Сибирь. Эпопея века \\ Сибирский вызов

Torino, 1977

Перевод с итальянского А. Бангерского

Эта книга не могла бы увидеть свет, если бы не ценнейшая помощь моих друзей из Москвы и Сибири. Им — моя глубокая признательность. Особая благодарность — агентству печати «Новости», а также моим коллегам Афанасию Веселицкому и Николаю Грашину, делившим со мной радости и трудности путешествия. Оно было одним из самых интересных, какие только могут выпасть на долю журналиста, хотя в то же время очень нелегким и потребовало много сил. Не могу, наконец, не вспомнить и о том, как много сделал для моего знакомства с Сибирью доктор исторических наук Сергей Дорофеев.

Вито Сансоне

ВВЕДЕНИЕ

«Эксплуатация природных ресурсов Сибири, без сомнения, один из актуальных вопросов современности. Сибирь остается одним из тех последних районов мира, о которых известно, что они обладают значительными, но малоизученными и недостаточно используемыми природными ресурсами. В настоящее время освоение Сибири сталкивается с определенными трудностями, главным образом климатического и технического характера. Нынешний кризис, вызванный истощением ресурсов западного мира, и возросшее в связи с этим значение надежного снабжения сырьем не могут не поставить перед теми, кто принимает решения, ряд вопросов первостепенной важности. Сейчас, когда из-за уменьшения запасов и роста стоимости сырья, и в частности энергетических ресурсов, благополучие индустриального мира Запада находится под угрозой, стоит задать себе вопрос, какой вклад в решение проблем настоящего и будущего могли бы внести сибирские ресурсы».

Так писал Ив Лолан (бывший директор Отдела по экономическим вопросам НАТО) в связи с открытием «круглого стола», проходившего в Брюсселе с 30 января по 1 февраля 1974 года при участии полутора десятков западных экспертов. Это было то самое время, когда Генри Киссинджер энергично отстаивал идею о необходимости вступить в диалог о сосуществовании с Советским Союзом, а Арман Хаммер, Самуэл Писар и представители крупных японских финансовых групп приезжали в Москву для заключения колоссальных сделок, имея в виду как раз неисчерпаемые сибирские ресурсы. Не все проекты тех дней были осуществлены, не все обещания сдержаны, но мысли Лолана, высказанные в условиях особой политической конъюнктуры, полностью сохраняют свое значение. Сибирь — это одна из кладовых ресурсов, в особенности энергетических, без которых завтрашний мир не сможет обойтись. Она превратилась в один из факторов, влияющих на мировую стратегическую ситуацию.

Сформулированная в начале 60-х годов концепция генерала де Голля «Европа от Атлантики до Урала» уже устарела. Еще несколько лет назад мысленному взору, обращенному на восток, за горную цепь, обозначающую границу между Европой и Азией, открывалось огромное, почти безлюдное пространство: 12 765 тысяч квадратных километров территории (включая советский Дальний Восток), более миллиона озер, бесконечные леса, крупнейшие в мире реки, колебания температуры от —70 до +40 градусов, десятки национальностей и языков. В последние годы великая пустыня заполняется — в этих местах возникают заводы, агропромышленные комплексы, электростанции, нефтяные промыслы, нефтепроводы, железные дороги, новые города. Коренное преобразование Сибири изменяет и картину мира: перед нами уже не Европа от Атлантики до Урала, а единый континент от Атлантики до Тихого океана. До вчерашнего дня простое географическое понятие — Евразия — становится осязаемой геополитической реальностью. Благодаря не имеющему себе равных нигде в мире напряжению человеческих сил эта реальность утверждается день за днем, она уже стала отдельной главой в истории завоеваний человека.

Эта книга — плод трех путешествий в Сибирь, совершенных между 1968 и 1976 годами. Итог трех «набегов» в Сибирь, где я стал непосредственным свидетелем всего того, о чем не говорят и чего не могут отразить цифры и статистика. Я имею в виду борьбу человека за освоение бескрайнего пространства, очевидцем которой мне довелось стать на трех разных этапах и в самые решающие ее моменты. В этой эпопее есть нечто сверхчеловеческое, потому что сами сибирские условия: холод, расстояния, бесконечные и коварные болота — находятся за пределами человеческих возможностей.

Сегодня человек имеет в своем распоряжении мощные и совершенные орудия современной техники. Но и сегодня, как это было на протяжении веков, завоевать Сибирь означает дерзать, мобилизовать энергию целых поколений, их отвагу, упорство, железную волю в осуществлении намеченного, умение переносить трудности — все те духовные качества, которых не пробудить одними лишь материальными стимулами, как бы сильны они ни были. Немного найдется в сегодняшнем мире героев, равных сибиряку. Он — главное действующее лицо величайшей эпопеи века. Мы увидим его вступившим в яростную схватку с бескрайними пространствами и негостеприимной природой; увидим, как он день за днем, час за часом преодолевает и побеждает трудности и препятствия, соизмеримые лишь с гигантскими размерами территории, с исключительно суровым климатом, с невероятно жестокими природными условиями.

Эта книга также и плод размышлений об экономических, политических и стратегических проблемах, которые стоят перед современным миром и во многих отношениях связаны со сложной сибирской действительностью. Французская исследовательница Шанталь Бокур писала, что свое будущее Советский Союз связал с будущим своих восточных территорий. Мало констатировать это — нужно уяснить себе причины этого и обратить должное внимание на процесс, сдвигающий центры нового экономического и стратегического равновесия сил на восток, в результате чего Европа рискует оказаться в стороне от значительной части великих преобразований, очертания которых прослеживаются в будущем нашей планеты.

Это книга, посвященная специально Сибири. Тот, кто написал ее, стремился только к одному — пробудить интерес к этой части Земли, свою связь с развитием которой мы не можем не ощущать.

В. С.

ГЛАВА I

30 июня 1908 года в бассейне реки Подкаменной Тунгуски, одном из самых удаленных и диких районов центральной Сибири, произошел страшный катаклизм, следы которого видны до сих пор. Вскоре после полуночи (по Гринвичу) в 65 километрах от торговой фактории в Ванаваре раздался ужасающий взрыв. По рассказам очевидцев, на небе зажглись «миллионы солнц». Ослепительную вспышку видели в Красноярске, находящемся на расстоянии около 700 километров от этих мест, и даже в Иркутске, то есть приблизительно в 900 километрах от центра взрыва. Страшный грохот был слышен на расстоянии свыше 1000 километров; деревья обуглились или были вырваны с корнем на площади в 2150 квадратных километров.

Наука и поныне не может дать точного и окончательного объяснения этого необычайного феномена. Сначала решили, что в сибирской тайге упал огромный метеорит; но, поскольку ни кратера, ни следов минералов неизвестного происхождения не удалось найти, от этой гипотезы пришлось отказаться. Многочисленные научные экспедиции, периодически отправлявшиеся в эти места, не сумели разгадать тайну. С уверенностью можно было сказать лишь одно — взрыв на Тунгуске по силе сравним со взрывом термоядерной бомбы мощностью около 40 мегатонн и источник разрушений перемещался не по прямой линии, как должен был бы двигаться метеорит, а по криволинейной траектории. Основываясь на этих данных, некоторые ученые пришли к мысли о комете. Они полагают, что взрыв был вызван ее ядром, которое состояло из космического «льда» (замерзший газ и вода), включавшего в себя и микроскопические твердые частицы. По оценке двух известных академиков, астрофизика В. Фесенкова и астронома М. Бронштейна, масса кометы составляла несколько миллионов тонн, а ее скорость — 30 километров в секунду. Ученые предполагают, что тепловой взрыв произошел километрах в десяти от поверхности Земли, когда от резкого уменьшения скорости массивного космического тела в атмосфере Земли из него стремительно высвободилась заключенная в нем колоссальная энергия.

Объяснение казалось приемлемым, но новые предположения, выдвинутые учеными за последние годы, запутали дело, открыв широкое поле для фантазии. Возникла даже гипотеза, что космическое тело, взорвавшееся в тайге, — межпланетный корабль, сознательно уничтоженный собственным экипажем. Вымысел или реальность? «Тунгусская загадка» лишь одна из тайн Сибири. Бескрайние пространства за Уральским хребтом скрывают не только природные ресурсы, но и различные диковинные явления, без которых облик этой земли был бы иным. Помню, с каким удивлением в феврале 1968 года во время своей первой поездки в Якутию я слушал рассказы простых оленеводов, рабочих и геологов, инженеров и ученых о мамонтах, целиком сохранившихся в глыбах льда, о сибирских тритонах и саламандрах, которые, проснувшись после долгой зимней спячки, начинают резвиться как ни в чем не бывало.

Ученые теряются в догадках, сталкиваясь со столь необычными явлениями. Большинство их не выходит за пределы ортодоксального научного подхода; но немало и тех, кто полагает, что, поскольку мир холода еще недостаточно изучен, нужен более широкий подход к фактам: это открывает новые пути и помогает порой установить истину. Можно ли, например, с абсолютной уверенностью отрицать, что в сибирских озерах обитают доисторические животные? Один из профессоров Московского университета выступил несколько лет назад с сообщением об озере Чаюр в Якутии, которое пользуется дурной славой у немногочисленных жителей этого района. Охотники держатся подальше от его берегов, а утки и другие водоплавающие птицы избегают садиться на его поверхность. Люди говорят, что в озере с давних времен живет гигантское животное, а Николай Гладких, член биологической экспедиции Якутского филиала Академии наук СССР, утверждает, что это не легенда. Однажды утром, спустившись к озеру, чтобы набрать воды, он увидел на его берегу странное существо темного цвета, с маленькой головой и длинной блестящей шеей. На огромном туловище отчетливо виднелся вертикальный спинной плавник. Затем животное видели и другие участники экспедиции, а один из них даже сделал его набросок.

Аналогичная встреча произошла, по утверждению геолога Твердохлебова, на озере Ворота, расположенном на плоскогорье Сордонгеш в Якутии. Местные охотники утверждали, что в озере живет огромное чудовище, которое хватает собак, бросающихся в воду за подстреленной дичью. Сначала геолог скептически отнесся к этим рассказам, но ему пришлось поверить в них, когда чудовище неожиданно появилось перед ним на поверхности воды и вновь исчезло с шумным всплеском. Время от времени поступают сообщения о таинственных существах, появляющихся на озере Лабынкыр, тоже расположенном в северной Якутии. Ныне покойный профессор Б. Поршнев, ученый-историк, известный в международных научных кругах своими трудами в области антропологии, рассказывал мне в Москве, что наблюдал с берегов этого озера огромное неизвестное животное.

Судя по описаниям очевидцев, чудовища из якутских озер напоминают загадочное существо, якобы живущее в водах шотландского озера Лох-Несс. Размеры тела этих животных — около 30 метров в длину, 3 метров в ширину и чуть меньше 2 метров в высоту. Собрав вместе все свидетельства, от самых древних до самых последних, внимательно их изучив и сравнив между собой, ученые заметили, что гигантские существа наблюдаются вдоль линии, которую можно провести из Якутии через Скандинавию, Шотландию и Ирландию до канадских озер. Везде речь идет о замкнутых водоемах, находящихся исключительно в северных широтах. Возможно, что обитающие в них чудовища — плезиозавры и ихтиозавры, морские ящеры, появление которых может быть отнесено к юрскому периоду. В июле 1977 года всю мировую печать обошло сообщение о том, что японские рыбаки, промышлявшие в районе одной из глубоководных впадин Тихого океана, обнаружили в своих сетях целиком сохранившийся скелет плезиозавра. Впрочем, и до этой необычной находки гипотеза о возможности существования в наше время доисторических животных не содержала в себе ничего, что бы противоречило современной науке. В этом отношении крайне поучительна история целакантуса. Самые «свежие» ископаемые останки этой рыбы из семейства кистеперых, жившей в морях мезозойской эры, насчитывали 70 миллионов лет. Более «молодых» окаменелостей не находили. Полагали, что эта рыба уже давным-давно вымерла, как вдруг в 1971 году в Индийском океане был пойман живой целакантус.

Я всегда с интересом и изумлением слушал рассказы о мифических чудищах, которые якобы водятся в Сибири. В них можно верить и не верить, но они придают особое очарование природе, которая и сама по себе необыкновенна. Пролетая в самолете над покрытой снегом тайгой или над изумрудными кляксами болот, разбросанными среди сибирских кедровых и лиственничных лесов, пораженный, я не раз спрашивал себя, проходил ли человек по этим бескрайним и не очень-то гостеприимным землям. Ответа на этот вопрос я не знаю и поныне. Сибиряки вам скажут, что наверняка есть места, куда ни разу не ступала нога человека; есть тропы, известные лишь животным, реки и озера, где рыбы не знают, что такое рыбацкие сети. Вам расскажут о почти неизученных районах. Здесь есть такие горы и плоскогорья, рельеф которых известен только по данным аэрофотосъемки. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в конце 40-х годов одна геологическая партия, работавшая в районе Колымы, наткнулась на племя, которое якобы никогда не видело белых людей.

Этот эпизод мне поведал пастух-эвенк в деревушке, затерянной в якутской тайге. Вымысел или реальность? У меня не было возможности проверить это. Во всяком случае, и эта история, независимо от того, правдива она или нет, не удивит того, кто много ездил по Сибири и мог оценить ее бескрайние просторы.

Что такое Сибирь? Где она начинается и где кончается? По этому вопросу нет единого мнения. Большая Советская Энциклопедия приводит следующие данные.

Сибирь — территория, занимающая большую часть Северной Азии от Урала на Западе до горных хребтов Тихоокеанского водораздела на Востоке и от берегов Северного Ледовитого океана на Севере до холмистых степей Казахской ССР и границы с Монгольской Народной Республикой и Китаем на юге. Протяженность с севера на юг около 3500 километров, с запада на восток — превышает 7 тысяч километров. Территория Сибири около 10 миллионов квадратных километров.

Сибирь делится на Западную Сибирь — от Урала до реки Енисей, и Восточную Сибирь — от реки Енисей до хребтов Тихоокеанского водораздела[1].

Большая Советская Энциклопедия не включает в географическое и административное понятие Сибири два миллиона квадратных километров дальневосточных земель[2]. Но сами сибиряки не проводят никакого различия между Дальним Востоком и собственно Сибирью. Они считают сибирскими также Семипалатинскую, Северо-Казахстанскую, Кустанайскую и Восточно-Казахстанскую области, входящие в состав Казахской Советской Социалистической Республики.

Для меня Сибирь тоже нечто большее, чем то, что подразумевают под этим словом географы. Я буду вкладывать в это слово тот же самый смысл, что и сибиряки: земля без конца и края, которая простирается от Урала до Берингова пролива, Чукоткой упираясь в Аляску, Курилами, продолжением Камчатки, касаясь Японии, гранича на юге с Монголией и Китаем. На юге — безводные казахские степи и тигры Уссури; на севере — льды Арктики и белые медведи. 12 миллионов квадратных километров. И только 26 миллионов жителей — всего одна десятая населения Советского Союза.

Физические условия этой бескрайней земли определяют те трудности и ту суровую среду, в которой живет человек. Больше всего поражает необычайное единообразие ландшафта, которому от Урала до Охотского моря присущи одни и те же черты. Вдоль Северного Ледовитого океана тянется довольно широкая полоса земли, на которой растут лишь мхи и лишайники. По мере продвижения к югу появляются карликовые деревья и различные травянистые растения. Это тундра, где условия жизни чрезвычайно тяжелы. Южнее начинается гораздо более широкая полоса земли, в большей части заболоченной, как, например, почти весь бассейн Оби, и покрытой лесом, который становится все гуще по мере удаления от севера. Это самый обширный лес в мире: он тянется от Урала (точнее, Финляндии и Балтийского моря) до Тихого океана, Монголии и Северного Китая. Сибиряки называют его тайгой. Первоначально так называли только леса, типичные для Западной Сибири, которые растут на болотах и на торфяниках. За тайгой следуют степи. Они простираются огромной полосой от Урала (точнее, от Карпат) до Монголии, постепенно переходя на юге в пустыню.

По характеру рельефа фактически вся Сибирь делится на две части: одна представляет собой огромную равнину, по которой текут Обь с притоками и Енисей, являющийся ее восточной границей; другая, простирающаяся от долины Енисея до берегов Тихого океана, состоит из возвышенностей, пересеченных водными потоками. Поскольку Сибирская платформа наклонена к северу, они впадают в Ледовитый океан.

«Азия — это колыбель и школа человечества», — писал знаменитый русский ученый академик Дмитрий Анучин. Эти слова справедливы и для Сибири, земли древней и юной, с богатой историей и большим будущим.

К середине XVI века, в царствование Ивана IV, прозванного Грозным (1530–1584 гг.), Россия стала единым государством. Укрепившись на троне, Иван IV захватил крепости Казань и Астрахань и присоединил Казанское и Астраханское ханства к Русскому государству. В 1555 году хан Сибирского ханства, расположенного за Уралом, Едигер направил в Москву посла с предложением включить его ханство в состав русских земель на правах автономной провинции. В обмен за царское покровительство татарский хан обещал платить ежегодную дань: по одной соболиной шкурке с каждого своего подданного мужского пола. Долгие переговоры, последовавшие за предложением Едигера, увенчались успехом. Однако соглашение действовало недолго. Силой захватив трон, преемник Едигера хан Кучум отказался платить дань мехами. Отношения между русскими и татарами испортились, и воинственный хан Кучум начал подготовку к нападению на пограничные районы России.

В те времена на берегах Камы обосновалась могущественная купеческая семья Строгановых, владевшая обширнейшими землями на Урале. Строгановы получили от царя неограниченные права на Западную Сибирь при условии, что покорят ее собственными силами и за собственный счет. Это был ловкий маневр царя. Иван Грозный хорошо понимал, что торговля мехами с Сибирью расширилась и в случае татарских набегов Строгановы пострадали бы первыми.

За семь лет эти богатейшие русские купцы создали наемное войско из казаков, поставив во главе его Ермака Тимофеевича, человека без роду и племени, но мужественного и способного военачальника, который вошел в историю как «покоритель Сибири». Когда дружина Ермака отправилась на покорение Сибири, в ней насчитывалось лишь 840 человек, но они были хорошо вооружены и дисциплинированны, в то время как значительно более многочисленной орде Кучума, состоявшей из представителей разных племен, не хватало сплоченности. Кроме того, войско хана было вооружено лишь луками и стрелами. Весной 1582 года, достигнув Западно-Сибирской равнины, Ермак со своим маленьким войском направился к столице Сибирского ханства Кашлыку (в 17 километрах от нынешнего Тобольска). На подступах к ней войско Строгановых сразилось с татарами и нанесло им жестокое поражение. Кучум укрылся в своей столице, второе название которой было — Сибир. (Сиб-ир по-монгольски «спящая земля». Слово «Сибирь» как название огромных пространств, раскинувшихся от Урала до Тихого океана, имеет то же происхождение.) Затем он бежал оттуда в Барабинские степи. 26 октября 1582 года казаки Ермака вошли в Кашлык. Завоевание Сибири стало свершившимся фактом. К России были присоединены новые огромные территории.

Кучум между тем в своей юрте, затерянной в степи, обдумывал план мести. В августе 1584 года он устроил Ермаку засаду. Одетый в тяжелые доспехи, Ермак утонул, пытаясь переплыть реку. Смерть «покорителя Сибири» приостановила на некоторое время проникновение русских в Азию. Царское войско было вынуждено оставить Кашлык и вернуться на другую сторону Урала. Но вскоре они вновь перешли через великую горную цепь, чтобы уже окончательно остаться в Сибири.

Вернувшиеся в Сибирь русские были встречены коренными жителями как освободители. Все местные племена признали власть царя, началась колонизация края. Повсюду стали возводиться остроги (деревянные крепости), из которых выросли нынешние города Западной Сибири. В бассейне Иртыша возникли Тюмень (1586) и Тобольск (1587), на Оби — Березов (1593) и Сургут (1594). Затем появились Верхотурье и Нарым (1598), Мангазея (1601) и Томск (1604). Русские продвигались с невероятной скоростью. Разделившись на небольшие группы, они проходили по тайге и тундре тысячи километров, прокладывая первые дороги.

В завоевании Сибири есть что-то от чуда. Вряд ли число русских, проникших туда, превышало две тысячи человек. Никогда еще в истории человечества ни один народ не осуществлял столь грандиозного предприятия такими малыми силами. Историки единодушны в мнении, что это было бы невозможно без дружеской и безусловной поддержки со стороны местного населения.

К началу 40-х годов XVII века русские достигли Охотского моря и бассейна Амура. В конце 40-х — начале 50-х годов они вышли к Тихому океану, завершив присоединение Сибири и Дальнего Востока к России. После завоевания дальневосточных земель русские двинулись дальше, к никем еще не занятым Аляске и Алеутским островам.

Дорогу к этим безлюдным землям открыли несколько знаменитых мореплавателей. В 1648 году казак Семен Дежнев стал первым, кто доказал существование пролива между Американским и Азиатским материками. Почти век спустя, в 1732 году, экспедиция, возглавляемая Иваном Федоровым и Михаилом Гвоздевым, достигла северо-западных берегов Аляски. Но открытие Америки с востока произошло девятью годами позже, когда состоявший на службе у Петра Великого датчанин Витус Беринг и русский Алексей Чириков на кораблях «Св. Петр» и «Св. Павел» отправились от берегов Камчатки, достигли Американского континента и высадились на острове Каяк. Затем был открыт ряд других островов.

Проникновение русских на Аляску стало повторением исторического процесса, происходившего тысячелетия тому назад. Согласно гипотезе, признаваемой все большим числом ученых не только в СССР, но и в США и других странах, 30 тысяч лет назад пролив Витуса Беринга пересекала полоска земли, соединявшая Чукотку и Аляску, связывая таким образом Азию с Америкой. Эти географические данные служат весомым аргументом для все более многочисленных историков, которые утверждают, что коренное население Америки азиатского происхождения. Эта гипотеза еще ждет окончательного подтверждения. Но и на данном этапе исследований, проводимых на Чукотке и на Аляске, получено уже много доказательств того, что первые жители Америки — ацтеки, майя, инки, чьи потомки и поныне живут в странах Южной Америки, — праправнуки палеоазиатских людей, которые 30 тысяч лет назад переселились на Американский континент, воспользовавшись естественным мостом, соединявшим тогда полуострова Чукотку и Аляску.

Миграция, впрочем, продолжалась до 30-х годов нашего века. В поселке золотоискателей, расположенном на берегах Индигирки, в том месте, где она пересекает Северный полярный круг, старый охотник-эвенк, который долго жил на Чукотке, рассказывал мне, что до второй мировой войны чукчи и эскимосы на собачьих упряжках пересекали замерзший Берингов пролив и добирались до берегов Америки — одни для того, чтобы продать меха, другие — чтобы навестить родственников на Аляске. Путешествие длилось месяцы и даже целые годы. Чтобы вернуться назад, им приходилось ждать, пока Берингов пролив опять покроется льдом.

Проникновением русских в Америку руководил не полководец, а купец — Григорий Шелихов, прозванный русским Колумбом. Его имя носят залив в Охотском море, многие площади и улицы сибирских городов. Упорный и энергичный человек, любитель приключений, Шелихов разработал честолюбивый проект присоединения к Российской империи американского побережья от Аляски до Калифорнии, принадлежавшей тогда испанским завоевателям. Отправившись в путь вместе со своим компаньоном Александром Барановым и горсткой казаков, преодолев самые разнообразные трудности и препятствия, на небольшой бригантине он добрался до Аляски и основал там первые русские поселения, в том числе Ново-Архангельск (нынешняя Ситхка). Затем он приступил к строительству флота, но, когда корабли были уже готовы, смерть настигла его во время пребывания в Иркутске.

Новый начальник экспедиции А. Баранов приказал бригантине держать курс на юг. После долгого и опасного плавания 4 апреля 1806 года русское судно бросило якорь в бухте Сан-Франциско. Аргельс, испанский губернатор Калифорнии, любезно принял гостей, надеясь обменять калифорнийское зерно на драгоценные сибирские меха. С согласия мадридского правительства русским было разрешено открыть в Калифорнии торговые представительства. Кроме того, им были сданы в аренду земли вдоль реки, носящей теперь имя Рашен Ривер[3], поблизости от залива Бодега. Первое русское поселение на территории Калифорнии — Форт Росс — было основано в 1812 году. Сегодня оно служит одной из главных достопримечательностей Калифорнии.

Примерно в это же время другие русские мореплаватели достигли Гавайских островов, заключив с местными вождями договор о присоединении островов к Российской империи. Петербургское правительство никогда не ратифицировало этого договора: возможно, оно даже и не подозревало о его существовании. Впрочем, царский двор вообще проявлял мало интереса к кипучей деятельности русских путешественников и исследователей. Более того, вскоре они решили избавиться от владений в Америке, считая их источником постоянного беспокойства и хлопот финансового, политического и военного характера. Так состоялась продажа Аляски Соединенным Штатам. Переговоры, начатые в конце пятидесятых годов прошлого века, были прерваны Гражданской войной в Америке 1861–1865 годов и завершились подписанием договора 30 марта 1867 года. Оно было ускорено внутренним кризисом в России, вызванным Крымской войной. Аляска была продана за 7,2 миллиона долларов, меньше чем по 2 цента за акр. С американской стороны переговоры вел Уильям Г. Сьюард, государственный секретарь при президенте Эндрью Джонсоне.

Продажа Аляски — одна из наименее известных и самых забытых страниц истории дипломатии. Среди современников мало кто понял политическое, стратегическое и экономическое значение соглашения. Американцы встретили одну из крупнейших в истории своей страны сделок на приобретение земли яростными протестами против «безумного и беспрецедентного желания купить сундук со льдом». Разумеется, Сьюард смотрел далеко в будущее, но даже прозорливый государственный секретарь не мог предугадать, что за каждый купленный меньше чем за 2 цента акр Аляски век спустя концессионеры станут платить по 2000 долларов.

Последовавшие вслед за этой сделкой события, особенно самые недавние, заставили ученых-историков открыть досье, больше века пролежавшее закрытым, чтобы пролить свет на причины, заставившие Россию продать Аляску. Это были нелегкие поиски. Переговоры между Россией и Америкой велись в большой тайне, и историкам до сих пор не удалось разыскать основные документы. Круг посвященных был настолько узок, что, когда Александр II подписывал контракт о продаже Аляски, в его кабинете находился только один человек, министр иностранных дел князь Александр Горчаков.

Почему такая осторожность? Некоторые считают, что договор об Аляске держали в тайне, опасаясь реакции общественности. Поэтому он был опубликован на французском языке — дипломатическом языке того времени — лишь год спустя. Однако и этот документ не проясняет наиболее важных аспектов истории передачи Аляски и Алеутских островов Соединенным Штатам. Из текста договора, без сомнения, следует одно: русские владения в Америке были проданы вашингтонскому правительству навсегда.

Ясно, что в Петербурге при дворе было немало людей, убежденных в необходимости избавиться от американских владений. Один из них — Николай Муравьев, назначенный Николаем I в 1847 году генерал-губернатором Сибири. Он был абсолютно убежден, что будущее России — на востоке, в Восточной Сибири, на берегах Тихого океана, на землях Черного Дракона (Амура). В 1863 году он изложил свою точку зрения в докладной записке царю. В ней говорилось, что судьбы Соединенных Штатов и России должны быть тесно связаны, что сфера влияния России должна распространяться на азиатское побережье Тихого океана, а Америки — на другой его берег. Поэтому России следует уступить Соединенным Штатам свои американские владения. Муравьев писал царю: «Если это произойдет мирным путем, мы получим от американцев иные привилегии. Дружеские связи с Соединенными Штатами весьма важны для нас, поскольку для России полагаю натуральным если не обладать всею Азией, то, во всяком случае, контролировать все дальневосточное побережье». Муравьев был человеком, мыслившим в глобальных масштабах. Всю Азию — России, а всю Северную Америку — Соединенным Штатам. Не исключено, что его воззрения повлияли на решение о продаже Аляски.

Однако с исторической точки зрения ситуация представляется более сложной. Более вероятно, что территория по ту сторону Берингова пролива была уступлена Соединенным Штатам в результате переплетения различных факторов и сопутствующих обстоятельств, которые нуждаются в анализе. Заслуживает внимания следующий факт: спустя 30 лет после экспедиции Беринга на Аляске все еще не существовало постоянных русских поселений. Первый поселок был основан Шелиховым в 1784 году. Ново-Архангельск возник 20 лет спустя. Почему? Некоторые считают, что причины слабого притока русских следует искать в географических факторах, в огромных расстояниях от административных и стратегических центров. Это неубедительный аргумент. Расстояние между Иркутском и Аляской примерно такое же, как между Иркутском и Москвой, и уже в те времена сибирский город был центром процветающей торговли. Нельзя винить и суровый климат.

В новейших работах советских историков причины того, что Аляска осталась неосвоенной, вытекают из внутренней политики русского феодального государства, которое в конце XVIII века находилось в состоянии тяжелого кризиса. Притоку населения в восточные районы, включая Аляску, препятствовало главным образом ужесточение законов о крепостном праве. Эти законы в 60-е годы XVIII века превратили крестьян в рабов, предоставив аристократии исключительные привилегии. Статистические данные того времени показывают, что в тот период поток переселенцев в Сибирь и на Дальний Восток значительно сократился. Просьбы сибирских купцов о приобретении крепостных для работы на новых землях решительно отвергались. Поэтому в Сибирь вербовали выходцев из преступной среды и авантюристов всех мастей. С течением времени эта политика не претерпела изменений, напротив, она была еще ужесточена до предела. Когда в 1790 году Григорий Шелихов обратился к Екатерине Великой с просьбой выделить ему определенное количество крепостных крестьян, царица отказала наотрез. Когда после смерти этого богатого иркутского купца царское правительство для защиты и эксплуатации владений на Аляске создало Российско-американскую компанию, ее руководители обратились в Государственный совет с просьбой переселить на американскую землю несколько тысяч крепостных. И эта просьба была отвергнута.

Царский двор не уступал и давлению представителей наиболее просвещенной части дворянства, считавших, что для сохранения Аляски необходимо ее заселить. В проектах недостатка не было. В 1803 году граф Николай Румянцев, тогдашний министр коммерции, представил ряд предложений, предусматривающих создание на Американском континенте сети русских поселений, развитие промышленности и торговли, строительство фабрик и заводов, которые использовали бы местное сырье. Но и на этот раз царский двор остался глух к настойчивым призывам человека, который отчетливо видел будущее.

В 1817 году на Аляске насчитывалось 600 русских. В 1866 году пришлое население, включая американцев, не превышало 800 человек. Достоин восхищения тот факт, что при такой острой нехватке людей компания ухитрялась осуществлять свои экономические планы в северо-западной Америке. Даже если учесть безжалостную эксплуатацию индейских племен, итоги достигнутого поразительны. Российско-американская компания развивала производство зерна и овощей, создавала школы и библиотеки, стимулировала исследовательскую деятельность, снаряжала научные экспедиции, пыталась создать металлургическую промышленность. Русскими были составлены первые географические карты и атласы северо-западного побережья Америки. И первые золотые россыпи там тоже открыли русские.

Из-за слабого притока русских на Аляску остро стояла проблема ее защиты. Разумеется, Россия предпринимала попытки удержать свои американские владения, опираясь на силу оружия, но ее действия никогда не отличались особой уверенностью. Вдоль побережья и на островах на северо-востоке России в XIX веке было построено несколько военных баз. Кроме того, в течение 50 лет петербургское правительство посылало в далекие плавания корабли военно-морского флота как для снабжения своих баз, так и для демонстрации миру морского могущества России. К этому периоду относятся кругосветные плавания И. Крузенштерна, Ю. Лисянского, Ф. Врангеля и других мореплавателей, сделавших важные географические открытия.

Почувствовав слабость Российско-американской компании, американцы и англичане начали укреплять свои позиции, оказывая сильное давление на русские поселения в Америке. В 1824–1825 годах им удалось заключить с царским правительством конвенцию, по которой их судам разрешалось свободно входить во внутренние воды Аляски для рыбной ловли и торговли с туземным населением. Русские интересы понесли серьезный урон, но царское правительство продолжало придерживаться разорительной политики концессий, со все большей очевидностью демонстрируя свою слабость. В 1839 году между компанией и англичанами был подписан контракт, на основании которого последние получали в аренду некоторые русские территории Аляски. Как тогда говорили, и не без оснований, это соглашение стало началом конца русских владений на Американском континенте. Будучи не в состоянии содержать на Аляске и тихоокеанских островах достаточную армию, а также из-за отсутствия там русского населения, способного в случае необходимости защищать эти земли с оружием в руках, царское правительство становилось все более уступчивым перед двойным давлением англичан и американцев.

С другой стороны, в штабе военно-морского флота были убеждены в невозможности защищать американские владения.

Это были 50-е годы прошлого века, когда Соединенные Штаты уже предложили Петербургу продать Аляску. Американское предложение было сделано в очень тяжелый период для русских владений по ту сторону Берингова пролива. Вашингтон и Лондон соревновались в создании трудностей для России, снабжали туземное население огнестрельным оружием и спиртным, натравливали его на представителей русской администрации, открыто присваивали целые территории. Что касается американцев, то их действия были откровенно направлены на то, чтобы вынудить царя избавиться от Аляски. Эти действия стали частью политики неудержимой экспансии США, достигшей своего апогея перед Гражданской войной. Уже в 1803 году Соединенные Штаты купили у Франции за 15 миллионов долларов Западную Луизиану, территорию площадью 2,6 миллиона квадратных километров, что соответствует одной трети всей территории США без Аляски. Наполеон был поставлен перед выбором: или война, или потеря обширной колонии в Америке. Занятый войной в Европе, он предпочел продать американскую колонию. Позднее вашингтонское правительство принудило Испанию продать США полуостров Флориду; затем была приобретена часть Мексики. Но Аляска, по крайней мере с политической и стратегической точек зрения, стала куда более выгодной сделкой, поскольку она лишала Россию, евразийскую державу, возможности стоять одной ногой на Американском континенте.

Завоевание Сибири сразу же повлекло за собой появление проблем административного характера, трудно разрешимых главным образом из-за огромных расстояний. После долгого изучения вопроса правительство приняло решение рассматривать земли за Уралом как единую провинцию и разделить ее на 19 уездов. Во главе новых территориальных единиц были поставлены военные правители, сосредоточившие в своих руках всю полноту власти[4]. Подобная система, копировавшая структуру русского феодального государства, открыла простор для чудовищных злоупотреблений властью и стимулировала воровство и коррупцию. Правители, которых, как и в европейской части России, называли воеводами, безжалостно эксплуатировали местное население и прикарманивали большую часть податей, взимавшихся натурой — соболиными шкурками. Когда власти в Петербурге заметили, что дохода от налоговых поступлений из Сибири было недостаточно даже для покрытия расходов по содержанию военных гарнизонов и для выплаты жалованья чиновникам, они попытались ликвидировать финансовый дефицит за счет поощрения эмиграции крестьян.

Первоначально перемещение сельского населения на постоянное жительство в малонаселенные окраинные районы происходило стихийно, затем оно получило некоторую поддержку правительства. Множество крестьян предпочло перебраться за Уральский хребет, поскольку в России крепостное право обрекало их на нищету и рабство. В Сибири не было крепостного права. Крепостных, бежавших в Сибирь, практически не искали и не возвращали хозяину. Сплошь и рядом переселенцы сталкивались с необжитым краем, тяжелым климатом и неприветливой природой. Кроме того, они получали землю не в собственность, а в аренду. И все же положение, в котором они оказывались, казалось им несравненно лучшим, нежели прежнее рабство.

За несколько десятилетий переселение крестьян в Сибирь приобрело массовый характер, и так было в течение первой половины XVIII века. Интенсивность этого процесса начала уменьшаться, как мы уже видели, позднее, после ужесточения законов о крепостном праве, принятых в 60-е годы XVIII века. Политика заселения Сибири дала свои плоды. Спустя сто лет после знаменитой экспедиции Ермака Сибирь стала подлинно русской землей, хотя проблема нехватки населения по-прежнему оставалась острой и вместе с географическими и природными факторами превратилась в один из основных элементов определявших развитие этого огромного края, богатого самыми различными природными ресурсами. Данные переписей свидетельствуют о внушительном, хотя и недостаточном росте русского населения. В 1678 году в Сибири было 289 крестьянских и полугородских «семей» (дворов). В 1727 году было зарегистрировано 169868 лиц мужского пола (женщины и дети в расчет не принимались). В 1763 году по переписи значится 306246, а в 1833 году чуть больше 918 тысяч человек. В 1850 году все население Сибири, включая женщин, детей и всех коренных жителей, составляло 2174 тысячи человек, из них около 2 миллионов русских.[5]

Стремление к свободе, в результате которого за два с половиной столетия в Сибирь переселились сотни тысяч крестьян, политика царизма, ссылавшего в Сибирь политических заключенных и уголовных преступников, превращение некоторых бывших крепостных в зажиточных крестьян — все это способствовало выработке особого сибирского характера, сильного и самобытного. Русские сумели установить отношения дружбы и сотрудничества с местными племенами. Став сибиряками, они восприняли многие местные нравы и обычаи, а некоторые полностью ассимилировались с коренным населением. Во время первого посещения Якутии в одной из деревень на берегу Лены я познакомился с русской старушкой, одетой в якутский костюм и говорившей только по-якутски. Сердечность отношений принесла пользу и местному населению, которое научилось у русских обработке земли и новым ремеслам. С начала XVII века русские трудовые люди всегда выступали заодно с местными народностями в борьбе против коррупции царских властей и оказывали поддержку восставшим племенам во время бунтов, вспыхивавших в различных районах Сибири.

После образования в 1708 году Сибирской губернии административная структура Сибири неоднократно изменялась. В 1822 году власти осуществили реформу управления Сибирью, образовав два генерал-губернаторства: Западно-Сибирское (Тобольская и Томская губернии, Омская область) и Восточно-Сибирское (Иркутская и Енисейская губернии, Якутская область). Позднее были созданы Камчатская, Забайкальская, Приморская и Амурская области. Разумеется, Сибирь включала в себя и те земли, которые сегодня называются советским Дальним Востоком.

За период, прошедший между двумя реформами, на Урале, Алтае и в Забайкалье были открыты значительные месторождения меди, свинца и железа, на их базе возник ряд новых индустриальных центров. В Восточной Сибири были обнаружены первые золотые россыпи, и спустя немногим более полувека здесь насчитывалось 207 приисков. Одновременно развивалась торговля. В конце прошлого века алтайские рудники начали истощаться, но возросла добыча золота в Забайкалье, в Иркутской губернии и Амурской области. А в Кузнецком бассейне увеличилась добыча угля.

Экономическое развитие Сибири скоро столкнулось с колоссальным препятствием — огромными расстояниями и отсутствием путей сообщения. Чтобы преодолеть его, царское правительство приняло решение построить Транссибирскую магистраль. Она стала, пожалуй, крупнейшим транспортным инженерным сооружением всех времен, сравнимым по своим масштабам лишь со строящейся Байкало-Амурской магистралью, новым Транссибом, который, после завершения его строительства, пройдет на 180–500 километров севернее прежней железнодорожной линии. Сооружение Транссибирской магистрали началось в 1891 и закончилось в 1905 году. Эта гигантская одноколейная железная дорога, протянувшаяся на 7416 километров от Челябинска до Владивостока, пролегла по местам, которые считаются одними из самых труднопроходимых в мире. Транссибирская магистраль — длиннейшая трансконтинентальная железная дорога в мире. Ее протяженность от Москвы до Владивостока — 9280 километров[6]. За годы Советской власти магистраль постоянно улучшалась: проложена вторая колея, электрифицированы многие участки дороги, построены новые капитальные мосты, тоннели и т. п.

Строительство железной дороги, вызванное экономическими и политическими соображениями общенационального масштаба, положило начало новому этапу в дальневосточной политике России. Проект создания Транссибирской магистрали хотя и требовал огромных затрат (обещая принести доход лишь спустя длительный период времени), но имел огромное значение для освоения природных богатств Сибири. Великая засуха 1891 года показала, что страна остро нуждается в транспортных средствах для быстрой перевозки зерна из одной части империи в другую; кроме того, железная дорога ускорила бы колонизацию Сибири за счет миграции крестьян — выходцев из перенаселенных районов страны и связала бы далекую империю с центром. Но помимо этих соображений общего характера, Транссибирская магистраль отвечала экспансионистским устремлениям части петербургской верхушки. Сергей Витте, министр финансов и самый ярый приверженец железной дороги, считал, что она не только позволит России проникнуть на китайский рынок, но и обеспечит значительную часть грузооборота между Дальним Востоком и Европой, конкурируя с Суэцким каналом.

Сразу же после Октябрьской революции 1917 года вся Сибирь, за редкими исключениями, с энтузиазмом приветствовала Советскую власть. С октября 1917 по январь 1918 года большинство сибирских губерний заявили о своей верности новому правительству. Однако прошло совсем немного времени, и Сибирь превратилась в оплот контрреволюционных сил, выступивших против власти Советов.

Одной из целей, поставленных возглавляемым В. И. Лениным правительством, стал выход из войны. 3 марта 1918 года в Брест-Литовске был подписан мирный договор, положивший конец — по крайней мере на бумаге — войне между Россией, с одной стороны, и Германией и Австро-Венгрией — с другой. Новая политика, проводимая Советской властью, пришлась не по душе державам Антанты, стремившимся не допустить прекращения Россией военных действий против Германии и Австро-Венгрии. В глубине души они надеялись, что немецкие и австро-венгерские войска сумеют задушить революционное правительство Петрограда. Когда же стало ясно, что втянуть в войну молодое Советское государство и уничтожить его с помощью кайзеровских войск не удастся, страны Антанты под предлогом необходимости спасения России приняли решение начать против нее интервенцию.

Это решение — плод длительной подготовки. Японская печать уже давно утверждала, что после революции 1917 года в Сибири царит хаос и что именно Япония — единственное государство, которое может и обязано восстановить порядок на всей территории Сибири от Дальнего Востока до Иркутска и Урала. Поводом к войне должно было послужить сообщение токийских газет о том, что находящиеся в Сибири немецкие и австро-венгерские военнопленные вооружены и готовятся захватить Транссибирскую магистраль. Для опровержения грубой фальшивки Советское правительство пригласило комиссию, состоявшую из английских и американских офицеров. Члены комиссии, проехав по всей Транссибирской магистрали, сообщили своим правительствам, что не видели вооруженных военнопленных. Японцы стали искать другой предлог. Вскоре во Владивостоке были убиты два японских гражданина. Предлог был найден. Не ожидая результатов расследования, 5 апреля 1918 года японское правительство приказало своим войскам высадиться на территории Советской России. К ним присоединился отряд британских солдат. Так началась открытая интервенция с востока, подлинная цель которой, как показали последующие события, состояла в уничтожении Советской власти.

Однако Япония находилась слишком далеко. Потребовались бы месяцы, прежде чем Россия ощутила бы результаты этой интервенции. Агенты Антанты начали искать вооруженную силу на территории самой России. Выбор пал на чехословацкий военный корпус, состоявший из лиц, бежавших из австро-венгерской армии[7]. После оккупации Украины немецкими войсками корпус перебросили в Центральную Россию, затем в Сибирь, откуда его морем собирались отправить во Францию. В ночь на 25 мая 1918 года части чехословацкого корпуса, находившиеся в эшелонах вдоль всей Транссибирской магистрали, подняли антисоветский мятеж. Урал, Сибирь и Поволжье оказались изолированными от России. После этого державы Антанты отбросили всякую сдержанность: американцы высадили 9 тысяч, японцы — 70 тысяч человек. Советский Дальний Восток и Сибирь были оккупированы. «Чрезвычайно разнородный конгломерат войск, — писал Ллойд Джордж в своих воспоминаниях, — контролировал всю Сибирь вдоль Транссибирской магистрали до самого Урала; он состоял из русских белогвардейцев, чехов, морских и сухопутных подразделений британских войск, японцев, американцев и небольших французских и итальянских формирований».

Державы Антанты делали ставку на контрреволюционное движение в Сибири, где среди торгового сословия, кулаков и зажиточных казаков чувствовались антисоветские настроения. Так в Омске появилось «Сибирское правительство» во главе с Александром Колчаком[8], бывшим командующим Черноморским флотом. Благодаря военной и финансовой поддержке союзников Колчак сумел сколотить хорошо снаряженную армию численностью в 300 тысяч человек, которая двинулась в европейскую Россию, дошла до Волги и даже угрожала Москве. Белые армии обрушились на молодое Советское государство с юга, востока и севера; было время, когда его положение казалось безнадежным. Однако партия Ленина обратилась к народу с призывом защитить революцию и сумела мобилизовать все силы в самый критический для республики момент.

Армия Колчака была разбита и отброшена за Уральский хребет. За несколько недель ситуация резко изменилась. Более 40 тысяч партизан вышли из своих тайных укрытий в тайге для поддержки вспыхивавших повсюду восстаний. Белая армия полностью развалилась. Сам Колчак под охраной частей чехословацкого корпуса пытался бежать. За поездом Колчака следовал состав с золотым запасом России. В Иркутске оба поезда были остановлены красногвардейцами. Чехословакам было разрешено продолжать путь во Владивосток. Царского адмирала расстреляли на берегу реки Ангары.

После того как планы интервентов потерпели крах, американские и европейские войска покинули Сибирь; однако там еще оставались японцы. Чтобы избежать открытого конфликта с Японией, Советское правительство согласилось на создание демократической Дальневосточной республики со столицей во Владивостоке. В 1922 году части Народнореволюционной армии Дальневосточной республики и красные партизаны, действовавшие на территории новой республики, разгромив остатки белой армии и ее японских союзников, 25 октября заняли Владивосток. Так закончилась долгая гражданская война, из которой Сибирь вышла в состоянии полной разрухи[9]. Перед Советским государством стояла гигантская задача — преобразовать огромную отсталую страну, пробудить «спящую землю» от тысячелетнего сна.

В состав многонационального Советского государства входят более 100 народов, народностей, этнических и национальных групп (выходцев из других стран), из них около 30 относятся к коренному населению Сибири и Крайнего Севера. В соответствии с лингвистическими критериями этнографы выделяют шесть групп:

финно-угорскую группу, в которую входят ханты и манси, живущие в среднем и нижнем течении Оби;

самодийскую группу — ненцы, нганасаны (тавгийцы), энцы и селькупы;

тюркские народы, сконцентрированные главным образом в Юго-Западной Сибири и включающие сибирских татар, алтайцев, хакасов, шорцев, тувинцев (сойотов), карагасов (тофаларов) и живущих гораздо севернее якутов и долганов;

монгольскую языковую группу, представленную только бурятами;

народы тунгусской группы, населяющие Восточную Сибирь и Дальний Восток; к ним относятся эвенки (тунгусы), эвены (ламуты), негидальцы и целый ряд малых этнических групп нижнего течения Амура, Приморья и острова Сахалин: нанайцы, ульчи, удэгейцы, орочи, ороки;

и, наконец, палеоазиатские народы, названные так потому, что они, по всей вероятности, являются потомками самых древних обитателей Северной и Северо-Восточной Азии. К ним относятся малые народы Крайнего Северо-Востока: ительмены (камчадалы), коряки, чукчи, юкагиры, нивхи (гиляки) с северной части Сахалина и с нижнего Амура, а также кеты[10].

Почти все коренные народы Сибири относятся к монголоидной расе. Сохранилось крайне мало следов древних европеоидных народностей, которые до начала нашей эры господствовали на южных и западных землях Сибири. В историко-этнографическом отношении сибирские народы классифицируют также на основании культурно-экономических форм их жизни: скотоводы и земледельцы Южной Сибири и охотники-рыболовы и оленеводы Севера. Однако якуты, которых географически относят к северным народам, в культурно-экономическом плане родственны южным. А с другой стороны, на юге живут малые этнические группы, такие, как удэгейцы, орочи и шорцы, чьи традиции ближе к укладу жизни народов Севера.

Народы Южной Сибири развивались в более благоприятных условиях, чем северные племена. До сравнительно недавнего времени животноводы Южной Сибири сохраняли некоторые присущие им издавна особенности, например, использование юрт — палаток с решетчатым каркасом, покрытым войлоком и шкурами. Своеобразен и костюм кочевника-скотовода, основными компонентами которого являются шуба из овчины, запахивающаяся слева направо, и матерчатый халат такого же покроя.

На Севере же из-за сурового климата и огромных пространств тайги и тундры жить всегда было трудно, и поэтому он и поныне еще мало заселен. Достаточно сказать, что в Якутии плотность населения составляет 0,2 человека на квадратный километр, а в Ямало-Ненецком автономном округе даже 0,1. За небольшим исключением, все северные народы малочисленны, большая часть их насчитывает несколько тысяч, а некоторые, например юкагиры, всего лишь несколько сот человек.

Хозяйственный уклад этих народностей основывался на различных сочетаниях рыболовства, охоты на пушного зверя и крупную дичь и оленеводства, которые можно назвать «северной триадой», распространенной по всей Северной Сибири. К ним можно добавить четвертый, встречающийся только на арктическом побережье вид хозяйственной деятельности — охоту на морского зверя. Пушной промысел и охота на крупную дичь — основное занятие эвенков, ханты, манси, орочей и селькупов. Оленеводство распространено у народов, населяющих тундру: ненцев, кочевых чукчей и коряков, а также северных эвенков. Охотой же на морских млекопитающих занимаются главным образом чукчи и коряки, живущие оседло вдоль морского побережья.

В советских исследованиях по археологии и этнографии прослежен процесс формирования системы производительных сил Севера, сохранившийся частично и до наших дней. Человек появился в этих местах не ранее верхнего палеолита, то есть 30–40 тысяч лет назад, обосновавшись вначале только в южной части этого региона. В этот же период первые племена проникли в Северную Америку, двигаясь вдоль восточных и северо-восточных берегов. Только в мезолите и в неолите, около 10–15 тысяч лет назад, люди распространились по всему Азиатскому континенту вплоть до Крайнего Севера, продвигаясь главным образом вдоль морского побережья и долинами рек. Огромные пространства, занятые тайгой и тундрой, болотистые летом и покрытые толстым слоем льда и снега зимой, долго оставались недоступными человеку, который вел полукочевой образ жизни, занимаясь охотой и рыболовством.

Освоение этих территорий стало возможным лишь после ряда «революционных» изобретений, таких, как лыжи, обтянутая шкурами животных лодка, гарпун, использование собак и северных оленей в качестве тягловых животных. Большой победой человека над природой Севера стало применение лыж, позволившее заниматься охотой и зимой. Первоначально это были снегоступы в форме ракеток, и поныне сохранившиеся у чукчей и коряков. Затем появились настоящие лыжи. Их делали из дерева, покрывая мехом оленя, чтобы лучше было скользить. За лыжами последовали нарты, ручные сани, служившие для транспортировки охотничьего снаряжения, запасов пищи и убитых животных. Еще один важный шаг вперед был сделан с появлением собачьих упряжек. Этот вид транспорта, и поныне применяемый в тундре, расширил возможности передвижения человека во время бесконечной зимы. Тем не менее люди не могли удаляться от рек и морского побережья, поскольку нуждались в рыбе для собак в холодное время года. Поэтому собачьи упряжки получили распространение лишь у народов, занимавшихся рыболовством.

Племена, постепенно продвигавшиеся вдоль морского побережья, сменили рыболовство на охоту на морских млекопитающих. Для этого понадобились два новых приспособления: обтянутая шкурами лодка — каяк — и гарпун со сменным наконечником, которые и поныне распространены среди чукчей и коряков, живущих на побережье. Во время облав, организуемых колхозами, они бьют зверя гарпуном, летом — из каяка, который, несмотря на технический прогресс, остается наиболее удобным для этой цели, а зимой — через полыньи во льду.

Последнее великое достижение, изменившее условия жизни народов Севера, — одомашнивание северного оленя. Только это полезнейшее и послушное животное, о котором у нас еще разговор впереди, дало человеку свободу передвижения, необходимую, чтобы добраться до районов, прежде недоступных; без него и поныне не попасть во многие уголки тундры, куда зачастую нельзя даже добраться на вертолете или гусеничном вездеходе из-за удаленности этих мест от баз с горючим.

Во время своих поездок по Сибири я ни разу не встречал кого-нибудь из представителей коренных сибирских народностей, кто бы исповедовал религию.

Кто-то мне рассказывал, что в самых глухих уголках Якутии еще можно встретить шаманов. Другие на мои расспросы отвечали, что существование этих жрецов-колдунов, приписывавших себе способность в состоянии транса вступать в контакт с духами, в наши дни исключено. Во всяком случае, нет сомнения, что в прошлом веке шаманизм был распространенным явлением у народов Сибири.

Термин «шаман» пришел из тунгусского языка; уже в XVII веке он вошел в русский, а позднее и в европейские языки. В XIX веке словами «шаман» и «шаманизм» начали обозначать аналогичные явления, встречающиеся у народов разных континентов. При этом отмечалось, что речь идет о форме религии, типичной для определенной стадии социальной эволюции — стадии распада первобытной общины. У некоторых народов все члены племени могли шаманить; у других были профессиональные шаманы.

Костюмы и принадлежности для шаманских обрядов менялись в зависимости от их цели. Обширная коллекция непременных атрибутов культовых обрядов, выставленная в одном из залов краеведческого музея в Якутске, заслуживает внимания исследователя. Главной принадлежностью являлся бубен, без которого шаман не мог впасть в транс или в экстаз. Бубны, имевшие овальную форму, изготовлялись из кожи косули или оленя, которая натягивалась на березовый каркас. Костюм шамана состоял из одеяния, напоминающего по виду два фартука — один сзади, другой спереди. Они скреплялись по бокам и украшались разноцветными лентами. Сюда же входил и кожаный пояс с тяжелыми железными бубенцами в форме сильно вытянутых конусов, которые, когда шаман плясал, начинали звенеть.

Помимо местных религиозных верований, в Сибири сравнительно недавно распространились другие религии, чужеземного происхождения, — православие, ислам и ламаизм. Русские православные миссии, опираясь на поддержку царских властей, проникли в Сибирь в конце XVII века. К концу прошлого века сибирские народы были почти полностью обращены в православие и родовые имена заменены русскими. Однако насильственное обращение в православие не привело к исчезновению древних верований.

Мусульманство, проникшее сюда в середине XVI века, было воспринято лишь татарами Юго-Западной Сибири. Ламаизм, или буддизм, появившийся на 100 лет позже, распространился среди забайкальских бурят, полностью вытеснив шаманизм. В Забайкалье проникло одно из течений ламаизма, которое исповедовала секта «желтая шапка», основанная в начале XV века реформатором тибетского буддизма Цзонкабой. Ее приверженцы исповедовали учение о земных воплощениях монгольских и тибетских святых — хубилганах, так называемых носителях в своем теле высшего духа. Высшую ступень среди хубилганов занимают тибетские далай-лама и панчэн-лама. Появились и бурятские хубилганы, культ которых способствовал распространению постыдных махинаций, поскольку население было обязано делать этим доморощенным святым всевозможные подношения, причем в огромных количествах. Общая численность лам в Бурятии в конце XIX века достигла 15 тысяч, что составляло почти десять процентов всего бурятского населения.

В сегодняшней Сибири все эти религиозные верования почти полностью канули в прошлое. В домах якутов я ни разу не видел икон, шаманского бубна или каких-либо других атрибутов, связанных с религиозным культом. Что же касается ислама и буддизма, у меня создалось впечатление, что там, где они были распространены, отдельные пожилые люди продолжают их исповедовать.

Русские продвигались в Сибирь по двум направлениям: на севере вдоль побережья Северного Ледовитого океана, перебираясь от устья одной реки до устья другой, и на юге — по суше и рекам. К моменту появления русских (XVI–XVII века) местное население представляло собой чрезвычайно пеструю картину. На севере экономически отсталые племена сохраняли социальные структуры, характерные для первобытного общества, сохранившего следы матриархата. Однако почти повсюду уже начали обозначаться классовые различия. Торговля и войны между племенами привели к усилению родовой знати, особенно у народов Южной Сибири, где животноводство и земледелие способствовали возникновению частной собственности и ранних форм эксплуатации.

Следуя старой практике, царские власти установили контакт с местной знатью. Ее представители выполняли роль посредников в управлении местным населением и во взимании пушной подати. В Сибири появились русские купцы, скупавшие меха и продававшие в долг охотникам снаряжение и охотничьи припасы на таких условиях, что через несколько десятков лет местное население оказывалось в полной кабале. Подобная система отвечала интересам и местной знати, чьи привилегии были закреплены в 1822 году в Уставе об управлении инородцев, в котором народы Сибири произвольно делились на три категории: оседлые, кочевые и бродячие. Первые приравнивались к русским крестьянам; что же касается кочевых и бродячих народов, то для контроля над ними были созданы особые органы самоуправления, состоявшие исключительно из местных богатеев и родовой знати.

Устав сохранял силу до Октябрьской революции. В результате почти у всех народов Сибири укоренилось довольно глубокое социально-экономическое неравенство. Это осложнило борьбу Советской власти за освобождение трудящихся от вековой эксплуатации, и потребовались значительные усилия для нейтрализации влияния местной верхушки. Значительным шагом вперед на этом пути стала постройка железных и шоссейных дорог, освоение Северного морского пути, появление полярной авиации.

— Здесь, — рассказывал мне директор краеведческого музея в Якутске, происходящий из русской семьи, переселившейся в Якутию в начале прошлого века, и считающий себя якутом, — мы увидели самолет раньше, чем автомобиль; телефон — раньше почтовой открытки.

При Советской власти не только расширилась сеть снабжения — стало больше магазинов, скупочных пунктов и потребительских кооперативов, но и появились такие товары, как мука, манная крупа, овощи и т. п., торговля которыми прежде считалась невыгодной из-за высокой стоимости перевозок. Одновременно была запрещена продажа алкогольных напитков, которыми купцы спаивали местных жителей, чтобы легче было держать их в кулаке.

В 1924 году для организации всесторонней помощи народам Севера был создан специальный государственный Комитет содействия народностям северных окраин (Комитет Севера). Участие населения в управлении обеспечивалось через родовые Советы, созданные в соответствии с принятым в 1926 году «Временным положением об управлении туземных народностей и племен северных окраин РСФСР». Эти Советы, ставшие первыми центрами Советской власти, существовали до 1931 года, а затем были заменены кочевыми и сельскими Советами.

В 1929 году началась организация национальных округов и районов. Отныне каждая этническая группа, даже самая небольшая, располагала собственной национальной административной структурой. Кроме того, в Советах начали использовать местные языки. В укреплении советских политических структур и организаций культурной и экономической помощи большую роль сыграли 18 культурных баз, созданных Комитетом Севера в самых удаленных районах. В каждую из них входили различные хозяйственные и культурные учреждения, необходимые для удовлетворения нужд населения: кооператив или коммерческий магазин, больница с родильным отделением, школа, детский сад, ветеринарная лечебница, «Дом туземца» и т. д. Позднее населенные пункты, где находились культурные базы, превратились в административные центры округов и районов.

Первые попытки создания коллективных хозяйств восходят к 1927 году. С этого времени начинают возникать многочисленные коллективные хозяйства на базе смешанной кооперации. Первоначально в этом деле допускались ошибки, порой даже грубые, которые в некоторых местах привели к навязыванию сплошной коллективизации. Но в 1930 году Комитет Севера установил, что из всех типов коллективных хозяйств на севере на данном этапе предпочтение должно отдаваться простой форме производственной артели, занятой доминирующим в данном районе видом деятельности, то есть оленеводством или рыболовством. Охота была исключена, и лишь в наиболее развитых зонах были сформированы смешанные коллективные хозяйства[11].

Передача колхозам в 1930 году экспроприированных у кулаков земель и разработка программы экономического развития на основе тщательных научных исследований, на материалах ряда специальных работ и проведенной в 1926–1927 годах переписи северных народов открыли возможности для внедрения более современной организации труда. Благодаря успехам, одержанным в борьбе с массовыми заболеваниями животных, в частности с ныне ликвидированной сибирской язвой, а также в результате улучшения селекционной работы оленеводство поднялось на более высокий уровень. Важным нововведением в оленеводстве стало применение американской системы корралей, больших загонов для скота, разделяемых на отсеки, что облегчает осмотр, сортировку и вакцинацию животных.

Получили распространение новые методы рыбной ловли. Старый обычай, в соответствии с которым рыбаки ждали, пока рыба сама подымется в верховье реки, где ее ловили, был упразднен. Что же касается охоты, наоборот, проблемой номер один стала борьба против хищнических методов промысла, применявшихся веками. Самым неразумным и вредным из них была так называемая западня, ловушка, сделанная из тяжелого древесного ствола, падавшего на животное, после того как оно хватало приманку. Западню можно соорудить за 15–20 минут, каждый охотник ставил от 200 до 300 подобных ловушек. Но поскольку охотник не мог регулярно проверять их, пойманное животное нередко становилось добычей других хищников. Ныне этот метод охоты повсюду вышел из употребления, а вместо западни используются железные капканы: к зверю, попавшему в капкан, другие животные предпочитают не приближаться.

Все большее распространение получает разведение пушных зверей: норок, лис, енотов и др., а в некоторых районах прилагаются значительные усилия по восстановлению и обогащению дикой фауны. В специальных заповедниках спокойно размножаются животные, находившиеся на грани исчезновения, такие, как соболь, выдра, бобер. А во многие зоны завезены пушные звери, ранее неизвестные в Сибири, например ондатра (мускусная крыса). Охота — одна из специфических особенностей Сибири, поэтому к этой теме мы еще вернемся.

В заключение нашего краткого обзора нельзя не сказать несколько слов о сельском хозяйстве и улучшении условий быта и жилья населения. Сельское хозяйство превратилось в важную отрасль экономики Сибири; из крайне ограниченных по площади южных районов оно постепенно продвинулось в более высокие широты. Почти повсюду выращиваются зерновые, овощи и кормовые культуры, и, хотя пока еще их недостаточно для удовлетворения местных потребностей, во многих районах делается все, чтобы достичь самообеспечения. Что касается условий быта, в особенности на Севере, то переход кочевого населения к оседлости был трудноразрешимой проблемой, поскольку кочевой образ жизни тесно связан с оленеводством и нельзя было отказаться от первого без ущерба для второго. Поэтому приходилось исходить из того, что миграции являются сложившимся укладом жизни, вызванным хозяйственной необходимостью. В колхозах большая часть населения живет сегодня оседло на центральных усадьбах, а оленьи стада сопровождают бригады пастухов.

Из примитивных, негигиеничных, холодных и дымных жилищ люди переехали в более удобные постройки, напоминающие русские избы, внутри которых сохраняется традиционная планировка. В якутских деревнях, например, я видел дома оленеводов и охотников, очень напоминающие дачи в Подмосковье, но имеющие нечто вроде небольшой прихожей с тонкими стенками: зимой она служит холодильником. На смену древним стойбищам и острогам постепенно приходят новые колхозные поселки и города, в которых начинают преобладать дома из сборного железобетона.

За исключением двух или трех местных языков, на которых миссионеры напечатали несколько книг религиозного содержания, коренные народы Сибири не имели собственной письменности. С первых лет Советской власти перед лингвистами была поставлена задача заполнить этот пробел. Потребовался огромный труд. Задача оказалась выполненной в результате операции, получившей название «ликвидация бесписьменности» (ликвидация «аграфизма»), значение этой операции трудно переоценить. Она позволила создать национальные школы, газеты, литературы и, конечно, способствовала распространению идей социализма. Так 16 коренных народов, в том числе эвенки, ненцы и нанайцы, получили собственную письменность.

Среди учреждений, созданных для повышения политического и культурного уровня национальных меньшинств Сибири, в первые годы Советской власти важную роль сыграли так называемые красные чумы (палатки). Они развернули работу среди кочевников и до сих пор еще не утрачивают своего значения в некоторых глухих уголках тундры.

Экономическое и культурное обновление выдвинуло на повестку дня необходимость решения кардинальной проблемы — создания местных руководящих кадров. Поскольку квалифицированные специалисты полностью отсутствовали, приходилось начинать с самого низкого уровня. Неоценимую работу проделал Институт народов Севера, созданный в Ленинграде в 1925 году: ему принадлежит заслуга подготовки первых политических руководителей и первых ученых из числа малых северных народов. В институте велась интенсивная научно-исследовательская работа в различных областях — от лингвистики до этнографии, от истории до искусства различных народов.

Наследником этого института стал факультет народов Севера Института имени Герцена, в нем необходимо побывать каждому, кто хочет понять, с помощью каких методов, научных средств, какими силами были созданы десятки и десятки алфавитов, учебников, грамматик и словарей — все, без чего малые и средние народности были бы лишены возможности приобщиться к современной культуре. Институт имени Герцена расположен на одном из ленинградских каналов. Построенное в конце прошлого века здание института зеленоватого цвета внутри сохраняет старинный облик. В наши дни молодые представители национальных меньшинств Сибири учатся также в Москве и в Киеве. Еще больше их в сибирских университетах: в Новосибирске, Иркутске, Якутске, Омске и т. д. Но ленинградский институт, конечно же, особенно привлекает тех, кто хочет посвятить себя преподавательской деятельности. В этом же здании находится Институт языкознания Академии наук, сотрудники которого активно участвуют в профессиональной и культурной подготовке студентов.

Факультет практически является интернатом. Студентов различных национальностей принимают сюда по направлению местных Советов. Отбор кандидатов производится на местах. Учеба продолжается пять или шесть лет. Факультет состоит из четырех отделений: на одном из них изучают русский язык и литературу, родной язык, национальный фольклор и литературу; на другом — математику и физику; на третьем — педагогику и методику обучения в начальной школе; на четвертом — рисование, декоративное и прикладное искусство.

К 1975 году факультет подготовил 900 молодых специалистов. Среди них есть писатели, хорошо известные в Советском Союзе, например Юрий Рытхэу (чукча), Юван Шеста-лов (манси), Григорий Ходжер (нанаец), Василий Литков (ненец) и Владимир Санги (нивх). Некоторые из их книг переведены и на Западе. Получив высшее образование, молодые специалисты возвращаются в родные края; большинство занимается преподавательской деятельностью, а остальные становятся партийными и советскими работниками, журналистами, работниками культуры и т. д. Декан факультета Мария Яковлевна Бармич, которая преподает языки, литературу и фольклор народов Севера, — ненка по национальности.

В начале 30-х годов группа лингвистов, в которую входил академик Виктор Владимирович Виноградов, в результате углубленных исследований в области фонетики и долгой подготовки создала первый алфавит для северных народов. В 1930–1931 годах она предложила типовой алфавит на основе латинской графики, как это уже было сделано ранее для некоторых языков народов Средней Азии. Год спустя были изданы азбуки и учебники для ненцев, селькупов, манси, нанайцев, эвенков, эвенов и ряда других народов. Перед публикацией учебники для начальных школ обсуждались с представителями различных народностей.

В 1937 году латинские буквы заменили русскими. Практика показала, что детям трудно запоминать два алфавита — один для родного языка, а второй — для русского.

Каждый, кто путешествует сегодня по Сибири, может убедиться своими глазами в результатах долгой и незаметной работы, проделанной советскими лингвистами. Неграмотность отошла в область преданий, и повсюду: в школах, университетах, научных лабораториях — можно увидеть юношей и девушек из сибирских народностей, которые учатся у своих земляков, лишь на несколько лет опередивших их на студенческой скамье.

Распространение культуры и создание широкой сети амбулаторий и других медицинских учреждений способствовали ликвидации эндемических болезней, вызываемых главным образом антисанитарными условиями жизни. Эти меры не только спасли некоторые народы Севера от полного вымирания, но и способствовали их численному росту. Если в 1927 году численность национального населения Сибири, без якутов, бурятов и коми, составляла 120 тысяч человек, то в 1939 году уже 169 тысяч. Их число продолжало постоянно расти, несмотря на ассимиляцию отдельных народностей с более многочисленными народами, такими, как якуты и русские.

Теперь, когда мы знаем, какая судьба была уготована историей древним сибирским племенам, рассказ, услышанный мной от пожилой преподавательницы ленинградского института, приобретает символическое значение. Зимой 1892 года в одной из клеток берлинского зоопарка появилась палатка из шкур, рядом с ней сидела женщина с детьми, мальчиком и девочкой. Надпись на клетке гласила: «Семья ненцев». Так один русский купец впервые познакомил Европу с ненцами. Позднее эта женщина, выставленная в качестве «дикарки», вернулась в Россию. После революции 1917 года ее дочь вышла замуж и родила девочку, которая выросла, окончила ленинградскую консерваторию по классу фортепьяно и стала известной пианисткой. Она погибла в 1942 году в Ленинграде от немецкого снаряда во время артобстрела. Память пианистки увековечена мемориальной доской в Нарьян-Маре, столице Ненецкого национального округа, жители которого считают ее своей национальной героиней.

ГЛАВА II

Как и у всех эпопей, у «эпопеи века» тоже есть свои главные действующие лица, свои герои. Это ученые, экономисты, инженеры, рабочие, оленеводы, охотники. Во время своих поездок по Сибири мне довелось познакомиться со многими из них. Среди них было немало известных людей, но об одном я сохраняю особенно яркое и теплое воспоминание. С академиком Николаем Некрасовым я встретился впервые в Москве в 1967 году. Уже тогда он занимал пост председателя Совета по развитию производительных сил при Госплане СССР и был восторженным сторонником «идеи» Сибири. Сам сибиряк, уроженец Иркутска, сохранивший, несмотря на свои почти семьдесят лет, поразительную живость, Некрасов приоткрыл передо мной сибирские горизонты, пробудил во мне интерес и любопытство к той части земного шара, которая даже для многих советских людей остается «терра инкогнита».

Тогда, в 1967 году, он говорил мне о Сибири как о земле «большой надежды». К тому времени уже были разработаны основы стратегии по освоению сибирских богатств. Уже были приняты важнейшие решения. Научные институты и лаборатории Сибирского отделения Академии наук СССР действовали на полную мощность. Но предстоящие трудности все еще вызывали у некоторых растерянность, сомнения, неуверенность, несмотря на то что от армии геологов, занятых поисками в тайге и тундре, поступали вдохновляющие отчеты об открытии тысяч новых месторождений нефти, газа, железной руды, цветных металлов и фосфатов. Были и сторонники осторожных действий, те, кто предпочел бы не ступать на тернистый, полный риска и неизвестности путь.

Их доводы казались весомыми. Основные препятствия — малочисленность населения и неравномерное распределение природных ресурсов. Необходимость перевозки сырья на большие расстояния требует строительства железных дорог. С горнообогатительного комбината в Коршунихе[12] железную руду везут на Западно-Сибирский металлургический комбинат, находящийся на расстоянии 1750 километров. Месторождения бокситов, титана, магния, производство которых требует огромного количества электроэнергии, расположены вдалеке от крупных электростанций. Чтобы поддерживать на достаточно высоком уровне объем производства, концентрат приходится перевозить на большие расстояния по железной дороге. Предприятия по производству алюминия, например, в Братске и Иркутске, использующие дешевую электроэнергию ангарских ГЭС, получают сырье с Урала.

В то же время эксплуатация полезных ископаемых на Севере и в других новых районах выдвигала и выдвигает целый ряд сложных проблем. Во-первых, заселение обширных и почти необжитых земель; затем — создание специальной техники в так называемом «северном» исполнении, что позволяет эффективно вести поиски, разведку, добычу и обогащение полезных ископаемых, строить рабочие поселки и города с учетом местных особенностей, прокладывать коммуникации. Поездив по Сибири, вы убедитесь, насколько сложны эти проблемы. Опыт, накопленный в других районах, в иных климатических и географических условиях, тут почти бесполезен: каждая из этих проблем требует своего индивидуального решения.

Когда я впервые встретился с академиком Некрасовым, многое в сибирской действительности было еще под вопросом. Среди убежденных сторонников индустриализации Сибири были сам Некрасов, а также академик Михаил Лаврентьев, знаменитый основатель Академгородка, города сибирской науки, возникшего недалеко от Новосибирска. Записи, сделанные мною во время долгой беседы с Некрасовым, передают атмосферу тех лет. Я их берегу до сих пор. В них отразились тогдашние настроения, преодолеть которые удалось благодаря уверенности в своих силах, одержавшей верх над колебаниями, сомнениями и скептицизмом.

Некрасов говорил со мной о поразительных способностях человека сделать больше, чем он сам предполагает. В тридцатые годы советские инженеры спроектировали электростанцию на 400 тысяч киловатт в районе нынешнего Дивногорска, а теперь в этих местах построен гигант мощностью 6 миллионов киловатт с турбинами, равных которым нет в мире. Я вспоминаю, как в докладе, прочитанном в 1958 году в Иркутске на конференции по вопросам экономики, он утверждал, что Сибирь должна производить столько же нефти, сколько давал ее тогда Азербайджан. Девять лет спустя этот доклад устарел.

— Азербайджан, — говорил мне тогда Некрасов, — никогда не производил больше 25 миллионов тонн нефти в год, а Сибирь достигнет этого уровня за пять лет. В 70—80-е годы сибирские месторождения дадут 150–200 миллионов тонн нефти…

Затем он рассказывал мне о своих замыслах: об Ангаро-Енисейском экономическом районе, на создание которого потребуется 30 лет, — в нем сконцентрируются современные энергоемкие производства; о гигантской металлургической базе, которая вступит в строй к 1980 году в Якутии и станет еще одним звеном в цепи промышленных центров, куда входит и Саянский горнопромышленный комплекс. Перед нашими глазами разворачивалась индустриальная карта Сибири: к югу от Енисея был обозначен будущий Саянский промышленный комплекс; немного севернее — Дивногорск и Красноярск — промышленная зона, получающая энергию от самой мощной в мире гидроэлектростанции. Еще дальше по Енисею — комплекс электроемких производств; дальше к северу — Норильск, самый северный в мире город, со своим металлургическим комбинатом, Дудинка и Игарка. Промышленная зона возникнет вдоль всего Енисея, одной из самых крупных сибирских рек, которой суждено превратиться в основную артерию по вывозу продукции Сибири в европейские страны. В центре — Енисей, на западе — небывалый по масштабам Западно-Сибирский топливно-энергетический комплекс, на востоке — уголь и железная руда Якутии. Три кита, на которых опирается стратегия развития Сибири.

А трудности? Академик Некрасов рассказывал мне и о них, заметив попутно, что «коэффициент бесхозяйственности», непредусмотренный в учебниках по экономике, съедал одну треть сумм, выделенных на развитие Севера.

— И несмотря на это, — спросил я его, — вы оптимист?

Снова став серьезным, сибирский экономист ответил мне:

— Мой оптимизм обоснован. Повышение эффективности капиталовложений на Севере — это проблема, над которой серьезно работают многие исследовательские институты. Необходимо создать специальную технику для Севера, разработать свои методы организации труда, особую схему расстановки кадров и организации транспорта. Короче говоря, мы должны покончить с пресловутым «коэффициентом». Проблемы Севера следует обдумывать на 50 лет вперед, потому что многие наши надежды связаны с развитием этих районов. Там находится значительная часть советских ресурсов второго пятидесятилетия.

Примерно в то же время другое важное действующее лицо «эпопеи века» — Михаил Лаврентьев, вспоминая, с каким недоверием его коллеги восприняли идею создать в Новосибирске город науки, писал: «Много было пессимистов и скептиков. Но я был уверен, что в Сибири можно и должно делать большую науку. Академгородок сегодня доказывает, что мечты могут стать явью, если оптимизм основан на точном расчете. Тот, кто хочет прогнозировать будущее с позиций науки, должен учитывать подлинные проблемы, которые стоят перед Сибирью сегодня и которые ей предстоит решить в ближайшем будущем».

В последние годы говорили о сильном «сибирском лобби», якобы существовавшем в Москве и Академгородке. Возможно, действительно были люди и целые группы, которые по разным причинам добивались определенной ориентации решений, принимавшихся высшими руководящими органами. Во всяком случае, ясно, что сибирский вариант был принят после долгих, горячих дискуссий, в которых принимали участие члены правительства, ученые, экономисты и военные. В ходе дискуссий были приняты во внимание все аспекты решения: экономические, политические и стратегические, — решения, имевшего поистине историческое значение, поскольку речь шла о том, чтобы связать судьбу страны с развитием ее восточных районов.

Десять лет спустя многие «идеи» Николая Некрасова стали реальностью; другие воплотятся в жизнь в ближайшем будущем. Мне представилась возможность проверить это в мае 1976 года, когда я снова встретился с академиком Некрасовым в его московском кабинете на Профсоюзной улице. Он слегка постарел, но, как никогда, был полон сил. Мы как будто продолжали разговор, прерванный десять лет назад.

— Сибирь, — говорил Некрасов, — это центр мировой энергетики. На бесконечных пространствах от Урала до Тихого океана, превосходящих по площади Китай и Соединенные Штаты, Канаду и Бразилию, сконцентрированы источники всех видов энергии. В Западной Сибири — нефть и газ; в Кузнецком бассейне, в северных бассейнах (Тунгуска, Лена, Вилюй) и в Канско-Ачинском бассейне, расположенном вдоль участка Транссиба Иркутск — Новосибирск, — запасы каменного угля. Электростанции, питаемые силой рек, уже сегодня поставляют огромное количество гидроэлектроэнергии. Ни в одной другой части планеты не сконцентрировано в одном месте столько энергетических ресурсов. Я уже не говорю об энергии ветра (на Севере) и приливов (на Дальнем Востоке), эти потенциальные источники мы освоим в третьем тысячелетии.

Цифры дают нам довольно четкое представление о том, чем станет Сибирь завтра: в 1964 году в Тюменской области было добыто 200 тысяч тонн нефти, в 1976 году — 180 миллионов. За 12 лет Западная Сибирь вышла на первое место среди нефтедобывающих районов СССР и готовится дать в 1980 году более 300 миллионов тонн нефти. И это только начало. Для оценки более далеких перспектив следует учитывать потенциальные ресурсы, которые по приблизительной оценке составляют десятки триллионов кубометров природного газа и десятки миллиардов тонн нефти.

— Это значит, — подчеркивает академик Некрасов, — что на протяжении ближайших столетий Советский Союз будет полностью обеспечен энергией, и страны социализма смогут рассчитывать на эти колоссальные ресурсы. И не только социалистические страны: уже сегодня сибирский газ идет в Австрию, Италию, ФРГ и Финляндию.

Но Сибирь не только огромная кладовая энергии. В ее недрах таятся практически все элементы таблицы Менделеева. Геологический музей Академгородка, напоминающий научную лабораторию, — подлинное зеркало всех сибирских богатств, открытых до сих пор. Там собраны образцы всех минералов, большие карты на стенах показывают места их залегания. Экспозиция начинается с углеводородов. Нефтеносные и газоносные зоны занимают половину территории Сибири, шесть миллионов квадратных километров. В Якутии есть алмазы и золото; в этой же автономной республике на юге сконцентрированы залежи разнообразных полезных ископаемых: соль и калий, асбест, уголь, железная руда, слюда, фосфор, бокситы, кварц, олово, медь, цинк, свинец, серебро, плавиковый шпат, магнезит, тальк, ртуть, уран.

К богатствам недр необходимо добавить водные ресурсы. Это не только крупнейшие в мире реки и озеро Байкал, в котором содержится 20 процентов мировых запасов пресной воды, но и горячие и минеральные источники, а также целые подъемные океаны. Один из них был открыт несколько лет назад в Западной Сибири. По оценкам специалистов, в нем не менее 300 триллионов кубометров пресной воды, разделенной на два слоя. Нижний слой, протянувшийся от нефтеносного района Тюмени до Крайнего Севера, содержит горячую воду (110° по Цельсию), богатую минеральными солями. В другом содержится холодная вода, пригодная для орошения, промышленных и бытовых целей. Уже сегодня воды первого слоя служат для отопления домов и нескольких санаториев. А смелые проекты предусматривают их применение в сельском хозяйстве для обогрева теплиц площадью во много сотен гектаров. Колоссальны и лесные ресурсы. Леса занимают в СССР 747 миллионов гектаров, из них около 75 процентов находятся в Сибири.

Из сказанного выше не следует делать вывод, что мысль о хозяйственном освоении Сибири в прошлом отвергалась. Наоборот, стремление сдвинуть на восток экономико-стратегическое равновесие всегда было присуще политике России. Когда говорят о «сибирском варианте», речь идет о крупных капиталовложениях, ставших особенностью девятого и десятого пятилетних планов. Первый был осуществлен в 1971–1975 годах, а второй завершается в 1980 году.

В чисто экономическом отношении основную роль в движении на восток в прошлые века играли географические факторы: на огромной территории страны исторически сложившиеся центры наибольшей концентрации населения не совпадали с расположением источников сырья. Украина и Южная Сибирь, обладавшие наибольшей притягательностью, заселялись быстрее, а из небогатых центральных районов люди двигались к Черному морю и Тихому океану.

До 1913 года промышленность развивалась в основном в европейской части России. Конечно, как нам уже известно, строительство Транссибирской магистрали способствовало освоению Сибири, однако же она не сыграла той роли, какую играли железные дороги в Соединенных Штатах, соединившие берега Атлантики с Тихоокеанским побережьем Америки. Транссиб не вызвал резкого изменения условий жизни в Сибири. Освоение продолжалось прежними умеренными темпами, ограничиваясь Западной Сибирью, где оно началось еще до строительства магистрали. Хотя плодородие сибирских черноземных земель, огромные ресурсы тайги и богатства недр были хорошо известны, вниманием большинства пользовалась Украина, лежавшая ближе и к центру, и к Черному морю. Несмотря на то что Транссибирская магистраль способствовала заселению Восточной Сибири и Дальнего Востока, ее оценивали скорее со стратегических, чем с экономических позиций.

Именно В. И. Ленин в своем «Наброске плана научно-технических работ», написанном в 1918 году, первым подчеркнул необходимость уменьшения стоимости перевозок и предложил создавать крупные предприятия поблизости от запасов сырья. Так был заложен фундамент стратегии развития, которая лишь в последние десятилетия благодаря общему укреплению экономики страны позволила Советскому Союзу «атаковать» и преобразовать земли из числа самых негостеприимных в мире. Академик Некрасов напомнил мне, что именно великий вождь русской революции еще в первые годы Советской власти разрабатывал планы освоения основных сибирских ресурсов. Знаменитый лозунг: «Коммунизм — это есть советская власть плюс электрификация всей страны» — был результатом глобального подхода, охватывавшего и огромные потенциальные возможности Сибири.

Инженеры Братской гидроэлектростанции обратили мое внимание на то, что еще в 1920 году план электрификации России, названный ГОЭЛРО, предусматривал основные этапы постепенной индустриализации бассейна Ангары, «одного из самых богатых районов Сибири». В перспективном плане говорилось также: «В Сибири следует делать упор на ее западную часть», но В. И. Ленин после слов «в Сибири» добавил своей рукой: «в настоящий момент».

В истории социалистического развития Сибири можно выделить четыре программы, каждая из которых охватывает определенный период времени. Первая, разработанная в конце двадцатых годов, была связана с формированием Урало-Кузнецкого комплекса. В ней не только решалась проблема производства угля и стали, но и предусматривалось осуществление важных социально-экономических изменений. Это был план, рассчитанный на долгий период времени. Теперь Кузнецкий угольный бассейн (Кузбасс) является одним из крупнейших в мире; и, хотя он относится к давно уже освоенным районам, примечательно, что уже в этой первой программе экономические, социальные и демографические проблемы решались в комплексе.

В тридцатые годы началась работа над проектом строительства электростанций на Ангаре и Енисее. Его осуществление привело к значительному изменению структуры советской экономики, возникли гигантские металлургические и лесопромышленные предприятия, новые города. Третьим шагом в освоении богатств восточной части Советского Союза стало развитие нефтегазодобывающей промышленности в Западной Сибири. На огромной территории возникает новый промышленный регион, создание которого потребует, по подсчетам советских экономистов, 30–32 миллиарда рублей капиталовложений, то есть в восемь раз больше, чем на строительство Урало-Кузнецкого комплекса. Строительство Байкало-Амурской магистрали, осуществляемое в настоящее время, является четвертой программой освоения Сибири. Меньше чем за 10 лет на огромной территории на юго-востоке этого края возникнет множество железнодорожных станций, новых городов, промышленных строек и сельскохозяйственных предприятий.

Со времен Ленина до сегодняшних дней произошел огромный качественный и количественный скачок. Это стало возможным главным образом благодаря двум факторам: накоплению необходимого экономического и технического потенциала и сдвигу советской промышленности на восток во время второй мировой войны. Перед войной, на XVIII съезде Коммунистической партии, были намечены некоторые новые направления территориальной экономики с целью уменьшения транспортных расходов, достижения самообеспечения крупнейших экономических районов энергией и сырьем и, наконец, развития промышленности в Сибири для использования богатых ресурсов этого края.

Осуществление новой программы едва началось, когда в 1941 году фашистские армии вторглись на русскую землю. На территории, которую немцам удалось временно захватить, до войны проживало 45 процентов всего населения Советского Союза. С началом войны возникла срочная необходимость организовать перемещение на восток промышленных предприятий, и в первую очередь предприятий стратегического значения. Всего на восток было перебазировано 2600 предприятий, производивших до войны одну треть всей промышленной продукции страны. Большая их часть так и осталась в Сибири. Эта вынужденная индустриализация Сибири сыграла, разумеется, впоследствии важную роль в принятии решений, превративших Сибирь и Дальний Восток в районы ускоренного развития.

«Ускоренное развитие производительных сил Сибири — это крупная долгосрочная программа, своего рода экономическая стратегия освоения больших пространств, содержащих ценнейшие природные ресурсы. Научно-техническая революция открывает нам новую Сибирь, поистине поразительную, располагающую огромными возможностями экономического развития». Эти слова также принадлежат академику Н. Некрасову, крупнейшему советскому специалисту в области «региональной экономики». В его многочисленных работах и статьях рассказывается, как на почти пустом месте создается целая «страна». В этих работах — ключ к пониманию того, что происходит на бескрайних сибирских просторах. Оказывается, между сегодняшней Сибирью и той, что была 10 лет назад, есть принципиальная разница. Раньше она ходила в должниках у других районов Советского Союза, особенно у его европейской части; сегодняшняя Сибирь может — и чем дальше, тем увереннее — расти, опираясь главным образом на собственные силы.

«Южные районы Сибири, — пишет Н. Некрасов[13], — становятся основным плацдармом экономического наступления на северные районы. Их экономика должна быть ориентирована таким образом, чтобы обеспечивать широкое освоение Севера и Заполярья. Южные районы Сибири должны производить все больше материалов, машин и оборудования для районов Севера».

Сибирь и Дальний Восток — это один из трех макрорегионов, на которые советские специалисты по планированию разделили Советский Союз. Два других — это европейская часть с Уралом и Средняя Азия с Казахстаном. Быстрое развитие экономики, углубление и расширение производственных связей между макрорегионами и регионами ставят ряд проблем общесоюзного масштаба. Одна из важнейших — полное удовлетворение потребностей в энергии. Конечно, европейская часть Советского Союза располагает значительными энергетическими ресурсами: Донбасс, нефть и газ на Урале, в Поволжье, на Украине, в Белоруссии и на Кавказе. В ближайшем будущем будет создан, кроме того, важный топливно-энергетический комплекс Тимано-Печерского нефтегазоносного бассейна. Но как бы интенсивно ни использовались эти ресурсы, уже в обозримом будущем их окажется недостаточно. Значит, следует решать проблему на основе существующих возможностей: форсировать строительство атомных электростанций; увеличивать поток топливных ресурсов в европейскую часть страны из других районов, в первую очередь из Сибири и Средней Азии; размещать энергоемкие производства в восточных районах страны.

Другая крупная проблема — это снабжение водой. Водные ресурсы рек СССР огромны, но распределены неравномерно. На европейскую часть приходится лишь 14 процентов, а остальные 86 процентов находятся в азиатской части, главным образом в Сибири и на Дальнем Востоке. Отсюда идея — повернуть на юг часть рек, текущих на север. Как мы скоро увидим, речь идет о грандиозных проектах. Их осуществление займет немало времени, но разработать их и дать им научно-техническое обоснование следует как можно скорее, чтобы включить их в ближайшие пятилетние планы.

Важнейшей задачей макрорегиона Сибирь — Дальний Восток является максимальное использование энергетических ресурсов и создание крупных промышленных комплексов. В частности, опережающими темпами будут развиваться химическая, нефтехимическая, деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная промышленность, черная и цветная металлургия.

— Таким образом, — говорит другой специалист по региональной экономике, один из руководителей Института экономики Сибирского отделения Академии наук профессор Борис Орлов, — в десятой пятилетке найдет более полное выражение тенденция советской индустрии к сдвигу на восток, к новым источникам энергии и сырья. Эта стратегическая линия в последние годы определяла размещение производительных сил страны. Восточные районы дают 100 процентов всего запланированного прироста добычи нефти и газа, производства алюминия, около 90 процентов прироста добычи угля, примерно 80 процентов производства меди и 45 процентов — целлюлозы.

Сельское хозяйство этого края будет развиваться в меньших масштабах, поскольку практически невозможно добиться полного самообеспечения населения Сибири продовольствием, если учесть, во что это обойдется стране. Сибирь не в состоянии производить в нужных количествах фрукты, зелень и овощи. Их выгоднее завозить из Средней Азии. Уже существует экономическая модель (экономический баланс Сибирь — Средняя Азия), предусматривающая интеграцию этих двух регионов. Ее внедрение зависит от создания сети быстроходного транспорта, воздушного и речного, и от орошения засушливых южных земель. Для решения этой проблемы необходимо повернуть некоторые крупные реки Севера на юг, чтобы их воды напоили истосковавшиеся по влаге земли Поволжья, Казахстана и Средней Азии. В странах Запада много писали об этом грандиозном проекте, но часто освещали его в искаженном виде. Одни представляли его делом ближайшего будущего, другие обвиняли советских людей в том, что они пренебрегают катастрофическими последствиями проекта для климата Земли, физического и экологического баланса планеты.

Истина заключается в том, что, как подтвердил мне академик Н. Некрасов, работа над проектом не только далека еще от завершения, но и ее организация не может считаться удовлетворительной, поскольку научные центры, которые им занимаются, работают в отрыве друг от друга. До сих пор еще не разработаны научно обоснованные трассы каналов, не сделан полный анализ возможных последствий их сооружения. Десятый пятилетний план предусматривает интенсификацию научных разработок и проведение более детальных и конкретных проектных работ.

В чем же заключается проблема, которую должны решить советские специалисты? Суммарный годовой сток рек СССР равен примерно 4,5 тысячи кубических километров воды, что составляет около 10 процентов мировых ресурсов. Но природа распределила их крайне неравномерно. В центральных районах России, в Средней Азии, Казахстане, на Украине, в Молдавии и в Закавказье, то есть на той территории, где проживает 80 процентов населения, где сконцентрировано 80 процентов городов, сел и индустриальных центров и где находятся почти все орошаемые земли, водный потенциал рек составляет, как уже говорилось выше, едва 14 процентов водных ресурсов рек страны. Остальное рассеяно на так называемом «северном склоне», по которому текут реки, впадающие в полярные моря. Чтобы лучше сбалансировать водные ресурсы, разрабатывается крупный проект, по которому часть водных потоков Севера будет повернута на юг. В европейской части страны воды Севера намечено направить в бассейн Волги. План предусматривает увеличение объема великой европейской реки за счет вод Северной Двины, Печоры и Онеги. Свой вклад в снабжение Волги водой внесут также Онежское озеро и другие озера северо-востока.

Крупномасштабная переброска водных ресурсов позволит впоследствии направить часть волжской воды через Волго-Донской канал в нижнее течение Дона, чтобы напитать оросительные каналы Кубани, Приазовья и бассейна Терека. Эти воды должны остановить запесочивание и засоление северной части Каспия и Азовского моря, что позволит увеличить бесценные рыбные богатства, в первую очередь осетровых и так называемой «красной рыбы». Сибирские реки в свою очередь будут повернуты в Среднюю Азию. Начнут с Иртыша, великого притока Оби. Канал длиной в две тысячи километров понесет его воды в Сырдарью и Амударью. Советские специалисты уверены, что изъятие 7—10 процентов воды Оби не нарушит экологический баланс бассейна этой реки и не изменит ее общий гидрологический режим, поскольку его ежегодные колебания намного превосходят указанные цифры. Затем будут осуществлены еще более смелые проекты: поворот на юг десятка сибирских рек, среди которых — Енисей. Конечно, природе будет брошен вызов — никто еще не знает, как повлияет на режим всех этих новых искусственных водных потоков совокупность геофизических факторов. Эта крупная проблема сегодня изучается исследовательскими институтами Москвы и Ленинграда. Для определения оптимального режима рек планируют использовать математические модели, которые позволят рассчитать сезонные и годичные колебания потока воды и его распределение по различным участкам рек, Математическая модель, успешно испробованная американцами для регуляции водного режима реки Колорадо, подходит и для Сырдарьи. Между двумя реками можно провести много аналогий с точки зрения их экономической значимости, режима, стока и солености.

Планируя повернуть сибирские реки на юг, советские гидротехники ставят перед собой двойную цель: с одной стороны, обеспечить водой Среднюю Азию, оросить 34 миллиона гектаров земли; с другой — осушить болота Западной Сибири, под которыми таятся богатейшие месторождения нефти и газа. Это еще не все: существует драматическая проблема Аральского и Каспийского морей, уровень которых постоянно понижается.

Проектов выдвигалось множество. Советская печать подробно писала о некоторых из них. Один из проектов предусматривает повернуть воды Иртыша и частично Оби — в ее верховьях. Там, где Тобол впадает в Иртыш, намечено сооружение большого водохранилища с системой шлюзов. Отсюда насосные станции поднимут воду по каналам на высоту 80 метров. От города Заводоуковска вода потечет самотеком в направлении Аральской низменности. Там она будет собрана в гигантский искусственный водоем, который в свою очередь станет питать Амударью и Сырдарью, чтобы через систему каналов орошать засушливые земли этого района. По пути вода сибирских рек будет вырабатывать миллиарды киловатт-часов дешевой энергии.

Самой Западной Сибири частичный поворот ее крупнейших рек принесет неоценимую пользу. Эта земля, раскинувшаяся на площади более чем два с половиной миллиона квадратных километров, почти вся покрыта болотами, глубина которых достигает десяти, а порой и более метров. Эксперты подсчитали, что в них содержится десять тысяч кубических километров «лишней» воды, которую ни Иртыш, ни Обь, ни Енисей не в состоянии «переварить». Освобождение этих необъятных пространств от болот привело бы не только к удешевлению эксплуатации месторождений нефти и газа, но и осушению 60 миллионов гектаров хорошей земли, которую можно превратить в зеленые пастбища, что позволит создать крупные животноводческие хозяйства. «Экономический баланс Сибирь — Средняя Азия» как раз и предусматривает обмен мяса на фрукты, зелень и овощи.

Что касается технических средств, то в настоящее время планируется использовать обычную взрывчатку, но в дальнейшем возможно применение и ядерных взрывов. Все зависит от того, как скоро будут решены некоторые проблемы, ставящие пока под вопрос возможность такого метода. Ядерные заряды обеспечивают большую взрывную силу при сравнительно низкой стоимости, в этом их преимущество. А недостаток их в том, что они производят радиоактивное заражение окружающей местности и, что еще важнее, вызывают опасность выпадения радиоактивных осадков даже в зонах, очень удаленных от места взрыва.

Но подлинным проектом века, если будут обеспечены все условия, необходимые для его осуществления, станет строительство плотины через Берингов пролив, цель которой — смягчение сибирского климата. Проект выдвинул несколько лет назад ученый-географ Петр Борисов. Сейчас он разрабатывает его детали с помощью группы специалистов различных профилей, в которую входят геологи, палеонтологи, биологи, инженеры, гидротехники и экономисты. П. Борисов надеется опубликовать предварительные расчеты в 1980 году. Одновременно будут опубликованы результаты работы, которую параллельно с ним ведет группа американских специалистов.

Плотина обойдется не меньше чем в 25 миллиардов рублей. Но сюда не включена стоимость гидроэлектростанций, насосных станций, автомобильных и железных дорог, портов, аэропортов и жилищного строительства. Основная идея проекта — «согреть» Арктику теплыми водами Гольфстрима, идущими с запада. Холодные воды Ледовитого океана будут засасываться насосами у основания плотины и перекачиваться в Тихий океан. На первом этапе льды Арктики начнут таять в летний период; климат северного полушария станет мягче, сибирские зимы — менее суровыми, весна будет приходить раньше, а осень — позднее. В течение пяти лет часть полярных льдов исчезнет, Северный Ледовитый океан весь год будет открыт для судоходства, и климат вновь станет таким, каким он был 10 тысяч лет назад, до ледникового периода.

Известный советский ученый академик Константин Марков в интервью, опубликованном в 1973 году журналом «Смена», подтвердил, что практическое осуществление проекта Борисова не представляет непреодолимых трудностей. Ученые-энергетики, опытные проектировщики и строители считают, что выполнение этой задачи лежит в пределах возможностей современной техники. Трудность состоит в том, чтобы предвидеть реакцию окружающей среды и дать экономическую оценку проекта. Перед тем как приступить к осуществлению проекта таких невиданных масштабов, необходимо с абсолютной точностью установить, каковы будут его последствия. Вопросам, на которые специалисты должны дать ответ, нет числа. Например: не отзовется ли благоприятное изменение климата Сибири катастрофическими последствиями в другом месте? Не вызовет ли столь радикальное изменение неожиданных катаклизмов? Не говоря уже о том, что по своим колоссальным масштабам проект советского географа требует совместных усилий многих стран, среди которых наиболее заинтересованными, кроме Советского Союза, являются Канада, Соединенные Штаты, Япония и страны Северной Европы.

В будущем возможности международного сотрудничества станут расширяться, а потребность в нем — увеличиваться. Проект П. Борисова, равно как и другие проекты, например, завоевания космоса и охраны окружающей среды, уже сегодня являющиеся объектом соглашений между русскими и американцами, относится к проектам, осуществление которых превосходит возможности одной страны — даже если идет речь о Соединенных Штатах или Советском Союзе. Появление «планетарных» проектов — одно из наиболее знаменательных явлений нашей эпохи, для которой характерна взаимозависимость между континентами и народами. С этой точки зрения развитие Сибири — необъятной земли с ее неисчислимыми природными богатствами, составляющими значительную часть мировых ресурсов, следует рассматривать как ступеньку к новым формам все более широкой интеграции в глобальных масштабах.

Вопросы, связанные с освоением сибирских богатств, учат нас смотреть в будущее — впрочем, не такое уж далекое, — когда люди будут вместе решать проблемы, не умещающиеся по своим масштабам в тесные рамки национальных границ.

Освоение ресурсов Сибири идет по стратегическому плану, основная идея которого, как писал экономист В. Богачев, «заключается в том, чтобы в первую очередь и систематически включать в систему народного хозяйства те ресурсы сибирских недр, которые можно получить с минимальными затратами и использовать с максимальным экономическим эффектом»[14]. Таким образом, предпочтение отдается развитию топливно-энергетических отраслей перерабатывающей промышленности, которая дает большой выход продукции при малых затратах труда.

Экономия рабочей силы находится в центре внимания советских экономистов.

— Проблемы, связанные с особенностями климата и природных условий, — говорит профессор Б. Орлов, — нужно решать с помощью соответствующей технологической политики: чем выше уровень техники, тем больше экономия рабочей силы. Новой технике должны соответствовать новые формы организации промышленности. В Сибири теперь создают не отдельные заводы, а комплексы, территориально-производственные и агропромышленные узлы, предусматривающие комплексное использование ресурсов: вода — энергия — транспорт — ирригация или же электричество — алюминий — сталь — целлюлоза — электрификация транспорта и т. д.

Основным фактором, определяющим создание крупных комплексов, является, таким образом, наличие в данном районе ресурсов общесоюзного значения. Систематическое изучение территории СССР, начатое более полувека назад, показало, что очень многие ценнейшие месторождения полезных ископаемых и источников энергетических ресурсов разбросаны в незаселенных зонах страны с тяжелейшими климатическими условиями. Такие зоны, как Курская магнитная аномалия, где находятся самые богатые в стране залежи железной руды, нефтеносные районы Урала и Поволжья, Оренбургская область с богатейшими запасами природного газа — все это в известной степени счастливые исключения, если рассматривать их на общем фоне территориального размещения природных ресурсов страны.

Отсюда возникают крайне сложные проблемы по индустриализации новых районов, их решение требует затраты огромных средств, широкого применения новейших научных и технических открытий и задействования крупных людских ресурсов. Вокруг каждого комплекса образовывается своя экономическая зона, маленькая, средняя, а порой и большая. Перед научными работниками, проектировщиками и специалистами по планированию стоит нелегкая задача — рационально разместить в границах данного района хозяйственные и культурные объекты, предприятия коммунального и бытового обслуживания, гармонично расположить города, рабочие поселки, сельские центры, промышленные предприятия и создать инфраструктуру. При утверждении решения о создании комплекса учитываются также особенности местности, природные условия и ландшафт. Другими словами, комплексы являются шагом вперед в рациональном использовании территории: они более полно учитывают интересы общества.

С другой стороны, нынешняя научно-техническая и технологическая революция уничтожила все преграды, которые еще несколько десятков лет назад препятствовали экономическому освоению новых территорий, незаселенных и малонаселенных земель, открыв небывалые прежде возможности. Освоение новых гигантских месторождений полезных ископаемых и мощных энергетических ресурсов в необжитых районах на севере и на юге страны, создание на этих бескрайних пространствах крупных хозяйственных комплексов породили неожиданные научно-технические проблемы. Их успешное решение повлечет за собой разнообразные достижения: повышение на основе новейших технических открытий и самых передовых технологических процессов рентабельности добычи полезных ископаемых в новых районах с тяжелыми климатическими условиями; минимальные затраты живого труда; применение машин, оборудования и материалов повышенной производительности, максимально приспособленных к специфическим условиям того или иного региона.

Как мы уже видели, идея создания хозяйственных комплексов родилась в тридцатые годы, но их планирование в широких масштабах началось не более 20 лет назад, то есть после того, как Советский Союз частично залечил жестокие раны, нанесенные войной. Его экономический потенциал позволил ему обратить взор в будущее, полное богатых надежд. И только лишь в девятой пятилетке новая экономическая география проявилась во всей своей широте. Сегодня в Сибири можно выделить три крупные, быстро развивающиеся системы: система Обь — Иртыш, система Ангара — Енисей и система Южная Якутия — Дальний Восток.

— Сибирь и Дальний Восток составляют почти две трети территории СССР; сейчас на этих огромных пространствах живет около 10 процентов населения страны. Низкая плотность населения объясняется прежде всего суровым климатом. Единственный выход, позволяющий в полной мере использовать природные богатства этого края, лежит в как можно более широком применении автоматизации и техники, то есть более активном участии науки в той титанической эпопее, какой является освоение азиатской части Советского Союза.

Академик Михаил Лаврентьев объяснял мне в 1967 году причины, которые привели к созданию Сибирского отделения Академии наук СССР. Академгородок, «академический город», созданный им наперекор скептицизму многих, уже поднимался среди лиственниц и кедров тайги в 25 километрах от Новосибирска.

Сейчас председателем Президиума Сибирского отделения АН СССР является академик Гурий Марчук[15], получивший в наследство один из самых современных и хорошо организованных научных центров в мире, состоящий из более чем 20 институтов, в которых трудятся свыше 23 тысяч научных работников. Среди них всемирно известные имена: Л. Канторович, С. Соболев, А. Трофимук…

Дмитрий Беляев, ученый-генетик с мировой славой, академик, заместитель председателя Сибирского отделения, — один из пионеров здешних мест.

— Когда я приехал сюда в 1957 году, — говорит он негромким голосом, как будто рассказывает сказку, — здесь не было ничего. Только лес, а в лесу дача, в которой жил Лаврентьев со своей женой. Вместе с ним приехали самые верные ученики, некоторые одни, другие с семьями. И поскольку им негде было жить, они построили себе барак и организовали коммуну. Так началась научная эпопея Академгородка. Потом приехали другие ученые, они жили в Новосибирске, а все институты ютились в одном здании, на каждый приходилось по нескольку комнат. Это были чудесные, незабываемые времена.

Мы сидим в просторном и светлом зале Дома ученых, одного из самых новых зданий академического городка. Д. Беляев, предложив мне взглянуть в окно, показывает расположение различных институтов; рассказывает историю города. Ему, одному из главных участников этой эпопеи, приятно вспомнить недавнее прошлое. Я вижу это по широкой улыбке, освещающей его лицо, и по тому, как он задерживается на деталях. Первые здания были готовы в 1959 году. Четыре года спустя этот крупный научный центр Сибири превратился в живую реальность и готовился открыть филиалы в Красноярске и Иркутске, Улан-Удэ и Якутске, в Томске, Чите, Барнауле и Кызыле. В его систему входит около 50 институтов. Здесь ведут научные исследования во всех областях человеческого знания; среди них математика, физика, химия, биология, геология, а также гуманитарные науки: экономика, философия, история, филология и т. д. Никогда еще в истории человечества не происходило столь крупного и быстрого перемещения научных кадров в новые районы.

Этот могучий комплекс институтов, лабораторий, конструкторских бюро, к которому скоро присоединятся филиалы Академии медицинских наук и Академии сельскохозяйственных наук[16], отвечает трем основным целям: осуществлять теоретические исследования; внедрять результаты научной работы в практику; готовить научные и технические кадры. Проводимые исследования посвящены специфическим сибирским проблемам, три из которых считаются первостепенными на нынешнем этапе развития края. Первая — это рациональное использование и сохранение природных богатств Байкальского бассейна. Над планом освоения этой зоны работали восемнадцать институтов. Сейчас ведутся интенсивные экономические разработки рациональных основ эксплуатации местных ресурсов. Вторая проблема заключается в разработке научных принципов, на основе которых будет осваиваться зона, примыкающая к Байкало-Амурской магистрали. Здесь оптимальное решение также зависит от координации научных работ. Ими заняты 20 институтов.

Третья проблема региона имеет перманентный характер. Речь идет о разработке пятилетних и перспективных планов развития Сибири[17]. Эффективным звеном, связующим «большую науку» с производством, являются конструкторские бюро, занимающиеся под руководством ученых воплощением научных идей в конкретные проекты. Эти бюро подчиняются соответствующим министерствам, а их «продукция» (патенты, изобретения и т. д.) расходится по всей стране. Их называют «поясом внедрения». Конструкторские бюро являются точкой соприкосновения теории с практикой, науки с производством.

В строительстве научно-технического комплекса, возникшего в тайге, километрах в шести от Академгородка, участвовали 11 министерств. Ученые и «практики» заложили здесь «мост», призванный сократить путь от науки до завода. Создание этого комплекса оказалось необходимым, чтобы не отставать от стремительного научного прогресса. В «поясе внедрения» идеи ученых реализуются в три-четыре раза быстрее, чем обычно. Так преодолеваются многочисленные барьеры, стоящие между исследователем, инженером, технологом и рабочим.

Академик Д. Беляев приводит несколько примеров. Он рассказывает о межнаучных программах по созданию сельскохозяйственных машин и новых самолетов, задуманных и спроектированных в расчете на специфические сибирские условия; особенно подробно он останавливается на внедрении результатов научных исследований в сельское хозяйство, область, особенно близкую ему, биологу и генетику.

Для проведения исследований и экспериментов в распоряжении межнаучной группы имеются два больших совхоза. Здесь были созданы триплоидные (три набора хромосом) гибриды свеклы с содержанием сахара на 10–12 процентов больше обычного. Несколько лет назад успешно закончились государственные испытания первой яровой пшеницы, созданной с помощью радиационного мутагенеза, которую назвали «Новосибирская-67». В особо суровых сибирских условиях она дает урожай зерна на 3–3,5 центнера больше с каждого гектара.

Но самое интересное и любопытное — эксперименты по увеличению плодовитости животных с помощью удлинения светового периода. Именно эти эксперименты принесли Беляеву международную известность. Схема проста: свет через сетчатку глаза действует на гипофиз, а он в свою очередь — на яичники. Гормоны гипофиза стимулируют гормоны яичников и усиливают процесс синтеза прогестерона, очень важного для плодовитости на первой стадии развития. Эксперименты, проводившиеся на нескольких фермах, показали, что при искусственном освещении приплод у норок увеличивается почти вдвое, а каждая свиноматка приносит на одного поросенка больше.

— Любое дело, — продолжает советский ученый, — начинается с человека. И в науке это особенно верно. Можно обеспечить все остальное, но, если нет людей, нет и науки. Ее уровень зависит от уровня научных кадров, от идей, рождающихся в умах ученых. Поэтому мы должны создавать соответствующий научный климат, обеспечивать исследователей современной аппаратурой, всеми средствами содействовать межнаучному сотрудничеству, поскольку известно, что самые ценные результаты получают почти всегда на стыке разных наук.

В Новосибирске кадры готовят необычными методами; в распоряжении научного центра — мощные научные силы и щедрые государственные субсидии. В университете нет больше штатных заведующих кафедрами. Все преподаватели, за редким исключением, — это ученые, работающие в различных институтах Академгородка. Таким образом, преподавание доверено непосредственно тем, кто стоит на переднем крае науки. На третьем и на четвертом курсах студенты начинают работать в лабораториях, постоянно находясь в высококвалифицированной научной среде.

— Можно сказать, — замечает с присущим ему чувством юмора академик Д. Беляев, — что студенты прямо-таки «варятся» в научном соку. Лучших мы стараемся удержать здесь. Но отбор происходит гораздо раньше, как у футболистов и пианистов.

Чтобы узнать об этом подробнее, я встретился с Алексеем Богачевым, директором специальной физико-математической школы при Новосибирском государственном университете. Это настоящий питомник будущих ученых. Юные таланты попадают сюда, пройдя через три испытания, называемые на спортивный манер «олимпиадами»: сначала через городскую или сельскую, затем областную или республиканскую и, наконец, заключительную всесоюзную олимпиаду. Олимпиада проводится обычно по математике, физике и химии. Поскольку между теми, кто учился в городе и на селе, существует понятная разница, организаторы олимпиад обращают внимание не столько на уровень подготовки, сколько на врожденные способности, интеллект и природные склонности. Из пятнадцати тысяч участников первого тура ко второму остается пять тысяч, а к третьему — шестьсот человек.

Формы обучения очень близки к университетским: два семестра, такие же экзамены, лекции, коллоквиумы, семинары, практические работы. Занятия идут пять дней в неделю. Четверг посвящен науке, занятиям в лабораториях и в Научно-технической библиотеке. Лекции в школе читают преподаватели с высоким уровнем научной подготовки. Например, физику ведет ректор Университета академик Спартак Беляев, а русский язык — профессор Тимофеев, заведующий университетской кафедрой.

За 13 лет, прошедших с момента ее создания, эта специализированная школа, в которой учатся ребята из Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии, подготовила около трех тысяч человек.

— Руководство школы, — говорит А. Богачев, — старается не терять контакты с выпускниками, хотя трудно проследить индивидуальные судьбы множества людей, рассеявшихся по необъятному краю. Однако известно, что среди выпускников школы (самым старшим сейчас уже 29–30 лет) есть около 40 кандидатов наук, большинство из них осталось работать в Сибири.

Становятся явью мечты Михаила Лаврентьева, основателя Академического городка. В 1968 году в интервью «Литературной газете», отвечая на вопрос о трудностях подбора научных кадров, полный веры в будущее, он отвечал: «Если в Сибири расцветут вдохновляющие идеи и будут созданы уникальные приборы и установки — а это произойдет наверняка, — то физики и инженеры приедут».

Физики едут в Сибирь из всех университетских центров страны; инженеров же в основном поставляет Иркутск. Большинство инженеров, которых я встречал в Братске и Усть-Илимске, в Тюмени и Сургуте, в Якутске и вдоль всего фронта строительства Байкало-Амурской магистрали, получили свои дипломы в Политехническом институте этого старинного сибирского города. Иркутск — один из немногих городов, сохранивших еще кое-где частицы прошлого: улицы на окраинах застроены типичными деревянными домами с цветными наличниками и фронтонами, покрытыми причудливой резьбой с растительным орнаментом; белоснежные церкви с характерными куполами, сверкающими позолотой и яркими красками; построенные в XIX веке особняки, среди которых радует взгляд фасад «Белого дома»[18], созданного одним итальянским архитектором.

Современные корпуса Политехнического института поднялись в новой части города, конечно менее привлекательной с архитектурной точки зрения, но зато более удобной и комфортабельной, построенной по единому плану. Здесь разумно скомпонованы зеленые насаждения, жилые дома, школы, детские сады, торговые зоны. Институтом руководит его основатель — Анатолий Игошин. В биографии этого невысокого коренастого человека отразились 60 лет истории его страны.

Анатолий родился в 1908 году в Кургане, на Южном Урале. Ему было 11 лет, когда белогвардейцы адмирала Колчака убили его отца, работавшего в механическом цехе. Оставшись с тремя детьми, его мать, также работавшая на металлургическом заводе, сделала все, чтобы дать сыновьям образование. Анатолий, самый старший, летом работает, чтобы помочь семье. В 1925 году он кончает школу-девятилетку, и его направляют в Свердловский политехнический институт, который в то время назывался Уральским промышленным институтом. Получив диплом и закончив затем аспирантуру, он становится проректором Уральского горного института. Во время войны работает в Свердловском обкоме партии, а в 1950 году его направляют в Иркутск с заданием создать Политехнический институт.

Анатолий Игошин относится к числу тех ректоров-партийцев, неутомимых организаторов, создавших в окраинных районах Советского Союза новую школу, кузницу местных кадров. Ныне на дневном отделении Иркутского политехнического института учатся 11 тысяч студентов, на вечернем — 4 тысячи. Еще 9 тысяч учатся на заочном отделении.

ГЛАВА III

За Уральским горным хребтом открывается необъятная Западно-Сибирская платформа. Эта низменность — одна из самых обширных и плоских на планете. Это ворота в Сибирь. Если смотреть сверху, пейзаж напоминает старинную русскую парчу. Зеленый фон лесов и болот расшит серебряными нитями: филигранный узор рек нарушают лишь языки песчаных отмелей да продолговатые зеркала озер. И так повсюду — на 2500 километров с севера на юг и 1500 километров с запада на восток.

Через всю низменность, рассекая ее надвое, причудливо изгибается фантастическая лента. Это Обь. В старину русские купцы и новгородские воины, которые в XI веке уже стояли на пороге Сибири, верили, что найдут здесь легендарную страну Лукоморье, полную сказочных богатств. Но прошло еще пять столетий, прежде чем группы смельчаков, привлеченных изобилием пушного зверя, построили здесь первые деревянные крепости — Тюмень, Тобольск, Сургут и другие. Однако очень скоро бесконтрольная охота истощила тайгу, и великий сибирский путь сместился к югу.

Переселяться в более гостеприимные края людей вынуждали и невыносимые природные условия тех мест. Если степи, простирающиеся на юге, страдают от периодических засух, то вся остальная часть низменности подвержена избыточному увлажнению, особенно на севере, где бескрайние земли всегда насыщены влагой. Скованные льдом во время долгой зимы, они с наступлением лета превращаются в гигантское болото. Из-за вечной мерзлоты вода не просачивается сквозь почву, а разливается по поверхности, собираясь в бесчисленные озерца и разводья, некоторые из них горько-соленые. Вода, столь необходимая в других местах, — настоящий бич этих унылых земель. Во время паводка реки, змеящиеся по равнине, выходят из берегов, и чудовищные наводнения заливают необозримые пространства, лишенные всякой жизни. А когда вода медленно отступает и реки возвращаются в берега, земля, пропитанная влагой, как огромная губка, становится нескончаемым болотом, угрюмым и пустынным.

Именно эту часть Сибири, этот гигантский, насыщенный влагой северо-запад старые сибиряки именовали «божьей недоделкой», «незавершенной работой бога», а геолог Обручев называл «несостоявшимся океаном». В 1890 году Антон Чехов совершил путешествие по Сибири, по «кандальному тракту», то есть по дороге, по которой гнали на каторгу. На знаменитого писателя эти места произвели удручающее впечатление. Он никогда прежде не видел столь мрачного и унылого края. «…Уже май, в России зеленеют леса и заливаются соловьи, на юге давно уже цветут акации и сирень, а здесь, по дороге от Тюмени до Томска, земля бурая, леса голые, на озерах матовый лед, на берегах и в оврагах лежит еще снег… Немного погодя, мы обгоняем этап. Звеня кандалами, идут по дороге 30–40 арестантов, по сторонам их солдаты с ружьями, а позади — две подводы… Арестанты и солдаты выбились из сил: дорога плоха, нет мочи итти… До деревни, где они будут ночевать, осталось еще десять верст. А когда придут в деревню, наскоро закусят, напьются кирпичного чаю и тотчас же повалятся спать, и тотчас же их облепят клопы — злейший, непобедимый враг тех, кто изнемог и кому страстно хочется спать»[19].

Чехов продолжает свое путешествие: «По сибирскому тракту, от Тюмени до Томска, нет ни поселков, ни хуторов, а одни только большие села, отстоящие одно от другого на 20, 25 и даже на 40 верст. Усадеб по дороге не встречается, так как помещиков здесь нет; не увидите вы ни фабрик, ни мельниц, ни постоялых дворов… Единственно, что по пути напоминает о человеке, это телеграфные проволоки, завывающие под ветер, да верстовые столбы…

Сибирский тракт — самая большая и, кажется, самая безобразная дорога во всем свете… На каждой станции мы, грязные, мокрые, сонные, замученные медленной ездой и тряской, валимся на диваны и возмущаемся: — „Какая скверная, какая ужасная дорога!“ А станционные писаря и старосты говорят нам:

— Это еще ничего, а вот погодите, что на Козульке будет!»

Затем писатель попадает на Козульку — участок между почтовыми станциями Чернореченской и Козульской на дороге из Томска в Красноярск: «Тяжело ехать, очень тяжело, но становится еще тяжелее, как подумаешь, что эта безобразная, рябая полоса земли, эта черная оспа есть почти единственная жила, соединяющая Европу с Сибирью! И по такой жиле в Сибирь, говорят, течет цивилизация!»[20]

Другим путешественником, проделавшим тот же путь, направляясь в ссылку в Шушенское, был Владимир Ильич Ульянов, известный миру как Ленин. Он писал своей матери: «Окрестности Западно-Сибирской дороги, которую я только что проехал всю (1300 верст от Челябинска до Кривощекова, трое суток), поразительно однообразны: голая и глухая степь. Ни жилья, ни городов, очень редки деревни, изредка лес, а то все степь. Снег и небо…»[21]

Западную Сибирь, которая все же была одной из самых заселенных областей по ту сторону Урала, давно уже никто не считал землей богатства и изобилия. Легендарная страна Лукоморье казалась забытой богом и людьми, и мало кто прислушивался к словам ученых, в первую очередь академика Ивана Михайловича Губкина, которые еще в 30-х годах с непоколебимой уверенностью утверждали, что эти территории могут скрывать в своих недрах огромные запасы нефти и газа.

Второе завоевание Западной Сибири начинается в сентябре 1953 года; начинается благодаря счастливой случайности… Караван барж с буровыми установками вынужден сделать незапланированную остановку в Березове. Опять-таки случайно начальник партии А. Г. Быстрицкий решает пробурить скважину рядом с рекой. Скважина дает немного газа, но спустя несколько часов он перестает идти. Разочарованные изыскатели начинают демонтировать оборудование, как вдруг из глубины скважины доносятся жуткие звуки. Страшная, неукротимая сила вышибает трубы из скважины, и из-под земли вырывается гигантский фонтан природного газа, смешанного с водой.

Действительно ли это открытие было случайным? В известном смысле да. Хотя проба не была сделана полностью вслепую. Изыскатели шли по трассе, указанной геологами. Если бы эту скважину не пробурили в том памятном сентябре 1953 года, газ в Березове все равно нашли бы. Но на сколько лет позже?

Кроме великого Губкина, открытием своей нефти Сибирь обязана еще двум людям: академику А. А. Трофимуку, директору Института геологии и геофизики Сибирского отделения Академии наук, и профессору Юрию Георгиевичу Эрвье, в те годы начальнику Тюменского территориального геологического управления. Двое ученых поставили на карту свою карьеру и свою репутацию ради освоения «незавершенной работы бога». И победили. В сентябре 1953 года первый фонтан природного газа вырвался из березовской скважины. Меньше чем через семь лет в Тюменской области, недалеко от села Шаим, первая сибирская нефть забила из скважины, пробитой буровым мастером Семеном Урусовым. С тех пор каждый год здесь открывают новые месторождения, уже обозначился обширный нефтеносный район, включающий ныне всю среднюю часть бассейна Оби: Сургут, Самотлор, Нижневартовск, Нефтеюганск, Мегион, Стрежевой и т. д. Он занимает покрытую болотами территорию в 1,4 миллиона квадратных километров, причем уже обнаруженные месторождения находятся на сравнительно сухих участках, где грязь и торф составляют лишь 50 процентов, в то время как в более влажных районах они занимают до 80–95 процентов территории.

В 1970 году академик А. Трофимук сделал для печати заявление, ставшее сенсацией в международных деловых кругах, которым известны его серьезность и научный авторитет. «Я полагаю, — сказал он, — что настало время делать прогнозы на будущее: факторами, определяющими экономическое развитие Сибири, являются нефть и природный газ. Сибирь неизбежно станет центром нефтедобывающей промышленности России и всего мира. Вся наука и вся промышленность страны будут тесно связаны с добычей нефти и ее производных, с их переработкой и транспортировкой».

Немного позднее профессор Ю. Эрвье сказал: «Наши прогнозы относительно нефти и природного газа оказались почти непогрешимыми: нефть бьет из каждой скважины. На сегодняшний день мы можем утверждать, что обычно достигаем цели с первого бурения».

— История сибирской нефти, — рассказывает мне Иван Иванович Шидловский, украинец 45 лет, главный инженер Сургутского нефтеуправления, — это драматическая история мужественной и упорной борьбы со скептицизмом, яростной, порой отчаянной битвы с природой. А почему бы и нет? Это была битва не на жизнь, а на смерть.

Мы летим в вертолете над Федоровским месторождением. Под нами — болота, грязь и тайга, между ними угадывается серая лента. Это «дорога жизни». Она носит то же имя, которое ленинградцы дали единственной дороге по Ладожскому озеру, соединявшей осажденный фашистами город с «Большой землей».

— Мы назвали ее так, — объясняет И. Шидловский, — потому что для нас она стала спасением. Мы были в блокаде болот.

«Дорога жизни», целиком построенная из бетона, стала первой артерией, соединившей нефтеносный бассейн Оби с Тюменью — центром области и самым древним городом Сибири. В 1960 году Шаимский фонтан послужил главным аргументом в борьбе со скептицизмом тех (а их было немало и в Москве, и в Сибири), кто не верил в целесообразность денежных и людских затрат на дело, для успеха которого предстояло преодолеть небывалые природные препятствия. Но это было еще не все. После открытия нефти нужно было доказать, что ее много и что ее добыча не потребует чрезмерных затрат.

У скептиков были свои доводы. В СССР нефть есть повсюду — в европейской части, в Средней Азии, на острове Сахалин и на Кавказе; а вступить в борьбу с географическими и климатическими условиями Сибири означало поставить перед собой новые проблемы, решить которые в то время было невозможно. Нужно было создать новую технику, сконструировать новое оборудование, мобилизовать науку, построить новые города. А главное, эти усилия требовали поддержки твердой политической линией, решимостью не отступать ни перед какими трудностями.

День, когда было принято решение включить Тюменскую область в стратегические планы развития Сибири, стал днем рождения сибирского нефтеносного бассейна, самого многообещающего из всех открытых до сих пор на территории СССР, и одного из крупнейших в мире: в 1966 году он дал первый миллион тонн; 150 миллионов тонн в 1975; 180 — в 1976; в 1980 году он даст 300–310 миллионов тонн.

Чудо? Нет, результат затраты огромных средств, материальных и людских ресурсов, не имеющей себе равных в истории человечества. А главное, начиная с 1964 года сюда были собраны лучшие специалисты страны, приехавшие с Волги, из Башкирии и Татарии. Их возглавили профессор Виктор Муравленко и инженер Валентин Гришин. Предстояло все начинать с нуля: дорог, домов, нефтяных вышек. И никто не знал как. Как приступать к решению этой задачи в краю, где обыкновенный булыжник не найдешь ни за какие деньги, где местный песок не годится для цементного раствора, а кирпич надо привозить за три тысячи километров.

Требовались мужество, настойчивость, а главное — находчивость. Чтобы не терять время, было решено начать с прокладки временных дорог. Бульдозеры пробили десятки таких дорог среди леса и покрытых льдом болот. Слой песка, как оказалось, отлично защищал от разрушения твердую ледяную основу. В теплые месяцы дороги прокладывали по торфу, они служили дольше, и их можно было использовать круглый год. Я сам проехал по таким дорогам на гусеничном вездеходе около 60 километров. Чтобы укрепить основу, на слой торфа укладывают стволы сосен, на них — толстый слой песка. В оттепель на дороге появляются огромные лужи грязи, но тракторы и вездеходы все же проходят, хотя вода местами доходит до окон кабины. Так случилось и с нами. Постепенно на месте этих «боевых» троп возникают бетонные шоссе, новые «дороги жизни».

А вышки? Как транспортировать громоздкое, гигантских размеров буровое оборудование с одного места на другое? Вначале скважины бурили только зимой, когда по твердой, замерзшей почве можно перевозить тяжелое оборудование. Затем разработали новые методы — буровая установка монтируется на площадке из стволов деревьев, а бурение производится не вертикально, а по диагонали, в разных направлениях. Этот способ, используемый теперь и в других странах, позволяет бурить скважины глубиной до трех километров, что дает существенную экономию средств и освобождает от необходимости постоянно перевозить крупногабаритное оборудование с места на место.

Столь же оригинальные и практичные решения были найдены и для целого ряда других проблем, казавшихся непреодолимыми. Например, проблема доставки электроэнергии и строительства домов. Поскольку на месте строительные материалы отсутствуют, а сложную строительную технику доставить сюда невозможно, сибирские инженеры придумали «технологическую систему блоков», как назвали ее потом. Суть ее сводится к тому, что машины, дома, предприятия проектируются как совокупность блоков-полуфабрикатов, доставка которых воздушным или речным транспортом намного проще и легче. Вот разгадка появления в этих местах мощных электрогенераторов по 120 тонн каждый и других установок, которые иным способом было бы немыслимо доставить в эти болота.

Остается еще проблема перевозки тяжелых бурильных агрегатов. Пока еще и зимой и летом применяется один способ: их устанавливают на огромные лыжи и буксируют с помощью целых тракторных поездов по грязи или по льду. На Федоровском месторождении мне приходилось видеть такие караваны. Они движутся медленно и осторожно, чтобы не допускать крена, иначе крупногабаритная техника может съехать в болота, окружающие дорогу. Эта опасность будет устранена в недалеком будущем, когда получит практическое применение транспорт на воздушной подушке. Первые его образцы уже были с успехом опробованы. Такие машины создаются различной грузоподъемностью и разного назначения. Вместе с вертолетом и вездеходом этот транспорт станет покорителем болот.

Сибирская элита — это нефтяники. Их генеральный штаб находится в Тюмени, современном городе, где все или почти все принадлежит Нефтеуправлению: специальные училища, предприятия, мастерские, гостиницы, санатории, больницы, оранжереи, жилые дома и даже собственный речной флот. Работа управления автоматизирована до предела ради экономии слишком дорогой и малочисленной рабочей силы. Централизованное управление осуществляют электронные системы, главная из которых установлена в Тюмени, а другие в Сургуте и Нижневартовске.

— Мы — нефтяная республика, — шутит инженер В. Гришин.

Республика, перед которой открывается большое будущее. Добыча нефти в Западной Сибири делает лишь первые шаги. Несмотря на уже сделанные огромные капиталовложения и затраченные гигантские технические ресурсы, большую часть региона еще только предстоит изучить. Найденная в Иркутской области нефть имеет те же химические характеристики, что и в Западной Сибири. Ее качественные показатели в некоторых месторождениях настолько высоки, что такой нефтью можно заправлять дизельные моторы без всякой дополнительной обработки. Я сам видел образчик этой природной солярки в геологическом музее Академгородка. Эта диковина поражает всех посетителей.

Великое богатство Западной Сибири — природный газ. Советские специалисты подсчитали, что из 24–25 триллионов кубометров газа, залегающих на всей территории Советского Союза, более 15 сконцентрированы в Тюменской области, которая простирается до берегов Северного Ледовитого океана. В этих краях, которые еще несколько лет назад считались недоступными, настоящими «медвежьими углами», как говорят охотники, проникновение в сибирскую глухомань тоже осуществляется планомерно, шаг за шагом, по системе «плацдармов»: в 60-е годы — Березовское месторождение в бассейне средней Оби; в 70-е — Надым и Медвежье; в 80-е — Уренгой.

Общая схема освоения сибирских природных богатств повсюду, в сущности, одна и та же: строительство автомобильных и железных дорог, электролиний высокого напряжения, трубопроводов, новых городов, промышленных предприятий. В Ямало-Ненецкий автономный округ и сегодня можно попасть только самолетом. Но скоро гордиев узел, каким является отсутствие путей сообщения, будет разрублен одним ударом с помощью строящейся железной дороги длиной 580 километров, которая соединит газоносный бассейн за Северным Полярным кругом с Сургутом. Будет построена также система газопроводов общей длиной 3200 километров и мощностью 30 миллиардов кубометров в год, по которой газ пойдет в Европейскую часть СССР. Наконец, вблизи от Уренгойского месторождения возникнет город со 100 тысячами жителей, который будет назван Новый Уренгой.

Сургут на языке ханты обозначает «рыбный угол». Это старинное село, пять веков простоявшее на западном берегу Оби, еще лет десять назад насчитывало не более пяти тысяч жителей. Вдоль немощеных улиц тянулись деревянные дома. Единственным предприятием был небольшой завод по переработке рыбы, на котором работало 300 человек. Остальные занимались охотой, очень немногие — земледелием. Теперь здесь 70 тысяч жителей, ежегодно их число растет на 6–7 тысяч человек[22]. За 10 лет сибирское село с деревянными домами превратилось в город — город молодых, где средний возраст жителей — 26 лет.

— Все, что мы видим вокруг, — говорит Валентина Шебунова, председатель исполкома горсовета, — построено с 1971 по 1975 год, в девятую пятилетку.

Перечень созданного за пять лет действительно впечатляет: 350 тысяч квадратных метров жилой площади в блочных домах, причем 140 тысяч за один только 1976 год; газовая электростанция, снабжающая энергией весь этот край; участок железной дороги Сургут — Нижневартовск; крупный речной порт; хлебозавод, выпускающий 64 тонны хлеба в день; колбасная фабрика и пивоваренный завод. А еще 11 средних школ, 30 детских садов и яслей, 2 вуза, техникум, музыкальная школа и филиал Тюменского индустриального института.

Еще более смелые планы составлены на пятилетку, начавшуюся в 1976 году. Горожане получат еще 600 тысяч квадратных метров жилья, 5 средних школ, 10 детских садов и целый город для 15 тысяч студентов, с общежитиями, спортивными комплексами, крытым стадионом, бассейном.

Такие города, как Сургут, возникают в Сибири повсюду, такие же одинаковые, как те деревянные деревни, которые они неумолимо вытесняют. Возникшие из топи болот, они воплощают мечту Михаила Лаврентьева, основателя города сибирской науки: не город-сад, а город-лес, врезанный в тайгу, с домами среди деревьев и тенистыми тропинками, петляющими между ними. Достижения в жилищном строительстве, хотя они и не удовлетворяют еще потребностей молодых жителей края, желающих жить с большими удобствами, чем прежде, сами по себе уже чудо. В Сургуте я своими глазами видел, как растет город; утром, направляясь к буровым вышкам, находившимся километрах в шестидесяти от города, мы видели из окна машины, как строители возводят второй этаж здания; вечером, когда мы возвращались, был уже возведен третий этаж и часть четвертого, а ведь это был крупный дом, больше чем на 50 квартир.

Новые города спешат расти, расширяться, чтобы шагать в ногу с планами экономического развития. Они готовятся принять население, которое, по крайней мере в некоторых районах, будет продолжать увеличиваться. Советские ученые и экономисты учитывают сложности, вызванные нехваткой рабочих рук, но нельзя сказать, что они чересчур обеспокоены медленными темпами заселения Сибири. Они подчеркивают, что стратегия сибирского развития учитывает, как мы уже видели, эти трудности. В Иркутске, Братске, Якутске — везде, где мне приходилось беседовать с людьми, ответственными за развитие экономики, мне говорили, что рост производства должен быть обеспечен на 93 процента за счет роста производительности труда. Существуют еще широкие возможности для улучшения качества работы людей и внедрения новых систем автоматизации и механизации. Однако со временем, эти возможности будут уменьшаться. Если сегодня проблему стабилизации и увеличения народонаселения Сибири еще нельзя считать острой, то в ближайшем будущем ею придется заняться всерьез, искать пути ее решения.

В 1968 году, когда я в первый раз приехал в Сибирь, Михаил Лаврентьев уверенно говорил, что население Сибири через 50 лет достигнет 60 миллионов человек. Академик Николай Некрасов тоже в основном оптимист.

— Мы готовы к определенным трудностям, — сказал он мне во время нашей последней встречи, — вызванным нехваткой рабочей силы. Это серьезная проблема, и она требует спокойного подхода. Ее надо решать путем создания современных городов, строительства благоустроенных домов, стадионов, дворцов культуры, магазинов, где будет много товаров, пользующихся спросом у молодежи. Может показаться странным, но Сибирь притягивает. Конечно, сегодня многие уезжают из Сибири, но это лишь потому, что их не обеспечивают жильем. На юге и на севере Сибири, где есть новые города и хорошие поселки, люди остаются, оседают. Например, в Норильске, самом северном городе планеты, несмотря на то что природные условия там невероятно тяжелы, численность его жителей постоянно растет. Молодежь с удовольствием едет туда. Население будет увеличиваться по мере того, как будет решена проблема жилья и бытовых удобств.

Слова Н. Некрасова находят подтверждение и в Сургуте.

— Никто из тех, кто приехал сюда в 1964 году, — с удовлетворением отмечает мэр города Валентина Шебунова, — не уехал.

Этот положительный результат был достигнут спустя годы — годы усилий и разочарований, когда процесс заселения Сибири, казалось, грозил обернуться провалом, поставив под сомнение грандиозные планы развития земли за Уральским хребтом. Но и теперь проблема еще далека от своего полного разрешения.

Нынешнее положение с рабочей силой в Сибири хорошо отражено в богатой фактами и интересными мыслями серии интервью, которые московский корреспондент газеты «Унита» Карло Бенедетти[23] взял у ряда специалистов из Академгородка. Из них мы узнали, что в Сибири уровень миграционной подвижности населения примерно в два раза выше, чем в Европейской части СССР, а в Западной Сибири — в два с половиной раза выше, чем в Восточной. Налицо сильная тенденция к переселению из сибирских земель. Это явление вызывает серьезное беспокойство, поскольку вся экономическая политика страны направлена на освоение «новых рубежей», открывшихся за Уралом. Это противоречие ставит под вопрос возможность полного осуществления смелых сибирских проектов. Усилия ученых из Академгородка направлены главным образом на как можно более точное определение природы, характера и причин текучести и крайней миграционной подвижности рабочей силы, и разработки мер, которые на разных уровнях могли бы способствовать разрешению проблемы, столь важной для сибирской экономики.

В то же время специалисты отмечают, что, хотя теоретически советская экономика располагает средствами и методами воздействия на различные социально-экономические процессы, на практике, когда принципы сталкиваются с сибирской реальностью, все обстоит намного сложнее. Большинство работников планирования согласно с академиком Некрасовым, что основная причина текучести рабочей силы — недостаточное развитие инфраструктуры. Сибирские экономисты признают, что на сегодняшний день уровень жизни в Сибири ниже, чем в Европейской части СССР, и объясняют этот разрыв ускоренными темпами освоения восточных земель. Признают также, что тех, кто полагался лишь на энтузиазм молодежи и романтический зов тайги, постигло разочарование. Действительность оказалась иной. Сюда по-прежнему едет много молодых парней, но среди них недостаточно людей с высокой квалификацией и даже хотя бы имеющих специальность. А в Сибири сейчас важно не просто иметь побольше энтузиастов; нужно, чтобы инженеры и другие специалисты осели здесь навсегда, как это происходит в Сургуте и, как мы увидим дальше, вдоль Байкало-Амурской магистрали.

Политика оплаты труда, основанная на коэффициентах, не дала ожидаемых результатов. В Сибири заработки гораздо выше, чем в Европейской части Союза. Нефтяники Сургута и Самотлора, шоферы Артыка, строители Якутска имеют сверхвысокие заработки. В нефтеносных районах Тюмени заработок рабочих средней и высокой квалификации колеблется от 300 до 600 рублей в месяц. Бурильщик зарабатывает 700–750 рублей, шофер 500–600, инженер на руководящей должности 550–600, повариха — 200–220. Общая сумма заработка зависит от различных надбавок, но главным образом от коэффициента, действующего в данной местности: в Братске он составляет 40 процентов, в Усть-Илимске — 60, вдоль фронта строительства Байкало-Амурской магистрали — 70. В Якутии коэффициент колеблется от 40 до 100 процентов. Эта автономная республика удерживает рекорд по уровню заработной платы. Например, шоферы грузовиков, доставляющие грузы по «ледяным дорогам» в населенные пункты и промышленные районы, возникшие в Приполярье, получают более тысячи рублей в месяц.

И все же особая система оплаты труда, принятая в Сибири, не дала ожидаемых результатов. Выяснилось, что большинство молодых людей, привлеченных в Сибирь высокими заработками, вернулись в родные места, как только сумели отложить определенную сумму денег. Стало ясно, что проблема заключается не в том, чтобы увеличивать заработки, а в том, чтобы улучшать городскую инфраструктуру, жилье, службу быта, торговую сеть, завозить больше таких продуктов, как мясо, фрукты и зелень. Результаты исследований, проведенных десять лет назад и совсем недавно, показывают, что темпы роста заработной платы в Сибири выше, чем в европейской части, а темпы жилищного строительства примерно одинаковы. Но темпы оттока населения из Сибири и миграционная подвижность рабочей силы не уменьшились.

После того как надежды на то, что политика материального стимулирования может повернуть вспять этот процесс, не оправдались, сибирские специалисты по планированию были вынуждены констатировать, что вопрос о будущем Сибири является частью общей проблематики развития советского общества. Молодежь уходит из деревни, растет число людей со средним образованием, все сильнее становится стремление получить высшее образование. «Объяснить этот процесс, — пишет Карло Бенедетти, — не составляет особого труда. Социальные барьеры, сковывавшие развитие личности, давно уже пали. И теперь в Сибири, как и по всей стране, происходят резкие социальные сдвиги».

На общее положение влияет и другой фактор. В сибирских городах — в Иркутске и Новосибирске, Красноярске и Якутске — отмечается значительный приток молодежи из деревень, в то время как некоторые квалифицированные рабочие, проработавшие здесь много лет, стремятся переехать в европейскую часть страны. Это явление можно было бы рассматривать как обычный процесс перемещения рабочей силы, если бы он не наносил ущерба сибирской экономике. В некоторых городах проводятся эксперименты с целью повысить стабильность рабочих коллективов и населения в целом. Об этом мне рассказывали специалисты по планированию в Якутске, Сургуте и Усть-Илимске. Применяемые методы заключаются в том, чтобы в первую очередь решать местные проблемы: жилье, условия работы, культурно-бытовые условия, возможности роста. Предприятиям было предложено пересмотреть годовые планы, чтоб создать оптимальные условия на рабочих местах; местные городские и районные власти должны были обеспечить благоустроенное жилье; министерства и ведомства обязывались выделить небывалые суммы на строительство новых жилых домов. Одновременно стимулировалось и кооперативное строительство; было принято решение, что первый взнос в кооператив (40 процентов) выплачивает само предприятие, взамен работник, получивший квартиру, обязывается проработать на данном предприятии не менее пяти лет.

Осуществление этих мер уже дало хорошие результаты. В некоторых случаях удалось уменьшить годовую текучесть кадров с 27 до 16 процентов. Плановые работники были бы удовлетворены, если бы текучесть рабочей силы удалось удержать на уровне между 8 и 10 процентами.

— Иркутская область, — говорит мне Леонид Жмановский, председатель областной плановой комиссии местного Госплана, — это окно в 2000-й год.

Ее площадь (768 тысяч квадратных километров, три Италии) равна лишь одной трети Красноярского края, крупнейшей административной единицы Восточной Сибири. Зато с экономической точки зрения она наиболее развита; кроме того, эта область — ясное и верное зеркало новой сибирской проблематики. Здесь живет 2,5 миллиона человек, из них 500 тысяч сконцентрировано в центре области — Иркутске. Область богата природными ресурсами, и, что не менее важно, здесь существуют благоприятные условия для жизни человека.

Если все богатства болотистой и негостеприимной Тюменской области — это почти исключительно нефть и газ, то здесь мы находим: на поверхности земли — лес, а под землей — уголь, железо, золото, слюду, тальк, магний, кварц и многие другие минералы. Геологи, как уже говорилось, считают, что здесь существуют месторождения газа и нефти: говорят о триллионах кубометров и миллиардах тонн. Но главное богатство, уже готовое к использованию и постоянно растущее, — это электроэнергия, которую дают реки и уголь.

Гидроэлектростанции на Ангаре — гиганты мировой энергетики. Только одна цифра: мощность Братской ГЭС составляет 4,5 миллиона киловатт, а производство энергии — 23 миллиарда киловатт-часов в год, то есть около 20 процентов всей энергии, производимой в Италии. Во время посещения этого колоссального сооружения в зале, где установлены мощные электрогенераторы, изготовленные на знаменитых ленинградских заводах, я бросил взгляд на счетчик, отсчитывающий произведенные киловатт-часы: с 28 ноября 1961 года, со дня пуска ГЭС, до 10 часов 30 минут 14 мая 1976 года электростанция выработала 269 062 миллиона киловатт-часов.

— На деньги, вырученные за это количество электроэнергии, — сказал мне заместитель директора станции Лев Аблогин, бывший сержант ВВС, человек с веселым и сердечным характером, — можно было бы построить еще шесть таких электростанций.

Ангарский каскад является одной из энергетических подсистем Сибири. Немногим более 20 лет назад, в 1958 году, была выведена на проектную мощность Иркутская ГЭС (660 тысяч киловатт). В 1961 году начала давать ток Братская ГЭС, за ней в начале нынешнего десятилетия последовала Усть-Илимская ГЭС, чуть меньшей мощности. Младше всех Богучанская гидроэлектростанция (4 миллиона киловатт, производительность — 19 миллиардов киловатт-часов в год); но и она еще не исчерпала огромные возможности Ангары. Озеро Байкал, изогнувшееся в виде полумесяца, получает воду из 336 рек, а вытекает из него лишь одна красавица Ангара. Поэтому ее водный поток не подвержен колебаниям. Ее энергетический потенциал, технически и экономически поддающийся использованию, составляет 80—100 миллиардов киловатт-часов в год; поэтому схема глобальной эксплуатации энергии реки предусматривает строительство еще двух электростанций — Суховской и Тельминской, которые, подобно Иркутской, будут работать на малом напоре воды.

В 2000 году все шесть электростанций Ангарского каскада будут иметь подъемники и шлюзы, и укрощенные воды реки станут важнейшей артерией по перевозке грузов и пассажиров; здесь пройдет и туристический маршрут от Байкала к Енисею.

Энергия сибирских гидроэлектростанций не только Ангарского каскада, но и всех прочих имеет неоценимое преимущество — крайне низкую себестоимость. Это решающий фактор для промышленного развития восточных районов СССР. Поэтому следует рассказать о всей сибирской гидроэнергетической системе, частью которой является Ангара. По последним данным, Сибирь и Дальний Восток располагают примерно 80–85 процентами гидроэнергетических ресурсов страны. Один только бассейн Енисея может ежегодно давать 600 миллиардов киловатт-часов, то есть больше, чем все реки таких богатых гидроэнергией стран, как Канада, Норвегия, Италия и Франция.

В 1970 году вступила в строй Красноярская гидроэлектростанция. Она поставила на службу советской экономике 6 миллионов киловатт, то есть в шесть раз больше, чем все электростанции дореволюционной России. Энергия здесь обходится в 20 раз дешевле, чем в среднем по стране. Вот почему сибирская гидроэнергетика, источники которой практически неисчерпаемы, превратилась в основу крупных территориально-производственных комплексов. И это несмотря на то, что гидроэлектростанции производят намного меньше энергии, чем поступает от тепловых и атомных электростанций.

Такие комплексы — крупные, средние и малые — насчитываются теперь десятками. Тандем, состоящий из Красноярской ГЭС и Назаровской зональной электростанции, дал жизнь Красноярскому территориально-производственному комплексу. Братская и Усть-Илимская гидроэлектростанции питают центры производства алюминия и обработки древесины, переместившиеся в последние годы в Сибирь. Саяно-Шушенская ГЭС к 1982 году будет снабжать энергией комплекс из 120 предприятий.

В Иркутской области можно найти самые блестящие и убедительные примеры новой сибирской системы организации промышленности. В Братске я был на целлюлозном и алюминиевом комбинатах. В Усть-Илимске — на целлюлозном. Энергия здесь настолько дешевая, что бокситы для Братского алюминиевого комбината привозят по железной дороге из Европейской части СССР. А вот древесина для двух целлюлозных комбинатов, напротив, имеется в изобилии по всей Восточной Сибири. Подсчитано, что запасы леса в одной только Иркутской области составляют 8 миллиардов кубометров. Здесь растет и знаменитая ангарская сосна, экспортируемая во все концы света.

Братский комплекс перерабатывает 8 миллионов кубометров древесины в год. Он производит более 800 тысяч тонн целлюлозы, 250 тысяч тонн картона, фанеру, химические продукты и даже мебельные гарнитуры, встроенную мебель и типовые строительные конструкции. Если бы не дешевая энергия, этот огромный комплекс предприятий не имел бы никакого экономического смысла. Поэтому в будущем планами предусмотрено строительство новых электростанций в бассейне Ангары и нижнего течения Енисея общей мощностью 40 миллионов киловатт. Они будут размещены в тех районах, где сконцентрированы богатые минеральные и лесные ресурсы. Одновременно будут строиться тепловые электростанции, которые станут работать на угле Канско-Ачинского бассейна, уникального по своим запасам и дешевизне добычи. Крупнейшая из этих электростанций мощностью 6,4 миллиона киловатт возникнет в Березове.

— В Братске брезентовые палатки строителей свернули через четыре года; в Усть-Илимске — через четыре месяца.

Этими словами Иннокентий Перетолчин, один из самых известных строителей Братской гидроэлектростанции, хочет подчеркнуть особенность города, в котором он теперь живет. Усть-Илимск — первый город, построенный по новым директивам. Здесь одновременно, по единому плану застройки, возводились промышленные предприятия, жилые дома, больницы, школы, магазины, кинотеатры, детские сады — все, что нужно для жизни, культуры и отдыха трудящихся и их семей.

— Темпы формирования города, — продолжает Перетолчин, который работает заместителем главного оператора Усть-Илимской ГЭС, — исключительно высоки. В Братске первые дома из готовых конструкций появились спустя пять лет, а в Усть Илимске уже через год. И скоро у нас будет первый 23-этажный дом.

Усть-Илимск, как и Сургут, — город молодых. Средний возраст жителей здесь 25–26 лет, а уровень рождаемости один из самых высоких в СССР.

— Это доказывает, — объясняет мой собеседник, — что люди приезжают сюда, чтобы жить. Скоро мы откроем филиал Иркутского политехнического института. Когда у нас откроется свой вуз, молодежь не будет уезжать из города. Вообще люди здесь живут хорошо, в достатке. На 60 тысяч жителей города приходится 2 тысячи личных автомобилей, 1,5 тысячи мотоциклов и более 2 тысяч моторных лодок. В текущей пятилетке мы потратим 380 миллионов рублей на жилищное строительство, социально-культурные и бытовые объекты, то есть больше, чем было потрачено на сооружение нашей гидроэлектростанции. Мы готовимся к 90-м годам, когда в городе будет 100 тысяч жителей[24].

Город молодежи Усть-Илимск — это один из двух центров (второй — Братск) самого интересного территориально-производственного комплекса Сибири. Интересного до такой степени, что в марте 1976 года на симпозиуме в Вене различные особенности этого комплекса обсуждали специалисты 14 стран, в том числе Соединенных Штатов, Канады и Японии. Главное, что вызвало сенсацию за рубежом, — это темпы роста. В Братске, своеобразном городе, возникшем из восьми поселков, раскиданных по полосе тайги длиной 70 километров, в 1954 году насчитывалось всего 8 тысяч человек. Теперь там 200 тысяч жителей. Промышленный комплекс возник вокруг мощной гидроэлектростанции на Ангаре. Сначала был построен лесопромышленный комбинат, за ним последовали Братский алюминиевый завод и предприятие по обогащению железной руды в Железногорске (160 километров к востоку от Братска). В 1965 году было начато строительство второго центра — Усть-Илимска. Здесь уже действует гидроэлектростанция, а крупный лесопромышленный комплекс строится при финансовом участии стран — членов СЭВ.

Усть-Илимский комбинат будет давать ежегодно 500 тысяч тонн целлюлозы, 1,2 миллиона кубометров пиломатериалов, 250 тысяч кубометров фанеры и большое количество химических продуктов, получаемых из древесной массы и коры деревьев. По соглашению между странами — участницами строительства Советский Союз взял на себя осуществление подготовительных работ на месте, разработку проекта и строительство производственных корпусов, а Германская Демократическая Республика, Болгария, Венгрия, Польша и Румыния оплатят 40 процентов всей стоимости комбината поставками машин, различного оборудования, средств транспорта, пошлют на стройку своих специалистов и т. д. Когда вступят в строй первые цеха, страны-участницы начнут получать часть продукции в виде компенсации пропорционально сделанным капиталовложениям. В дальнейшем сотрудничество может продолжаться на основе принципа взаимной выгоды, заложенного в основу программы социалистической интеграции стран — членов СЭВ.

— Братско-Усть-Илимский территориально-производственный комплекс — это первый в своем роде проект, грандиозный социально-экономический эксперимент, который послужит образцом для развития других районов Сибири, в первую очередь для промышленных узлов, которые возникнут в районах, прилегающих к Байкало-Амурской магистрали, — подчеркивает экономист Абел Аганбегян, авторитетный ученый, руководитель специалистов по планированию, работающих в Академгородке[25].

В 80-х годах планируется осуществить грандиозную и смелую задачу — завершить создание Единой энергетической системы СССР. Когда заходит речь об энергетике, в первую очередь подчеркивается мощность электростанций и их рентабельность. Но существует и другая проблема. Электростанции производят «товар» широчайшего потребления, но специалисты еще не научились хранить его. А его нужно сразу же направлять потребителям. Поэтому одним из основных показателей энергетической мощи любой страны является уровень развития сети электропередач.

С востока на запад Советский Союз пересекает 11 часовых поясов. Когда в Бресте наступает ночь, во Владивостоке уже встает солнце. Поэтому потребление энергии и режим работы электростанций различны в разных частях страны. Эффективное использование их возможностей, передача энергии в «горячие точки», стабильность энергопитания — все это может обеспечить лишь единая сеть, покрывающая всю страну. Советский Союз неуклонно шел по пути объединения электрических сетей. У истоков этого — план ГОЭЛРО. После сооружения линии электропередач Кашира — Москва в 30-е годы были проложены линии, соединившие столицу с Днепровской и Свирской электростанциями. После войны была создана цепь электростанций на Волге. Вырабатываемый ими ток пошел к крупным промышленным центрам по линиям в 380 и 500 киловольт. Так были соединены 500 электростанций, расположенных очень далеко друг от друга. Родилась единая электрическая сеть европейской части страны.

Это направление получило мощный импульс в девятую пятилетку. Произошли качественные изменения, поскольку научные исследования позволили заложить теоретическую основу строительства очень мощных линий, способных передавать большое количество электроэнергии на дальние расстояния. Некоторые из этих линий уже вступили в строй и объединяют системы Центра, Юга, Севера, Запада, Средней Волги, Северного Кавказа, Закавказья, Урала, Северного Казахстана и некоторых районов Сибири. На сегодня Единая энергетическая система включает в себя 82 из 96 региональных систем. Это позволяет одному-единственному оператору из «комнаты с кнопками», находящейся в Москве, где расположено Центральное диспетчерское управление Единой энергетической системы СССР (ЕЭС), регулировать распределение электрической энергии на огромной территории в европейской и азиатской частях страны.

Автоматика и телемеханика, система дистанционного управления, соединяющая главный пульт со всеми узловыми точками на периферии, мощные компьютеры — «электронные мозги» — позволяют оператору, находящемуся в Москве, за несколько минут послать на любой участок Единой сети необходимое количество энергии. «Этот оператор, — писал первый заместитель министра энергетики и электрификации СССР Егор Борисов, — „самый сильный человек в мире“, потому что ему подвластна сила 900 электростанций, дающих каждый час 130 миллионов киловатт-часов».

В десятой пятилетке будут осуществлены грандиозные проекты. Будет проложено 40 тысяч километров линий высокого напряжения, в том числе 10 тысяч километров линий по 500, 750 и 1150 киловольт, чтобы улучшить взаимодействие региональных сетей. План предусматривает строительство более чем 170 тысяч километров линий электропередач и около одного миллиона километров линий распределительных сетей. Строительство новых электростанций и расширение уже существующих позволят к 1980 году достичь в пределах Единой системы установочной мощности в 230 миллионов киловатт. Когда к ней будет подключена сибирская энергосистема, единая сеть охватит территорию в 10 миллионов квадратных километров. Расстояние между ее крайними точками составит 6 тысяч километров, но линии высокого напряжения пойдут дальше на запад — в страны СЭВ, и на восток — в Монгольскую Народную Республику. Это даст социалистическим странам возможность наиболее эффективным и рациональным образом распределять электроэнергию на территории от Берлина до Улан-Батора.

Преимущества единой сети, существующей во всех развитых странах, но только в СССР принявшей межконтинентальные масштабы, огромны. Достаточно сказать, что использование разницы в поясном времени и разных уровней потребления в различных сетях дает экономию, равную стоимости электроэнергии, вырабатываемой электростанцией мощностью 9 миллионов киловатт, то есть более мощной, чем Красноярская ГЭС, которая и поныне является крупнейшей в мире.

Советский Союз запланировал на текущее пятилетие, а также на период, идущий значительно дальше 1980 года, существенные изменения в структуре топливно-энергетического баланса. Нефть и природный газ будут играть в нем все меньшую роль по сравнению с углем и ядерной энергией. Практически уже сегодня происходит поворот на 180°. В 1950 году доля нефти и газа составляла 23 процента, а в 1976— 66 процентов. Теперь она вновь начинает уменьшаться.

За 25 лет добыча нефти выросла в 13 раз, а газа — в 46 раз, но и добыча угля не уменьшилась; напротив, она продолжала расти быстрыми темпами. Была также расширена разработка месторождений горючих сланцев и торфа. Короче говоря, советские специалисты по планированию использовали все имеющиеся энергетические ресурсы; они не повторили ошибку, совершенную в некоторых западных странах, где из соображений выгоды импортируемой нефти отдавалось предпочтение перед собственным углем.

Изменения, содержащиеся в десятом пятилетием плане, заключаются главным образом в том, что нефть будет во все большей мере использоваться в химической промышленности и других отраслях производства. Весь прирост ее добычи (26–30 процентов), который будет обеспечен целиком за счет месторождений Сибири, пойдет на переработку. То же самое можно сказать о природном газе. Его добыча возрастет к 1980 году на 50 процентов, а расход на технологические нужды увеличится лишь на 20 процентов. Некоторые крупные электростанции Урала и Поволжья будут переведены на твердое топливо.

Первостепенная роль отводится ядерному топливу. В СССР, как и в развитых странах Запада, много спорили об опасностях для человеческого здоровья, которые может причинить широкое строительство атомных электростанций. Но экологи, выступавшие против «ядерного топлива», остались в меньшинстве. «Атомный выбор» Советского Союза стал уже необратимым фактом. В таком смысле высказался председатель Государственного комитета по науке и технике Владимир Кириллин, выступивший в октябре 1976 года на конференции для иностранных дипломатов с сообщением о научно-техническом прогрессе в СССР. В мае того же года в статье, опубликованной в «Известиях» и озаглавленной «Энергия века»[26], президент Академии наук СССР Анатолий Александров утверждал, что «ядерная энергетика всех видов полностью снимет угрозу нехватки энергоресурсов и обеспечит плановое развитие народного хозяйства нашей Родины». Ученый подчеркивал, что атомная энергия в большей степени, чем любой другой источник энергии, сможет компенсировать растущий дефицит традиционного топлива. В самом деле, можно было бы широко применять солнечную энергию или же энергию приливов, ветра, подземного тепла. Но, напоминал академик Александров, тщательное изучение вопроса показывает, что все эти источники энергии могут успешно использоваться, только когда речь идет о решении локальных задач энергетического снабжения. Эти источники зависят от природных условий и не могут быть положены в основу обеспечения энергией в общесоюзных масштабах.

По мнению президента Академии наук, атомные электростанции имеют надежные системы защиты, и серьезная авария на них также маловероятна, как падение на Землю большого метеорита. Что касается опасности загрязнения атмосферы, то расчеты показывают, писал заместитель председателя Государственного комитета по использованию атомной энергии Игорь Морохов, что если бы к 2000 году все электростанции были атомными, то «концентрация радиоактивных веществ в воздухе была бы в 1000 раз меньше уровня радиоактивности, допускаемого существующими нормами. Если же, наоборот, электростанции нового поколения были бы тепловыми, общая загрязненность земной атмосферы возросла бы в десятки раз».

На «атомный выбор» повлияли и соображения экономического порядка в плане долгосрочной перспективы. Академик Анатолий Александров в интервью еженедельнику «Неделя» в феврале 1975 года подчеркивал, что атомная энергетика, которая привела к созданию первых реакторов на быстрых нейтронах, способных производить «топливо» в неограниченных количествах, решает проблему источников энергии на сотни, а может быть, и тысячи лет. Земные ресурсы истощаются. Тают запасы не только нефти и газа, но и меди, олова и т. д. Со временем дефицит полезных ископаемых будет увеличиваться, но изобилие энергии, которое будет обеспечено благодаря развитию термоядерной энергетики, позволит восстановить природные ресурсы планеты. Ведь станет возможно использовать те бедные руды, которые сейчас остаются без внимания. Сейчас, например, невыгодно извлекать магний из морской воды; но, когда энергетика шагнет далеко вперед и будет вырабатываться энергия очень низкой себестоимости, мы сможем извлекать из моря магний, золото и другие металлы, а также использовать так называемые рассеянные элементы, такие, как уран, содержащийся в незначительных количествах почти в любой породе.

СССР в настоящее время находится в первых рядах по исследованиям в области термоядерных реакций, подобно тому как в прежние годы он лидировал в области атомной энергетики.

В 1980 году производство электроэнергии должно достичь 1340–1380 миллиардов киловатт-часов. Будут построены новые электростанции и энергоблоки мощностью 60–70 миллионов киловатт, из них 13–15 миллионов киловатт будут введены в действие на атомных электростанциях. Ускорится строительство реакторов на быстрых нейтронах, и будут сделаны новые шаги в применении атомной энергии для отопительных целей. Все атомные электростанции проектируются для Европейской части СССР. В Сибири, где есть огромные ресурсы дешевой энергии, существует только одна АЭС — Билибинская, на Чукотском полуострове.

Большое будущее открывается в Сибири и в других северных районах перед «талассоэлектростанциями», использующими силу приливов. Уже около десяти лет экспериментальная установка этого типа действует в бухте Кислая в Баренцевом море. Результаты оказались обнадеживающими, и сейчас подобные электростанции проектируются для Белого и Охотского морей. Они могут быть построены в 1990–2000 годах. Проект строительства Мезенской электростанции (в северной части Белого моря) предусматривает сооружение плотины длиной 50 километров и высотой 15 метров, которая перекроет бухту Травяная мгла. В этом месте высота прилива достигает девяти метров. Плотина образует бассейн площадью 860 квадратных километров, технический потенциал которого будет достигать около 6 миллионов киловатт, а его отдача — 18 миллиардов киловатт-часов в год.

Мезенская электростанция обеспечит резерв энергии для энергосистемы северо-запада СССР. Действуя вместе с Усть-Иземской гидроэлектростанцией и строящимися в этом районе тепловыми электростанциями, которые будут работать на угле, она сможет дать значительную экономию топлива. Кроме того, энергию Мезенской установки можно будет использовать для переброски вод северных рек в Волгу и подачи газа из Тюменской области в Мурманск.

В северо-восточной части Охотского моря планируется перекрыть Пенжинскую бухту, построив плотину от мыса Водопадного на полуострове Маметчин до мыса Среднего на полуострове Елистратова. Плотина длиной 34 километра создаст бассейн площадью 6720 квадратных километров. Приливы имеют здесь довольно постоянный характер: максимальная высота — 14 метров, а средняя — 7 метров. Такие параметры позволят получать 110 миллиардов киловатт-часов в год, а мощность станции составит приблизительно 36 миллионов киловатт. Третья такая станция может быть построена в Тугуре, недалеко от Николаевска-на-Амуре.

Приливные электростанции на Белом и Охотском морях смогут давать 160 миллиардов киловатт-часов в год. Предварительные изыскания показали, что их строительство осуществимо с технической точки зрения и оправдано экономически. Основная трудность заключается на сегодняшний день в передаче энергии на расстояние более полутора тысяч километров; как мы видели, советские специалисты работают над решением этой проблемы.

Другие источники энергии, применимые в Сибири, — это ветер и в еще большей степени — геотермическая энергия. На территории Советского Союза обнаружено 60 подземных бассейнов с горячими термальными водами. Некоторые уже успешно используются для обогрева жилых домов и теплиц на Кавказе, в Казахстане и в Западной Сибири. На Камчатке построена и действует первая советская геотермальная электростанция.

Но из всех источников основным остается все же атомная энергия. Советские ученые-атомники смотрят далеко вперед. На состоявшейся в Москве в начале 1976 года пресс-конференции академик Александров сообщил, что в результате совместных исследований, осуществленных специалистами из различных институтов и предприятий страны, был сделан значительный шаг вперед «в разработке принципов развития и структуры атомной энергетики». Речь шла о перспективах ее развития на весь период до конца нашего века с учетом необходимости создания сбалансированной системы энергетики к началу следующего периода, который, по прогнозам специалистов, продлится несколько веков.

Сибирь сегодня в центре внимания специалистов по планированию энергетики. Основная цель заключается в том, чтобы ускоренными темпами осваивать энергетические ресурсы восточных территорий и как можно быстрее включить их в топливно-энергетический баланс СССР. В осуществлении этого плана главную роль сыграет создание мощных тепловых электростанций и целых энергетических комплексов, которые получат топливо из крупнейших угольных месторождений Сибири и Казахской ССР. В этой республике на территории Экибастузского бассейна уже началось строительство первой из пяти запланированных электростанций мощностью 4 миллиона киловатт. Скоро вступит в строй и колоссальный Канско-Ачинский угольный бассейн, который к 2000 году будет давать столько, сколько дают сегодня все советские месторождения, вместе взятые. Подсчитано, что этот бассейн обеспечит топливом электростанции общей мощностью 100 миллионов киловатт, что составляет почти половину потенциала всех советских электростанций в 1975 году.

Другим краеугольным камнем энергетической стратегии являются гидроэлектростанции, которые вместе с неоценимым преимуществом — неистощимостью своих ресурсов — обладают, однако, и одним недостатком: их сооружение требует значительных средств. О гидроэлектростанциях, которые будут построены на Ангаре, и о гиганте в Красноярске на Енисее я уже рассказал. Сейчас строится Саяно-Шушенская ГЭС, которая побьет мировой рекорд мощности (6,4 миллиона киловатт), а также Зейская ГЭС, на Дальнем Востоке, которая обеспечит дешевой электроэнергией промышленные центры, что возникнут вдоль Байкало-Амурской магистрали. Кроме того, существуют проекты создания подземных гидроэлектростанций, которыебудут строиться главным образом в европейской части страны. Их можно создавать повсюду, где есть озера или реки и где твердые породы залегают на глубине меньше километра от поверхности земли. Специалисты института «Гидропроект», разработавшего эти проекты, объясняют, что подземные ГЭС относятся к категории аккумулирующих, чья задача — решить проблему перегрузки обычных электростанций в часы пик. В эти часы они будут действовать как обыкновенные станции, а в остальное время станут накапливать воду для следующей «рабочей смены». Такая станция состоит из вертикального колодца глубиной 800 и более метров, доходящего до слоя скалистой породы. Там разместятся турбины и подземный резервуар. Падая почти с километровой высоты, вода станет вращать лопатки турбин. Чтобы получить мощность в один миллион киловатт, достаточно будет одной десятой того количества воды, какое понадобилось бы обычной гидроэлектростанции такой мощности. Это очень важно, подчеркивают московские специалисты, если учитывать нынешние темпы роста технического расхода воды.

Сотрудники института «Гидропроект» подсчитали, что по своей стоимости такая станция не отличается от обычной; но у нее есть то преимущество, что один проект годится для десятков подземных станций и на них можно применять стандартные агрегаты.

Гидроэлектростанции имеют много различных функций, по крайней мере в СССР, где с самого начала был принят принцип глобального использования водных ресурсов: для производства энергии, ирригации, снабжения питьевой водой и улучшения условий навигации. Всем этим целям отвечают «искусственные моря», о которых раньше много спорили. Чаще всего создателей гидроэлектростанций обвиняли в том, что они не учли вреда, который огромные искусственные водоемы могут нанести сельскому хозяйству. Все те деревни на берегах Ангары, где жизнь била ключом, в том числе районные центры Богучаны, Кежма и другие, полностью или частично скрылись под водой. Та же судьба постигла большие площади обрабатываемой земли в окрестностях Бухтарминского гидроузла в верхнем течении Иртыша.

Сибирь пострадала от этих непоправимых потерь, и по Советскому Союзу прокатилась волна резких критических выступлений, опередившая на несколько лет страстные споры об ущербе, причиняемом окружающей среде. Газеты публиковали многочисленные статьи видных ученых, подчеркивавших экологическую опасность, которой чреваты грандиозные сибирские гидротехнические проекты. Они писали, что исчезновение больших площадей плодородных земель может усугубить и без того сложную проблему снабжения населения пищевыми продуктами.

Сейчас, когда целые десятилетия отделяют нас от этих споров, до путешественника, странствующего по Сибири, доносится лишь их слабое и далекое эхо. Складывается впечатление, что многие критические выступления, адресовавшиеся в 50-е и 60-е годы строителям гидроэлектростанций, с течением времени оказались чересчур строгими, а выгоды от «искусственных морей» в глобальном экономическом плане в конечном счете оказались больше, чем нанесенный ими ущерб. Как бы то ни было, полемика оказалась полезной, потому что она выдвинула на первый план проблему охраны сибирских экологических систем, вызвала энергичное вмешательство науки.

ГЛАВА IV

Дорога от Иркутска до Байкала — это вереница подъемов и спусков, настоящие «американские горы», затерянные в чаще сибирских лесов. В феврале мороз силен, но яркое солнце и полное безветрие помогают легко переносить холод.

Байкал — одно из самых красивых озер в мире. Его скованные льдом воды теряются за горизонтом; у берегов высятся огромные торосы, похожие на гигантские прозрачные кристаллы. За этими ледяными гребнями виднеется плоская поверхность озера, его окружают — насколько хватает глаз — горы, на их склонах теснятся лиственницы и березы. Зрелище это навевает противоречивые чувства: чувствуешь себя затерянным и в то же время умиротворенным, ощущаешь суровый характер здешних мест и в то же время очарование безмолвных берегов.

Раскинувшееся на 636 километров в длину и 80 километров в ширину[27], с линией побережья, составляющей более двух тысяч километров, озеро Байкал находится в центре Азиатского континента и расположено во впадине, похожей на ту, в какой лежит озеро Танганьика, с которым Байкал имеет много сходного. Он находится на высоте 456 метров над уровнем моря и содержит 23 тысячи кубических километров прозрачнейшей воды, приближающейся по чистоте к дистиллированной. Трудно вообразить себе такое количество воды. Обычно приводят такой пример: если бы одновременно пересохли все 336 рек, впадающих в Байкал, то Ангара, единственная река, вытекающая из озера, продолжала бы нести свои воды еще 400 лет! По площади (31 500 квадратных километров) Байкал занимает восьмое место в мире, зато ему принадлежит среди озер мировой рекорд глубины: 1620 метров. По объему он превосходит Балтийское море. Байкал — самый большой в мире резервуар пресной воды: здесь находится около 20 процентов ее мировых запасов. Это колоссальное богатство, которое и сегодня используется в незначительных масштабах и которое следует сохранить любой ценой.

По прозрачности воды — видимость на глубину достигает 40 метров — Байкал уступает только Саргассову морю (60 метров). Жизнь встречается до максимальных глубин (в других озерах — до 400 метров). Флора представлена почти 600 видами растений, а фауна — свыше 1200 видами животных, три четверти которых эндемичны, то есть встречаются только здесь. В озере водятся раки, ракообразные, моллюски и различные виды рыб, такие, как знаменитый омуль, драгоценный осетр. Большая голомянка, прозрачная остроносая живородящая рыбка, может подниматься с огромных глубин без всяких вредных последствий для организма. Эта рыба бросает вызов законам физики. В заливах озера живут 70 тысяч тюленей. Среди них есть белые, серые и пятнистые тюлени, и их число постоянно растет после того, как был принят специальный закон, ограничивающий их забой. Этот краткий обзор живых существ, населяющих озеро, был бы неполным, если бы я не упомянул род губок, встречающийся обычно только в теплых морях, и семейство насекомых, которые порой в таких количествах размножаются на берегах озера, что полностью покрывают скалы и поверхность воды на несколько метров от берега. Ручейники — так они называются по-русски — в отличие от неотвязчивого болотного гнуса, о котором я расскажу на следующих страницах, играют незаменимую роль в экосистеме Байкала, служа основной пищей для омуля.

Веками местные жители верили, что озеро является пристанищем сверхъестественных сил и существ. Для эвенков Байкал был Священным морем, в котором живет обидчивый и мстительный дух. Некоторые особенности Байкала дают основание для подобных верований: главным образом это тектоническая активность, очень интенсивная в этой зоне и часто сопровождающаяся зловещим гулом. Есть и еще одно явление, пугающее людей, живущих на берегах озера. Когда температура внезапно падает, слой льда на его поверхности сжимается и трескается с впечатляющим грохотом. Вообще эта огромная масса воды, зажатая среди гор, порождает самые различные феномены. Когда температура резко меняется, поднимается легкий туман, придавая пейзажу нереальный вид. Иногда перемена температуры заставляет «петь» пески: расширяясь, песчинки выталкивают находящийся между ними воздух. Нередки миражи.

Ученых занимает и такая особенность озера — насыщенность воды кислородом не уменьшается с глубиной. Обычно на глубине 300 метров количество кислорода в воде падает на 70 процентов, а на глубине 900 метров — на 95 процентов. В Байкале же содержание кислорода остается высоким и на значительных глубинах, делая жизнь возможной там, где обычно ее не существует. Факт этот необъясним, если только озеро не питают источники, которые бьют на дне. Основываясь на этой гипотезе, лимнологи долгое время считали, что озеро каким-то образом связано с Северным Ледовитым океаном, но теперь эта теория уже не находит сторонников.

Одно из самых древних озер в мире (его возраст примерно 25 миллионов лет), Байкал является достопримечательностью и с геологической точки зрения. Миллионы лет назад на его месте находились два озера — северное и южное. В результате тектонических движений земной коры центральная часть опустилась и образовалось единое озеро с 26 маленькими островками и одним большим — по имени Ольхон. Одновременно возникли горные цепи, окружающие озеро и достигающие высоты 2000 метров. Изыскания, проведенные с помощью приборов, имеющихся сегодня в распоряжении ученых, позволили установить существование живых организмов практически на всех глубинах. Но ученые надеются узнать еще больше, когда у них будет батискаф, способный погружаться на глубину до 2000 метров. Эта подводная лаборатория, модель которой можно видеть в Лимнологическом институте на Байкале, была спроектирована специалистами Сибирского отделения Академии наук. Она сможет в течение недели находиться под водой и передвигаться со скоростью 10 миль в час. В ней будут находиться двое исследователей и аппаратура для фотосъемки рельефа дна, взятия проб грунта и воды, измерения температур и гидрооптических исследований. Но ученые ненасытны. Они мечтают наблюдать за жизнью придонной фауны и флоры и собирать под водой образцы неизвестных растений и животных. Ученые твердо уверены: Байкал хранит еще много тайн.

Приближаясь к двухтысячному году, в разгар научно-технической революции нелепо говорить о природе как о чем-то абстрактном, независимом от жизни человека. Все человеческие потребности, и материальные, и духовные, так или иначе связаны с природой планеты, и теперь уже нет возможности смотреть на нее как на «национальный парк», где ничего нельзя трогать. Проблема заключается в том, чтобы установить, каким образом человек может использовать в своих интересах природные богатства, не разрушая при этом растительный и животный мир, не отравляя воды и атмосферу, не уродуя красоту ландшафта — одним словом, не нарушая равновесия экологической системы планеты. К такому выводу пришли власти, ученые, инженеры и общественное мнение после длительной и очень жаркой дискуссии, которая велась в конце пятидесятых годов и в течение всего последующего десятилетия вокруг вопроса о сохранении Байкала и прилегающей территории.

О великом сибирском озере заговорили в СССР и за рубежом, когда стали известны планы сооружения на его берегах крупного целлюлозного комбината. Поднявшаяся вокруг этого строительства полемика была настолько острой и страстной, что побудила одного из наиболее известных советских кинорежиссеров, Сергея Герасимова, снять фильм «У озера», где он поднимал проблему сохранения неповторимого байкальского природного комплекса.

Сторонники строительства целлюлозного комбината ссылались на государственные интересы. Страна, говорили они, нуждается в целлюлозе, чтобы изготовлять сверхпрочный корд, необходимый для автомобильной и авиационной промышленности. Сорт целлюлозы, нужный для изготовления такого материала, можно получить, только располагая древесиной определенной структуры и водой, содержащей минимальное количество минеральных веществ. Единственное место в СССР, полностью отвечающее этим требованиям, — Байкал.

Но нужно ли, возражали экологи, жертвовать Байкалом, его красотами, его богатствами во имя этих интересов, которые, конечно же, могут быть удовлетворены и другими способами? Производство целлюлозы — злейший враг рек и озер из-за своих ядовитых отходов. Современная технология еще не в состоянии обезвредить это производство, не говоря уже о том, что в наш век технического прогресса не стоит строить особых иллюзий относительно действенности моральных факторов. Всякое наступление промышленности означает в действительности отступление природы. И в Сибири эта проблема стоит так же остро, как и в любой другой части света, где развивается промышленность. Короче говоря, по мнению наиболее радикально настроенных экологов, технический прогресс создает сложности, избежать которых невозможно. Они считали: чтобы сохранить Байкал, целлюлозный комбинат нужно строить в другом месте.

В дискуссию энергично вмешались и ученые, защищавшие необходимость сохранить биологическое, равновесие Байкала; они вынесли на суд общественности данные, характеризующие эту проблему. Илистые воды реки Селенги[28], берущей свое начало на границе с Монголией, попадают в Байкал, вытекает же из него Ангара с чрезвычайно чистой водой. Это объясняется не только тем, что принесенный Селенгой ил оседает на дне озера. Очистке воды способствуют главным образом происходящие в нем биологические и биохимические процессы. Решающую роль здесь играют микроорганизмы, зоопланктон, который дышит, питается и тем самым очищает воду озера. Как учит опыт, между различными природными процессами существует тесная взаимозависимость, любое вмешательство извне чревато нарушением этой гармонии. Природа жестоко мстит за легкомысленные или опрометчивые действия.

Экологическая дискуссия о Байкале преподала интересный и ценный для всех урок. С одной стороны, стало очевидным, что важные вопросы, касающиеся охраны окружающей среды, следует обсуждать самым серьезным и глубоким образом. С другой — эта дискуссия показала опасность крайних позиций: если бы они восторжествовали, это в конечном счете парализовало бы здесь всякую созидательную деятельность. Целлюлозный комбинат поднялся на берегах Байкала, но при этом были учтены потребности настоящего и будущего. Очистные сооружения, которыми он оснащен, сами по себе уже являются крупным предприятием и занимают значительно большую площадь, нежели само производство. Следует также отметить, что деятельность комбината находится под постоянным контролем различных организаций.

А что касается слабости влияния, которое моральные факторы оказывают на принятие решений в области экономики в эпоху научно-технической революции, то советская действительность дает примеры, доказывающие, что и в области экологии нет причин придерживаться столь категорических мнений. Еще до того, как полемика о Байкале достигла своей высшей точки, группа инженеров выдвинула идею — освободить русло Ангары, взорвав скалы, загромождающие место ее истока из озера. Тем самым был значительно увеличен сток воды и ускорено наполнение искусственного Братского моря. Проект обещал два миллиарда рублей дохода для народного хозяйства. Но ученые, при активной поддержке общественного мнения, энергично выступили против и добились сохранения нынешнего водного режима Байкала. Уберечь озеро помогло главным образом общественное мнение, то есть подействовал тот самый моральный фактор, который, как говорят, якобы бессилен в наше время.

Сегодня разумное использование и охрана природных богатств Байкальского бассейна осуществляются в рамках специального постановления[29] и под строгим контролем ученых. Региональная программа экономического развития бассейна до 1980 года осуществляется под руководством Научного совета по проблемам Байкала, который возглавляет академик А. Трофимук. Совет координирует работу восемнадцати институтов Сибирского отделения Академии наук. Цель программы — превращение Прибайкалья в огромный природный заповедник, а также в крупнейшую курортную и туристическую зону Сибири и Дальнего Востока. Планы смелые, задача поставлена грандиозная. На прилегающей к озеру территории возникнет большой научноиндустриальный комплекс. Здесь будет создано высокоприбыльное хозяйство. Основные доходы дадут рыболовство, а также советский и иностранный туризм, развитие которого будет обеспечено благодаря строительству санаториев вблизи горячих источников в самых живописных уголках Прибайкалья. В 1975–1976 годах на берегах Байкала провели отпуск около 500 тысяч человек, в том числе 30 тысяч иностранных туристов. Значительную часть составляют туристы из Японии.

Необходимым условием создания байкальского заповедника является расчистка и мелиорация территории, значительно превышающей бассейн озера. В конце 60-х годов экспедиция во главе с профессором Ф. Шипуновым, в которую входили специалисты по различным отраслям знания, в том числе юристы, установила, что питающие Байкал воды проходят далекий путь, начинающийся главным образом в горной тайге. Поэтому режим охраны озера должен распространяться на огромную территорию, на которой следует исключить факторы, наносящие вред окружающей среде.

Восемьдесят тысяч строителей «железной дороги века» (3146 км железнодорожного полотна, которое в 1983 году соединит Усть-Кут с Комсомольском-на-Амуре), вот уже несколько лет ведут нелегкую битву с природой: самые низкие температуры в нашем полушарии, вечная мерзлота, тяжелейший рельеф, сейсмическая активность, болота, мошка и комары, бескрайние пространства девственной тайги. Никогда еще ни в Советском Союзе, ни в какой-либо другой стране мира проектировщики, инженеры, ученые и строители не сталкивались с необходимостью преодолевать такие препятствия, такое большое число трудностей.

Идея сооружения Байкало-Амурской магистрали (БАМ) восходит к 80-м годам прошлого века. Тогда русские инженеры-путейцы, строившие Транссибирскую магистраль, хотели провести ее севернее, что сократило бы протяженность дороги на 400 километров. Но они были вынуждены отказаться от этого из-за препятствий, которые были признаны непреодолимыми. В 30—40-е годы нашего века советские инженеры вновь обратились к северному варианту и проложили участок дороги длиной 180 километров, который во время второй мировой войны был демонтирован, чтобы построить необходимую тогда железную дорогу под Сталинградом.

Если и существует дело или предприятие, которое может полностью выразить колоссальность сибирского размаха, то это БАМ, ставший, и, вероятно, надолго, самым крупным советским капиталовложением в области гражданского строительства. Выделенные средства предназначены не только для строительства более трех тысяч километров железной дороги, которая должна преодолеть чудовищные естественные преграды, но и для создания серии промышленных комплексов вдоль всего пути, а также для обеспечения будущим жителям этих мест возможно лучших условий жизни.

Достаточно нескольких цифр, чтобы дать представление о грандиозности этих планов. Во-первых, сама дорога. Чтобы преодолеть семь горных хребтов и 3200 водных потоков, среди которых 9 больших рек, включая Лену и Амур, будут построены 3200 инженерных сооружений, практически по одному на каждый километр пути, в том числе 200 железнодорожных станций, из которых 64 станут настоящими городами, 142 больших моста и 25 километров тоннелей.

БАМ оснащается самой передовой техникой. Это будет первоклассная, сверхсовременная железная дорога. Диспетчеры будут управлять движением поездов на расстоянии сотен километров. Локомотивы, оснащенные турбинами мощностью 8 тысяч лошадиных сил, поведут сверхтяжелые составы по пересеченной местности, преодолевая без снижения скорости крутые подъемы. Активное участие в строительстве принимают ученые, помогая решать новые сложные проблемы. Как я уже говорил, строительство БАМа и территориально-производственных комплексов на всем его протяжении — одна из крупных региональных программ, которыми в настоящее время занимается Сибирское отделение Академии наук. Но не только оно. Вместе с ним трудятся также ученые Ленинграда, Москвы, Киева и других крупных городов СССР.

Чрезвычайно широкая программа изысканий подразделяется как бы на три основных направления. К первому относится изучение географических условий, о которых уже упоминалось. Вторая крупная проблема — это вечная мерзлота, о чем пойдет речь в другой главе книги. Сейчас я лишь напомню, что зимы здесь долгие и очень суровые. В Удокане, например, холодный период длится 232 дня, а в Дагарском Маяке — еще на 30 дней больше. Температура 54–56° ниже нуля не редкость. Во время короткого летнего периода почва оттаивает на глубину 2–3 метра. Схваченная мерзлотой почва достаточно твердая, ее даже называют «северным бетоном», но в некоторых случаях она становится хрупкой — не выдерживает оснований мостов и фундаментов зданий или же делает их ненадежными, неустойчивыми. Третья проблема — подвижность земной коры. Территория, по которой проходит БАМ, имеет высокую сейсмическую активность. Землетрясение, происшедшее в 1957 году в районе Северо-Муйского горного хребта, подняло Удоканский хребет на полтора метра, сдвинув его на метр к северо-востоку; кроме того, параллельно хребту открылась трещина, в которой образовалось озеро Новый Намаракит длиной три с половиной километра.

Каждая из этих проблем, взятая в отдельности, не представляет непреодолимых трудностей. В Советском Союзе уже давно строятся дороги в районах вечной мерзлоты, в сейсмоактивных зонах и на территориях со сложными географическими условиями. Но в случае с БАМом строителям впервые пришлось решать эти проблемы одновременно, а это требует самых современных научных исследований. Изучая сейсмическую активность в зонах, по которым проходит БАМ, специалисты из Института физики Земли Академии наук подсчитали частоту толчков, эпицентры которых приходятся на район трассы железной дороги, и пришли к выводу: вероятность точного совпадения эпицентров с трассой очень невелика. Несмотря на эти обнадеживающие результаты, железная дорога пройдет как можно дальше от зон высокой сейсмичности.

Трудней решить проблемы, связанные с вечной мерзлотой. Оттаивая летом и вновь замерзая зимой, верхний слой почвы стремится вытолкнуть любое инородное тело. Особенно большие трудности возникают при строительстве мостов.

Ученые нашли решения, казалось бы, неразрешимых задач. Из бетона и металла они сумели создать сооружения, которые могут противостоять низким температурам, научились прокладывать водопровод в вечной мерзлоте, защищать железную дорогу от лавин, камнепадов и паводков. Другие проблемы еще ждут своего решения. Одна из самых сложных — это мириады мошек, комаров и других мельчайших насекомых. Они могут сделать жизнь невыносимой. Всякий, кто хоть недолго жил в Сибири летом, когда бескрайние пространства тайги превращаются в болота, знаком с бедствием, которое сибиряки называют гнус.

Другую крупную нерешенную проблему представляют собой наледи — стеклообразные, зеленоватые образования неправильной формы из льда, вспученные здесь и там воздушными пузырями. Сезон наледей, являющихся одним из самых любопытных явлений свирепого сибирского климата, начинается в феврале, когда на склонах холмов подтаивают снега; мерзлая почва не впитывает воду, она стекает со склонов и смерзается в ледяные глыбы, которые достигают 30 и более метров длины. Если не ликвидировать их немедленно, они блокируют всю дорожную сеть.

Беда в том, что никто не может предугадать, где возникнут наледи и как они поведут себя. Порой они образуются там, где их никогда раньше не видели: лед начинает накапливаться под мостами, покрывает взлетные полосы аэродромов или вползает на улицы городов. Наледи непредсказуемы. Постоянная борьба с ними требует упорства и больших усилий.

Не менее сложным представляется решение медико-биологических и психологических проблем, которые возникают в связи с переселением десятков тысяч людей, прибывающих из различных географических зон и попадающих в малонаселенные, а порой и вовсе необитаемые места; в отдельных районах строительства БАМа разница между летней и зимней температурами достигает ста градусов по Цельсию (от + 40 до — 60). Естественно, адаптация к новой среде происходит по-разному. Необходимо знать все особенности этого процесса, потому что на землях, по которым пройдет БАМ, завтра будут, жить сотни тысяч людей. А пока основными заботами медиков на БАМе являются санитарный контроль воды, жилья и канализации в условиях вечной мерзлоты, выработка наиболее подходящих норм питания в зависимости от местных условий и выполняемой работы, изучение инфекционных заболеваний, распространяемых клещами и комарами.

Особое внимание уделяется анализу стрессовых ситуаций. Об их действии известно пока немного, поскольку еще никто не наблюдал адаптацию на протяжении нескольких поколений. Ученые, работающие в Арктике и в Антарктиде в условиях, сходных с теми, в которых живут небольшие бригады строителей Байкало-Амурской магистрали, утверждают, что у полярников наблюдается усиление интравертированности, то есть дисгармония в поведении. Обследование группы совершенно здоровых молодых людей, долгое время проработавших в северных районах, выявило некоторые особенности в их биосоциальном поведении: ярко выраженное стремление к уединению, излишняя склонность к пессимизму, неожиданные вспышки гнева, совершенно несоразмерные с ситуацией. Пока еще не установлено, вызвано ли это условиями жизни в маленьком изолированном коллективе или же неизвестными биологическими факторами. Медики и психологи полагают, что тяжесть и длительность этого «синдрома отчужденности» можно в какой-то степени уменьшить с помощью современных лекарственных средств, но подчеркивают при этом, что профилактические меры, чтобы быть действительно эффективными, должны носить и воспитательный характер.

Стратегические, экономические и демографические последствия строительства новой железной дороги, которая пройдет на 180–500 километров севернее Транссиба, огромны.

Прежде всего БАМ кардинальным образом разгрузит движение по Транссибу. В более широком экономическом плане БАМ позволит освоить несметные богатства сибирских земель, расположенных вдоль его извилистого пути. Подобный профиль трассы выбран не только из-за сложного рельефа местности, но и для того, чтобы соединить между собой районы сельскохозяйственной ориентации и зоны, богатые полезными ископаемыми.

Благодаря БАМу в почти безлюдных ныне районах появятся сотни тысяч новоселов. Первыми поселенцами станут сами строители: часть их останется работать на железной дороге, в то время как другие будут трудиться на предприятиях уже строящихся либо проектируемых территориально-производственных комплексов или, наконец, на строительстве новых железных дорог, идущих на север от БАМа.

Веками освоение Сибири упиралось в непреодолимое препятствие, каковым, кроме тяжелых климатических и природных условий, было отсутствие путей сообщения. Эта важнейшая проблема близка теперь к разрешению. БАМ является лишь частью очень широкой и разветвленной системы коммуникаций, сформировавшейся главным образом в течение последнего десятилетия.

— Наша цель, — говорил мне академик Николай Некрасов, — создать в северных и восточных районах СССР единую транспортную сеть, включающую в себя все средства сообщения, приспособленные к сложным местным климатическим условиям.

Автодорожная и железнодорожная сеть расширится, но более интенсивно будут использоваться и другие виды транспорта, такие, как речной, который очень развит на Оби и Енисее, где навигация продолжается и зимой благодаря применению ледоколов. Разрабатывается и транспорт будущего. Среди проектов фигурирует использование дирижаблей, которые предполагается применять и вместо подъемных кранов на строительстве жилых зданий и предприятий, и в качестве аэроцистерн для перевозки газа.

Советские специалисты успешно опробовали систему транспортировки нефти, газа и угля в контейнерах, перемещающихся внутри труб. Однако газ и нефть в основном будут транспортироваться по-прежнему по нефте- и газопроводам.

Особые трудности и проблемы выдвигает развитие воздушного транспорта. Сибирские специалисты поставили задачу создать самолеты вертикального взлета, способные летать в любых климатических условиях, что позволит обойтись без громоздких аэропортов, без длинных и дорогостоящих взлетно-посадочных полос. Предпочтение отдается самолетам и вертолетам большой грузоподъемности и транспорту на воздушной подушке, так называемому бездорожному транспорту. Он заменит традиционные средства передвижения, разрушающие поверхность почвы. В труднодоступных зонах Крайнего Севера планируется использовать новый летательный аппарат, названный «Уренгой» в честь гигантского месторождения газа, открытого на севере Западной Сибири. Представляя собой нечто среднее между вертолетом и дирижаблем, он будет летать со скоростью 200 км/час и перевозить 100 тонн груза, доставляя на самые удаленные стройки экскаваторы, трубоукладчики, бульдозеры и стальные трубы. Проектировщики утверждают, что «Уренгой» вдвое сократит транспортные расходы.

БАМ — это нечто большее, чем народнохозяйственный и стратегический объект. Подобно эпопеям молодых строителей Комсомольска-на-Амуре и Магнитогорска, Каракумского канала и Братска, он относится к тем стройкам, которые стали символом эпохи. «Мы пройдем сквозь тайгу!», «БАМ будет построен!», «Прорубим вторые ворота к Тихому океану!» — эти лозунги можно часто увидеть на страницах советской прессы. В апреле 1974 года XVII съезд ВЛКСМ объявил БАМ «комсомольской стройкой». Каждый день поезда доставляют в Тынду и на другие станций, возникшие вдоль фронта работ, отряды первопроходцев. И это отнюдь не чернорабочие! Потребность в специалистах постоянно растет: требуется, например, более тысячи экипажей для бульдозеров. Вот почему со всех концов Советского Союза прибывают выпускники профессионально-технических училищ и техникумов, механики и шоферы, отслужившие в армии.

Но на БАМ едет не только молодежь. «Стройка века» привлекает и опытных работников.

Есть немало людей, которые, приехав в Сибирь, чувствуют себя здесь, так сказать, проездом. Заработают какую-то сумму денег и при первой возможности садятся в самолет и возвращаются в родные края. Но другие остаются. Существуют серьезнейшие проблемы заселения новых территорий.

Зачем жить в Сибири? Во время своих путешествий по этой бескрайней земле я спрашивал почти у всех, с кем приходилось встречаться, что побудило их перебраться в столь негостеприимные и необжитые места? И получал различные, часто неполные ответы. Иногда говорили о стремлении к более высокому заработку, к улучшению жилищных и бытовых условий; иногда это было романтическое желание стать ближе к природе. Вспоминаю совсем молоденького бурильщика, который среди сургутских болот говорил мне:

— В Куйбышеве я всегда мечтал пойти на охоту, но только здесь, всего через несколько дней после приезда, я подстрелил моего первого глухаря.

А вот слова одного инженера, человека постарше:

— В городах мы становимся полумужчинами. Здесь к нам возвращается инстинкт борьбы, боевой дух. Чувствуешь себя настоящим мужчиной.

Эти объяснения убедительны, но не полны: люди говорят первое, что приходит в голову в ответ на неожиданный вопрос. Думаю, людей привлекают также единственные в своем роде возможности проявить себя, присущие переднему краю. Нечто вроде Дальнего Запада нашего времени, причем, возможно, последнего. 33-летний инженер, с которым мы повстречались в Усть-Илимске, говорил мне:

— В Харькове, где я жил, я мог бы прожить целый век и не почувствовать себя по-настоящему участником какого-нибудь дела, его главным действующим лицом. А здесь я строю промышленные комбинаты и новые города. Через несколько лет смогу сказать, что во всем, что подымется здесь вокруг, есть что-то мое: мой труд, мой интеллект, мои профессиональные способности.

То же самое привлекает людей и на БАМ. Технический прогресс почти полностью лишил человека радости созидания собственными руками и возможности видеть результаты своего труда. Если бывший механик-наладчик и увидит где-нибудь магнитофон, выпущенный заводом, на котором он работал до приезда сюда, то почти наверняка не сможет узнать, приложил ли он к нему свои руки. А на «стройке века», проходя мимо школы, моста, больницы, он видит плоды своего труда.

Москва, Поволжье, Кавказ теперь уже обеспечены специалистами. Здесь же их мало. Стать руководителем, специалистом, ответственным за важный участок работы, здесь гораздо легче, чем в Европейской части СССР. Директору алюминиевого комбината в Братске еще нет сорока лет. Если человек получил высшее образование и обладает инициативой, желанием работать и капелькой тяги к приключениям, его вдвойне должны привлекать здесь и широкие перспективы роста, и высокий уровень технологии.

Это тоже убедительные объяснения, но и это еще не вся правда, еще не самое главное. Я полагаю, что в Сибири люди чувствуют себя иными, и на самом деле они — иные. Они становятся такими благодаря условиям, в которых формируются сибиряки. Куда бы вы ни приехали, вы найдете смесь национальностей, обычаев, языков. На БАМе и в Усть-Нере, в Артыке и Братске, в Богучанах и Усть-Илимске выходцы из Азии и Европы, русские и армяне, грузины и украинцы, азербайджанцы и татары работают бок о бок, едят за одним столом, спят под одной крышей. Все они сибиряки, но приехали из разных мест — одни из деревень, другие из больших и современных городов, одни с солнечного юга, другие с севера. Почему? Многими движет отказ от городской жизни. Я бы отметил, что среди причин, побуждающих людей приезжать сюда, всегда присутствует элемент экологии: тайга, жизнь на открытом воздухе среди бескрайней природы — перед их зовом нельзя устоять. Но есть, возможно, и более глубокие причины, не всеми осознаваемые в равной мере. Новые человеческие и природные масштабы ограждают Сибирь от влияния слишком бюрократизированного мира. Со времен первых переселенцев, пересекших Уральские горы, сибиряк был и остается первооткрывателем.

ГЛАВА V

Русские говорят: имея дело с Аэрофлотом, знаешь время вылета и никогда не знаешь, когда прилетишь; но прилетишь. И виновата тут вовсе не гигантская авиакомпания, нет в том вины и пилотов и самолетов. На этих широтах погода меняется неожиданно, термометр показывает резкие скачки температуры, пелена тумана возникает порой за несколько минут и так же быстро исчезает. Потому и приходится делать незапланированные посадки, ждать, пока будет открыт нужный аэропорт. Я сталкиваюсь с капризами сибирской погоды, когда пузатый АН-10 несет меня из Иркутска в Якутск — это 2 тысячи километров.

Хорошая погода при взлете меняется к худшему за время ночного полета; мы вынуждены сделать посадку в Нюрбе. Первая встреча с Якутией: 40 градусов мороза и полярный пейзаж. Поселок далеко отсюда, но уже в столовой аэропорта происходит моя первая встреча с жителями Севера. Они сидят вокруг стола и едят соленую рыбу, запивая ее очень горячим чаем. У них миндалевидный разрез глаз, широкие лица и выступающие скулы, но это не китайцы, не монголы и не японцы. Это якуты — самая многочисленная, после бурятов, коренная народность Сибири. За другим столом сидит белокурая русская девушка: в своей шубке из тюленьего меха и варежках из ондатры, она выглядит очень элегантно. Мне говорят, что она геолог, только что получила диплом. И через несколько дней присоединится к партии изыскателей, работающих севернее, в тундре.

В час ночи нам сообщают, что аэропорт в Якутске принимает. Через 40 минут мы прибываем на место. Стюардесса предупреждает нас, что термометр показывает 54 градуса ниже нуля, и просит перевести стрелки часов еще на час вперед. Когда я высовываюсь из двери самолета, холод хватает меня за горло: воздух звенит, как металл, я слышу какой-то неясный, но сильный гул, похожий на шум закипающего чайника. Первое ощущение — страх. Я должен собрать все силы, чтобы преодолеть его и выйти наружу, в незнакомый мир вечного холода.

Мой коллега — якут по имени Павел, спокойный и заботливый, чьи человеческие качества мне еще предстоит оценить во время долгой поездки, которую мы вместе совершим по Якутии, — ведет меня к «Волге», предоставленной в мое распоряжение редакцией его газеты. Он везет меня прямо в гостиницу «Лена», где для меня забронирован теплый номер с ванной. Чтобы войти в гостиницу, нужно преодолеть тройную дверь — защитный барьер, не дающий холоду проникнуть внутрь.

На следующее утро мне опять приходится собрать все свое мужество, чтобы покинуть тепло комнаты и выйти на пятидесятиградусный мороз, царящий на улице. Плотный туман, состоящий из мельчайших кристаллов льда, укутал город. Чтобы защитить легкие от ледяного воздуха, я прикрываю рот толстым шерстяным шарфом; белая корона из инея, намерзшая вокруг глаз, щиплет за веки, слипаясь при каждом их движении. Все институты и учреждения, где работают люди, с которыми я должен встретиться, находятся в центре, в нескольких сотнях метров от гостиницы. Нужно идти пешком и испытать на собственной шкуре действие этого невероятного холода, сухого и колючего.

Программа работы насыщена встречами и визитами. Начинаем с Краеведческого музея. Он расположен в каменном здании, на территории, отведенной для ярмарок и выставок. В центре и по бокам угадываются очертания нескольких клумб, над ними виднеются похожие на печальные видения маленькие лиственницы, согнувшиеся от холода. Стволы и ветви кажутся засохшими, они пригнулись к земле, тонкие и изогнутые, будто в судороге. Не верится, что они оживут и зазеленеют с первым летним теплом. Музей, устроенный с умом и любовью, — это выставка национальной гордости якутского народа. Здесь можно найти все, от покрытого длинной и жесткой шерстью гигантского мамонта до нарвала с диковинным витым рогом; от чучела тигра, убитого в 1904 году якутским охотником Захаровым, прожившим 114 лет, до первой искусственной челюсти, изготовленной местным зубным техником, и до фотографий, запечатлевших чемпионов по вольной борьбе, являющейся национальным якутским спортом. В залах верхнего этажа — история и этнография. Там мы находим различные образцы красивейших деревянных сосудов (по-якутски — чорон), которые вырезали и покрыли резьбой люди тайги; экстравагантное кожаное одеяние шамана; фотокопию письма, посланного Семеном Дежневым в 1648 году царю Алексею Михайловичу, отцу Петра Великого, с известием об открытии пролива между Чукоткой и Аляской.

История Якутии начинается с XVII века, когда здесь появились первые русские. Что было раньше? Историки блуждают во тьме. Не существует ни письменных документов, ни следов древних городов. Предполагают, что первыми обитателями этих мест были чукчи — народ, который наряду с эскимосами живет сейчас на Чукотке. Позднее с берегов Амура и Байкала пришли маньчжурские народности: эвены, эвенки, юкагиры. Последними появляются якуты. Они многочисленнее тех народностей, которые пришли раньше, обладают более развитой культурой. С юга они приводят лошадей и другой скот. У эвенков якуты перенимают оленеводство. Они говорят на гортанном языке, относящемся к восточной ветви тюркских языков, но оружие, инструменты, утварь и животных называют монгольскими словами.

Между аборигенами и новоприбывшими возникают конфликты, но они не носят глубокого и кровопролитного характера. Тайга и тундра раскинулись здесь на огромной территории в 3 миллиона квадратных километров, где с. избытком хватает места для этих немноголюдных племен. Захватническая война и частная собственность — понятия, абсолютно чуждые и непонятные для тех, кто живет на безбрежной земле, где трудно даже встретиться. Пастбища принадлежат всем, а охотники никогда не видели колючей проволоки ограждений.

Суровый климат формирует характер жителей, нравы и обычаи; формирует психологию одиночества. Жизнь в маленьких общинах, затерянных в сумрачном лесу, отсутствие новостей и поражающих воображение событий делают людей немногословными и развивают чувство товарищества и справедливости. Здесь не бывает убийств и воровства. Замки — предметы невиданные и бесполезные. Поскольку ремесленное производство отсутствует, каждая семья должна сама изготовлять все необходимое для жизни и работы. Таким образом развиваются кустарные промыслы, не знающие спешки и нетерпения.

Подобно другим азиатским народам, ведущие кочевой образ жизни якуты, эвены, эвенки и юкагиры, разделившись на семьи по нескольку десятков человек, не спеша странствуют со своими юртами по тайге и тундре. Так живут они веками, погруженные в одиночество, в окружении тишины.

Первые русские землепроходцы приходят в Якутию не с юга, где в это время, как мы знаем, первопроходцы пробивают первые тропы дальше на восток, вдоль которых два века спустя лягут рельсы Транссибирской магистрали, а с севера, с берегов Ледовитого океана, пользуясь двумя единственными теплыми месяцами лета, когда льды тают и становится возможной навигация. Эти суровые светловолосые люди, веселые в работе, грустные и неистовые, когда выпьют, пробуждают великий край от тысячелетнего сна. Они вводят земледелие и строят первые деревянные дома.

Мирное завоевание завершается к 1632 году. Первый русский правитель Якутии Петр Головин потратил три года, с 1638 по 1641, чтобы проехать 8 тысяч километров, отделяющих Москву от Якутска. Я преодолел большее расстояние, учитывая, что самолет делал посадку в Иркутске, за 10 часов. Если бы я ехал на поезде, мне понадобилось бы пять суток, чтобы добраться до столицы Восточной Сибири, Иркутска, потом пришлось бы проехать еще 2 тысячи километров на восток до ближайшей от Якутска железнодорожной станции на Транссибирской магистрали, удаленной от него на 1200 километров. Поэтому самолет и вертолет наряду с тяжелым грузовиком здесь самые главные «действующие лица». Полярная авиация связывает Якутск со всеми другими городами этой автономной республики и со многими поселками, маленькими и крупными. Это средство транспорта служит даже для поездок на расстояние до 100 километров. Аэропорт столицы Якутии не знает отдыха. В любой час дня и ночи здесь садятся огромные лайнеры, доставляющие пассажиров и все виды грузов.

Обратно они везут меха, дичь и пассажиров, отправляющихся в отпуск на Черное море, на Кубу, во Францию, в Италию и в европейские социалистические страны.

Якутск чуть старше Ленинграда. В 1632 году это был маленький поселок, находившийся километров за восемьдесят от места, где сейчас стоит город. На своем нынешнем месте столица возникла в 1681–1687 годах вокруг крепости, сооруженной из сосновых стволов. От крепости осталась лишь одна башня, стоящая недалеко от музея. Первый каменный дом был построен в 1707 году; он был первым и во всей этой части Сибири.

Столица насчитывает сегодня 150 тысяч жителей. Еще 630 тысяч человек живут в четырех городах, в 33 центрах районов и в многочисленных поселках, разбросанных по тайге и тундре. Все населенные пункты расположены на берегах двенадцати тысяч рек и речек, которые вместе с 700 тысячами больших и малых озер образуют огромные водные ресурсы республики.

Итак, в Якутии живет 780 тысяч человек, более 50 процентов которых составляют русские, украинцы, белорусы, выходцы из Прибалтики и с Кавказа и около 40 процентов — якуты, а остальные — эвены, эвенки, юкагиры, чукчи, корейцы и представители других малых народностей.

Термометр в Якутии почти не знает температура близких к нулю: десять месяцев в году — мороз до 70 градусов и 30–35, а порой и 40 градусов жары в два летних месяца[30]. Разница между экстремальными летними и зимними температурами составляет в среднем 102 градуса, но бывают годы, когда она доходит до 107. Итак, холод здесь основной фактор климата, могучий, безжалостный (но, как мы увидим, не всегда) враг, с которым люди вынуждены постоянно, неустанно сражаться.

При температуре 60 градусов ниже нуля некоторые сорта стали и другие металлы теряют твердость и прочность; резина становится хрупкой, как стекло, а европейская сталь разламывается под собственной тяжестью. Существует целый комплекс проблем, связанных с холодом, в таких областях, как питание, строительство, транспорт, конструкция машин, условия труда и психология. Здесь все должно быть «специальным» и соответствовать необычайному климату, от условий которого зависят практически все виды человеческой деятельности. Поэтому люди призывают на помощь науку, возлагая на нее задачу найти ответы на вопросы, поставленные природой, и проложить тем самым дорогу для современной цивилизации.

И в самом деле, будущее Якутии — в руках местного филиала Академии наук и Института мерзлотоведения, единственного в СССР[31] (еще один есть в Канаде). Эти два научных центра Якутии разрабатывают методы и создают теоретическую основу развития огромной республики. В первом работает более тысячи человек, разделенных на пять институтов и несколько более мелких секторов. Наряду с институтами геологии, биологии, космофизики, литературы и истории здесь есть отдел энергетики, приобретающий все большее значение, лаборатория по изучению надежности механизмов в условиях низких температур и ботанический сад, единственный в мире, где проводятся эксперименты при температуре 11 градусов ниже нуля. И в институтах, и в специализированных лабораториях изучаются те же проблемы, что и в европейских научных центрах, но изучаются под особым углом зрения: с учетом холода — неумолимого хозяина здешней тайги.

Институт мерзлотоведения подчиняется непосредственно Сибирскому отделению Академии наук. В его тридцати с лишним отделах действуют компьютеры — главные герои титанической борьбы с вечным холодом. Хитросплетения проводов и мириады крохотных лампочек-индикаторов, электрические контуры и сопротивления, счетчики, измерительные приборы и регуляторы, световые сигналы, табло и пульты, рубильники и кнопки. Я даже не знаю, как называется большинство этих предметов. Знаю только, что в этом здании со стенами толщиной в метр и широкими тройными окнами кибернетика решила приручить природу. Почетное место среди здешних электронных машин занимает гидроинтегратор. Похожий на гигантскую сороконожку, он снабжает проектировщиков и строителей моделями распространения теплоты в почве, измеряет ее сезонные охлаждения, подсчитывает прочность различных типов льда. Каждая проблема, решенная в мелькании дырочек перфоленты, — это новая победа.

Простой купец, некий Федор Шергин, копая колодец глубиной 100 метров, первым заметил, что на всю эту глубину земля была замерзшей. Это произошло летом 1840 года. Сам того не ведая, темный торговец мехами открыл вечную мерзлоту[32], слой вечного холода, который англичане называют пермафрост. В Якутии он простирается на глубину от нескольких десятков метров на юге и до 1500 метров на севере, в верхнем течении реки Марха. Вечная мерзлота образует широчайший пояс, пересекающий территорию СССР, Канады и Аляски[33]. Открытие Шергина, к которому, кстати, весьма скептически отнеслись в столичной Академии наук, до недавнего времени считалось всего лишь научным курьезом, и единственным его практическим результатом было, что люди старались держаться подальше от «ледяной пустыни». Но начиная с 20-х годов нашего столетия, после появления первых советских экспедиций отважных геологов, роль этих скованных холодом земель непрерывно росла. Интерес к ним более чем понятен, если вспомнить, что они — огромные, неисчерпаемые кладовые полезных ископаемых.

— Запасы газа, нефти, меди, золота, алмазов, олова, вольфрамита, слюды, угля и прочего, — говорит академик Мельников, директор Института мерзлотоведения, — в один прекрасный день останутся только на Севере. Нужно строить дороги, монтировать оборудование, возводить жилые дома, центры культуры и отдыха. Надо создавать здесь современную жизнь, без этого невозможно эксплуатировать огромные богатства недр. И все здесь — аэропорты, дороги, дома, промышленные предприятия, канализацию и водопровод, — необходимо строить особым образом.

Институт мерзлотоведения в Якутске и две его научные станции: одна в Мирном, городе алмазов, другая в порте Игарка, за Полярным кругом, — работают на индустриальное будущее сибирского Большого Севера. От проблем, стоящих перед институтом, дух захватывает. Но порой холод, главный враг, с которым идет борьба, сам приходит на помощь ученым. Замерзшая почва, например, будучи очень твердой, хорошо выдерживает вес построек. Вся проблема заключается в том, чтобы тепло здания не растопило мерзлоту под ним. Иначе — как это произошло с некоторыми каменными постройками, которые и сегодня можно видеть на главной улице Якутска, — лед тает, почва оседает, и, если не происходит худшего, здание остается покосившимся, подобно Пизанской башне.

Метод, применяемый сибирскими учеными, прост, и примеры у меня перед глазами: между основанием постройки и поверхностью земли оставляют пустое пространство высотой около метра, достаточное для циркуляции холодного воздуха. Летом тень здания защищает замерзшую землю от солнечного тепла. В Якутске, Мирном и других якутских городах все дома стоят на железобетонных сваях. С промышленными предприятиями дело обстоит сложнее. Но нужно не только сохранить замерзшей почву, но и обеспечивать подачу воды в жилые дома и на промышленные предприятия. Чтобы преодолеть эту трудность, трубы водопровода прокладывают рядом с трубами центрального отопления.

Союзник в некоторых случаях, холод — опасный противник в других. Одна часть алмазов, например, заключена в кимберлитовых трубках, но другая, не менее значительная, скрыта в мерзлоте. В этом случае, чтобы добыть их, необходимо растопить лед, для чего нужны крупные отопительные установки и могучие драги. Речь идет об огромных затратах, но игра стоит свеч, если учесть, что доход, получаемый государством от продажи и промышленного применения алмазов, компенсирует расходы на их добычу и с лихвой перекрывает капиталовложения в работы по освоению других природных ресурсов.

Якутия — это самый большой ледник в мире, замерзшая планета, покоящаяся на гигантском море. Жизнь здесь — чудо, превосходящее всякое воображение, здесь виден высший предел способности человека к адаптации, его воли и упорства. Как это ни парадоксально, с холодом следует бороться не уничтожая, а сохраняя, оберегая его. Этот вывод современной науки служит основой в работе частых симпозиумов и встреч специалистов из СССР, США, Канады и других стран, заинтересованных в решении проблем, связанных с холодом.

В 1973 году в Якутске проходила вторая Конференция по проблемам вечной мерзлоты. Кроме советских ученых, в ней участвовало более 150 специалистов из 14 стран, в том числе около девяноста человек из США и Канады. На конференции обсуждались результаты исследований последнего десятилетия; она содействовала сближению ученых и установлению систематического обмена информацией и визитами.

В последнее время индустриализация северных земель породила нелегкие проблемы защиты окружающей среды. На Аляске американцы построили нефтепровод, идущий на юг к нефтеперегонным заводам. К концу десятой пятилетки Сибирь будет давать половину советской нефти и газа. Проблемы одни и те же; американцы и русские договорились решать их сообща, о чем было подписано специальное межправительственное соглашение.

В борьбе с холодом участвуют также институты Якутского филиала Академии наук.

— Перед работающими здесь учеными, — говорит президент филиала Николай Черский, — в первую очередь стоят технические проблемы. На опыте мы убедились, что многие материалы и некоторые машины, которые прекрасно выполняют свои функции в других местах, не всегда применимы здесь, на Севере. Поэтому перед нами встает задача приспособить существующую технику к местным условиям или изобрести новую. Главная же проблема заключается в создании новых материалов. Резину, например, мы заменяем полистиролом или изопрендивинилом. Первый хорош для температур до 40 градусов ниже нуля, другой — до 60.

Особое внимание Якутский филиал уделяет газовым гидратам, обнаруженным советскими геологами в Якутии и Красноярском крае. Они выглядят как обычный лед, но из каждого кубометра гидрата можно добыть 200 кубометров газа. Залежи гидратов были найдены также в Канаде, на Аляске и в глубинах океанов. По некоторым оценкам, запасы твердого газа в несколько тысяч раз превосходят запасы обычного, что на целые десятилетия отдаляет призрак энергетического кризиса из-за нехватки топлива.

Значительные успехи были достигнуты учеными Якутска в двух специфических областях: дробление смерзшейся сыпучей породы путем механического и термического воздействия и сварка при 50 градусах мороза. Кроме того, разрабатывается технология добычи нефти, газа, угля и других полезных ископаемых в условиях Севера. Наука должна найти ответы на сложнейшие вопросы: как организовать добычу угля, перемежающегося со льдом, как добывать его, не нарушая прочности мерзлоты; как обеспечить нормальные условия труда, поддерживать в шахтах плюсовую температуру, не вызывая в то же время оттаивания породы, чтобы предупредить обрушения сводов шахт и просачивание воды; нужно найти способ заземления электрических установок и т. д.

— Не проходит и дня, — говорит академик Черский, — чтобы наука не отвоевала еще одну пядь у империи холода, передав ее под власть человека.

Его большое тело утопает в кресле, глаза приоткрыты, полные щеки порозовели, лицо вдохновенное и напряженное. Новиков декламирует и поет. Он — олонхосут, народный поэт, якутский бард. С его тонких губ льется каскад гортанных звуков, односложные слова сливаются в быстрый речитатив. Исчерпав силы, он переводит дыхание и продолжает в той же тональности. Наконец короткая пауза, за ней следует жалобный напев, почти стон, который растворяется в едва уловимой мелодии. Слушатели подчеркивают понравившиеся места одобрительным «о!» — это восклицание заменяет аплодисменты.

В Якутском отделении Союза писателей, расположенном в современном здании, поэт знакомит меня с живой золотоносной жилой национальной литературы — эпосом олонхо. Веками передававшийся из уст в уста и недавно записанный, он занял много томов, один из которых переведен на русский язык и опубликован в виде прекрасного иллюстрированного издания. Олонхосут, как и сицилийский сказитель, повествующий о деяниях французских паладинов, может декламировать на память несколько дней подряд. Каждая из двадцати частей, составляющих этот эпос, длиннее, чем «Илиада» и «Одиссея», вместе взятые. В нем есть песни по 30 тысяч строк, населенные гигантами и титанами, олицетворяющими одновременно и необъятность природы Якутии, и вечную борьбу между добром и злом.

Якутская литература зародилась в начале нашего века, когда язык еще не имел единого алфавита (использовали русскую, арабскую и латинскую письменности) и не существовало ни грамматик, ни словарей. Первый литературный памятник, воспоминания якута, записанные русскими буквами, восходит к 1851 году. Но национальная литература сформировалась лишь в первом двадцатилетии нашего века благодаря романам, поэмам и драмам А. Е. Кулаковского, А. И. Софронова и Н. Д. Неустроева, которые были переведены на основные языки народов СССР. Среди современных писателей наиболее известны Н. Мординов, Д. Сивцев и Савва Тарасов.

— Для нас, якутских писателей, — говорит председатель отделения Союза писателей Семен Данилов[34], — самый драгоценный источник вдохновения — это фольклор.

Поэтому чувства и страсти, пылающие в груди мифических героев эпоса олонхо, в их сегодняшнем звучании мы встречаем у литературных героев: справедливость, доброта, благородство, дух самопожертвования, любовь к своей земле.

Литература проникнута исторической тематикой и лишь в этом плане освещает крупные современные проблемы. Я задаю вопрос, написан ли роман, посвященный изменениям в психологии людей, покинувших кочевые племена ради жизни в современном городе. Такого романа нет. Из объяснений моих собеседников я понимаю, что эта тема считается щекотливой или по крайней мере не очень подходящей для изображения «положительных героев».

В литературе народов Севера наших дней, богатой и интересной, все же чувствуется порой и грусть оттого, что технический прогресс вытесняет глубокое и неподвижное спокойствие тайги. «Когда, услышав соблазнительный шум индустриальной жизни, — пишет один из наиболее известных писателей Севера манси Юван Шесталов, — рыболов или охотник начинает сомневаться в своем извечном промысле, дело плохо…» Но это — отзвуки настроений, которых уже не встретишь у новых поколений.

Сейчас в якутском отделении Союза писателей насчитывается 54 человека, большинство из них живет в столице республики, а остальные рассеяны по огромному пространству. Они издают на якутском и русском языках свой журнал «Полярная звезда» общим тиражом 30 тысяч экземпляров; кроме того, якутское отделение имеет очень деятельное издательство. Было интересно взять в руки «Римские рассказы» Альберто Моравиа и знаменитого «Чиполлино» Джанни Родари, переведенные на якутский язык и с иллюстрациями местных художников. То же ощущение я испытал позднее в Усть-Нере, в нескольких сотнях километров от Северного Полярного круга, присутствуя на репетиции пьесы «Человек и джентльмен» Эдуардо де Филиппо, которую готовила к постановке драматическая труппа Дома культуры.

Вместе с писателями в этом здании размещаются художники, графики и скульпторы местного отделения Союза художников.

Среди 34 членов отделения Союза художников некоторые, такие, например, как молодой председатель Союза А. Мунхалов, А. Осипов, Э. Сивцев, В. Васильев, пользуются известностью и за рубежом. Излюбленная техника — линогравюра, которая, как мне объясняют, хорошо отражает национальный характер, краски края, и путь ее к людям короче.

В светлой мастерской я беседую с Терентием Аммосовым, создателем изящных статуэток из кости. Резцом и сверлом он вырезает из бивней доисторического мамонта, материала, который пока здесь есть в изобилии, растительные орнаменты, оленей, запряженных в сани, всадников и охотников. Это древнее искусство полностью сохранилось до наших дней.

Но надолго ли? Промышленная цивилизация гигантскими шагами наступает на Север, меняя обычаи и нравы, традиции — все, что встречает на своем пути. В первый раз я увидел Якутск зимой 1968 года, когда он был, в сущности, большим поселком из деревянных домов; здания из железобетона можно было пересчитать по пальцам, но по ним уже угадывался будущий облик нового города. Спустя восемь лет город стал неузнаваемым. В результате осуществления генерального плана реконструкции города его площадь была уменьшена на одну пятую; большинство деревянных домов было снесено, чтобы освободить место большим домам из сборных конструкций высотой от четырех до девяти этажей, совершенно одинаковым, хотя окрашенные в разные цвета балконы и крыши несколько нарушают архитектурную монотонность. Единственная православная церковь реставрирована, территория вокруг нее расчищена, но служба в ней не проводится. Подумали и о сохранении небольшого художественного наследия, накопленного за три века существования города. Немногочисленные деревянные постройки, имеющие историческую или архитектурную ценность, были разобраны и вновь установлены неподалеку от Краеведческого музея, у сохранившейся до наших дней башни старинной крепости, построенной в XVII веке.

Такова судьба всех старинных сибирских городов, возникших по воле случая на месте лагеря первопроходцев или военного укрепления и медленно развивавшихся на протяжении трех или четырех столетий на торговых путях, проложенных скупщиками пушнины. В Новосибирске, Тюмени, Сургуте, Иркутске — повсюду в Сибири бульдозеры сносят старые деревянные дома, которые сотни лет служили символом края. На их месте возникают типовые здания, не очень привлекательные, но гораздо более комфортабельные. В некоторых городах не останется ничего или почти ничего, что напоминало бы о прошлом; в других местные власти решили оставить «улицы-музеи», на которых расположатся деревянные дома, обладающие особыми архитектурными достоинствами и украшенные наиболее богатой и причудливой резьбой.

Якутск, тоже возникший как торговый центр, не имеет особых перспектив развития в многообещающем промышленном будущем республики. Главную роль в хозяйстве города наряду с существующими предприятиями — цементным заводом и обувной фабрикой — будет играть пищевая промышленность и транспорт. Речной порт на Лене будет расширен и станет воротами для продукции двух гигантских индустриальных комплексов, один из которых возникнет между Вилюйском и Олекминском, где богатые месторождения соли и газа являются основой для создания мощной химической промышленности, а второй — металлургический — в районе Алдана и Чульмана, где в недрах таятся, как мы уже знаем из предыдущих глав, железная руда и каменный уголь, запасы которого оцениваются в 40 миллиардов тонн.

Якутск останется в первую очередь административным и крупным культурным центром с государственным университетом, филиалом Академии наук и Институтом мерзлотоведения, о которых я уже рассказал. В столице республики сконцентрирована литературная и художественная жизнь, которая, как мы сами видели, ни в чем не уступает более древним русским городам с давними культурными традициями.

Здесь находится также Институт космофизических исследований и аэрономии. Особого рассказа Институт космофизики заслуживает еще и потому, что работающие в нем ученые в большинстве своем якуты и представляют то лучшее, что дала местная интеллигенция: физики, специалисты по электронике, университетские профессора, инженеры высокой квалификации. Институт, которому подчиняются десять лабораторий, расположенных в различных районах Якутии, занимается главным образом изучением космических лучей. Исследования проводятся и с помощью наземных приборов, и с помощью аппаратуры, установленной на борту спутников. Эти приборы создают молодые инженеры Якутска. Институт был создан в 1962 году. Место для него было выбрано не случайно. Космические лучи, улавливаемые его приборами, образуют значительный угол с плоскостью экватора, что облегчает получение данных о космической плазме. Кроме того, проведению исследований помогает холод: прозрачность атмосферы улучшает результаты оптического и спектрального анализа.

Ученый секретарь института Ефимов — якут, как и заместитель директора института Кузьмин, как и многие другие ведущие ученые, — был моим гидом во время исключительно интересной поездки на научный полигон, расположенный в долине Лены недалеко от Якутска на площади в 20 квадратных километров. На этой обширной территории размещены приборы, способные регистрировать потоки космических частиц, обладающие сверхвысокой энергией. Цели, которые ставят перед собой якутские ученые, захватывают.

На одной из научных станций, расположенных в окрестностях города, меня ожидает сюрприз. По телефону нам сообщают, что начинается северное сияние, явление очень частое в этих широтах, близких к полюсу. Взволнованные, мы взбираемся на деревянную площадку, на которой размещена большая установка для фотосъемки этого природного феномена. Техники уже за работой. От края горизонта в темное вечернее небо взмывают пучки света всех цветов радуги и теряются в бесконечности. Кажется, что множество мощных прожекторов осветило сцену, на которой разворачивается один из прекраснейших спектаклей природы.

— В домах 24 градуса тепла, на улицах — весенняя температура, а в окружающей тундре — 50–60 градусов мороза.

Это руководитель научно-исследовательского архитектурного института рассказывает мне о проекте «микрогорода», который создается у самого Северного Полярного круга для семей алмазодобытчиков. Здесь живут первопроходцы одного из алмазоносных районов планеты.

Я нахожусь в Мирном, в районном отделе архитектуры. Чтобы добраться сюда из Якутска, мне понадобилось чуть больше двух часов лета над монотонным и все же впечатляющим пейзажем: тысяча километров тайги, пересеченной серебряными лентами бесчисленного множества замерзших рек.

Еще несколько лет назад Мирный был всего лишь поселком, затерянным в чаще древних сибирских кедров. Сегодня это один из больших городов Якутии, это — большие здания из железобетона, а на окраине — гигантское предприятие из алюминия и стекла, где обрабатывают алмазы. Несмотря на 47-градусный мороз, на улицах много людей, и никто не торопится.

Первый русский алмаз был найден 5 июля 1829 года близ Крестовоздвиженска в одном из рудных районов Урала. Его приняли за топаз. В тридцатые годы известный советский геолог Владимир Соболев, изучая сибирские базальты, констатировал, что они очень напоминают базальты Южной Африки. Отсюда был сделан вывод, что и в Якутии должны присутствовать обширные запасы алмазоносного кимберлита. Война помешала продолжить работу, но после 1945 года геологические изыскания были возобновлены на огромном диком пространстве между Енисеем и Леной.

В 1947 году первые алмазы были найдены в бассейне Вилюя. Но прошло еще несколько лет до того, как было сделано самое интересное открытие. В 1954–1955 годах геологическая партия, возглавлявшаяся Ларисой Попугаевой, обнаружила знаменитую трубку «Мир» и богатые месторождения на реке Ирелях.

Открытие было встречено с радостью, смешанной со скептицизмом. Алмазы есть, но как их добывать в труднодоступном районе, где нет ни людей, ни дорог, ни электростанций? Трудности были так велики, что буквально опускались руки, но попытаться все же было надо. Зимой 1957 года караван грузовиков сумел пробиться к Мирному, первому поселку, построенному изыскателями. Дорога к алмазам была открыта. После Мирного — Айхал, Удачный. Они дают промышленные алмазы и ювелирные изделия большой ценности. Некоторыми из них можно полюбоваться в Кремле среди блистательных чудес национальной сокровищницы — Алмазного фонда. Многие из якутских алмазов поражают своими размерами. Один из этих камней весит 106 каратов и носит имя лучшей работницы Мирного — «Мария». Но самый крупный, 232 карата, — это «Звезда Якутии», найденный несколько лет назад в трубке «Мир».

Алмазы достигают высокой концентрации в кимберлите, в недрах тундры, в зоне, представляющей собой бескрайнюю ледяную пустыню. Поэтому у самого Полярного круга создается первый «микрогород» Большого Севера, рассчитанный на несколько тысяч жителей. Его имя — Удачный. Город под крышей спроектирован для тундры как единое архитектурное целое, так, чтобы внутри его царил «микроклимат». Набросок, который лежит передо мной, — плод страстных дискуссий не только между советскими архитекторами и градостроителями, но и между ними и их канадскими коллегами. Правильно ли, говорили некоторые, заставлять людей жить в своего рода инкубаторе, в абсолютно искусственных условиях? Канадцы, приезжавшие сюда много раз для обмена опытом, рассказывали, что у них происходят резкие споры между архитекторами и инженерами. Первые — за города под куполом, вторые хотят строить индивидуальные деревянные домики с максимумом комфорта. Судя по всему, это последнее решение одерживает верх.

Советские специалисты, напротив, считают, что жители тундры не должны зависеть от холода. Неверно, что в «микрогороде» люди заперты, как в консервной банке. Тот, кто. хочет выйти в тундру, имеет полную возможность сделать это, но тот, кто хочет освободиться от рабства холода, должен иметь возможность гулять, ходить за покупками, водить детей в школу при нормальной температуре. Короче говоря, тундра делает людей рабами тяжелого климата, «микрогород» освобождает их.

В этом отношении мнения совпадают. Дискуссии начинаются, когда наступает время разрабатывать проекты. Что лучше строить: кольцеобразный комплекс с крышей из стекла или же огромную пирамиду, одна из сторон которой прозрачна, а остальные состоят из жилых домов? Перед фантазией архитекторов — полная целина, открытая для самых смелых решений, но их предложения кажутся чересчур дерзкими и трудноосуществимыми, учитывая, что нужно будет применять типовые готовые конструкции, поскольку местные материалы отсутствуют. Почему, собственно, «микрогород» должен отличаться от обычного микрорайона Москвы, Ленинграда или Якутска, где родились и выросли те люди, которые приедут сюда жить? Целесообразнее, полагают специалисты, строить крытый город, максимально похожий на обычные современные европейские города. И действительно, Удачный — это жилой комплекс в виде длинного «проспекта», защищенного крышей из толстых стеклянных пластин, по обе стороны которого расположены восемь больших прямоугольных зданий. Центральная крытая галерея ведет к сердцу города, где расположены общественные здания: рестораны, кафе, кинотеатр, школа, большой сад с клумбами и экзотическими растениями, спортивные сооружения. Склады и магазины расположены вдоль «главного проспекта», а на его концах стоят два здания пониже; в них — детские сады и ясли.

В домах и на «улицах» воздух кондиционированный. Восемь жилых корпусов имеют выходы и на крытый «проспект» и прямо в тундру. Таким образом все пожелания будут удовлетворены; правда, некоторые архитекторы продолжают мечтать о массивных профилях пирамид и о кольцеобразных городах, жалея об упущенной возможности на несколько десятилетий раньше воплотить в жизнь формы и идеи городов XXI века.

Руководитель института не устает повторять мне:

— То, что вы видите, — это не праздные мечты архитекторов.

Он подчеркивает, что «микрогород» лишь первый эксперимент. Подобные города будут построены в ближайшие десять лет и на юге, и на севере; при этом будет использован опыт, накопленный при строительстве первого. Наиболее смелые архитекторы считают, что в 90-е годы жители Якутии будут жить главным образом под землей, в недрах мерзлоты, подобно героям из мифов олонхо. Эту проблему интенсивно изучают гляциологи из Института мерзлотоведения, создавшие классификацию разновидностей льда в зависимости от возможностей его практического применения.

Ученые, изучающие мерзлоту, утверждают, что теоретически возможно «изготовлять» дороги изо льда через океаны и пустыни, меняя таким образом лицо нашей планеты. А пока они удовлетворяются более скромными проектами, но тоже необычайными, если сравнить их с тем, что обычно делается в других частях света. В Якутске собираются строить подземный стадион с большим катком, которым можно будет пользоваться круглый год, поскольку в скованных холодом недрах земли температура остается постоянной на приемлемом для человека уровне.

Разработка архитектурных и урбанистических решений, оптимальных для условий Большого Севера, несколько лет назад была поручена межведомственным группам, которые собрали большое количество важнейших данных о влиянии климата на человеческий организм, о размерах светового дня и количестве солнечного света, о режиме ветров и снегопадах, о температурах в тех местах, где планируется разместить населенные пункты, о микроклимате городов. Биологам и генетикам выпала задача вывести наиболее подходящие для выращивания в теплицах и на открытом воздухе растения, а строители выбирали материалы и типы зданий.

Результаты научных изысканий уже воплощены в проектные нормы. Исходя из них общая площадь квартиры в северных районах должна быть больше, чем установленная для центральных районов страны. Кроме того, предусматривается установка системы вентиляции для обогрева воздуха и повышения его влажности, а также установка в каждой квартире специальных устройств, способных улавливать максимально большое количество солнечных лучей.

В скором времени урбанисты воплотят в практику принципы создания «градосфер». Они предусматривают наряду со строительством жилых домов, общественных и административных зданий, промышленных комплексов и сельскохозяйственных объектов, соединенных средствами транспорта и связи, создание специальной системы датчиков и приборов, цель которой — поддерживать на оптимальном уровне окружающую среду: воздух, воду, почву и растительность. Элементы «градосферы» будут размещены по всей северной территории СССР; они станут своего рода сетью координат для расчетов, осуществляемых электронными машинами.

Основным источником энергии для «градосфер» будет тепло земных глубин. Новая система проектирования и строительства в районах Большого Севера позволит применять подземное тепло не только для обогрева отдельных жилых и производственных комплексов, но и самих «градосфер» в целом.

Я спрашиваю у своего собеседника:

— Как вы доставляете строительные материалы в места, абсолютно лишенные дорог?

— Проблема существует, — отвечает он, — и сложная. Мы пользуемся гигантскими вертолетами и грузовиками.

Если бы у нас были дирижабли, проблема была бы решена. В генеральном плане развития нашей республики предусмотрено применение дирижабля, который в конечном итоге обходится гораздо дешевле вертолета, самолета, автомобиля и даже речного транспорта. К. Э. Циолковский, отец советской космонавтики, говорил, что, если бы даже его изготовляли целиком из серебра и золота, дирижабль все равно был бы самым дешевым средством транспорта.

Я представлял себе небо, которое бороздят огромные аэромобили, наполненные гелием и загруженные строительными панелями, а в это время самолет «АН-24» нёс меня, после короткой остановки в Якутске, в Усть-Неру — центр Оймяконского района, одно из самых холодных мест в мире. Еще тысяча километров над тайгой и над цепью острых гор, вершины которых на фоне белого снега складываются в сложный узор.

Усть-Нера — советский Дальний Запад. Поселок, притулившийся в небольшой долине и окруженный невысокими холмами, кажется вырезанным изо льда, напоминает ломтики огромного замороженного торта. Дома, частью из дерева, частью из бетона, с геометрической точностью вытянулись вдоль прямых и широких улиц. Все 7 тысяч жителей — выходцы из европейской части страны и с Кавказа, пионеры, пришедшие в эти горы у Полярного круга по ведущей к золоту тропе, которую в нелегком поиске открыли геологи, шоферы и охотники на пушного зверя, герои бескрайней тайги.

После алмазов золото — второе богатство Якутии.

— Золотые россыпи в этой части света, — объясняет мне инженер Лапицкий, высокий и крепкий русский, который лет тридцать живет в Сибири и давно уже руководит горнодобывающей промышленностью района, — можно себе представить в виде фигуры человека, голова которого находится на Аляске, а остальное — тело, руки и ноги — возлежит на сибирских просторах. Можно сказать, что сейчас мы стоим на груди этого гиганта.

Этот образ великолепно иллюстрирует, какое место занимает золото в подземных кладовых СССР. Драгоценный металл, находящий все более широкое применение в химической промышленности и космонавтике. Его добывают всеми возможными способами, с помощью самой современной техники: под открытым небом, снимая скреперами слой почвы, чтобы обнажить жилу; из рек, вычерпывая чудовищными плавучими машинами грунт со дна; наконец, из недр земли, где прокладывают подземные галереи.

Стоимость его добычи очень высока, но СССР, говорят мои спутники, нуждается в золоте, чтобы покупать за границей необходимые товары. Поэтому и не жалеют средств.

И уж конечно, не жалеют денег на удовлетворение социальных потребностей. В Усть-Нере и в поселках вдоль Индигирки, большой реки, несущей свои воды на север, тяжесть климатических условий компенсируется, как мы уже видели, щедростью, не имеющей себе равных ни в одной другой части Советского Союза.

В опрятной столовой поселка мы ужинаем вместе с делегацией профсоюзных работников, а простенький громкоговоритель, не знаю уж, по случайному совпадению или специально, чтобы сделать мне приятное, разносит по помещению знакомые, хотя и несколько старомодные мотивы итальянских песен в исполнении Мины, Клаудио Виллы, Сер-джо Эндриго и других. Рядом со мной сидит грузин с цветущим лицом доброго великана. Это брат Месхи, знаменитого футболиста 60-х годов, но друзья зовут его просто «кацо», что по-грузински значит «парень».

— Здесь у нас, — объясняет мне кацо, который, как настоящий южанин, самый разговорчивый из всей компании, — народ живет очень зажиточно. Люди хорошо питаются и не жалеют денег на одежду. Почти у всех наших женщин есть каракулевые шубы или шубы из ондатры, детям своим мы ни в чем не отказываем. Мы много тратим также на развлечения и книги.

Почти весь день я бродил по поселку, и эти слова лишь подтверждали мои собственные наблюдения. Среди немногих пешеходов, которых я встречал на улицах, были две молодые женщины, закутавшиеся в теплые шубы из каракуля и в шапках из песца. Можно, конечно, сказать, что здесь такая элегантность ни к чему, но она — признак изобилия и желания показать его, что не может не поразить человека, впервые оказавшегося на этих холодных, безлюдных просторах. Немногочисленные магазины промышленных товаров куда лучше снабжаются, чем любой московский универмаг, особенно такими товарами повышенного спроса, как меха, кожаные пальто, ювелирные изделия, фотоаппараты, телевизоры, предметы из серебра, духи и дорогие подарочные товары.

Самое высокое здание в Усть-Нере, самое крупное и более красивое, чем райком партии и поселковый Совет, — это Дом культуры, где действуют Народный театр, объединяющий 70 самодеятельных артистов, эстрадный оркестр, джаз, хор, драматическая труппа и труппа оперетты, кинотеатр и, наконец, кружки художественного чтения и бальных танцев. Городской Дворец спорта — это ядро спортивного комплекса, которому может позавидовать даже большой город. Бассейн с тремя дорожками по 25 метров и ледяное хоккейное поле соседствуют с футбольным полем, где ежегодно 1 мая проводится первый матч местного чемпионата.

Все это — для 7 тысяч человек. Сколько стоит? Миллионы и миллионы рублей, к которым надо еще добавить расходы на то, замечает мне молодой профсоюзный работник, который отказался переехать в Москву, предпочтя комфорту столичной жизни суровое, но более сердечное существование среди людей Севера, чтобы направлять золотодобытчиков и шоферов в профилактории, дома отдыха и санатории и чтобы оплачивать дорогу тем, кто едет в отпуск.

Так живут в Усть-Нере, небольшом поселке, название которого вы напрасно будете искать на географической карте. Я убежден, что нужно много мужества, чтобы жить здесь, особенно, чтобы жить здесь долго. Здесь нужна сила, нужно умение слить свою жизнь с жизнью других людей.

— Когда становишься членом коллектива, — говорит молодой секретарь местной комсомольской организации, — замечаешь, что жизнь идет здесь, как в любом другом месте планеты, и что люди способны покорить и холод, и тоску.

— Порой лед бывает другом, — говорил академик Мельников, открывая мне тайны холода.

Для искателей золота с Индигирки лед больше чем друг: он строитель дорог, которые ничем не хуже проложенных человеком. Мы покидаем Усть-Неру рано утром, направляясь на прииск «Юбилейный». Поселок спит, закутанный в плотный туман. Ночью столбик термометра опустился до 50 градусов ниже нуля, дойдя до предела, за которым всякая деятельность прекращается.

— Если температура будет продолжать падать, — объясняет мне инженер Лапицкий, — все останутся дома, за исключением работников самых необходимых служб.

«Волга» бежит по пустынным улицам, руль зажат в опытных руках Ивана Ивановича, русского, живущего в Сибири более 40 лет. Коренастый, с широкими и сильными плечами и бычьей шеей, Иван Иванович считается в Усть-Нере живой достопримечательностью. При любой температуре он ходит без пальто и шарфа, с расстегнутым воротом яркой рубахи. Он редко надевает шапку, потому что убежден, что сибирский мороз полезен для его рыжей шевелюры.

Оставив позади поселок, мы выезжаем на зимнюю дорогу по реке Индигирке. Я испытываю одно из самых сильных ощущений, какое только может вызвать Север у путешественника-иностранца. Естественная автострада с двухрядным движением бежит по водам реки, превращенной холодом в сверкающую поверхность совершенно гладкого льда. На берегах высятся утесы, чередующиеся с полянами и зарослями кедров и сосен. Нам предстоит проехать более сотни километров к северу, почти до самого Полярного круга. Машина едет с умеренной скоростью, следуя изгибам дороги, которая виляет от одного берега к другому, чтобы избежать смертельной опасности, таящейся на самых мелких участках реки. Иван Иванович объясняет мне, что там, где глубина невелика, река промерзает до самого дна. Напор воды, бегущей под слоем льда, иной раз может вытолкнуть ледяную пластину, образуя торосы высотой в несколько метров. «Взрыв» всегда происходит неожиданно. И если в это время здесь проезжает грузовик или легковой автомобиль, то они могут провалиться под лед. Такое явление для шоферов — враг номер один. Вероятность того, что это может случиться с нашей «Волгой», примерно одна десятитысячная, но мы все равно едем с осторожностью.

Небольшая пристань с парой металлических судов и десятком рыбацких баркасов, оставшихся в ледяном плену, предвещает близость деревни. Сразу же за ней появляются первые деревянные дома, новые и опрятные, разбросанные среди деревьев, припорошенных снегом. Несколько дальше проходит воображаемая линия Северного Полярного круга. Он так близко, что до него можно дойти пешком и усесться на его невидимую дугу.

Чтобы добраться до прииска «Юбилейный», надо углубиться в лес километров на двадцать. Мы оставляем «Волгу» и пересаживаемся в «газик», приземистую и крепкую автомашину, бросающую вызов любому климату и любой дороге.

Руль теперь в руках у Миши, худого и долговязого парня с невозмутимым взглядом. Дорога — настоящая «боевая» тропа, вся в ямах и рытвинах, с крутыми и неожиданными поворотами. Машина делает страшные прыжки и вот-вот перевернется. Мы просим Мишу ехать помедленнее, но наш шофер неумолим: насвистывая меланхолический мотив, он продолжает ехать с той же скоростью. После перевала, открывшегося между высокими горами, спускаемся в поселок Куобах-Бага, что по-якутски значит «заячья голова». Из центра поселка, с площади, виден прииск, расположенный у подножия залитой солнечным светом горы.

Иностранный журналист впервые заехал в эти края, и его появление не проходит незамеченным. Золотодобытчики смотрят на меня с явным любопытством, окружая плотным кольцом. Кто я, откуда приехал и зачем? Потом начинаются расспросы об Италии; спрашивают, разработал ли ФИАТ новые модели после 124-й и 125-й, выпускаемых в городе Тольятти. По этим вопросам я догадываюсь, что тут много владельцев автомобилей. Машины они держат не здесь, где невозможно пользоваться ими, а на «большой земле» — выражение, обозначающее европейскую Россию или другие республики, оставшиеся по ту сторону Урала, откуда прибыли золотодобытчики и куда они ездят каждые два года, чтобы провести там длинный отпуск.

В местах, где добывается каменный уголь или сера, слюда или олово, вы увидите минерал или его руду на поверхности либо в толще породы. С золотом не так. Оно невидимо. Золотые песчинки таятся в массе земли и породы, в так называемых золотоносных песках, скованных морозом. Изредка встречаются самородки различной величины. На Индигирке золото было открыто в 30-х годах геологической экспедицией, члены которой впоследствии приобрели мировую известность. Среди них были академик Билибин, профессор Шаталов и другие. В те времена изыскания были делом рискованным и отчаянным. Сюда добирались из Магадана на оленях, запряженных в сани, и проводили здесь долгую зимовку в замерзшей тайге или в тундре. Нужно было иметь исключительную физическую закалку и обладать невиданным зарядом энтузиазма.

Теперь изыскания проводятся с помощью самолетов, вертолетов и гусеничных вездеходов. В распоряжении геологов — современнейшая аппаратура и электронные машины, а сами изыскания ведутся по заранее установленной программе. В Оймяконском районе работают пять постоянных экспедиций и десять сезонных, которые удаляются отсюда на расстояние до тысячи километров, доходя до берегов Северного Ледовитого океана. Задача сезонных экспедиций — разработать карту ресурсов и сделать предварительную разведку месторождений. В результате последующей обработки и научного анализа данных выявляют самые многообещающие участки, проводят их детальную разведку и затем переходят к эксплуатации.

В Якутии 98 процентов золота добывается из песка, более легкого в переработке, в то время как в остальных районах планеты песок дает лишь 5 процентов всего добываемого золота. Вместе с желтым металлом здесь залегают сурьма, ртуть, уголь, олово и другие минералы. Прииск, куда я направляюсь, существует всего несколько лет, но у него большое будущее. Надев каски и вооружившись электрическими фонарями, мы спускаемся в галереи, проходящие на глубине нескольких метров вдоль золотой жилы — слоя земли и щебня метра в два толщиной. Температура — 20 градусов ниже нуля. Она остается неизменной. Над нами — густой лес из лиственниц, но в почве я не вижу корней. Это — особенность сибирского леса. Поскольку почва здесь на глубине полутора метров заморожена, корни деревьев расстилаются горизонтально, не проникая вглубь. Вот почему ветер легко валит столетние лиственницы, создавая те завалы, которые мне приходилось видеть на таежных дорогах.

Прииск полностью механизирован. На нем работает небольшой по численности, но высококвалифицированный персонал. Лента транспортера выносит золотоносный песок из галерей, а наверху другая машина образует кучки песка вокруг «промывочной установки», огромного металлического сооружения, установленного на стальных опорах. Чтобы выделить золото, нужно пропустить песок через стальной цилиндр, похожий на котел паровоза. В этом цилиндре постоянный поток воды по весу отделяет металл от грунта.

Количество золота, выработанного за день, — государственная тайна.

Солнце уже высоко поднялось над снежными вершинами, когда мы покидаем прииск «Юбилейный» и вновь выезжаем на дорогу, проложенную по льду Индигирки. Чтобы добраться до Артыка, самой северной автотранспортной базы на советской земле, из Усть-Неры нужно держать курс на восток. Сначала мы едем по уже знакомой нам дороге, потом поворачиваем в узкий приток и по нему добираемся до реки Неры, вдоль которой проложено шоссе на Магадан. Ледяные и асфальтовые дороги составляют единую сеть.

Артык — один из самых молодых поселков в районе, он расположен в шестидесяти километрах от границы Магаданской области и в 912 километрах от самого Магадана, важного тихоокеанского порта, через который поступает все необходимое для этого огромного края. В 40 километрах отсюда автодорога проходит через меридиан, являющийся границей часового пояса. Разница с Москвой составляет восемь часов. Поселок возник в 1952–1954 годах и представляет собой, по существу, огромный ремонтный цех, задача которого — поддерживать в рабочем состоянии более 500 мощных грузовиков для перевозки тяжелых грузов; они снабжают местное население практически всем необходимым, от булавки до экскаватора, от сигарет до подъемных кранов.

В Усть-Нере мне рассказывали о нелегкой жизни шоферов, людей исключительной закалки, которые не страшатся трудностей, не знают преград. В Артыке я встретился с несколькими из них, и с молодыми, и с пожилыми. Некоторые ездят по ледяным дорогам уже более двадцати лет. Юрий Бочин, 26 лет, приехал из Астрахани и живет здесь уже пять лет. Мы сидим в столовой поселка, и он рассказывает мне о себе; в это время нам подают тарелку аппетитной строганины, о которой я подробно расскажу позже.

— Жизнь у нас тяжелая, — начинает он, — но зато мы хорошо зарабатываем. В Артыке можно заработать до 1400 рублей в месяц. Десять месяцев в году мы работаем при температуре от 45 до 68 градусов ниже нуля. При таком холоде все намного сложнее. Общая длина маршрута может достигать 7 тысяч километров. Чтобы совершить такую поездку, требуется около месяца. Тридцать дней по замерзшим рекам, а вокруг лишь тайга да горы. Это тяжелое испытание даже для машин. Почти всегда мы формируем караваны из трех или четырех грузовиков, сопровождаемых автоцистернами. Вдоль наиболее оживленных трасс имеются ремонтные пункты и мастерские, но, когда мы выбираем менее известные маршруты, приходится спать прямо в кабине и держать мотор включенным всю ночь.

Бочин рассказывает мне и о ловушках, подстерегающих шоферов в их бесконечных странствиях. Особенно опасны трещины, возникающие на ледяных дорогах. Другая опасность таится в шинах. При 60 градусах ниже нуля резина ломается, как стекло. Поэтому необходимо начинать движение медленно, пока покрышки не разогреются, избегая резких движений. Для безопасности каждые 50–60 километров надо проверять давление в шинах.

Успех поездки в значительной мере зависит от уровня технической подготовки водителя и от оснастки и состояния грузовика. Машина, которая предназначена для езды по ледяным дорогам, сильно отличается от тех, которые мы встречаем каждый день на наших автострадах. Даже внешне. Кабина утеплена, защищена специальными материалами, главным образом войлоком. Бензобаки, аккумуляторы, коробка передач и другие важные части машины постоянно подогреваются, чтобы находящиеся в них жидкости не замерзли. В моторе циркулирует специальная смазка, которую называют «арктическое масло».

А шоферами на такую работу берут только тех, у кого за плечами не меньше семи лет стажа работы и кто окончил специальные курсы. Став членами большой семьи шоферов Индигирки, они получают специальные комбинезоны, меховые шапки, рукавицы и традиционные якутские унты — меховые сапоги, изготовленные из оленьих камусов.

Один грузовик перевозит обычно 18 тонн груза; если он тянет еще и прицеп, то груз достигает 30 тонн, и 45 тонн — если прицепов два. Тягач повышенной мощности может буксировать экскаваторы, подъемные краны и другие машины весом до 40 тонн. Я встречал коллег Бочина на зимних дорогах Якутии. Их грузовики — по большей части «Татры» из Чехословакии, КРАЗ-527 и МАЗ-504 советского производства и западногерманские «Магирусы» — ехали издалека и направлялись далеко. Целыми днями в дороге, вокруг белый пейзаж, безмолвный и всегда один и тот же, оживляемый время от времени лишь появлением пары лосей или семейства медведей. Постоянное одиночество — самоотверженность, которую нельзя объяснить только высокими заработками. У этих грубых на вид и сильных людей возвышенные души; они сознают, что покоряют природу и день за днем завоевывают все новые земли для цивилизации XX века.

Здесь говорят, что это и есть «сибирская романтика», которая никогда не надоедает.

— Вот здесь, именно в этом месте, в 1933 году была зарегистрирована самая низкая температура в мире, по крайней мере для того времени: 73 градуса ниже нуля, — говорит мне Семен Иринев, якут средних лет, возглавляющий партийную организацию Оймяконского совхоза, указывая пальцем на красный домик, где размещена крохотная метеорологическая станция, оборудованная простейшим термометром.

Я нахожусь на относительном полюсе холода, в зоне, где были зарегистрированы самые низкие температуры этого полушария планеты. Термометр показывает всего лишь 48 градусов ниже нуля, меньше, чем в Якутске, но воздух здесь сухой и дышится довольно трудно. Вокруг нас до самого горизонта, обозначенного цепью лысых холмов, рас-стилается не такой густой, как в других местах, лес — предвестник тундры. Томтор — поселок, из которого мы приехали сюда на маленьком грузовичке, лежит за горами недалеко от небольшого аэропорта, где несколько часов назад приземлился наш маленький АН-2, 10-местный самолет, предназначенный для коротких рейсов.

То, что полюс холода находится именно в этом месте, объясняется географическим положением этого района: впадина, окруженная горными цепями, которые не пропускают сюда потоки теплого воздуха с Охотского моря. Зимой воздух здесь неподвижен. Небо прозрачнейшее и ясное, хотя солнце лишь едва показывается из-за округлых горных вершин и разливает по плоскогорью мертвенно-бледный, призрачный свет. Попав в эту ледяную пустыню, поневоле спросишь себя: зачем люди приезжают сюда жить? Иринев родился здесь и клянется, что никогда не завидовал тем, кто живет в более гостеприимных краях.

— Вы не знаете, — говорит он с искренней убежденностью, — как красивы здешние места при смене времен года. Какова жизнь при 68 градусах мороза, когда пар от вашего дыхания превращается в струйку голубых кристаллов? В этом году у нас в Оймяконе около месяца стояла температура 68 градусов ниже нуля. Конечно, трудно жить при такой температуре; тяжело даже нам, якутам, кто родился и вырос здесь. Когда торопишься и идешь быстро, дышать становится трудно, потому что воздух очень разрежен и сух и содержит меньше кислорода. Если ты тяжело одет, можно даже вспотеть, но беда тому, кто остановится и присядет. Есть опасность больше никогда не подняться.

Туман, продолжает Иринев, непринужденно держа в руке микрофон моего магнитофона, очень плотный. В двух метрах ничего не видно. Ударом молотка можно расколоть кусок металла, как если бы это был булыжник. А если попытаешься срубить лиственницу, то от ударов топора по окаменевшей смоле полетят искры. Скажите, где еще на нашей планете можно увидеть столько чудес природы? А люди? Вы уже видели и увидите еще все то, чего мы достигли. Такая жизнь нелегка, но она приносит удовлетворение: когда удается преодолеть трудности, чувствуешь себя счастливым, и чем больше они, тем счастливее себя чувствуешь.

Оленевод рассказывает пылко и горячо. Он описывает, как на смену короткому лету приходит длинная зима, как чередуются эти два времени года, единственные, которые знает Якутия.

— Наша земля — край сумерек. В ноябре, 15 или 16 числа, солнце скрывается за горами, и вновь мы его видим лишь 27 января. Ночь тянется два с половиной месяца. Летом, наоборот, день длится два месяца без перерыва. Солнце постоянно сияет над тайгой. Случается, что в июле идет снег.

— Лето наступает неожиданно, — продолжает Иринев, — 8 июня лес черный, такой, каким вы его видите сейчас. На следующий день на деревьях начинают распускаться почки, и тайга окрашивается в нежно-желтый цвет; а 10 числа она уже вся зеленая. Трава на лугах уже высокая, и среди нее виднеются цветы самых ярких оттенков; в воздухе пахнет сосной; дикие утки и гуси, тетерева и белые куропатки вьют гнезда. Таежные звери выходят из своих нор и берлог, рыбы резвятся в озерах. Природа в движении, повсюду слышен сильный шум. Все торопятся, всех охватила неописуемая спешка: живые существа пользуются коротким летом для продолжения рода.

Зима наступает так же неожиданно: 15 августа тайга еще зеленая, 18-го — желтоватая, 19-го — красная, а потом сразу становится темной. Ночные заморозки начинаются 20 августа. В середине сентября выпадает первый снег. Сентябрь — самый своеобразный месяц. Днем жарко, к вечеру небо темнеет и начинает дуть порывистый ветер. Температура головокружительно падает. А на следующий день — уже зима.

Я записал рассказ Семена Иринева, потому что никто лучше уроженца тайги не может описать поразительное чередование времен года на Севере.

Мы возвращаемся в Томтор, для нас уже приготовлены сани, чтобы отправиться в одно из самых прекрасных таежных путешествий. Оймяконский совхоз — один из крупнейших и современных в Якутии. Он возник в 1960 году в результате слияния четырех колхозов и за несколько лет стал образцовым хозяйством. Его специализация — разведение северных оленей, крупного рогатого скота, лошадей и пушного зверя.

На санях сидят верхом, держась за перекладины, соединяющие полозья. Поездка начинается под звон бубенчиков. Олени бегут с постоянной скоростью 40 километров в час, делая зигзаги между деревьями, так что сани бросает из стороны в сторону. Нужно изо всех сил вцепиться в перекладину, чтобы не вылететь из маленького, неудобного средства передвижения, а ледяной воздух бьет в лицо, проникая сквозь толстый шерстяной шарф. Так мы проезжаем около 10 километров и попадаем в стойбище оленеводов, которые вместе со стадом оленей кочуют по тайге в поисках ягеля. Сани останавливаются на заснеженной равнине, в центре которой возвышаются четыре большие палатки. Здесь живут пастухи-оленеводы, их возглавляет 60-летний Игорь Данилов, крепко сложенный, моложавый на вид эвен. В палатках я вижу нескольких женщин, растапливающих печки. Одна из них держит на руках ребенка. Остальные мужчины — в окрестной тайге, охраняют стадо.

В «утепленной палатке» мы усаживаемся с чашками дымящегося и очень крепкого чая, который нравится сибирякам. Данилов знакомит меня с особым миром оленеводов.

— Когда я был ребенком, — начинает он свой рассказ, поправив микрофон, — мы жили в юрте. Мы были очень бедны. В семье было девять детей. И у нас было лишь семь оленей. В наших краях жили и богатые люди, у которых были батраки и слуги, чья работа заключалась лишь в том, чтобы поддерживать непрерывно огонь в очагах. Хозяева собирали меховые шкурки и следили за своими стадами. Большую часть времени они проводили в тайге, но часто ездили в Охотск, находящийся недалеко от того места, где сейчас вырос Магадан[35]. Они ездили туда продавать свои продукты и меха и закупали там муку, чай, ткани и другие товары. У них уходило две недели на то, чтобы покрыть на санях расстояние в 750 километров.

— В Оймяконе, — продолжает пастух, — в это время было пять юрт и один деревянный дом. Попы насильно крестили якутских детей и давали им русские имена и фамилии. В юртах вместо кроватей использовались оленьи шкуры, спали прямо на полу. Все предметы домашнего обихода были русского производства, если исключить чороны — сосуды, вырезанные из дерева. Одна серебряная ложка (они тогда были в моде) стоила столько же, сколько олень. За беличью шкурку давали один табачный лист, а за восемь шкурок — плитку прессованного чая. Денег не знали. Существовал только натуральный обмен.

Данилов продолжает вспоминать прошлое, прерывая рассказ лишь для того, чтобы отхлебнуть глоток чая.

— Там, где сейчас стоит Усть-Нера, была непролазная чаща, настолько густая, что у оленей застревали рога в ветвях; в лесу было много медведей. Мы жили в трех километрах от этого места в одинокой юрте. Наши ближайшие соседи находились километрах в тридцати южнее и севернее. До 1939 г. мы никогда не видели «утепленных палаток». Мало кто из нас знал, что такое мука, питались мы мясом, молочными продуктами и рыбой. В 1940 году мы получили первую партию «утепленных палаток», и жизнь стала легче. Потом мало-помалу примитивные кооперативы, в которых мы сообща держали животных и орудия производства, превратились в колхозы; мы построили дома и школы. Затем был создан совхоз, такой, каким вы его видите сейчас.

В рассказе пастуха-эвена звучит прошлое. А у меня перед глазами настоящее. «Утепленные палатки» — это сборные типовые домики, серийно изготовляемые в Ленинграде для Севера. Снаружи они обтянуты плотной непромокаемой тканью; изнутри обиты войлоком. В каждом домике стоят кровати, есть большая печь, радиоприемник и плита, работающая на сжиженном газе. Пастухи кочуют вместе с женами и маленькими детьми, а дети постарше, те, кто уже достиг школьного возраста, остаются в поселке, в специальных интернатах; все расходы по их содержанию полностью несет государство. Кочевой образ жизни вызван необходимостью искать пастбища, богатые ягелем, но при этом стремятся избежать необходимости кочевать всей семьей, поскольку это тяжело для женщин и детей.

Олени — главное богатство Оймяконского совхоза не только ввиду их численности (почти 10 тысяч), но и по приносимой ими пользе. Это — тягловое животное, сильное и послушное, к тому же оно дает молоко (20 процентов жирности) и мясо. Из его шкуры делают зимнюю одежду, а из шерсти — отличный войлок. Мех с его ног используется для изготовления унтов — теплых меховых сапог, абсолютно непроницаемых для холода и влаги, что позволяет ходить в них по льду и снегу, не чувствуя холода. И это еще не все. Из рогов извлекают активные вещества, которые служат для изготовления очень ценных тонизирующих средств. Олений язык — деликатес сибирской кухни; используют также кровь и печень. То, что не годится для людей, идет на корм животным. В мире нет более полезного животного. Народы Севера очень его почитают, понимая, что без оленей они бы не смогли выжить в условиях тайги.

В мире сейчас 5 миллионов оленей, половина из которых обитает в Сибири. В Якутии их в общей сложности 560 тысяч. До середины 50-х годов, когда не существовало других средств передвижения по тайге и тундре или их было мало, оленей использовали почти исключительно в транспортных целях. Но с развитием полярной авиации, речного транспорта и тяжелого автотранспорта оленеводство стали ориентировать на производство продуктов питания. Двадцать процентов мяса, которое едят в Якутии, — оленье. Остальное — это говядина, конина и птица.

Разводить оленей очень выгодно не только из-за большого количества продуктов, которые они дают, но и потому, что расходы по их содержанию невелики. Среди домашних животных олень — одно из очень немногих, которые сами находят себе пищу. Это ягель, который растет в долинах и годится в пищу круглый год. Из 560 тысяч якутских оленей 200 тысяч диких. Именно они доставляют больше всего забот и труда оленеводам и пастухам. У диких оленей есть манера захватывать луга, где пасутся их домашние собратья, для которых они весьма привлекательны, особенно в период спаривания. Дикие олени могут увести за собой на север все стадо. Чтобы не допустить этого, пастухам приходится порой даже стрелять.

У северных оленей есть два смертельных врага: волки и гололед. На волков охотятся безжалостно, но не безрассудно, чтобы не допустить уничтожения вида. Труднее защитить оленей от дождя, который из-за резких и неожиданных понижений температуры превращается на поверхности земли в слой гладкого, стекловидного льда. Это бывает нечасто, но, когда гололед покрывает землю, олени или умирают от голода, потому что не могут разбить ледяную корку, которой укрыт ягель, или же обезумевают, потому что не могут передвигаться нормально, а начинают скользить на гладкой, как будто отполированной поверхности. Многие животные ломают себе ноги в этой сумасшедшей, неудержимой пляске.

Прежде, когда стадо попадало на гололед, оно было обречено на верную гибель. Теперь появилась возможность спасти его с помощью самолетов. Пастухи должны лишь переловить животных веревками, очень похожими на южноамериканские лассо, привязать их к деревьям или связать между собой и ждать появления больших транспортных самолетов, которые заберут оленей и доставят их на новое место. Существуют специальные бригады ловцов, имеющих в распоряжении гусеничные вездеходы и вертолеты, а у пастухов и оленеводов есть радиопередатчики.

Не исключено, что через некоторое время серьезными конкурентами оленей станут яки — жвачные животные чуть меньше нашего обычного быка, с большим горбом и длинной черной шерстью. В Якутии уже обитает третье поколение этих акклиматизировавшихся здесь животных, дающих отличное мясо и хорошую кожу. Скоро яков, завезенных сюда с Алтайских гор, будут разводить в широких масштабах. Они отличаются от оленей своим внешним видом, но похожи на них своими привычками в питании. Они питаются дикими травами и ягелем. Сибирские ученые уверены, что як, которого называют «даровым мясом», найдет свой дом в Якутии, вместе с диким бизоном, который, судя по всему, столь же хорошо акклиматизировался здесь.

Других людей тайги — охотников я встречал в поселках Бердигестяхского района, куда можно добраться на автомобиле по дороге, которую пешком или на лошадях проделали русские революционеры, сосланные царским режимом в Сибирь, такие, как Н. Г. Чернышевский, И. В. Бабушкин, Г. К. Орджоникидзе и многие другие. Бердигестях находится примерно в 200 километрах к западу от Якутска. В этих местах тайга густа и непроходима, как джунгли, и на шоссе нередко можно встретить лося, животное с огромными ветвистыми рогами, весящего несколько центнеров, косуль, лис, зайцев, выводки белых куропаток и диких гусей, которые, шумно хлопая крыльями, поднимаются в воздух с обочин дороги.

В Асыме, в деревянном доме Василия Леонтьева, я узнаю секреты охоты на ценных пушных зверей: соболя, белого песца, барсука, горностая, белку, ондатру. На столе, накрытом в честь итальянского гостя, о приезде которого хозяев заранее предупредили по телефону, больше 20 разных национальных блюд и напитков: знаменитая строганина из сырой замороженной рыбы, нарезанная тонкими ломтиками и приправленная уксусом и перцем, ножки и грудка тетерева под соусом, отварная жеребятина, оленьи губы и язык, телячья грудинка, заяц под соусом, замороженная оленья печень и множество различных напитков: от кумыса — кислого кобыльего молока с сахаром, до чохона — взбитых на морозе сливок. Потом нам подали харту, отварную лошадиную требуху, оладьи, блинчики из пшеничной муки, маленького жареного карпа собо, а вместо фруктов — отон, красную ягоду, похожую на чернику, но более кислую. В пище якутов преобладают сырые блюда, которые богаче витаминами и компенсируют нехватку зелени.

Я не берусь рекомендовать все эти кушанья, в особенности сырые, вызывающие у непривычного к ним европейца естественную отрицательную реакцию; но строганина — это настоящий деликатес, нежное и легкое блюдо, которое вполне могло бы войти в меню самых изысканных ресторанов. За едой Леонтьев рассказывает мне о жизни охотника, о самом древнем ремесле людей тайги.

— Чтобы стать охотником, нужно большое желание, хороший карабин, крепкое здоровье, мужество и терпение. Нужно уметь выносить холод в 60–65 градусов ниже нуля. Когда ты молод, все кажется трудным, но со временем приходит опыт, и ты начинаешь читать на снегу, как в книге.

Охотники выходят на промысел пешком (я часто встречал их во время моих поездок на автомобиле) или на санях в октябре и возвращаются в поселок к Новому году. После короткого отдыха в кругу семьи они вновь уходят в тайгу и не показываются до марта. Обычно они проводят все это время в одиночестве. В тайге есть специальные домики, открытые для каждого, где есть койки и одеяла, кухонные принадлежности и свечи, но зачастую охотникам приходится спать прямо на снегу, в меховых спальных мешках.

Большую часть зверей ловят в капканы. Но есть и такие, как белка и соболь, которые редко спускаются с деревьев, и в них приходится стрелять, целясь в глаз, чтобы не испортить шкурку. Для этого нужно обладать исключительной меткостью стрельбы, и у якутских охотников она есть.

Добыча хорошего охотника почти всегда очень обильна. Леонтьев, например, каждый год приносит домой в среднем 1300 белок, 140 горностаев, 7 рыжих лис и 4 белых песца, 70 ондатр, 30 барсуков, несколько тысяч зайцев и 10 соболей, чей мех ценится выше всего. Царские послы возили их в дар чужеземным монархам, и еще в начале нашего века «соболиную лихорадку» можно было сравнить с «золотой» или «алмазной», так что пришлось взять под охрану этот вид животных, живущих исключительно в Сибири.

Каждая шкурка оплачивается по твердым расценкам, установленным государством, которому принадлежит монополия на меха. Специальные агенты два раза в год объезжают поселки, чтобы собрать шкурки и отправить их на мехообрабатывающие фабрики в Иркутск и Ленинград. В Ленинграде в начале зимы и в конце лета проводятся международные пушные аукционы, на которые съезжаются крупнейшие коммерсанты мира. Охотники могут оставить для себя определенное количество шкурок и животных, чье мясо используется в пищу, таких, как гигантские лоси.

В другом поселке, который называется Кюёрелях, я познакомился с Тимофеем Егоровым, он и в 75 лет продолжает охотиться, один на один встречаясь с холодом и опасностями тайги, главная из которых — медведи. Речь идет, конечно, об исключительных людях, но здесь исключение стало правилом.

Василий Леонтьев и Тимофей Егоров — это два, так сказать, независимых охотника. В Якутии и в других районах Сибири большинство их коллег входят в специальные организации, колхозы и совхозы, где они часто чередуют занятие охотой с работой по разведению пушных зверей. В Сибири охота не только один из самых выгодных видов хозяйственной деятельности, но и настоящая наука. В Иркутске в Сельскохозяйственном институте есть факультет охотоведения, на котором ежегодно подготавливается несколько десятков специалистов. Они должны, как объяснил мне декан факультета, профессор Николай Сергеевич Свиридов, следить, чтобы шкурки поступали на обработку в хорошем состоянии, а поголовье пушных зверей постоянно возрастало.

Чтобы стать «биологом — специалистом по промысловой охоте» — такая специальность присваивается по окончании факультета, — студенты изучают, кроме общих биологических дисциплин, зоотехнику, технику охоты, основы торговли мехами и охотничье хозяйство. Кроме того, есть спецкурсы. Наибольшей популярностью пользуется курс обучения собак, незаменимых помощников при охоте на белок и соболей. Лучшая порода — лайка. Не менее важен и курс, посвященный разведению пушных зверей в неволе.

Задача этих специалистов состоит в организации индустрии охоты: объединять охотников в коллективы и делить их затем на отдельные группы, распределять между ними участки для охоты. Для отстрела некоторых животных требуется специальная лицензия.

Всего в Советском Союзе насчитывается около 150 видов диких животных; из них в Сибири около сорока, в том числе рысь, уссурийский тигр (около 300 особей), моржи и тюлени Арктики и тюлени Байкала; разнообразный и неповторимый мир животных сочетается с богатствами недр и бескрайних лесов.

Сибирская поговорка гласит: кто в Сибири не бывал, тот России не видал. Якут вполне мог бы сказать: кто не был в Якутии, тот не видел Сибири. В этой автономной республике размером с Западную Европу я провел весь февраль 1968 года. Позже, весной 1976 года, я вернулся туда и мог лично убедиться в том, в чем убеждали меня якутские друзья: зима более всего красит эту землю. 50 градусов ниже нуля, необъятные, скованные морозом просторы, лиственницы и кедры, отягощенные белыми и прозрачными сосульками, тысячи неожиданностей и поразительных диковин, сюрпризов и чудес, порожденных холодом, сани, закутавшиеся в свои теплые шубы пастухи, послушные олени и металлический звон льда, трескающегося на крышах домов при малейшем изменении температуры, — теперь мне не хватало всего этого.

В оттепель природа становится плоской, теряет значительную часть своей привлекательности, хотя тайга, и сбросив снежный покров, сохраняет присущую ей суровую красоту. Возвращаясь в Якутию, я знал, что мне не суждено вновь испытать ощущения и впечатления от незабываемой зимы, пережитые восемь лет назад. Но сейчас цель моей поездки иная. Мне хочется сравнить Якутию 1968 года и Якутию конца 70-х годов: какой путь она прошла, какие задачи ставит перед собой, каких успехов она добилась и каких добьется в ближайшие десятилетия.

Я не застал в Якутске Александру Овчинникову, Председателя Президиума Верховного Совета республики, энергичную якутку, которую здесь нежно называют «королева снегов». В ее отсутствие меня принимал в светлом зале правительственной резиденции Сергей Яковлевич Зернов. Русский, сорока пяти лет, инженер-гидротехник, до мая 1975 года он работал в речном транспорте. Сейчас он заместитель Председателя Совета Министров республики, — республики, где молодые специалисты быстро делают карьеру.

Зернов развертывает передо мной панораму цифр и статистических данных, постоянно напоминая ситуацию в 1968 году, когда руководители якутской экономики готовили план развития на период до конца 1975 года. Но нынешние достижения он сравнивает с уровнем 1971 года, когда было начато осуществление девятого пятилетнего плана. Он начинает с объема промышленного производства и роста производительности труда, которые возросли соответственно первый — в полтора раза, а вторая — на 44,9 процента. Особенно сильно увеличилась добыча алмазов и золота, выросло производство мебели и предметов народного потребления, существенно поднялся уровень жизни населения. Приведу несколько примеров, относящихся к 1970–1975 годам. За этот период годовое потребление на душу населения увеличилось: мяса с 66,6 до 71,2, масла с 9,8 до 11,0 и картофеля с 36,0 до 49,3 килограмма. Среднемесячная заработная плата за этот же период увеличилась с 232 до 289 рублей.

В марте 1974 года сюда приезжал премьер-министр СССР Алексей Николаевич Косыгин. Он предложил якутским плановикам своего рода договор. Мы не пожалеем денег на промышленное строительство, сказал он, если вы освободите нас от необходимости снабжать вас сельскохозяйственными продуктами, особенно фруктами и овощами, перевозка которых очень дорого обходится. Усилия, сделанные в направлении, указанном Косыгиным, уже дали хорошие результаты: достигнуто полное самообеспечение картофелем и яйцами, а полная продовольственная самостоятельность должна быть достигнута в 1980 году. Нужно приложить немалые усилия, но цель достаточно реальна, если учесть, что в Якутии, которая в 10 с лишним раз больше Италии, насчитывается лишь 780 тысяч жителей.

Такими же темпами меняется и промышленная география республики. За эти годы возникли крупный горно-обогатительный комплекс в Оймяконском районе, новая горно-обогатительная фабрика в Удачном и первая очередь Вилюйской гидроэлектростанции. Кроме того, был построен газопровод, по которому топливо из богатых месторождений, расположенных в бассейне этой реки, поступает в Якутск и Покровск.

За пятилетие, начавшееся в 1976 году, произойдет существенное увеличение капиталовложений, которые превратят Якутию в самую передовую и экономически наиболее развитую автономную республику Российской Федерации. Планы смелые, но они тщательно соизмерены с реальными возможностями. Одна из первоочередных задач — увеличение добычи алмазов, а также золота и олова. Перед видавшими виды якутскими геологами стоит еще одна важная задача — им поручено разведать запасы газа, разбросанные по огромному пространству, и исследовать зону, прилегающую к Байкало-Амурской магистрали и к угольному бассейну на юге республики.

С окончательным определением нахождения новых месторождений газа, объем которых, по мнению экспертов, не менее 600 миллиардов кубометров, связано строительство Якутско-Дальневосточного нефтехимического комплекса на базе сырья из газоносных бассейнов Лены и Вилюя. Газопровод доставит газ к берегам Тихого океана, где сейчас строится крупное предприятие для сжижения газа.

Но главная задача, поставленная десятым пятилетним планом, — строительство Южноякутского территориальнопроизводственного комплекса, о котором я уже рассказывал в связи с размещением производительных сил в Сибири. В него будут входить крупные угольные шахты, комбинат по производству кокса, тепловая электростанция и город на 50 тысяч жителей. Разведанных запасов угля хватит на полстолетия, и почти все они доступны для добычи открытым способом.

Я уже имел возможность заметить, что Южная Якутия обладает весьма редким и счастливым сочетанием природных ископаемых. В глубинах земли вместе или недалеко друг от друга залегают коксующиеся угли и огромные количества железных руд — два вида сырья, составляющих основу металлургической промышленности. Поскольку такое счастливое сочетание встречается, хотя и не в столь тесном соседстве, и в других частях СССР, то различные области оспаривают друг у друга право стать четвертой металлургической базой Советского Союза.

— Но А. Н. Косыгин, — полный надежд, говорит мне Зернов, — сказал, что этот комплекс будет построен в Якутии.

О местоположении этого крупного промышленного узла все еще идут оживленные споры. Некоторые считают, что он должен возникнуть в менее удаленной зоне, чтобы избежать лишних затрат, в особенности на рабочую силу. Но якутские плановики в ответ замечают, что в этом случае возрастут расходы на перевозку сырья, не говоря уже о том, что уровень технической подготовки якутских инженеров уже сейчас достаточно высок, чтобы они сами могли спроектировать и построить столь крупный объект. Существует еще проблема создания инфраструктур одновременно с промышленными предприятиями, что необходимо для обеспечения немедленного и безболезненного обживания новых мест рабочими и их семьями.

— Мы отказались, — говорит Зернов, — от политики палаток. Новые города должны быть в состоянии принять новоселов в тот самый момент, когда предприятие начнет действовать.

Новая экономическая география Якутии начинает отчетливо вырисовываться. Мы можем уже сейчас выделить пять производственных комплексов. Первый расположен в центральной части республики и специализируется на добыче и обработке природного газа, производстве электроэнергии и строительных материалов, на животноводстве и земледелии с использованием удобрений, вырабатываемых из фосфоритов, которые в огромном количестве таятся в здешних недрах (их запасы оцениваются в 3 миллиарда тонн). Второй комплекс — это Алдан — Чульман — Удокан, где будет производиться сталь, золото, уголь, медь, железо и электроэнергия. Третий — в Западной Якутии — включает в себя алмазодобывающую промышленность, энергетику, деревообрабатывающую промышленность, животноводство, земледелие и в перспективе добычу газа. Наконец, четвертый и пятый, расположенные соответственно в бассейне Индигирки и на юго-востоке, будут давать золото, олово, сурьму, вольфрам, цинк, свинец и другие цветные и редкие металлы.

В девятой пятилетке рост производства был достигнут здесь без увеличения рабочей силы. Зернов еще раз подчеркивает важность этого результата, напоминая мне, как дорого обходится содержание в Якутии каждого работника. Один строитель, например, обходится в три раза дороже, чем в европейской части России, и в два раза дороже, чем в Иркутске. Отсюда становится ясно, почему роста промышленного производства здесь стремятся достичь главным образом за счет повышения производительности труда и почему численность населения практически не меняется.

Но как долго еще Якутия сможет обходиться без притока людей?

В 1968 году, когда я впервые знакомился с Сибирью, в районах по ту сторону Урала побывал удивительный путешественник — американский гражданин Джордж Сент Джордж. Он не родился в Сибири. Он жил там в детстве в годы, предшествовавшие первой мировой войне, вместе с отцом, железнодорожным инженером, участвовавшим в строительстве последнего участка Транссибирской магистрали. Более 50 лет спустя Джордж Сент Джордж захотел вновь увидеть край своего детства и объездил его вдоль и поперек. Вернувшись в Америку, он написал книгу, проникнутую искренним восторгом.

Я приведу здесь заключительную часть его свидетельства, где он высказывает мысль, которую я разделяю полностью и безоговорочно: «Автор убежден, что события, происходящие в сегодняшней Сибири, представляют огромный интерес для всего мира. Они доказывают, что советский народ строит собственное будущее, не вынашивая военных планов в отношении других государств, и что прочный мир является для него настоятельной необходимостью: если не будет мира, все свершения в Сибири сведутся к нелепым затратам. Огромные инвестиции как в капиталах, так и в рабочей силе доказывают, что Советское государство желает проводить политику упрочения мира. Нам следовало бы учитывать это в эпоху, когда всеобщий конфликт мог бы привести к уничтожению человечества. Экономический потенциал Сибири можно будет полностью освоить только через столетие, возможно, даже позже. Давайте же надеяться, что тем временем мир найдет более осмысленное средство решения международных споров, чем коллективное самоубийство».

Я тоже убежден и, надеюсь, сказал об этом со всей ясностью, что Сибирь представляет собой одну из главных движущих сил великих преобразований, происходящих в масштабе земного шара. Сибирь — это неотъемлемая часть будущего, на свидание с которым мы не должны опоздать.

Кремль Тобольска — одна из первых крепостей, построенных в Сибири русскими землепроходцами

Старая Сибирь. Главная улица города Мариинска на фотографии конца прошлого века

Таежный пейзаж

Вито Сансоне во время своей первой поездки в Якутию

Ранняя весна на острове Диксон

Тайга необъятная

Сибиряки. Знатный мараловод Алтая Фатей Попов с сыновьями

Сплав леса на Ангаре

Оленеводы из Ямало-Ненецкого автономного округа

На одной из дальних стоянок оленеводов, беседа депутата

Комбайны на полях Сибири

Девушки в национальных праздничных костюмах: якутка и эвенкийка (справа)

Охотник с соболем

Проспект науки — одна из красивейших магистралей Академгородка

В сосновом бору и березовых перелесках на берегу Обского моря раскинулись жилые дома и институты Академгородка

Академик Михаил Лаврентьев с учащимися физико-математической школы-интерната при Новосибирском университете

Академик Гурий Марчук

Академик А. Скринский, директор Института ядерной физики СО АН СССР

Новосибирский театр оперы и балета

Пляж Академгородка на Обском море

Торговый центр в Академгородке

На таежных дорогах нефтеразведчиков

Тундра. Здесь залегает тюменская нефть

Посмотрим, что там происходит!

Вертолет МИ-8 доставил груз на буровую

Один из кварталов Сургута

Поселок геологов в Тюменской области

Буровая вышка нефтеразведчиков

Укладка трубопровода

Тюмень — нефтяная столица Сибири

Строительство Саяно-Шушенской ГЭС

Путешествующие поселки: их можно быстро разобрать и вслед за буровой, нитью трубопровода перевести в самые труднодоступные места Западной Сибири. (Двухэтажный дом из объемных унифицированных блоков, макеты поселков на 50 и 100 человек)

Плавучая электростанция «Северное сияние

Озеро Байкал

Самый старый деревянный дом в Иркутске, построен в середине XVIII века

Иркутск. Дом Трубецких, где сейчас расположен музей декабристов

Одна из центральных улиц Иркутска в „часы пик“

Укладка последнего звена на одном из участков БАМа. Такие события всегда торжественно отмечаются

Укладка путей на западном участке БАМа

Так выглядит сегодня Тында — столица БАМа, крупный железнодорожный узел строящейся магистрали

Транссибирская магистраль в районе Новосибирска. Она и сегодня является крупнейшей железной дорогой в мире

Река Лена. Каньон в среднем течении реки

Разведчики недр Якутии

Нерюнгри. Добыча угля открытым способом

Транспорт таежных трасс

А. Овчинникова. Председатель Президиума Верховного Совета Якутской АССР

Семья оленеводов Хабаровых (Северная Якутия)

Поселок Надымский (Эвенкийский автономный округ), где живут оленеводы и охотники

В гости к бабушке

Охотники связывают пойманного тигра

Мамонтенок, найденный в районе Магадана

В мастерской якутского художника

Якутские алмазы

Усть-Нера. Эти горы льда, образующиеся на замерзших реках, являются смертельным врагом сибирских шоферов

Сибирские ученые считают, что дирижабль — идеальный вид транспорта для земель, расположенных за Уралом

Транспортные суда в Беринговом проливе