросили большую часть драгоценностей и серебряных тарелок, которые уже были ими упакованы.

Настаивая на том, что это «серьезное дело», мэр приказал Годдарду отправиться на место преступления ночным почтовым дилижансом и провести расследование. На следующее утро Годдард уже опрашивал хозяйку дома и бесстрашного дворецкого, Джозефа Ренделла. Миссис Максвелл находилась в прострации от страха.

Годдард осмотрел комнату храброго дворецкого и его кровать, стоявшую напротив прочно закрытых ставнями окон. В верхней части каждой ставни имелось отверстие размером с блюдце, обеспечивающее доступ воздуха и света.

Дворецкий пояснил Годдарду, что в ночь нападения он, как и обычно, закрыл перед сном все двери и окна. Он проснулся примерно около часа ночи из-за странного звука, который он сравнил со звуком, издаваемым цепью, которую тащат по гравию. Дворецкому показалось, что он слышит, как кто-то ходит по дому, а потом дверь в его спальню начала медленно открываться. В отражении картины, висевшей напротив двери комнаты, он разглядел фонарь, который держали на вытянутой руке, «и тени двух мужчин, стоящих спереди и позади того, кто держал фонарь».

Ренделл сказал, что притворился спящим и услышал, что люди уходят. Встревоженный дворецкий вытащил из-под подушки свой пистолет, когда услышал выстрел из ружья. Стреляли снаружи в одно из отверстий на ставнях. Пуля прошла сквозь подушку дворецкого и застряла в передней стенке кровати. Если бы Ренделл в тот момент не потянулся за пистолетом, то, как он взволнованно рассказывал детективу, от него «остался бы только труп». Потом дворецкий выскочил из постели и побежал в коридор за грабителями в масках, затем вступил с ними в драку, тем самым напугав до смерти и заставив бросить наворованное добро.

Немедленно вызванный миссис Максвелл местный сторож обнаружил, что черный ход взломан, а в доме царит беспорядок. Годдарду, слушавшему показания дворецкого очень внимательно, показалось странным описание того, что фонарь «отбрасывал тень на человека перед ним». Детектив обследовал дверь черного хода с тщательностью, достойной Шерлока Холмса, и обнаружил, что она была скорей всего взломана «фомкой» (излюбленный короткий лом опытных грабителей), но Годдарду показалось, что следы на внешней части двери «не соответствуют следам лома на внутренней части двери».

Затем сыщик обнаружил еще одно несоответствие. В 1835 г. пули изготавливались лишь по индивидуальному литейному образцу владельца оружия. Годдард попросил Ренделла предъявить его пистолеты, литейные образцы и пулю, извлеченную из изголовья кровати.

В результате обследования оказалось, что на каждой пуле, включая немного сплющенную в результате выстрела, есть крошечный круглый выступ, соответствующий крошечному отверстию литейного образца. Годдарду казалось очевидным, что все эти пули сделаны одной рукой, но он попросил провести осмотр пуль местного оружейного мастера, который подтвердил заключение сыщика.

Детектив писал, что дело явно было случаем не «взлома двери, а ее выламывания». Оказалось, что так же, как и в рассказе о Шерлоке Холмсе «Рейгетские сквайры», написанном четыре десятилетия спустя, ограбление было сфабрикованным.

Под тяжестью улик Ренделл наконец признался, что он разыграл этот спектакль в надежде получить щедрое вознаграждение от миссис Максвелл и обеспечить себя работой на несколько десятков лет вперед. Он не преследовал никакой другой цели. Поскольку миссис Максвелл предпочла избежать огласки, дворецкому не было предъявлено никаких обвинений. Хитрому слуге позволили уйти в небытие.

За пятьдесят лет до первого появления рассказов о Шерлоке Холмсе сыщик с Боу-стрит использовал метод тщательного осмотра незначительных улик, столь почитаемый Великим детективом с Бейкер-стрит. Дело Ренделла — это первый официально зафиксированный случай баллистической экспертизы, а имя Генри Годдарда навечно вписано в историю криминалистики как человека, применившего данную методику для доказательства вины подозреваемого.

Последующие годы не были особенно плодотворными в области изучения оружия и пуль при расследовании преступлений, и только благодаря счастливым случайностям преступления иногда раскрывались. В 1860 г. рядом с телом застреленной жертвы полицейский обнаружил обрывок номера лондонской «Таймс» от 24 марта 1854 г. Он пах порохом и по всей видимости использовался в качестве пыжа. Под подозрение попал человек по фамилии Ричардсон. В его доме обнаружили двуствольный пистолет, из одного ствола которого недавно стреляли. Второй ствол все еще был заряжен и к тому же содержал бумажный шарик, похожий на тот, который нашли на месте преступления. От редактора «Таймс» полицейский узнал, что второй бумажный шарик сделан из того же номера газеты шестилетней давности. Улики были вескими, и Ричардсон сознался.

Подобные случаи происходили сплошь и рядом, и пока их удавалось разгадывать, ничто не предвещало значительных шагов в баллистике. XIX век был свидетелем многочисленных изменений в конструкции и изготовлении огнестрельного оружия, включая начало использования спиральных нарезов в дулах, благодаря чему достигалась большая точность и дальность стрельбы. При появлении спиральных нарезов ружья перестали заряжать через дуло. При этом спиральные нарезы оставляли характерные отметки на использованных пулях. Поскольку каждый изготовитель винтовок применял разные типы и количество нарезов фактически существовал ключ, позволявший по пуле определить, из какого ружья был произведен выстрел, но эти сведения использовали не систематично.

Баллистические исследования были обрывочными и несогласованными. Поскольку не существовало общего мнения относительно того, к какой части науки принадлежит баллистика, ею время от времени занимались представители разных специальностей. Первая попытка была сделана в 1839 г. профессор патологоанатомии Александром Лакассаном – он обнаружил на пуле, извлеченной из тела жертвы, различимые борозды. Исследуя револьверы подозреваемых в убийстве, он указал на совпадение семи бороздок на пуле со спиральными нарезами на одном из них. Однако Лакассан осматривал только оружие, предоставленное ему полицией. Если бы выстрел был произведен из другого оружия, его вывод был бы неверен. Безусловно, при этом не было бы никакой угрозы жизни Лакассана, в отличие от несчастного владельца револьвера, обвиненного в убийстве.

Юрген Торвальд в своей книге «Столетие детектива» рассказывает о вкладе, сделанном известным немецким химиком Паулем Иезерихом в 1898 г. в баллистику. Доктора попросили определить, была ли пуля, извлеченная из тела убитого, выпущена из оружия обвиняемого. Он поступил так: произвел пробный выстрел из ружья подозреваемого, а затем сделал микроснимки пробной пули и пули-убийцы. Сопоставив фотографии, химик обнаружил крошечные дефекты в маркировке полей нареза и бороздок у обеих пуль, которые счел характерными и соответствующими друг другу.

Несмотря на то что у Йезериха не было опыта работы с огнестрельным оружием, к тому же он, как и Лакассан, осматривал только ружье, предоставленное ему полицией, однако это не помешало ему выступить с показаниями в пользу обвинения. У химика был весьма умеренный интерес к баллистике, и в дальнейшем он не занимался ею активно. Но подсудимый, обвиненный в тяжелом преступлении благодаря показаниям Йезериха и оказавшийся из-за них на эшафоте, несомненно, счел баллистику достойной размышлений.

В 1913 г. известный французский судебно-медицинский эксперт Виктор Бальтазар опубликовал статью в «Архивах криминальной антропологии и судебной медицины». Согласно его исследованиям, каждая использованная пуля имеет массу отличительных меток, полученных вследствие влияния компонентов оружия. Следовательно, по утверждению Бальтазара, у каждой пули есть собственный «отпечаток пальцев», и он уникален.

Этот вывод теоретически был удивителен, но в 1913 г. мир находился на пороге Великой Войны. Исследование в области отдельных убийств считалось маловажным и должно было уступить место изготовлению оружия массового поражения.

Сэр Сидней Смит, выдающийся британский патологоанатом и большой поклонник Шерлока Холмса, в своих мемуарах «В основном убийства» в 1959 г. замечает, что в области баллистики до 1919 г. почти ничего не изменилось со времен Генри Годдарда. «Насколько мне известно, — пишет сэр Сидней, — баллистика была непаханным полем». Сэр Сидней Смит считал, что пули являются предметом рассмотрения патологоанатомов, но поскольку вред, который они наносят человеческому телу, очевидно, имеет прямое отношение к медицине, он решил посвятить себя их изучению. Его назначили главным судебно-медицинским экспертом Египта в 1917 г., а поскольку в те времена огнестрельные убийства были широко распространены, у него было достаточно возможностей для исследований.

Изобретение сравнивающего микроскопа в 1923 г. позволило оценивать увеличенные детали структуры двух пуль одновременно, уменьшая вероятность ошибки. Сэр Сидней немедленно воспользовался этим микроскопом. В 1925 г. он издал очень популярный учебник, а его исследование баллистических улик оказало большое влияние на англоговорящий научный мир.

Но даже экспертиза Сиднея Смита не смогла предотвратить судебного фиаско, случившегося в шотландском Эдинбурге в 1926 г. с 56-летней Бертой Меррет. Миссис Меррет большую часть своей семейной жизни провела за границей со своим мужем-инженером. Она преданно следовала за ним повсюду, куда его забрасывали профессиональные обязанности, от Новой Зеландии до российского Санкт-Петербурга. Но их единственный сын Джон Дональд был довольно болезненным ребенком. Суровый российский климат окончательно подорвал здоровье мальчика, и мама увезла его на лечение в Швейцарию, пропустив, таким образом, события Первой мировой войны и Российской революции. Ее муж, оставшийся в России, исчез в водовороте событий.

В 1924 г., когда юноше исполнилось шестнадцать, миссис Меррет приехала с сыном на Британские острова, чтобы завершить его обучение. В 1926 г., который стал трагическим для Мерретов, они жили в скромной квартире в Эдинбурге, а Джон учился в Эдинбургском университете. Они пользовались постоянными услугами горничной, приходившей каждое утро.

По всеобщему мнению, Берта Меррет была очень образованной женщиной, неплохо разбирающейся в бизнесе и полностью преданной своему сыну. Джон Дональд Меррет обладал живым умом, прекрасными манерами и приятной внешностью, но эти положительные качества сочетались с его поразительной эгоцентричностью.

17 марта 1926 г. горничная пришла, как обычно, в девять утра и поздоровалась с матерью и сыном, пребывавшими, казалось, в отличном расположении духа. Миссис Меррет писала письма, а ее сын читал в противоположном конце комнаты. Горничная была на кухне, когда услышала выстрел, крик и глухой звук падения. Молодой Меррет выбежал на кухню и сказал: «Рита, моя мама застрелилась!»

В гостиной напуганная до смерти горничная увидела, что все еще живая миссис Меррет навзничь лежит на полу, а из раны на ее голове струится кровь. Пистолет находился на письменном столе, на расстоянии около полуметра от женщины.

На место трагедии прибыло два констебля Миддлмисс и Айзетт, но вместо того, чтобы довольствоваться обычной методикой проведения расследования, они развили довольно бурную деятельность. Они вдохновенно двигали мебель, перебирали бумаги и книги, при этом ничего не фиксируя на схеме. Констебли лишь сумели записать слова Джона Дональда о том, что его мать внезапно выстрелила в себя во время написания писем, поскольку «ее беспокоили денежные вопросы», и что он купил пистолет, чтобы «охотиться на кроликов». Полисмены полностью проигнорировали письмо, за написанием которого находилась дама в момент трагедии, а также тот факт, что это было обычное, любезное письмо другу, не содержащее никаких суицидальных интонаций. Полицейский натиск на месте событий достиг апогея, когда один из офицеров взял оружие и затолкал его к себе в карман, даже не зафиксировав, где он его нашел.

Миссис Меррет, все еще живую, но без сознания, перевезли в больницу и поместили в закрытую палату с зарешеченными окнами, в которой содержали людей, пытавшихся совершить самоубийство. Она пришла в сознание и начала жаловаться на сильную боль в правом ухе. Это было вполне объяснимо, поскольку рентген показал, что пуля попала в основание ее черепа. Расположение раны делало женщину неоперабельной. Поскольку врачи сочли неразумным тревожить ее, пациентке сказали, что с ней произошел «небольшой несчастный случай».

Миссис Меррет неоднократно рассказывала персоналу больницы и своим друзьям, что она помнит, как в день трагедии она попросила стоявшего рядом с ней сына отойти в сторону и не мешать ей писать письма, и что потом она услышала странный хлопок у себя в голове, «как выстрел». При этом она не помнила о том, что в ее доме находился пистолет. Миссис Меррет абсолютно не подозревала о настоящей природе своей болезни и даже просила своего друга устроить для нее консультацию отоларинголога. Однажды она с потрясающей материнской снисходительностью сказала: «Это Дональд сделал? Он такой непослушный мальчик». Однако полицейские следователи не уделили должного внимания этой информации.

Юного Меррета, очевидно, слишком обременяли сыновниеобязанности и в свои редкие посещения больницы он в основном справлялся у врачей о том, каковы шансы у его матери выжить. Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать. 2 апреля в газете «Скотсмен» появился некролог Берты Меррет, а Джон Дональд Меррет теперь официально принимал соболезнования, оставшись сиротой.

Вскрытие производил профессор Харви Литтлджон, профессор судебной медицины Эдинбурга и бывший учитель Сиднея Смита. Основной причиной смерти стал менингит, вызванный попаданием инфекции в пулевое ранение. В отчете Литтлджона были такие слова:

"Определить расстояние, с которого стреляли, невозможно. Оно может составлять несколько сантиметров и более. Положение раны не противоречит версии о попытке самоубийства."

Но друзья и родственники Берты Меррет настаивали на том, что самоубийство противоречит ее характеру. В ее поведении до выстрела не было ничего, свидетельствующего о депрессивном состоянии. Ее слова в больнице подтверждали их точку зрения. Более того, самоубийство с помощью огнестрельного оружия довольно необычный способ для женщин (хотя исключения встречаются), а положение раны в задней части головы выглядит странным. К тому же, в банке обнаружили, что юный сирота набивал кошелек, используя имя своей матери. Это наталкивало на определенные выводы.

Литтлджон решил пересмотреть свое заключение и, будучи знакомым с достижениями своего бывшего ученика, пригласил для экспертизы Сиднея Смита. Осматривая улики, сэр Сидней заметил, что при осмотре женщины в больнице было обнаружено недостаточное количество следов пороха вокруг пулевого ранения. Теперь вопрос состоял в том, чтобы узнать, какие следы пороха должны остаться на жертве при выстреле с расстояния, достаточного для самоубийства.

Он предложил Литтлджону поэкспериментировать с пистолетом, из которого стреляла Берта Меррет. Литтлджон достал автоматический испанский шестизарядный пистолет двадцать пятого калибра и зарядил его тем же типом патронов, который использовался при выстреле в Меррет. Он стрелял из него по различным мишеням, одна из них была сделана из кожи недавно ампутированной ноги. Каждый раз Литтлджон измерял расстояние и обнаружил, что при выстреле с расстояния восьми сантиметров и ближе на мишени появляются очень заметные следы пороха и ожоги. Ожоги появляются при выстреле с расстояния пятнадцати сантиметров. Эти отметки не только видны невооруженным глазом, но к тому же от них чрезвычайно сложно избавиться. Чтобы не оставлять следов, нужно стрелять с расстояния не менее двадцати трех сантиметров, и, конечно, никому не удастся выстрелить себе за ухо с такого расстояния. (Важность следов пороха была хорошо известна Шерлоку Холмсу, который в рассказе «Рейгетские сквайры» говорит: «Рана на теле убитого, как я мог установить с абсолютной уверенностью, была получена в результате револьверного выстрела, сделанного с расстояния примерно около четырех ярдов. На одежде не было никаких следов пороха. Поэтому Алек Каннингем явно солгал, сказав, что двое мужчин боролись друг с другом, когда прогремел выстрел».)

Литтлджон, к его большой чести, написал новый отчет, в котором говорилось о том, что случайность «невероятна, самоубийство скорей всего невозможно», а обстоятельства «указывают на убийство».

Теперь Джон Дональд Меррет стал объектом пристального внимания шотландской судебной системы, и ему были предъявлены обвинения в убийстве и подлоге. Литтлджон, конечно, свидетельствовал от имени обвинения. Обвинительный приговор казался неизбежным до тех пор, пока адвокат Меррета не сделал сенсационное заявление. Свидетелем-экспертом от защиты стал сэр Бернард Спилсбери.

Сэр Бернард, патологоанатом министерства внутренних дел Великобритании, имел безукоризненную репутацию блестящего эксперта по убийствам в целом и по огнестрельному оружию в частности. Слава Бернарда со времен его участия в деле Криппена значительно выросла, к тому же он обладал невероятной способностью оказывать нужное впечатление на присяжных. Официальное положение сэра Бернарда подразумевало, что в Англии он обычно выступал от имени обвинения, поэтому его появление в Шотландии на стороне защиты было удивительным. Более того, Спилсбери разделил груз свидетельских показаний со стороны защиты с Робертом Черчиллем, известным оружейным мастером, часто сотрудничавшим с сэром Бернардом по вопросам огнестрельных ранений.

Они упорно отстаивали версию, что Берта Меррет совершила самоубийство, а отсутствие следов пороха не является важным фактом. При этом они привели результаты повторных экспериментов, показавших, что следы пороха не обязательно остаются вокруг раны, даже если выстрел был сделан достаточно близко.

Проблема состояла в том, что оружие и патроны, с которыми они экспериментировали, абсолютно не соответствовали тем, которыми была убита Берта Меррет. Спилсбери и Черчилль упрямо отказывались пересмотреть свою позицию, несмотря на интенсивный перекрестный допрос. Невзирая на превосходство результатов экспериментов Литтлджона, тот факт, что он изменил свое мнение, присяжные сочли свидетельством слабости его позиции. Показания Спилсбери и безграмотное полицейское расследование сыграли в пользу агрессивной защиты.

После обсуждения, продлившегося один час и пять минут, присяжные вернулись в зал заседаний. По обвинению в убийстве они вынесли по-шотландски неопределенный приговор «Не доказано». По обвинению в подлоге Меррет был признан виновным. Главный судебный секретарь огласил решение о тюремном заключении сроком на один год.

Услышав об этом приговоре, сэр Сидней Смит проницательно заметил: «Мы еще услышим о юном Меррете». К сожалению, он оказался прав.

Джон Дональд Меррет отсидел свой строк не в очень строгом заведении. Будучи официально признанным невиновным в тяжком преступлении, он смог унаследовать состояние своей матери и дедушки. Вскоре он женился и, чтобы порадовать молодую жену, оставил ей значительную часть своего состояния. Однако через некоторое время, устав от семейной жизни, он бросил жену. Последующие десять лет Меретт провел, занимаясь контрабандой, продажей оружия и наркотиков и другими «творческими» предприятиями. Во время Второй мировой войны он служил в Британском флоте под именем Рональда Чесни. Насколько известно, служил он хорошо.

В 1954 г. Меретт-Чесни, проживая в Германии со своей любовницей, обнаружил, что ему не хватает денег. Он вспомнил о том, что отдал женщине, на которой все еще был официально женат, некоторую сумму денег. Однако она решительно отказалась возвращать их ему.

Меррет-Чесни решил предпринять более решительные меры. Он сел на корабль, идущий в Англию, украл паспорт у мужчины в баре и вернулся в Германию, удостоверившись, что его отплытие из британского порта было замечено. Затем он вернулся в Англию по украденному паспорту и пришел в дом своей отвергнутой жены. Меррет утопил ее в ванной, где и оставил тело, надеясь выдать ее смерть за несчастный случай. Однако его план испортила теща, которую он встретил на лестнице. Он быстро и жестоко избавился и от второй женщины.

Меррет сбежал обратно в Германию, но полиция, более бдительная, чем в 1926 г., шла по его следу. Поняв, что арест неизбежен, Меррет (видимо, вспомнив о своей матери) застрелился.

Мало кто может быть опаснее блестящего, убедительного, известного, настойчивого свидетеля-эксперта, показания которого абсолютно не соответствуют действительности. Сэр Бернард Спилсбери и Роберт Черчилль своим участием в процессе сделали возможным убийство двух беззащитных женщин.

В рассказе «Желтое лицо» Шерлок Холмс, признавая свою ошибку, говорит:

"Ватсон, если вам когда-нибудь покажется, что я слишком полагаюсь на свои способности или уделяю случаю меньше старания, чем он того заслуживает, пожалуйста, шепните мне на ухо: «Норбери» – и вы меня чрезвычайно этим обяжете."

Кто-то должен был сказать нечто вроде «Норбери» сэру Бернарду.

Всякая всячина

♦ Существует много статей на разных языках касательно дела Генри Годдарда, в которых речь идет о том, что преступление, раскрытое с помощью литейного образца пули, было убийством. В книге Годдарда «Сыщик с Боу-стрит» четко написано, что это не так.

♦ В деле Меррета произошла ошибка, но приобретенная им известность привела к развитию дальнейшего изучения баллистики. Это направление начало быстро развиваться после того, как были опубликованы последние рассказы о Шерлоке Холмсе в 1927 г. На данный момент анализ баллистических улик в основном делится на три отдельные области:

внутренняя баллистика — изучает траекторию движения пули внутри ствола после выстрела;

внешняя баллистика — изучает траекторию движения пули после того, как она покидает дуло.

терминальная баллистика— изучает воздействие пули на предмет, в который она попадает.

♦ В рассказе «Загадка Торского моста» Шерлок Холмс доказывает, что смерть от выстрела была самоубийством, инсценированным под убийство. Как рассказывает известный знаток Шерлока Холмса Лесли С. Клингер в книге «Новые примечания к Шерлоку Холмсу», между сюжетом «Загадки Торского моста» и случаем, описанным Гансом Гроссом в «Руководстве по расследованию преступлений» можно найти множество поразительных совпадений. Детективы время от времени встречаются с самоубийствами, преднамеренно выдаваемыми за убийства. Обычные мотивы таких поступков — это получение страховки родственниками, как в случае Гросса, или ложное обвинение и, следовательно, наказание врага, как в «Загадке Торского моста».