Школьный год Марины Петровой

31. Вечерние разговоры…

Задушевные разговоры у Марины с мамой бывали по вечерам, когда Марина ложилась спать.

— Мама, посиди со мной минуточку, — просила она. Елена Ивановна присаживалась на краешек кровати, и они разговаривали.

Елена Ивановна любила эти вечерние разговоры так же, как и Марина. В это время и Елена Ивановна и Марина могли всё рассказать друг другу — и Марина понимала Елену Ивановну гораздо лучше, чем днём, в суматохе разных дел, когда ей казалось иногда, что мама требует от неё чего-то невыполнимого.

В этот день Марина после уроков задержалась в школе. Был школьный концерт старших классов, и на этом концерте играла семиклассница Катя Зейчук — лучшая скрипачка школы.

Катя играла с мастерством взрослого, профессионального музыканта и в то же время так непосредственно и свежо, как играют только в юности.

Марина восторгалась и хлопала больше других.

Но вечером, придя домой, Марина была очень молчалива и грустна.

Её собственные неудачи последних дней и сегодняшний блестящий концерт так не похожи были друг на друга!

Елена Ивановна спросила Марину, где она задержалась, и, узнав, что на концерте, спросила, кто играл.

Больше ни о чём она Марину не спрашивала.

Разговор начался тогда, когда Марина легла и мать подошла к ней, чтобы поцеловать её на ночь.

— Скоро и твой концерт, Мариша, — сказала она.

— Мама, я никогда больше не буду выступать! — вдруг неожиданно горячо прошептала Марина. — И никогда — вообще никогда не буду больше играть! — сказала она и отвернулась к стене.

— Марина, ты неправа, — сказала Елена Ивановна. Она сразу поняла, о чём думала Марина. — Хочешь, поговорим? — Хорошо, — прошептала Марина.

— Понимаешь, девочка, ты ещё много услышишь в жизни хорошего, — сказала Елена Ивановна, присаживаясь на краешек кровати, — и всё, что ты будешь слушать, будет обогащать тебя. Творческого человека всё хорошее обогащает, а нетворческого — отпугивает. Может быть, я непонятно говорю?

— Нет, мама, понятно, понятно, — сказала Марина и уткнулась в мамины руки. — Ну, скажи мне ещё что-нибудь.

— Ещё сказать? Ещё могу сказать, что я вижу, как ты выросла с прошлого года. Стала гораздо лучше понимать музыку и книги, которые читаешь. И ещё скажу, что ты моя хорошая девочка и я в тебя верю.

— Ещё! — потребовала Марина, обнимая мать.

— Ещё? Ещё скажу, что без труда ни ты, ни я не достигнем ничего хорошего. Знаешь, Марина, в одном письме Чайковский писал: «Лень очень сильна в людях. Нет ничего хуже для артиста, как поддаваться ей… Нужно, необходимо побеждать себя!» Лень — очень страшная вещь, Марина, и надо уметь преодолевать себя. Думаешь, мне иногда не хочется полениться?

— Это тебе-то? — засмеялась Марина. — Ой, не верю! Мама, а как твоя работа? Приняли новую модель?

— Не совсем. Надо её переделать. Она мне трудно даётся.

— Вот и у меня трудно! — вздохнула Марина. — Только, мама, мне не удастся добиться. Я так, как Катя, никогда не буду играть.

— А знаешь, Марина, — сказала Елена Ивановна, — когда я была в прошлом месяце у вас на уроке — ещё тогда все родители присутствовали, — ты играла, а Шура мне говорит: «Как хорошо играет ваша Марина!» А Сашенькина мама даже прослезилась: «Заслушаешься, — говорит. — И когда же это мой будет так играть?» Понимаешь, Марина, всё относительно. И надо идти вперёд, всегда вперёд. Ты думаешь, Ойстрах не старается совершенствовать свою игру?

— Да, — сказала Марина, — а если он во мне разуверился?

— Кто разуверился?

— Да Алексей Степаныч.

— Почему ты так думаешь?

— А почему он мне дал такие лёгкие вещи?

— Марина, ты веришь своему учителю? — спросила Елена Ивановна.

— Верю.

— Так почему же ты не веришь тому, что он говорил тебе о лёгких вещах? Ведь ты мне сама рассказывала.

— Мамочка, какая ты у меня хорошая! — неожиданно сказала Марина.

Елена Ивановна засмеялась:

— Значит, легче стало на душе?

— Легче.

— Ну, спи, дочка.

Елена Ивановна поцеловала Марину, погасила лампу и ушла к себе работать.