Основные силы соединенной эскадры подошли к Корфу 9 ноября 1798 года. Остров этот, самый северный и самый крупный по численности населения в Ионическом архипелаге, служил главной базой французов в северо-восточной части Средиземноморья и был наиболее укреплен.
С утра поднялся туман, и кораблям пришлось бросить якоря в бухте у местечка Месанга, при входе в Корфинский пролив, отделяющий остров от материка. К полудню подул легкий ветер, вскоре ярко засветило солнце. Эскадра, став под паруса, двинулась в боевом порядке в пролив. Вдали показались мачты кораблей отряда капитана 1 ранга И. А. Селивачева, пришедшие сюда раньше. Они перекрывали выход из узкого пролива между островами Корфу и Видо, в котором находились французские суда.
Еще в пути каждому кораблю русской и турецкой эскадр было определено место стоянки, и теперь они бросали якоря, охватывая полукольцом одноименный с островом город и его крепости.
Моряки с интересом рассматривали открывшуюся перед ними живописную панораму блокированного города с его узкими, карабкавшимися на холмы улочками и причудливыми нагромождениями крепостных сооружений. В древности он назывался Керкирой. Его основали еще в 734 году до н. э. выходцы из одного из крупнейших тогда полисов (городов-государств) Греции — Коринфа в качестве своей колонии. С развитием торговли он в конце VII века до н. э. сам становится самостоятельным греческим полисом.
В 229 году до н. э. остров Корфу завоевали легионеры Рима, и спустя некоторое время он, как и вся Греция, вошел в состав Римской империи.
Положение главного города Ионии Керкира сохраняла и после захвата архипелага Венецианской республикой в конце XV века. Однако теперь за городом и островом закрепилось итальянское название — Корфу.
В июне 1797 года в порт вошла французская эскадра в составе двух 64-пушечных кораблей и одиннадцати малых судов. Они доставили более трех тысяч человек десантных войск, составивших гарнизоны оккупированных островов.
В своих дальнейших захватнических планах в Восточном Средиземноморье и Черном море Бонапарт отводил Корфу роль опорной базы своих военно-морских и сухопутных сил. Высадившись на острове, французы сильно укрепили его. Казалось, сама природа с мощными, естественными преградами, воздвигла здесь неприступную крепость. В пролив вдается, все более возвышаясь, длинный, гористый мыс, издали напоминающий огромный, фантастический маяк. Его высокие берега круто обрываются к воде. На плоской поверхности утеса венецианцы возвели крепость. Французы же значительно усилили ее мощными сооружениями, укрепили толстые и высокие оборонительные стены, установили современные орудия, упрятали в подземные, пробитые в скале галереи пороховые склады. Крепость отделял от города канал, наполненный водой. Он был таким широким и глубоким, малые суда использовали его в качестве гавани.
За крепостным валом расположился сам город. С северной стороны его возвышались укрепления новой крепости, сооруженной французами уже после захвата ими острова. От нее к старой крепости по самому берегу тянулась высокая стена.
Со стороны суши город был защищен земляным валом с бастионами и другими укреплениями. Среди этих сооружений выделялись форты Сан-Сальвадоре и Сан-Авраам, редут Сан-Роно (Сан-Роко), соединенные между собой подземными переходами. Эти сильно укрепленные опорные пункты были способны самостоятельно отражать штурмы неприятеля, вести круговую оборону.
С моря сильно укрепленный город-крепость прикрывал остров Видо — небольшой, гористый, отделенный от Корфу узким, в три-четыре кабельтова[40], проливом. С виду это была высокая гора, вершина которой возвышалась на самой середине острова. Видо был тоже хорошо укреплен. В удобных местах располагалось пять мощных артиллерийских батарей, по берегу тянулись траншеи и другие позиции. По существу, остров представлял собой самое сильное укрепление Корфу.
Ф. Ф. Ушаков долго рассматривал в подзорную трубу огромную мощную крепость и острова, затем повернулся к стоявшим рядом офицерам и, вытянув руку в сторону Видо, произнес:
— Вот ключ от Корфу, господа!
С судов хорошо было видно, что противник продолжает укреплять остров. Одни солдаты работали на батарейных позициях, другие рубили масличные деревья, стягивали их к берегу и делали из них засеки в местах, удобных для высадки десантов. А чтобы воспрепятствовать подходу гребных плавсредств, в воде устанавливались боновые заграждения (бревна, скрепленные железными цепями).
Гарнизон Видо составляли до трехсот человек. Всего же на Корфу неприятельских войск насчитывалось более трех тысяч солдат и офицеров. Эта крепость считалась неприступной, за многие века ни разу не спускала флаг перед неприятелем. К примеру, в 1716 году она выдержала длительную тяжелую осаду турок. По мощности с ней могли сравниться разве что крепости Гибралтар и Ла-Валетта (на Мальте).
Отряд французских судов состоял из двух линейных кораблей — 74-пушечного «Женере» («Женерозе») и 54-пушечного «Леандра», 32-пушечного фрегата «Ла-Брюн», бомбардирского корабля и нескольких более мелких военных судов. Линейные корабли появились здесь недавно. Прибыли они из-под Александрии. Оба участвовали в морском сражении у Абукира — «Женере» входил во французскую эскадру, «Леандр» — в эскадру Нельсона. После разгрома французского флота быстроходный «Женере», вовремя снявшись с якоря, невредимым вышел из сражения и направился к Корфу. В пути он встретил английский корабль «Леандр». Он тоже шел от Абукира, спеша под всеми парусами в Гибралтар с донесением Нельсона об одержанной победе.
Бой между ними был жарким, но недолгим: «Леандр» спустил флаг, и французы препроводили его к Корфу в качестве трофея.
Ушаков распорядился «Св. Павлу» стать на якорь поближе к берегу, чтобы удобнее было поддерживать связь с островитянами. Вскоре у борта флагманского корабля появились гребные суда с корфиянами, одетыми в яркую одежду. Радостно возбужденные, они поднялись на борт, чтобы встретиться с российским адмиралом. Выразив свое удовлетворение приходом освободителей, они заявили о своей готовности совместно с русскими выступить против французов.
Греки также рассказали, что незадолго до появления эскадры французские власти потребовали от жителей Корфу сдать оружие и лодки. В ответ на это в Мандуккио, предместье города, 3 ноября вспыхнуло восстание. Более тысячи вооруженных рыбаков и крестьян вступили в бой с французскими войсками, длившийся около семи часов. Французы смогли выбить восставших из Мандуккио лишь после ожесточенной артиллерийской бомбардировки населенного пункта. Они сожгли все дома жителей предместья.
Ушаков, одобрив решимость местного населения принять участие в предстоящих боевых действиях, поручил создание народного ополчения одному из влиятельных корфиян Н. Булгарису, верно служившему России во время русско-турецкой войны 1787–1791 годов. Адмирал получил от делегации ценные сведения о силах неприятеля. По данным греков, подтвердившимся позднее, французский гарнизон насчитывал свыше трех тысяч человек, имел 650 орудий, полугодовой запас продовольствия. Кроме того, линейный корабль «Женере» снял с албанского побережья все французские гарнизоны и доставил их на остров. Да в отряде кораблей было около полутора тысяч моряков и более двухсот орудий. Словом, силы противника были внушительными. Командовал корфинским гарнизоном генерал Л. Шабо, один из видных военачальников Франции, выдвинувшихся во время революции.
Ушакова озадачивали малочисленность русско-турецких десантных войск и недостаток продовольствия на эскадре. По договоренности с султаном все четыре паши, правившие в западной части Балканского полуострова, должны были поставить по три тысячи человек. Но они не торопились.
В ожидании подкрепления командующий уплотнил морскую блокаду. Несколько легких судов, в том числе французская шебека, захваченная Селивачевым и переименованная в «Св. Макария», курсировало между Корфу и материком, препятствуя сообщению французов с берегом, где они, переправляясь ночью, закупали скот, различное продовольствие.
С появлением эскадры в архипелаге усиливались не только крепость Корфу и Видо, но и небольшой остров Лазаретто, где возводились укрепления, сооружалась новая мощная батарея. Когда же отряд Селивачева пришел в этот район, гарнизон Лазаретто, бросив семь крупнокалиберных чугунных пушек, бежал в крепость.
— Место это, однако, для батареи отменное, — заметил адмирал, выслушав доклад Селивачева, и распорядился завершить строительство батареи, использовав орудия противника.
13 ноября вице-адмирал Ушаков высадил на побережье Корфу небольшой, в сто человек, десант под командованием капитана Кикина. Отряд, не встречая противодействия, в пяти верстах от крепости занял небольшой портовый городок Гуино, который вместе с адмиралтейством был французами основательно разрушен. Адмирал распорядился отремонтировать несколько домов под госпиталь, чтобы перевести туда с кораблей больных моряков. А несколько позднее, при подготовке к штурму, он наладил в Гуино строительство небольших гребных судов для высадки десанта, а после освобождения всего острова — ремонт судов эскадры.
Как и в прежних случаях, подготовку к взятию крепости командующий начал с установки на берегу батарей. 13 ноября он в сопровождении офицеров сошел с корабля и осмотрел места для их позиций. Первую из них установили вскоре на высоком холме, неподалеку от форта Сан-Авраама. Ее составили четыре полевые пушки, два единорога, две мортиры и 35-фунтовая гаубица. Работы велись под постоянным артиллерийским обстрелом. Соорудили батарею довольно быстро. Уже на третий день она под командованием капитана Кирко открыла огонь по крепости.
Для прикрытия батареи с кораблей был доставлен отряд морских гренадеров подполковника Сипора. Всего же на судах русской эскадры их насчитывалось 1700 человек.
Этот род войск родился в России еще при Петре I, издавшем в 1705 году указ о создании первого полка морских гренадеров. В последующей появилось несколько таких формирований. Они не раз отличались в боях, проявляя мобильность, стойкость, неустрашимость. Морская пехота участвовала в сражении при Гангуте, в Средиземноморском походе эскадры Г. А. Спиридова. В свою очередь Ф. Ф. Ушаков отводил «морским солдатам» большую роль в освобождении Ионических островов.
Помимо русского отряда, насчитывавшего 310 человек, в прикрытии береговой батареи участвовало около 100 турок и 30 арнаутов[41].
Французы неоднократно пытались уничтожить батарею — подвергали ее сильному артиллерийскому обстрелу, атаковали, предпринимая вылазки. Однако отряды прикрытия с помощью эскадры и вооруженных жителей успешно отражали их нападения.
17 ноября Ушакова посетила еще одна группа корфиотов. Это были жители селений южной стороны крепости. Старший из них грек инженер Ф. Маркатис, сдерживая волнение, сказал:
— Разорения и грабежи терпим от французов ежедневные, обнищали мы, голодаем. Просим защиты у высокочтимого русского адмирала.
Федор Федорович ответил, что намеревается установить батареи и на южной стороне крепости, но пока не хватает сил: отряд Сенявина все еще задерживался у острова Св. Мавры.
Выслушав командующего, греки зашумели, заговорили разом.
— Мы готовы помочь, — заверил от их имени Маркатис. — Просим дать нам на первый случай две или три пушки да послать офицера с малым числом канониров и солдат.
Инженер сообщил, что им создан вооруженный отряд, который будет постоянно находиться при батарее. Ушаков решил удовлетворить просьбу делегации.
На следующий день шебекой «Св. Макарий» на берег были доставлены на первый случай трофейные две полевые пушки и гаубица, а также шесть моряков-канониров и двенадцать солдат во главе с унтер-офицером.
Место для батареи было выбрано на высоком холме, близ церкви Св. Пантелеймона, откуда хорошо просматривались внешние укрепления и старая крепость. Греки под руководством Маркатиса с таким энтузиазмом принялись за дело, что на сооружение укреплений и установку пушек ушли лишь одни сутки. И канониры сразу же начали обстреливать крепость. Однако батарея просуществовала недолго. Спустя несколько дней французский отряд численностью около 600 человек с двумя орудиями внезапно атаковал ее позиции. Еще не участвовавшие в боях ополченцы в панике побежали. Оставшаяся горстка их во главе с инженером Маркатисом и русские моряки оборонялись отчаянно, но силы были далеко не равные. Французы захватили орудия, взяли в плен семнадцать человек, Маркатис и еще несколько ополченцев были тут же расстреляны. Двум канонирам и двум солдатам удалось бежать на шебеку, стоявшую у берега.
Ободренные успехом, французы в тот же день совершили еще одну вылазку — на этот раз из северной крепости, решив уничтожить и основную русскую батарею. Более тысячи солдат и отряд кавалеристов под командованием самого Шабо, развернувшись, с трех сторон устремились на артиллерийские позиции. Канониры ударили картечью. Били так метко, что атакующие, не выдержав, повернули назад. Но вскоре, перестроившись, французы снова двинулись на штурм.
Артиллеристы и отряд прикрытия сражались храбро. Ожесточенный бой длился несколько часов. Не умолкая, гремели орудия. Уже вечером гренадеры, поднятые капитаном Кикиным, дали дружный залп из ружей и ударили в штыки. У стен Корфу гремело русское «ура».
Для французов это было так неожиданно, что они беспорядочно бросились к крепости. В этом бою они потеряли только убитыми до ста человек. Понес урон и десант: 31 человек был убит и 72 ранено[42]. Дважды — пулей и штыком — ранило отважного капитана Кикина. Кроме него Ушаков отметил доблесть капитана Кирико, фельдфебелей Конохотина и Козловского, унтер-офицеров Осипова, Прасолу, Васильева, Страховского и других отличившихся подчиненных.
Получив суровый урок, неприятель больше на эту батарею нападений не совершал. Артиллерийская перестрелка велась каждодневно.
Продолжая блокаду противника с моря и суши, Ушаков начать штурм крепости пока не решался. Сухопутных сил против более трех тысяч французов, засевших за прочными крепостными степами, было явно мало. «…Если бы я имел со мною один только полк российского сухопутного войска для десанта, — писал Ф. Ф. Ушаков в Петербург, — непременно надеялся бы я Корфу взять, совокупясь вместе с жителями, которые одной только милости просят, чтобы ничьих других войск, кроме наших, к тому не употреблять»[43]. Однако на прибытие русских войск надеяться не приходилось. Адмирал продолжал добиваться присылки обещанных султаном до четырнадцати тысяч пехоты из подвластных Порте Мореи и Албании. «С таковым числом войск тотчас Корфу взять бы было можно», — писал он В. С. Томаре[44]. Но Али-паша и другие турецкие феодалы, занятые междоусобной борьбой, по-прежнему не торопились выполнять грозные султанские фирманы (указы).
Были и другие немалые трудности. Эскадра испытывала нехватку осадной артиллерии, снарядов и ружейных пуль. Особенно недоставало провианта, теплой одежды, не было и денег для выплаты жалованья «служителям» и офицерам. Продовольствием тоже должна была обеспечивать Порта, но плохо выполняла и это свое обязательство.
Ушаков прилагал неимоверные усилия, чтобы хоть как-то кормить людей. Пока были деньги, закупали понемногу зерно у крестьян на албанском побережье, мололи, на мельницах и «изыскивали способы к печению хлеба». Но их оставалось все меньше. Положение становилось просто бедственным. «Ежели провиант в одну неделю или в десять дней не поспеет доставлением сюда… — сокрушался командующий, — чем пропитать служителей, способов не нахожу»[45].
В начале декабря из Севастополя прибыл наконец акат «Св. Ирина» с провизией. Но доставленное им соленое мясо оказалось протухшим, и его пришлось выбросить за борт.
Зима между тем принесла дополнительные трудности. Досаждали частые дожди, пронизывающие ветры, штормы, без теплого обмундирования люди мерзли и на кораблях, и на берегу. Многие были простужены. Ушакову пришлось за свои деньги приобрести для караульных на батарее албанские капоты — короткие бурки из толстого сукна, которые можно было использовать и в качестве одеял.
Между тем французы продолжали укреплять свои оборонительные сооружения и предпринимать ночные вылазки в близлежащие селения для пополнения съестных припасов. Нередко с такими их группами происходили стычки.
Начал проявлять активность линейный корабль «Женере». 27 октября он вступил в перестрелку с кораблем «Захарий и Елизавета» и затем, пользуясь попутным ветром, попытался проскользнуть между блокирующими судами. Но это ему не удалось. Такие его попытки повторялись, но каждый раз путь ему преграждали русские корабли. Во время одной из перестрелок «Женере» получил серьезные повреждения: была разбита кормовая галерея, возникло несколько пробоин в борту, осколок сбил корабельный флаг. Экипаж потерял восемь человек убитыми, несколько матросов и офицеров получили ранения.
После этого боя «Женере» приутих. Однако, как показали дальнейшие события, ненадолго. Затаившись, он выжидал удобного момента, чтобы вырваться из Корфу.
Накануне нового, 1799 года к эскадре присоединился прибывший из Севастополя отряд контр-адмирала П. В. Пустошкина в составе 74-пушечных линейных кораблей «Св. Михаил» и «Симеон и Анна».
Контр-адмирал Павел Васильевич Пустошкин, однокашник Ушакова по Морскому корпусу, вместе с ним служил и на Черноморском флоте, отличился храбростью в сражении при Калиакрии. Федор Федорович был рад и встрече со старым товарищем, своим единомышленником в военно-морском искусстве, и, конечно, пополнению.
Возвратились в эскадру и фрегаты капитана 2 ранга А. А. Сорокина, сопровождавшие турецкие канонерские лодки к берегам Египта, а затем вместе с английскими кораблями участвовавшие в блокаде французских судов в бухте Александрин. Несколько ранее подошел к Корфу и отряд капитана 1 ранга Д. Н. Сенявина, задержавшийся у острова Св. Мавры.
Теперь вся эскадра была в сборе, и дело, казалось, лишь за сухопутными войсками. Однако возникли новые обстоятельства, отвлекавшие от подготовки к штурму.
В первых числах января Ушаков получил сведения о том, что из Анконы — порта на восточном побережье захваченного Францией Апеннинского полуострова — вышла к Корфу эскадра из трех линейных кораблей и нескольких малых судов с десантными войсками. Адмиралу было известно, что еще до прихода объединенной эскадры к острову командующий французскими войсками на Ионическом архипелаге генерал Жентини отправился в Папскую область за пополнением и продовольствием. И вот сейчас контр-адмирал Пустошкин получил приказ со своим отрядом в составе линейных кораблей «Св. Михаил» и «Симеон и Анна», двух русских и двух турецких фрегатов отправиться в Адриатическое море на поиск французских судов. Корфу он оставил 5 января. А спустя несколько дней пришлось отправить один фрегат с турецким судном в итальянский порт Бриндизи для перевозки в Триест или «куда случай и обстановка позволят» спасавшихся от французов знатных особ неаполитанского двора.
Мало того, английский адмирал Нельсон настойчиво добивался направления всей русской эскадры к берегам Италии для блокады с моря Генуи, Ливорно и других приморских городов, захваченных французскими войсками. Он пытался убедить Ушакова, что это гораздо важнее и полезнее для дела борьбы с Францией, нежели осада Корфу. Его цель Федору Федоровичу была ясна: английский адмирал был встревожен отнюдь не угрозой появления французского флота у берегов Италии — тот был разбит при Абукире и теперь особой опасности в этом районе не представлял, — англичан беспокоила возможность утверждения русских на Ионических островах.
26 января глубоким вечером, когда стали еле угадываться очертания острова Видо, гардемарин Василий Драгневич, командир полугалеры, находившейся в дозоре, неожиданно заметил силуэты двух судов с выкрашенными в черной цвет парусами. В темноте распознать их было трудно, но по тому, что шли они без огней, крадучись, Драгневич понял, что это неприятель. Гардемарин скомандовал выпалить четыре ракеты из пушек. Выслушав доклад о заранее условленном сигнале, Ушаков тут же приказал кораблям, стоявшим ближе всех к французским судам, идти в погоню.
Русские корабли снялись с якоря, турецкий же корабль контр-адмирала Фетим-бея, более быстроходный, приказ не выполнил. Направленный к Фетим-бею офицер Метакса нашел того спящим в своей каюте. Поднявшись, контр-адмирал стал спокойно говорить, что команда, голодая, не получая жалованья, долгое время не видясь со своими семьями, сильно ожесточена против начальства и потому ее лучше не трогать.
Тем временем французские корабли, а это были «Женере» и бриг, уходили все дальше и дальше, обстреливая стоявшие поблизости турецкие суда. Вскоре они скрылись из виду.
Случившееся сильно огорчило Ушакова. Одно утешало: французы с бегством «Женере» лишились около ста орудий и восьмисот человек его команды.
Между тем штурм Корфу по-прежнему задерживался. Время шло, а обещанные султаном войска почти не поступали. Небольшая часть обещанного была доставлена на остров, но и те немногие новобранцы сразу же разбежались. Французы не без основания шутили: «Русские хотят на кораблях своих въехать в крепость».
Вице-адмирал Ушаков с присущей ему настойчивостью продолжал добиваться выполнения Турцией договоренности. Кадыр-бей же, которому фирманом султана предписывалось требовать необходимые войска от пашей, был беспомощен что-либо сделать: те вели себя независимо. Видя это, Федор Федорович стал обращаться непосредственно к Али-паше. Но длительная переписка с ним, кроме обмена любезностями, ни к чему не приводила.
Терпение адмирала стало иссякать. «Я измучил уже бессменно всех моих людей», — сетовал он. Тревожила его и возможность прибытия подкрепления французскому гарнизону. Тогда неприятель мог бы надолго сковать здесь эскадру. А она нужна была и в Италии: ее помощи настойчиво просил неаполитанский король.
К тому времени французские войска захватили и Неаполитанское королевство. Король Фердинанд II вынужден был бежать на остров Сицилию. Теперь вся Италия, за исключением Сицилии и Сардинии, находилась во власти Директории.
Убедившись, что обещанной помощи от турецких пашей не получить, Ушаков решительно приступил к подготовке штурма Корфу. На мысе Св. Пантелеймона, на месте разрушенной неприятелем батареи, моряки линейного корабля «Св. Троица», фрегатов «Григорий Великия Армении» и «Сошествие св. Духа» с помощью нескольких сот местных жителей под руководством полковника И. И. Юхарина за короткий срок соорудили мощный опорный пункт. Неподалеку от старой крепости установили более тридцати русских и турецких корабельных орудий и полевых пушек. Кроме того, оборудовали батарею из семи мортир напротив Сан-Сальвадоре — наиболее мощного из внешних укреплений. Она не только держала под огнем старую крепость, ее форты, бастионы, но и прикрывала устье речки Месогни — единственное место, где эскадра пополняла запасы пресной воды. Но наиболее важную роль ей предстояло сыграть в предстоящем штурме.
Теперь все укрепления на Корфу находились под артиллерийским обстрелом.
Из-за нехватки сухопутных войск адмирал решил бросить на штурм укреплений и часть команд кораблей. Моряков обучали пальбе из ружей, применению штурмовых лестниц и фашин — всему, что необходимо было уметь в сухопутном бою.
И все же собственных сил явно недоставало. И Ушаков вынужден был снова просить войска у Али-паши, к которому ему меньше всего хотелось обращаться. Янинский правитель давал понять, что хочет заполучить хотя бы один из Ионических островов и будущие трофеи — французские пушки и часть судов, стоявших у Корфу. Кроме того, адмирал видел, с какой ненавистью относятся к коварному и жестокому паше греки Корфу и других островов, в какой ужас они приходят при мысли, что с изгнанием французов могут оказаться под его властью. Но обстоятельства диктовали свое.
На этот раз лейтенант Метакса вместе с письмом повез драгоценный подарок — табакерку, усыпанную изумрудами и крупными бриллиантами. Ее прислал для этой цели русский посланник в Стамбуле Томара.
Настойчивый тон письма и подарок возымели действие — Али-паша пообещал выполнить просьбу.
10 февраля посланные к албанскому берегу фрегаты и другие суда доставили в порт Гуино войска. Правда, прибыло не 3000, как было обещано, а около 2500. В те же дни 1750 человек прислали другие паши[46].
На дальнейшее поступление войск надеяться не приходилось, и Ушаков приступил к последним приготовлениям к штурму. Тем более что были в сборе корабли эскадры: отряд Пустошкина возвратился, не обнаружив французские корабли. По сообщению российского генерал-консула на острове Каламита, французы, узнав, что русские ведут их поиск, с крайней поспешностью повернули обратно в Анкону. Туда они прибыли основательно потрепанные жестоким штормом и сильно поврежденные. Такое сообщение поступило и от посланника Томары.
Воинская обученность присланных войск была крайне низкой. И если адмирал решился на приступ, то только потому, что целиком полагался на своих моряков и морских пехотинцев.