Сильвия и Бруно. Окончание истории

ГЛАВА XIV. Пикник Бруно

— Ну, то есть совсем лысый, — пояснил старичок, словно почувствовал моё сомнение. — А теперь, Бруно, я расскажу тебе одну сказочку.

— А я расскажу вам одну сказочку, — сказал Бруно и торопливо начал, опасаясь что Сильвия вмешается. — Жила-была однажды Мышка... маленькая-маленькая, вот такая малюсенькая! Вы ещё не встречали такой малюсенькой Мышки!

— Так что с ней случилось, Бруно? — спросил я. — Тебе что, больше не о чем рассказывать, кроме как о том, какая она малюсенькая?

— С ней ничего не случилось, — хмуро ответил Бруно.

— А почему с ней ничего не случилось? — спросила Сильвия, которая сидела рядом с братом, положив головку ему на плечо и терпеливо дожидаясь своей очереди рассказывать.

— Потому что она была очень маленькой, — объяснил Бруно.

— Это — не причина! — сказал я. — Пусть она даже очень маленькая, с ней всегда может что-нибудь случиться.

Бруно с жалостью взглянул на меня. Он словно бы посочувствовал моей простоте.

— Она была слишком маленькой, — повторил он. — Если бы с ней что-то случилось, она бы сразу умерла, вот какой она была маленькой!

— Ну, хватит про то, какая она была маленькая, — приказала Сильвия. — Ты что, больше ничего не придумал?

— Ещё не успел.

— Ну, так не надо было начинать. Сначала придумай! Теперь помолчи, мой хороший, и послушай мою сказку.

И Бруно, который так спешил перехватить инициативу рассказывания сказок, что совершенно растерял весь свой дар сочинительства, не смог ничего на это возразить и приготовился слушать. Только попросил:

— А ты расскажи о другом Бруно, ну пожалуйста!

Сильвия обхватила его рукой за шею и начала:

— Ветер шептался с листвой деревьев...

— Это невежливо с его стороны, — перебил Бруно.

— При чём тут вежливость! — возмутилась Сильвия и продолжала: — Был вечер, прекрасный лунный вечер; в лесу ухали Совы.

— Ой, только не Совы! — заныл Бруно, всплеснув ручками. — Я их не люблю. У Сов такие большущие глаза! Пусть лучше это будут Курочки.

— Ты что, боишься их большущих глаз, Бруно? — спросил я.

— Ничего я не боюсь, — ответил Бруно, изо всех сил пытаясь выглядеть беспечно. — Но из-за таких глаз совы мне неприятны. Наверно, когда они плачут, то слёзы у них огромные как... огромные как луна! — И он сам рассмеялся. — А Совы плачут, господин сударь?

— Нет, Совы не плачут, — убеждённо ответил я, пытаясь скопировать его собственную манеру. — Им же не с чего печалиться!

— Как это не с чего! — возмутился Бруно. — Они печалятся, когда им доведётся убить бедненькую маленькую Мышку!

— Но когда они голодны, им нипочём такие печали.

— Вы совсем не разбираетесь в Совах! — со знанием дела объявил мне Бруно. — Когда они голодны, они сильно-сильно печалятся, если убьют маленькую Мышку, потому что если бы они её не убили, то у них осталось бы что-то на ужин, понятно?

Очевидно, к этой минуте ум Бруно уже восстановил свои опасные придумывательные способности, так что Сильвия сочла за лучшее вмешаться.

— Я продолжу, если позволите. И эти Совы... то есть Курочки, высматривали какую-нибудь славненькую пухленькую Мышку себе на ужин...

— Пусть это лучше будет Кролик, — сказал Бруно.

— Кролик? Хорошо, пускай будет Кролик, если хочешь. Только хватит меня перебивать, Бруно! И вообще, Курочка не может съесть Кролика.

— А вдруг ей захочется проверить, может ли Курочка съесть Кролика!

— Хорошо, ей захотелось узнать, сможет ли она... Слушай, Бруно, чепуха получается! Я лучше вернусь к Совам!

— Ладно, только пусть у них не будет таких больших глаз.

— Эти Совы увидали маленького Мальчика, — продолжала Сильвия, не захотев больше вносить в свой рассказ поправок. — Этот Мальчик попросил их рассказать ему сказку. Совы только заухали в ответ, а потом взяли и улетели.

— Что они взяли? — шёпотом спросил Бруно, но Сильвия, скорее всего, не расслышала.

— Потом этот Мальчик встретил Льва. Он попросил, чтобы Лев рассказал ему сказку. Лев сказал: «Хорошо». И пока Лев рассказывал ему сказку, то по кусочку откусывал от головы Мальчика. И когда от головы ничего не осталось, Мальчик ушел, не поблагодарив за рассказ.

— Этот было невежливо, — сказал Бруно. — Раз он не мог говорить, то хоть бы кивнул на прощание. Нет, кивнуть он не мог... Тогда пусть пожмёт Льву лапу.

— Да-да, я просто это пропустила, — заверила Сильвия. — Он и в самом деле пожал Льву лапу. А потом он снова вернулся и в благодарность тоже рассказал Льву сказку.

— Так у него снова выросла голова? — спросил Бруно.

— Да, конечно, выросла через две минуты. А Лев попросил у него прощения и сказал, что больше не будет откусывать мальчикам головы — ни за что и никогда.

Казалось, Бруно очень понравился такой оборот.

— Эта сказка очень хорошо кончается! — сказал он. — Правда, господин сударь?

— Правда, — согласился я. — Мне бы хотелось услышать ещё какую-нибудь сказку про этого мальчика.

— Это был я, — заявил Бруно. — Расскажи, Сильвия, про Пикник Бруно, только пусть там не будет кусачего Льва.

— Не будет, если этот Лев пугает тебя, — сказала Сильвия.

— Пугает меня! — с негодованием воскликнул Бруно. — Ещё чего! Просто слово «кусается» — это такое дурацкое слово, особенно если чья-то голова лежит у тебя на плече.

Услышав это, Сильвия рассмеялась своим восхитительным музыкальным смехом и чмокнула братца в кучерявую макушку. Затем она продолжила свою сказку.

— И вот этот Мальчик...

— Только это не был ещё я, понимаете? — перебил Бруно. — Вы не должны сейчас думать на меня, господин сударь.

Я почтительно обещал, что буду думать на другого.

— Это был довольно хороший Мальчик...

— Это был очень хороший Мальчик! — поправил её Бруно. — И он никогда не делал ничего такого, о чём его не просили.

— От этого ещё не делаются хорошим Мальчиком! — возразила Сильвия.

— Нет делаются! — настаивал Бруно.

Сильвия решила не спорить.

— Хорошо, он был очень хорошим Мальчиком и всегда крепко держал своё слово, и у него был большой шкаф...

— Чтобы там держать свои слова крепко запертыми! — воскликнул Бруно.

— А раз он крепко держал все свои слова, — продолжала Сильвия с хитринкой, — значит, он не был похож на одного из известных мне мальчиков, который не держит обещаний!

— Он их, наверно, посыпал солью, — глубокомысленно сказал Бруно. — Обещания нельзя долго держать, если в них нет соли. А на другой полке он держал свой День рожденья [61].

— И долго он там его держал? — спросил я. — Лично я ни за что бы не смог удержать свой День рожденья дольше двадцати четырёх часов.

— Так ведь День рожденья сам по себе держится двадцать четыре часа! — воскликнул Бруно. — А как держать День рожденья дольше, вы просто не знаете! А этот Мальчик хранил его весь год!

— А потом наступал следующий День рожденья, — добавила Сильвия. — Так что День рожденья был у него всегда.

— Правильно, — подтвердил Бруно. — У вас на День рожденья бывают вкусности и игры?

— Иногда, — сказал я.

— Когда вы ведёте себя хорошо, верно?

— Конечно. Это ведь и есть игра своего рода, когда ты хорошо себя ведёшь, не так ли?

— Игра в свои ворота? — изумился Бруно. — Такая игра — неправильная!

— Бруно! — с печалью в голосе произнесла Сильвия. — Ну как ты можешь!

— Но мне так кажется! — не сдавался Бруно. — Посудите сами, господин сударь! Вот что значит хорошо себя вести! — Тут он сел совершенно прямо и сделал нелепо торжественную мину. — Сначала вы должны сесть прямо как Кочерёжка...

— Как Кочерыжка, — поправила Сильвия.

— Как Кочерёжка, — упрямо повторил Бруно. — Затем вы должны сложить руки — вот так. Затем — «Когда ты будешь расчёсывать волосы? Сейчас же иди и куратно их расчеши!» А затем — «Ох, Бруно, не загибай лепестки маргариток!» Господин сударь, вы тоже учились правописанию на маргаритках?

— Я хотел бы услышать про День рожденья того Мальчика, — сказал я.

Бруно моментально вернулся к сказке про День рожденья.

— Этот Мальчик и говорит: «Сегодня мой День рожденья!» А потом... Я устал! — внезапно заявил он и склонился головкой на колени Сильвии. — Сильвия лучше знает, что было дальше. Сильвия больше меня. Рассказывай, Сильвия!

Делать нечего, Сильвия подхватила нить рассказа.

— И вот он говорит: «Сегодня мой День рожденья. Как бы мне получше его отметить?» Все хорошие маленькие мальчики... — Тут Сильвия отвернулась от Бруно и сделала вид, будто шепчет по секретумне, — все хорошие маленькие мальчики, которые учат уроки как положено, всегда весело отмечают свои дни рожденья. Поэтому этот маленький Мальчик тоже весело отмечал свои Дни рожденья.

— Если хочешь, можешь называть его Бруно, — скромно отозвался её братец. — Это не был я, но так будет интереснее.

— И этот Бруно сказал: «Лучше всего — устроить самому себе Пикник на вершине холма. Я возьму немного Молока и небольшую Булочку, а ещё немного Яблок. Но сначала — Молоко!» Тут Бруно взял молочный бидон...

— И пошёл подоить Корову! — встрял Бруно.

Сильвия продолжала:

— Корова сказала: «Му! (Так всегда начинаются в сказках слова Коровы.) Что ты собираешься делать с этим Молоком?» Бруно ответил ей: «Оно мне нужно для Пикника». Корова спросила: «Му! Надеюсь, ты не станешь его кипятить?» Бруно ответил: «Нет, вовсе нет! Парное Молоко такое вкусное и такое тёплое, его не нужно кипятить!»

— Его совершенно нужно кипятить, — предложил Бруно исправленный вариант.

— Так что Бруно налил Молока в бидон. Затем он сказал: «Теперь мне нужна Булка!» Он отправился к Хлебнице, где хранилась ароматная Булка. А Хлебница...

— Такая пышная и тёплая! — нетерпеливо перебил Бруно. — Ты всегда пропускаешь так много слов!

Сильвия покорно поправилась:

— Хранилась ароматная Булка, пышная и тёплая. А Хлебница говорит... — Тут Сильвия замолчала. Спустя полминуты она растерянно произнесла: — Я даже не знаю, с чего начинаются слова Хлебницы, когда она хочет заговорить.

Брат и сестра вопросительно взглянули на меня, но я смог лишь беспомощно пробормотать:

— Не имею ни малейшего понятия! Никогда не слыхал, чтобы Хлебница разговаривала!

Минуту-другую мы сидели молча, затем Бруно очень тихо произнёс:

— Слова «Хлебницы» начинаются с ха.

— Молодец! — воскликнула Сильвия. — В чистописании у него уже успехи. Он умнее, чем сам думает! — добавила она специально для меня. — Значит, Хлебница говорит: «Ха! А что ты собираешься делать с этой Булкой?» И Бруно отвечает: «Она мне нужна для Пикника». Хлебница и говорит: «Ха! Надеюсь, тебе не придёт в голову ее поджаривать!» А Бруно отвечает: «Нет, вовсе нет! Свежая Булка такая тёплая и такая пышная, что её не нужно поджаривать!»

— Её вовсе нужно как следует всегда поджаривать, — встрял Бруно. — Ты рассказываешь слишком коротко.

— И Бруно положил Булку в корзину с крышкой. Затем он говорит: «Теперь мне нужны Яблоки!» Он взял свою корзину с крышкой и пошёл в огород. Там он подобрал парочку чудесных румяных Яблок. А Огород говорит...

Здесь в рассказе снова последовала продолжительная пауза.

Бруно применил свой любимый приём: он постучал себя по лбу. Сильвия уставилась вверх, словно ожидала подсказку от птичек, весело распевающих среди листвы. Ни то, ни другое не принесло результата.

— С чего должны начинаться слова Огорода, когда он хочет заговорить? — в отчаянии пролепетала Сильвия бессовестным птичкам.

Наконец я отважился высказать предположение, воспользовавшись примером из букваря Бруно.

— По-моему, эти слова всегда начинаются с ого.

— Ну конечно! Как здорово, что вы догадались! — радостно воскликнула Сильвия.

Бруно вспрыгнул на скамью и погладил меня по голове. Я приложил все силы, чтобы подавить тщеславие.

— Итак, Огород говорит: «Ого! Что ты собираешься делать с этими Яблоками?» А Бруно отвечает: «Они нужны мне для Пикника». Тогда Огород говорит: «Ого! Надеюсь, ты не будешь их печь?» А Бруно отвечает: «Нет, вовсе нет! Свежие Яблоки такие красивые и такие вкусные, их не нужно печь!»

— Их вовсе нужно... — начал было Бруно, но Сильвия сама поправилась, не дав ему закончить:

— Их вовсе нужно всегда ни за что не печь!.. В общем, Бруно положил Яблоки в корзину с крышкой рядом с Булкой и бидоном с Молоком и направился к месту Пикника — на вершину холма, совсем один...

— Это не потому, что он был жадный, — вмешался Бруно, тыча мне пальцем в щёку, чтобы я повернул к нему голову. — Просто у него не было ни братика, ни сестрицы.

— Это очень печально не иметь сестёр, правда? — спросил я.

— Не знаю, — задумчиво проговорил Бруно. — Зато никто не заставлял его учить уроки. Так что он сильно не расстраивался.

Сильвия продолжала:

— И пока он шёл по дороге, он услышал позади такой необычный и странный звук — Тум! Тум! Тум! «Что это такое? — подумал Бруно. — А, знаю! Это же тикают мои Часы!»

— И это тикали его Часы? — спросил у меня Бруно. Глаза его искрились озорным весельем.

— Можешь не сомневаться, — ответил я. Бруно с ликованием рассмеялся.

— Затем Бруно немного подумал. И тогда он сказал: «Нет! Не может быть, чтобы это тикали мои Часы. У меня ведь нет Часов!»

Бруно с любопытством уставился на меня: как мне это по вкусу? Я понурил голову и сунул палец в рот. Малыш этому несказанно обрадовался.

— Затем Бруно ещё немного прошёл вперёд по дороге. И вновь он услыхал этот необычный звук — Тум! Тум! Тум! «Да что это такое? — подумал Бруно. — А, знаю! Это же Плотник! Он чинит мою Тачку!»

— И это был Плотник? Который чинил его Тачку? — спросил у меня Бруно.

Я просиял. Я убеждённо ответил:

— Кажется, это и впрямь был Плотник!

Бруно бросился Сильвии на шею.

— Сильвия! — громогласно зашептал он. — Господин сударь говорит, это и впрямь Плотник!

— Но затем Бруно немного подумал. И он сказал: «Не может быть, чтобы это был Плотник, который чинит мою Тачку. У меня ведь нет Тачки!»

На этот раз я горестно закрыл лицо руками, не в силах снести ликующий взгляд Бруно.

— Затем Бруно ещё немного прошёл вперёд по дороге. И вновь он услышал этот необычный звук — Тум! Тум! Тум! На этот раз он решил, что лучше всё-таки обернуться и посмотреть. А это был не кто иной, как огромный Лев!

— Огромный-преогромный, — добавил Бруно.

— Огромный-преогромный Лев. Бруно очень перепугался и побежал...

— Ну нет, он нисколечко не перепугался! — перебил Бруно. (Мальчик явно заботился о репутации своего тёзки.) — Он побежал, просто чтобы получше рассмотреть Льва издали, потому что он хотел узнать, не тот ли это Лев, который откусил тому Мальчику голову, и ещё ему хотелось посмотреть, насколько этот Лев большой!

— Да-да, и он побежал, чтобы получше рассмотреть Льва издали. А Лев потихоньку потрусил за ним. И Лев позвал его очень-очень добрым голосом: «Мальчик, а Мальчик! Меня тебе нечего бояться. Я теперь очень добрый старый Лев. И я больше не откусываю мальчишкам головы, как раньше». Тогда Бруно сказал: «Правда ли это, сударь? Тогда чем же вы питаетесь?». А Лев ответил...

— Вот видите: он его ничуточки не боялся! — спросил Бруно, снова ткнув мне пальцем в щёку. — Он даже не забыл сказать ему «сударь».

Я согласился, что это самая верная проверка, испугался человек или нет.

— А Лев говорит: «Я ем бутерброды, ем вишни, ем мармелад, ем кекс с изюмом...»

— И яблоки! — добавил Бруно.

— Да, «...и яблоки». Поэтому Бруно говорит: «Тогда пошли со мной на Пикник». Лев и отвечает: «Вот здорово! Я так люблю Пикники!» И Бруно со Львом пошли вместе. — Тут Сильвия внезапно остановилась.

— И всё? — спросил я, когда потерял надежду, что она заговорит сама.

— Не совсем всё, — лукаво ответила Сильвия. — Ещё одно или два предложения. Верно, Бруно?

— Верно, — как можно беспечнее ответил Бруно. — Ещё одно или два предложения.

— И пока они так шли вместе, они набрели на изгородь, а за изгородью был не кто иной как маленький чёрненький Ягнёнок! И этот Ягнёнок так их испугался, что сразу побежал...

— Вот кто испугался так испугался! — вставил Бруно.

— Он побежал. А Бруно побежал за ним. Он стал его звать: «Ягнёнок! Ягнёнок! не нужно бояться этого Льва! Он никого не загрызает! Он есть вишни и мармелад...»

— И яблоки! — сказал Бруно. — Про них ты всегда забываешь.

— Ещё Бруно сказал Ягнёнку: «Не хочешь ли пойти с нами на Пикник?» И они отправились втроём. Бруно шёл посередине, чтобы Ягнёнок не видел Льва.

— Ягнёнок всё ещё боялся, — объяснил Бруно.

— Да, и он всё ещё дрожал и становился всё бледнее и бледнее, и когда они пришли на вершину холма, это был уже не чёрный, а белый Ягнёнок — белый как снег!

— Зато Бруно не боялся! — сказал тёзка героя рассказа. — Поэтому он остался чёрным!

— Нет, он не остался чёрным. Он остался розовым, — рассмеялась Сильвия. — Я бы ни за что тебя не целовала, будь ты чёрным!

— Ещё как бы поцеловала! — убеждённо произнёс Бруно. — И вообще, Бруно же не был Бруно... то есть, Бруно это был не я... то есть, не говори чепухи, Сильвия!

— Ладно, — покорно произнесла Сильвия. — И вот, пока они шли, Лев и говорит: «Знаешь, что я обычно делал, когда ещё был молодым Львом? Я прятался за деревьями, чтобы подстеречь маленьких Мальчиков». — Тут Бруно теснее прижался к сестре. — И когда мимо проходил маленький худенький тощенький мальчик, я... В общем, я позволял ему идти дальше. Но если это был маленький пухленький сочненький...»

Бруно не мог дальше слушать.

— Не надо сочненьких! — едва не захныкал он.

— Чепуха, Бруно! — отрезала Сильвия. — Сейчас уже конец. «...Если это был маленький пухленький сочненький мальчик, то я... В общем, я тогда выпрыгивал из-за деревьев и проглатывал его! Ты и не представляешь, какая это вкуснятина — маленький сочненький Мальчик!» А Бруно говорит: «Пожалуйста, сударь, не рассказывайте про то, как вы ели маленьких Мальчиков! От этого на меня дрожь нападает!»

Настоящий Бруно тоже задрожал из солидарности.

— Тогда Лев говорит: «Ну хорошо, не будем об этом. Лучше я расскажу, что случилось в день моей свадьбы...»

— Эта часть мне больше нравится, — сказал Бруно и ткнул меня пальцем в щёку, чтобы я не дремал.

— «У меня было такое замечательное свадебное угощение! На одном конце стола стоял огромный пудинг с изюмом, а на другом конце — чудный жареный ягнёнок! Ты и не представляешь, какая это вкуснятина — чудный жареный ягнёнок!» Тут Ягнёнок говорит: «Пожалуйста, сударь, не рассказывайте про то, как вы ели ягнёнка! От этого на меня дрожь нападает!» Тогда Лев говорит: «Ну хорошо, не будем об этом!»