Шифр Магдалины

21

От подвала «Цум шторхен» до железнодорожного вокзала было меньше мили, однако чтобы добраться туда, Данфи пришлось заплатить сто фунтов. Турок, перевозивший белье в прачечную, поначалу был весьма удивлен, обнаружив американского бизнесмена в подвале отеля. Но, увидев деньги, он с радостью согласился помочь «другу» унести ноги от «обманутого и ревнивого мужа».

Поезда на Цуг ходили довольно часто, и Данфи не составило большого труда добраться туда к ленчу. До приезда Клем оставалось несколько часов, а Цуг не относился к числу тех мест, в которых можно весело и с пользой провести время. Джек знал об этом городе только то, что в нем были сконцентрированы самые секретные архивы. Он являлся хранилищем данных столь важных — или столь опасных, — что их нельзя было оставлять на территории Америки. Исходя из того, что названные архивы были одновременно и главной целью его поиска, и причиной охоты на него самого, Данфи решил, что разгуливать по Цугу для него небезопасно.

Лучше всего, наверное, на несколько часов выехать в какое-нибудь другое место.

И он прекрасно знал, куда ему следует отправиться, — в Айнзидельн. Чтобы воочию узреть деву с голограммы — «La protectrice».[38]

Поезда из Цуга в Айнзидельн ходили через каждые полчаса, да и сам путь занимал примерно столько же. Дорога шла вдоль Цюрихского озера по пригородам. Каким-то причудливым образом путешествие напоминало идеально отчищенный высокогорный вариант дороги в Бриджпорт. Монтаж из коротких бытовых сценок, которые Данфи удалось уловить на ходу, демонстрировал изнанку жизни швейцарцев. Он видел их на задних дворах, занимающихся рутинным повседневным трудом, которые, как оказалось, практически ничем не отличались от повседневного рутинного труда и от задних дворов жителей многих других уголков мира. Мужчины и женщины, облокотившись на подоконники, смотрели на улицу, курили, развешивали выстиранное белье, ездили на велосипедах, подметали лестницу, судачили, спорили и занимались неисчислимым множеством других вполне обыденных дел.

Когда поезд выехал в сельскую местность и начал подниматься в горы, окрестности Цюриха — Тальвиль, Хорген и Веденсвиль — уступили место ряду милых городишек, каждый из которых казался еще более заснеженным, чем предыдущий.

Бибербругг.

Беннау.

Айнзидельн.

Выйдя из вокзала, Данфи приобрел туристический проспект и, следуя по карте на обложке, начал подниматься вверх по маленькой главной улице городка мимо лыжных магазинов и ресторанов по направлению к бенедиктинскому аббатству в честь Айнзидельнской Богородицы. Название городка, как он прочел в путеводителе, означало «отшельники», что делало ее (по крайней мере с постмодернистской точки зрения) Богородицей Бездомных. И в любом случае Черной Мадонной.

Сам город был лыжным курортом, точнее, даже не курортом, а местом, куда некоторые любители приезжали покататься на лыжах. По пути к аббатству Данфи миновал два или три отеля, но встретил очень немного автомобилей и всего нескольких прохожих. Создавалось впечатление, что он попал в тихое процветающее селение, известное миру только своей загадочной статуей.

На расстоянии примерно шести кварталов от станции первое впечатление уступило место крайнему изумлению, когда крошечная главная улица вывела его на обширных размеров площадь. В центре площади на расстоянии пятидесяти футов от Данфи находился фонтан с замерзшей водой. За фонтаном над широкой лестницей возвышалось само аббатство. Здание, окруженное цепочкой сувенирных лавок, торгующих безделушками и открытками, казалось одновременно и массивным, и изящным. Увидев его впервые, Данфи был поражен как его внушительными размерами, так и удивительной простотой и отсутствием каких-либо украшений. Поразительно красивое и в то же время лишенное каких-либо архитектурных сложностей и ухищрений, оно вызвало у Данфи невольное сравнение с Моной Лизой, высеченной в камне.

Медленно поднявшись по ступенькам к аббатству, он повернулся, чтобы оглядеть с высоты площадь, городок и окрестные горы. Легкий ветерок нес с собой сыроватый запах тающего снега, сена и навоза. Заглянув в брошюру, Данфи обнаружил, что аббатство уже на протяжении более пятисот лет является действующей фермой. Монастырь славится своими лошадьми и скотом, который здесь выращивают.

Повернувшись, он вошел в церковь через высокий портал и остановился, моргая, пораженный величественным полумраком храма. Он был значительно больше многих соборов, наполненный мерцанием множества свечей, пропитанный ароматом воска и многовековым благоуханием ладана. Когда глаза Данфи немного привыкли к вечным сумеркам храмового интерьера, он вдруг понял, что стоит посреди некоего архитектурного оксюморона. Внутренность собора поразительным образом противоречила простоте его внешнего облика. Внутреннее убранство церкви представляло собой пеструю мешанину из цветов, украшений, гобеленов, картин, фресок и золота. Из каждой щели, казалось, выглядывал херувим. Канделябры сияли ослепительным светом. Ангелы порхали, расправив крылья, по стенам и колоннам. Создавалось впечатление, что здесь какому-то средневековому Диснею предоставили полную свободу фантазии, снабдив его палитрой из всего трех красок: эбеновой, слоновой кости и золота.

«Нет, в детстве я ходил совсем в другие церкви, — размышлял Данфи. — Здесь есть что-то совсем иное… Но что?»

Пройдя в глубь храма, который становился все ярче по мере того как зрение адаптировалось к церковному полумраку, Джек обнаружил, что стоит у входа в часовню Богородицы. Часовня представляла собой отдельное внутреннее святилище, изготовленное из черного мрамора, с гипсовыми святыми на крыше и золотыми барельефами на стенах. Размером она была с обширный бельведер и вся засыпана охапками цветов, от чего в воздухе вокруг стоял тяжелый аромат влажных папоротников и роз. Неподалеку расположилась странная группа людей — паломники из разных концов света, как решил Данфи. Коленопреклоненные, они с жаром молились на жестком и неровном полу.

Молитвы их были обращены к статуе в четыре фута высотой, которая изображала (должна была изображать) Деву Марию. Она была облачена в одежды из золота с вычеканенными на них орнаментами с изображением фруктов и колосьев. Голову Девы венчала корона, а в левой руке она держала младенца.

Самым странным в ее облике был цвет. Мадонна была черной. Черным был и младенец. Не темно-коричневым, но совершенно черным. Черным, как сажа. Черным, как уголь. Черным, как вселенная.

Невероятность подобного изображения была настолько поразительной, что у Данфи перехватило дыхание и в голове возник кощунственный вопрос: «Что, черт возьми… она делает… в Швейцарии?» И вместе с ним пришел и ответ: «А что она делает… вообще где бы то ни было?»

Отойдя на несколько шагов от святыни, Данфи вытащил из кармана пальто путеводитель и, остановившись за спинами молящихся, начал читать:

— Sie ist verblüfft, nicht ist sie?[39]

Вопрос произнесли благоговейным шепотом и так близко от Данфи, что он резко повернулся и даже непроизвольно отскочил в сторону, не сумев скрыть испуга. Полагая, что за ним и здесь следят, он взглянул туда, откуда послышался голос, ожидая худшего. Но там стоял не Белокурый и не Качок, а какой-то бледный американец в длинном черном плаще. С вандейковской бородкой.

— Простите? — переспросил Данфи по-английски.

Теперь наступила очередь американца удивляться.

— О, — воскликнул он, — вы тоже американец! Я сказал… — Он снова заговорил шепотом: — Я сказал, что она действительно потрясает, не так ли?

Данфи кивнул:

— Да, конечно.

Человек озадаченно поднял бровь.

— Я принял вас за немца, — признался он. — Обычно я не ошибаюсь.

Данфи задумчиво нахмурился и наклонил голову набок — жест, означавший: «Всякое бывает».

— Я определяю по обуви, — пояснил мужчина, кивнув на туфли Данфи. — Обувь любого выдаст. И она меня никогда не подводила.

Данфи наклонил голову, как и прежде, словно говоря: «Да неужели?» — но тут, глянув поверх плеча своего собеседника, заметил крайне непривлекательную группу туристов, шаркающей походкой приближавшихся к ним. Она состояла из восьми или девяти очень бледных сорокалетних мужчин в одинаковых длинных черных плащах.

— Моя группа поддержки, — объяснил его собеседник.

На какое-то мгновение Данфи решил, что они пришли за ним. Но нет, это была самая настоящая туристическая группа, хотя на первый взгляд и состоящая исключительно из вампиров среднего возраста. Данфи почувствовал себя еще более неуютно, когда заметил, что по меньшей мере у двоих ее членов были галстуки ленточкой и боло.

Внезапно один из туристов повернулся на каблуках и, став спиной к святыне, обратился к своим спутникам с акцентом, вызывавшим в памяти сцены из «Освобождения».[40]

— Вопрос, который я задал раньше о жизни Мейнрада до того, как он оказался здесь. Кто знает ответ на него? — Все промолчали, спрашивавший удовлетворенно улыбнулся. — Должен признать: вопрос не из легких, но ответ на него таков: Парацельс! — Он переводил взгляд с одной физиономии на другую, радуясь изумлению своих спутников. — Старик Парацельс, наверное, величайший алхимик всех времен. Он родился прямо здесь, на вершине Этцель, в том месте, где жил Мейнрад. Ну а теперь скажите-ка мне, что вы думаете на сей счет?

Кивая и усмехаясь, члены группы обменивались смущенными и удивленными взглядами. Данфи стало ясно, что им всем известна какая-то тайна, либо… они просто убеждены, что она им известна.

— Извините, я должен идти, — улыбнулся Данфи. — Было очень приятно с вами побеседовать. — Взмахнув рукой, он отошел от алтаря, повернулся и вышел.

На улице порхали снежинки, столь немногочисленные, что Данфи показалось, что он может их пересчитать. Засунув руки в карманы пальто, он спустился по ступенькам на площадь и ускорил шаг. Он думал о человеке в длинном плаще и о тех людях, что были с ним. Кто они такие? Действительно ли те, за кого он их принимает? И в это мгновение его подозрения подтвердились. У обочины стоял мини-вэн черного цвета с работающим мотором. Из выхлопной трубы вырывались клубы дыма. Сбоку на нем виднелась странная эмблема: корона с нимбом, окруженная ангелами и словами:

Данфи встретил Клементину (или Верушку, как она теперь предпочитала себя называть) на стоянке у пригородной железнодорожной станции в Цуге. Она приехала на арендованном «фольксвагене-гольф» и принялась взволнованно рассказывать ему о том, что уже сняла номер в отеле «Оксен», который нашла просто «потрясным», а теперь занимается осмотром городских достопримечательностей.

— В Цуге зарегистрировано больше корпораций, чем жителей! — восторженно выдохнула она. — Ты слышал об этом?

— Угу, — откликнулся Данфи, бросая взгляд через плечо. — И где же находится твой отель?

— Дальше по Бэрштрассе, что в переводе значит «Медвежья улица», совсем недалеко отсюда. А берег озера удивительно удобен для купания.

Данфи поправил боковое зеркало, чтобы лучше видеть, следят ли за их машиной, но определенно сказать было невозможно. Бэрштрассе была весьма оживленной улицей, и за ними ехали десятки автомобилей.

— Ты полагаешь, мы прямо сейчас должны ехать к озеру?

— Да, прямо сейчас, потому что оно очень красиво, — ответила Клементина. — К тому же я голодна. А там самые лучшие рестораны.

Что ж, может, она и права, подумал Данфи. Утром у них будет много дел.

Город удивил его. При вполне современном и даже хайтековском облике он демонстрировал превосходный архитектурный вкус, радовавшее глаз сочетание новейших офисных зданий с традиционными постройками, в том числе и с очень старыми. На первый взгляд это должно было стать архитектурной катастрофой, но ее удалось избежать только благодаря тому, что все новое строилось здесь в обычных человеческих масштабах. В Цуге отсутствовали небоскребы, зато было очень много деревьев.

А в самом центре, всего в пяти минутах езды от вокзала, находился средневековый квартал с хитросплетением узких улочек, с булыжной мостовой, где в старинной городской стене располагались разнообразные изысканные магазинчики, торгующие ювелирными изделиями и произведениями искусства, древними картами и хорошим вином. Оставив автомобиль во дворе отеля «Оксен», Данфи последовал за Клементиной по направлению к Старому городу.

Воспользовавшись проходом в стене за Ратушей, они очутились на освещенной газовыми фонарями улочке, по которой прошли дальше до небольшого парка на самом берегу Цугского озера. Сумерки заканчивались, наступала ночь, и над Альпами взошла полная луна. Обняв Клементину за талию, Данфи притянул ее к себе.

— О чем ты думаешь? — прошептал он.

— О еде, — ответила она.

Их выбор пал на бистро с решетчатыми окнами, выходившими на озеро, и кружевными занавесками. Было уже поздно, и они оказались практически единственными посетителями ресторана. Они сели за деревянный столик спиной к тихо потрескивающему камину, попросили озерную рыбу, лонжеоль, тарелку рости[41] и бутылку охлажденного «шато-карбонье». Закончив с выбором блюд, перешли к делу.

— Нам нужно встать очень рано, — сказал Данфи. — Это крайне важно.

— Во сколько? — спросила она.

— Не знаю. В пять тридцать или в шесть. Дело в том, что у меня есть время только от семи до часа. Совсем немного. От семи до полудня будет даже надежнее.

Она отпила глоток вина, облизала губы и улыбнулась.

— Очень терпкое, — сказала она.

— Совсем как Клем.

Девушка улыбнулась:

— Ты должен называть меня Верушкой.

— Клем…

— Ладно. И куда ты отправляешься?

— В место, которое называется страховая компания «Монарх», на Альпенштрассе.

— В страховую компанию.

— Нет.

— Тогда что это за организация?

Данфи покачал головой.

— Не знаю точно, — ответил он. — Какой-то особый архив.

— Чей?

— Компании, — ответил Данфи.

— Ты хочешь сказать…

— Той компании, на которую я работал.

— И они держат свой архив здесь? За тридевять земель, в Цуге?

Данфи кивнул.

— Но почему? — спросила она. — С какой стати им отвозить документы в такую даль?

— Не знаю, — ответил Данфи. — Но это самая важная и самая секретная информация из всей, которой они располагают.

— В таком случае они тем более должны держать ее поближе к дому.

— Верно. Очень логично. И тем не менее ошибочно.

Клементина нахмурилась:

— А каким образом тебе стало известно об архиве?

Данфи налил себе второй бокал вина, посмотрел его на свет и поведал ей о своих изысканиях в те времена, когда он работал в информационной службе.

— Неудивительно, что они так на тебя злятся! — воскликнула она.

— Да, — пробормотал Данфи, — неудивительно…

— И как мы теперь сумеем выпутаться? Потому что ведь если даже тот француз не убьет тебя за то, что ты украл его деньги…

— Это были не его деньги.

— …тогда тебя убьет ЦРУ. — Она выжидающе взглянула на Данфи, но он ничего не ответил. — Ну, что скажешь?

— А что я могу сказать?

— Что ты собираешься делать?

— По какому поводу? — переспросил он. — По поводу француза или по поводу Управления?

Клементина молча смотрела на него.

— Так как мы имеем дело с двумя совершенно разными проблемами, — ответил Данфи, — хотя, думаю, нам не стоит особенно беспокоиться по поводу Бламона, если только за тобой не было «хвоста». Но с какой стати им устраивать за тобой слежку? Ведь они тебя не знают. По крайней мере я никого не видел… Значит, остается Управление. А вот по его поводу я не могу сказать ничего определенного, потому что даже не знаю, в чем суть вопроса, из-за которого меня преследуют.

— Тогда это безнадежно, — сделала вывод Клементина.

Данфи покачал головой:

— Нет, не безнадежно. Потому что, хоть я и не знаю, в чем суть вопроса, я знаю, где находятся ответы. Они в том архиве, который расположен дальше по улице. И ты должна помочь мне добраться до них, так как в противном случае…

— Что?

Он минуту смотрел на нее не отрываясь. Затем наклонился и доверительным шепотом произнес:

— Крышка.

На следующее утро они проснулись в пять тридцать и позавтракали кофе с тостами в кафе на Альпенштрассе на расстоянии двух кварталов от страховой компании «Монарх». Во время завтрака решили, что Данфи попытается проникнуть в Особый архив, а Клементина тем временем закажет билеты на самолет до Тенерифе.

— Поезжай в аэропорт, — сказал Данфи. — Купи билеты и затем возвращайся ко мне.

Клементина кивнула:

— В час.

— В час ты должна ожидать здесь в машине с включенным мотором. Или со мной будет покончено. Так как в нашем деле важнее всего предельная точность. Между Вашингтоном и Цугом шестичасовая разница, это, конечно, очень удобно. С помощью пропуска, изготовленного Максом, я проникну в здание, но, чтобы пропустить меня в архив, они должны будут получить дополнительное подтверждение из Лэнгли. И дело не только в подтверждении, им будет необходимо переговорить с человеком по имени Матта.

— И он скажет, что все в порядке? — спросила Клементина.

— Нет. Он прикажет им меня убить. Тут-то и должна помочь разница во времени. Они не станут будить его посреди ночи, так как никакой срочности в принципе нет. По крайней мере очевидной. Поэтому они дождутся, пока в США наступит утро, и тогда позвонят. Думаю, критический момент для меня наступит около часа дня. После этого события начнут развиваться очень быстро.

Клементина на мгновение задумалась, потом спросила:

— А что, если они все-таки решатся разбудить его?

Секунду Данфи колебался, затем пожал плечами.

— Если в пять минут второго я не буду сидеть рядом с тобой в машине, забирай деньги и беги.

Оставив Клементину допивать кофе, Данфи отправился вверх по Альпенштрассе в поисках страховой компании «Монарх». На номера домов он не смотрел. В этом, по его мнению, особой нужды не было. Здание виднелось на расстоянии трех кварталов. Ультрасовременный шестиэтажный совершенно непрозрачный куб из голубого стекла. В его облике явно чувствовалось присутствие ЦРУ, но Данфи понял, что прошел слишком далеко. В кубе размещался центральный офис какой-то торговой компании. Страховая компания «Монарх» находилась ближе.

Повернув назад, он, наверное, снова прошел бы мимо цели, как вдруг услышал голоса американцев. Обернувшись, Данфи обнаружил, что находится рядом с домом № 15 по Альпенштрассе. Неподалеку на стене старенького фахверкового дома с окнами из освинцованного стекла виднелась тусклая бронзовая табличка:

Здание, несомненно, нуждалось в ремонте, однако, несмотря на ветхость, оно даже в этот ранний час заполнялось спешащими на работу людьми. Большинство из них, как заметил Данфи, были мужчины, почти все одеты в темные длинные плащи поверх таких же темных костюмов — обстоятельство, благодаря которому он понял, что пальто снимать крайне нежелательно. Кто знает, к каким выводам они придут, обратив внимание на его спортивную куртку в мелкую ломаную клетку?

Сделав глубокий вдох, Данфи влился в поток, вошел в высокие старинные двери, широко распахнутые навстречу зимнему холоду.

Внутри несколько служащих мужского пола сидели за полированной конторкой из красного дерева, отвечая на телефонные звонки и на вопросы посетителей. Джек сделал все от него зависящее, чтобы, не обратив на них ни малейшего внимания, присоединиться к очереди сотрудников офиса, проходящей через хайтековский турникет. Заполненный людьми и шумом голосов, вестибюль напоминал улей.

Наблюдая за тем, что делают идущие перед ним люди, Джек заметил, что каждый из них вставляет свой пропуск в щель с левой стороны турникета и в то же время прижимает большой палец правой руки к освещенной стеклянной панели справа. Не проходило и секунды, как турникет издавал звук «чннк!», словно при нажатии на таймер, и очередной сотрудник проходил в ту часть вестибюля, которая находилась за турникетом.

Когда подошла очередь Данфи, он уже учащенно дышал от волнения. Вставив пропуск в щель, прижал большой палец правой руки к стеклу и начал ждать, считая секунды. Три… Четыре… Пять… За спиной уже начались нетерпеливые перешептывания.

— Ничего не понимаю, — произнес он, не обращаясь ни к кому определенно. — Раньше всегда срабатывало.

Он заметил, как один из клерков встал, устремив пристальный взгляд на Данфи. На лице у него появилось обеспокоенное выражение.

«Убью чертова русского!» — подумал Данфи и во второй раз вложил пропуск. И снова ничего не произошло. Клерк двигался к нему, а Данфи уже приготовился к бегству. Если повезет, он быстро доберется до двери и сможет затеряться в толпе…

— Вы держите пропуск вверх ногами.

Данфи чуть было не подпрыгнул от звука этого голоса, он повернулся в его сторону, сердце бешено забилось в груди. Черный длинный плащ… Галстук ленточкой… Бифокальные очки…

— Что?

— Ваш пропуск… Вы держите его вверх ногами. — Мужчина кивнул в сторону турникета.

Данфи глянул на пропуск.

— О да, — пробормотал он и, потеребив пропуск в руках, вставил его в щель таким образом, чтобы голограмма точно вошла в щель. «Чнннк!» — Спасибо.

Пот катился с него градом.

Вестибюль первые тридцать футов шел прямо, затем загибался направо и выходил на антресоли, которые производили впечатление скопированных с одного из фильмов о Бэтмене. Черный мраморный пол и травертиновые стены сверкали на фоне подъемников из нержавеющей стали. А в самом центре помещения находилось его единственное украшение — прозрачный цилиндр на золотой колонне, окруженный цветами. Внутри была установлена копия «La protectrice». Даже еще более черная, чем мрамор на полу. Самое необычное украшение для правительственного здания из всех, которые только можно себе вообразить.

Данфи заметил, как мигает индикатор подъема лифта от одного до пяти, и с некоторым опозданием обратил внимание на странное противоречие: пять этажей в одноэтажном здании?! А это означало, что большая его часть находится под землей.

— Эй! Привет, незнакомец! — услышал вдруг Данфи и вздрогнул от неожиданности.

Кто-то похлопал его по спине. Обернувшись, он увидел мужчину с вандейковской бородкой, того самого, которого он встретил в аббатстве — одного из загадочной группы туристов.

— Привет, — отозвался Данфи с натянутой улыбкой. — Ни свет ни заря, а вы уже при делах.

Его собеседник пожал плечами:

— Ничего удивительного. А вы? Вы здесь впервые?

Данфи покачал головой:

— Давно уже не наведывался. Когда мы с вами встретились, я только что приехал в город.

— И вы не вытерпели! Вы должны были увидеть Ее! — Мужчина с бородкой расхохотался, откинув голову в притворном изумлении.

Мгновение смысл его слов был непонятен Данфи. Затем он понял, на что тот намекает, и продемонстрировал ему вполне ожидаемую реакцию — застенчивую улыбку.

— Да, думаю, что да, — ответил он.

Прибыл лифт, и они вошли в него. Из интеркома тихо звучала классическая музыка. «Мессия», — подумал Данфи. Правда, когда он слышал классическую музыку, ему всегда казалось, что исполняют именно «Мессию». Собственные вкусы Данфи в этой области не заходили дальше Цезарии Эворы, а в подпитии — «Ковбой джанкиз».

— Куда вы направляетесь? — спросил его спутник, нажимая на кнопку.

Уже второй раз за минуту Данфи не знал, что ответить. Мужчина с бородкой стоял и выжидающе смотрел на Джека, приставив указательный палец к панели с кнопками. Наконец Данфи ответил:

— Кабинет начальника.

Его спутник состроил гримасу, чтобы показать, что слова Данфи произвели на него сильное впечатление, и нажал на одну из кнопок. В лифт вошли еще двое, дверцы захлопнулись, и подъемник начал бесшумно опускаться вниз. Через несколько секунд дверцы распахнулись, и, заметив, что никто из ехавших с ним не пошевелился, Данфи сделал шаг к выходу.

— Поверните налево, — сказал ему его знакомый, — и пройдите дальше по коридору.

Коридор был широкий, его заливал неяркий приятный свет. На полу ковры темно-синего цвета, стены розовато-лиловых оттенков, канделябры в стиле ар-деко. Картины и гравюры в изысканных позолоченных рамах ручной работы. Старинная ксилография, изображающая «Гробницу Жака де Моле». Чертеж — план какого-то здания, то ли неизвестного замка, то ли собора, то ли того и другого одновременно. Картина, написанная маслом, на которой прекрасная дева остригает волосы у лежащего рыцаря. На второй картине, которая, по мнению Данфи, была развитием вечной темы «бедного Йорика», пастух, вероятно, в Аркадии, созерцал череп… Йорика. Или Мейнрада. Или чей-то еще.

Наконец Данфи дошел до двери с дымчатым стеклом в самом конце коридора. На стекле одно-единственное слово — «Директор».

Сердце Данфи глухо и страшно колотилось в грудной клетке, поэтому ему пришлось собрать все свое мужество, чтобы не очень громко, но вполне отчетливо постучать в дверь и, не дождавшись ответа, войти. Похожая на птицу женщина с волосами цвета соли с перцем подняла на него взгляд от невероятно тонкого компьютерного монитора. На ней были очки для чтения в черепаховой оправе, и появление Данфи, казалось, вызвало у нее скорее раздражение, нежели удивление.

— Kann ich Ihnen helfen?[42]

— Только в том случае, если вы говорите по-английски, — ответил Данфи и оглядел комнату. — Мне нужно встретиться с директором.

Она бросила на него скептический взгляд.

— Это невозможно, — ответила она с резким немецким акцентом. — Прежде всего потому, что вы должны были договориться о встрече заранее. А насколько мне известно, никакой подобной договоренности не существует.

— Вы правы, — ответил Данфи. — Но у меня есть нечто значительно более важное, чем договоренность.

— Вот как?

— Да. У меня поручение. — Он кивнул на дверь, расположенную в углу комнаты и направился к ней. — Здесь его кабинет?

Джеку показалось, что дама готова взлететь в воздух. Она уже наполовину поднялась с кресла.

— Нет! Точнее, конечно, да, но к вам это не имеет никакого отношения. Его здесь нет. Да кто вы-то такой, в конце концов? — Она потянулась к телефону.

Разыграв предельное раздражение, Данфи извлек пропуск и протянул ей. Мгновение дама рассматривала его, потом занесла имя с пропуска в небольшой блокнот на столе.

— Вы здесь уже бывали раньше, — сказала она, неуверенно взглянув на него.

Данфи кивнул, чувствуя себя крайне неуютно.

— Один или два раза, но очень давно.

— Но я очень хорошо помню ваше имя…

Она пристально воззрилась на него поверх очков, затем медленно покачала головой.

— Скорее всего вы просто видели его в какой-нибудь папке, потому что я не приезжал сюда уже много лет.

В ее взгляде появилось сомнение.

— Возможно.

— В любом случае я должен знать, когда придет директор. — Данфи попытался побыстрее сменить тему.

— Как правило, он не появляется раньше восьми. А сегодня его вообще не будет.

Ее слова застали Данфи врасплох, и на мгновение он растерялся. Ведь все его планы зиждились на том, что директор окажется на месте.

— Вообще не будет? — переспросил он.

— Не будет.

— Но почему? Где он?

— В Вашингтоне… Там возникли определенные проблемы. Ну а теперь, если вы не возражаете…

Данфи решил идти напролом:

— Вы имеете в виду проблемы из-за дела Шидлофа?

На лице дамы появилось удивление, и она сразу же несколько смягчилась по отношению к Данфи.

— Да, — ответила она, снова усаживаясь в кресло. — Была перестрелка…

Данфи нетерпеливо кивнул, так, словно уже много раз слышал о названном происшествии.

— В Лондоне, — сказал он. А про себя добавил: «Да-да, ты на правильном пути, на этой теме можно здорово сыграть».

Дама едва заметно кивнула, но на нее явно произвела впечатление его информированность.

— Вот поэтому-то я и здесь, — объяснил ей Данфи. — Бедняга Джесси.

— Говорят, с ним все в порядке.

— В порядке, может быть. Но что-то я сомневаюсь. — Данфи задумчиво взглянул на нее. — Мне нужно место для работы. На пару дней, возможно, на неделю. И свободная линия связи с офисом Гарри Матты в Лэнгли.

Глаза секретарши округлились при упоминании имени Матты.

— Да, но… — неуверенно произнесла она.

— Но что?

— Ну в общем, я не знаю.

— Чего?

— Что ответить вам на то, о чем вы просите.

— Вы ведь секретарь директора, не так ли?

— На самом деле, — поправила она Джека, — я его ассистент.

— Тем более. — Он взглянул на табличку с именем у нее на столе. — Вас зовут Хильда? Верно?

На сей раз она кивнула уж совсем незаметно, с очевидным подозрением восприняв его внезапную фамильярность.

— О'кей, Хильда. Итак, я предлагаю следующее: мы должны начать прямо сейчас.

— Но я не могу предоставить вам помещения. Для этого мне необходимо получить специальное разрешение. Возможно, заместитель директора… — Она потянулась к телефону.

Данфи сделал возмущенное лицо, наклонил голову и спросил:

— Неужели я похож на глашатая? Или на антрепренера эстрадной певички?

Вопрос привел ее в некоторое замешательство. Выдержав паузу, она покачала головой и сказала:

— Нет, не похожи.

— Ну вот, видите? И если уж вам действительно требуется разрешение, тогда позвоните ему самому.

— Кому?

— Директору. Вы знаете, как ему дозвониться в Вашингтон?

— Да, конечно, но…

— Какой там у него номер?

Данфи протянул руку к телефонной трубке, но она накрыла трубку рукой.

— Мы не можем звонить ему прямо сейчас. Там половина второго ночи.

— Ну хорошо, если не хотите будить своего босса, позвоните в Лэнгли, — настаивал Данфи. — Попросите, чтобы вас соединили с Маттой. Вытащите его из постели!

— И что я ему скажу? — Глаза у нее расширились от ужаса.

— Скажите ему, что хотели бы узнать, могу ли я получить кабинет для работы. В два часа ночи, я уверен, ваш вопрос произведет на него сильнейшее впечатление.

Хильда удивленно взглянула на Джека.

— О каком впечатлении вы говорите?

— О вашей способности проявлять инициативу.

— Ах вот как! — воскликнула она. — Значит, мы перешли к сарказму.

На лице Данфи появилась виноватая улыбка.

— Извините… Вы ведь понимаете, что меня привели сюда не развлечения. — Он замолчал и с доверительным видом наклонился к ней, словно входя в ее положение. — Послушайте, — предложил он, — если вы найдете мне кабинет для работы, мы обязательно дозвонимся до них сегодня же ближе к полудню. До вашего босса, до моего, до кого хотите. И они подтвердят все, что я вам сказал. Вы видели мой пропуск. Я бы не смог сюда проникнуть, если бы не был своим человеком. — Он чувствовал, как она с огромным трудом пытается принять решение. Матта… Карри… Пропуск…

— Ладно. — Она подняла руку, чтобы заставить его замолчать. — На четвертом этаже есть помещение…

— Четвертый вполне подойдет.

— Я позвоню директору в час дня. Он встает рано. И тогда, если сочтет это необходимым, вы сможете связаться с господином Маттой.

— Превосходно, — согласился Данфи. — А если теперь вы еще объясните мне, как туда добраться, я смогу приступить к работе прямо сейчас.

Она сняла телефонную трубку.

— Охрана покажет вам дорогу.

— И еще одно.

— Да?

— Мне нужен человек, который таскал бы для меня папки.

Она непонимающе взглянула на него.

— Папки? Таскать?

— Совершенно верно. Как вы думаете, для чего мне понадобилось отдельное помещение?

— Не знаю. И для чего же?

— В целях проверки обеспечения надежного хранения информации.

— Что?

— В целях проверки обеспечения надежного хранения информации, — повторил Данфи и пристально взглянул на нее. — Вы знаете, что случилось с Карри?

— Да, конечно. По его поводу приходила телеграмма.

— Я в курсе, — сказал он. — Ведь я ее и писал. Так или иначе, парень, стрелявший в него…

— Данфи.

Звук собственного имени в ее устах произвел на него сильное впечатление.

— Верно. Джек Данфи, кстати, грязный подонок и сукин сын. Извините за грубость.

Она пожала плечами.

— Я живу среди мужчин, — сказала она, — и привыкла к грубости.

— Понятно. Так или иначе, Данфи работал на Управление. Вам ведь это известно?

— Конечно.

— И вам известно, чем он занимался, в чем заключалась его работа?

— Нет.

Джек нахмурился:

— Мне казалось, я сообщал в телеграмме о…

— Вы ошибаетесь.

— Как бы то ни было, он работал в Информационном отделе. — Заметив ее удивление, Данфи уточнил: — В группе по обеспечению выполнения закона о свободе информации.

— Ах вот как? — Было видно, что его слова одновременно и поразили ее, и несколько успокоили. — И только?

— Да, и только. Именно поэтому я и провожу проверку обеспечения надежного хранения информации.

Хильда взглянула на него так, что Данфи сразу понял, что смысл его слов не дошел до нее.

— Проще говоря, Гарри полагает, что имела место утечка сведений, — пояснил он.

— Утечка сведений?

— Из файлов «Андромеда». Сукин сын прошелся по ним, словно по Интернету.

Казалось, его слова не произвели на Хильду должного впечатления. Но затем, мгновение или два спустя, она слегка покачнулась в своем кресле. Данфи даже подумал, что она вот-вот упадет. Но Хильда не упала. Она просто какое-то время сидела неподвижно, делаясь все бледнее и бледнее. В конце концов Хильда резко вскочила и почти крикнула:

— Мы должны приступить к работе немедленно, не так ли?!