Шофер. Назад в СССР. Том 2

Глава 20

— Привет, Игорь, — помялась девушка немного.

Некоторое время на ее пухлой мордашке виделось мне некоторое замешательство и стеснение. Потом свела она свои светлые бровки к носику, на лице заиграло решительное выражение.

— Сил уж у меня нету, — сказала Люда резко, — замучилась я.

— Отчего ты замучилась-то? — Снисходительно улыбнулся я.

— Дак как жеж! Девки меня изводют! Весь день надо мной измываются после нашей встречи. Они до этого с меня смеялись, что я хожу туда-сюда, про тебя говорю. А сегодня так вообще! Доканали! То, говорят, мол не твоего полета я птица. Ты вон какой видный, а я замухрыха. То говорят, мол, иди, чего сидишь? Видно ж было как Землицын с интересом смотрить на тебя!

Все эти слова она выпалила быстро. Протараторила буквально на одном дыхании. Когда закончила, то пришлось ей пару мгновений отдышаться. Поджав губы, она подняла на меня беспокойные глаза.

— Ну и решила я, что хватит. Что сил моих больше нету. Пойду да спрошу.

— А как же ты узнала, где я живу? — Я удивился таким ее эмоциям.

Девушка снова опустила глаза. Руки все это время держала она за спиной. Потом вытянула, показала их мне. Она держала мою светлую водительскую кепку.

— Ты забыл у нас, под навесом, когда приезжал днем. Ну я и выспросила у дядь Пети, у завтоком, где ты живешь, чтобы вернуть. Кепочка-то очень хорошая. Вдруг потерялась бы.

— Вот плутиха, — рассмеялся я девушке, отчего прямо-таки вогнал ее в краску, — а не ты ли сама мою кепочку припрятала?

— Что? — Ее большие глазки расширились еще больше, — я? Спрятала?! — Губы изогнулись в возмущении, — Еще чего! Много чести!

— Точно не ты? — Я снова сдержанно рассмеялся. Очень уж потешно девочка капризничала.

Люда вздохнула, с трудом сглотнула слюну. Потом призналась:

— Не сердись, Игорь. Я то была. Я спрятала.

— Не сержусь, — сказал я, принимая кепку назад, — я, если по-честному, и забыл про нее совсем. Про кепку-то. Совсем уж было не до нее. А ты, значит, хочешь объясниться со мной?

— Хочу поставить этому всему конец. Точку, — решительно сказала Люда, — чтобы уж ни самой не мучатся, ни тебя не мучать. Коль совсем уж я тебе не мила, так чтобы сразу узнать. А ежели есть в тебе хоть капелька ко мне симпатии… — Люда смутилась, — я… хозяйка хорошая. Не смотри, что совсем уж молодая. Готовлю очень вкусно. Особенно чебуреки.

— Эх, Люда-Люда, — улыбнулся я девочке, — вон, смотри, — я бросил взгляд к углу улицы, — вон идет мое к тебе объяснение. Тут и говорить ни о чем не надо.

Из-за угла вышла Маша. Спокойным шагом шла она по бровке у каменистой гравийной дороги. Одета Маша была по городскому в кримпленовое платье. Стройные ножки ее выглядывали из-под красивого платьица, которое было чуть выше колена.

— Это… — Люда глянула на Машу очень грустно.

— Ага, моя милая идет, — сказал я тихо и по-доброму.

— Привет, Игорь, — улыбнулась мне Маша, когда пришла ко двору. Потом посмотрела она на Люду с подозрением, добавила, — здравствуйте.

— Здравствуйте, — не подав вида улыбнулась Люда, — меня Людмила зовут. Вот, Игорь забыл кепочку на току. А мне по пути было, занесла. Кепочка-то хорошая. Такую сложно новую найти. Жалко было б, если уж пропала бы.

— И правда, — сказала Маша, — жалко.

— Ну ладно, — Люда улыбнулась мне еще раз, — но уже не грустно, как до этого, а по-простому, словно доброму соседу, — пойду я! До свиданья!

— А ты, мож голодная? — Сказал я с улыбкой, — только с тока, наверное. Пойдем ужинать. Мама наварила картошки. Сейчас мы ее с маслом да луком употребим.

Люда растерянно посмотрела на Машу.

— Вместе за столом будет веселее, — сказала Маша скромно.

Кажется, не видела Маша в маленькой и пухленькой Люде никакой соперницы. Да и сама Люда тоже все понимала. Исключительно бойкий и решительный ее характер, толкнул девушку на такой лихой шаг: пойти до меня, чтобы решить все раз и навсегда.

Зашли мы все вместе во двор. Я привычным делом придержал Жулика, пока девочки пройдут. Люда познакомилась с мамой и со Светой, что вышла на двор, увидев через окошко гостей.

— Кепочку Игорь забыл, — говорила всем Люда робко, — а мне велено было возвратить. Вот и возвратила.

— И за что тебе, Люда, — говорил я добродушно, — большое спасибо.

— Добавки наложить? — Глядела на пухленькую девочку мама добрыми своими глазами.

— Только немножко, — смутилась Люда.

— О, а у нас где-то был чайный сахар, — вспомнила Света, — который кусочками. Его папа сам делает из простого, рассыпного. У брата с Ростова научился. Сейчас поставлю чайник и попьем со сладеньки вприкуску. Так вкуснее!

За следующую неделю колхоз полностью провел уборку ячменя и перекинулся на пшеничные поля. На полях, вместе с наблюдающими за работой агрономами и представителями колхозного правления, появились и другие, незнакомые никому люди. Хотя, сказать по правде, никому до этого не было особого дела. Ну чиновники и чиновники. Бог с ними.

Жизнь колхозников изменилась мало. Только время от времени вызывали кого из комбайнеров или шоферов в колхоз. Проводили какие-то беседы, сути которой никто особо не понимал. Да и не вдавался в суть, собственно говоря. Беседы проводили те самые незнакомые чиновники. Да вот до меня очередь все никак не доходила.

Зато дошла другая. Сегодня поставили меня на перевозку очищенного ячменя на армавирский элеватор, в котором хранил колхоз часть своего урожая.

Работа эта была тяжелая. Иной раз чуть не всю ночь приходилось катать туда-сюда, с тока на пункт приема зерна и обратно, чтобы вывезти начищенную норму зерна. Сегодня возил я уже седьмой рейс.

А начальство торопило. Еще утром сгустились над полями потемневшие облака. К обеду все небо уже закрывали массивные бугристые тучи. В воздухе воцарилась предгрозовая духота.

По всем колхозным структурам прокатилась весь: возможно, ночью ударит град.

Потому пришлось на мехтоке скорее избавляться от остатков ячменя, что хранился прямо под открытым небом. Сорную пшеницу же, которой было еще совсем немного, завтоком распорядился загружать в старый амбар, от греха подальше.

Зав работал целый день, очищая остатки ячменного урожая. Мы брали в кузова прямо из бункера и тотчас же неслись на элеватор. Колхозное начальство распорядилось сегодня опередить погоду.

— Места не хватит! Сейчас мы все не спрячем в амбар! — Кричал раздраженный завтоком по телефону председателю колхоза, — рейсы в Армавир прерывать нельзя! Загрузим часть на элеватор, там уже давно ждут наш ячмень. Остальное же покамест подождет в амбарах. Да только вы не забывайте, что еще под пшеницу нам нужно место! Что? Под пленку? Ну часть под пленку укутаем. Дак а весь ток я вам пленкой не закрою!

Весь день часть машин работала на элеватор. Весь день завтоком сетовал на неграмотное выделение места под механизированный ток, что приходится выходить из подобных ситуация вот так, через одно место.

Слышно было как вдали, где-то за горизонтом, гремит канонада. То с Армавира, с нашего и близлежащих поселений, открыли по градовым облакам огонь специальным боеприпасом. Пытались разогнать град. Да только если даже и разгонят, прольется тот град дождем, а уборку все равно придется сдвинуть на день-другой. А вот коль град, там уже сложнее.

Стемнело. Заходило уже десять вечера. От монотонного шума дороги и мотора в кабине было сонно. За окном завывал ветер. То и дело задувало боковым потоком, норовя скинуть машину с дороги. Перед глазами мельтешила под желтым светом фар дорога, убегала она куда-то под днище машины.

Посадка черной стеной возвышалась по левую руку. Деревья волновались под ветром, делались будто живыми. По правую растянулось голое и оттого черное в темноте поле. Над ним носило какой-то сор.

В этот момент, конечно, жалел я, что нет тут, в газоне, против современных машин из моей прошлой жизни, никакой музыки. С ней ехать было бы веселее, да и не так скучно, не так сонно. Потому приходилось бороться с усталостью одной только волею.

Решил я, что в будущем и сам раздобуду хороший приемник или даже магнитофон и как-то прилажу его к Белкиной кабине. Пусть хоть какая-то музыка будет тут звучать. В длинной дороге все будет веселее.

Когда поднялся я на очередной дорожный пригорок и пошел вниз по склону, по которому бежала к городу темная дорога, то увидел большой грузовик на обочине.

Признаться, я бы и значения ему не придал. Да вот только когда подъехал я ближе, выскочил мне под свет, на обочине мужичок — шофер тягача. Стал махать рукою, просить остановки.

Я сбавил скорость, проехал тягач, стал сруливать на обочину. Только когда оказался я вблизи него, увидел, какой крупный он, этот тягач был. Явно армейская модель. Но тут я был не уверен, потому как в таких большевозах не очень разбирался. Но показался он мне МАЗом.

Успел я рассмотреть этот автомобиль: на четырех осях и шести здоровенных колесах стояла его продолговатый прямоугольный кузов. Под широким ветровым, на тупорылой кабине светились две кругленькие фары.

Тащил этот зверь за собой две полные грузом платформы для тяжелой техники. Сам же груз был скрыт защитным пологом. Однако судя по высоким его, этого груза, силуэтам мог я сказать однозначно — не военная техника-то была, а, скорее всего, какого-то гражданского назначения.

Я съехал на обочину позади тягача, не глуша двигателя, выпрыгнул из машины. Сильный ветер разогнал духоту. Стал он на редкость холодным, неприятно задувал за пазуху. На темном асфальте темнели еще более черные мокрые следы дождевых пятен. Были они похожи на дыры. Шел тяжелый редкий дождь.

Мужичок, что меня затормозил, торопливо пошел ко мне, вдоль своей машины. Рукою он придерживал кепку от ветра. Другой мужичок, который все это время ждал в машине, выпрыгнул. Тоже пошел ко мне.

Тот, что меня затормозил, носил, как я успел заметить, гражданское: брюки да светлую выпростанную рубаху, водительскую кепку. Рубаху мотал ветер, закидывал ее полы назад.

— Здорова! — Крикнул мужик в кепке высоковатым смешливым голосом, — скажи, друг, а ты местный?

— Местный! — прикрикнул я ветер, пожимая руку мужичку.

Был он не выше меня ростом, имел вытянутое худое лицо и крупный заостренный нос, чуть скошенный подбородок.

Тут подоспел и второй. Был он пониже и крупный, с широкой мощной грудью и волосатыми медвежьими руками. Телом своим и широкими плечами напоминал он мне майора нашего Квадратько, но был моложе. Одевался также просто: гражданская гимнастерка в клетку, брюки да пиджак, который носил накинутым на плечи.

Кажется, обоим мужикам подходило лет по сорок.

— Здорова, — сказал второй низким серьезным голосом. Поздоровавшись, стал надевать пиджак как полагается, поднимать ворот его от ветра.

— Очень хорошо, что местный, — щурился от нового потока, худощавый, — меня зовут Юра, а это вот, — он кивнул на своего ширококостного друга, — это Сергей.

— Рад познакомиться, — сказал я, — меня Игорем звать. Чего у вас тут стряслось?

Мужики переглянулись. Помялись пару мгновений и тогда начал широкий Сергей:

— Заплутали мы тут немножко! По темноте и по такой погоде тяжковато катать, — он глянул на мою Белку, чей кузов был укрыт водонепроницаемым пленочным тентом, — да ты и сам знаешь! Сам шофер, пади.

— Шофер, — Кивнул я.

— Шофер, — подхватил Юра, — да еще и местный. Тебя-то нам и надо! Скажи, — спросил он, — а правильно ли мы завернули на станицу Красную? Едем мы, понимаешь, в колхоз Новатор. У нас для него важный груз предназначен.

Я глянул на стянутые пологом машины, стоящие на платформах тягача.

— Едите правильно, — кивнул я, — вам прямо. До Красной семнадцать километров по прямой, а потом налево, с горки вниз.

— Вот! — Перекрикнул поднявшийся сильнее ветер Сергей, — я ж тебе говорю! Правильно мы едем! Все как надо! А ты меня по дороге всю душу выел своими сомнениями! Не тот поворот не тот поворот! Тьфу, — Сергей притворно сплюнул.

— А как же тут можно было заплутать-то? — Удивился я, — вы откуда такие?

— С Армавира, — Сказал серьезно Юра, — там нас загрузили с поезда. И потом прямиком на тягач да в дорогу. Кое-как проехали через промзону с этим добром. Сам понимаешь, через город на такой знатной машине не пройти. А потом уж вышли на трассу Дон, с нее вдоль Армавира, и тут загвоздка.

— Ага, — Подхватил Сергей, — там съездов тьма. Три или четыре. И что-то ни на одном не нашлось указателя на станицу Отрадная. Через дорогу, на которую и лежит Красная.

— Как это не нашлось? — Я нахмурился, — был еще днем. Я уже сегодня не первый рейс в Армавир гоняю.

— Днем-то может и был, — пожал плечами Юра, — да вот сейчас нету.

— Может, не заметили, — задумался Сергей, — может, ветром сорвало. Погода нынче вон как глотку дерет! Не перекричишь ветра-то!

— Так значит вы не местные, — скрестил руки я на груди.

— Да не, — Сергей улыбнулся своими толстыми губами, — не местные. Перевелись только недавно сюда.

— Военные? — Хмыкнул я.

Мужики замолчали. Потом Юра вздохнул:

— Да тут не скроешь. По машине все, видать.

— А чего вы везете-то? — Крикнул я через ветер. Который поднял новый вой. Тему с военными решил не развивать.

Мужики снова переглянулись. Сергей поджал губы.

— Прости, друг. Очень мы благодарны тебе за подмогу, но таких вещей рассказать не можем. Не в нашей это, понимаешь, компетенции, — сказал Юра, — но раз уж ты с Красной, то скоро и сам узнаешь. Мы-то понимаем, что в станицах слухи бегут быстро. Но мы так, больше по перевозке. Наше дело маленькое.

— Понимаю, — я покивал.

Дождь усилился. Все круче и круче стал барабанить он по защитному пологу, укрывающему технику.

— Ладно, мужики! — Крикнул я через ветер, — давайте! Погода портится, а мне еще назад!

— Ага! Давай, молодой! — Крикнул Сергей, отходя обратно к своему тягачу, — давай!

— Спасибо! — Помахал мне рукой Юра, — удачной дороги!

— И вам!

Ветер все усиливался. Я, прижимая к голове кепку, побежал к машине. Внезапно поднялся такой поток, что мне показалось, будто Белкин тент сейчас сорвет с кузова, а ячмень, внутри станет совершенно беззащитный к дождю. Тент сильно вздуло, он натянулся, пошел большим пузырем.

Услышал я, как позади раздались беспокойные крики мужиков-водителей. Обернулся, пряча лицо от больших капель косого дождя.

Полог их сорвало ветром. Взмыв в воздух, как огромное крыло, хлопал он, поддаваясь потоку.

Непогода обнажила груз большого тягача на задней платформе: большие, крупнее Нивы, комбайны стояли, приделанные к своим местам цепями и стропами. На их сухих до того красных шкурах уже стояла каплями вода. В свете пробегающей мимо легковушки видно было, как ветер загоняет капельки назад по новеньким кузовам сельскохозяйственных машин.

Крича и ругаясь матом оба шофера, побежали к пологу. Стали ловить его, стараясь приладить обратно.

Я побежал к ним на подмогу.

— Игорь! — Крикнул Сергей, воздев руки кверху, стараясь схватить полог, — вон там! Канат! Дотянешься?!

Я глянул как сверху большого паруса, которым стал тент, телепалась на ветру веревка.

— Нет! Высоко! Давай подтянем!

— Площадь большая! Не выходит! — Схватился Юра за нижний край полога.

— Давай вместе! — Крикнул я и схватился тоже. Мы потянули.

Полог вздулся пузырем. Мокрый от дождя принялся выскальзывать из рук.

— Еще! — Закричал я, — давай! Перехватывай! Опускай!

Сам же, перебирая по краю полога руками, полез к длинной отвязавшейся веревке, потянулся, норовя схватить опустившийся, но все еще телепающийся канат. Смог схватить его, только когда порыв ослаб.

— Все! Поймал! — Крикнул я.

— Молодец! — Закричал Юра, — а теперь давай! Накрывай!

Вместе все втроем, мы потянули полог вперед, однако он быстро зацепился за сложенный шнек одного из комбайнов.

— Так не выйдет! — Крикнул Сергей, — зацепился, зараза! Надо кому-то наверх, на платформу, чтобы поправить!

— Я полезу! — Закричал я, — а вы тяните!

Внезапно с железным звоном что-то брякнуло о крышу комбайна. Потом снова и опять. По трассе заскакали упавшие с неба кусочки льда.

— Вот засада! — Закричал Сергей и добавил матом, — град!