Сигнал с Земли-2

Отчеты 13-16

Отчет #13

Я проснулся от резкой острой боли в спине. Надо мной навис Брест.

Не знаю, как он пробрался через постового в общежитие министерства. Может, подкупил. Или угрожал. У «Молота» хорошие связи.

Брест высказал все, что обо мне думает. Орал, называл лжецом. Говорил, что у нас была договоренность и он поделился информацией, а от меня ничего не получил. И вот я возвращаюсь со стороны взрывов в области Пробоя с папкой в пальто и ложусь спать, как ни в чем ни бывало. Даже не подумав взять телефон и позвонить ему.

Видимо, в качестве аргумента он решил показать мне телефон, вырвав с мясом провод из стены. Он тряс им у меня перед носом, а затем со всей силы бросил в лицо.

Я был ошарашен, мне было страшно. Я даже не думал сопротивляться или дать отпор. Брест начал вытаскивать ящики из шкафа и стола, переворачивать их, пока, наконец, из одного не вывалилась папка с надписью «Архив».

Я начал вставать с кровати, но упал. Попытался ползти к нему из последних сил, но Брест наступил мне на кисть руки каблуком кирзового сапога. Раздался мерзкий хруст.

Брест пнул меня в ребра и, злорадно ухмыльнувшись, бросил сквозь зубы, что мы еще не закончили.

Он ушел, хлопнув дверью так, что последний уцелевший ящик все же вывалился на пол и ко мне подкатилось кольцо — «локатор». Повезло, что хоть оно осталось со мной.

Я едва нашел силы, чтобы одеться и, шатаясь, дойти до соседа, Гоши. Гоша открыл дверь. Посмотрел на меня — окровавленного, с травмированной рукой — и даже не моргнул. Он всегда был спокойным. Ни разу не видел его на эмоциях.

Гоша до Пробоя был актером. Играл то роковых бандитов, то корпоративных финансистов. Коротко стриженный, с небольшой щетиной и пронзительным взглядом. Понятное дело, что у него было много фанаток, пока телевышка не приказала долго жить.

Мы с ним работали вместе, правда в соседних отделах. Георгий был ведущим аналитиком в ЗО — закрытом отделе, который местные называли «тридцатый» потому, что при написании буквы ЗО и число 30 очень похожи.

Он помог мне зайти и сказал, что сейчас окажет первую помощь. Правда, из лекарств у него оказалась только водка и пара маринованных огурцов. Мы промыли раны и на всякий случай приняли по сто грамм перорально.

На вопрос о том, как я повредился, я рассказал ему, что когда город тряхнуло новым взрывом со стороны эпицентра, упал с кровати и потерял сознание. Не знаю, поверил или нет.

Вечером вернулся к себе. Сил на уборку не было. Настроения тоже: сейчас меня или Брест пришьет, или Михаил, которого вряд ли порадует, что я не выполню свою часть сделки и оставлю его без документов по «Архиву».

Архив, если вы меня слышите, ответьте!

Отчет #14

Сидеть на больничном было невыносимо скучно. Читать книги без перерыва и слушать старое радио интересно только первые несколько дней. Тем более, работало оно как в детстве: не через антенну, а через специальную розетку в стене (слава Богу, что здание старое: в зданиях, построенных после 2000 таких розеток нет). Вид за окошком тоже до жути надоел. Здание ДК, магазинчик, пятиэтажки, рынок. Все здания — обшарпанные, уже 15 лет ничего не строили. Ни техники, ни сырья, ни квалифицированных архитекторов и рабочих толком нет. А если и есть — нечем им платить.

Потрескавшийся асфальт с ямами. Грязь и мусор, сваленный кучами: бутылки, пакеты, банки от консервов. Хмурые люди в хмурой одежде. Сейчас носят только практичное: кирзовые сапоги, берцы, брюки-карго военного типа, плащи, дождевики.

Листья облетели с деревьев, их уборкой редко кто занимался. Вечно серое небо. Лужи, сырость. Безысходность пропитала этот город. Она чувствовалась даже в запахе: сырость, затхлость.

Люди уже давно живут и работают не потому, что хотят купить новую машину, заработать на путевку в Сочи или получить повышение по работе. А будто по привычке, просто потому, что надо что-то есть. Не будет больше новых машин и курортов в Сочи. Разве что работники корпораций живут хорошо и ярко. Почти весь город обслуживает пару элитных районов, вроде Патриков. Туда уходят все ресурсы.

Корпорации были богаты и до Пробоя, а после него сколотили еще большие состояния: новые технологии, основанные на артефактах, новые источники энергии, новые виды оружия. Чего только стоит штурмовая винтовка со встроенной микро-гравитационной аномалией, которая разгоняет круглые пули. Не надо ни гильз, ни пороха. Дальность и точность — высокие, поражающий фактор — огромный.

Потерял ли я вкус к жизни, как все люди вокруг? Наверное, нет. У меня и на работе хватает адреналина, и есть цель — найти Владлену (вдруг она жива?) или понять, что с ней случилось.

Я отпустил шершавый потрескавшийся подоконник потому, что мои нуарные мысли прервал стук в дверь. За ней оказался Гоша. Сказал, что у него выходной и сегодня мы поедем на ярмарку в фермерское хозяйство, в паре километров от окраины. Неподалеку от Спального района. Там пироги, конкурсы, танцы, мед, сыр, фонарики и прочие атрибуты Тыквенного Спаса. Возможно, это последние теплые дни осени.

Спросил, сколько мне собираться. Я сказал, что получаса хватит. Гоша кивнул и ушел. Сейчас отправлю отчет и выдвинемся за город (недалеко от города — можно, там люди не исчезают): он уже ждет меня на улице.

Будет ли это обычное развлечение или со мной опять что-то случится? Кто знает.

Отчет #15

На стареньком рейсовом автобусе, который фырчал, чихал и трясся (как старый мопс) мы добрались до Фермерского хозяйства. Это небольшая деревенька, которая обеспечивает продуктами добрую половину города: хлеб, яйца, мясо, молоко, крупы и овощи. Делает поставки на Консервную фабрику.

Поодаль от цехов и скотного двора ютились пять-шесть десятков дворов. Дома были в старом стиле: деревянные избы, окна со ставнями и наличниками, уютные крылечки. У некоторых домов имелись террасы.

И это были не покосившиеся деревенские хибары. Все дома находятся в приличном состоянии: когда нет импорта, фермеры зарабатывают неплохо.

Правда, они находятся чуть поодаль от города, хоть официально и приписаны к Спальному району. Местного отдела МинЭнергоБезопасности у них нет, как и своего смотрителя, и бойцов Контура. На выезды к ним приезжают долго. Иногда — когда уже поздно.

А тут и лес рядом. И происходит иногда всякая чертовщина. То леший вылезет из пространственного кармана, то домовой, то кикимора. Хорошо, если просто испугают или утащат кур. Иногда и люди гибнут.

Ярмарка была на деревенской площади. Жители наспех сколотили лотки и продавали то, что вырастили. Было много тыкв и поделок из них: от фонариков (когда семена вытаскивают, вырезают глаза и ставят внутрь свечу) до более тонкой работы: из них вырезали домики, фигурки, делали сундучки.

В воздухе витали ароматы сена и различной снеди. В животе сразу заурчало. Я потратил несколько талонов, чтобы купить яблоко в карамели, крендель и душистый деревенский квас. Гоша не стал мелочиться: взял себе медовухи и жареных колбасок.

Внезапно нас привлек громкий спор про светильники. Гоша с усмешкой пояснил, что в этой деревне верят, что на Тыквенный Спас обязательно надо на ночь ставить светильник, иначе тебя заберет тыквенная баба.

Мы посмеялись, когда местный мальчишка подбежал к нам и стал доказывать, что это не сказки и что он видел ее ночью в поле за деревней, когда выходил в туалет (у них только уличные). Мы ему не поверили, но Иван Дмитриевич, староста, стоявший неподалеку, сказал, что это правда и он тоже ее иногда видит осенью по ночам, уже 15 лет.

Старик добавил, что это девушка в сером рваном тряпье, с тыквой вместо головы. Глаза светятся, движения медленные и ломаные.

Мы с Гошей решили проверить. Хоть он и ведущий аналитик, а я временно калека с больной рукой, вдвоем как-нибудь справимся. Рации для вызова Контура у нас с собой не было, поэтому мы вооружились топором и вилами, которые одолжил Иван Дмитриевич.

Дождались темноты и пошли в поле. В какой то момент заметили движение на границе леса и увидели, что к нам движется фигура. Не знаю, как мой напарник, а я изрядно струсил. Коленки затряслись и очень захотелось убежать (почему-то). Но взяв себя в руки, я остался на месте и понял, что это просто загулявший житель деревни. Пьяный мужичок шел в сторону домиков. Не знаю, что он делал в лесу. Может, охотник или грибник. Мы вышли из кустов и приветственно помахали ему. Но мужичок огляделся по сторонам, замер на секунду и дал деру, да так быстро, как будто много лет занимался бегом.

Я повернулся посмотреть, что его так напугало. И почти сразу увидел ее. Это действительно была женщина и действительно у нее вместо головы была тыква.

Она выглядела угрожающей, особенно сейчас, ночью. Глаза светятся оранжевым, одета в серые лохмотья. Но у нее не было выраженных черт опасных искаженных: хищных движений, поисков жертвы, рыка и прочего. Ее движения выглядели ломаными, но скорее как у инвалида.

Мы медленно подошли к ней, включив фонарики. Тыквенная баба повернулась к нам, постояла пару секунд и подняла руку, указав на меня пальцем. Затем стала шарить у себя на груди рукой, будто в поисках чего-то. И достала очень потрепанный блокнот и рассохшийся карандаш.

Я пригляделся к ней. Ее лохмотья когда-то были лабораторным халатом. На нем было вышито «Лидия Леснова». И тогда я узнал ее. Одна из коллег Владлены. Она тоже пропала во время взрыва.

Я сказал об этом Гоше, пока Лидия царапала что-то карандашом в блокноте. Он ответил, что, видимо, Лидию кинуло в пространственную аномалию (в эпицентре их с первых секунд Пробоя было много), а выбросило тут, на поле, где она и влетела головой в тыкву.

Мы подошли и начали стягивать овощ с ее головы (хотя, формально, это, как и арбуз — ягода). Видно, бедняжка сама не могла снять, пыталась подойти к деревенским за помощью, а они в страхе разбегались.

Тыква была очень теплой, почти горячей. Когда мы, наконец ее сняли, то увидели лицо Лидии — изборожденное морщинами. Она, будто облегченно, выдохнула и упала на землю без признаков жизни.

Гоша осмотрел тыкву и сказал, что это, видимо, какой-то артефакт, который поддерживал в ней жизнь все эти годы. Потому что вряд ли у нее была возможность поесть.

Я поднял блокнот и увидел, что там написано:

Гоша взял у меня блокнот, положил в карман и сказал, что сам передаст в отдел. Все же у меня нет допуска к деталям происшествий. А я еще несколько минут стоял, остолбенев. Произошедшее и в целом было жутко, но меня выбило из колеи то, что я не «кто», а «что». Почему она так написала?

Мы добрались до домика старосты и вызвали группу зачистки. С ними же и доехали до города, они высадили нас у общежития.

Всю дорогу обратно я сидел будто в прострации. Определенно я знал и помнил, кто я такой. До Пробоя я был инженером-электриком на телебашне, а жил с Владленой в Научном Секторе потому, что она там работала и получила квартиру. Разве не так? Но где я был в момент катастрофы, я действительно не помнил. И ни разу об этом не задумывался за последние 15 лет…

Архив, если вы меня слышите, то мне нужна информация. Почему я не помню день Пробоя и не помню, где я был? Кто я?.. Или что я?

Отчет #16

С утра проснулся от странных раздражающих звуков. Сначала легкий стук, а потом дребезжание стекла. Оказалось, это кто-то бросал камешки в мое окно. На улице я увидел Михаила. Я кивнул ему, натянул штаны и свой растянутый свитер, спустился к выходу.

Он хмуро осмотрел мое лицо с синяками и ссадинами, загипсованную руку и протянул пачку папирос. Я с удовольствием взял одну. Затянулся и выпустил облачко густого, сизого дыма в воздух.

За талоны в магазине их не купишь. Ребята обменивают у фермеров. Неизвестно, где они взяли саженцы табака или что это было за растение. В горле от таких папирос изрядно першило, но альтернатив все равно не было. Хотя у меня в старой квартире должен был лежать блок, а то и два Мальборо. Но не буду же я снова прорываться в Научный сектор.

Сталкер ухмыльнулся и сказал, что если нужны сигареты на рынке, он познакомит меня с его тезкой, Мишей Обналом. Хитрым малым, который может достать все что угодно от иголки до крыльев Джиперс-Криперса (они существуют?)

Я рассказал Михаилу, что произошло в Научном секторе. Он покивал, ведь всем было интересно, почему со стороны Пробоя в тот день несколько часов громыхали аномалии.

Про кольцо я рассказывать не стал. Кольцо, кстати, всегда носил с собой, в кармане. После того обыска боялся оставлять его в комнате. Так ни разу и не надел.

Михаил посоветовал дать Бресту что-то ценное. Протянул мне небольшой фотоаппарат размером с зажигалку. На нем была маркировка ФСН-93. Он пояснил, что это значит фотоаппарат скрытного ношения 1983 года выпуска. Времен Холодной войны.

Сталкер пояснил, что я сейчас смогу снять фото каких-то интересных документов из аналитического отдела. Когда сделаю — он их проявит, чтобы я передал Бресту.

Хитрый какой. Все, что проявит — себе тоже скопирует. Хотя, получается, всем выгода — и мне, и Бресту, и группировке свободных Сталкеров.

Я едва успел поинтересоваться, с чего он взял, что я попаду в аналитический отдел, как к нам подошел человек в форме Министерства и передал мне бумагу. На которой было написано:

И подпись полковника Варвары Дмитриевой.

Я хмыкнул: опять Гоша постарался. Он всегда мне помогал с подработками, чтобы хватало на хлеб с маслом. Подумал, что на всякий случай возьму с собой Зеркальный осколок из хроно-аномалии. Пусть он и показывает отражение того, что было всего 15 минут назад — это может пригодиться. А антигравитационными ботинками я так ни разу и не воспользовался. На работе рассказывали, что уже несколько человек цеплялись нога за ногу, подлетали метров на двадцать и разбивались. Сертификат отозвали.

Здание тридцатки (ЗО, закрытого отдела) было двухэтажной кирпичной коробкой с шиферной крышей. Когда-то выкрашенное в яркие цвета, сейчас оно сохранило только кусочки облупившейся краски.

Деревянные рамы с двойными стеклами. Где-то куски фанеры. На первом этаже — решетки. Над входом — козырек из ржавого металла, под ним — лужи.

Внутри — потертый линолеум желтоватого цвета. Стены покрашены до середины темно-зеленым, а выше — белым. Под потрескавшейся краской видна штукатурка.

Лампочки просто свисают на проводах. Двери кабинетов из дерева, с жестяными табличками, на которых название подразделений или фамилии владельцев. В холле — старая мозаика, частично отвалившаяся. На ней изображен кто-то из советских вождей, уже не разобрать. Запах старой бумаги и легкое послевкусие плесени с пыльным амбре.

Работа оказалась одновременно интересной и рутинной. Я собираю отчеты Наблюдателей и агрегирую из них полезную информацию по готовому шаблону.

Оказывается, то, что мы писали в отчетах и что реально интересовало Министерство — разные вещи. Видимо, наблюдателям специально не дают много информации, чтобы им сложно было сделать выводы.

Самые интересные факты, показания приборов, описания артефактов и аномалий я заносил в специальные разделы отчета и передавал аналитикам больших данных.

Эти аналитики вручную просматривали тонны отчетности и искали там закономерности. В здании поговаривали, что они знают, как и где появляются новые аномалии или Искаженные, находят все более эффективные способы защиты и борьбы со всем, что появляется из Пробоя.

На обед мы пошли всей группой младших аналитиков, среди которых были и молодые ребята лет по 18, и мужики прилично за 30.

Столовая у нас светлая, из белой плитки с голубыми линиями. На окнах — бежевые шторы с вышитыми узорами, а на столах — белые скатерти, слегка шершавые. Запах домашней еды и чего-то кислого (соленые помидоры или капуста).

Я купил только чай и, сказав, что у меня тошнота после таблеток, вернулся в отдел. Там в это время было пусто. Меня интересовала не работа, а дверь в углу кабинета. За ней располагался архивчик, в котором хранятся результаты неудачных экспериментов сотрудников научного отдела.

На двери расположен кодовый замок. Но благодаря зеркальному осколку я смог подглядеть код от двери: 1703.

Внутри стоят стеллажи и я быстро пробежался глазами по табличкам разделов.

В основном содержание меня разочаровало. Или неамбициозные эксперименты в стиле «что будет, если бросать камни в гравитационную аномалию» (известно что: или его сожмет до размера песчинки, или выбросит со скоростью пули в случайную сторону), или совсем уж фантастические (в стиле «попытка привить волколаку веганскую диету»).

Но один меня заинтересовал, проект «Вытяжка». Про устройство поглощения аномалий. Огромный прибор, который засасывает энергию аномалий и сохраняет ее в специальных шариках из адамантовой стали. Этот эксперимент не удался не потому, что технологии не было. Она была, если верить бумагам. Но не получалось сделать шарики стабильными и некоторые аномалии вырывались. Люди гибли, проект закрыли.

Потом его открыли снова, придумав какую-то новую структуру для хранения (в отчете деталей не было) и получили новое препятствие: процесс слишком энергозатратный, а установка — настолько большая, что не получается ее сделать допустимо мобильной. Потенциал для улучшений — есть, в бумагах так и написано. Но бюджет под это не выделили и «Вытяжку» свернули.

Такое точно будет интересно «Молоту». Я сделал фотографии и едва успел вернуться за свой стол, когда вернулись коллеги.

После работы передал ФСН-93 Михаилу для проявки и печати фотографий, позвонил Бресту, предложил встретиться.

Брест на мои условия согласился. Я ему — результаты проекта «Вытяжка», а он мне — папку из Канцелярии с проектом «Архив». Условились встретиться завтра на нашем месте, около заброшенного Луна-парка в полночь.