Шляпка и небольшой скандал

Нарушитель конвенции

Автор: codeburger

Конечно, ехать не хотелось. Но потом целый год выслушивать сетования – мол, взлелеянная дочь не смогла найти времени, чтобы поприсутствовать на дне рождения матери – не хотелось еще больше. Поэтому, чтобы обезопаситься от матримониальных понуждений родительницы, я поступилась принципами и присоединилась к конвенции. Обговорено и подписано: отныне толстозадые порхающие паршивцы перестанут пытаться истыкать меня стрелами, а я буду ежемесячно отстегивать их представителям по коробке шоколада. Большой коробке. Пораженчество, конечно, зато можно спороть с куртки титановые заговоренные защитные щитки. Прощай, кошмар: ощутить укол в сердце и влюбиться в первого увиденного мужчину. А вдруг его подстрелить не успеют? Или он посмотрит на другую? И вообще, мое бедное сердце уже разбито, хватит над ним измываться.

С красочно упакованным подарком и букетом наперевес звоню в дверь.

– Привет, красавица!

– Здравствуй, бродяга. А где мама?

– Повела гостей на набережную аппетит нагуливать. А меня оставили тебя дожидаться. Давай, проходи.

Когда-то давным-давно он казался мне кинжалом, воткнутым у меня на пути, а теперь передо мной шпага, вибрирующая, как кобра перед броском.

Цветы поставлены в вазу, коробка увенчала груду подарков на столике в красном углу... Боже, какие аляповатые садовые гномы, неужели придется год за годом лицезреть их на даче? Ладно, можно сесть и оглядеться, лишь бы не видеть Сашку. Надо же, почти ничего не изменилось, и на стенах все те же шляпы: два бархатных сомбреро с золотым галуном и два вьетнамских широких соломенных конуса. Снимаю с крючочка ленту. И шляпка и корзинка. Сколько я в ней исходила и под солнцем, и под дождем, а до сих пор как новенькая. Любовно оглаживаю старого друга, не поднимая глаз.

– Как живешь? К Анастасии Ивановне совсем не заглядываешь.

– Живу изо всех сил, а с матерью мы через день созваниваемся. Не знала, что ты вернулся.

– Вернулся. По тебе соскучился.

Не нашлась, как реагировать, и уставилась на живописные подношения. Ого, что такое?! У крайнего гномика-то лук, и гаденыш уже наложил стрелу.

– Стой, толстогузый, я с вашей бандой договорилась.

– Врут они все. А я сам по себе! – целится в меня купидон.

Сашка героически заслоняет меня:

– Давай, стреляй в меня. Хуже не станет.

В броске смахиваю пухлика шляпой. Назвался, так полезай в кузов! Добыча в корзинке. Стрела срывается с тетивы и беспорядочно мечется, рикошетя от всего подряд: потолок, зеркало, фарфоровый гном, солнечный луч... И вонзается снизу в соломенный конус. Ну и вопль! Благородный дон поражен в задницу. Но что-то надо делать.

– Не плачь, маленький, не плачь, голубчик... Саш, принеси из аптечки марлю, бинт и пластырь. Держись за мою руку... Можешь сам выдернуть стрелу?

– Больно, – скулит террорист.

– А дернешь, и заживет скоренько. Вы же неуязвимые. Поговори со мной. Почему ты сказал, что твои все врут?

– Потому что им на фиг не нужен ваш шоколад, они родиться хотят. А вы броней обвешались и живете поодиночке. Ничего, расслабитесь, тут всех и перестреляют.

– А ты почему торопишься?

– Мне давно пора твоим сыночком стать, а Анастасии Ивановне – внучком. Надоело по облакам болтаться.

– И мне надоело болтаться, – подхватывает вернувшийся Сашка. – Давно пора сыночком обзавестись.

– Вот значит, как обернулось! А кто заявил, что мне надо подрасти, а кто свинтил незнамо куда и не звонил, и не писал... – задыхаюсь от возмущения.

– Виноват, обещаю исправиться.

– Мы оба исправимся, – примыкает купидоша.

Ах так... Одной рукой прижав к себе горячее тельце, другой – резко выдергиваю стрелу. Гном жалобно взвизгивает. Сдергиваю штанишки, промокаю марлей прозрачную светящуюся жидкость – ихор? – сворачиваю тампончик, прижимаю...

– Саш, разверни пластырь.

– Не надо пластырь, – вздыхает страдалец и сосредотачивается, – скажите правильное слово и заживет.

– Люблю тебя, – мгновенно угадывает пароль мой умный мужчина.

– Люблю тебя, – я упрямая, но врать не стану.

Приподымаю марлю... Действительно, гладкая попка. Никаких следов, только марля светится. И в шляпе дырка. Золотая стрела истаивает на глазах, осыпая нас искрами, словно бенгальский огонь.

Я люблю вас.