Школа Северного пути

Глава 2 Знаки на ветру

Следующее утро не принесло ни радости, ни утешения. Оно было ещё холоднее и пасмурнее предыдущего. И на три порядка мокрее. С неба сыпал и сыпал моросящий дождик, дрова и одежда отсырели, ученики хлюпали носами, а Малёк, увидевший во сне кошмар, весь завтрак молча плакал над своей тарелкой. И только Мастер Дон, кажется, не предался общей атмосфере уныния.

— Так, хватит киснуть, — сказал он, дождавшись, когда Сяо И проглотит, наконец, последний комок риса. — Сейчас мы хорошенько побегаем и согреемся. Ученица Ли Имэй тоже идет на разминку.

Та совсем не возражала, памятуя, что Мастер Дон редко преувеличивает. И верно, к концу занятия от всех шел пар. Никто уже не жаловался на холод в насквозь промокшей одежде. Мальчишки хоть не скакали резвыми белками, но заметно приободрились. Понятное дело, что летом было веселее, когда после тренировки Мастер отпускал купаться в пруду, зато сейчас появился повод вне графика сменить одежду и белье.

— Проведешь урок каллиграфии, — приказал наставник, словив Имэй на полпути в курятник. — А потом и основную тренировку вместо меня. Что-нибудь несложное… Боги, не смотри на меня так осуждающе, детёныш. Я знаю, ты можешь, но сейчас мне просто нужно занять их чем-то монотонным.

— А как же ужин и стирка?

— Я уже нанял прачку и кухарку тебе в помощь. Довольна?

Девушка с облегчением вздохнула. Год она просила хотя бы кухонную девчонку, и тут вдруг такая щедрость. Неожиданно!

Как и в остальных школах, всю будничную работу в Школе Северного Пути делали ученики — мыли, чистили, стирали, ухаживали за животными, кололи дрова, носили воду — невзирая на возраст и успехи в обучении. Никаких слуг, никакой магии, только тяжелый и неблагодарный ежедневный труд, чтобы у всех обитателей немаленького поместья была свежая еда, чистая одежда и постель. И несколько последних лет всю эту работу делала Имэй практически в одиночку. Приходилось тяжко, особенно летом.

Имэй кормила птицу и напряжённо размышляла над решением Мастера. На её памяти второй случай, когда нанимали слуг. Понятное дело, что это будут не сторонние люди, а доверенные, из семей давно ушедших на покой учеников. Возможно, их лишённые магического дара дети? И все же, зачем это делать, если всё равно скоро тут, в Школе, будет не протолкнуться от бездельничающих молодых мужчин и женщин. Если Лю Ханю не поручать никаких домашних дел, то он будет только спать и есть, снова есть и спать либо сам по себе, либо с Тань Тин. И сложно себе представить, что натворит Бродяга, если оставить его без присмотра и работы.

В любом случае, новшества означали, что Мастер что-то задумал. Нет, перекладывать на старшую ученицу занятия с младшими нормально, кто спорит. У Мастера всегда множество дел, он, точно самый внимательный лекарь, держит пальцы на пульсе Поднебесной, которую сейчас нещадно лихорадит. Возможно, он получил тревожное донесение от своих агентов из Цзанькана. И никогда не стоит зарекаться от войны с соперничающей школой. Семья Лу давно точит зуб на «аньчэнских отщепенцев». Потому что только Школу Северного Пути все остальные называют Та Самая Школа. Через зубы и шёпотом, улыбаясь при этом в лицо. Вариантов было много, а для верных выводов Имэй пока не хватало фактов. Оставалось лишь наблюдать и запоминать все странности.

В класс Имэй пришла во всеоружии — с бумагой, кистями, тушью и образцами нескольких стилей письма. Ну, как в класс… Занимались обычно на веранде северного флигеля, но сейчас там гулял такой ветер, что пришлось забрать детей внутрь — в комнату с жаровней и циновками. Иначе в заледенелых пальцах кисточку нипочем не удержать. Нестрогая учительница позволила всем согреться, и только когда ногти у Малька порозовели, начала урок.

— Сегодня мы будем…

— Учиться писать амулеты, — заявил наставник, внезапно возникнув на пороге. — Настоящие амулеты-послания.

— Вообще-то, им еще рановато, — попыталась отшутиться Имэй.

— В самый раз, — отрезал Мастер и, подманив девушку подойти, шепнул на ухо. — Позови всех наших. Всех без исключения, ясно?

«Да уж куда яснее», — подумалось ей, но вслух говорить не стала.

Судя по парадному шэньи и поясу с драгоценными подвесками, наставник Дон Син ждал благородных и влиятельных гостей. И ещё он не желал, чтобы ученица Ли Имэй случайно кого-то из них увидела. Причин для этого могло быть сколько угодно, но почему бы Мастеру просто не сказать: «Не показывайся никому на глаза»? И девушка спряталась бы на кухне. Опять загадки?

— Мы будем делать амулеты, старшая сестра? — шепотом спросил Ян Янь. — Правда?

Четыре пары сияющих восторгом глаз уставились на Имэй с надеждой. Мальчишек можно понять. Вроде бы и учатся не где-нибудь, а во всамделишной магической школе, но никаких чудес здесь не видать. Если, конечно, не считать чудом сытный ужин.

— Вы же слышали, что сказал Мастер? — девушка попыталась придать своему тихому голосу необходимую учителю строгость. — Придется очень постараться, чтобы его не разочаровать. Готовы?

Радостный визг, впрочем, тут же оборвавшийся, стал ей единственно возможным ответом. Ли Имэй сама такая. Книги были её божествами, писчие принадлежности — священными реликвиями, амулеты и талисманы… детьми? А еще Имэй обожала уроки каллиграфии из-за запахов: сладковатого — бумаги и терпкого — туши. Светлая сухая бумага и чёрная мокрая тушь, они как день и ночь, как Ян и Инь, соединяющиеся противоположности, порождающие что-то совсем иное. Магия, но доступная каждому, волшебство, но понятное не только посвящённому. И, по мнению Имэй, лучший дар богов людям — слово, запечатлённое в знак.

— Даже рана от меча может зажить, не оставив шрама, но след от туши останется до тех пор, пока цел лист бумаги. Сама по себе бумага не несет никакого смысла, сама по себе тушь бесполезна, и только вместе они станут чем-то большим. Каллиграф же, особенно, если он одарен внутренней силой, всегда помнит об этом. Он созидает смысл из ничего, из безжизненных вещей, одним лишь движением руки.

Имэй могла часами говорить о своем любимом занятии.

— С-старшая сес-стра, а что мы б-будем писать в п-посланиях и кому? — полюбопытствовал Су Ли, неимоверным усилием воли преодолев смущение и заикание.

У него уже в семь лет были все задатки стать прекрасным каллиграфом, а со временем превзойти Имэй. Таково мнение Мастера, а он редко ошибался. Точнее, никогда.

— Мы напишем послания всем нашим братьям и сестрам. Попросим их вернуться в Школу поскорее. Но есть одно важное условие: чем короче они будет, тем быстрее достигнут адресатов. Лучше — из одного слова.

— А какое эт-то с-с-с…лово? — прошептал одними губами мальчик.

Наставник считал, что заикание такому магу только на пользу пойдет. Кто большую часть жизни молчит, тот лучше чувствует силу письменного знака.

— А вот мы сейчас его придумаем все вместе, — улыбнулась Имэй. — Нам нужно позвать всех учеников так, чтобы они услышали и немедленно вернулись. Одним знаком.

— Надо написать «Пожар», — тут же предложил Ян Янь.

— Превосходно! Прибегает… скажем, брат Сяо Чу и узнает, что его обманули. Что он сделает с обманщиком?

Ян Янь вообразил себе в красках старшего братца, когда тот в гневе, и поёжился, как от резкого сквозняка.

— Устроит «охоту на белок», да?

Лук и стрелы с томаркой[3] в руках одноглазого стрелка превращались в орудие наказания даже, если тот не приподнимал повязки. А уж если он её снимет… «Охота на белок», когда Сяо Чу гоняет обидчика по всей усадьбе, расстреливая тупыми стрелами в самые уязвимые части тела, покажется милой забавой. Его пустая глазница видит людей и нелюдей насквозь.

— Тогда пусть будет «Тревога!» — сказал Ю Чун.

— Объясни, почему ты хочешь написать этот знак? — решила уточнить Имэй.

Мальчишка неопределённо пожал плечами.

— Если велено позвать всех, то значит, что-то важное случилось, верно? — рассуждал он вслух. — Иначе Мастер Дон не стал бы беспокоиться.

— Ты думаешь, он обеспокоен?

— Угу. Я вчера баловался на тренировке, а Мастер не заметил. И не наказал.

Спрашивать Ю Чуна, почему он баловался, если за это полагается кара, бесполезнее, чем того же Бродягу — о причинах очередного загула по кабакам. Случалось, братец Фэн прямиком шел к Мастеру за авансом — получить свой десяток палок, чтобы затем с чистой совестью отправиться куролесить по Аньчэну и окрестностям.

Однако же мальчик честно признался:

— Да просто… это самое… проверить захотелось. Интересно же.

Поверить в то, что Мастер ничего не понял, ещё сложнее. Всё он заметил — и шалость, и неуклюжую попытку прощупать его бдительность, но, видимо, решил, что выходки ученика не так уж и важны, а значит, ребёнок в чем-то прав.

— Сказал ли Мастер, что собирает всех учеников из-за какой-то надвигающейся угрозы? — строго спросила Имэй.

— Не-а, ничего такого.

— Считаешь, он одобрит самоуправство?

Ю Чун испуганно сглотнул и втянул голову в плечи. Старшая ученица молчала, ожидая, когда до мальчишки дойдёт смысл вышесказанного.

— Не одобрит.

— Почему же? — допытывалась девушка.

«Вы должны понимать, что есть причина и что есть следствие, — говорил Мастер Дон. — Некоторые вещи следует просто вдолбить в голову, но человеческие мотивы нужно именно понять. Понимание, как и познание, это мост между берегом Необъяснимого и берегом Истины».

— Мы… это… точно не знаем… а вдруг все наоборот?

«Вот это вряд ли», — подумалось Имэй, но вслух она ничего не сказала.

— Прекрасно, что ты понял. Есть ещё предложения?

Ребятишки сразу же зачирикали, словно воробьи под крышей во время оттепели. Оживился даже Малёк, вырвавшийся наконец-то из когтей дурного сна. Голод, охвативший несколько лет назад западные уезды Лян, лишил Сяо И последовательно — здоровья, дома и семьи. Может быть, ему до сих пор снилось, как он, осипший от крика, ползает по трупам своих родителей-беженцев, не переживших зимней ночи, кто знает? Его нашел Бродяга и весь путь в Аньчэну нес, привязав к спине, чтобы согреть.

— Старшая сестра, старшая сестра! — взвился уже разок проштрафившийся Ян Янь. — Давай пошлем знак «Ждем»?

— Ты хочешь сказать «Ждать»?

Наводящий вопрос содержал маленькую ловушку, хотя идея, надо признать, была отличная. Но будущего воина-мага не так-то просто оказалось сбить с толку.

— Нет, — упрямо фыркнул он. — Именно так, чтобы знак был с дополнительным указателем множества. Мы все ждем, вся Школа.

— Все согласны?

— Да!

— Тогда… — девушка деловито потерла ладонь о ладонь, — за дело, младшие ученики!

Пока решали, кто кому пишет, да пока Имэй утешила Малька, у которого, как всегда, ничего не получалось, пролетела еще четверть отведенного под урок времени.

— А кому напишешь ты, старшая сестрица? — спросил дважды герой дня — Ян Янь.

— Бродяге, — не задумываясь ответила девушка. — Что такое?

Мальчишки ехидно хихикали, даже Малёк, хотя и не понимал причины внезапного веселья.

Показывать смущение Имэй не стала. «Ладно-ладно, впереди тренировка, вы у меня попляшите, малявки вредные», — решила она.

— Вот я расскажу всё брату Бай Фэну, тогда, конечно, станет еще смешнее, — пообещала она, а сама подумала, что готова терпеть любые насмешки, лишь бы Бродяга вернулся живым и невредимым. Да каким угодно, только бы живым.

Имэй занесла кисточку над листом, и его имя вылилось, выплеснулось из неё, как струя крови из разрубленной артерии. Казалось, два иероглифа засветятся, если занести послание в темную кладовку.

— Ух ты! Ничего себе! — ахнул Ян Янь, толкая в бок Су Ли. — Видел? Ты видел? Ух! Эй, не переживай, братан, ты тоже так сможешь когда-нибудь.

Он сможет воплотить свои силу в знаки куда ярче и лучше, поняла Имэй, глянув мельком на восхищенного и одновременно расстроенного мальчишку. Всему свой срок.

И тут же услышала хриплый шепот Малька, обращенный к всезнающему Ян Яню: «Братец Фэн поженится с сестрицей, да?»

Вся Школа знала, кому отдано сердце Ли Имэй. Кроме самого Бродяги, разумеется. Тот просто не хотел ничего понимать.

Как и обещано было, пусть вслух и не сказано, во время тренировки Имэй поставила языкатых мальцов отрабатывать один-единственный удар. Простой, но требующий идеальной четкости движений. А чтобы ни у кого не взрастить чувство несправедливости, показала собственным примером, как это делается. Простая бамбуковая палка в руках девушки-каллиграфа тут же превратилась в разящее насмерть оружие, смутив недовольных детей.

Мастер Дон в свое время, глядя на весьма посредственные способности ученицы к искусству боя, присоветовал выучить один удар, но выполнять его безупречно. Ли Имэй так и сделала, выложившись по полной и не щадя себя. Этот незамысловатый прием уже раз шесть спас ей жизнь, подтвердив правоту наставника.

Именно так она объяснила разочарованным мальчикам выбор предмета тренировки.

— Тогда зачем учить всё? — насупился Ян Янь.

На что Имэй ответила в стиле Мастера:

— Пригодится, потому что. Работай, ученик Ян.

И сама тоже взялась за бамбуковую палку. Просто так стоять на ветру под моросящим дождиком удовольствие небольшое. Зато отвратительная погода очень помогает оттачивать умение концентрировать внимание. Самое то, когда Малёк в голос ревёт, Ян Янь откровенно валяет дурака, а два других ученика соревнуются в меткости плевков друг в друга. Имэй удалось сосредоточиться настолько, чтобы не нарушить равновесие в стойке, а затем пять раз подряд попасть в нужную точку на чучеле, но не более.

— Ну-ка, прекратите! Немедленно! — рявкнула наставница самым страшным голосом, на который сподобились её слабые голосовые связки.

— А чего он? Чего он?! — взвился Ю Чун, тыкая пальцем в маленького заику. Тот плевался метко и неизменно побеждал, доводя порывистого Чуна до исступления.

— Ты первый начал, — тут же наябедничал Малёк. За что закономерно получил подзатыльник от старшего — от Ян Яня, взвыл еще громче, затем жутко закашлялся, забрызгивая соплями всех вокруг.

В такие моменты Имэй чувствовала абсолютное бессилие. Бить палкой детей, особенно маленького Сяо И, она себя заставить не могла, лишать бедолаг ужина не хотела, а наводить порядок одним лишь движением бровей, как это делал брат Чжу, попросту не умела. Пришлось снять куртку, мокрую и забрызганную грязью, и отхлестать всех четверых.

— Палки — в руки и работать, или всё расскажу Мастеру! — прикрикнула девушка. — Бессовестные! Лентяи! Не будет вам ни ужина, ни теплой постельки!

К слову, старший ученик, приставленный вести занятие, не имел права жаловаться на подопечных. Справляйся сам или дели наказание с нарушителями, на то ты и старший. Но малышня пока ничего про это правило не знала.

Когда со своей тайной и важной встречи явился Мастер, мальчишки с поразительным старанием лупили палками по чучелам, приятно того удивив. Он счел необходимым похвалить и учительницу, и детей за рвение, но никак не возразил, когда Имэй в наказание заставила всех четверых драить кухню после ужина.

— Что с амулетами-посланиями? — спросил наставник, едва стихли детские шаги на галерее, ведущей в восточный флигель. — Всем отправили?

— Всем.

— И для Ван ГоЭр в горы Тяньцзы?

— Разумеется, и ей тоже.

Юная охотница на демонов дорабатывала уже второй полугодичный контракт с тамошним хоу и, насколько знала Имэй, возвращаться не собиралась. Из-за глупой ссоры с Чжу Юанем, вестимо.

— Прекрасно, — процедил Мастер. — Она нам понадобится.

Его круглое, словно выточенное из камня лицо ничего не выражало, но по крошечной разнице в изломе бровей Имэй угадала крайнюю степень беспокойства. Другими словами, её учитель весь уже извелся от волнения. И тогда маг-каллиграф решилась спросить откровенно:

— Что-то ведь случилось, правда?

Бессмертный святой глянул на неё исподлобья с видом человека, у которого уже третий день болит зуб.

— Ты «Канон Трав» перечитала?

Что в переводе на язык Бродяги означало примерно следующее: «Пошла в жопу, малявка!»

— Два раза, — покорно вздохнула Имэй.

— Я просил один. Никогда не слушаешь, о чем тебе говорят старшие.

Он быстро ушел к себе в покои. Нет, фактически сбежал от неудобных вопросов, чем окончательно растревожил девушку.

Казалось бы, нет ничего лучше, чем подремать возле теплой печки, но беспокойство острым ножом порезало легкую ткань сна на длинные узкие полосы, которые полоскал ледяной ветер страха. Ведь по-настоящему страшит именно неизвестность, когда не знаешь, кто или что прыгнет на тебя из тьмы.

Там за окном притаилась ветреная ночь, раз за разом она пробовала на зубок крепость ставен и надежность запоров, терзала старую сливу и её юную соседку-яблоню во внутреннем саду, и все в доме, что могло скрипеть, шуршать, раскачиваться и звякать — скрипело, шуршало и звякало. И мнилось, будто со всех сторон к крошечному огоньку лампадки, теплящемуся на столе перед Имэй, подкрадываются хищные звери. Сначала девушка просто придвинула поближе кочергу, а потом всерьез взялась за её ручку.

Здравый смысл подсказывал, что никакой хищник не приблизится к Школе — ни живой, ни потусторонний. Она своими руками расписала все внутренние стены защитными знаками, знаками, которые подчас крепче каменных заборов и окованных железом дверей. Братец Сяо Чу, «видящий» выжженным глазом любую магию, не раз говорил, что резиденция Мастера Дон Сина в призрачном мире сияет, как исполинский факел. Исчадия и демоны обходят такое место десятой дорогой. И всё же… было так страшно.

Вдруг озабоченность Мастера связана с угрозой от потустороннего, неожиданно подумалось Имэй.

«Тогда, конечно, кочерга самое «подходящее» оружие, — мысленно она отшлепала себя по щекам. — Демоны просто умрут со смеха. Возьми себя в руки, Ли Имэй! Ишь, распустила нюни!»

И вооружившись в дополнение к кочерге еще и фонарем, пошла проверять сохранность кур и кроликов. Демоны еще ни разу не навещали Школу, в то время как лисы — регулярно.

Когда сердце охватывает необъяснимый страх, надо срочно заняться чем-то простым, лучше всего по хозяйству. Нечищеная сковорода и гора немытых тарелок — прекрасное лекарство от болезненных фантазий. Но, если посуда чиста, то и кроличьи кормушки подойдут. Теплое пушистое тельце в руках подчас сильнее оберега.

Но, когда Имэй возвращалась в свою комнату в восточном флигеле, ветер ненадолго разогнал тучи, и в свете убывающей луны девушка увидела большую черную тень на верхушке большого дерева, что росло за оградой. Слишком большую для птицы или кошки. И у этой тени были глаза — круглые и желтые.