Шестая блондинка

Глава 7

Линдси не надеялась, что после случившегося Ник сам даст о себе знать, и все же вскакивала всякий раз, когда звонил телефон. Выходя из дома или возвращаясь, она окидывала взглядом улицу в надежде увидеть его. Дважды сердце уже готово было выпрыгнуть из груди при виде маячившей вдали фигуры, но и в том, и другом случае это оказался не Ник.

Она допустила непростительную оплошность, заговорив о свадьбе. Впрочем, она сделала это без всякой задней мысли, в полной уверенности, что их намерения совпадают. И это вовсе не было тактическим ходом, в чем заподозрил ее Ник. Если бы она заранее все продумала, то никогда бы не стала действовать так прямолинейно.

Линдси удивилась, когда Джим Берн объявил, что собирается устроить прощальный вечер в ее честь.

— Если хочешь кого-нибудь пригласить, нет проблем. — Он тоже регулярно читал рубрику «С пылу с жару» и под «кем-нибудь» подразумевал Ника Фарадея.

Джим был озадачен грустным выражением на лице Линдси, которое она даже и не пыталась скрыть. Несмотря на игравшую на губах улыбку, глаза ее оставались печальными.

— Я бы пригласила Кэти, если ты не против. Она редко бывает на людях и наверняка обрадуется. И еще — Грега Хэммонда. Одно время мне казалось, что у них может что-нибудь получиться. Когда погиб брат, он очень помог Кэти. По-моему, она ценит его дружбу. Хотя, насколько я знаю, они поссорились. Может, теперь, когда снова представится возможность встретиться…

— Мать всегда советовала мне держаться подальше от свах.

— Тебе бояться нечего. А мать Грега Хэммонда, надеюсь, не давала ему таких советов.

— Твоя невестка — очень привлекательная женщина. И далеко не глупая. Однажды мы с ней славно поболтали: она заходила, к тебе, но тебя не оказалось на месте.

— Да, действительно, вы знакомы. Я совсем забыла. Только не говори мне, что тебя она тоже интересует!

Он пожал плечами.

— Если серьезно, то что бы Кэти могла во мне найти?

Вот, оказывается, в чем дело. А Линдси уже привыкла представлять себе Джима рядом с Дениз, которая вскоре займет ее место.

— Гм-м… Удачи, Джим. — Она не стала добавлять, что ему придется немало потрудиться, чтобы расположить к себе Кэти, — и не потому, что Джим вовсе лишен достоинств, а из-за отношения Кэти к мужчинам вообще. — И все же мне хотелось бы пригласить Грега Хэммонда. Я должна кое о чем его спросить.

— Я догадываюсь, о чем именно. Тебя ведь разбирает любопытство из-за Фила, да?

— А тебя разве не разбирало бы, будь ты на моем месте? Я знаю лишь то, что он работал у Ника Фарадея, а потом его вышибли в два счета. Мне нужно точно знать, почему это произошло.

— Это дело известно мне лишь в общих чертах, в детали я не вникал… А тебе не кажется, что лучше оставить все как есть?

— Да, я знаю, Фил был безалаберным и жить не мог без приключений. Может, я и стала бы балериной, если бы не так поздно поняла, что все стоящее в жизни требует определенных усилий. А Фил так и не осознал этого. И все-таки он не был совсем уж никудышным парнем. А для такого внезапного увольнения должны были быть очень веские основания. Может, вина Фила не столь уж велика, а наказание — чрезмерно?

— Только не слишком надейся на это, — предостерег Джим.

Вечеринку решили провести в доме Джима Берна, и все заботы по ее устройству он взял на себя. Линдси была тронута. Последнее время ее удручала мысль, что он слишком уж явно старается отделаться от нее. Предстоящий вечер доказывал, что это не так и на самом деле он ценит ее и решился отпустить только потому, что не хочет вставать ей поперек дороги. А то, что при этом он еще и избегает открытого столкновения с Ником Фарадеем, — побочный выигрыш.

Но в сложившейся ситуации возникает вопрос: нужна ли она Нику вообще? А если да, то в каком качестве — как деловой партнер или как женщина, с которой он собирается связать свою судьбу?

Поскольку положение виновницы торжества обязывало, нужно было купить что-нибудь из одежды. На этот раз она не допустит, чтобы какая-нибудь продавщица из добрых побуждений уговорила ее купить нечто экстравагантное. А впрочем, с какой стати пускаться на поиски и тратить деньги, если в шкафу висит наряд, который идеально подходит для этого случая. После того как Ник пулей выскочил из ее квартиры, она долго стояла в оцепенении, прежде чем заставила себя взглянуть на платье Луизы, а затем смяла его и с досадой швырнула в угол. Там оно и лежало, словно насмехаясь над ней, пока она не подняла его, пожалев, что вела себя так глупо. Складки тут же разгладились — вот и все заключенное в нем волшебство.

Конечно, платье не виновато в том, что произошло у них с Ником. Нельзя же, в самом деле, думать, что если ты в желтом, то хорошее настроение тебе обеспечено, а если в сером — значит, на душе кошки скребут. Точно так же белый цвет платья вовсе не означает, что надевшая его женщина чиста и непорочна, а черный — то, что она дика и необузданна. Все его слова о черном платье — просто легкомысленная болтовня. И все же уверенность Луизы в чудодейственной силе ее платья сделала Линдси немного суеверной. Если бы Ник позволил ей уйти в спальню и переодеться в черное, все могло бы обернуться совсем иначе.

Последний взгляд, брошенный Линдси в зеркало, перед тем как выйти из квартиры, подтвердил, что она не ошиблась в выборе. Плотно прилегающий лиф подчеркивал линии груди и тонкую талию, а кружева у ворота и на рукавах придавали ей хрупкий и грациозный вид. Подобрав заколкой шелковистые бледно-золотые пряди, обрамлявшие лицо, она усилила это впечатление.

Открыв дверь, Джим Берн широко раскрыл глаза от восхищения. Он с улыбкой окинул ее взглядом с головы до ног, что само по себе было лестно, не говоря уже о невольно вырвавшихся у него словах:

— Вот это да! Ты выглядишь просто потрясающе.

Ее босс — ей казалось странным, что к концу сегодняшнего дня он превратился уже в бывшего босса, — ради нее постарался на славу. Продолговатую буфетную стойку сплошь уставляли всевозможные деликатесы, включая икру, что, наверное, влетело ему в копеечку. То же самое можно было сказать о стойке бара, на которой красовались все мыслимые и немыслимые напитки.

Гости нагрянули как-то все вместе, среди них была и Кэти. В глубине души Линдси боялась, что невестка в последний момент сошлется на то, что не с кем оставить Стефани, и не придет. В разгар этой веселой суматохи Линдси подумала, что все, кого она пригласила, пришли, да и не только они! Она заметила, что Джим Берн сумел, не привлекая всеобщего внимания, отвести Кэти в сторону и сейчас увлеченно о чем-то с ней беседовал, легко дотрагиваясь до ее плеча, словно оберегая ее.

Линдси уже дважды пыталась поговорить с Грегом Хэммондом, но к ним то и дело подходили другие гости, и ей все не удавалось спросить про брата. Теперь она снова приметила его в противоположном конце гостиной и направилась туда, гадая, смогут ли они на этот раз поговорить наедине. Ей оставалось пройти несколько ярдов, когда рядом с ним она вдруг увидела Ника Фарадея. Она остановилась как вкопанная, но и тот и другой уже заметили ее, и Линдси пришлось продолжить свой путь. Как же она не догадалась, что Джим Берн его пригласит? Хотя он вполне мог явиться и без приглашения.

— Добрый вечер, мистер Фарадей.

Приветствие показалось слишком чопорным даже ей самой. В ответ Ник холодно вскинул бровь.

— Добрый вечер, Линдси. Вы сегодня особенно очаровательны. Старомодные кружева по-прежнему в моде, а? — Судя по саркастическим ноткам в его голосе, свойственной ему манере слегка растягивать слова и едва уловимому, но все же заметному ударению на слове «старомодные», она поняла, что со времени их последней встречи он думал о ней.

— Понятия не имею, но кажется, платье с глухим воротником и длинными рукавами совсем не подходит для такого столпотворения. Чувствуешь себя как в турецкой бане, — сказала она, решив, что это вполне правдоподобно объяснит легкий румянец на ее щеках.

— Неужели все дело в этом? А вот у меня давление резко подскочило при вашем появлении, — ровным тоном парировал Ник и, достав из кармана носовой платок, провел им по совершенно сухому лбу.

Как он может сохранять такой бесстрастный вид, когда она сама не своя от волнения? Увы, ее по-прежнему с неодолимой силой влекло к нему. Его физическая привлекательность действовала на ее глупое тело словно магнит. Во время последней их встречи она было доверилась ему, но в конце концов все решил рассудок, что ее и спасло. Сейчас она понимала, что должна собраться с мыслями, побороть слабость и умерить стук сердца, отвергнутого Ником. Ему нужно было вовсе не оно, а ее тело. И она презирала себя, чувствуя, что сознание этого ровным счетом ничего не меняет: он по-прежнему оказывает на нее магическое воздействие.

Все ее попытки завязать разговор были безуспешными, и она испытала неимоверное облегчение, когда к ним подошел Джим Берн.

— Прошу прощения. Я ненадолго отвлеку Линдси. Нам нужно кое-что обсудить.

— В чем дело, Джим? — спросила Линдси, когда они отошли.

— В приличных фирмах на прощание принято дарить подарок.

— Ты устроил мне такой праздник! Этого вполне достаточно. Боюсь, ты был слишком расточителен.

— Даже если и был, то потратил не больше того, чего ты заслуживаешь на самом деле.

— Надеюсь, ты не заставишь меня произносить речь? — с притворным ужасом спросила она.

— Мне кажется, все только этого и ждут. Впрочем, ты отлично справишься.

Вопреки ожиданиям Линдси, все оказалось не так уж страшно. Ей преподнесли часики в виде браслета. Застегивая их у нее на запястье, Джим Берн шутливо заметил, что не следует воспринимать подарок как напоминание о пунктуальности, и добавил несколько теплых и лестных слов о своей незаменимой секретарше. В ответ она сказала, что с ним, как и с остальными коллегами, было на редкость приятно работать. Потом раздались аплодисменты и все, столпившись вокруг нее, принялись рассматривать подарок.

Лишь спустя некоторое время ей удалось застать Грега Хэммонда в одиночестве. Часть гостей уже разошлась, и вечер, по всем признакам, подходил к концу. Несколько парочек, включая Кэти и Джима Берна, танцевали под медленную мелодию, звучавшую из магнитофона.

— Грег? — окликнула Линдси, трогая его за рукав. — Можно мне поговорить с вами с глазу на глаз?

Как и всякий мужчина, услышав такое предложение, он двусмысленно скривил губы.

— Пожалуйста.

Она и мысли не допускала, что он мог так превратно истолковать ее просьбу. Он просто дурачится, подумала Линдси и, решив ему подыграть, шутливо хлопнула по руке.

— Мне нужно кое о чем вас спросить. Пожалуй, лучше пойти в кабинет Джима. Думаю, он не станет возражать.

— Вы меня заинтриговали, — сказал Грег, покорно направляясь за ней следом.

Линдси гадала, обратил ли кто-нибудь внимание на их уход. Кто-нибудь по имени Ник Фарадей.

Подождав, пока она устроится в кресле, Грег уселся напротив и настороженно спросил:

— Итак? — Видимо, по выражению ее лица он заподозрил неладное и не горел желанием узнать, в чем дело.

— Прежде чем задавать вопросы, мне нужно кое-что вам сказать. Фил Купер — мой брат.

На лице у Грега появилось философски-снисходительное выражение.

— Когда вы назвали свою фамилию, я сразу подумал, что он доводится вам братом или по крайней мере дальним родственником. Из этого нетрудно было сделать вывод о причинах вашей неприязни к Нику.

Это признание облегчало задачу Линдси, хотя она и чувствовала в его поведении что-то тревожащее. Но теперь, когда сделан первый шаг, нужно идти дальше.

— Я хочу знать причину увольнения Фила.

— Вы в этом уверены?

— Если бы не была уверена, не стала бы спрашивать.

— Да, конечно. Глупый вопрос.

— Пожалуйста, Грег, — взмолилась она.

— Поверьте, Линдси, мне меньше всего хочется причинять вам боль. К тому же Фил был моим другом.

— Рада это слышать. Значит, у меня будет возможность взглянуть на эту историю с другой стороны.

— Именно это я и хотел сказать. Вы знаете, как он относился к Нику?

— Да, в своих письмах он только о нем и твердил. Поэтому я и подумала: если Фил считал его своим кумиром, то как мог Ник так жестоко его подвести?

— Ник в жизни никого не подводил. Почитание кумира само по себе не может причинить вреда. Беда в том, что этим дело не ограничивалось. Фил завидовал Нику. Ему было трудно свыкнуться с мыслью, что одному человеку дано так много. Он отказывался видеть, что ради этого Ник вкалывает как проклятый.

— Кэти рассказывала мне, что Фил пытался во всем подражать Нику.

— Хотелось бы послушать, как на все это смотрит Кэти… Хотя, пожалуй, нет. Она — глупая, ожесточившаяся женщина, которая ни за что не признает правду.

Злые нотки в голосе Грега насторожили Линдси, и она подумала, уж не говорит ли в нем оскорбленное мужское самолюбие?

— Одно время мне казалось, что вы ладите с Кэти, но потом вы поссорились. Вы из-за этого такой злой?

— Я не зол, а просто расстроен. К тому же мы никогда не питали друг к другу никаких чувств. Я пытался стать ей другом, потому что… Знаете, это Ник решил, что ей кто-то нужен. Я просто выполнял его просьбу.

— Почему же Ник сам не пришел ей на помощь?

— Ему казалось, что мне это будет проще, поскольку я был другом Фила.

— Да уж! Хорош дружок!

— Оставьте ваш сарказм, Линдси. Мне и так тяжело об этом рассказывать.

— Да, знаю, — нехотя сказала она. — Продолжайте.

— Филу не просто хотелось во всем походить на Ника. — Грег так пристально смотрел на нее, что у Линдси засосало под ложечкой. — Ваш брат выдавал себя за Ника, чтобы… соблазнять женщин.

— Соблазнять?..

— Слушайте, Линдси, нельзя же быть такой наивной! Фил имел доступ к машинам Ника, к его самолетам, к его домам. Помимо квартиры в Лондоне, у него есть квартира в Нью-Йорке, дом в Париже и вилла на юге Франции. Фил знал, сколько времени Ник проводит в поездках, и пользовался всем этим в его отсутствие.

— Вы хотите сказать, что Фил злоупотреблял служебным положением, для того чтобы устраивать любовные свидания?

— Извините, Линдси… но это правда.

— Я вам не верю. Фил и Кэти были идеальной парой. Он даже не смотрел на других женщин. Вы говорите так потому, что он не может за себя постоять. Будь он жив, он бы камня на камне не оставил от этой лжи.

— Все, что я сейчас сказал, — правда.

— Мне кажется, вы искренне заблуждаетесь, Грег. Если бы все было так, как вы говорите, я бы непременно заподозрила в поведении брата неладное.

— После той истории мы приняли меры для защиты семьи Фила, и в особенности его маленькой дочери. Ник пошел на все, чтобы избежать нежелательной огласки, в противном случае дурная молва сопровождала бы Стефани до конца жизни. Ему не хотелось, чтобы она страдала по чужой вине. Знаете, люди ведь рассуждают крайне просто, так уж они устроены: мол, каков отец, таков и сын, ну а в данном случае — дочь.

— О какой нежелательной огласке вы говорите?

— Я и так сказал слишком много. Ник убьет меня, если узнает.

— Ник ничего с вами не сделает, если я сама с ним поговорю.

— Пожалуй, вы правы. Да я и сам уже не могу остановиться. Словом… дела у Фила шли распрекрасно. Но однажды все пошло прахом, потому что какая-то девица подала на Ника в суд, утверждая, что он приходится отцом ребенку, которого она вскоре собиралась родить. Сначала Ник не обратил на это внимания. Во-первых, он знал, что ни в чем не виноват, а во-вторых, ему было известно, что человек с таким положением в обществе нередко становится жертвой подобных инсинуаций и угроз. Всегда найдется тип, который не прочь на скорую руку заработать лишний фунт. Дело передали адвокату, и оно должно было рассматриваться в обычном порядке. И вот в ходе предварительного следствия выясняется, что иск возбужден не против Ника, а против Фила.

— Нет! Это же абсурд! — Стефани — единственный ребенок Фила.

— Не берусь утверждать, не знаю. Ник занялся этим вплотную; было установлено, что Фил не является отцом ребенка, и дело решили прекратить. Как я уже сказал, пришлось заплатить некоторую сумму, чтобы не допустить огласки, которая могла причинить массу вреда. На Филе можно было ставить крест. Ник поддерживал его до окончания следствия, но сразу после этого выгнал. Нельзя винить его: он никогда бы уже не смог доверять Филу.

— Я бы не стала его ни в чем обвинять, если бы во всей этой истории была хоть крупица правды. Но это просто наиболее вопиющий пример той лжи, которую вы выдали Кэти.

— Мне вовсе не нужно было ничего ей говорить. Она и так все знала. Эту историю невозможно было скрыть от нее. Я просто посоветовал ей смириться с фактами и перестать обвинять Ника, иначе ей ни за что не удастся избавиться от ожесточенности, которая постепенно подтачивает ее силы и отравляет жизнь.

— Нет, Грег. Вы ошибаетесь. Я понимаю, вы преданы Нику и восхищаетесь тем, что он столь многого добился в жизни. Поэтому вы не можете отличить правду от лжи. Фил просто не мог поступать так как вы утверждаете, — всхлипывая и почти уже не владея собой, сказала она.

— Нет! Все было именно так. Вспомните, я не хотел вам ни о чем рассказывать. Вы сами настояли.

Грег бросил на нее умоляющий взгляд, но она отвернулась. Он схватил ее за плечи, словно желая хорошенько встряхнуть, чтобы она наконец одумалась.

— Пустите меня!

— Не пущу, тем более что вы в таком состоянии! Вы сбиты сейчас с толку, Линдси. Я понимаю, мои слова вас шокировали, но вам нужно взять себя в руки. Успокойтесь, а потом…

— Уберите руки! — воскликнула она.

В этот момент послышался щелчок закрываемой двери и, бросив испуганный взгляд в направлении звука, Линдси увидела Ника, стремительным шагом направляющегося к ним.

— Ты слышал, что она сказала! — сверкая глазами, рявкнул Ник и рывком поднял Грега на ноги.

Даже если бы Грег захотел помериться с ним силами, хрупкое телосложение не позволило бы ему ничего сделать. Он жалобно произнес:

— Ты все не так понял, Ник. Клянусь. Мы разговаривали, потом немного поспорили, но все было не так, как ты думаешь. Я ее и пальцем не тронул.

С силой толкнув Грега, отчего тот отлетел в противоположный конец комнаты, Ник скомандовал:

— Прочь отсюда! Я хочу послушать, что скажет Линдси, и если то, что я услышу, мне не понравится, для тебя же будет лучше какое-то время не попадаться мне на глаза. И не думай, что тебе это сойдет с рук. Я с тобой еще поговорю, когда буду в состоянии рассуждать более здраво.

— Хорошо, Ник, как хочешь.

Искоса взглянув на Линдси и словно прося у нее прощения за то, что оставляет ее наедине с разъяренным Ником, Грег вышел из комнаты.

Сделав размашистый шаг, Ник очутился перед ней. Он возвышался над ней даже тогда, когда она стояла, а теперь, сидя в кресле, она чувствовала, что его исполинский рост подавляет ее. Ей хотелось закрыть лицо руками и заплакать. Она совсем выбилась из сил; у нее было такое ощущение, будто непомерный груз бурных переживаний тянет ее ко дну. Почему все время оказывается так, что близкого ей человека пытаются оклеветать? Она отказывалась верить, что Фил был способен на ужасные поступки, и в то же время не могла себе представить, чтобы Ник использовал брата в качестве козла отпущения: все, что она узнала о нем в последнее время, никак с этим не вязалось. Однако Линдси не готова была признаться самой себе, что Фил мог предать человека, который дал ему важный пост в своей компании и платил приличное жалованье. Она не могла поверить, что Фил изменял жене, которую клялся любить по гроб жизни. Охватившие ее смятение и ужас еще больше усилились, когда Ник с холодной яростью произнес:

— Я отослал Грега потому, что не хотел, чтобы он слышал то, что я тебе сейчас скажу. Я видел, что между вами происходило до того, как ты заманила его сюда. Как понимать твое поведение, черт побери?

Хотя уход Грега мог показаться проявлением трусости, его легко можно было понять. Никто бы не рискнул бросить вызов стоящему перед ней неумолимому незнакомцу, который сейчас мало походил на страстного возлюбленного, еще недавно сжимавшего ее в объятиях.

— О чем ты говоришь? Никуда я его не заманивала.

— Ты хочешь сказать, что это Грег предложил тебе здесь уединиться?

— Нет. Я сама попросила его. Но ни о каком уединении и речи не было. Мне нужно было кое о чем его спросить.

— О чем?

— Хватит мне угрожать! С какой стати я должна тебе обо всем рассказывать?

Линдси хотелось ответить хладнокровно и отчужденно, а затем с презрительным видом выйти из комнаты, но она так и не сделала этого по двум причинам. Во-первых, она не была уверена, что ее удержат ноги, а во-вторых, не думала, что сумеет далеко уйти.

— У меня и в мыслях не было угрожать тебе.

— А вот это уж позволь решать мне!

— Линдси, вообще-то я человек терпеливый, особенно в том, что касается тебя, но не стоит слишком откровенно этим пользоваться. Нельзя же рассчитывать на то, что тебе все будет сходить с рук. Я отучу тебя от этой привычки, независимо от того, к чему мне придется ради этого прибегнуть.

Неужели он собирается прибегнуть к насилию? По здравому размышлению она решила не искушать судьбу.

— Я должна была расспросить Грега о Филе. Мне нужно было знать правду.

— И он тебе все рассказал?

Линдси с честью выдержала ледяной взгляд, которым сопровождался этот вопрос.

— Он много о чем рассказал. Мне еще нужно уяснить для себя, правду он говорил или нет.

— Понятно. — По подчеркнуто терпеливому тону нельзя было догадаться, что же сейчас у него на уме. — Если, по-твоему, Грег тебе солгал, то как, на твой взгляд, выглядит правда?

У нее был приготовлен ответ на этот вопрос, но хватит ли ей храбрости, чтобы произнести это вслух? Ей понадобилась целая вечность, чтобы докопаться до истины, но теперь она знала: если Фил не был виноват, значит, его использовали как подставное лицо, чтобы свалить на него ответственность за прегрешения другого.

И теперь, когда этот предполагаемый другой мрачно смотрел на нее синими, словно небо в тропиках, но злыми глазами, ей было трудно начать говорить. Но она все-таки принудила себя это сделать.

— Ты что-то слишком быстро сделался другом Кэти, Ник. Если не ты сам, то твой подхалим, действовавший по твоим указаниям. — Ей самой было неприятно оттого, что она назвала Грега подхалимом, но так было больше шансов привлечь внимание Ника. — Может, ты сделал это для того, чтобы заглушить угрызения совести? Наверное, совсем нетрудно было свалить на Фила свою вину?

Она чувствовала, что заходит слишком далеко, и сама не понимала, что заставило ее сказать эти слова, которым она почти не верила.

Она бросила ему слишком явный вызов и с нетерпением ждала, что последует в ответ. Ник сильно бы потерял в ее глазах, если бы оставил этот выпад без внимания. Ей понадобилось призвать на помощь все свое мужество, когда лицо его потемнело от еле сдерживаемого гнева.

Однако он сумел взять себя в руки и взглянул на нее с холодным презрением.

— Будем считать, что я ничего не слышал, — сквозь зубы произнес он. — Думаю, нет смысла говорить, что после этих слов я сильно в тебе разочаровался.

Что ж, этого и следовало ожидать. Хотя она и стыдилась сказанного, но отнюдь не собиралась смиренно опускать голову. Признавая свою неправоту, Линдси ни за что не сказала бы об этом Нику, во всяком случае, до тех пор, пока тот не перестал бы ее запугивать.

Вызывающе взглянув на него, Линдси устало произнесла:

— На сегодня хватит. Спокойной ночи.

— Одевайся. Я провожу тебя домой.

— Спасибо, не хочу доставлять тебе хлопоты. Я бы предпочла, чтобы меня проводил кто-нибудь другой. А еще лучше взять такси.

Ей хотелось собраться с мыслями, а может быть, дать волю слезам, уже навернувшимся на глаза, но она не могла этого сделать до тех пор, пока рядом был Ник Фарадей, не сводивший с нее взгляда.

На его лице застыло упрямое выражение. Почти не разжимая губ, он процедил:

— Я ни на кого не перекладываю свою ответственность.

— За меня ты не в ответе, — парировала она. Он насмешливо посмотрел на нее.

— У нас и так слишком много разногласий, чтобы начинать спор еще и из-за этого. Пресса уже раструбила, что я тобой заинтересовался. Так что твое положение теперь весьма двусмысленное и таковым и останется, пока мы так или иначе не решим этот вопрос.

— Ты имеешь в виду рекламную кампанию?

Ник неопределенно пожал плечами. Помолчав несколько секунд, он сказал:

— Возможно, мы сочтем, что небольшая шумиха, поднявшаяся из-за утечки информации, не заслуживает внимания, и в таком случае рекламная кампания будет продолжена. Однако если будет принято иное решение, на всем проекте придется поставить крест. Так что, прежде чем подавать на меня в суд, советую хорошенько изучить условия контракта.

— Мне казалось, мы достаточно уважаем друг друга, Ник, — с сарказмом произнесла она. — Почему же ты пытаешься поддеть меня, предполагая, что я стану требовать деньги за несделанную работу? Теперь уже ты меня разочаровываешь.

— Выходит, мы квиты, — насмешливо произнес он. — Я все же отвезу тебя домой.

— Никак не могу понять, с чего ты взял, что отвечаешь за меня.

— В один прекрасный день я тебе, пожалуй, отвечу. А теперь иди одевайся.

Уже в машине, глядя на его руки, уверенно лежащие на руле, она пробормотала:

— В один прекрасный день ты обязательно встретишь женщину, которая не станет мириться с твоими диктаторскими замашками, и тогда наконец получишь по заслугам.

— Скажу тебе по секрету: я уже ее встретил.

— Я говорю не о Луизе, — огрызнулась она. Он промолчал, да она и не рассчитывала на ответ. Они не проронили ни слова до самого ее дома.

— Не нужно провожать меня, — сказала Линдси очень решительно, надеясь, что это произведет на него впечатление. Все дело в том, чтобы говорить уверенно!

— Ты права, не нужно, но именно это я и собираюсь сделать. Более того, я зайду в квартиру, чтобы посмотреть, все ли там в порядке. А потом…

— Что потом? — внезапно севшим от волнения голосом переспросила она.

— Не стоит беспокоиться. Я не собираюсь страстно любить тебя, какое бы наслаждение мне это ни доставило. Почему у тебя такой испуганный вид?

— Я не привыкла говорить вслух о таких вещах.

— Значит, думать об этом можно, а говорить нельзя?

— Мысли не всегда можно контролировать, — поспешила сказать Линдси, не вполне понимая, в чем она признается.

— А тебя такие мысли посещают?

— Конечно нет! — противореча самой себе, воскликнула она.

Линдси была обеспокоена тем, какое направление принял разговор, и собственным смятением. И ей совсем не нравилось то, что Ник поднимается за ней по лестнице, но, похоже, она ничего не могла с этим поделать. У нее было тяжело на сердце. То, что рассказал Грег Хэммонд, потрясло ее больше, чем она могла бы предположить. Ей нужно остаться одной, но как помешать Нику переступить порог ее квартиры?

Она проскользнула в дверь первой, оставив его в холле.

— Спокойной ночи, мистер Фарадей.

Дверь, которую она попыталась решительно захлопнуть у него перед носом, резко распахнулась настежь, и она невольно попятилась. О том, чтобы мериться с ним силами, не могло быть и речи, но, когда глаза их встретились, ей почудились в устремленном на нее взгляде затаенная печаль и сожаление.

— Я ведь говорил тебе, что не сделаю ничего против твоего желания, — мрачно проговори он.

Выходит, все сводится только к этому? Значит, ее пугает не он сам, а то, что он собирается сделать? Он буквально гипнотизировал ее, лишая способности мыслить здраво. Линдси, завороженная его теплотой и мужественностью не знала, как отделаться от шальных образов проносившихся в ее голове и казавшихся грубыми и примитивными. Совладать со своим языком не составляло труда, но вот обуздать разыгравшееся воображение становилось все сложнее. Охваченная лихорадочным возбуждением, она беззвучно молила его не обращать внимания на слабые попытки сопротивления и отговорки и овладеть ею, даже если она привлекает его только физически.

— Грету нужно всыпать по первое число за то, что он тебе все рассказал. — В глазах Ника застыло мрачное выражение, но голос стал мягче. — В конце концов, Фил — твой брат, и я понимаю, как больно тебе было все это слышать. Я бы поставил под запрет любую правду, способную причинить страдания. Но сейчас даже не знаю, чем я могу тебе помочь.

— Что?

— Если бы ты упала и ободрала себе колени, я бы промыл и прижег ранку йодом, а потом подул, чтобы унять боль. — Представив себе эту картину, она невольно улыбнулась. — Но как исцелить сердце человека, разочарованного в том, что было ему дорого?..

— Со мной все будет в порядке. Правда, Ник, — сказала Линдси, удивляясь про себя нелепости ситуации: теперь она утешала его.

— Я говорил, что не испытываю никаких угрызений совести, но это не совсем так. Я виню себя за то, что не отнесся к Филу более терпимо. Я не понимал, что есть силы, способные побудить человека взять то, что ему не принадлежит.

— Спасибо тебе за эти слова, Ник. Но если это так, если правда то, о чем рассказывал мне Грег, то Фил был не прав. — Зачем все эти «если»?! Она отлично понимала, что Ник не стал бы ее обманывать. — Вероятно, украв, и можно получить временное удовольствие, но долгое счастье — никогда. Все, к чему есть смысл стремиться в жизни, нужно заработать только собственным трудом.

На лице Ника мелькнула тревога, на которую Линдси, слишком поглощенная собой, не обратила внимания. Она винила себя за то, что, ослепленная родственными чувствами, подозревала Ника в несуществующих грехах. Теперь она должна заслужить его прощение. Но почему он так странно на нее смотрит? Неужели не чувствует, как ей хочется сейчас, чтобы он прижал ее к себе? Ах, да… ничто не происходит в жизни только потому, что тебе этого хочется… Наверное, ему понадобится время, чтобы снова привязаться к ней… А что, если этого никогда не случится?

Она так и не поняла, какой инстинкт ею двигал, когда, сделав шаг вперед, встала на цыпочки и обвила руками его шею. На мгновение он, словно сопротивляясь порыву, поднял руки, но они тут же сомкнулись и крепко прижали ее к себе. Ее мягкие, желанные, чуть влажные губы податливо раскрылись и замерли в ожидании его губ, не замедливших жадно и с такой готовностью взять то, что было им предложено. Он с безграничной нежностью ласкал ее, и она осмелилась коснуться кончиком языка его губ; от этого невинного движения их охватил страстный трепет.

Руки ее последовали смелому примеру, поданному языком. Она рывком ослабила узел галстука и, сняв и отбросив его в сторону, принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. Дотронувшись до обнаженной мускулистой груди, она принялась все смелее гладить ее, перебирая кончиками пальцев густые волосы.

Он помог ей снять платье, которое медленно скользнуло по ее плечам, упругому, гладкому животу и изящным, округлым бедрам. Когда платье упало к ногам, он впился взглядом в кружевную атласную ткань, сквозь которую просвечивали соблазнительные налитые груди. В горящих синих глазах застыло отрешенное выражение, когда он, расстегнув лифчик, коснулся их руками. Сначала ласки его были нежными, и все тело от них слегка покалывало, что доставляло ей невыразимое наслаждение. Но с каждым мгновением они становились все более настойчивыми, пока она не почувствовала, что в огне страсти теряет контроль над собой и с готовностью отвечает на них.

Он принялся ласкать языком ее сосок, и, бессильно прильнув к нему, она порывисто обняла его плечи; охваченная страстным возбуждением, она хотела, чтобы тела их слились и растворились друг в друге. Она хотела быть для него сейчас всем на свете.

Он рывком притянул ее к себе, и ее порозовевшие, набухшие груди прижались к его груди, а губы нежно коснулись его губ. Охваченные единым порывом, они дышали в унисон, и, не в силах устоять перед искушением, он повел себя еще смелее.

Еще немного — и они лишились бы последних остатков самообладания. Почувствовав прилив слабости и головокружение, Линдси закрыла глаза, недоумевая, почему он до сих пор не овладел ею.

— Что ты со мной делаешь! — прорычал Ник. — Это просто…

— …Блаженство, — подхватила она.

— Нет… Все должно быть не так! Одному только Богу известно, как я хочу тебя. Хочу! Но… Нужно взять себя в руки! Ты, наверное, возненавидишь меня за это, но пройдет время, и ты скажешь мне спасибо. Обещаю.

— Ты уходишь? — вне себя от изумления, спросила она.

Он часто дышал, похоже, не в силах оправиться от волнения. Вместо улыбки, которую он попытался изобразить, на его губах застыла невыразимая мука.

— Мне трудно сделать это, и, поверь, со мной такое случается впервые, но я хочу все сделать так, как надо. — Круто повернувшись, он сунул галстук в карман пиджака и вышел, застегивая на ходу рубашку.

Она проводила его взглядом, проклиная себя на чем свет стоит. Опять, поддавшись голосу плоти, она повела себя совсем не так, как следовало! Почему она так и не сказала Нику, что верит ему; что совершенный братом обман стал для нее огромным потрясением? Если бы раньше она дала себе труд хорошенько поразмыслить, то поняла бы, что Ник просто не способен на то, в чем она его обвиняла. Он слишком уважает себя, чтобы пойти на такую низость. А теперь ее неприязнь так восстановила его против нее, что, несмотря на сильное чувственное влечение, он заставил себя уйти. Он решил не поддаваться примитивному физическому желанию, чтобы остаться в ладу с самим собой и с собственной совестью.