Шесть шагов к счастью

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Она была сладкой и горячей. Он дразнил языком ее губы. Она помедлила, будто сомневаясь, затем ответила на его поцелуй.

Ее губы были такими мягкими, влажными, податливыми. Ему захотелось покрыть поцелуями все ее тело здесь и сейчас, начиная с ее губ. Он мог ощущать ее на вкус, чувствовать запах ее экзотических духов…

Она слегка отодвинулась, сделав неглубокий вдох.

Он прижал ладонь к стойке бара, силой воли удерживая себя, чтобы не делать больше ничего.

— Кимберли, ты… такая… красивая.

Удивление, смешанное с удовольствием, замерцало на ее лице. Когда мужчина в последний раз делал ей комплимент? Лучше сказать, осмелился сделать ей комплимент. Эта леди умеет внушить уважение к себе. Вот только зачем она надела этот костюм цвета пожарной машины?

Его взгляд опустился к ее губам — того же цвета.

Они были припухшие, и помада, наконец-то, была смазана.

Небольшое несовершенство пошло этой женщине на пользу — придало ей безумно сексуальные черты. Одной из многих вещей, которые он узнал на ринге, было то, что мир ненавидит безупречность.

Он провел подушечкой большого пальца по ее невообразимо нежной щеке.

— Ники, — прошептала она.

— Найджел, — поправил он внезапно охрипшим голосом.

— Вы… не предполагалось, что вы будете так быстро усваивать то, чему я должна вас научить.

Она сделала движение, будто пытаясь отстраниться, но не отстранилась.

Он подумал, что надо бы отпустить ее, но не смог. Ему нравилось находиться близко к ней, нравилось ощущать в ладонях ее лицо. Нравилось, как ее волосы щекочут его кожу.

— Вам не полагается прикасаться к женщине первым.

Взгляд в ее глазах говорил о том, что она и сама не верит своим словам. Она была женщиной, к которой мужчина не прикасался очень давно.

— У тебя гораздо больше правил о том, чего не делать, — пробормотал он, — чем о том, что делать…

Кимберли задрожала от предчувствия, когда его лицо приблизилось к ней. Его мужской аромат — мыло с оттенком цитрусового лосьона после бритья — ударил ей в голову, возбуждая каждую клеточку ее мозга.

Почти каждую.

В неком отдаленном уголке ее рассудка мелькнуло предупреждение, что она не должна так вести себя.

Найджел изменил позу, наклонил голову, и Кимберли уловила золотой проблеск в его невозможно синих глазах. Несколько невообразимых секунд они не могли отвести взгляд друг от друга, и окружающий мир отступил, оставив Кимберли и Найджела наедине в их собственном уголке Вселенной.

Он смотрел на нее с таким же понимающим выражением, как в примерочной, и ее наполнило восхитительное, горячее чувство. Никто никогда так не смотрел на нее.

Его губы, горячие и твердые, как и его тело, коснулись ее губ. Он задержался, лишь слегка прикасаясь, потом пробормотал ей в губы что-то нежное, едва слышимое. А потом осторожно поцеловал.

Некоторый страх дал ей возможность не потерять контроль над собой. Она опасалась его, и она опасалась себя. Опасалась, что может позволить ему слишком многое.

Охваченный вихрем горячих чувств, сменяющих друг друга, он снова поцеловал ее, на этот раз горячее, и она радостно и жадно поцеловала его в ответ.

И это испугало Кимберли.

Прерывисто дыша, она отстранилась. Мир вокруг нее замедлил вращение и занял обычное положение. Постепенно вернулась к ней и способность видеть бар и слышать звон стаканов.

— Я не могу, — прошептала она.

Найджел заморгал, будто пробуждаясь от глубокого сна.

— Не можешь? — Он покачал головой. — Но почему?

— Вы — мой клиент.

Вот это по-настоящему правильно!

Он играл с прядью ее золотистых волос, пропуская их опять и опять через свои большие загорелые пальцы.

— Возможно, я уже закончил курс обучения и наши отношения больше не деловые.

— Я думаю, — тихо сказала она, пытаясь взять себя в руки, — что вы успешно выполнили шаг второй.

Он нахмурился.

— И что это за шаг?

— Вести себя распутно, — прошептала она, рассеянно запахнув пиджак и застегивая его, будто отдаляя себя от того, что только что случилось между ними.

— Неужели ты думаешь, что я притворяюсь?

Он выпустил прядь ее волос и положил руку на стойку.

Она молчала, удивленная его ответом. Куда пропал мягкосердечный мужчина, которого она встретила только вчера? Тот, с мультипликационным петушком на футболке? Мужчина, который был чертовски близок к слезам, когда слушал песню Селин Дион?

Либо она превзошла себя в своем рвении переодеть клиента, либо у этого клиента внутри всегда сидел раскрепощенный мужчина, только что вырвавшийся на волю.

Он поднял бровь в ожидании ее ответа.

— Даже не знаю, что теперь делать, — призналась она. — Вернуть вам деньги?

Его улыбка исчезла.

— Нет. Ты очень хороший инструктор.

Она кивнула, будто согласившись с ним, но не могла понять, как он мог считать ее хорошим инструктором, если она только что потеряла голову.

— Я не гожусь для вас, — пробормотала она, избегая взгляда Найджела. — Не в том смысле. — Она покопалась в сумочке, достала несколько банкнот. Ей было жаль, что она бросила курить. Сейчас долгая затяжка могла бы успокоить ее расшатавшиеся нервы.

Он коснулся ее руки.

— Я по-прежнему хочу… работать с тобой.

— Я нарушила наше деловое соглашение, когда пересекла границу дозволенного.

Он нахмурился и уставился на нее.

— Почему с тобой так трудно?

Пытаясь сохранить самообладание, она жестом дала понять бармену, что ожидает три доллара сдачи. Когда тот ушел, она перевела взгляд на Найджела.

— То, что со мной трудно, не означает, что я не права. У нас деловые отношения, а не… — Слова застряли у нее в горле.

— Не что?

— Скажем так: я никогда снова не выйду замуж. Никогда. Так какой смысл начинать что-то?

Они долго молча смотрели друг на друга. Кимберли видела, что удивила его своей вспышкой. Она увидела это в его глазах, в его красивых, нежных, синих глазах. Раскаяние пронзило ее, острое, как нож, и долю секунды она сомневалась в своих мыслях и чувствах. Потому что какое-то потаенное шестое чувство подсказало ей, она была просто уверена, что этот мужчина будет любить ее всю жизнь.

Кимберли открыла рот, тщетно пытаясь собраться с мыслями. Она еще не знала, что сказать, но испытывала потребность выразить кое-что.

— Я должен идти, — хрипло сказал Найджел, проворчав что-то о женщинах, поступающих по собственным незыблемым правилам… во вред себе же.

— Ники, я…

— Найджел. — Он взял свою куртку. — Вот в чем наша проблема. Ты хочешь, чтобы я перестал быть самим собой и стал кем-то другим.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и направился к выходу.

Кимберли смотрела, как он уходит, видела, как красные огни бросают отсветы на его фигуру.

Входная дверь хлопнула, закрываясь за ним.

Кимберли положила бумажник в сумочку, пытаясь уговорить себя, что чувство опустошенности скоро пройдет.

Когда она вышла из бара в напоенный свежестью вечерний воздух, то опять напомнила себе, что все сделала правильно.

Но тоненький голосок внутри нее продолжал нашептывать, что она ошиблась, ужасно, непоправимо ошиблась…

Дверной звонок раздался через полчаса после того, как Найджел приехал домой.

Он нахмурился, посмотрел на стенные часы. Половина одиннадцатого. Кто бы это мог быть в такой час?

Он открыл дверь, и его сердце подпрыгнуло.

Кимберли.

Она робко посмотрела ему в лицо, потом ее взгляд скользнул на его голую грудь.

— Я собирался спать, — пробормотал он, объясняя, почему на нем одни только джинсы.

Она снова посмотрела ему в лицо. Даже в неярком свете фонаря над крыльцом он видел румянец у нее на щеках.

Она прочистила горло.

— Простите, что беспокою вас, — сказала она, бесцельно жестикулируя. — Я заехала в агентство, нашла ваш адрес. Этого я никогда не делаю — если положение не критическое, — но сейчас, похоже, критическое. — Она тяжело вздохнула. — Я хочу принести извинения за то, как я вела себя.

— За то, что поцеловала меня?

— Нет, нет, ну, может быть, да, но, — она прочистила горло снова, — за то, что неверно оценила ситуацию. Мне бы не следовало так…

— Не за что извиняться.

Подул ветерок, принеся аромат жимолости. Вдалеке закричала сова.

— Хочешь стакан лимонада? — спросил Найджел.

Она моргнула.

— Нет, я должна идти.

Но не ушла.

Импульсивно он взял ее за руку и ощутил, какая маленькая, мягкая у нее рука.

— Ты слишком волнуешься, — тихо сказал он, потянув ее за собой.

Она вошла и огляделась. Его квартира поразила ее размерами. Мягкое кожаное кресло, кушетка, на которой могли поместиться шесть обычных людей, какое-то высокое растение в углу.

Он жестом пригласил ее на кушетку.

— Садись, я сейчас вернусь.

Он действительно почти мгновенно возвратился с двумя стаканами лимонада и вручил ей один, затем сел на дальний край кушетки. В ярко освещенной комнате было уютнее, чем в полутемном баре. Глядя на Кимберли, Найджел ясно видел, какие они разные.

Они отличаются, да, но одновременно дополняют друг друга. Так, как и должно быть между мужчиной и женщиной.

— У вас много фотографий, — сказала она, глядя вокруг.

— Моя семья.

— Большая.

— Да. Три родных сестры, семь теток и дядей, а кузенов больше, чем я могу сосчитать. Большинство до сих пор живет в моем родном Бостоне.

— Моя семья тоже осталась в моем родном городе. — Она поставила стакан на стол. — Папа и брат.

Он услышал грусть в ее голосе и инстинктивно подвинулся ближе.

— Скучаешь без них?

Она пожала плечами.

— Я скучаю… по тому, как все было раньше. — Она засмеялась немного грустно. — Образно говоря, я уехала из города на черной лошади, не на белой. Никогда снова не хочу быть объектом грязных сплетен.

Грязные сплетни? А он думал, что догадался о многом из прошлого Кимберли Логан, главы агентства и необыкновенной деловой женщины. Он думал, что она училась на «отлично», на парадах шла в первых рядах. Но сплетни? Ничего удивительного, что она настороже.

Он увидел выражение беззащитности, мелькнувшее у нее в глазах.

— Со мной ты в безопасности.

Слова выскочили неожиданно для него самого.

Но она удивила его мягким, неожиданным смехом, когда протянула руку и коснулась его руки.

— Я знаю, — прошептала она.

Время для него остановилось. Ее прикосновение прожгло его кожу и наполнило жаром, будто все внутри у него превратилось в горячую лаву.

Внезапно он осознал, что сжимает стакан лимонада так крепко, что может раздавить его рукой. Со свистом выдохнув, он поставил стакан на стол и встал.

— Я думаю, тебе пора уходить.

— Я сказала что-то не так?

— Ничего, — хрипло ответил он.

И, вероятно, мог бы продолжать играть в благородство, если бы не почувствовал мягкое, робкое прикосновение ее руки к своей спине. Он закрыл глаза, чтобы не ощущать тепло ее тела, не ловить опьяняющее дуновение ее духов.

— Найджел, — прошептала она, мягко потянув его за руку, подзывая его, чтобы он повернулся и оказался лицом к ней.

Найджел стоял, боясь вздохнуть, боясь двигаться, боясь случайно сказать или сделать что-нибудь не так.

— Граница, — наконец пробормотал он.

— Что?

— Ты переходишь ее.

Сердце забилось у нее в горле. Она медленно закрыла глаза, потом открыла, и от ее взгляда ему показалось, что он вдохнул не воздух, а огонь.

— Ну и черт с ней, — едва слышно произнесла она.

Этого оказалось достаточно. Он положил ладонь на ее шею и наклонился к ней, приблизив свои губы к ее губам. Взрыв изумления и удовольствия сотряс его тело, когда Кимберли с тихим стоном раздвинула губы.

Она была на вкус подобна лимонам и лету, свежему и горячему. Он провел по ее губам языком, с каждым прикосновением распаляясь все больше.

Она, задыхаясь, откинула назад голову, затем обняла его и притянула к себе. Ее ответный поцелуй был волшебным, ее язык коснулся уголка его губ.

Тогда он охватил ее рукой, приподнял и застонал от счастья, когда она прильнула к нему. Желание поднялось в нем волной. Он запустил пальцы в ее волосы, а его губы прижимались к ее губам, отчаянно торопясь наверстать упущенное. Он почувствовал, как ее ногти впиваются ему в спину.

Он собрал всю свою волю и отодвинулся от нее. Его грудь вздымалась.

Когда ритм его сердца стал чуть медленнее, он взял ее лицо в ладони, будто хотел принести молчаливое извинение, что был слишком груб, слишком безудержен.

Она притянула его руку и поцеловала ее. Потом, все еще, глядя прямо ему в глаза, отпустила его руку и расстегнула свой пиджак. Блузка последовала за пиджаком. Лифчик у нее был с застежкой спереди, и она уже собралась расстегнуть его, но Найджел мягко взял ее за руки.

— Моя очередь, — шепотом сказал он.

Он опустил ее руки, затем расстегнул лифчик и сдвинул тонкую ткань, чтобы видеть ее груди. Полные, с розовыми сосками, они покрылись гусиной кожей.

— Как ты прекрасна, — прохрипел он.

Он обвел пальцами одну грудь, потом другую, слегка дотронувшись до затвердевшего соска.

Кимберли застонала от удовольствия и потянулась к его поясу. Он снова поймал ее руки.

— Сегодня вечером я — твой инструктор.

Она хотела что-то сказать, но только улыбнулась.

— Конечно, — сказал он, улыбнувшись в ответ, — я, как бы сказать, немного, хм, не готов. — Он пожал плечами, сжав ее руки. — Никого не ждал.

— Понимаю, — она сказала мягко. — Я тоже.

Кимберли на мгновение почувствовала себя ошеломленной этим мощным и таким искренним мужчиной. И с его сердцем дело обстоит точно так же. Если он отдаст свое сердце, то уж без всяких условий и навсегда. Его любовь была бы настоящей. Даже, можно сказать, невинной. Что-то сжалось у нее в груди, и она сказала себе, что сжимается что-то другое, а не ее сердце. Я не могу влюбиться в этого мужчину.

Но она едва могла дышать из-за того, как он смотрел на нее. Синева его глаз потемнела, контур его губ смягчился. Он наклонился и поцеловал ее снова. Его губы прикасались к ее губам с такой сдерживаемой жаждой и нескрываемой нежностью, что ее сердце заболело от тоски.

Молча он закончил раздевать ее. Кимберли уловила их отражения в стеклянной двери. Она стояла обнаженная, и ее светлая кожа, казалось, светилась изнутри. Он стал перед нею на колени, его массивная бронзовая спина изогнулась, будто он почтительно поклонился ей. Он обнял ее за колени и притянул к себе, потом его руки двинулись вверх, оставляя на ее коже пылающий след.

Она задрожала, вцепившись руками ему в плечи. Ей стало не хватать воздуха, ее колени ослабли и подогнулись.

— Наконец ты со мной, — негромко сказал он, крепко обняв ее за бедра.

Он поцеловал ее, и ее тело напряглось, а дыхание стало судорожным. Она смотрела вниз на его голову, чувствовала, как под ее руками вздуваются его тугие мускулы, и подумала, что таких волшебных ощущений не испытывала никогда в жизни.

Внезапно все ее тело сотряслось. Где-то очень глубоко внутри нее возникло небывалое ощущение, начало нарастать, достигло вершины и замерло на один долгий, сладкий, мучительный момент…

— Найджел! — внезапно вскрикнула она.

Теперь она медленно плыла по волнам наслаждения. И когда волна жара докатилась наконец до пальцев ног, она обессилела и мягко упала на него.

— Ты прекрасна.

Найджел начал подниматься, целуя ей колени, бедра, живот, грудь, лицо. Потом, обняв Кимберли, сел с ней на кушетку.

Они долго были неподвижны. Ее голова лежала у него на груди, и она слышала, как бьется его сердце. Почему-то сейчас, прижимаясь к Найджелу, она чувствовала себя более беззащитной, чем когда-либо.

Это было странно и непонятно.

Она медленно высвободилась из его рук, встала, наклонилась и начала поднимать свою одежду.

— Теперь я должна идти домой, — пробормотала она.

Утром следующего дня Найджел раскладывал в кухне полоски с образцами красок, чтобы показать их своему лучшему другу Риго. Если бы Найджел мог делать то, что хотел, то сейчас уже был бы в агентстве и выяснял у Кимберли, почему она так неожиданно исчезла вчера вечером. Но он отправится туда, когда Риго уедет.

— Слушай, «Королевская слива» кажется мне… — Риго скрестил руки. Бугрящиеся коричневые мускулы закрыли эмблему реслинга на его майке, напоминающую о днях, когда он и Найджел были противниками на ринге. Риго — Сокрушитель против Фантома. На ринге они не жалели один другого, но вне его были лучшими друзьями. И до сих пор дружили и любили друг друга.

Риго провел большим пальцем по своей полной нижней губе, разглядывая кухню Найджела, которая находилась в процессе реконструкции. Яркие цветные образцы красок лежали среди образцов обоев и тканей на старом кухонном столе, сделанном из колоды мясника. Аромат тушащейся говядины наполнял воздух.

— «Королевская слива», ты говорил, кажется тебе?.. — поторопил друга Найджел, гладя за ушами Рене, миниатюрного белого пуделя жены Риго.

Риго вздохнул.

— Это будет через край, старина.

Найджел улыбнулся, зная, что «через край означает для Риго „не по-мужски“». Но сейчас было не время дразнить Риго тем, что выгуливать пуделя Рене размером с ботинок тоже было «через край».

Найджел подумал, что этот чистый фиолетовый цвет так подходит к мягким серым глаза Кимберли.

— Почему бы не сделать твою кухню белой, как у всех? — спросил Риго.

— Белой? — Найджел уставился на друга, притворяясь, как делал это на ринге, что он в испуге. — Хочется добавить цвета — это по-мужски.

— Что это за стиль?

— Деревенский. Ладно, ладно, в основном.

Рене посмотрел в лицо Риго и внезапно дважды тявкнул.

— Я же только что покормил тебя, — укорил Риго собаку.

Рене подошел к Риго, положил пушистую белую голову на ботинок сорок шестого размера и умоляюще посмотрел вверх.

— Умеет же выпрашивать, — пробормотал Риго. — Найдж, не дашь ли голодающему псу немного мяса?

— Конечно. — Когда Риго был холостяком, он поклялся, что никогда не наденет кольца на палец женщины, если она будет одной из тех, у кого есть «крыса на веревочке». Но встретил Лидию — и не смог устоять.

Зачерпнув половником тушеное мясо и положив его в чашку, Найджел поставил ее в холодильник, чтобы остудить.

— Что сегодня вечером делает Лидия?

— У нее вечеринка с подругами. Она считает, что теперь долго такого не будет.

— Уже выбрали имя?

Риго пожал плечами.

— Лидия хочет назвать ее Николь.

— Да ну?!

— Да, в честь кинозвезды, которая вышла замуж за Тома как-его-там.

Найджел рассмеялся.

— Предвижу, что ты будешь жить в доме, полном женщин. Давай посмотрим, — он начал загибать пальцы. — Появятся малютка Николь, потом малютка Джина, потом малютка Кэтрин Зета…

Найджел вынул из холодильника чашку и поставил ее на пол. Рене осторожно приблизился к чашке, затем начал ходить вокруг нее, обнюхивая содержимое.

— А я думал, он хочет есть, — сказал Найджел. Он оперся бедром на стойку, глядя на собаку.

Рене тявкнул и начал есть.

— Кстати, — продолжал Риго, дурачась. — Раз уж мы заговорили о свиданиях, как твои-то дела?

Найджел вспомнил свидание с Кимберли вчера вечером, до сих пор не в силах понять, что же, черт возьми, произошло. После ее поспешного ухода он почувствовал себя как борец, выброшенный за канаты ринга в самом начале матча.

Да что думать об этом? У нас нет ничего общего.

Абсолютно ничего общего.

И все же, когда он вспомнил, как страстно блестели ее глаза, как она отвечала на его поцелуи, то решил, что, при всех их внешних различиях, внутренне они хотели одного и того же.

— Я больше не хожу на свидания, — пробормотал Найджел, перебирая образцы краски. Он засунул в самый низ пачки эту проклятую «Королевскую сливу», отбросил красно-вишневый цвет. Слишком похож на ее губы. Взял зеленовато-желтую полоску.

— Что ты думаешь о «Солнечной охре»?

— Это не для тебя, — наконец сказал Риго. — «Королевская слива» лучше.