Штирлиц, или Корейский вопрос

Глава 14 «И от корейского народа, в частности!»

Штирлиц проснулся на следующий день, ровно после обеда.

В кресле у окна сидел Пак Хен Чхор. Ковыряя в зубах зубочисткой, корейский чекист увлеченно читал речь Великого вождя Президента Ким Ир Сена, которую тот должен был произнести сегодня вечером в честь ликвидации опасного заговора и разгрома немецко-фашистских войск под Пхеньяном. Речь еще не была произнесена, но зато была уже издана и роздана самым преданным корейцам.

Штирлиц проснулся сразу же, как из ружья. Он свесил ноги и присел на кровати, хмуро взглянув на корейца, потом перевел взгляд на сопящего в соседней кровати Бормана.

– Борман, подъем! – скомандовал русский разведчик. Борман не отвечал. – Борман, танки!

– А! Что? Дайте гранату! – встрепенулся Борман и вскочил, как лунатик, не открывая глаз. – Мы где?

– В гостинице, – ответил Пак, откладывая речь и торжественно вставая. – Товарищ Штирлиц и товарищ Борман! От имени корейского правительства, от Великого вождя Президента и Победителя фашизма Ким Ир Сена, и от всего корейского народа, в частности, выражаю вам благодарность за раскрытие заговора против идей чучхе!

– А что, заговор уже раскрыли? – спросил Борман, продирая глаза.

– И еще как! И только благодаря вам, русским контрразведчикам! Вы – настоящие профессионалы! Я горд, что работал рядом с вами! Я восхищен! Как удачно вы завлекли заговорщиков в ловушку и напоили их до скотского состояния. Это позволило нам их обезвредить без всяких потерь. Кроме этого, вы выявили, как много еще было скрытых врагов народа у нас в стране! А как вы угнали самолет! Это просто класс! Отличный способ втереться в доверие к заговорщикам! Все наши чекисты были от этого просто в восторге! Мы теперь каждый раз так будем делать!

Штирлиц и Бормана переглянулись.

– Теперь ваши имена будут произноситься в Корее с трепетом, как «дорогой товарищ Штирлиц» и «дорогой товарищ Борман».

– Нет, только не это!

– Ничего, привыкнете. Итак, задание выполнено, вам пора возвращаться в Советский Союз, передайте привет и наилучшие пожелания дорогому товарищу Леониду Ильичу! А вот ваши билеты на самолет.

Пак вытащил из внутреннего кармана пиджака билеты и положил на стол.

– Ваш рейс в 20:00. А до рейса отдохните в номере! Сами понимаете, в стране военное положение, по улицам ходить опасно.

Товарищ Пак, как самый скромный из корейцев, не стал ждать ответных слов благодарности, раскланялся с русскими чекистами и ушел.

Штирлиц встал с кровати и, рыча от злости, хладнокровно расколотил костылем шкаф.

– Скоты! – кричал он, обзывая то ли эсэсовцев, которые ужрались до свинского состояния, то ли корейцев, которые этим так подло и не по-спортивному воспользовались.

Борман непонимающе повертел головой.

– Нас что, повязали? – спросил он. – А как же Четвертый Рейх?

– А пошел он, этот Рейх! – процедил Штирлиц.

– В общем-то ты прав, – глубокомысленно заметил Борман. – Я помню, и Третий Рейх плохо кончил…

Штирлиц понемногу успокоился, это было заметно по тому, что он перестал бегать по комнате и присел в кресло.

– Неудобно как-то получилось с ребятами, – сказал он, закурив свой дымный «Беломор», пачку которого обнаружил на столе. – Получается, мы их сюда заманили и предали.

– Точно, получается, – согласился Борман. – Вроде, как мы виноваты… Никогда себе не прощу! Надо было мне встать в караул!

– Ладно, не переживай. Я их освобожу, – решил Штирлиц. – Захватим еще один самолет, рванем назад в Южную Корею и организуем новый заговор!

– Отлично! – обрадовался Борман. – А я, пока ты будешь освобождать Айсмана и компанию, хочу сделать что-нибудь неприятное этому Ким Ир Сену.

– Что ты можешь ему сделать?

– Пройдусь по улицам и на каждой стене напишу: «Ким Ир Сен – дурак!»

– Ты умеешь писать по-корейски?

– Нет, а что?

– А по-русски здесь ни одна собака не читает.

– Да? Жаль. Есть еще вариант, можно наловить в этой гостинице клопов и тараканов, а потом проникнуть на дачу к этому Ким Ир Сену и…

– Не получится.

– Что? Думаешь я не проберусь к нему на дачу? Да меня никакая охрана не остановит! – запальчиво вскричал Борман.

– Не сомневаюсь. Но этих клопов и тараканов ты до вечера не наловишь, а нам надо наше дело провернуть до 20:00. Что же касается Ким Ир Сена, то он просто переедет на другую дачу, у него их, как собак нерезаных.

– Да, тут ты прав! – Борман хлопнул себя по лысине. – Тогда у меня есть еще одна мысль. Я тебе еще не говорил, лет пять назад я занимался чревовещанием. У меня отлично получалось! Надо показать всему народу, кто такой этот Ким Ир Сен! Когда он будет выступать с трибуны перед народом о разгроме немецко-фашистских войск под Пхеньяном, а я как пукну за него!!!

– Да брось ты, Борман! Кого это здесь волнует?

– Думаешь? – задумался Борман. – Тогда придется действовать по старинке и вспомнить молодость… Наложу кнопок на стулья, разолью на полу масло и протяну веревку, а его золотые унитазы намажу казеиновым клеем. Да, казеин – это то, что нужно!

– Почему именно казеин? Почему не «Момент» или «Суперцемент»?

– Слово красивое…

Борман натянул пиджак, достал из своего рюкзака кнопки, бутыль с оливковым маслом, банку с казеином и выскочил из номера, наматывая на руку веревку.

– Борман! – крикнул вслед Штирлиц. – Встречаемся в аэропорту в 19:30! Не опаздывай!

– Да я не долго, – махнул рукой бывший партайгеноссе и скрылся в лифте.

– Ну, ну, – сказал Штирлиц и мстительно улыбнулся, похлопывая по ладони увесистой рукояткой костыля. – Кем я не хотел бы сегодня быть, так это товарищем Ким Ир Сеном!