Симбиот

Глава вторая

Душевное смятение первых нескольких дней понемногу утихло. Я стал более спокойно и осмысленно рассуждать на тему своих дальнейших действий. А, надо признать, что подумать было над чем. Все упиралось только в одно — думать было некогда!

До начала войны оставалось чуть больше года и трех месяцев. Это при условии, что все пойдет как в моей реальности, в чем, собственно говоря, уверенности нет. За это время предстояло решить невероятную, да что там, колоссальную кучу проблем. В первом приближении даже их примерный объем оценить невозможно. Дело в том, что у меня нет ни полномочий, ни возможности даже косвенно оказывать влияние на ситуацию. Времени на постепенный захват позиций не было категорически. Либо прямо сейчас, а лучше вообще вчера, получу возможность напрямую влиять на ситуацию, либо не получится вообще ничего.

Я вдруг отчетливо осознал, что каждый день, каждый час, даже каждая минута, проведенная мной в бездействии, будет измеряться в человеческих жизнях. Мало того, все эти человеческие жизни обильным, неудержимым потоком потекут в мое личное расстрельное дело в сейфах НКВД.

Здесь нужен обдуманный, взвешенный и целенаправленный риск. Нужно поставить на карту все и сразу. И победить. Обязательно победить. Я ОЧЕНЬ хочу жить.

Собственно говоря, единственное возможное решение подсказывала сама система государственной власти сложившаяся в СССР. Если мне удастся убедить верхушку бюрократического айсберга, точнее его пик — Сталина, в необходимости срочных действий, то… Возможно я получу то, что нужно. Полномочия!

Вот сейчас о своем юридическом прошлом я не жалел. Именно эти навыки сейчас понадобятся. Убедить безразличного (бесстрастного) наблюдателя в своей правоте оперируя имеющимся набором фактов и доказательств, заставить его принять твою логику и вникнуть в смысл твоих умозаключений, попутно разбить аргументы оппонентов — это да, это по мне. Это будет мой самый сложный процесс, но я должен, просто обязан, его выиграть.

Сейчас я не могу рассчитывать на немедленную личную встречу со Сталиным. Но ведь написать ему письмо мне никто помешать не может! А письмо поможет решить сразу несколько задач.

Возможно, мне удастся его заинтриговать. Чем? Прежде всего, честностью и открытостью суждений. Я очень часто использовал такой прием в своей работе. Если дело трудное, доказательств мало и все они оспоримые или косвенные нужно идти напрямую. Напросись к судье или председателю комиссии, выложи ему все что накопилось, заставь его оценивать дело уже исходя из твоих посылов. Думаете, не будут слушать, на порог не пустят? Вот в этом и есть наша проблема. У всех жителей России существует железобетонное убеждение: «К начальству без звонка или подарка не пройти!» А вот и нет. Я начал работать юристом с 16 лет (очень кушать хотелось), у меня не было никаких связей и знакомств. Если нужно было решить проблему, я просто шел напрямую к начальству и решал ее. Ни разу меня никто не послал, и, почти всегда, помогали либо делом, либо словом. Не думаю, что со Сталиным будет по-другому. Еще раз говорю: «Главное это открытость, честность и напор!»

Кроме того, письмо поможет заранее настроить Верховного на нужный лад. В смысле, что он уже будет вынужден, пусть даже и глубоко в душе, оспаривать мои утверждения, а не заставлять меня опровергать свои. То есть, теоретически, я буду на шаг впереди него. А это очень важно.

Итак, терять мне нечего. Ну, действительно, в худшем случае шлепнут меня на год раньше. По большому счету, разницы-то никакой нет. Зато, если выиграю, мои шансы резко возрастут. Поэтому в письме напишу все: и про мое видение политической ситуации, и про последствия репрессий, и про провал идеологической работы, и про ошибочные подходы к организации и комплектованию войск, и еще много всяких «про»…

Раздобыть бумагу и письменные принадлежности особенного труда не составило. При утреннем обходе попросил об этом главврача и он с удовольствием предоставил требуемое. Адъютанта и ординарца отпустил в «увольнительную» еще вчера, так что помешать мне никто не мог.

Я уютно устроился возле подоконника, там, где спал адъютант, когда я очухался, и засмотрелся в окно. Очень красивый, залитый солнцем парк. На улице еще холодно, но веяние весны уже чувствовалось. Под набравшими силу лучами солнца, снег кое-где начал подтаивать и везде, где только можно, начали появляться сосульки. Прямо на подоконнике вездесущие воробьи, громко чирикая, делили корку черного хлеба. Как они ее сюда втащили то? Ведь второй этаж, а корка раза в два больше воробья? Хорошо им, мне бы их проблемы. В парке медленно прогуливалось несколько человек. Даже под больничным одеянием и бесформенными пальто и тулупами, в их фигурах явно просматривалась военная выправка. Весело переругиваясь, внизу пробежали две медсестрички. Только в последний момент я успел придержать голову. Чуть-чуть ей стекло не выдавил. А генерал-то, тот еще крендель был, вон его как на баб повело. Или это меня?

Ладно, делу час, потехе время. Тьфу, наоборот. Х-х-х…

Для начала, решил изложить свое видение «современной» политической ситуации, чтобы оппоненту сразу стало ясно, чего это меня вдруг на философию потянуло.

Дело в том, что для местных приближение войны вовсе не казалось очевидным. В этом я убедился, пролистав воспоминания Генерала. И причина была даже не в недостатке информации. С точки зрения местных жителей ситуация здорово напоминала события вокруг Украины в моей реальности. Да, амеры начали вторгаться в зону жизненных интересов России, да они поддерживали всякую шваль, которая вела антирусскую пропаганду, да Россия была слаба, как никогда ранее, но… Но и мы и американцы всегда помнили про ядерное оружие, и, в последний момент, всегда сворачивали обострение ситуации, предпочитая действовать чужими руками. Все прекрасно понимали — в ядерной войне победителей не будет! Здесь все тоже самое. Генерал оценивал военный потенциал СССР и Германии как примерно равный. Как известно, при равенстве сил противников добиться решающего успеха крайне проблематично. У всех еще свежа была в памяти мясорубка Первой Мировой, когда обе воюющих стороны не имели решающего превосходства друг над другом. В результате, победителями оказались Америка и Япония, непосредственное участие в войне которых свелось к минимуму. Вот и сейчас, Генерал думал, что война, не ведущая к полному разгрому противника, при допустимом уровне своих потерь, бессмысленна. А если она бессмысленна, значит, ее и не будет. А вся эта возня на границах, лишь дополнительный аргумент в политическом торге.

В этой логике был только один изъян — немцы пока (это ключевое слово) не считали СССР серьезным (равным) противником. И один этот изъян перевешивал все остальные доводы.

Собственно говоря, первопричиной обострения политической ситуации, как это ни странно, явился именно СССР. Точнее неудержимый, лавинообразный рост его экономического, а как следствие, и военного потенциала. И Англия, и Франция прекрасно понимали, что с ростом экономической и военной мощи советского государства возрастут и его политические аппетиты. Баланс сил в Европе стал неуклонно нарушаться, и в затяжном противостоянии неминуемо приводил к потере статуса Англии и Франции, как мировых гегемонов. И они начали действовать.

Европейские союзники прекрасно понимали, что серьезного ущерба СССР они нанести не в состоянии. Их силы были серьезно подорваны Первой Мировой. Кроме того, общей границы с Россией у них не было, а локальные десантные операции, при наличии у противника постоянного снабжения из глубины, заранее обречены на провал. Ярким подтверждением этому служили Крымская война и Галлипольская (Дарданелльская) десантная операция. Действия флота нанесут еще меньше вреда при баснословной стоимости мероприятия. Судите сами, Советский Союз практически самодостаточен, введение морской блокады просто ничего не даст, ибо блокировать нечего. Львиная доля мизерной внешней торговли СССР идет по суше. Атака прибрежных городов тоже ничего не даст, при серьезной опасности потерять дорогостоящие корабли. Серьезной стратегической авиации ни одна из стран не имела, да и тактика ее применения еще толком не разработана.

В общем, нужен был серьезный континентальный противовес коммунистам. И вот тут все вспомнили про немцев.

Воевать чужими руками у англичан всегда получалось великолепно. Особенно у них удавались чудовищные людские и экономические потери вовлеченных сторон. Как сказал на смертном одре Уильям Питт (старший): «Я не могу лично задушить всех врагов Англии, но я могу предоставить им честь сделать это самим». Могу немного ошибаться в содержании этого великого изречения, но суть от этого не изменится. На этот раз реверансы англов упали на благодатную почву. Униженная и оскорбленная великая нация — это страшная сила. Жажда реванша, помноженная на железный немецкий порядок, великолепные научные, военные и административные кадры, мощнейшую в Европе производственную базу, а в случае с Россией, еще и на застарелую ненависть, основанную на страхе и соперничестве, могли снести на своем пути любые препятствия.

Медленно, но уверенно и неотвратимо Европа сама (!) вскормила своего палача. Англы не учли только одного — личности самого Гитлера и влияние идеологии, которую он предложил.

По всей видимости, «бесноватый ефрейтор» прекрасно понимал, чего от него и от Германии хотят «заклятые друзья». Его не устраивала только роль статиста на этом празднике жизни. До поры до времени, он благосклонно принимал подношения, а в душе уже готовил план сокрушительного удара по «благодетелям».

Логика Гитлера здесь была проста до гениальности. Допустить появления у немцев гигантской ресурсной и продовольственной базы (в случае победы над СССР) Союзники не могли. Это означало одно — смертный приговор, не просто потеря Англией и Францией статуса гегемонов, а их полное исчезновение с политической карты. Немцы никогда бы не простили им позора Скапа Флоу и Версальского мирного договора 1919 года. Поэтому, задача Союзников сводилась к следующему: не ввязываясь в открытое противостояние оказать воюющим сторонам скрытую «поддержку» и в момент наивысшего напряжения сил нанести сокрушающий удар по Германии, а потом и зажать в тиски СССР. Скорее всего, предоставление Польше гарантий независимости преследовало именно цель найти политическое обоснование последующей атаки на Германию. Видимо, если бы Гитлер четко обозначил свое намерение после Польши напасть именно на Советы, немедленно последовали бы сепаратные переговоры и перемирие. Однако, все эти потуги англов и прихлебателей Гитлер распознал без особенного напряжения умственных сил. И все сделал по-своему. Он отчетливо понимал, что неминуемый (я это подчеркиваю) удар Союзников ему в спину, помноженный на невозможность разгромить Россию в скоротечной компании, вновь приведет Германию к краху. И на этот раз возможно уже навсегда. С другой стороны, вероятность вступления СССР в войну на этапе Французской компании, особенно в случае ее быстрого разгрома, была далеко не очевидна. Русские с удовольствием выясняли кто из них самый главный, самый правильный и идейный, и переваривали свои новые приобретения (имеется в виду восточная Польша и т. д.). По всей видимости, именно результаты Польского похода стали последней каплей на пути похода немцев на Запад. Гитлер, наконец, получил то, что хотел — блицкриг, как инструмент решительного достижения поставленной цели. И еще одно, он получил уверенность в собственных силах.

Конечно, все было не так безоблачно на немецком небе. Адольф Аллоизович понимал и еще один момент. Что русские также не допустят огульного увеличения мощи Германии. В случае затяжной военной компании во Франции, Советы неминуемо нанесли бы завершающий удар. И уж тем более не допустили бы поражения Англии. А вот принуждение Англии к заключению мира на выгодных условиях большевики, скорее всего, проглотили бы. И такие возможности у Гитлера были. Но вот тут «везение» немцев закончилось. Точнее союзнички подкачали. Если бы итальянцы вышибли англичан с Африканского побережья Средиземного моря, если бы Испания вступила в войну на стороне Оси и захватила Гибралтар, если бы Гитлер серьезно отнесся к проблеме «непотопляемого авианосца», то выход Великобритании из войны был бы неминуем.

Но он рассудил по-другому. По большому счету, мне его логика понятна. Он решил сэкономить силы и время. Гитлер решил сделать реверанс в пользу Англичан. Когда поражение, а точнее разгром, Франции стали очевидны, нарисовался Дюнкерк. Гитлер не любил Англию, но Россию он не любил гораздо больше. И ради возможности лицезреть поражение извечного противника, готов был пойти хоть на сделку с дьяволом. А уж с англичанами и подавно. Не прокатило. Плохо продуманное воздушное наступление и последовавший перелет Гесса, тоже результатов не принесли. И тогда он вообще решил плюнуть на Англичан, закономерно задавшись вопросом: «А что они вообще могут мне сделать?» Действительно, к тому времени, ни Великобритания, ни ее союзники серьезной сухопутной армией и воздушным флотом не обладали. Ну, высадят они во Франции десяток дивизий и что? Толк-то от этого какой? Даже не отвлекаясь от русских, немцы немедленно втоптали бы их прибрежный песок Ла-Манша. Ну, плавают их ржавые корыта по морям и что? В Берлин-то они не приплывут! В общем, Гитлер в течение как минимум двух-трех лет за тыл мог не опасаться. С другой стороны, немедленная десантная операция вызвала бы вступление в войну СССР и, скорее всего, САСШ, которые как стервятники кружили над разлагающимся европейским трупом, желая урвать и свой жирный кусочек. Поражение Советского Союза создавало условия для заключения мира с англами на выгодных для немцев условиях. Вступление в войну САСШ, оно и вовсе исключало.

Кроме того, немецкое руководство постоянно ощущало возрастающую мощь Советского Союза. Каждый год, каждый месяц, каждый день увеличивал силы большевиков. Огромные человеческие и природные ресурсы Советов давали им практически неограниченный потенциал для роста. Темпы их экономического развития потрясали. Заводы, электростанции, лаборатории и КБ вступали в строй сотнями и тысячами. Русские разворачивали огромную, технически оснащенную армию. Худо-бедно начали проводить в ней реформы на основе своего и немецкого же (!) опыта. И рано или поздно настанет момент, когда нападение на них станет безумием. При всем предубеждении в отношении России, немцы не могли этого не видеть. Время однозначно работало на СССР.

Все это вынуждало Гитлера делать выбор. Причем немедленно. Промедление тут не допустимо. И Гитлер его сделал. Результат такого выбора известен.

Когда я, наконец, оторвался от писанины, на улице уже стояла глубокая ночь. Еле-еле удалось подняться со стула — затек весь нафиг. Надеюсь, мне доступно удалось изложить свои аргументы? Ничего, главное мясо нарастить. Еще раз 10–20 перечитать, шлифануть и первая часть готова.

На тумбочке обнаружил еще горячий ужин. Кто и когда его принес, даже не заметил. Есть еще добрые люди на земле! Только увидев еду, ощутил насколько голоден. Я, буквально, накинулся на съестное. А что, неплохо тут генералов кормят. Очень даже вкусно.

Мысли неосознанно возвращались к недописанному письму. В этом моя проблема — не могу отключаться от работы. Даже во сне размышляю, как лучше ее выполнить. В результате нормально отдохнуть не получается. Годик в таком режиме и падение общей работоспобности неизбежно. Проверено. Не зря я в свои годы седой наполовину. Единственный способ борьбы — снотворное.

Доев, поплелся к дежурной медсестре и раздобыл то, что нужно. Во всяком случае, она так утверждала. Ну что ж, проверим возможности местной медицины.

Утро вечера мудренее. С этой мыслью повалился на кровать и мгновенно вырубился. Даже накрыться одеялом не успел. Хорошее такое снотворное. Х-х-х.

Ночью мне снилось, как я лично, с пеной у рта, убеждаю Гитлера в необходимости напасть на Советский Союз. Причем разговор происходил возле больничной койки, на которой лежал смертельно больной Черчилль. А Сталин и Молотов, в костюмах медсестер, поили «английского борова» касторкой и меняли ему утку…

Проснулся в холодном поту. Привидится же такая чушь. Бр-р-р-р… Что тут местные эскулапы в качестве лекарств используют? ЛСД?

Сегодня, наконец, решил избавиться от этих дурацких усиков. Тем более что уже давно было пора побриться. Заподозрить Павлова в излишней волосатости язык не поворачивался. Но за пять суток щетина выросла преизрядная. Стыдно. Тут генералы так не ходят. Разве что ныне покойный Гамарник. Так может его за это и к стенке поставили? Кто их там разберет…

Разглядывая себя в зеркало, с удовольствием отметил рост шевелюры. Не люблю лысых. У меня к ним предубеждение после 90-хх годов. И умножать их армию личным участием не хочу. Провел ладонью по начавшему отрастать ежику и уже хотел отвернуться, как взгляд зацепился за одно несоответствие. У волос была одна маленькая странность. Все они у кончиков были седыми, а вот у корней… А вот у корней они были черными! Только сейчас на ум пришло, что слишком быстро они вообще растут. Пять миллиметров за пять дней, это знаете ли комильфо. Что это могло означать, я решительно не понимал. Наверное, возвращаюсь к корням, ну, в смысле, в обезьяну превращаюсь. На всякий случай решил оставить у себя в памяти зарубку на эту тему и ежедневно следить за странностями в моей новой внешности.

На тумбочке в палате вновь обнаружил еду. Кто ты о безвестный герой борща и компота? Или героиня? Надо прояснить, наконец, и поблагодарить.

Так-с, продолжим. Вводную часть уже более-менее подготовил, пора переходить к сути моего недовольства. Набросал план необходимых изменений, в порядке убывания по степени важности. Вот что получалось:

1. Связь, связь и еще раз связь;

2. Налаживание материально-технического снабжения;

3. Изменение принципов воспитательной и пропагандистской работы;

4. Изменение принципов организации и комплектования армии;

5. Улучшение качества обучения военнослужащих, точнее увеличение интенсивности обучения;

6. И, наконец, совершенствование военной техники.

Да-да, именно в таком порядке. Сейчас я распишу все по пунктикам.

Связь. Основа основ современной армии. Именно качественная и бесперебойная связь стала первопричиной немецких успехов на всех фронтах. Именно немцы довели до ума тактику применения радиосвязи в сочетании с традиционными методами обмена информацией — связью проводной и делегатами связи. Фрицы железной рукой навели, наконец, порядок в эфире. И результат не замедлил сказаться. Фашистские дивизий, зачастую уступая оппонентам и в численности и в качестве вооружения, за счет налаженной связи своевременно оказывались на угрожаемых участках. В каждый отдельно взятый момент времени, они были сильнее на главном направлении, уступая при этом совокупной мощи противника.

Можно с абсолютной уверенность сказать, что в современной войне, часть, лишившуюся связи с вышестоящими штабами, можно смело списывать на кладбище. Пример приграничных сражений 41 года тут более чем уместен. Отсутствие качественной и бесперебойной связи, в сочетании с набившей оскомину «радиобоязнью» штабов и отсутствием простых и надежных способов шифрования информации, стали для РККА настоящим бичом. Запаздывание в получении донесений не позволяло штабам своевременно выявлять угрозы и реагировать на них. Из состава фронтов порой выпадали целые корпуса и армии! Командиры, лишенные направляющей воли, растрачивали силы в бесплодных контратаках на превосходящие силы противника, занимающие господствующие на местности позиции. Или тупо гибли под ударами авиации и концентрированных танковых клиньев немцев. Но эти хоть пользу приносили, малую, но пользу. А вот бесплодные метания частей и соединений, совершавших абсолютно не нужные многокилометровые марши, растрачивая при этом бесценный моторесурс и тая под беспрерывными ударами авиации — это ничем не оправдано и просто чудовищно. Пример 8 мехкорпуса вам в подарок. До вступления в бой, этот, без малейшего сомнения, лучший механизированный корпус РККА потерял почти 50 % наличной техники! ПЯТЬДЕСЯТ ПРОЦЕНТОВ!!! И в этой трагедии первопричиной была именно связь, точнее запаздывание в получении и обработке информации. А бесплодные метания немногочисленной оставшейся авиации? Читать без слез на глазах воспоминания фронтовиков, прошедших горнило лета 41 года, невозможно. Бойцы и командиры могли только в бессильной злобе еще сильнее сжимать кулаки, глядя на то, как наша, в кои-то веки появившаяся, авиация мешает с землей покинутые немцами позиции. Или смотреть на то, как истребители, которых выслали на прикрытие сосредотачивающихся для контрудара частей, не найдя их и истратив горючее улетали, а в это время немецкие летчики вколачивали в землю остатки по крупицам собранных резервов. А… Да что там «А», все не перечислишь, а смысл и так понятен и неизменен.

Короче говоря, без решения этой проблемы, решение всех остальных просто бессмысленно. Даже элитная часть, вооруженная новейшим оружием и снабженная боеприпасами и горючим, с воинственно настроенными бойцами и командирами, но лишенная связи, а значит и управления, может только одно — бесславно погибнуть.

Разумеется, я совершенно, абсолютно ни черта не понимал в радиоделе. Вот вообще ничего. Ни о каком изобретении транзистора или чего-то с еще более «страшным названием», не могло быть и речи. Однако, я могу задать общее направление приложения усилий. И уж, костьми лягу, но работающую радиостанцию в каждый полк, а лучше батальон, добуду. Докажу необходимость, заставлю, украду, наконец!

Дописав этот отрезок, я откинулся на спинку стула и задумался. Во всем этом была одна гигантская непонятка. Все, что я сейчас писал, четко пересекалось с мнением Генерала. Все, о чем я говорил, он знал и, мало того, поддерживал и одобрял! Так в чем же дело? Почему же в реальности случилась такая ЖО..А? Необъяснимо. Я все больше склонялся к выводу, что я тут не первый симбиот. Предшественник либо имел выходы на немецкую агентуру, и смог организовать ее достойное применение, либо… Либо он был тут не один!!! Не мог засланец, будь он хоть семи пядей во лбу, в одиночку нанести такой колоссальный урон. О чем это говорит? Да о том, что возможно и я тут не один! Ладно, сейчас все равно не до этого, разбираться, сколько тут засланцев и какова их направленность, будем позже. Пока ограничусь еще более внимательным наблюдением за окружающими.

Поехали дальше.

А дальше было материально-техническое снабжение. Эти авгиевы конюшни любой армии любого времени. На Земле, за всю ее человеческую историю, не было ни одной войны, по результатам которой все, кому не лень, не клеймили бы позором и проклятиями интендантов и их аналоги. Воистину нет пределов совершенству, а так же размерам воровства и головотяпства, на этой нелегкой стезе. Существовал только один способ решить эту проблему — раздуть штаты снабженцев до астрономических величин, для того чтобы хозяйственники ни при каких условиях не могли украсть все, и не вовремя, да и не туда, доставить то, что нужно. Шутка. Горькая такая шутка.

А если серьезно? А если серьезно, то положение с материально-техническим снабжением было аховое. И дело даже не в головотяпстве и воровстве. И не только у военных. Порочна была вся выстроенная система. Советский Союз, до своего развала, решить эту проблему так и не смог.

Спросите о чем это я? Сейчас объясню.

Перед своим развалом СССР производил очень много комбайнов. Ну просто невероятно много комбайнов. Настолько много комбайнов, что все остальные страны вместе взятые производили их меньше. Почти. И каков же был результат этого титанического труда? Те, кто застал, хоть краешком, то время поймет, о чем это я говорю. Я говорю о громадных кладбищах новеньких, только что с конвейера, тракторов и комбайнов, которые окружали машинно-тракторные станции. На этих бескрайних полях лишь изредка мелькали головы слесарей и техников, которые свинчивали с новой техники ременные передачи и всякую мелочь, нужную в хозяйстве. Странно, правда? Все дело в том, что запчастей к этой технике никто не производил и не поставлял. Ну не было их. Поэтому механики, обливаясь крокодильими слезами, собирали из 2–3 новеньких комбайнов один старенький. Почему старенький? Потому что гарантию того, что новенький не развалится прямо на поле, никто дать не мог. И не дай бог, вам бы попался трактор, выпущенный сверх плана по какому-нибудь комсомольскому обязательству в выходной или праздничный день. Это все — амба, чинить его бессмысленно, проще разобрать и собрать заново. Целиком!

Здесь все было примерно так же. Советский Союз, отрывая от себя последние крохи и все туже затягивая пояса простых работяг, настрогал огромную кучу танков. Всяких разных танков. Настолько разных, что детали на одни и те же модели, выпущенные разными заводами и в разное время, не подходили. Ну, или подходили через кувалду. Но это было бы полбеды, в конце концов, одна из десятка деталей точно бы подошла, если бы они были. Но их не было.

Все объясняется довольно просто. Советское руководство, стремясь в кратчайшие сроки насытить войска новейшей техникой, сознательно (!) ограничило выпуск запчастей. Все доступные мощности заняли на сборке целых изделий. Но, введенная как временная мера, эта практика вросла в производственную структуру до ее разрушения в 90-хх годах. Если на оборонных заводах, по настоятельным «просьбам» военных, эту проблему в целом почти решили, то на гражданских был просто «караул».

А в сухом остатке получилось следующее: командование частей и соединений РККА не смогло проводить интенсивное обучение бойцов и командиров технических частей, поскольку все эти мероприятия запасными частями обеспечены не были. Результат такого подхода мы все знаем.

Ситуацию усугубило резкое увеличение численности технических войск за довольно небольшой период времени. И бронетанковые войска и ВВС были созданы практически с нуля всего за 10 лет. Военно-технические учебные заведения просто не успевали штамповать такое количество специалистов. Да и качество тех, кого выпускали, было ниже среднего. Что поделать, спешка! Собственно говоря, практически все армии в 30–40 годах столкнулись с этой проблемой. Однако, ее в целом удалось решить за счет массового призыва гражданских специалистов, благо что хороших специалистов-технарей в европейских странах было немало, а после разразившегося экономического кризиса, они были готовы делать что угодно и где угодно за сущие гроши. У Советского Союза таких кадровых резервов не было. Их просто не успели создать. Всего каких-то 20 лет назад подавляющее большинство населения России было неграмотным. Вообще! Быть может, Сталин и был гением, быть может, он и принял Россию с сохой, а сдал с атомной бомбой, но даже он не мог «родить» за отпущенный срок потребное количество специалистов. Мне представляется, что это было вообще невозможно.

Я помню свое удивление, когда мне на глаза попался один факт. Да что там удивление — ох…ение!!! Прошу прощения конечно, но накипело. Так вот, в том же самом 8 механизированном корпусе на 900 танков, 3200 автомашин, 350 тракторов и 600 мотоциклов (все цифры немного округлены) было… Нет, я хочу чтоб вы прочувствовали. Сто пятьдесят девять (!) автобензоцистерн. Мне эта цифра в голову запала намертво, никогда не забуду! Прониклись? Сейчас поясню. Возьмем для примера один из самых массовых танков — БТ-7. На нем стоит мощнейший карбюраторный движок М-17Т, адаптированный к сухопутным условиям авиационный мотор. Так вот, эта радость сжирает на 100 км 140–160 литров топлива, а емкость танковых бензобаков составила аж 790 литров!!! А теперь прикиньте, сколько смогут увезти 159 бензовозов? Короче, никуда этот корпус не поедет, по крайней мере, в таком составе. Да можно ссадить мотострелков, отобрать у них машины и загрузить их бочками с горючкой, а куда их потом-то деть? Напомню, согласно положениям устава, пехоте на танках двигаться было запрещено! Конечно, такая ситуация была не везде, где-то лучше, где-то хуже. Часть потребностей должна была покрыть мобилизация техники из народного хозяйства, но, как мы знаем, сделать этого практически никто не успел. Воевать пришлось с ходу, с колес, тем, что было в наличии. Вот так вот.

В общем, перечислять эти ужасы можно до бесконечности. Здесь принцип «повторение мать ученья» не работает. И молитвами не поможешь. Я прекрасно понимаю, что изменить ситуацию в целом за отведенное время просто нереально. Но кое-что можно.

Сталина нужно обязательно убедить в том, что необходимо немедленно увеличить производство запасных частей к бронетехнике, авиационной технике и автотранспорту. Пусть выпуск готовой продукции упадет хоть в пять раз. Пусть! Пусть постановка на поток новых образцов вооружений серьезно замедлится. Пусть! Иначе все то, что уже произвели можно уже сейчас списывать на свалку, а тех, кто на них будет воевать, на кладбище. Этот вопрос нужно обязательно протащить, хоть треснуть пополам, но протащить!!! Тем более что на новую технику, да и на старую у меня несколько другие планы.

Далее. Нужно доказать, что, ни в коем случае, нельзя сейчас содержать танковые части по штатам мирного времени. Особенно ремонтно-эксплуатационные подразделения и службы тылового обеспечения. Да, я понимаю, что для экономики это практически непосильная ноша, да у заводов и крестьян отберут то последнее, что еще не забрали, но по-другому не получиться. Хотя бы в западных округах. Хотя бы в частях прикрытия. Надо! С пехотой конечно проще, но и тут надо поколдовать с цифрами.

Идем дальше. Я не знаю, как обстоит дело в ВВС с подготовкой технических кадров, да и Генерал этого не знает, но что касается танковых и мотострелковых войск, нужно срочно увеличить выпуск технических специалистов. Особенно в контексте грядущих потерь. Хотя бы раза в полтора. Пусть их подготовка будет гораздо хуже, но это все же лучше, чем вообще ничего.

Про нехватку бронебойных снарядов, я забыть никак не мог. Тем более, что все цифры уже существовали и их, достаточно легко, можно было обосновать. Кроме того, здесь у меня имелась мина замедленного действия, которою приберег на потом. Да-да, я про бракованные бронебойные снаряды к сорокапяткам. Это будет что-то. Сколько голов полетит с плеч даже представить себе сложно. А пока пусть клепают. Я потом за счет этого брака буду танкистов учить стрелять, такого добра совсем не жалко. Да и их выпуск остановить прямо сейчас не получится, если я проговорюсь про это, вопросов ко мне будет…

Ну, и еще несколько предложений, пройдет по организационно-штатным мероприятиям.

Хорош, надо немного перевести дух, а то уже мозги переклинило от слов «надо» и «немедленно». Пошел в местную курилку, народ посмотреть и себя показать. О чем говорят мужики, когда делать нечего? Правильно! О б…, ну о женщинах, в общем. Поговорили, послушал, покурил. Задумался. Черт, как же сложно объяснить и доказать все, что крутится в голове, используя только уже существующие цифры и примеры, да и еще не раскрыться самому. Если бы не память Генерала, это было бы просто невозможно. Повезло.

Ладно, пора вернуться к нашим баранам…

А возвращаться пришлось именно к Баранам. К Баранам с большоооооооой буквы! Поскольку настало время написать все, что я думаю по поводу воспитательной работы в войсках и пропаганды в целом, и по поводу отдельных кретинов в частности. В сравнении с этим, даже организация материально-технического снабжения кажется недостижимым идеалом.

Каким образом, идеально отлаженная, многократно проверенная и отточенная, размазавшая по стенке всех своих конкурентов, машина советской пропаганды деградировала до того убожества, что было перед войной? Всего за два десятилетия! Тут надо было стараться. Стараться и еще раз стараться. Послевоенный период я даже брать не буду, ибо позорно думать о таком. Некогда настроенный и любовно смазанный механизм проржавел настолько, что провернуть его маховики лично мне казалось уже нереальным. Если бы у меня была такая возможность, то вместо тех, кого в реальности поставили к стенке, я бы, не сомневаясь ни секунды, поставил бы всех, кто занимается в СССР пропагандой. Такого ущерба, как эти люди, стране не нанес больше никто!

Чем вызвано такое мое негодование? Сейчас попробую объяснить.

Дело в том, что Советское руководство, а вместе с ними и вся страна, оказались заложниками идеологии. Вопрос не в том, плохая она или хорошая, вопрос в том, что она резко противопоставила себя всем остальным существующим. Мало того, она обвинила остальных во всех имеющихся бедах. Разумеется, последовала единственно возможная реакция — идеология Советского Союза начала подвергаться нападкам со всех направлений, а СССР, фактически, оказался в изоляции.

Оценив размеры внешней угрозы, большевики пришли к закономерному выводу — или они возьмут курс на резкое увеличение экономической мощи, или их сметут с мировой политической арены. И забраться на нее обратно уже не получится. Никогда! Все это вынудило в ограниченные сроки, при условии почти полной внешней изоляции, выразившейся в малой доступности к иностранным технологиям и, самое главное, инженерным и рабочим кадрам, проводить всестороннюю модернизацию. Это, автоматически, повлекло за собой огромное количество непопулярных решений. Ярчайшим примером является пресловутая коллективизация. Так вот, всей машине советской пропаганды, так и не удалось объяснить народу «За каким чертом это вообще было нужно»!

Поясню на примере коллективизации. Создание колхозов и совхозов вовсе не было вызвано идеологическими соображениями. Наоборот. Тут идеологией и не пахло. Причиной всему была экономика. Все очень просто: резкое увеличение количества промышленных предприятий закономерно вызвало резкий рост числа промышленных рабочих. Взять этих самых рабочих иначе как из деревни было просто неоткуда. Отток крестьян из деревни вызвал, в свою очередь, другую проблему — голод! Угу, его родимого. Ведь рабочих рук стало меньше, и прокормить всю ораву городских жителей оставшиеся просто не смогли. Русская деревня всегда имела огромную инерцию. Быстро развиваться и модернизироваться она не могла и не хотела. Резко повысить товарность никак не получалось. Поэтому большевики, почесав репу, пришли к выводу: «Если не хотят сами, значит, мы сделаем это за них». Вот и появились колхозы. Смысл был в том, что бы сконцентрировать в крупных аграрных объединениях имеющиеся трудовые ресурсы и орудия труда. Крупные объединения лучше и проще контролировать, направлять, финансировать и, главное, развивать. К тому же, тут очень удачно подвернулись идеологические догмы. По мысли разработчиков, все это должно было резко, в кратчайшие сроки (именно этот тут главное) повысить товарность сельскохозяйственного производства. Воплощение, конечно, слегка подкачало, но главную свою цель — накормить растущую армию рабочих, колхозы выполнили.

А вот те, кто должны были объяснить народу смысл происходящих перемен, со своей задачей не справились. Не растолковали именно глубинный смысл. Пропагандисты пошли простым путем — объявили колхозы непременным атрибутом советского образа жизни. А ведь простому крестьянину было глубоко плевать и на Клару Цеткин и на Розу Люксембург и на Маркса с Энгельсом вместе взятых. Да, проблему сопротивления при вступлении в колхозы это бы не сняло. Но градус напряжения, несомненно, снизило. Одно дело, когда у тебя отнимают все, мотивируя это тем, что так гласят коммунистические догмы. Другое дело, когда отнимают, но при этом убедительно доказывают, что если сейчас этого не сделать, то через пару лет придут плохие дядьки и отнимут не только имущество, но и честь, и жизнь в придачу. Тут ключевое слово именно убедительно. А уж когда началась война, можно было бы смело орать на всю страну: «Ну вот, мы же говорили, вот супостаты и пришли из вас последнюю копейку вытряхивать, а заодно и душонку вашу прихватят. Ах, какие мы молодцы то! Все прозрели и предсказали». Получилось все с точность до наоборот. Поначалу немцев встречали как освободителей, пока не разобрались, что они за фрукты на самом деле. Сами не разобрались.

Вся идеологическая работа свелась к тиражированию догм и штампов. Открыв любую газету, на любой странице, вы могли только по заголовку определить чуть ли не дословное содержание статьи. Помните этот стишок: «Прошла зима, настало лето, спасибо партии за это!». А если учесть, с какой скоростью «незыблемые» догмы Маркса, Энгельса и Ленина вдруг превратились в не менее «незыблемые» догмы Сталина, а недавних догматиков клеймят, как «троцкистов». Тут уж знаете ли совсем не смешно становится.

Освещение же массовых арестов конца 30-хх годов можно, вообще, назвать вершиной кретинизма. На каждом углу, в каждой паршивой газетенке, на каждом партийном собрании эти деятели орали с пеной у рта: «Нашли!!! Нашли-таки!!! Долго искали и нашли вражин проклятых!». Угу, нашли. Идиоты. Тут траур надо объявлять, а они радуются. Нет что бы вот так: «Товарищи, произошла чудовищная трагедия, в наши праведные ряды затесались изменники! Горе нам товарищи! Проглядели. Так сплотимся же еще плотнее на ниве борьбы с мировым империализмом!» И замять это по-тихому. Ладно, тут одной фразой не отделаешься, ясно одно — то, как было поставлено освещение данного вопроса, было неправильным решением.

Ну, про пресловутых замполитов в народе столько анекдотов ходит, что жутко становится. Если центральные газеты и радио еще кое-как справлялись с тем, что им полагалось, то сонмища комиссаров всевозможных званий и регалий ну никак не тянули. Что поделать, продукт массового производства. Суррогат. Они громовым, раскатистым голосом вещали с представительных трибун о политике партии. Точнее зачитывали идеально точно записанные тексты, напечатанные в центральных газетах и содержащиеся в многочисленных переписках, ну допустим Ленина с Каутским. И уже менее грозно блеяли, когда их просили растолковать: «А что, собственно говоря, вожди имели в виду? И чем вызваны их действия?».

Короче, единственной удачной операцией пропагандистов стало выращивание «ореола непогрешимости и всезнания» вокруг личности Сталина. Ну, как удачная. Ореол-то создали, а вот о последствиях не подумали. Что же это получается, непогрешимый, всезнающий и всевидящий проглядел у себя под носом такую прорву врагов? Непонятно.

Конечно же, среди пропагандистов было множество действительно умных, честных и ответственных людей. И история знает огромное количество политработников, совершивших выдающиеся подвиги. Однако, даже эти люди, отдавшие свои жизни и здоровье на общий алтарь, загнанные в рамки плохо выстроенной системы, не смогли перевесить негатив. В целом системе пропаганды можно было поставить жирный минус. Свою главную функцию — повышение доверия к власти и идеологии, она не выполнила.

Я не политолог, не журналист, не пиар менеджер. Я не знаю, что делать. Я могу только попытаться обратить на это внимание. В конце то концов, в Советском Союзе живет больше 190 миллионов человек. Так что, никто не сможет сделать так, как нужно?

Часы уже показывали глубоко за полночь, когда я наконец прервал свои размышления. Будя. Хватит. Завтра будет новый день и новая пища. Пища, кстати, действительно была. И опять я никого не видел. Чудеса. Ей богу.

Всю ночь мне снились орды засланцев и попаданцев. Поголовно одетые в немецкую военную форму, в немецких же рогатых касках, в черных шпионских очках, с лычками интендантов и комиссарскими звездами на рукавах, они утрамбовывали «шмайсерами» апельсины в дубовые бочки. Бочки грузили в эшелоны. Эшелоны цепляли к комбайнам. И возили, возили, возили…

С постели я вскочил как ошпаренный. Я понял! Эти гребаные экспериментаторы стебутся надо мной! Им весело! Вот уродцы. Я буквально подлетел к тумбочке, схватил с нее кобуру с наградным ТТ, выхватил его и приставил себе к башке.

— Ну что козлы? — мысленно обратился я к невидимым мучителям. — Весело вам? Прикольно глумиться над тем, кто не может вам ответить? Короче так, еще раз повториться такая хрень, я себе башку разнесу, и весь ваш долбаный эксперимент к чертям собачим полетит!

Сначала я услышал звук падающего подноса. Потом звук разбивающихся тарелок. Финальным звуком был звук падающего тела. Я обернулся. На полу, в творческом беспорядке, валялись вышеперечисленные предметы. Тело, судя по всему, принадлежало той самой врачихе, которая меня в первый день щупала. Мысленно представил себе картину ее глазами. Огромный мужик в больничной пижаме, с направленным, куда-то в небо взглядом и с пистолетом у виска, да и еще яростно бормочущий что-то себе под нос. Да… Приплыли. Надо срочно что-то придумывать. Щас в дурдом повезут.

Я резво кинулся к докторше, не забыв, правда, сунуть пистолет в карман пижамы. Не хватало еще, что б она подумала, когда очнется, что я и ее пристрелить собрался. Мысленно отмахнулся от такого наваждения. Хорошо, что она успела дверь за собой прикрыть, в коридоре не слышно ничего, двери тут монументальные. Подхватив легкую как пушинку девушку, перетащил ее к себе на кровать. Хороша!!! Красивая, зараза. Тут мне в голову пришла совсем уж дикая мысль: «Вот щас народ войдет, что они увидят? Мужик склонился над маленькой, беззащитной девушкой, которую он еще и на кровать уложил!». Ух, е… Еще имиджа сексуального маньяка мне не хватало. Это я уже думал когда, как на крыльях несся, что б дверь на щеколду закрыть. Слава богу, кто-то догадался ее тут поставить. Спасибо тебе добрый человек.

Когда я вернулся к кровати, она уже начала очухиваться. Сразу взяв на себя инициативу, заявил:

— Что же это вы, милочка? Такая молодая, красивая, а на голом месте, чуть шею себе не свернули?

Врачиха таращилась на меня своими глазищами, которые уже начали наполняться слезами. Наконец она промямлила:

— Вы… Вы…

— Я!

— Вы… Вы… Вы…

— Ну, конечно же, это я, кто же еще то?

— Вы… Вы же застрелиться хотели?

Я сделал максимально честные и непонимающие глаза. И почесал нос. Пистолетом. В расстроенных чувствах сам не заметил, как в него уцепился и потащил из кармана. Боже, какой же я кретин!!! На врачиху же вообще было страшно смотреть. Бедная. Как я тебя понимаю.

— Э… — произнес я заикающимся голосом. — Это недоразумение… Это вовсе не то, что вы подумали!

Девушка, как завороженная, следовала взглядом за дулом пистолета, которым я размахивал, убеждая ее, что все нормально. Наконец, я догадался его спрятать. Вот дурак-то! Думай быстрее!

— Понимаете… Это у меня хобби такое (кретин, какое хобби?)… Ну, любимое занятие. Очень мне театр нравится. Выступать на сцене комкору не по чину как-то. А для себя вот сценки разные разыгрываю. Для души, понимаете? А пистолет и не заряжен вовсе. Вот смотрите…

Все это время я судорожно пытался одной рукой вытащить из него обойму. Вытащил. Достал пистолет. И нажал на спусковой крючок. Только сейчас до меня дошло, что в стволе тоже может быть патрон! Но, на этот раз, мне повезло. Выстрела не последовало. Да, прокол за проколом.

Мы с врачихой одновременно облегченно выдохнули. Чтобы замять неловкую ситуацию, я перешел в наступление:

— Скажите, это вы меня тут подкармливаете?

— Я.

— Спасибо. А то вот видите и жена есть, и детей двое, а сколько уже тут валяюсь, а так никто и не пришел. Вас хоть как зовут-то, впечатлительная вы наша?

Врачиха почему-то покраснела.

— Маша. — потом подумала и добавила. — Мария Петровна Серенькая.

— Ничего себе! Серенькая. Вам Маша, с такой внешностью, надо фамилию носить, ну допустим, Цветкова?

Лицо врачихи из красного стало бардовым. Засмущал я бедную совсем.

— Дмитрий Григорьевич, вы меня извините, но я, пожалуй, пойду. У меня еще дел много. Да и вам надо поесть принести.

— Конечно, конечно… — проговорил я, одновременно обдумывая, каким образом мне незаметно открыть щеколду. — Вот сейчас помогу Вам с пола собрать осколки…

— Оставьте, сейчас уборщица придет и уберет.

Но я свое черное дело уже сделал, прикрывшись корпусом, незаметно открыл защелку. Фууу… Теперь можно и расслабиться.

— Маша, вы заходите если что. А то мне тут скучно одному…

— Хорошо, я постараюсь.

Добавлять, что она покраснела еще больше? Вот так вот. Есть еще, значит, порох-то в решете. Ничего! Старый конь борозды не испортит! И добавил:

— Я буду ждать.

Ну что ж, пора за дело. Время и так летит слишком быстро. Но на будущее, надо все же поосторожней быть. А если бы в этот момент главврач вошел?