Шкатулка хитросплетений

Глава 2. ДИТЯ

Бен Холидей пробудился — медленно, лениво — и улыбнулся. Он ощутил рядом с собой нарочитую неподвижность Ивицы. Ему не было нужды глядеть на нее — он знал, что она смотрит на него. Он знал это так же твердо, как и то, что любит ее больше жизни. Он лежал в постели спиной к ней, лицом к открытым окнам, где первые лучи рассвета прокрадывались в спальню, ложась серебряными бликами, но все равно ощущал ее взгляд. Протянув к девушке руку, он почувствовал, как ее пальцы сжали его запястье. Глубоко вдохнув летний воздух, полный запахов лесных деревьев, трав и цветов, он подумал, как ему повезло.

— Доброе утро, — прошептал Бен.

— Доброе утро, — ответила Ивица. Тут он позволил себе широко открыть глаза, перевернулся на другой бок и приподнялся на локте. Она смотрела прямо на него с расстояния в несколько сантиметров. В бледном утреннем свете ее глаза казались огромными и бездонными. Ее зеленые волосы спадали на плечи, кожа была безупречно гладкой и мягкой, словно время и возраст над ней не властны. Он всегда заново поражался тому, насколько она прекрасна, эта сильфида, родившаяся от лесной нимфы и речного духа, существо, невозможное там, откуда он явился, но здесь, в Заземелье, всего лишь удивительная реальность.

— Ты смотрела на меня, — сказал он.

— Да. Я смотрела, как ты спишь. Я слушала, как ты дышишь.

Ее бледно-зеленая кожа в слабом утреннем свете казалась темной и экзотической, а ее движения, когда она потянулась под одеялом, напомнили ему кошечку — такие же гибкие и нежные. Он подумал, что они уже немало времени вместе — сначала как спутники, потом как супруги. И она по-прежнему кажется такой загадочной! Она воплощала в себе все то, что он любит в этом мире: его красоту, таинственность, магию и неожиданность. Она была всем этим и еще очень многим, и когда он вот так просыпался и видел ее, то каждый раз думал, что просто смешал сон с явью.

Прошло чуть больше двух лет с тех пор, как Бен прибыл в Заземелье, совершив переход в другой мир, к другой жизни и другой судьбе. Он пришел в отчаяние, горюя о прошлом, стремясь к иному будущему. Он поменял квартиру в высотном доме в Чикаго на замок Чистейшего Серебра. Отказался от адвокатской практики, чтобы стать королем. Похоронил тени погибшей жены и неродившегося ребенка и нашел Ивицу. Он купил волшебное королевство по рождественскому каталогу, хотя прекрасно знал, что такого не бывает, и все же рискнул, а вдруг такое может быть, — и его авантюра принесла неожиданные плоды. Конечно, все оказалось не так просто. Переход в новый мир, в новую жизнь и судьбу всегда труден. Но Бен Холидей провел все битвы, которые потребовало от него его путешествие, во всех одержал победу и теперь имел право остаться тут и заявить свои права на свою новую жизнь, мир и судьбу и быть королем страны, которая, как он думал когда-то, существует только в снах.

И быть мужем, возлюбленным и лучшим другом Ивицы, добавил он, когда уже решил, что всем этим он никогда больше не будет для женщины.

— Бен! — сказала она, приглашая взглянуть на себя. В ее глазах он увидел что-то, что не мог точно определить. Ожидание? Волнение? Точно не знал.

Он повыше приподнялся на локте и почувствовал, что ее пальцы сильнее сжали ему руку.

— Я жду твоего ребенка, — сказала она. Он изумленно уставился на нее. Он не знал, что именно желал от нее услышать, но только не это. Ее глаза блеснули.

— Я уже несколько дней мучаюсь догадками, но сегодня ночью узнала наверняка. Я проверила себя так, как принято у волшебного народа: в полночь опустилась на колени среди садовых вьюнков и прикоснулась к двум плетям, чтобы посмотреть, откликнутся ли они. Когда они потянулись друг к другу и переплелись, я уже не сомневалась. Случилось то, что предсказала когда-то Мать-Земля.

Тут Бен вспомнил. Они были заняты поисками черного единорога, и обоим порознь пришлось обратиться к Матери-Земле за помощью. Она сказала тогда, что они дороги ей, и особо поручила Бену охранять Ивицу. Когда тайна единорога стала известна, Ивица открыла Бену, о чем рассказала ей Мать-Земля: однажды у них будет ребенок. Тогда Бен не знал, что думать. Его все еще преследовал призрак Энни, и Бен был не уверен в своем будущем с Ивицей. За это время незаметно выветрилось предсказание Матери-Земли, поскольку Бен Холидей был занят вопросами управления королевством и в самое последнее время проблемой с колдуном Миксом, бывшим при дворе еще при старом короле. Ему чуть было не удалось украсть медальон, дававший Бену власть над Паладином, защитником короля. Без медальона Бену трудно было бы даже просто остаться живым.

Но теперь все это было в прошлом. Угрозы, связанные с появлением злейшего врага Заземелья — Микса, хитрейшими уловками стремящегося заполучить черного единорога, исчезли, и снова вернулись воспоминания о связанных с теми событиями предсказаниях Матери-Земли, обещаниях еще одной перемены в и без того решительно изменившейся жизни.

Бен качнул головой:

— Не знаю, что и сказать. — И тут он опомнился, сверкнув глазами:

— Нет, знаю! Знаю, что сказать. Лучшей новости я даже представить себе не могу. Когда Энни умерла, я решил, что у меня никогда не будет ребенка. Я ни на что больше не надеялся. Но то, что я нашел тебя… А теперь услышал такое… — Улыбаясь все шире, он чуть не расхохотался из-за своих неловких фраз. — Может быть, я не то тебе говорю!

Она ответно улыбнулась ему, светясь радостью:

— По-моему, то, Бен. Мысли отражаются в твоих глазах.

Он притянул ее к себе:

— Я очень счастлив.

Он на мгновение задумался о том, что значит быть отцом, растить ребенка. Когда-то он пытался представить себе такое, очень давно, а потом перестал даже думать. А теперь начнет снова. При мысли о том, какая на нем будет лежать ответственность, у него голова пошла кругом. Он знал, что это будет непросто. Но это будет чудесно!

— Бен, — тихо сказала Ивица, чуть отстраняясь, чтобы видеть его лицо. — Послушай меня. Есть вещи, которые ты должен понять. Ты теперь в другом мире. Здесь все не так, как было у тебя раньше. Рождение ребенка будет другим. Сам ребенок скорее всего окажется не таким, какого ты ожидаешь…

— Погоди-ка, — прервал он ее. — Что ты хочешь сказать?

Она опустила глаза, потом снова подняла их. Взгляд ее был прямым, но неспокойным.

— Мы из разных миров, Бен. У нас совсем разные жизни, а дитя будет объединением обоих — такого раньше не бывало.

— Ребенку грозит какая-то опасность? — быстро спросил он.

— Нет.

— Тогда остальное не важно. Это будет наш ребенок, и он соединит лучшее, что есть в нас. Ивица покачала головой:

— Но каждый из миров остается некоей тайной: твой — для меня, мой — для тебя, и разницу не всегда легко объяснить или понять…

Он приложил палец к ее губам:

— Мы со всем разберемся. Обязательно. — Он говорил твердо, настойчиво. Совершенно не правильно истолковал ее тревогу и отмахнулся от ее слов, спеша насладиться ликованием, которое испытывал. — Младенец, Ивица! Я хочу кричать об этом! Я хочу всем об этом рассказать! Пошли! Давай вставать! — Он в секунду вскочил с постели и начал суетиться, одеваясь, бросаясь с радостным криком к окну, возвращаясь, чтобы снова и снова ее поцеловать. — Я люблю тебя! — сказал он. — Я люблю тебя на веки вечные!

Он оделся и выбежал за дверь прежде, чем она успела встать, и слова, которые она, возможно, сказала бы ему, навсегда остались невысказанными.

Бен спустился вниз по лестнице замка, перешагивая через две ступеньки. Он подпрыгивал, будто сам был ребенком, напевал, говорил и шептал. Чувствовал себя легким как перышко. Он был мужчиной среднего роста, с орлиным носом и холодными голубыми глазами. Его темно-русая голова начала лысеть, но кожа лица и рук оставалась гладкой и упругой. В молодости он был боксером и не потерял спортивной формы. Был худощав, натренирован и легко двигался. Ему было почти сорок, когда он в первый раз попал в Заземелье, но теперь уже не мог сказать, сколько ему лет. Иногда ему казалось, что он вообще перестал стареть. Еще сегодня утром был в этом уверен. Он ощущал у себя под ногами пульс замка Чистейшего Серебра, биение сердца, ток крови. Он чувствовал тепло камней и цемента и шелест дыхания в утреннем воздухе. Она была живой, эта резиденция королей Заземелья, настолько волшебной, что сама собой управляла — ей необходимо было только присутствие королевской особы, чтобы нормально существовать. Когда Бен впервые появился здесь, двадцать лет запустения превратили резиденцию в изъеденные временем развалины. Теперь она была восстановлена, отделана и превратилась в надежную крепость. Она сияла и дышала жизнью, и, находясь в ее стенах, он ощущал ее мысли так же ясно, как свои собственные.

Сейчас, прыгая по ступенькам, он чувствовал, что королевская обитель за него рада. Он слышал, как она желает его зачатому ребенку долгой жизни и счастья.

«Дитя, — повторял он про себя снова и снова. — Мой ребенок!»

Он привыкал к этой мысли гораздо быстрее, чем предвидел сначала.

Входя в столовый чертог с его завешанными гобеленами стенами и длинным столом, который уже был накрыт и за которым сидели, он вдруг подумал, что ему следовало подождать Ивицу, что он сейчас должен дождаться ее, а уже потом сообщать свою новость, но он не в силах был ждать. Он ничего не мог с собой поделать.

За столом сидели Абернети и Сапожок. Абернети, придворный писец, был человеком, которого неудачное заклинание превратило в мягкошерстного терьера и который был вынужден им оставаться. Морда у Абернети заросла мохнатой шерстью, но руки остались человеческими. Он роскошно одевался и разговаривал лучше, чем большинство обычных людей. Сапожок, королевский гонец, был кобольдом. Насколько было известно, его никто и никогда ни во что не превращал. Сапожок был обезьянолиц, морщинист и обладал острыми зубами и улыбкой, которые сделали бы честь прожорливой акуле. Единственное, что объединяло этих двоих, — это полная и безусловная преданность Бену и трону.

Они дружно замерли, не донеся вилок до рта, увидев лицо вошедшего Его Величества.

— Доброе утро, доброе утро! — улыбнулся тот. Вилки застыли неподвижно. На лицах присутствующих отразилось изумление, смешанное с подозрением.

Две пары глаз одновременно моргнули. Абернети опомнился первым.

— Доброе утро, Ваше Величество, — поздоровался он. И, помолчав, спросил:

— Надеюсь, вы хорошо спали?

Бен двинулся вперед, переполненный радостью жизни. Фарфор и хрусталь сверкали, от серебряных подносов поднимался дивный запах еды. Сельдерей — повар и второй кобольд, служащий трону, — снова отличился. Или по крайней мере так показалось восторженному Бену. Он схватил небольшой яблочный пончик и по дороге к своему месту проглотил его. Взглядом он поискал советника Тьюса, но волшебника нигде не было видно. Может быть, надо подождать, подумал Бен. Отсутствие советника служило хорошим поводом. Дождаться Тьюса и Ивицу. Вызвать с кухни Сельдерея. Так можно будет объявить одновременно всем. Эта мысль показалась Бену удачной. Просто подождать. Вот что он сделает.

— Знаете что? — сказал он.

Абернети с Сапожком быстро переглянулись.

— Должен вам сказать, Ваше Величество, что не люблю отгадывать, — объявил писец. — А Сапожок — так просто ненавидит.

— А, полно тебе. Угадай!

— Ну ладно. — Абернети страдальчески вздохнул и послушно спросил:

— Что? Бен сделал глубокий вдох:

— Я вам не могу сказать. Пока. Но новость хорошая. Великолепная новость!

Сапожок осклабился и что-то невнятно пробормотал. Абернети снова принялся за еду.

— Обязательно сообщите нам, когда наступит подходящий момент.

— Как только придет советник, — объяснил Бен, усаживаясь. — И Ивица. И Сельдерей. Все. Не уходите, пока они не придут.

Абернети кивнул:

— Я просто прилип к стулу. Ваше Величество. Кстати, можно надеяться, что сообщение будет сделано до назначенного на сегодняшнее утро планового заседания земельного комитета с участием представителей Зеленого Дола и Озерного края?

Бен хлопнул себя по лбу:

— Совсем забыл!

— А ленч с новыми окружными судьями, которых вы назначили в северные земли?

— И о них забыл!

— А послеполуденную встречу с комитетом по ирригации, для обсуждения начала работ в Восточных Пустошах?

— Об этом-то я помнил.

— Хорошо. А о встрече с работниками кухни для обсуждения регулярной пропажи припасов из погреба? Боюсь, что масштабы краж все увеличиваются.

Бей недовольно нахмурился:

— Дьявольщина, почему ты на сегодня столько всего назначил?

— Это не я назначил. Это вы назначили. Сейчас первый день недели, и вам всегда нравится начинать неделю с того, чтобы воткнуть в нее как можно больше дел. — Абернети промокнул губы платком. — Планируете слишком много. Я вас уже об этом предупреждал.

— Спасибо, что напомнил. — Бен взял тарелку и начал наполнять ее едой. Хлеб с вареньем, яичница, фрукты… — Ну, мы займемся делами — ничего не упустим. Времени предостаточно. — Он поставил перед собой тарелку, мысленно переключившись на те проблемы, о которых ему напомнил Абернети. Почему, ради всего святого, кому-то могло понадобиться красть еду из погреба? Можно подумать, что существует нехватка продуктов. — Если через несколько минут Ивица не спустится, я схожу и приведу ее. А Сапожок может вызвать советника, где бы он ни был…

И тут в дальнем конце коридора, который шел от нижнего входа у крепостных ворот, распахнулась дверь и появился советник Тьюс.

— Это — последняя капля, просто последняя! — яростно провозгласил он.

Не останавливаясь, он прошел к столу, что-то бормоча с таким возмущением, что все собравшиеся изумленно на него уставились. Придворный волшебник был облачен в серые одежды своей гильдии, расшитые яркими заплатами, подпоясанный алым поясом: оборванная фигура-чучело, высокая и худая. Сплошные палки и разлетающиеся клочья шевелюры и бороды. Было сразу видно, что он мог бы одеться получше и привести себя в порядок — как минимум приобрести новое одеяние и подстричь волосы вокруг ушей, что нередко пытался подсказать ему Бен, — но советник не видел смысла менять то, что его устраивало, и не внимал подсказкам. Он был человеком мягким и добрым и редко злился, так что странно было видеть его в таком возбуждении.

Он остановился перед присутствующими и откинул назад одежды, словно отбрасывая то, что так тяготило его этим прекрасным летним утром.

— Он вернулся! — оповестил Тьюс собравшихся.

— Кто вернулся? — спросил Бен.

— Вернулся и ничуть не стесняется того, что натворил! В нем нет никакого стыда, ни капли! Подходит к воротам, словно ничего не случилось, и объявляет, что он здесь! — Постепенно лицо советника багровело, становясь опасно темным. — Я думал, что двадцать лет назад мы от него избавились, и вот он снова здесь — явился не запылился!

— Советник, — попытался прервать его излияния Бен, — о ком ты говоришь?

Взгляд Тьюса был полон ярости.

— Я говорю о Хоррисе Кью! Теперь уже вскочил и Абернети:

— Этот пройдоха?! Он не посмеет сюда явиться! Его же изгнали! Советник Тьюс, ты перегрелся на солнце.

— Не стесняйся, пойди и посмотри сам, — холодно улыбнулся ему советник. — Он выступает в роли просителя — пришел просить прощения у нашего короля. Он хочет, чтобы решение об изгнании было отменено, Он хочет вернуться в Заземелье!

— Нет! — Призыв Абернети очень походил на рычание. Ощетинившись, он повернулся к Бену:

— Ваше Величество, нет! Не встречайтесь с ним! Не впускайте его! Немедленно отошлите его прочь!

— На вашем месте я бы его не отсылал, — огрызнулся советник, вырываясь вперед и становясь рядом с псом. — Я бы приказал его схватить и бросить в самую глубокую и холодную темницу, какую мы только отыщем! Я бы его запер, а ключ выбросил!

Ивица спустилась вниз и теперь усаживалась рядом с Беном. Слушая спор, она вопросительно взглянула на него, но он мог только пожать плечами, показывая, что сам не понимает, в чем дело.

— Погодите-ка, — вмешался он наконец. Сапожок — единственный, кто не высказал своих мыслей, — сидел напротив Бена со странной ухмылкой. — Я ничего не могу понять. Кто такой Хоррис Кью?

— Самый страшный кошмар! — фыркнул Абернети, словно это все объясняло.

Советник Тьюс ответил почти так же загадочно:

— Я скажу вам, кто он! Хоррис Кью — смутьян, каких свет не видывал! Очень слабый маг, но его колдовства хватало, чтобы устроить неприятности. Я считал, что мы от него избавились, но мне следовало бы не заблуждаться! Абернети, помнишь тот случай с коровами?

— Случай с коровами? — переспросил Бен. Поглощенный своей обличительной тирадой, советник его не услышал.

— Хоррис заявил, что пытается наладить общение с коровами, чтобы лучше регулировать их доение, но все пошло наперекосяк. Его заклинания довели бедных животных до осатанения. Они взбесились по всей стране и вытоптали всю пшеницу и вдобавок несколько городов. И с курами получилось то же самое. Не успели мы опомниться, как он перевернул процесс эволюции и они начали летать и нестись где попало.

Бен ухмыльнулся:

— Что?

— И не забывай про кошек! — рявкнул Абернети. — Он нашел способ сбивать их в стаи, надеясь избавить страну от грызунов, но дело не пошло. Кончилось тем, что они начали охотиться на собак.

И он содрогнулся.

— Это было ужасно, — согласился советник, решительно кивая Бену. — Но самое кошмарное, что он сделал и из-за чего его изгнали, — это создание быстрорастущей травы, которая за сутки давала семена и превратила все окрестности Чистейшего Серебра в настоящие джунгли! — Тьюс упрямо скрестил руки на груди. — Ее пришлось выдирать несколько недель! И пока ее срезали, пока король и его двор были окружены во дворце, демоны Абаддона воспользовались отсутствием Паладина и сильно пограбили страну. Десятки городов, ферм и жизней погибли. Это было ужасно.

— Не понимаю, — признался Бен. — И что все это должно было дать? Кажется, намерения у него были добрые.

— Добрые намерения?! — возмутился советник. — Ну уж нет! Он собирался вытягивать из людей деньги. Коровы, куры, кошки и трава — это были рычаги, для того чтобы заставить раскошелиться тех, у кого есть деньги. Хоррис Кью никогда не думал ни о ком, кроме себя самого! Через десять минут после провала очередного плана он уже строил новый!

— Но, советник, ты сказал, что это было больше двадцати лет назад! — Бен изо всех сил старался не расхохотаться.

— Вот видите! — раздраженно огрызнулся Тьюс, от которого не укрылись гримасы его собеседника. — Хоррис Кью всегда кажется довольно безобидным, просто досадной помехой. Никто его всерьез не воспринимает. Даже мой брат не обращал на него внимания до той последней истории с демонами, но тогда Микс тоже решил его изгнать. Кажется, неожиданное появление демонов нарушило какие-то его планы, а мой брат такого не выносил.

Микс, брат советника Тьюса и предыдущий придворный колдун, человек, который обманом заманил Бена в Заземелье, стал потом его злейшим врагом. Он исчез, но не был забыт. Конечно, он не позволил бы такому, как Хоррис Кью, путать ему планы.

— Короче, — договорил советник, — мой брат убедил старого короля изгнать Хорриса, и Хоррис был изгнан. Вот и все.

— Угу. — Бен старательно потер подбородок. — Изгнан куда?

Вид у Тьюса был явно смущенный.

— В ваш мир, великий король, — неохотно признался он.

— На Землю?! На последние двадцать лет? Бен попытался вспомнить, не читал ли он о человеке по имени Хоррис Кью.

— Боюсь, что это было любимое место свалки для всех негодников и балбесов. Магия там почти не действует, поскольку в нее там мало верят.

Абернети серьезно кивнул. Выговорившись, они стояли и смотрели на Бена, ожидая его решения. Бен посмотрел на Ивицу, которая ела завтрак и не пожелала встретиться с ним взглядом. И он вспомнил, что хотел рассказать своим друзьям о ребенке. Видимо, с этим придется повременить.

— Ну почему бы нам его не выслушать, — предложил Бен. Ему было любопытно увидеть того, кто мог вывести из себя обычно столь выдержанного Абернети. — Может, он переменился.

Советник побагровел:

— Переменился?! Скорее коровы летать научатся! — Тут он замолчал, видимо, вспомнив, что, когда речь заходит о Хоррисе, странностей хоть отбавляй. — Никогда он не переменится, Ваше Величество! — поправился Тьюс, чтобы у Бена не осталось никаких сомнений. — Не встречайтесь с ним. Не давайте ему и ногой ступить в замок. Я бы выслал отряд охранять дорогу, если бы знал, что он сюда направляется. Я все еще не могу поверить, что у него хватило наглости вернуться! — И он замолчал, явно изумившись. — А действительно, как это он вернулся?

— Это не важно. Он проситель, — терпеливо напомнил Бен. — Мне нельзя отсылать просителей, не выслушав их. Какой был бы прецедент? Я должен как минимум с ним поговорить. Какой в этом может быть вред?

— Вы вряд ли можете знать, Ваше Величество, — мрачно проговорил Абернети.

— На самом деле не можете, — согласился советник Тьюс.

— Избавьтесь от него сейчас же.

— Не подпускайте его к себе ни на йоту. Бен закусил губы. Его советники никогда еще не были так единодушно настойчивы. Ему было непонятно, почему простой разговор может создать для него проблемы, но он не был настроен отметать их предостережения.

— Как ты считаешь, твои колдовские способности выше, чем его? — спросил Бен у советника, немного подумав.

Тот возмущенно выпрямился:

— Ну конечно! Намного выше! К тому же он личность очень скользкая. Бен кивнул:

— Ну, я не могу просто так от него отделаться. Почему бы всем нам не переговорить с ним? Так вы сможете меня предупредить, если он что-то затеет. Как по-вашему?

Абернети молча сел. Тьюс вытянулся в струнку, но в конце концов кивнул в знак согласия.

— Только не говорите потом, что я вас не предупреждал, — отрывисто бросил он и дал знак стражнику, стоявшему в дальнем конце коридора.

И они расселись, молча ожидая. Бен взял Ивицу за руку и нежно сжал ее пальцы. Она ответно ему улыбнулась. В дальнем конце комнаты появился вышедший из кухни Сельдерей, коротким кивком поздоровался с собравшимися и снова исчез. Бену очень хотелось поскорее закончить разговор с Хоррисом Кью и заняться делами. Он думал о назначенных на сегодня заседаниях и делах, которые необходимо сделать. Когда-то он считал, что никто не работает больше судебных адвокатов, но с тех пор обнаружил, что у королей дел еще больше. Постоянно необходимо было рассматривать планы, заниматься множеством проблем, принимать решения. От него зависело так много! Его действия влияли на жизнь стольких людей! Ему нравились эти трудности, но ответственность постоянно давила. Иногда он вспоминал, какие обстоятельства привели его сюда, и изумлялся тому, что такое могло произойти. Это доказывало, что в жизни все возможно. Он сравнивал то, где оказался, с тем, где был, и изумлялся. Он сравнивал и говорил себе, что, насколько бы велики ни были трудности и обязанности, он никогда не променял бы свою теперешнюю жизнь на прошлую.

— Вы все еще можете изменить свое решение относительно Хорриса Кью, Ваше Величество, — тихо посоветовал Тьюс, который не был готов уступить окончательно.

Но Бен все еще думал о своей жизни и, истолковав слова волшебника соответствующим образом, решил, что его оценка неверна. Он человек, который вновь нашел себя, осмелившись пойти на такой риск, какой другие сочли бы неприемлемым, и менять свое решение было бы неразумно. «Скоро я стану отцом», — подумал Бен, вновь изумившись. Каково это будет мужчине, который дожил до сорока лет и ждет своего первенца? Каково это будет мужчине, который так долго не знал чувства семьи? Он был рад ребенку, но вынужден признаться, что, возможно, несколько боялся.

В коридоре послышались тяжелые шаги, и в комнату вошел человек, высокий, худой и странный на вид, нос, уши и кадык торчали, словно прилепленные по-детски неумелой рукой. Он был одет в серые одежды просителя, которые, похоже, прежде служили ковриком в конюшне. Ноги у него были босые и грязные, руки умоляюще сжаты у груди, все тело понурено. Он приближался, шаркая ногами, дергая головой. На плече у него сидела черная птица с белым хохолком и внимательно осматривала все блестящими глазками.

— Великий король! — воззвал к нему Хоррис Кью, падая на колени. — Спасибо, что вы согласились меня принять!

Бен неторопливо поднялся, решив про себя, что более безобидного с виду человека еще не видывал.

— Встаньте, — приказал он. — Послушаем, что вы можете сказать. Охарактеризовали вас довольно плохо.

Хоррис встал, и его ковшеобразное лицо выразило обиду. Одно веко у него дергалось, отчего он походил на человека, пугающегося мнимого удара.

— Я во всем признаюсь. Ваше Величество. Я совершил все то, в чем меня обвиняют. Что бы вам ни рассказали советник Тьюс и Абернети, я во всем сознаюсь. Я не собираюсь ни с чем спорить. Я просто хочу попросить прощения.

Тьюс хмыкнул:

— Что ты затеваешь, Хоррис Кью? Я абсолютно уверен — ты что-то затеял!

— Га! Больши лучше! — гаркнула птица.

— Эта птица кажется мне знакомой, — заявил Абернети, мрачно щурясь на Больши.

— Это простая майна, спутница моих странствий.

Веко у Хорриса Кью задергалось вдвое быстрее. Абернети нахмурился:

— Надо полагать, ты научил свою спутницу бросаться на собак?

— Гаааа! Блохи! Блохи! — крикнула птица. Бен вышел из-за стола и встал между Абернети и птицей.

— Разве вы не должны находиться в изгнании, Хоррис? Что вас привело обратно?

— Ваше Величество, я просто хотел бы попробовать начать все сначала. — На угловатом лице Хорриса отразилось искреннее сожаление. — У меня было двадцать лет, чтобы раскаяться, осознать свои ошибки, обдумать свои дурные поступки. Советник Тьюс подтвердит вам: мне повезло, что я убежал из Заземелья живым. Но теперь я хотел бы вернуться домой и начать новую жизнь. Это возможно?

Бен внимательно смотрел на него:

— Не знаю.

— Не делайте этого. Ваше Величество, — мгновенно предостерег его советник.

— Даже не думайте делать, великий король, — добавил Абернети.

— Га! Ура Хоррису, ура Хоррису! — провозгласила птица.

— Спасибо, Больши, — ласково погладил Хоррис птицу и снова посмотрел на Бена. — На тот случай, если вы разрешите мне вернуться, Ваше Величество, у меня есть план. Я ничего не буду просить ни у вас, ни у кого-то еще. Только чтобы меня не трогали. Я проживу остаток своих дней отшельником и никого не буду беспокоить. Но если появится необходимость, я буду готов служить в любом качестве. Я обладаю некоторым знанием магии, которое может оказаться полезным. Я предлагаю вам воспользоваться ею, когда вы сочтете нужным. Вы можете быть уверены, что я приду, если меня позовут.

— Сдается мне, что именно применение магии и послужило причиной вашего изгнания, — мягко упрекнул его Бен.

— Да-да. Увы, это правда. Но я не буду вмешиваться в дела страны или ее жителей, если меня не попросят, — сказал Хоррис. Больной глаз продолжал судорожно подмигивать. — Если я нарушу этот уговор, вы можете немедленно снова отправить меня в изгнание.

— Нет! — сказал советник Тьюс.

— Нет! — поддержал его Абернети. Бен старался сдерживать улыбку. Ему, наверное, следовало бы отнестись к происходящему серьезнее, но слишком трудно было заинтересоваться человеком с внешностью этого типа. К тому же его самыми страшными проступками было то, что он заставил кур летать, а коров — восстать против фермеров.

— Га! Красивая леди! — неожиданно свистнула птица.

Ивица улыбнулась и взглянула на Бена. Он вспомнил о ребенке.

— Я подумаю и дам вам ответ через несколько дней, — объявил Бен, не обращая внимания на стоны советника и Абернети. — Тогда, видимо, вы сможете вернуться.

— Буду счастлив. Ваше Величество, — отозвался Хоррис Кью, низко кланяясь.

— Спасибо, спасибо вам! Я очень вам обязан.

Он поспешно начал пятиться и был выпровожен из замка. Бен с интересом подумал, что за птица этот Больши и сколько слов она может произнести.

— Ну, это было монументально глупое решение! — с отвращением бросил советник Тьюс. — Если мне позволено высказаться, великий король!

— Позволено, — ответил Бен, поскольку тот все равно уже высказался.

— А в птице действительно есть что-то знакомое, — пробормотал Абернети.

— То, что человек выглядит безобидным, еще не значит, что он действительно таков, — не унимался советник. — В случае с Хоррисом Кью внешность не просто обманчива, она прямо-таки лжива!

Но Бену уже надоел этот разговор, и он предупреждающе поднял руку.

— Джентльмены! — укоризненно проговорил он, надеясь вызвать досадливые взгляды, но ему пришлось удовлетвориться враждебным молчанием. Он вздохнул. Наверное, нельзя рассчитывать, что все всегда будет получаться так, как ему хочется. Вот почему, как правило, приходится идти на компромиссы, — Мы поговорим об этом попозже, ладно?

Ивица поднялась и встала рядом с Беном. Когда она взяла его под руку, он улыбнулся.

— Сельдерей! — громко окликнул Бен и, когда повар появился рядом с его волшебником, писцом и гонцом, спросил:

— Как вы отнесетесь к тому, чтобы к нашей дружной компании прибавился еще один член семейства?

— Только пусть это будет не Хоррис Кью, — опередил всех советник Тьюс, и вид при этом у него был отнюдь не виноватый.