Шестое чувство Ридера

Глава 3 Труппа

В канцелярии прокурора царили покой и тишина, что как нельзя более соответствовало складу характера мистера Ридера. Он любил работать в покойном кабинете, когда ничто, кроме тиканья часов, не нарушает тишины. Порой тиканье часов сочеталось с легким шорохом переворачиваемой страницы.

Как-то утром он просматривал проспекты фирмы Уиллоуби, одной из самых крупных фирм по торговле недвижимостями. Каталог этот был доставлен незадолго до его прихода, и он нашел его у себя на столе. Он внимательно просмотрел его и неожиданно отметил ногтем описание небольшого земельного участка, мало чем отличавшегося от прочих участков.

Собственно, это было совершенно очевидной тратой времени, потому что на полях издания красовалась красная надпись: «сдан в аренду». Тем самым всякая дальнейшая возможность сделок с этим участком прекращалась.

Итак, «Риверсайд Боуер» не сдавался внаем. Чернила были еще свежи, и не было никаких сомнений в том, что эта надпись на проспекте была сделана лишь сегодня.

— Гм… — проворчал мистер Ридер. По различным мотивам в нем пробудился интерес к этому участку.

В июльский зной дома, расположенные у берега реки, в большом спросе, но вряд ли найдется много любителей на них в ноябре месяце.

А прибывающие из Америки гости не склонны снимать подобного рода виллы, да еще в самый разгар осени, когда пребывание на берегу реки сулит им туман, вечный дождь и прочие неприятности, связанные с такой погодой.

Две спальни, столовая, гостиная, ванная, большой сухой погреб, сад, расстилающийся до самого берега реки, маленькая лодка, газ, электрическое освещение. Наемная плата — три фунта в неделю; при заключении контракта сроком на полгода — два фунта в неделю.

Ридер потянулся к телефону и позвонил в контору Уиллоуби.

— Сдан, в самом деле сдан? Очень жаль. А когда этот участок снова освободится?

Ему сообщили, что новый арендатор снял этот домик всего лишь на один месяц. Это обстоятельство еще более поразило мистера Ридера, хоть он и не питал особого интереса к «американцу», снявшему виллу. Но зато «американец» питал к Ридеру большой интерес…

Когда великий Арт Ломер прибыл из Канады в Лондон «по делам», один из его поклонников и друзей счел нужным ознакомить его со всеми достопримечательностями столицы.

— Обыкновенно он выходит в это время, — сказал ему его приятель, носивший звучную кличку «Чип», хоть ему и было присвоено наименование «Воробей».

Мистер Ломер, позевывая, поглядел на Уайтхолл. На своем веку он перевидал столько городов, что любопытство его совершенно притупилось.

— Вот он… — прошептал почтительно Чип, хоть и не было никаких оснований понижать голос.

Из подъезда вышел высокий пожилой человек. На голове у него была непомерно высокая шляпа, а тело его покрывал наглухо застегнутый черный сюртук. Он производил впечатление весьма хилого человека и особенно забавное впечатление производило пенсне, сидевшее на самом кончике носа.

— Это он? — изумленно переспросил великий Арт.

— Он самый, — ответил его спутник, попытавшись придать голосу как можно больше выразительности.

— И такого человека у вас боятся?! Его побаиваются? Он у вас самый страшный крючок?! Дети мои, вы совсем обалдели… Он? Да разве он может кого-нибудь поймать? Разве лишь только насморк поймает!.. Нет, у нас таких не водится…

Арт гордился своим родным городом и был настолько большим патриотом, что готов был расхваливать не только все родное и близкое ему, но даже качества канадской полиции; справедливость требует сказать о том, что при обычных обстоятельствах Арт ненавидел полицейских всеми фибрами души.

Арт «оперировал» — он не считал необходимым как-нибудь иначе квалифицировать свой образ действий, — сделав своей штаб-квартирой город Тсронто. Это давало ему ряд преимуществ, потому что этот город был расположен недалеко от американской границы и в решительную минуту предоставлял ряд удобств.

В свое время он «оперировал» и на канадской территории, но так как в те времена его специальностью был разбой, то ему пришлось как-то познакомиться с одним из канадских судей. Канадские судьи снабжены очень широкими полномочиями. Арта упрятали на пять лет, а помимо того — о ужас! — он был приговорен к двадцати пяти ударам плетью. Удары наносились плетью десятихвостовой, а каждый из этих десяти хвостов оставлял на коже весьма ощутимый след.

Это прискорбное знакомство с плетью побудило Арта прекратить дальнейшие разбойные «операции» и сменить специальность. Он занялся подбором труппы. И труппа Арта Ломера гремела от берега Тихого океана до вод Атлантического океана.

Лондон он покинул совсем юным созданием, его лишили возможности продолжать в Лондоне многообещающую преступную карьеру и отправили за океан. По-видимому, власти были того мнения, что Канада нуждается в подрастающем преступном элементе.

Его таланты и умение легко и без особых осложнений добывать деньги дали ему возможность обзавестись шикарной виллой, разъезжать в шестицилиндровом лимузине, и вскоре Арт Ломер совершенно обамериканизировался и заговорил с таким акцентом, который можно слышать всюду, кроме… самой Америки.

— Право, это никуда не годится… Вы тут попросту спите, ребята. Вас надо разбудить, пора приняться за дело всерьез. Так вот он каков, ваш знаменитый Ридер?.. Ну, я смею вас заверить, что будь в канадской и американской полиции много таких сонных козлов, то я бы в один месяц наработал больше долларов, чем Чарли Чаплин заработает в Голливуде в десять лет. Уж поверьте мне на слово. Надо полагать, что у вашего полицейского «стукалы» в кармане имеются?

Его спутник смутился.

. — Ты, очевидно, осведомляешься о часах?

Арт Ломер удовлетворенно кивнул головой.

— Погоди маленько! Я тебе предоставлю их через пять минут… Я покажу вам, как у нас работают.

Это была самая сумасбродная и безумная выходка, которую он позволил себе. Он был здесь, в Лондоне, «по делам» и ставил на карту миллион долларов, и все это только ради того, чтобы произвести впечатление на человека, с мнением которого он даже не считался и который в его глазах не стоил и ломаного пенса.

Ридер боязливо стоял у края тротуара и выжидал сигнала полисмена, чтобы иметь возможность перейти на другую сторону улицы.

В это мгновение с ним столкнулся какой-то незнакомец.

— Прошу прощения, сэр, — сказал незнакомец.

— Ничего, ничего… прошу вас, — добродушно пробормотал Ридер. — Мои часы спешат на пять минут, вы можете выяснить, который час, глядя на башенные часы…

Мистер Ломер почувствовал, как рука сыщика нырнула в его карман и как часы Ридера снова вернулись к их собственнику. Словно пораженный громом, Ломер не знал, что предпринять.

— Вы давно в Англии? Давно переплыли океан? — приветливо осведомился мистер Ридер.

— Я… я… — залепетал смущенно великий Арт.

— Славная погода. У нас теперь стоит чудесное время года, — продолжал Ридер, сняв пенсне и протирая стекла. Потом он водрузил пенсне на место. — Но у нас природа не так хороша, как в Канаде. У вас там, должно быть, чудесно осенью. Как поживает Леони?

Арт Ломер не упал в обморок, он лишь покачнулся и заморгал глазами, словно пытаясь проснуться.

Леони был владельцем маленького кабачка в Буффало, — во время своих наездов Арт располагался там на стоянку.

— Леони?.. Скажите-ка, мистер…

— А как поживает остальная труппа?.. Она теперь выступает в Лондоне, или… сейчас не покое? Я полагаю, что это будет самое точное определение для ее нынешнего состояния?

Арт тяжело дышал, не сводя глаз со своего собеседника.

Лицо Ридера выражало участие и безграничный интерес, словно он лично был заинтересован в том, чтобы все члены труппы чувствовали себя хорошо.

— Вы… вы… послушайте… — хрипло забормотал Арт. Но прежде чем он успел выдавить из себя несколько связных слов, Ридер боязливо огляделся по сторонам и сошел на мостовую, судорожно сжимая ручку зонтика.

— Мне кажется, я схожу с ума, — пробормотал Ломер и медленно возвратился к своему спутнику. Его спутник боязливо поглядывал на него.

— Нет… его и след простыл, прежде чем я добрался до него, — коротко заметил он своему провожатому. У Арта было свое понятие о профессиональной чести. — Пойдем-ка куда-нибудь перекусить, ведь скоро полдень…

И он сунул руку в карман, но — увы! — его часы исчезли! А вместе с часами исчезла и ценная цепочка из платины. Порой мистер Ридер умел очень зло шутить!

— Арт Ломер? Имеется какой-нибудь материал о нем? — осведомился у Ридера прокурор.

— Нет, сэр, о нем никакого материала не поступало. Никто никаких жалоб на него не подавал. Я… случайно… ко мне попали его часы. Ознакомившись с имеющимся у меня материалом, я установил, что эти часы были украдены в 1921 году в Кливленде, вы найдете соответствующие указания об этом в отчетах полиции за упомянутый год. Но самое замечательное то, что этот славный господин прибыл в Лондон к самому окончанию сезона.

Прокурор задумчиво зажевал губами.

— Уведомите об этом чиновников Скотланд-Ярда. Насколько я понимаю, у нас нет никаких оснований заниматься этим молодчиком. Собственно говоря, что является его специальностью?

— Он состоит директором труппы… я полагаю, что это будет самым верным и одновременно точным обозначением. Мистер Ломер ранее состоял в каких-то отношениях с каким-то театральным предприятием…

— Вы хотите сказать, что он актер? — спросил прокурор, не разобравшись в словах Ридера.

— Да, сэр… или, вернее, он режиссер, а не актер. Я не раз слышал о его труппе, но мне никогда не выпадало счастье посмотреть, как он работает. Это очень талантливое содружество.

И он тяжело вздохнул и покачал, по обыкновению, головой.

— Я не пойму, что вы хотите этим сказать и что вы разумеете под словом «труппа», — сказал прокурор. — И как к вам попали его часы?

Ридер кивнул головой.

— Это была с моей стороны маленькая шутка, — тихо прошептал он, — всего лишь маленькая невинная шутка.

Прокурор слишком хорошо знал свойства своего подчиненного и не стал его дальше расспрашивать.

…Ломер занимал в Кальфорт Отеле в Блумсбери несколько комнат.

Охотясь за крупной дичью, нельзя ужимать расходы. А крупная дичь пошла на приманку гораздо быстрее, чем предполагал Ломер. Дичь звалась Берти Клод Стаффен, и обозначение «крупная дичь» или, вернее, «крупная рыба» как нельзя лучше подходило к нему.

Берти с его широко открытыми, стеклянными, навыкате глазами и полуоткрытым ртом действительно походил на рыбу.

Отец Берти был очень богат, богаче даже тех миллионеров, о которых грезят во сне артистки.

Он изготовлял фарфор, попутно скупал текстильные фабрики и был настолько богат, что никогда не позволял себе сесть в такси, когда поблизости находился автобус, и никогда не садился в автобус, когда предоставлялась возможность пройтись пешком.

Эта похвальная привычка дала ему возможность до преклонных лет сохранить в порядке свою «печенку» (о которой он более всего любил поговорить).

Берти Клод унаследовал от отца все его состояние, за исключением сумм, оставленных верным слугам, сиротским домам и филантропическим учреждениям, ставящим себе целью улучшение человеческой породы.

Молодой миллионер обладал низким лбом и слабым подбородком, свидетельствовавшими о недоразвитости его интеллекта, но все же это не мешало ему доподлинно знать, что в шиллинге двенадцать пенсов, а сто центов составляют один доллар. Таким образом, он обладал большими познаниями, чем обычно мы вправе требовать от сынка миллионера.

Но, помимо всего, он обладал еще одним свойством, которое менее всего можно было заподозрить в нем: он обладал склонностью к романтическим грезам.

Все свое свободное время, не занятое сокращением накладных расходов на одной из фабрик, он проводил в кресле с закрытыми глазами. Покуривая сигару, он представлял себя в самых различных героических положениях.

Ему снилось, что он спускается в мрачные подземелья, наполненные бесценными сокровищами; он видел себя в Довилле в казино, срывающим банк и обыгрывающим баснословно богатых греков и левантинцев. Большинство его снов было определенного свойства, и главным действующим лицом этих грез, наряду с ним, были деньги, много денег, целые состояния.

Берти был очень богатым человеком, но, по его мнению, ему следовало бы стать еще богаче.

Когда Берти Клод очутился в частном кабинете Арта в Кальфорт Отеле, он почувствовал, что сны его ни чини ют сбываться.

Большой стол был уставлен множеством образцов различных горных золотоносных пород, открытых легендарным братом Арта Ломера. И местонахождение этих богатейших залежей было известно только двум людям: Арту Ломеру и Берти Клоду Стаффену.

Мистер Стаффен скинул пальто и, направившись к столу, занялся осмотром образцов.

— Я получил результаты анализа, — сказал Арт. — Мне его сделал один приятель, и это не стоило мне ни одного пенса, — результаты очень хороши.

— Общество… — начал было Арт.

Берти перебил его, многозначительно подняв палец:

— Надеюсь, вам известно и вы не изволили забыть, что я не собираюсь на эти рудники затратить и одного доллара. Я охотно готов оказать вам содействие в деле создания акционерного общества, но лично не могу дать денег и не могу принять участие…

— Мне все известно… — ответил Арт.

— Разумеется, впоследствии я соглашусь принять пост директора, но это лишь впоследствии, когда акции будут уже выпущены и все будет обстоять в порядке. Ведь я не могу дать свое имя для такого… неопределенного дела.

Арт любезно согласился с ним.

— У моего приятеля достаточно денег для организации общества, — сказал он. — Если бы у него было еще сто долларов, то у него были бы все деньги мира. Так он богат!.. Ведь это было бы совершенно бессмысленно с моей стороны — приехать из Канады в Европу для того, чтобы попытаться получить деньги у человека, который почти не знает меня. Мы действительно встречались с вами в Канаде, это верно, но что вам, собственно, известно обо мне? С тем же успехом я мог бы оказаться аферистом, мошенником или еще чем-либо в этом роде.

Берти Клод думал примерно то же самое, но откровенность его нового приятеля частично усыпила его подозрения.

— Я не раз размышлял над тем, что вы, собственно, подумали об мне, видя меня в обществе такой банды обирал, — продолжал Арт, откусывая кончик сигары. — Но мне кажется, вы сами себе сказали: «Этот человек — светский человек, и он обязан с ними водиться». И это верно! Когда разрабатываешь канадские рудники, то нельзя быть слишком разборчивым в обществе, и вам это должно быть понятно.

— Да, да, мне это совершенно ясно, — поспешил заметить Берти Клод, хотя он ничего и не понял из слов Арта. — Я считаю себя знатоком людей. Иначе как бы я мог написать свою книгу?

— Вы правы, — задумчиво произнес Арт и вторично повторил: — Вы правы, — придав тем самым больше внушительности своему суждению. — Это замечательная книга. Когда выдали ее мне в отеле, я сперва подумал, что это что-нибудь по части арифметики. Но это оказалось чистейшей воды поэзией. Строчки неравной длины, каждая начинается с большой буквы, и конец каждой строчки звучит так же, как и конец предшествующей строчки. Это просто даже изумительно. Я тут же сказал своему секретарю: «У этого мистера Стаффена мозги не прокисли!» Я никак не пойму, откуда у вас все это берется! Особенно эта история о принцессе, которая вылезает из раковины…

— Из жемчужной раковины, — строго поправил его Берти. — В этом заложена очень глубокая идея. Там проведена идея одухотворения жемчуга. Стихотворение так и называется — «Жемчужница».

Ломер, занятый совсем иными размышлениями, утвердительно кивнул головой.

— Вот это стихотворение! Мне раньше никогда не приходилось заниматься стихами, пока мне не попала в руки ваша книжка, но когда я прочел ваши стихи, то почувствовал желание зарыдать, как ребенок. Нет, сударь, будь у меня такой талант, я не стал бы сидеть в Онтарио и заниматься какими-то рудниками.

— Это — дар Божий, — сказал Берти после многозначительной паузы. — Так вы говорите, что вам удалось раздобыть деньги для вашего акционерного общества?

— Да. Все — до последнего пенса. Я не в состоянии даже переуступить хотя бы одну акцию. Честное слово! Но вас пусть это не заботит. Для вас у меня всегда найдется парочка акций. Я никогда и не предполагал, что вы вздумаете вложить деньги в мое предприятие.

И, отряхнув пепел с сигары, он задумчиво наморщил лоб.

— Вы были всегда очень внимательны ко мне, мистер Стаффен, — заговорил он торжественно. — И хотя я не склонен раскрывать перед каждым встречным свои дела, но все же к вам я питаю доверие. Россыпи в конечном итоге не имеют никакого значения.

— Я не понимаю вас… — пролепетал Берти, а брови его удивленно полезли на лоб.

— Разве вам не бросилось в глаза, что если у меня имеются все необходимые для разработки рудников, средства, то с моей стороны было бы нелепо предпринимать поездку в Европу?

Берти в свое время также подумал об этом.

— Если бы я вздумал продать эти россыпи, то мне не составило бы это никакого труда. Это было бы не труднее, чем найти покупателя на слиток золота. Я мог бы продать эти россыпи даже, если бы находился в дремучих дебрях Африки. Даже там нашелся бы покупатель. Но не в этом дело, сэр. Если бы вы узнали, чего ради я приехал в Европу, то у вас бы волосы встали дыбом.

И Арт решительно поднялся с места и, нахмурив брови, зашагал по комнате.

— Вы поэт, — продолжал он, — вы — великий поэт! — и, произнеся это, он остановился перед креслом Берти. — И надо полагать, что, в силу Божьего дара, выпавшего вам на долю, вы обладаете большим воображением, чем все остальные простые смертные. Знаете ли вы, что означает для меня это дело с какими-то жалкими россыпями? Еще каких-то ничтожных пару сот тысяч долларов в год прибыли. — И он пренебрежительно пожал плечами.

— Что вы собираетесь предпринять в следующую среду?

Неожиданность этого вопроса ошеломила Берти.

— В следующую среду? Гм… Мне кажется, я ничего особенного не собирался делать…

Арт Ломер задумчиво закусил губы.

— У меня имеется маленький домик на берегу реки… Поедемте со мною, и я вам раскрою там свою тайну. Вы узнаете от меня нечто, за что газеты охотно заплатили бы миллион долларов. Если бы вам довелось об этом прочитать в книжке, то вы бы не поверили в правдивость напечатанного. Быть может, когда-нибудь в будущем вы сами напишете об этом, только человек, обладающий вашим талантом, был бы в состоянии справиться с этой темой. Послушайте… Я должен с вами поделиться моим секретом…

И Арт Ломер нерешительно, ежеминутно прерывая свое повествование начал:

— В политике и во всей тому подобной ерунде я ничего не смыслю. России произошла какая-то революция, после которой стали происходить необычайные веши. Вообще говоря, мой интерес к России не больше вашего интереса к городу Пиктоун в штате Саскатчеван — есть и такой городок, хотя вы о нем, должно быть, и не слышали. Но примерно полгода тому назад мне пришлось повстречаться с двумя русскими. Они в спешном порядке уехали из Соединенных Штатов, да им и нужно было спешить, потому что за ними следовал по пятам отряд конной полиции. А я каи раз находился на моей ферме, расположенной неподалеку от границы. Вот в этот момент они и появились. И как вы полагаете, чем занимались эти молодчики?

Стаффен недоуменно покачал головой.

— Они торговали смарагдами, — многозначительно произнес Арт.

— Торговали смарагдами? Что вы хотите этим сказать? Они пробовали торговать смарагдами? — заинтересовался Берти.

Арт кивнул головой.

— Да, сэр, У одного из них был целый пакет этих камней самой различной величины. Я откупил у них всю партию смарагдов за двенадцать тысяч долларов и привез их в Торонто. Там мне их оценили, и, как вы думаете, сколько они стоили? Они стоили пустяки: немногим меньше двадцати миллионов долларов.

Берти Клод внимал рассказу Арта с раскрытым ртом.

— Эти парни прибыли из Москвы. В течение четырех лет они занимались этим делом. Один из них оказался князем, распродавшим драгоценности по поручению других высокопоставленных лиц… Особенно подробно я не расспрашивал их, потому что не любопытен и не интересуюсь тем, что меня не касается.

И, придав значение своим словам, он нагнулся и похлопал своего собеседника по колену.

— То, что я откупил у них, составляло всего лишь одну двадцатую часть их запасов. Я послал их обратно в Россию, и на следующей неделе они должны прибыть сюда с остальными драгоценностями.

— На двадцать миллионов долларов? — пролепетал пораженный Берти. — И сколько вы собираетесь уплатить за них?

— Один миллион долларов — двести тысяч фунтов! Приезжайте-ка ко мне в мой домик в Марлоу, и вы увидите смарагды, каких в жизни не видывали. У меня осталось несколько камешков от первой партии. Остальные я продал одному миллионеру в Питтсбурге. За какую цену? Я вам лучше не назову ее, а то вы, чего доброго, вообразите, что я надул его. Если вам какой-нибудь из этих камней понравится, то я, так и быть, по дружбе уступлю вам его, хотя вовсе и не собираюсь распродавать их. Я собирался оставить их себе на память. Само собою разумеется, что с вас я не стану извлекать прибыль.

Берти Клод безмолвно внимал всему этому потоку слов, а его собеседник продолжал обольщать его перечнем сказочных богатств.

Берти почувствовал, что голова его закружилась — слишком походила эта история на то, что порой ему случалось видеть в своих грезах.

Возвращаясь от Арта, Берти миновал холл отеля и неожиданно увидел перед собою скромно одетого пожилого господина, на голове у этого господина была странная, непомерно высокая шляпа.

Берти обратил внимание на неуклюжую обувь этого субъекта, на его галстук, раз и навсегда вывязанный в магазине, — этот человек по всему своему облику походил на судебного исполнителя.

Берти не собирался задерживать свое внимание на этой странной фигуре, но пожилой господин заговорил с ним:

— Если не ошибаюсь, я имею удовольствие говорить с мистером Стаффеном?

— Да, — коротко ответил Берти.

— Я был бы очень рад возможности вкратце переговорить с вами об одном деле… которое… не лишено для вас значения.

Берти нетерпеливо уклонился от оказанной ему чести.

— У меня нет времени сейчас, — резко заявил он. — Если вам угодно, изложите письменно те, о чем вы желали со мною переговорить.

И с этими словами он оставил пожилого господина в одиночестве.

Маленькая вилла мистера Ломера лежала на половине пути из Марлоу в Керри Вуд, в стороне от строений и людского жилья. Вряд ли даже после долгих поисков Ломеру удалось бы найти другое помещение, в такой же степени подходившее для его планов, как это.

Берти Клод, для которого представление о загородной местности сочеталось с представлением о голубом небе и белых фланелевых брюках, очутившись на станции, сокрушенно взглянул на серое, пасмурное небо.

Дождь лил как из ведра.

— Какая отвратительная погода! — ворчал он. — И что за сумасбродная идея селиться в эго время года за городом.

Ломер, имевший очень смутное представление о том, в какие месяцы следует селиться за городом, вежливо согласился с ним.

— Но здесь очень хорошо, — добавил он затем, — здесь тихо и спокойно, а это как нельзя более соответствует моей натуре. Не люблю жить в тесноте, когда окружающие имеют возможность заглянуть к тебе в тарелку и выяснить, что ты ешь за обедом.

Дорога от вокзала в «Риверсайд Боуер» шла вдоль реки. Выглянувший было в окно машины Стаффен увидел перед собою лишь серую пелену реки, сливавшуюся с серым покровом дождя, и примятую дождем траву.

Не прошло и четверти часа, как они подъехали к приветливому маленькому домику, перед которым был разбит цветник.

В вестибюле в камине весело потрескивал огонь, и домик был настолько полон уюта и комфорта, что настроение Стаффена сразу изменилось к лучшему.

Вскоре они сидели за круглым, роскошно сервированным столом и пили чай.

Окружающая обстановка на большинство людей оказывает очень сильное влияние, и поэтому Берти вскоре подпал под уютные чары домика и пришел в самое благотворное состояние духа.

За столом прислуживала миловидная, кокетливая горничная. Почтенный седоволосый дворецкий выслушал приказания Арта, а чопорный лакей в ливрее внимательно помог Берти сбросить с плеч промокшее насквозь пальто.

— Нет, нет, этот домик не принадлежит мне. Я снимаю его лишь во время пребывания в Англии, — заявил Ломер, не считавший нужным лгать понапрасну. — Дженкинс, дворецкий и лакей приехали вместе со мною. А остальная прислуга всегда состоит при доме.

После чая он отвел Берти в спальню, выдвинул ящик письменного стола и вынул из него стальную шкатулку.

Шкатулка эта запиралась двумя замками.

Открыв ее, он вынул металлическое блюдце, прикрытое ватой.

— Вот… вы можете выбрать себе камень по вкусу, — сказал он.

Он снял слой ваты, и перед изумленным Берти заиграли переливными огнями шесть великолепных смарагдов.

— Быть может, этот вам нравится? — осведомился Ломер и указал на самый большой из камней.

— …Этот? Этот стоит не меньше шести тысяч долларов. А если бы вы и вздумали заплатить мне эту сумму, то я счел бы вас идиотом, потому что единственный верный способ покупки смарагдов, это покупать за половину их стоимости. Мне кажется, что этот камень, — продолжал он, указывая на прекрасный смарагд, — обошелся мне в девяносто фунтов.

Глаза Берти засверкали.

Он кое-что смыслил в смарагдах и с первого взгляда определил, что перед ним настоящие камни прекрасного качества.

— За девяносто фунтов вы, должно быть, не захотите уступить этот камень? — осведомился он, пытаясь скрыть свое волнение.

Арт Ломер покачал головой.

— Нет, сэр. Хоть что-нибудь я должен заработать даже тогда, когда заключаю сделку с приятелем. Так и быть, за сто фунтов я готов вам уступить этот камень.

Берти уже полез за бумажником.

— Нет, нет, вам незачем спешить рассчитываться со мною. В конце концов, что вы смыслите в смарагдах? Ведь камень может оказаться хорошей подделкой. Заберите-ка его с собою в город и дайте на экспертизу ювелиру…

— Я готов сейчас же выписать чек…

— Как вам угодно… Мне совершенно безразлично… Арт бережно завернул камень и положил его в маленькую коробочку, которую вручил своему приятелю.

— Это единственный камень, который я согласен уступить из моего ассортимента, — сказал он, направляясь с Берти в столовую.

Берти подошел к письменному столу и выписал чек. Затем он протянул его Ломеру.

Взглянув на чек, Арт нахмурился.

— Гм… Что я стану с ним делать? — сказал он. — У меня нет здесь текущего счета. Все мои деньги лежат в «Ассосшейд Экспресс Компанейшен».

— Я выпишу вам чек на наличные… с уплатой на предъявителя, — поспешил предложить Берти.

Но и это предложение пришлось Ломеру не по вкусу.

— Я попрошу вас написать несколько слов директору банка с указанием, что чек подлежит уплате. Ведь я совершенно чужой человек в английских банках.

Берти, не возражая, набросал несколько слов директору банка и вручил письмо Ломеру. Готом он заговорил о делах, ибо прежде всего он был деловым человеком.

— Скажите, я не мог бы принять участие в ваших операциях с драгоценными камнями?

Арт Ломер сокрушенно покачал головой.

— Очень сожалею, мистер Стаффен, но это совершенно невозможно. Я буду совершенно откровенен с вами, потому что считаю, что в делах откровенность — это самое лучшее. Ваше желание принять участие в моих коммерческих операциях с драгоценными камнями равносильно требованию подарить вам известную сумму.

Берти попытался кашлем выразить протест.

— Быть может, я позволил себе выразиться не совсем изысканно, но в данном случае сказал то, что я думаю. Я принял на себя весь риск, подготовил все дело, вложил в него много денег — не так-то легко было вторично заполучить этого парня в России, — все это потребовало расходов на аэропланы, специальные поезда и прочее. Ужасаюсь при мысли, что приходится вам отказать, потому что я более чем кому-либо хотел бы услужить гам… Быть может, в партии драгоценностей окажется что-либо, что придется вам особенно по вкусу. В таком случае я почту своей обязанностью уступить вам это по сходной цене.

Берти углубился в свои собственные мысли.

— Сколько вам обошлась вся эта история? Сколько денег вложили вы в это предприятие? И снова Ломер покачал головою:

— Это совершенно безразлично. Даже если бы вы предложили мне сумму вчетверо большую — а это составило бы немалые деньги, — то и тогда я вынужден был бы отказать вам в принятии вас в дело. Я готов уступить вам кое-что из получаемого товара, но в ваших деньгах для дела не нуждаюсь.

— Быть может, мы об этом поговорим как-нибудь в другой раз? — спросил, не теряя надежды, Берти.

Дождь перестал накрапывать, заходящее солнце золотило своими лучами реку, и Арт вышел со своим гостем в сад.

Неожиданно до их слуха донесся рокот аэроплана. Вскоре шум мотора стал явственнее, и они увидели аэроплан, несколько раз покружившийся над домиком и потом скрывшийся за деревьями по направлению к Керри Вуду.

Берти уловил недовольное восклицание Арта и заметил, как лицо его помрачнело.

— Что случилось? — спросил он.

— Я удивлен, — медленно ответил Арт. — Ведь было условленно, что они прибудут лишь на следующей неделе… Но нет, это совершенно немыслимо…

Стемнело. Дворецкий зажег свет и задернул гардины на окнах. Казалось, ничто не изменилось, но Берти уловил, что его хозяин испытывает какое-то беспокойство… Он неожиданно замолчал, перестал быть разговорчивым и мрачно смотрел на огонь в камине. При каждом доносившемся до него шорохе он вздрагивал.

Лакей доложил о том, что обед подан, и оба приятеля прошли в маленькую столовую, где был сервирован роскошно убранный стол.

— Что случилось, Ломер? — осмелился спросить Берти.

— Ничего, — сухо ответил хозяин, — только… В это мгновенье зазвенел звонок у подъезда, и Арт напряженно прислушался.

Из вестибюля донеслись какие-то голоса, и вошедший лакей доложил:

— Сэр, с вами желают говорить двое господ и дама. Берти заметил, как Арт судорожно закусил губы.

— Просите, — коротко приказал он лакею, и через несколько секунд в комнату вошел высокий, стройный юноша в кожаном костюме авиатора.

— Мершем! Черт побери…

За авиатором в комнату вошла молодая девушка, приковавшая к себе внимание Берти Клода. Она была стройна и хороша собою, несмотря на усталое выражение глаз и мертвенную бледность.

Второй ее спутник производил менее привлекательное впечатление. Это был коренастый, широкоплечий мужчина с коротко подстриженной бородой, катавшийся в мохнатую шубу.

— Что все это значит? — резко спросил Арт.

— Кое-что не в порядке, — ответил юноша. — Князь получил другое предложение. Он послал часть драгоценностей с нами, но готов передать жемчуг и бриллианты лишь по получении половины причитающейся ему суммы. С нами прибыла княжна Полина Дмитриева, дочь князя.

Арт недовольно перевел взгляд на девушку.

— Послушайте, сударыня, — начал он, — я полагаю, что вы владеете английским языком?.. Она кивнула головой.

— Я удивлен, что ваш отец поступает таким образом. Так не ведут дела. Ваш отец обещал мне…

— Мой отец проявил излишнюю поспешность, — перебила она его.

Легкий иностранный акцент, с которым она говорила, зазвучал в ушах Берти, как музыке.

— Но не думаю, что это может вызвать для вас какие-нибудь осложнения. Вы уплачиваете деньги, и, если он получит их сегодня же ночью…

— Сегодня ночью? — заревел Арт — Где же мне раздобыть сегодня ночью деньги?

— Мой отец находится в Голландии, — вместо ответа сказала девушка. — Аэроплан ожидает нас.

— Но, прокл… Где же я вам раздобуду сейчас деньги? — повторял потерявший самообладание канадец. — Или вы воображаете, что я таскаю при себе в жилетном кармане сто тысяч фунтов?

Девушка пожала плечами и повернулась к своему коренастому спутнику. Она заговорила с ним на непонятном мистеру Стаффену языке. Он что-то сказал ей в ответ, и она утвердительно кивнула головой.

— Петр говорит, что мой отец согласился бы принять от вас чек вместо наличных денег. Он хочет лишь быть уверенным в том, что его… — и она запнулась в поисках подходящего английского слова.

— Разве я когда-либо обманул вашего отца? — заревел канадец. — Я не могу вам дать ни денег, ни чека. Я отказываюсь от дальнейших дел с вами. Для меня с этим делом покончено раз и навсегда.

Между тем летчик достал небольшой сверток и развернул его.

У Берти Клода при виде сверкающего великолепия драгоценностей перехватило дыхание. Летчик разложил на столе изумительные в своем великолепии бриллианты в оправе и без оправы, старинные фамильные драгоценности.

Многие из них, по-видимому, имели историческую ценность… Берти не мог даже мысленно прикинуть, сколько должно было стоить это драгоценное собрание.

Он поспешил отозвать Арта в сторону.

— Если бы вы могли задержать здесь этих людей до утра, — зашептал он, — я готов утром предоставить в ваше распоряжение столько денег, сколько вам понадобится.

Арт покачал головой.

— Это не имеет никакого смысла, мистер Стаффен. Я знаю этих людей. Если я сегодня ночью не уплачу им сумму, которую они рассчитывали получить у меня, то мне не суждено увидеть ни одного из принадлежащих им камней.

Неожиданно он всплеснул руками.

— Господи! — вскричал он. — Это идея! Идея! Нашел… Ведь у вас при себе ваша чековая книжка?

В Берти мгновенно пробудилось свойственное ему недоверие.

— Моя чековая книжка действительно находится при мне, — сказал он, но…

— Пройдемте-ка со мною в столовую… И Арт потащил за собою Берти. Захлопнув дверь, он заговорил:

— Чек не может быть предъявлен раньше, чем через два или три дня. За это время мы сможем возвратиться со всем этим добром в город и депонировать драгоценности в вашем банке. Вы можете их хранить у себя, пока я не выкуплю их у вас. И более того, если окажется, что драгоценности не стоят той суммы, на кочорую будет выписан чек, вы сможете завтра же распорядиться о том, чтобы выплата по чеку была приостановлена.

Берти обдумал предложение с десятка различных точек зрения, и у него на это ушло такое же количество секунд.

— Вы не возражаете против того, чтобы я проставил чек несколькими днями вперед? — спросил он.

— Несколькими днями вперед? — переспросил удивленный Арт. — Что вы хотите этим сказать?

И когда Берти объяснил ему свое намерение, Арт просветлел.

— Разумеется, не возражаю. Это — чудесная идея. Тем самым вы вдвойне будете застрахованы от каких бы то ни было неудач. Проставьте на чеке послезавтрашнее число.

Берти более не колебался. Он присел к столу, вынул чековую книжку и выписал чек.

— Напишите «уплатить предъявителю», — предложил Арт.

Берти с секунду поколебался, а затем послушался.

— А теперь я попрошу вас подождать одну минуту, — сказал Арт и вышел из комнаты, захватив с собою ящик.

Не прошло и минуты, как он вернулся.

— Они приняли чек! — восторженно воскликнул он, захлопав радостно по плечу Берти.

— Вы славный малый, — сказал он, — и вы спасли мне дело. Теперь вам все же удалось влезть в мое дело, в которое я не хотел никого принимать. Но теперь, разумеется, мы будем вести его сообща. Я справедливый человек, и никто не может пожаловаться, что я не воздал должное товарищеской услуге. Отныне вы мой компаньон, пойдемте, я покажу вам нечто, чего еще никто не видел. — И он увлек обрадованного Берти за собою.

Пройдя вперед, он отворил маленькую дверцу, ведущую на лестницу, спускавшуюся в погреб. На лестнице он включил свет и сошел вместе со своим спутником вниз. Наконец они оказались перед массивной металлической дверью.

— Итак, — сказал Арт, отпирая дверь, — вам приходилось когда-либо видеть что-нибудь подобное? Берти Клод заглянул во мрак.

— Но я ничего не вижу, — сказал он, и в то же мгновение резкий толчок в спину заставил его умолкнуть.

Берти, откинувшись, полетел вперед. Дверь захлопнулась за ним, и он услышал, как звякнул замок.

— Послушайте, — закричал испуганный Берти, — что это значит?!

— Через пару дней вы сами поймете, что это значит, — прозвучал насмешливый ответ Арта.

Арт поднялся наверх, запер дверь в коридор и прошел в гостиную, где его ожидали дворецкий, слуга, кокетливая горничная и три посетителя, прилетевших на аэроплане. Вся компания была в сборе.

— Все в порядке. Он посидит в погребе, пока мы не реализуем чеки. Там, в погребе, у него хватит еды и питья на неделю.

— Тебе удалось околпачить его?! — вскричал мнимый русский.

— Конечно! Это была детская игра! — пренебрежительно процедил Арт. — А теперь, детки мои, в путь, да поскорее. Я получил у этого болвана письмо к директору банка. — И он вытащил листок бумаги, полученный им, и прочел:

Окружающие реагировали шумным, одобрительным гулом на это письмо.

— Надеюсь, аэроплан уже улетел? — осведомился Ломер.

— Конечно, — ответил мнимый авиатор, — я нанял его только на несколько часов.

— Отлично. А теперь пора в путь. Рей и Ал, вы отправитесь в Париж через Гавр, и потом оттуда в Америку. Слики, тебе пора сорвать свои почтенные бакенбарды и отправляться в Ливерпуль. Там ты пересядешь на пароход. Полина и Эгги отплывают в Геную, и 14-го числа мы все встречаемся у Леони и делим барыши…

Прошло еще два дня. Мистер Арт Ломер вошел в великолепный подъезд Северного Коммерческого банка и изъявил желание говорить с директором. Директор тщательно ознакомился с письмом Берти, осмотрел чек и позвонил.

— Вам предстоит выплатить очень крупную сумму, — сказал почтительно Арт.

Директор улыбнулся.

— Нам приходится порой производить выплаты и по более крупным чекам, — сказал он и обратился к вошедшему служащему: — Мистер Ломер изъявил желание, чтобы деньги были ему выплачены в американской валюте, возможно более крупными купюрами. Как поживает мистер Стаффен?

— Благодарю вас, хорошо. Мы были вместе в Париже… по делам нашего нового предприятия, — сказал Арт. — Вы знаете, нелегко у вас в Европе раздобыть деньги на финансирование канадской промышленности. Я никогда не предполагал, что это будет сопряжено с такими трудностями, но все же в Париже нам удалось удачно обделать наши дела.

И он продолжал беседовать с директором банка на различные деловые темы, пока банковский служащий не доложил, что деньги приготовлены и не вручил Арту большую пачку банкнот.

Мистер Ломер раскрыл внушительный портфель и с трудом рассовал по различным огделениям банкноты, затем пожал на прощанье директору руку и направился к выходу.

Неожиданно он остолбенел: перец ним, словно из-под земли, вырос мистер Ридер.

— Получили жалованье для труппы, мистер Ломер? — осведомился он.

— Ах, мистер Ридер, — залепетал Арт. — Очень рад видеть вас, но, к сожалению, я спешу…

— Вы не слышали о том, что служилось с нашим общим другом мистером Берти Стаффеном? — озабоченно осведомился Ридер.

— С Берти?.. Да ведь он в настоящее время находится в Париже.

— Что вы говорите? Так бистро? — пробормотал Ридер. — А ведь не прошло и часа с той минуты, как полиция вытащила его из подвала вашего дома. Как прогрессирует техника, особенно по части передвижения. Только что был в Марлоу, через час в Париже, там еще где-нибудь… Это просто изумительно!

Овладев собой, Арт более не колебался. Он оттолкнул сыщика и бросился к выходу. На этот раз он проявил столько злобы и был так раздражен что стоявшим у дверей полицейским лишь с большим трудом удалось надеть на него наручники.

…— Так вот, сэр, — сказал мистер Ридер, обращаясь к своему шефу. — Арт всегда разъезжает вместе со своей труппой. И то, что на сей раз он тщательно ее прятал и не позволял ей показываться на свет Божий, навело меня на мысль, что за этим что-то кроется. Разумеется, тут же после исчезновения мистера Стаффена я взял под надзор домик у реки, арендованный Ломером. Собственно, это не входило в круг моих обязанностей, это дело другого ведомства, — сказал он, и в голосе его прозвучало сожаление, — и мне не следовало бы вмешиваться в это дело. Но ведь я вам уже неоднократно имел честь докладывать о своем шестом чувстве. Там, где дело касается преступления…

И он бросил на своего шефа поверх очков улыбающийся взгляд.