23

Больницу я помню смутно. Только яркий свет, шум, сотни вопросов, а еще как меня везли на каталке. Выяснилось, что я сломала щиколотку в двух местах, и теперь кости будут совмещать. Потом мне накладывали швы и проверяли, нет ли у меня столбняка, коровьего бешенства и еще чего-то, уже не помню чего.

Но сначала мне сделали укол какого-то лекарства, от которого меня потянуло в сон, а когда все процедуры кончились, я рухнула на подушку как подкошенная. Господи, как приятно лежать в теплой комнате, на чистой постели!

Сквозь сон слышу, как кто-то убеждает Джесс, что она правильно поступила, когда повела меня к укрытию. Потом тот же голос несколько раз повторяет, обращаясь к Сьюзи, что в таких случаях общую томограмму не делают, но пренебрегать моим здоровьем никто не собирается. И вообще он здесь главный.

— Бекки! — Нехотя открываю глаза и вижу, как Таркин протягивает мне мобильник. — Снова Люк.

— Люк, — шепчу я в трубку. — Привет. Представляешь, а у меня целых два перелома! — Я с восторгом смотрю на свой гипс. Нога висит над постелью на растяжке. Всю жизнь мечтала о таком симпатичном гипсе.

— Знаю. Бедная ты моя. За тобой хорошо ухаживают? Тебе ничего не нужно?

— Кажется, нет. Знаешь… — я вдруг сладко зеваю во весь рот, — что-то я утомилась. Пожалуй, посплю.

— Как бы я хотел быть рядом. — Люк говорит ласково и негромко. — Бекки, объясни мне только одну вещь. Почему ты сбежала на север, никого не предупредив?

Что? А разве он еще не понял? Мне снова становится больно и горько.

— Да потому, что мне требовалась помощь. Наш брак разваливался. Кроме Джесс, мне было не к кому обратиться.

В телефоне молчание.

— Что наш брак? — наконец переспрашивает Люк.

— Разваливался! — У меня дрожит голос. — Только не говори, что не замечал! Это был кошмар! Ты даже не поцеловал меня, когда уезжал!

— Дорогая, я злился. Мы же поссорились. Но это еще не значило, что наш брак рушится.

— Да?… А я думала… Я думала, все кончено. И что тебе все равно, где я.

— Ох, Бекки… — Голос Люка становится таким странным, будто он сейчас расхохочется. Или заплачет. — А ты представляешь, что я здесь пережил?

— Нет. — Я со стыдом закусываю губу. — Люк, прости меня, пожалуйста. Я… не думала… даже не догадывалась…

— Ладно, — перебивает он. — Ты спасена. Остальное уже неважно. Ты в безопасности.

Но меня терзают угрызения совести. Какой он все-таки милый. А я устроила ему настоящую пытку. Застрял на Кипре, мучается… С раскаянием я прижимаю телефон к уху.

— Люк, вернись домой. Я же знаю, как тебе не хотелось туда ехать. Но пришлось — а все из-за меня. Просто брось этого идиота Натана Батиста и его дурацкий отель. Найди какое-нибудь оправдание. Можешь на меня сослаться.

Длинная пауза.

— Люк! — озадаченно зову я.

— Да-а… — нехотя отзывается Люк. — Я должен сказать тебе еще кое-что. Сейчас самое время… — Он снова умолкает.

— Что?

— Ты была права. А я… ошибался. Недоуменно смотрю на телефон. Может, мне послышалось?

— Я судил предвзято, — продолжает Люк. — А когда поближе познакомился с Натаном, понял, что он классный парень. Прирожденный бизнесмен. Мы прекрасно ладим.

— Прекрасно ладите? Вы? Но… он же уголовник…

— А, это… — Люк заметно смущается. — Натан мне все объяснил. Он просто защищал служащих своего мотеля от пьяного посетителя. И, как он сам выразился, «переусердствовал». Он признал свою ошибку. И я ему верю.

Пауза. У меня колотится сердце. Все сразу мне не переварить.

— Знаешь, у нас с ним удивительно много общего, — продолжает Люк. — Однажды вечером Натан рассказал мне, как решил создать сеть недорогих мотелей. Это случилось после того, как в один шикарный отель его не пустили только потому, что он был без галстука. Натан направился оттуда прямиком в паб и в общих чертах набросал бизнес-план развития сети мотелей. И уже через год таких мотелей у него было двадцать. Энергия, достойная восхищения.

— Ушам не верю… — Я в растерянности потираю лоб. — Он тебе нравится?

— Конечно. — Люк медлит. — Наши проблемы он принял близко к сердцу. Большего участия представить себе невозможно. Он всю ночь пробыл рядом со мной в ожидании вестей.

Я виновато морщусь, представляя себе Люка и Натана — в туго подпоясанных халатах, с напряженными лицами, ждущих у телефона. Господи, никогда больше, ни за что никуда не пропаду!

Вообще— то я и не собиралась. Но мало ли что.

— А как отель? — спрашиваю я. — Наверное, недорогой?

— Невообразимо, радостно соглашается Люк. — Но ты была права: это дешевка высшего качества.

У меня вырывается смешок и тут же перерастает в гигантский зевок. Кажется, лекарства наконец-то подействовали.

— Значит… я с самого начала была права. Клиент оказался ценным.

— Чрезвычайно ценным, — соглашается Люк. — Его голос вдруг становится серьезным. — Бекки, прости меня. И за это, и за многое другое. Теперь я понимаю, как тяжело тебе дались последние недели. С этой сделкой с «Аркодас Труп» я вообще съехал с катушек. Про тебя и не вспоминал. И даже не сообразил, каким стрессом стало для тебя возвращение в Англию.

Где— то я уже слышала эти слова. Неужели он говорил с Джесс? И Джесс… вступилась за меня? А Люк продолжает:

— И еще одно. В самолете я наконец-то удосужился прочитать то, что было в твоей розовой папке. И знаешь, мне понравилось. Надо связаться с Дэвидом Невиллом и выяснить, как он относится к нашему предложению.

— Так тебе понравились мои идеи? — радуюсь я. — Честно?

— Очень. Одно понять не могу: где ты нахваталась всех этих специальных знаний по бизнес-стратегиям расширения…

— В «Барниз»! Я же тебе говорила! — Я удовлетворенно откидываюсь на подушки. — Дэвид согласится, точно тебе говорю. Наверняка жалеет, что занялся этим делом в одиночку. К тому же они ждут еще одного ребенка… — От сонливости у меня заплетается язык. — А Джуди говорит, что Дэвиду нужна просто хорошая зара… зарплата…

— Милая, обсудим это в другой раз. А сейчас спи.

— Ладно. — Веки уже совсем отяжелели, глаза не открываются.

— Давай начнем все сначала, — негромко предлагает Люк. — Когда я вернусь. И без ссор и недоразумений. Согласна?

— А это еще что такое? — вклинивается в наш разговор возмущенный голос, и я вижу, как ко мне спешит медсестра. — Пользоваться мобильными телефонами в палатах запрещено. А вам, юная леди, давно пора спать!

— Ага, — торопливо говорю я в трубку. — Ага.

Сестра отнимает у меня телефон, и я мгновенно проваливаюсь в сон.


А когда снова открываю глаза, вижу, что все вокруг изменилось. В комнате полутемно. И тихо. Наверное, сейчас ночь.

Мне кажется, будто я вся высохла, съежилась, губы болезненно потрескались. Вспоминаю, что где-то на тумбочке был графин с водой, пытаюсь сесть и дотянуться до него и с грохотом сбрасываю что-то на пол.

— Бекс, что с тобой? — Поворачиваюсь и вижу на стуле возле кровати Сьюзи. Потирая заспанные глаза, она подходит поближе. — Хочешь чего-нибудь?

— Пить, — хриплю я. — Вода есть?

— Держи. — Сьюзи сама наливает мне полный стакан, а я жадно опустошаю его. — Как себя чувствуешь?

— Я?… Отлично. — Ставлю стакан на тумбочку и оглядываю тесный закуток, отгороженный ширмой. — А где все? Где Джесс?

— С ней все хорошо. Ее осмотрел врач, а потом Тарки отвез ее домой. А тебе придется полежать здесь.

— Ясно.

Тру щеки и жалею, что у меня с собой нет никаких увлажняющих средств. И вдруг обращаю внимание на циферблат часов Сьюзи.

— Два часа! — ахаю я. — Сьюзи, что ты здесь делаешь? Тебе давно пора спать!

— Мне не хотелось уезжать и оставлять тебя одну.

— Тсс! — шипит кто-то из-за ширмы. — Прекратите шуметь!

Мы со Сьюзи удивленно переглядываемся, Сьюзи показывает ширме язык, и я сдавленно фыркаю.

— Выпей еще воды, — шепотом просит Сьюзи, — у тебя кожа совсем пересохла.

Она снова наполняет стакан и садится поближе ко мне, на край постели. Некоторое время мы молчим. Я отпиваю еще воды — она противная, теплая, с привкусом пластмассы.

— Напоминает, как я рожала Эрни, — говорит Сьюзи, глядя на меня в полутьме, — помнишь? Ты тогда просидела со мной всю ночь.

— О, еще как помню! — Мне вдруг представляется крошечный Эрни в руках Сьюзи — сморщенный, розовый, закутанный в одеяльце. — Ночка была еще та.

— Знаешь, а когда родились близнецы… мне все чего-то не хватало — ведь тебя рядом не было. — Сьюзи смущенно смеется. — Звучит, конечно, глупо…

— Нет. Ничуть. — Я упираюсь взглядом в белую больничную простыню и принимаюсь теребить ее. — Сьюзи, я так по тебе соскучилась.

— А я — по тебе. — Голос у нее вдруг становится хриплый. — И еще… мне надо кое-что сказать тебе. Прости, что я так некрасиво повела себя, когда ты вернулась.

— Не глупи, — живо отзываюсь я, — не за что тебе извиняться. Я сама 'Виновата — не поняла, что без новых друзей тебе было бы одиноко. Ты имела полное право их заводить. А я… вела себя как дура.

— Никакая ты не дура, — возражает Сьюзи. — Я тебе просто позавидовала.

— Позавидовала? Для меня это шок. Сьюзи отводит глаза.

— Ты приехала такая шикарная, загорелая, с «ангельской сумочкой»… А я торчу как проклятая в деревне, с целым выводком детишек. Потом эти твои рассказы, как вы объездили весь свет… и я вдруг показалась самой себе такой… клушей…

— Сьюзи, ты никогда не станешь клушей! Даже за миллион лет!

— Вот я и подумала… Когда ты поправишься, может, съездим в Милан на выходные? Только ты и я. Что скажешь?

— А дети?

— А что дети? За ними присмотрит Тарки. Сделаю себе запоздалый подарок на день рождения.

— Но СПА-процедуры… — осторожно напоминаю я. — Или это был не подарок?

Минуту Сьюзи молчит.

— В салоне было здорово, — наконец признается она. — Но без тебя все не так. С тобой никто не сравнится, Бекс.

— Значит, ты возненавидела Лулу? — не удержавшись, с надеждой спрашиваю я.

— Бекс! — Сьюзи притворяется, что шокирована, а сама смеется. — Нет, не то чтобы возненавидела… Но… — она подмигивает, — предпочитаю тебя.

Не зная, что ответить, я тянусь за стаканом с водой — и нащупываю на тумбочке какой-то пакетик.

— Джесс оставила. — Сьюзи слегка озадачена. — Сказала — на случай, если мы проголодаемся.

Невольно расплываюсь в улыбке. Это мятный кекс «Кендол».

— Это мы так шутим, — объясняю я. — Съедать его не обязательно.

В палате становится тихо, только издалека доносится дребезжание последних трамваев да изредка стук дверей.

— Ну вот… у тебя теперь есть сестра, — наконец говорит Сьюзи, и я различаю в ее голосе горечь.

Пристально вглядываюсь в такое знакомое, встревоженное, милое лицо с высоко поднятыми бровями.

— Сьюзи… ты всегда была и будешь моей сестрой, — говорю я. И крепко обнимаю ее.

Загрузка...