Симбиот

Глава восьмая

Уже несколько минут я сидел перед зеркалом и с грустью рассматривал в нем свое новое обличье. На этот раз судьба занесла меня в тело женщины! И ладно бы еще в красавицу какую. Нет. Как бы сказал мой друг Ромка — я не в силах выпить столько водки. Ладно, морда лица — это вещь переносимая, в конце концов, заставить себя переспать с мужиком я бы вряд ли смог. Может, оно и к лучшему. Беда была в том, что, судя по ощущениям, моему телу было никак не меньше пятидесяти. А может и больше. Судя по обилию лекарств, лежащих на трюмо прямо под зеркалом, здоровьем это тело не блистало. Но самое печальное было то, что в моей голове не было никаких воспоминаний, принадлежащих предыдущему владельцу. Совсем никаких. Я даже не знал, кто я такой… Хотя теперь правильнее звучит «такая». Все же что-то неуловимо-знакомое в новом теле угадывалось. Но что именно, не могу понять.

Оставалась еще гаснущая с каждой минутой надежда на то, что это очередной стеб моих мучителей. Но уж больно реально все вокруг. В прошлый раз эсэсовцы были излишне гротескными, чувствовалась некая фальшь, а сейчас этого нет. Неожиданно мои мысли прервал громкий и настойчивый стук в дверь. Нелегкая принесла кого-то, не дав мне даже прийти в себя. Надо идти открывать. Кто знает, кто там за дверью?

Я долго мучился, пытаясь открыть многочисленные запоры и засовы. Новые руки отказывались мне повиноваться. Небольшие, в общем-то, нагрузки вызвали у меня нешуточную отдышку, а сердце колотилось так, будто я только что разгрузил вагон с сыпучими удобрениями. Но вот, наконец, замки поддались, дверь медленно открылась и… И… И!

И мои глаза самопроизвольно поползли на лоб. Прямо передо мной стоял… Как вы думаете кто? Принимаю ставки. Передо мной стоял живой Ленин! Наиживейший из всех Лениных. Самый что ни на есть живой и настоящий Владимир Ильич! И тут меня как громом поразила страшная догадка о том, кто я сейчас такая! Меня зовут Надежда Константиновна Крупская! Мать твою, я жена Ленина!!!

Не обращая внимания на мое изумление, Владимир Ильич порывисто прошел внутрь квартиры, при этом бережно отстранив мое тело с прохода. Скинул пальто и шапку, оставшись в довольно поношенном костюме-тройке черного цвета, и, не разуваясь, направился в зал. Был видно, что он о чем-то напряженно думает. Стараясь издавать как можно меньше звуков, я направился за ним. Рассеяно осмотрев окружающую обстановку, взор Вождя мирового пролетариата остановился на мне. Как бы скинув с себя оцепенение, он глухо произнес:

— Наденька… Наденька, ты должна пообещать мне одну вещь.

— Конечно, Володя, все, о чем попросишь, — самопроизвольно произнесло мое тело.

— Пообещай мне, что как только я умру, ты обязательно отрежешь мне… хм… детородный орган.

Я просто выпал в осадок:

— Но зачем???

— Ну как же! Вот представь себе. Умер я, приходит к нам Троцкий и спрашивает: «Помер!?! Ну и хуй с ним!» И будет тысячу раз неправ! — произнес Владимир Ильич своим неповторимым картавым голосом.

Первоначальное непонимание сменилось во мне ощущением всеобъемлющего хохота. Дикое ржание заполнило мое тело от макушки до пяток. Я не мог спокойно устоять на ногах и, грохнувшись на бок, покатился по полу. От напряжения у меня из глаз ручьем полились слезы, на время скрывшие окружающую обстановку. Я не смог остановиться даже тогда, когда почувствовал себя окончательно проснувшимся на кровати, по всей видимости, в том же самом госпитале, что и в первый раз. И только переполненные ужасом и состраданием глаза Маши, сидевшей на стуле в изголовье, заставили меня немного успокоиться.

— Дима, что с тобой? Тебе плохо, да? Ты плачешь… Потерпи немного, сейчас я сбегаю за главным врачом.

— Погоди! Стой! Кому говорю, стой! Я себя хорошо чувствую! Да подожди ты! Анекдот мне приснился, понимаешь. Смеюсь я! Стой!

Маша неуверенно остановилась. Ее красивое личико было печальным, как никогда ранее. Постояв немного возле двери, она вернулась и уселась на прежнее место.

— Маша, скажи, пожалуйста, каким образом я сюда попал. И что со мной случилось?

— Тебя привезли вчера вечером с подозрением на инфаркт. Откуда, я не знаю.

После ее слов смутные обрывки последних воспоминаний незамедлительно приобрели четкую картину. Стало немного не по себе. Ничего не скажешь, круто поговорили. А как громко я дверью хлопнул, наверняка там со смеху все покатились. Еще бы, заряд — на рубль, выстрел — на копейку.

— Ну и как? Подтвердились подозрения?

— Понимаешь, Дим. Мы не знаем, что с тобой. По сопутствующим признакам — у тебя инфаркт. Но дальнейшее обследование никаких подтверждений этому не дало. Согласно нашим выводам к тому моменту как тебя привезли сюда, ты просто спал. Вот только разбудить никак не получалось. Как ты чувствуешь себя?

— Отлично. Хорошо так выспался, как будто неделю на пляже валялся.

Говоря подобное, я ничуть не лукавил. Я чувствовал себя абсолютно здоровым и прекрасно отдохнувшим. Только вот есть хотелось чудовищно, да и в туалет бы не мешало сходить.

— Слушай, а как у вас насчет пожр… хм… покушать? И я в туалет хочу!

Маша неуверенно взглянула на стоявшую в углу больничную утку. Я перехватил ее взгляд и возмутился:

— Даже не думай! Где моя форма? Как это, не дашь? Мне что, голому в туалет идти? Товарищ военфельдшер, я вам приказываю!… Машенька, ну пожалуйста! Зачем мне главный врач-то? Я ведь в туалет хочу, а не в космос лететь собрался! Отдавай, на фиг!

Спустя пару минут мои униженные просьбы, сдобренные обильной порцией лести и подхалимства, достигли результата. Форму я получил. И вот тут мой взгляд натолкнулся на очень странную картину. Почти за моей спиной, на кресле возле окна в совершенно немыслимой позе спал человек. Ну, дела! Это же Кошкин! Я вопросительно посмотрел на Машу:

— Его вчера твой порученец привез. Я буквально на пять минут из палаты вышла, градусник взять. Прихожу, а он уже спит, как убитый. Мы его пытались разбудить, да куда там — даже не шевельнулся. В конце концов, решили его тут оставить.

— Ну и правильно сделали. Пусть отдыхает. Здоров мужик, ничего не скажешь, в такой позе заснуть не каждый сможет.

— А я уже не сплю, — неожиданно заговорило тело: — Ваш смех, товарищ командарм, мертвого из могилы поднимет. Ух, затек весь, — простонал Кошкин, пытаясь пошевелиться.

Мы с Машей засмеялись, гладя на его причитания и потягивания.

— Вот что, Михаил Ильич, давай вставай, пошли себя в парадный вид приводить. А то мало ли… Машенька, а ты, пожалуйста, прихвати сразу четыре порции обеда, или сейчас уже полдник? — проговорил я, мысленно сложив свои ощущения с голодным взглядом конструктора Т-34.

Во время умывания мне еще раз вспомнился недавний сон. Блин, а ведь это какие-то подсказки что ли. Уж больно они жизненные. Где-то я напорол, где-то перестарался или недоработал. Мне, видимо, пытаются помочь. Только уж больно образно. Попроще бы, а то я так и не понял ничего. Но видимо тот, кто за мной наблюдает, в истории разбирается нехило. Юмор резкий, злободневный и острый, как бритва.

За последние месяцы я настолько привык к постоянному стрессу, культурному шоку, перемещениям во всевозможные тела и к прочей гадости, что совершенно перестал обращать на это внимание и удивляться чему-либо. Но вот что у меня не укладывалось в голове, так это то, зачем я нужен… уж не знаю, как их и назвать-то правильно, пусть будут пришельцы, что ли… Не могу понять. Если смысл их действий сводится к изменению человеческой истории, то зачем им понадобился какой-то жалкий юрист из недалекого будущего? Они обладают такими возможностями, что способны меня сюда отправить, способны помочь с внедрением, способны транслировать сны и так далее, и тому подобное. Что мешало при помощи таких же видений внушить Сталину все, что им в голову взбредет? А он и без меня бы тут прекрасно справился. Или подсадить засланца прямо ему в голову? Ведь сколько времени мне пришлось потратить на бессмысленные уговоры, разъяснения, доказательства, а сколько еще предстоит потратить, боюсь даже представить! Не понимаю я, вот хоть убейте! Муть какая-то…

По возвращению в палату меня уже поджидали. Главный врач, собственной персоной, и снова со своим дурацким моноклем в правом глазу. На вторую линзу денег не хватило? Очки ему подарить, что ли? «Добрый доктор» с хищной улыбочкой на лице уже мысленно осматривал меня. В эту секунду я был уверен, что если бы он мог, то разобрал бы меня до последнего винтика, пытаясь выяснить — что есть такое командарм Павлов.

— Хрен тебе! Не дамся, — подумал я, натягивая на физиономию приветливую улыбку и усаживаясь на кровать. Но, по всей видимости, моего мнения никто спрашивать не собирался. Пришлось пройти процедуру осмотра во всем ее «жестоком» многообразии. Чтобы хоть как-то скрасить скуку, охватившую меня при виде эскулапа, я направил свой ясный взгляд на женскую часть аудитории. Изобразив всеми возможными способами свое неудовольствие и страшную обиду оттого, что меня самым бессовестным образом выдали в руки безжалостного коновала, мне удалось вогнать Машеньку в ее обычное состояние покраснения. Правда, оно почти сразу же украсилось милой улыбкой и тихим хихиканьем. Вот зараза, она еще и смеется! Ну, держись, я над тобой еще посмеюсь!

Осмотр затянулся. Главврач использовал все возможные хитрости и уловки, имевшиеся в его арсенале. Причем по нескольку раз. Но судя по всему, так ничего и не понял. Все его существо выражало полнейшее недоумение. Даже волосы на голове приняли форму вопросительного знака, во всяком случае, мне так показалось. Наконец, в очередной раз, отстранив от моей груди слуховую трубку, он приподнялся со стула и направился к выходу. Его взгляд рассеяно блуждал по комнате, ни на чем конкретном не останавливаясь и не задерживаясь. Через несколько шагов, со стороны старого врача послышалось невнятное бормотание, периодически дополняемое недоуменным подергиванием плечей. Так и не сказав ничего вразумительного, он покинул помещение, даже не закрыв за собой дверь.

Из мысленного ступора нас вывел вопрос, послышавшийся из угла с креслом и Кошкиным:

— Ну и что, есть-то мы сегодня будем?

Страдальческий тон, с которым была произнесена фраза, был настолько уморительным, что мы с Машей буквально покатились со смеху. Мой бедный желудок уже несколько минут изнывал и плакал желудочным соком от волшебных ароматов наваристых щей и гречневой каши с подливой, которые какой-то изувер поставил прямо под моим носом. Наконец-то я добрался до них, и никто не в силах мне помешать!

Маша, видимо поняв, что у нас с Кошкиным предстоит важный разговор, извинилась и вышла из палаты. А мы с удовольствием накинулись на еду. Лишь отставив в сторону последний пустой стакан из-под компота, я смог заставить себя начать диалог:

— Ну что, Михаил Ильич, давай рассказывай, с чем пожаловал?

С сытым видом откинувшись в кресле, конструктор произнес:

— Как договаривались, привез эскизные проекты. Вот они, — наклонившись, он достал из-под кресла видавший виды тубус, который до этого момента я даже не заметил.

На секунду, я представил себе картину, как в комнату со спящим командармом и конструктором, тихо входит мирная с виду нянечка, подходит к креслу, забирает тубус, и так же медленно уходит, унося с собой секретные документы. Бр-р-р-р, чур, меня, чур!!!

— Давай, показывай.

— С чего начинать? С переделок или с нового?

— Давай с БТ. Они меня сейчас больше интересуют. До новых танков, еще как до Китая, а мехкорпуса оснащать нужно уже сейчас. Кстати говоря, нашу стратегию должны утвердить со дня на день.

— Вот и замечательно. Значит так. Сначала про сам танк, — проговорил конструктор, вытаскивая из тубуса груду чертежей и рисунков: — Для увеличения бронирования, действительно пришлось отказаться от колесного хода, мы его заблокировали. Гитару сняли, рулевую колонку сняли, рулевые тяги приварили к корпусу. Во время модернизации необходимо завершить переход на мелкозвенную гусеницу. Башню танка и лобовой лист экранируем 20-мм листами катанной гомогенной брони. Для этого будут производиться специальные навесные комплекты таких плит. Для лобового листа комплект состоит из пяти деталей. Для башни из семи. Крепеж — болты, сварка. Увеличить бронирование борта возможности не имеется. Сами знаете, борт двойной, это дело гиблое. Ворошиловский пулемет сняли и переставили на башню — сектор обстрела небольшой, но на безрыбье и рак рыба. Приварили поручни для десанта. Расчетный вес конструкции возрос на 1640 килограммов. Но — это расчетный, как получится в металле, никто прогноза не даст.

— А что с маневренностью? Скорость?

— На маневренность никакого влияния модернизация не окажет. А вот скорость и живучесть подвески… Скажем так, по пересеченной местности на 40 км/ч можно уверенно идти только в последний бой, — Кошкин грустно развел руками: — Что поделать, это прелести подвески «Кристи».

Он немного помолчал, а потом, видимо вспомнив что-то, проговорил:

— Я разговаривал с КБ завода Љ 8. Связи у нас с ними неплохие, еще с 36 года. Меня убедили, что существует возможность существенно увеличить мощь орудия 20-К, без существенно изменения массогабаритных характеристик. По их словам нужно просто нарастить ствол. Не берусь утверждать, насколько это реально, но, думаю, попробовать нужно.

— Так в чем проблема?

— Да как всегда — у них план, загрузка, долги, брак. Короче говоря, им нужен прямой приказ и техническое задание. До этих пор там никто не пошевелится.

— Ваш вопрос — не вопрос, — улыбнулся я: — Будет задание. Я точно знаю, что ГАУ уже готовит техзадание на модернизацию 53-К. Там разница минимальная. Вот пусть и колдуют.

— Ну, вот и хорошо, — снова повторил Кошкин: — Да, от лица всего коллектива, передаю вам огромное пролетарское спасибо, за материалы по сравнительным испытаниям Т-3 и нашего А-32. До нас бы они когда еще добрались. Особая благодарность от дизелистов. Лично передать не могут, так хоть через меня. Это же надо, какая мелочь, а так обедню испортить. Это я насчет фильтров. Все же мало у нас опыта, мало!

— Ничего, наберемся. Еще буржуи от зависти помрут. Гарантию даю.

— Само собой, — как-то неуверенно проговорил конструктор: — Вот тут расчеты мощностей, потребные затраты трудовых ресурсов, времени, оборудования, материалов и так далее.

— Отлично. А что с самоходками?

— Ничего. Попробовать-то мы попробовали, но получилась такая каракадла, что нам самим смотреть страшно было. Короче говоря, затраты на переделки при всем нашем желании не окупятся.

Я обратил внимание на то, что Кошкин невольно нахватался от меня слов вредителей. Вот вам и прогрессорство.

— Ладно, не очень-то я и надеялся. А тягачи и БРЭМ?

— Вот что мы предлагаем. Тягачи предлагается иметь двух типов, но различие между ними минимальное. У всех типов переделки в ходовой части аналогичны с теми, что проделаны на танке. Первый вариант — тягач 76-мм дивизионной, противотанковой или зенитной пушки. С переделываемой машины будет снята башня и подбашенный лист. Для увеличения жесткости конструкции над механиком-водителем будет приварена перемычка из 6-мм броневой плиты шириной в 500 миллиметров. В бывшем боевом отделении размещается расчет орудия. По нашим прикидкам, там поместятся как минимум 6 человек со штатным вооружением и снаряжением. В боевом положении сверху десантное отделение прикрыто крышей из 6-мм брони, состоящей из двух створок, откидываемых на петлях. Створки получатся довольно тяжелыми, так что есть опасения, что в случае поражения машины и ранения части экипажа, их могут и не открыть. Тут надо думать. Сцепка орудия и зарядного ящика аналогичная сцепке, используемой на «Комсомольце», только пропорционально увеличенная. Зарядный ящик бронирован 6-мм плитами. Одноосная тележка по ширине колеи совпадает с танковой.

— А что, очень симпатичная машинка получается. Мне нравится. А какой второй вариант?

— Второй вариант — универсальный транспортер. Бывшее боевое отделение сверху полностью открыто. По центру пола боевого отделения крепится обычная водопроводная труба, на вершину которой на вертлюге устанавливается зенитный пулемет. Либо счетверенные «максимы», либо спарка ДА-2. Экипаж 2 человека, механик и стрелок. Тягач способен буксировать тележку с полезной нагрузкой не менее 5 тонн. Вариантов тележек существует три: небронированная трехосная колесная, бронированная трехосная колесная и бронированная гусеничная. Бронирование по всем осям 6-мм. Наиболее интересным вариантом, на мой взгляд, является гусеничная. Но на этот счет у нас существуют серьезные разногласия.

— В чем?

— Например, Морозов считает, что теоретический прирост в проходимости съест возросший вес, а сама тележка на влажном или рыхлом покрытии превратится в тяжеленный якорь. Гусеницы просто не будут вращаться. Нужен опытный образец и испытания.

— Делайте. Задание выдать? Считай, что оно уже есть. Подожди, а как вы ее вообще производить собрались? Где мощности возьмешь?

— Так ведь во время модернизации мощности по производству подвески заняты практически не будут. Вот пусть и городят телеги.

— Логично. Ну, а теперь сладенькое? Давай, показывай свое чудо техники.

Лицо танкового конструктора озарилось неподдельной радостью. Было видно, что он гордится проделанной работой и предвкушает восторг собеседника. Нарочито неторопливо, он извлек из тубуса новую порцию документов и разложил их на кровати.

Надо признать, что увиденные мной образцы техники сильно отличались от моих рисунков. Сам танк не был похож ни на Т-34, ни на Т-34М, ни на Т-44. Это было что-то среднее. Никаких надгусеничных полок. Минимум углов и сварных швов. Верхний лобовой лист расположен под большим углом наклона. Навскидку, градусов 30. Люк мехвода располагался на крыше подбашенного листа. Судя по расположению люка и смотровых приборов, механик-водитель располагался по центру машины. Курсовой пулемет отсутствовал. Интересно, куда они радиста посадили? Судя по расположению башни точно по центру танка, мотор был установлен поперечно. Сама башня, с развитой кормовой нишей, явно превосходила по размерам ту, что была на Т-34. Больше всего она напоминала симбиоз башни немецкого Т-3 и нашего Т-34М. Но тут мой взгляд остановился на подвеске.

— Погоди, так ведь это же торсионы? Ты где их брать собираешься?

Лицо Кошкина как-то сразу погрустнело и приобрело мученическое выражение.

— Дмитрий Григорьевич, давай ты меня сперва выслушаешь, а потом решай, что с нами со всеми делать. Только ты до конца выслушай.

— Ну давай, выбора ты мне все равно не предлагаешь.

— Переход на торсионы просто неизбежен. Он необходим! Преимущество этого типа подвески в сравнении с «Кристи» — просто громадное. Повышение надежности, возможность регулировки, меньший вес. В сравнении с Т-34 освобождается почти четвертая часть забронированного объема! Это значит, что можно снизить вес всей конструкции, и на очень существенную цифру, и потратить экономию на усиление бронирования. А можно увеличить возимый боекомплект или установить дополнительные топливные баки в моторном отделении! Вот здесь подробнейший список всех преимуществ, — конструктор с жаром размахивал передо мной стопкой каких-то бумаг.

— Что ты мне истины прописные рассказываешь…

— Ну ты же обещал, что дослушаешь!

— Извини, извини.

— Мы подготовили подробнейший анализ наших производственных возможностей. Я знаю, что мы лезем не в свое дело, но ведь кто-то должен это сделать! По нашим расчетам, наша промышленность способна в год производить не менее 800 комплектов торсионной подвески для средних танков и машин на их базе. Это не считая тех, что нужны для тяжелых машин. Но, исходя из планируемых объемов производства, нам необходимо выпускать не менее 7000 — 8000 комплектов! Я понимаю, что это много. Очень много. Но мы должны найти способ исправить ситуацию! За то время, пока будут разрабатываться и испытываться новые машины, мы сможем создать небольшой задел. Пока заводы выйдут на полную мощность, у нас в запасе будет не меньше 18 месяцев, до того, как возникнет дефицит. Мы должны что-то придумать за это время! Мы подготовили все необходимые расчеты потребного оборудования и материалов, затрат трудовых ресурсов и так далее. Недостающее оборудование надо во что бы то ни стало купить! Да хоть украсть!

— Вот ты умен-то, Михаил Ильич! Ты знаешь, сколько всего купить надо? Где деньги брать? Опять с рабочих три шкуры сдирать? Так уже драть нечего! Уже и так все отдали! Я тебе одно могу сказать — все твои бумаги я товарищу Сталину передам. Позицию твою поддержу. А дальше… А дальше как получится.

— Спасибо!

— За что? От моего согласия станки в цехах не появятся, а рабочие на свет не родятся! Ох, Кошкин, оставишь ты нас без танков во время войны! Чует мое сердце, добром это не кончится! Ладно, какие еще вопросы и проблемы есть? Выкладывай все сразу. Добивай уж!

— КПП. Работы идут медленно и без особого результата. На новую машину планируем поставить демультипликатор, но какой эффект это даст, никто не знает.

— Есть у меня одна мыслишка на этот счет. Почему бы товарищам буржуям не поработать на благо мировой революции? Как ты думаешь? Ладно, не бери в голову. Это мои проблемы. Что еще?

— Гаубица М-30 для установки в самоходном орудии малопригодна. У нее раздельное наведение! Для буксируемой артиллерии — это плюс. А мне, куда прикажешь двух наводчиков девать? Нужен адаптированный танковый вариант!

— Вот что, Михаил Ильич. Есть у меня идея. Давно ее обдумываю. Хочу послушать твои соображения на этот счет.

— Конечно.

— Я хочу создать единый научно-исследовательский институт танкостроения. Смысл его в том, чтобы собрать под одной крышей все танковые КБ. У нас слишком мало ресурсов, чтобы вы действовали порознь! Внутри самого института, прежние КБ сохранят максимальную автономию. Но совместное расположение, позволит консолидировать в одном месте всю стендовую и испытательную базу. Собранные со всех заводов лучшие рабочие и оборудование, позволят создать мощнейшую базу опытного производства. Вы получите уникальную возможность непосредственного общения и обмена опытом. Ведь сам говорил, что тебе чертежников катастрофически не хватает, вот мы их всех в одном месте и соберем. Будет тебе маневр! На самих же заводах, останутся только конструкторские группы, в задачу которых будет входить обеспечение массового производства. Что ты думаешь по этому поводу?

— Так ведь перегрызутся все! Тому одного не дали, этому другого. Так хоть мы в разных городах сидим, до горла соперника добираться далеко! А тут в соседнем кабинете… Так и до смертоубийства недалеко!

— Да, колхоза не получится. Но знаешь, что? — я выдержал драматическую паузу и продолжил: — Это будут уже твои проблемы!

— Почему мои?

— Потому что я хочу рекомендовать тебя на должность директора этого института!

— Спасибо, удружил!

— А ты думал, в сказку попал?

На некоторое время в палате воцарилось молчание. Каждый из нас переваривал полученную информацию. Немного передохнув, я проговорил.

— Мне кажется, нужно выбираться из этого госпиталя. Работы невпроворот, а мне тут клизмы с банками ставят! Валить отсюда надо!

— Как знаешь, ты у нас больной, — улыбнулся Кошкин.

— Решено! Уходим по-тихому! Давай собирай свою галиматью, пошли быстрее, а то сейчас этот коновал опять придет! Огородами уходить будем, — проговорил я, весело подмигнув конструктору.

Была уже глубокая ночь или раннее утро 20 мая 1940 года. Между прочим, сегодня был мой день рождения. Нет, не генерала Павлова, а мой. Хотя теперь уже и не знаю, кто я такой на самом деле. В голове все так перемешалось, что сам черт не разберет. Наверное, я уже некто третий. Я сидел в своем кабинете в Управлении и пытался сосредоточиться на написании речи для заседания Главного военного совета, которое должно было состояться 25 числа. Но ничего хорошего не получалось. В голове было столько информации, столько дел нужно было сделать, столько решений принять, что мозг переполнился и начал давать сбои. Может, тот, кто придумал поговорку про погоню за двумя зайцами, был прав? Лучше бы он ошибся…

За всеми этими разборками, руганью, воплями и прочими удовольствиями я и не заметил, как прошло почти три месяца с момента моего попадания в прошлое. Наверное, пора осмотреться и подвести некоторые итоги моих метаний. А их уже накопилось совсем немало. Гораздо больше того, на что я рассчитывал изначально. Поработал я нехило, за всю прошлую жизнь меньше дел сделал, чем за эти дни.

Вот только другие поработали ничуть не меньше. Со стороны кажется, что пришел шибко умный хлопец, толкнул пару речей, заткнув за пояс лучших ораторов, подсунул инженерам несколько картинок с техникой, которою они только в мечтах представляли, рассказал тупым танкистам и летчикам, как нужно на самом деле воевать, и… И все мгновенно перековались, осознали всю вину, меру, степень, глубину. Прослезились. И с громкими причитаниями пали ниц пред великим и могучим (про умнейшего еще не говорил?)… юристом, 25 лет от роду, ни разу в армии не служившим. Ага, так все и было… в моих сладких снах. Все совсем не так. Тысячи и тысячи людей трудились долгие годы, создавая теоретическую и практическую базу, которая позволяет понять и принять то, что пытается передать им их далекий потомок. Представьте себе такую аналогию: тридцать три богатыря, да с Черномором в придачу, сотню лет пытаются перетащить через высоченный горный перевал здоровенную каменюгу. День и ночь, год за годом, в мороз и слякоть. И вот они уже на вершине, еще чуть-чуть, и камень перевалится через гребень, но проклятый ветер, бьющий в лицо, никак не дает пересилить себя. Не получается — сил немного не хватает. Но тут из-за их спин выходит женщина и подносит к камню младенца, который дует на него во всю силу своих крохотных легких. И помогло! Булыжник переваливается через вершину и, набирая скорость, катится вниз, увлекая за собой все новые и новые камешки. Если кто не понял, то выдох грудничка — это размер моего вклада в общее дело.

Признаюсь честно, меня доводили до бешенства умнейшие рассуждения немаленькой кучки моих современников о недальновидности и умственной неполноценности наших предков, упорно не видевших очевидных вещей. Вы, ребят, с дуба все упали, да? Вы правда думаете, что танкисты НЕ видели, что из Т-34 ничерта не видно? Или вояки не мечтали о том, чтобы наводнить войска полноприводными автомобилями, вместо допотопных полуторок? А может, Вы думаете, что среди летчиков не было тех, кто способен был разработать новую тактику? Или ни один командир не додумался использовать танки для действий из засад? А? Так вот, я вас разочарую! Подавляющее большинство из «моих» нововведений в той или иной степени уже были известны, но в силу объективных или необъективных причин своевременного воплощения они не получили. Нам хорошо говорить, сидя задницей на мягком кресле, обложившись справочниками, мемуарами и не отрывая взора от всезнающего и всевидящего Интернета. Как же так? Ведь это же так просто! Как они могли не видеть такой элементарщины? А у наших дедов не было Интернета! Не было волшебных книжек, в которых написано, как будут воевать через 30 или 40 лет. Н е б ы л о! Они всего добились сами, набив себе кучу шишек на лбу и сотни раз наступив на детские грабли…

Для чего я это говорю? Прежде всего, для себя, поскольку, даже находясь в гуще событий, я так и не смог полностью просчитать размер того, что сам и затеял. Весь мой предыдущий опыт говорил о том, что большинство начинаний почиет в бозе, так и не доведенное до ума. Ан нет! На моих глазах происходил буквально тектонический сдвиг в военном деле, который я сам каким-то чудом и инициировал. До определенного момента размеры сопротивления среды постоянно увеличивались, но в один прекрасный день, бах, и как будто прорвало плотину. Неудержимый поток обновления хлынул на оперативный простор, буквально сметая все препятствия на своем пути. Сработал принцип домино, когда одна упавшая костяшка увлекает за собой все остальные. Решение вновь вскрытой проблемы влекло за собой решение другой. Как в присказке: дедка за бабку, бабка за внучку, внучка за… сами знаете.

Уже который день я пытаюсь уяснить, почему так происходит. Но полностью ответить на этот вопрос так и не могу, есть только предположения. А понимание механики этого процесса дало бы очень многое. Короче говоря, единственное, что я понял, так это то, что здесь ничего не делают наполовину. Ничего! Если строят, так всем миром, если сеют, так до последнего зернышка, если к стенке ставят, так уж всех вместе, дабы кого не пропустить. Надо понимать, что ни общество в целом, ни армия как его часть еще не успели окончательно закостенеть. Революция, помимо прочих благ и не благ, повлекла за собой обновление всей властной вертикали и на некоторое время полностью изменила мотивацию значительной части населения страны. Здесь люди убеждены в том, что собственными руками строят будущее не только свое, но и всей человеческой цивилизации. Совершенно новый мир, в котором Советскому Союзу предстоит стать локомотивом развития, а его гражданам — первопроходцами и первооткрывателями. Более того, к сороковому году уже выросло поколение тех, кто был абсолютно уверен в правильности избранного пути, и они готовы были зубами рвать всех, кто им мешал в этом. Так что Они были готовы к новому гораздо больше, чем я и мои современники. Единственная сложность состояла в том, чтобы убедить их в необходимости того или иного шага, а дальше можно смело уходить в сторону, сами разберутся! Зерна обновления упали на очень благодатную почву и дали быстрые всходы.

Совершенно неожиданно для меня решающий вклад в деле убеждения сомневающихся внесла машина советской пропаганды. Да, та самая машина, которую я столь ожесточенно критиковал и желал перестроить. Вся ее беда была в косности и неповоротливости, но уж если она вцепилась во что-то зубами, то не успокоится, пока не разорвет на мельчайшие клочки. Как только Вождь выразил некоторую заинтересованность происходящим, немедленно произошло буквально сказочное преображение взглядов местных пиарщиков. Под творящиеся кругом «безобразия» в мгновение ока была подведена мощнейшая теоретическая база. Смысл ее был прост и гениален одновременно. С точки зрения пропагандистов получилось следующее — почти всех врагов народа уже посадили или поставили к стенке, а вот устранением последствий их действий заняться так до сих пор и не удосужились. Как же это так, товарищи??? Это досадное упущение нужно немедленно исправить, обрушившись на проблемы всей мощью пролетарского гнева! И понеслось… Собрания, митинги, листовки, газеты, даже радио не забыли. Чего уж тут, если им удалось убедить сограждан в том, что большинство генералов, ученых и политических деятелей на самом деле всю жизнь работали на японскую разведку, то уж уверить в такой малости никаких проблем не составляло. Да, по большому счету, это укладывалось в общую канву, им и изобретать-то ничего особенного не пришлось. Спасибо им, конечно, но я очень боялся, что они перегнут палку, как не раз и не два бывало ранее. В кошмарных снах мне виделось, как товарищ Мехлис стремглав взлетает на представительную трибуну и на одном дыхании произносит ярчайшую многочасовую речь, в полном соответствии с содержанием гимна СССР призывающую присутствующих до основания разрушить старый мир и на его осколках возвести новый, небесной красоты! И народ стройными колоннами, с песнями и плясками, с транспарантами и флагами немедленно принимается за дело! Думаете, такого быть не могло? Это вы зря, но на этот раз, видимо, Иосиф Виссарионович лично занимался контролем процесса. Будем посмотреть…

Но с небес на землю. Каковы же результаты, которые можно потрогать руками. Извольте.

Наиболее важным мне представляется окончательное осознание того, что механизм изучения боевого опыта с последующей разработкой и внедрением новых приемов и схем не работает. А работа этой системы как раз и является гарантом успешных действий любой армии. Поэтому предложение о создании сети Боевых учебных центров вызвало весьма положительную оценку строевых командиров. Огромный объем информации, накопленный солдатами и офицерами в многочисленных локальных конфликтах 20–30 годов, требовал своего изучения и обсуждения. Ранее каждый род войск занимался этим по собственному разумению, мало заботясь о том, каким образом это повлияет на других. Низшим звеном системы сбора информации были так называемые тактические конференции. Никакой цикличности или периодичности в их проведении не было. Более того, делегаты таких конференции лишь в редчайших случаях имели возможность отработать тот или иной прием на практике. А уж послушать, как к их мнению относятся представители других родов войск, не могли физически. Такого система не предусматривала. Конечно же, ничего хорошего из этого выйти не могло, на принятие простейших изменений в уставы и наставления уходили долгие годы, а за все это безобразие платить приходилось человеческой кровью.

Вот мы и попытались это изменить. Кто такие «мы»? В разработке проекта реформы приняли живейшее участие Тимошенко, Смушкевич, Шапошников, и даже Лаврентий Павлович Берия отметился. По нашему разумению, система из Тактических конференций, Боевых учебных центров и собираемых раз в два года Комиссий по изучению боевого опыта должна была минимизировать время принятия решений о внесении корректировок в ту или иную область военной науки. Мы на это надеялись, а что получится в итоге… Кто знает?

Сама Комиссия, которая в установленный месячный срок завершать свою работу никак не желала, позволила обобщить колоссальный объем знаний. Никакой попаданец, будь он хоть трижды десантником, одним левым мизинцем разрывающим забугорных рэмбо на тряпки, обладающий при этом энциклопедическими знаниями истории, вплоть до имен и званий командиров немецких зондеркоманд, физически не смог бы передать ВСЕ это. Что касается лично меня, то девяносто девять процентов сказанного здесь я не то что не знал, но никогда даже не слышал! Напряжением воли заставляя себя захлопнуть ежеминутно отвисающую челюсть, я слушал истории этих удивительных людей. Как группа пушечных броневиков, искусно маневрируя за гребнем бархана, смогла остановить наступление танкового батальона. Как горстка бойцов с двумя доисторическими ручными пулеметами «Шош», с превеликим трудом понимая речь друг друга, используя складки местности и постоянно меняя позиции, смогла на несколько часов задержать продвижение двух полнокровных рот противника, нанеся им устрашающие потери. Как две девятки наших бомбардировщиков разнесли в пыль аэродром в глубоком тылу врага, уничтожив на земле не менее 70 (!) самолетов и запасы боеприпасов и горючего. Как пожилой интендант на пальцах объяснял, каким образом удалось обеспечить бесперебойное снабжение армейской группы, ведущей боевые действия более чем в тысяче километров от ближайшей железной дороги. А спор военных инженеров о принципах маскировки и фортификации, стал бы настольной книгой для современных мне офицеров. Черт возьми, это были как раз те самые герои, о которых с бесконечным уважением и почтением отзывались даже злейшие враги! Те люди, о подвигах которых написано столько книг и снято множество фильмов. Если бы вы знали, каких усилий мне стоило удушить в себе неудержимое желание подойти к ним и потрогать руками, убедившись в реальности их существования! А еще лучше попросить оставить автограф, который буду хранить как самую дорогую семейную реликвию!

Стоит ли удивляться тому, что изменения затронули практически все основополагающие документы вооруженных сил, от Строевого устава конницы до Устава внутренней службы. И не просто изменения, на свет рождались практически новые бумаги. На этот раз руководство пошло гораздо дальше, чем в моей истории. Например, помимо переаттестации высшего командного состава, по поводу введения новых воинских званий генералов, вместо командармов, комкоров, комдивов и тому подобного, все звания в армии, флоте, НКВД, Политуправлении будут приведены к общему знаменателю. Больше не будет старших батальонных комиссаров, военинженеров 2-го ранга, военюристов 2-го ранга и прочих интендантов, будет привычный мне подполковник. Чтобы запомнить все это сонмище званий и должностей, нужно обладать недюжинной памятью. А самое главное, что какого-либо сакрального смысла в этом нет — только путаница.

Разумеется, я не был уверен в том, что все что здесь придумано было истиной в последней инстанции. Конечно же, нет! Ошибки и заблуждения неизбежны, в конце концов, не ошибается только тот, кто ничего не делает. Но то, что Полевой устав пехоты больше не будет препятствовать использованию траншей (!) — это я вам гарантирую. Беда была в другом, у нас было слишком мало времени! Теория — это хорошо, но еще лучше, когда она внедрена на практике. А с этим будут огромные проблемы. И дело даже не в сопротивлении среды, а в том, что для этого нужно время. Много времени! Среди моих современников было множество людей, занимавшихся разнообразными единоборствами — горячо любимым каратэ, традиционным самбо, даже любители сумо находились. Но вот тех, кто мог РЕАЛЬНО пользоваться полученными знаниями, были единицы. Под реальным использованием я понимаю осознанную и продуманную реакцию на действия противника, а не судорожное брыкание ногами и руками. На достижение подобного результата нужны годы упорных и каждодневных тренировок. Военная наука, наука о выживании в условиях, превышающих наше понятие об экстремальности, по своей сложности не сравнится с каким-то каратэ. За несколько месяцев, в принципе, можно подготовить хорошего рядового бойца. На подготовку сержанта, которому не страшно доверить отделение или должность замкомвзвода, нужно пару лет. А вот чтобы получить лейтенанта, которого не стыдно поставить на роту, нужны годы! И деньги, много денег, поскольку командир обязан (!) знать все то, чему обучены его подчиненные, и четко представлять последовательность своих действий в отсутствие вышестоящего начальника. Про высший комсостав я даже говорить не буду. Но этих лет ни у меня, ни у страны нет…

Единственным ушатом холодной воды на фоне благостной картины стали артиллеристы. В мое время было принято считать, что советская артиллерия и ее школа, были лучшими в своем роде. По большому счету это правда. Артиллерийские системы нашего производства ничем не уступали, а некоторые и превосходили свои зарубежные аналоги. По числу стволов мы серьезно опережали всех конкурентов, включая немцев. Но что-то не ладилось в «датском королевстве». Последней каплей, переполнившей чашу внешнего спокойствия, стала Финская война. И Комиссия… Танкисты и пехота в открытую обвиняли пушкарей в своих невероятно высоких потерях. Да так обвиняли, что к артиллеристам приставили специальный наряд НКВД, разнимающий периодически возникающие потасовки. Взрослые мужики, прошедшие огонь и воду, не могли сдержать своей ярости, вспоминая сотни друзей и сослуживцев, трупами заваливающих не подавленные артогнем пулеметы и отдающих по несколько сожженных танков за жалкую пушчонку, притаившуюся в кустах. Почему козлами отпущения стали именно артиллеристы? Кто знает… Виновны ли они в том, что никто, ни они сами, ни пехотные и танковые командиры, не смогли организовать взаимодействие должным образом? Виновны ли они в том, что не имели средств связи и управления, позволявших с максимальной эффективностью использовать мощь доверенного им оружия? Но ведь в кого-то плюнуть надо было? Вот в них и попали.

Ситуацию сильно усугубило наличие разногласий по поводу дальнейшего развития дивизионных артсистем. Разногласий — это мягко сказано. Это уже был не спор, а именно ругань, в своем матерном исполнении. И в этот момент не нашлось того, кто был бы способен снизить накал дискуссии и вычленить рациональное зерно из заполнившей все вокруг шелухи. Маршал Кулик не смог перестроиться и потерял нить управления происходящим. О нет, он вовсе не был тем дуболомом, каким его изображали более «успешные» коллеги. Именно на примере Григория Ивановича, я убедился в том, что самые хорошие мемуары получаются как раз у тех, кто ничего не делал в реальной жизни. На этого человека вылили ушат с нечистотами, сделав его имя олицетворением косности сталинского генералитета. Не верьте им! Это был храбрый и честный командир, один из тысяч людей, которые многие годы своими руками создавали мощь Советской армии, разгромившей фашизм в его логове. Он был как минимум не хуже других, занимавших не менее ответственные посты. Да, он ошибался, как и многие до и после него, но никогда от работы не бегал и в кустах не прятался. Именно Кулик еще 1938 году не побоялся написать письмо лично Сталину с предложением прекратить репрессии против комсостава. Он не достоин такого пренебрежения к себе! Но в этот раз Григорий Иванович не справился. Не смог пересилить себя и начать работу используя другие принципы. К несчастью для него, именно на его вотчину пришелся основной удар критики, пусть большая часть из нее была совсем необъективной. Стоит добавить, что не уверен в том, что будь на его месте, получая зубодробительные удары то слева, то справа, я смог бы сделать лучше. Маршал и сам все понял, гораздо раньше, чем другие. И подал в отставку…

На сегодняшний момент, реальными итогами работы артиллеристов стали рекомендации по разработке и принятию на вооружение дуплекса из модернизированной сорокопятки и новой полковой пушки на едином лафете. В этой реальности М-42 и ОБ-25 появятся гораздо раньше. Львиная доля внимание была уделена бронебойным снарядам всех калибров. По сути, это была единственная проблема, за решение которой я не беспокоился. Трудности, конечно, будут, но их решат, я уверен! Ведь в моем прошлом ее решили, пусть и не своевременно. Уже сейчас было ясно, что тактику и организационную структуру артиллерии ждут большие перемены. Но, окончательно оформиться и приобрести хоть какие-то разумные рамки, они никак не могли. А часики-то тикают!

В целом, организационную и штатную структуру частей и соединений, во всех без исключения родах войск, ждут перемены. В основной своей массе они коснутся тыловых и ремонтных служб и подразделений. Общим направлением движения стали улучшение эффективности управления, а также повышение огневой мощи, прежде всего на уровне батальон-полк. Наибольшее внимание было уделено противотанковой составляющей. Застаревший вопрос о необходимости немедленного принятия на вооружение противотанковых ружей или чего-либо, обладающего сходными возможностями, встал во всей своей красе. Уже несколько лет эта тема была любимой мозолью Наркомата обороны, на которую не наступал разве что ленивый. Но воз и поныне ни на сантиметр не сдвинулся с места. К этому моменту уже существовало и прошло все возможные циклы испытаний противотанковое ружье конструкции Рукавишникова. Но начать массовое производство этого чуда техники так никто и не решился. Аргументов против было не просто много, а дохр… эм… очень много. Вес, сложность конструкции, но самое главное — это патрон. Советская промышленность никак не могла наладить производство патронов с металлокерамическим сердечником, а ныне существующий Б-32 со стальным сердечником, не позволял достигнуть требуемых характеристик. Долгое время серьезную конкуренцию ПТР, по крайней мере виртуально, составляла чудо-пушка конструкции товарища Таубина, правда в моей реальности этот эксперимент закончился плохо и для страны и для конструктора — пушка так и не заработала, а автор отправился поднимать целину на Колыме. Но сейчас были все основания полагать, что ПТРС и ПТРД, пусть и не хватающие с неба таких звезд, как чудо системы Руковишникова, но пригодные к производству в деревенской кузнице, появятся в войсках в больших количествах еще ДО войны. Мне стоило больших усилий удержаться от предложения о создании ручного противотанкового гранатомета. Никаких непреодолимых технических сложностей на пути создания РПГ не существовало. Но, спокойно подумав, я пришел к выводу о том, что не немцам Москву брать, а нам Берлин. Не нужно считать их за дураков. Разобраться с тем, что это за ручные пушки у комиссаров, фашисты смогут в течение нескольких дней, а наладить по настоящему МАССОВОЕ производство этого нехитрого изделия, они смогут в считанные месяцы. В первое время РПГ здорово поможет РККА в борьбе с фашистами, а вот потом… Свят, свят, свят… Не будет этого!

Теперь по технике. Насчет других ведомств, мои познания были весьма отрывочны. Например авиаторы пришли к выводу о немедленном снятии с вооружения истребителей И-15 всех модификаций, как полностью утратившего боевую ценность. Что они собрались с ними делать, ума не приложу — это головная боль руководства ВВС. Серийное производство И-153, являющегося глубокой модернизацией И-15, так же уже остановили, даже несмотря на нежную любовь Иосифа Виссарионовича к этой машине. Краем уха слышал про концентрацию усилий на модернизации бомбардировщиков СБ до модификации РК. Что есть это такое, могу только догадываться. Больше никаких сведений об авиаторах у меня не было. Чем богаты, тем и рады…

Вокруг флота и его монструозных проектов, типа серии линкоров «Советский Союз» и линейных крейсеров «Кронштадт», каждый из которых по стоимости сопоставим с танковой армией, я кружил как голодный стервятник, ожидающий мгновения, дабы урвать хоть кусочек такой сладкой тушки. Я просто мечтал сорвать хоть жалкий клочок шерсти с облезлой овцы, столь любовно охраняемой и лелеемой товарищем Кузнецовым. Вот только, как это сделать??? Это я знал, что боевая ценность ржавых лоханок, на которые вбухано безумное количество народных миллионов, приблизительно равна нулю. Разумеется, не всех. Легкие силы флота, внесли неоценимый вклад в победу. А вот линкоры… Если честно, я просто не мог понять, для борьбы с кем их строили? Ну не может СССР позволить себе флот, способный в открытом бою справиться даже с Французским. Нет у нас для этого ни финансовых, ни производственных возможностей! Тогда с кем же будут воевать эти корабли? С Чили, али с Бразилией??? Впрочем, мое негодование мало кого интересовало, тысячи тонн высококачественной броневой стали неудержимым потоком уплывали в песочные дали. Ничего с этим поделать я не мог.

Ну уж в своей конторе я развернулся! Со средним танком, вроде все ясно, как заядлый игрок, способный спустить в казино все, до последней рубашки, я сделал ставку на новую машину Кошкина, которой, хотя бы до опытного образца, предстояло пройти длиннейшую дорогу. Кстати говоря, Кошкин помирать не собирался, уж и не знаю чем это вызвано, но выглядел он не в пример лучше, чем пару месяцев назад. Может на него так моя карма подействовала, кто знает-то? Мое желание найти хоть какое завалящее применение для тысяч наштампованных Т-37 и Т-38, с треском разбилось о скалы реальности. Корыто, оно и есть корыто, как ты его не крути. После долгих шаманских плясок, «иногда» плавающим танкам, лишенным башни и подбашенной коробки, с безжалостно выдранными водоплавательными причиндалами, была уготована участь скромных транспортеров минометов и легких ПТ пушек. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти! Ну и пару сотен наиболее новых машин отдадут десантникам, чтоб им жизнь малиной не казалась. Зато бальзамом на душу пролились проекты легкого самоходного орудия и самоходного миномета на шасси Т-26. Забыв о скромности и не желая довольствоваться малым, конструкторы установили на самоходку столь не любимую всеми Ф-22. Внешне машина была невероятно похожа на румынскую САУ ТАСАМ, ходовая часть, конечно, другая, а вот все остальное точнейшая копия. Глядя на эту машинку, я облизывался как кот, до отвала наевшийся сметаны. Оставалась мааааааленькая проблемка — нужно раскулачить ГАУ на пару-тройку тысяч стволов Ф-22. Какая мелочь, право. Да и самоходный 120-мм миномет, вряд ли испортит обедню.

А вот с разработкой новых легких танков, пришлось наших кулибиных завернуть. АБТУ, в моем лице, места этим машинам на поле боя не видело. Я предложил им сконцентрировать все усилия на разработке семейства самоходок на базе Т-40. Очень мне хотелось иметь в войсках СУ-76 и ЗСУ-37. Правда про то, что мощностей для производства этих машин в стране пока нет, я тактично умолчал. Почему нет? Хм… И опять я предпочел дятла в жо… эм… журавля в небе, синице в руке. В моей реальности, с началом войны большинство мощностей автомобильной промышленности было направлено на производство легких танков, самоходок и броневиков. В результате, за все годы войны советская промышленность произвела автомашин меньше, чем за первое полугодие 1941 года. Острая нехватка транспорта была покрыта за счет «помощи» союзников, обошедшейся СССР в такую копеечку, что расплатились мы за них аж в 2003 году! Получение столь «бескорыстного дара» меня совершенно не устраивало и не только по финансовым причинам. В конце концов, пожалейте техников и снабженцев, которым нужно вовремя доставить и установить детали аж на 30 (!) моделей автомашин, поступавших по ленд-лизу.

Чтобы избежать распыления сил, АБТУ предложило сконцентрировать все доступные ресурсы государства на производстве теперь уже основных боевых танков и машин на их базе, а также на производстве собственного автотранспорта. Небольшим отступлением от этого правила был Кировский завод, которому было поручено наладить выпуск тяжелых САУ и танков. Все силы автомобильной промышленности должны быть сосредоточены на доводке и развертывании производства полноприводных грузовиков и… бронетранспортеров. Советская наука и промышленность уже успела создать опытные образцы полноприводных автомобилей: двухосные ЗиС-32 и ГАЗ-63 и трехосный ЗиС-36. Однако, было одно огромное НО. Наладить серийное производство ГАЗ-63 смогли только в 1948 году. ЗиС-32 за все годы войны произвели в количестве 70–80 штук, при этом за каждую собранную машину, сборочная бригада получала премию в 2 000 рублей. А наладить выпуск ЗиС-36 так и не получилось. Вот на эти «не смогли» и «не получилось» я и сменял самоходки. Если ничего из этого не выйдет, пули в голову будет маловато… Проекты БТРов, в кратчайшие сроки подготовленные объединенными усилиями конструкторских коллективов ЗиСа и Ижорского завода, были просто великолепны. Легкий двухосный бронетранспортер, внешне точнейшая копия БТР-40, и трехосный бронетранспортер, ничуть не уступавший послевоенному БТР-152, несомненно были громадным шагом в будущее. Несущие корпуса, рациональные углы наклона брони, забронированное сверху (!) десантное отделение и, на закуску, дизельный двигатель ЗиС-Д-7. Мечта! А, забыл добавить, в моей реальности этот двигатель так нормально работать и не начал! Так что, как только мы наладим выпуск чудополноприводных машин и чудодизельного двигателя, БТРы у меня в кармане!

Товарищ Сталин весьма творчески отнесся к предложенной мной идее о создании единого НИИ Танкостроения. Иосиф Виссарионович выразился в том ключе, что желал бы видеть конструкторов БТТ целыми и здоровыми, и не желал самолично отрывать сих достойных мужей от горла близко подобравшегося соперника. Однако, в краткосрочной перспективе, для достижения четко очерченного результата, концентрация всех возможных сил и средств в одном месте даст несомненный положительный результат. Вождь высказал наболевшую мысль о том, что времена кустарного подхода к делу, когда в бывшем амбаре, с помощью двух плотников и механика, можно было собрать самолет, давно минули. И советское правительство, в его лице конечно же, прекрасно это понимает. Поэтому, идя на встречу настойчивым просьбам некоторых назойливых сотрудников АБТУ, НИИ Танкостроения все же будет создан. Но! Он не будет единственным, он будет первым «из»! Наверное, по этой причине товарищ Сталин — это товарищ СТАЛИН, так или иначе ставший главой огромного государства, а я как был юристом, в сути свой мелким буржуем, так им и остался. Хвала Аллаху, что меня не подселило в его голову! Руководителем института, после недолгих раздумий, он действительно назначил Кошкина. Правда, попросив меня задержаться после ухода конструктора, он показал мне целый талмуд докладных записок и писем «доброжелателей», обличающих в Кошкине то ли английского, то ли бразильского шпиона. Но не тут то было, зря я на юриста учился столько лет? Попросил Вождя дать мне десяток документов, за подписью товарища Берии и пару часов меня не трогать, после чего я предоставлю ему такую бумагу, после прочтения которой, считать Лаврентия Павловича иначе как эфиопским разведчиком будет неприлично. На том и раскланялись, с обоюдным удовлетворением. А Кошкин, в сопровождении толпы проектировщиков через пару дней умчался в направлении Челябинска.

Что касается радиотехники, зенитных систем и приборов управления, то на этот провальный участок Вождь направил свое главное секретное орудие, невиданной ранее мощи! Теперь в активе товарища Берии, помимо собранной за два года в полевых условиях ядерной бомбы, будут и радары с эрликонами. Зашибись. Наверное вы думаете, что это от хорошей жизни товарищ Сталин поручает такие дела Наркому внутренних дел! А ведь больше некому! Зато за этот фронт работ я абсолютно спокоен, если тут что-то можно сделать, Лаврентий Павлович это сделает.

Но все это мелочи. Все эти танки, пушки, рации, тактически приемы — все это НИЧТО! Судьба начального периода войны будет определена на заседании Главного военного совета, всего лишь через пять дней. От итогов этого совещания зависят миллионы жизней. Именно ошибки стратегического характера, а не картонная броня наших танков, или нехватка бронебойных снарядов, привели к столько разгромным результатам начального периода войны. Именно через 5 дней, будет решен вопрос о том, дойдут ли немцы до Москвы или захлебнутся в своей крови, доковыляв до Могилева. И это в худшем случае! В моей реальности, РККА была загнана в такие условия, при которых рассчитывать на иной вариант было просто безумием. Все остальное только усугубило бедственное положение. Лишь чудо, залогом которого стало беспримерное мужество бойцов и командиров, спасли нашу страну от катастрофы. Будь на месте РККА немецкий вермахт, на пике своего могущества, я не уверен в том, что результат был бы лучше.

Что же это за ошибки такие? Именно их, одной единственной своей речью, второго шанса никто не даст, мне и предстояло устранить. Имея на руках только доступные сейчас аргументы, заставить лучшие умы Советского Союза прийти к выводу диаметрально противоположному тому, что был сделан в моей реальности. Поэтому я хотел, чтобы уже ДО заседания ГВС Сталин знал, о чем именно я буду говорить! Пусть больше не будет сюрпризов, пусть он спокойно, без временного прессинга обдумает мои аргументы, и примет решение. Именно по этой причине, вместо злоупотребления спиртными напитками, в годовщину собственного рождения, я сидел за столом и дожевывал карандаш, вместо буженины. Думай башка, картуз куплю!!!

— Значит Иосиф Виссарионович так и не ответил?

Голос маршала Шапошникова прервал мои вялые размышления, вот-вот грозящие перерасти в тревожный сон. Шум мотора, шелест покрышек и невероятное волнение, по поводу неминуемого выступления на заседании совета, лишь усиливали этот эффект. Угу, вот такой я странный человек. Кто-то волнуясь заснуть не может, а я — наоборот, буквально на ходу отключаюсь.

— Нет, так ничего и не сказал…

Я уже собирался ехать в Кремль, когда в кабинет вбежал мой порученец, еле успев предупредить о том, что Борис Михайлович идет ко мне. Молча пожав мою руку, он на некоторое время углубился в изучение портрета Сталина, висевшего за моей спиной. Наконец, оторвав взор от изображения «современного Чингисхана», воплощением которого по мнению Бухарина является Иосиф Виссарионович, начальник Генерального штаба предложил мне ехать на заседание ГВС на его машине. Ничего против этого я не имел. Скорее даже наоборот, ведь кроме Вождя, он был единственным человеком, которого я заранее посвятил в свои планы. Хотелось еще раз послушать умного человека. Однако, за последние минут десять, это были первые слова маршала.

— Может все-таки передумаешь? — со второй репликой, он не стал тянуть так долго.

— Думаешь, я не прав? — ответил я вопросом на вопрос.

На пару минут Шапошников вновь замолчал. Его рассеянный взгляд блуждал где-то в районе бритого затылка шофера. Со стороны это смотрелось довольно комично, но предстоящее впереди испытание к особенному веселью не располагало.

— Прррав, — видимо что-то решив для себя, с придыханием произнес главный штабист СССР. — Прав… Но, знаешь, я понимаю это вот тут, — маршал постучал собранными в кулак пальцами по лбу: — А сердцем я этого принять не могу. Чтоб вот так вот, самим, просто так взять да и… Нет, не могу!

Он немного помолчал, и продолжил:

— Слушай, Дмитрий Григорьевич, а ты не боишься?…

— Борис Михалыч, врать я тебе не хочу. Одно дело в атаку ходить и в танке гореть… А здесь, в кабинете… А не все ли равно, когда и за что тебя к стенке поставят? Сам знаешь, если все хорошо, так по велению партии, а если что не так, то отдельные несознательные элементы…

— Ты перегибаешь!

— Думаешь, что простят?

Опять пауза.

— Нет, не простят.

— Вот и я про то!

Разговор утих, едва начавшись. Тем более, что мы уже подъехали к Кремлевским воротам и нас начали «шмонать». Сегодня проверка документов тянулась необычайно долго. Хотя, наверное, это мое субъективное ощущение. Говорят, что перед смертью время необычайно замедляется, и в последние микросекунды бытия в голове проносится вся жизнь. Помирать я вовсе не собирался — ни сегодня, ни завтра, да и послезавтра тоже. Но, черт возьми, эта ходьба по острию ножа меня уже порядком достала. Каждый раз чувствуешь себя дрессировщиком в клетке с голодным тигром, недавно загрызшим твоего предшественника. Я уже давно зарекся давать нравственные и профессиональные оценки Сталину… Но почему каждый раз, входя к нему в кабинет, я чувствую себя идиотом, со всего размаха бьющим кувалдой по противотанковой мине!?! Эх, рано или поздно она точно взорвется!

Спустя несколько минут, машина подъехала к подъезду Большого кремлевского дворца. Уже вылезая на улицу, я неожиданно для себя самого придержал Шапошникова за рукав кителя и проговорил:

— Знаешь, Борис Михалыч, учти одно… Я не предполагаю, что немцы к нам придут, я ТОЧНО знаю это!

Вот его взгляд, наконец, встретился с моим. И я почувствовал, как он вздрогнул. В это мгновение, я точно понял, что он мне поверил! И от этой веры, плечи маршала сами собой сгорбились, как будто на них водрузили непосильную ношу. Растеряв свою гвардейскую выправку, он как-то сразу сильно постарел. В эту секунду я видел бесконечно усталого человека, который знал, что ему еще столько всего предстоит сделать. Но секундная слабость прошла так же быстро, как и возникла. Смахнув с себя пелену наваждения, предо мной вновь предстал один из виднейших военачальников всей советской эпохи. Твердый, решительный, несгибаемый…

— Пошли, Дмитрий Григорьевич, у Нас сегодня еще много дел.

Пошли… В моей голове эти слова прозвучали как незабываемое Гагаринское «Поехали!!!». Лишь в эту секунду я ПРАВДА понял, сколь велика ответственность, которая нежданно и негаданно упала на мои плечи. Нежданно и негаданно… но Желанно! Да, черт бы всех побрал, я мечтал попасть сюда! Я хотел этого всей своей душой! Хотел с младого детства, когда сидя на дедовских коленях во все уши слушал его рассказы. Хотел с юности, когда читал еще советские книги о войне, занимался спортом и учился, вместо того, чтобы жрать водку во дворе и колоться. Хотел тогда, когда почувствовал себя матерым юристом, пройдя за десяток лет весь путь от заварки и подношения кофе, до проведения аукционов на сотни миллионов рублей, и не забыв в душе о том, КТО Я ТАКОЙ! И я был не один! Нас было много, гораздо больше, чем способно принять в себя здоровое общество. И это показатель! Показатель того, что мы, все мы, пошли куда-то не туда! Если немалая часть думающего населения скрывается от действительности, пытаясь найти утешение в виртуальном изменении прошлого, в надежде хоть в сказке найти СВОЕ место — это диагноз. Это диагноз всему социуму, частичкой которого был я. Скорее даже приговор, и, скорее всего, смертельный. Что-то сломалось в наших душах, там, в моем мире. А здесь… А здесь есть шанс. О нет, я не мню себя ни пророком, ни миссией. Нет, я обычный человек, со своими тараканами в голове, которых вовсе не пытаюсь навязать другим. Но так уж выпало, что я могу дать нам ВСЕМ еще один ШАНС. Всего один шансик, кроооохотный такой.

— Знаешь, Дмитрий Григорьевич, а ты сильно изменился, — слова маршала врывались потоком в мое сознание: — В лучшую сторону… У меня такое чувство, что ты стал самим собой.

Бах! Бах, кувалдой по голове! Бах, еще раз! Очнись! Ты здесь — там, где ты мечтал оказаться всю свою жизнь! И ты не один! Нас много! Твои родители, учителя, друзья! Все они стоят за твоей спиной. Все кто помог тебе стать САМИМ СОБОЙ. Все те люди, кто своей заботой, дружбой, самопожертвованием, советом и примером создали тебя. ТЫ ДОЛЖЕН ВСЕМ ИМ. Не подведи их!

— Пошли. Пошли, Борис Михайлович! Пошли!

Как-то сразу стало легче. Как будто гора на плечах стала немного меньше. Вернулась ясность и четкость мысли, а окружающий пейзаж из картинки превратился в реальность. Вот он — Большой кремлевский дворец. Тот самый, что я множество раз видел на картинах, фотографиях и по зомбоящику. И ни разу вживую! А сейчас я туда пойду совсем не праздным туристом, а одним из тех, кто пишет историю этой русской святыни. Шаги скольких гениев помнят здешние коридоры? Сколько злодеев побывало в этих залах? И вот, когда-нибудь экскурсовод скажет: «Здесь, в мае 1940 года, прошло историческое заседание Главного военного совета, на котором выступал светоч советской военной науки, командарм 2-го ранга Павлов Д.Г.»… И тут Остапа понесло… Тпруууу. Тормози, нафиг!!! Я мысленно рассмеялся. Мания величия не даст мне умереть от заниженной самооценки. Хотя с другой стороны, наличие амбиций — это показатель душевного здоровья.

Мы с Шапошниковым пришли далеко не последними. По каким-то неясным мне мотивам совещание проводилось в Георгиевском зале дворца. Несколько фигурок в военной форме, среди которых я сразу распознал только Жукова, терялись на фоне величия этого огромного помещения. Шестьдесят метров в длину, двадцать в ширину и еще восемнадцать в высоту! Двадцать одна тысяча кубов чистейшего воздуха всего на пару десятков человеческих легких — это вам не хухры-мухры! Из каких соображений выбрано это помещение, я мог только догадываться. Не удивлюсь, если Иосиф Виссарионович приложил к этому свою длань, дабы создать у присутствующих особое состояние души. На фоне циклопических размеров этого архитектурного шедевра, все наши проблемы, да и мы сами, казались какими-то карликовыми. Не серьезными! Подумаешь, сколько вас таких тут было? А сколько еще будет? А Кремль стоит себе…

Ни малейшего желания разговаривать с уже собравшимся народом у меня не было. Поэтому я, сухо поздоровавшись, углубился в созерцание красот. А, таки, не плохо жили Российские самодержцы! Как в анекдоте про сравнение дачи «нового русского» с Эрмитажем — «бедненько, но чистенько». По моим личным ощущениям, один только здешний паркет, выложенный из лучших сортов древесины в виде огромных размеров ковра, стоил никак не меньше пары эскадренных миноносцев, а может и крейсер 2-го ранга пожиже казне обошелся! Но, несмотря на всю свою красоту, зал оставил у меня какое-то странное ощущение. Либо в мое время фотографы и кинооператоры достигли невиданных вершин в своем мастерстве, либо изменилось мое отношение к миру, потому как я четко почувствовал его некую… инородность что ли. Чуждость всему остальному, и мне в том числе. Он был как пятое колесо у телеги. Рукотворный памятник другой эпохи, воспевающий славу героям минувших лет. Хотя, скорее всего, лишними здесь были именно мы…

Минут через двадцать все, наконец, собрались. Последними явились Сталин и Жданов. Данный персонаж мне был совершенно незнаком. Что можно от него ожидать, в душе не представляю. Из узнаваемых лиц присутствовали Буденный, Маленков, Смушкевич, Мехлис, Ворошилов и восходящая звезда Сталина — Мерецков. Был приглашен Нарком ВМФ Кузнецов. В зале присутствовало еще несколько старших командиров, среди которых при помощи памяти Генерала я с превеликим трудом опознал Кирпоноса, который в моей реальности в июне сорок первого командовал КОВО. Сейчас на нем висели лычки комкора, а на груди сверкала новенькая звезда Героя советского союза. Рядом с ним сидел командарм 2-го ранга Иосиф Родионович Апанасенко. Кто его вытащил из Средней Азии — ума не приложу. Скорее всего — Тимошенко. Насколько я знаю, Сталин его не слишком жаловал, но современные мне историки отзывались о нем очень хорошо. К моему удивлению, на заседание был приглашен маршал Кулик. Почему я удивлен? Дело в том, что Григорий Иванович, попросив отставки, поступил весьма нетрадиционно для этого времени. Здесь так не принято. Подобный поступок легко могли расценить как малодушие и нежелание брать на себя ответственность, что могло окончиться для просителя очень печально. Пару острых высказываний на эту тему я уже слышал, но, видимо, Иосиф Виссарионович по достоинству оценил смелый поступок бывшего начальника ГАУ и очень недвусмысленно заявил о своем мнении. Уверен, что кое-кто засунет свой поганый язык подальше и, что сомнительно, займется реальным делом, вместо поиска мнимых врагов.

Заседание открыл маршал Тимошенко. В нагрузку к должности Наркома обороны, он получил почетное звание «зицпредседателя» на подобных сборищах. Вот что меня действительно тут бесит, так это именно такое. Называть вещи своими именами тут не торопились, да так, что в местной иерархии без бутылки разобраться было очень сложно, а непьющему иностранцу вообще невозможно! Формальным главой государства был Калинин, значительная часть реальной власти, была сосредоточена в руках Иосифа Виссарионовича, который занимал должность Секретаря (!) Центрального комитета ВКП(б), то есть одного из руководителей партии, которая делегировала своего представителя на должность руководителя государства. Один из старших над главным! Черте что! Формально, Вождь даже прямых указаний Калинину давать не мог. Так то формально! Но в действительности только тупой не понимал, что фигуры, обладающей авторитетом сравним со Сталинским, просто нет. Но все продолжали наводить тень на плетень. Да назовите вы его Президентом, Премьером, Правителем, Паханом, Батькой, Главным, Старшим, да хоть хреном лысым! Только чтоб все четко понимали — вот этот усатый грузин здесь САМЫЙ ГЛАВНЫЙ! Чтоб все понимали, что это руководитель государства (!), а не один из руководителей партии, хоть она и единственная на всю страну! Какая разница? Разница в том, что на кирпичах Брестской крепости, на известняковых глыбах Аджимушкая и бетонных остовах Сталинграда перед своей смертью наши люди писали — «Я умираю за Сталина!». Не за Калинина, не за Мехлиса и даже не за Берию, а за СТАЛИНА!

Тимошенко вкратце повторил тему совещания, огласил повестку дня и назвал очередность докладчиков, после чего передал слово Вождю. Иосиф Виссарионович, в отсутствии Молотова, взял на себя политическую часть мероприятия, пытаясь мотивировать окружающим суть волнений высшего руководства, на фоне резко изменившейся международной обстановки. Мне неоднократно приходилось читать воспоминания современников и научные работы историков, в которых утверждалось, что Сталин был весьма посредственным оратором. Прочитав несколько стенограмм его речей, я лишь убедился в этом. Однако в реальности оказалось совершенно не так! Этот человек обладал воистину животным магнетизмом. Сочетание его харизмы, особого тембра голоса, окружающей обстановки и кучи других факторов, не позволяло слушателю оторваться от его слов. Непостижимым образом, он умудрялся захватить все без остатка внимание окружающих! Вот вам и плохой оратор!

Вождь спокойно и последовательно излагал свое видение сегодняшнего момента. Быстрый разгром Франции, а к настоящему дню в этом уже не было никаких сомнений, с одной стороны устранил для Германии одного из сухопутных противников, а с другой стороны, загнал немцев в тупик. Сталин частично огласил нам аналитическую записку, подготовленную сотрудниками Наркомата иностранных дел, в которой на основе материалов прессы, разговоров в политических кругах и среди остального населения Англии, были сделаны неутешительные для германцев выводы. После зубодробительного удара, нанесенного Гитлером и его армией гордым жителям Альбиона, ни о каком почетном мире и речи быть не могло. Новый премьер Черчилль ляжет костьми, но не допустит этого. В свою очередь Германия не в состоянии в ближайшее время силой оружия заставить Великобританию принять собственные условия. Преждевременное начало боевых действий, явившееся последствием авантюризма Гитлера, оставило немцев практически без средств борьбы с англичанами. У них нет ни флота, способного на равных бороться с сотнями британских кораблей, ни сильной стратегической авиации, способной принудить их к капитуляции. Учитывая тот факт, что в сочетании с промышленными возможностями США, которые очевидно не допустят поражения Британской империи, война грозит перерасти в длительное противостояние на экономическое истощение, на победу в котором немцы вряд ли могут рассчитывать. С другой стороны, в обозримой перспективе, даже с учетом американской экономической и военной помощи, Англия не способна нанести решительного удара Германии. Ни англичане, ни американцы не имеют мощной сухопутной армии, способной противостоять немцам в наземном сражении. Союзный флот, ввиду отсутствия точек приложения, не в состоянии нанести германцам вообще никакого урона. Сил исключительно авиации, которой на данный момент просто нет, для достижения решительной победы явно не хватит. Почувствовав в зале некоторое волнение, Вождь добавил, что по нашим данным ни одна из сторон конфликта не решится на применение оружия массового поражения. Политики и военные напуганы перспективами тотального уничтожения населения, даже с учетом применения ОВ силами лишь фронтовой бомбардировочной авиации. К тому же, ни те, ни другие не в состоянии гарантировать нейтрализацию ответного удара противника. Возможно, что США решились бы на подобный шаг, если верить донесениям наших разведслужб о фактах испытания ими биологического оружия на мирных гражданах Мексики, но Англия не допустит этого, поскольку является как бы заложником Гитлера, готового в любой момент ответить ударом на удар. Ну а Германия вынуждена искать способы скорейшего завершения военных действий, поскольку ее промышленность еще не полностью восстановилась после Первой мировой и кризисов 20-х годов, и не способна к эффективной работе в условиях длительной изоляции от внешних рынков. Все это вынуждает немцев обратить свое внимание на нас.

В ближайшие три, а, возможно, четыре года Германия имеет возможность использовать практически всю мощь Вермахта на любом из ТВД не опасаясь ответной реакции Союзников. Нечем им отвечать! Никто, Сталин особенно выделил это слово, не в состоянии убедить Гитлера в том, что мы не собираемся на него нападать. Если добавить к этому те факты, что поражение СССР окончательно лишит Англичан и Американцев шансов на победу, и то, что, по мнению империалистов, Советский Союз не обладает боеспособной армией, в чем мы лишь убедили их невнятной операцией в Финляндии, то нападение на нас становится практически неизбежным. А если сложить это с устойчивым мнением западных политиков, о слабой поддержке советской власти населением страны, то оно становится неотвратимым. Никто не сможет им объяснить, что наш народ будет биться с ними насмерть независимо от того, любят они коммунизм или нет. Добавлю от себя, что надо было видеть лицо Мехлиса в этот момент. У него разве что пар из ушей не повалил, а я испытал прям таки сексуальное удовлетворение, глядя на его реакцию.

Дальнейшие планы Германии можно предсказать на основе анализа их политической активности. Если усилия их дипломатов будут направлены на сближение отношений с Румынией и Финляндией, а также с усилением нажима на Венгрию, то это скажет нам о том, что Гитлер окончательно выбрал сценарий с нападением на СССР. У Венгров имеются к России давние счеты, еще со времен двуединой монархии. Финнам мы предоставили великолепный повод для продолжения драки. Очевидно, что они приложат все усилия для восстановления своих прежних границ. Что касается Румынии, то, в ближайшее время, мы дадим им очередной повод для нелюбви к нам. При этом Сталин красноречиво посмотрел на Жукова. Определить позицию Болгарии, Италии и Югославии на данный момент невозможно, но в любом случае, их вклад в противостояние будет незначительным. Швеция и Турция почти со стопроцентной гарантией сохранят нейтралитет. Неопределенной остается и политика Японии. Самураи получили от нас две отрезвляющие оплеухи, существенно остудившие головы их ястребов. Их сухопутные войска втянуты в тяжелейшую войну в Китае, конца и края которой не видно, и не способны выделить более двадцати дивизий для действий против Советского Союза, что с учетом сегодняшнего положения вещей исключает проведение ими операций с далеко идущими целями. Однако полностью исключать угрозу с их стороны нельзя.

Таким образом, СССР оказался в очень сложной ситуации. Никогда ранее России еще не приходилось бороться со столь мощным альянсом противников, даже во времена Наполеона. Со всей очевидностью можно предполагать, что мы столкнемся с войсками противника на всем протяжении западной границы Советского Союза, включая ее Румынский, Венгерский и Финский участки. В борьбе с нами Гитлер вправе рассчитывать на активную военную поддержку со стороны как минимум Румынии, Венгрии, Финляндии, вероятно со стороны Италии, возможно и Болгарии с Югославией. Кроме того, в случае успешных действий немцев, можно ожидать постепенного повышения угрозы со стороны Японии. Подобный сценарий развития противостояния не является единственным и неизбежным, но для нас он самый плохой, и, при планировании наших действий, мы должны исходить именно из него. Так что, товарищи, все хреново. Совсем хреново. Это уже мое творческое осмысление заключительных реплик Сталина.

Надо понимать, что речь Вождя произвела ошеломительное воздействие на присутствующих. Относительно спокойными выглядели лишь Тимошенко, Смушкевич, Шапошников и ваш покорный слуга. Да и мы от четко сформулированных и одномоментно произнесенных перспектив несколько скисли. Все вместе это выглядело просто ужасающе. Остальные участники совещания были буквально раздавлены свалившейся на них информацией, точнее ее новым осмыслением, столько резко контрастирующим с еще недавней позицией Иосифа Виссарионовича. Все эти люди, долгие годы носящие военную форму и костюмы политиков, были морально не готовы к подобному. Их тайные опасения, когда робкие, а когда и не очень, предположения вдруг одновременно обрели зримое воплощение. Страшное воплощение. Кто мог быть готов к такому?

Но вот и мой черед. Маршал Тимошенко объявил, что изложить свое видение ответа на извечный вопрос «Что делать???» предстоит товарищу Павлову. Ну не знал же он, что отвечать будет не командарм Павлов, а симбиот в его голове!

Я встал со стула и неторопливо направился к кульману с картой Европы. В эту секунду я физически ощущал взгляды, направленные на меня. Глупо конечно, но чувство было такое, что я разделся догола и выбежал на центр арены стадиона «Лужники», и в зале было не пару десятков человек, а все шестьдесят тысяч. Но, подойдя к карте, я все же сумел взять себя в руки и заговорил:

— Итак, товарищи. Для того чтобы с известной долей вероятности предположить где, когда, как и какими силами на нас нападут, какие цели при этом будет преследовать нападающая сторона и каких методик воздействия придерживаться, нам необходимо понять логику наших возможных противников. Попытаться поставить себя на их место, понять и научиться предугадывать действия их лидеров и близкого к ним окружения. Мы должны понять, основываясь на каких постулатах будут готовить план кампании их военачальники. Начнем с Гитлера и его окружения. В понимании логики его действий нам очень сильно помогут события последних пяти-шести лет. Последовательно: занятие Рейнской демилитаризованной зоны, Аншлюс, Мюнхенский сговор, окончательный раздел Чехословакии и, наконец, война с Польшей. Каковы общие черты этих событий, разделенных во времени и пространстве? Ответ очень прост. Ни один из этих вопросов Германия была не в состоянии решить военными методами. Вот что между ними общего. В любой из этих временных отрезков за политическими амбициями Гитлера и его клики не было реальной военной силы. Немецкие войска способны были самостоятельно войти в Рейнскую зону, но удержать ее в случае ответных действий Союзников, они не могли. Вермахт был в состоянии справиться с Австрийскими войсками, но не смог бы помешать Антанте воспрепятствовать этому. Немцы, наверное, сумели бы прорвать чешские укрепления, но остановить наступление французов, идущих на помощь Праге, они не в состоянии. И, наконец, война с Польшей. Германии оказалось по силам в кратчайшее время разгромить опереточные войска панской Польши, в конном строю атаковавшие наступающие танки противника, но противостоять еще и атакам Союзников, если бы они того пожелали, немцам было просто некем и нечем. Французская кампания, которая весьма успешно для немцев развивается в эти дни, еще более показательна. Основные боеспособные части Вермахта сосредоточены на Западном ТВД и к настоящему моменту полностью втянуты в проводимые операции. На линии государственной границы с СССР сконцентрированы силы абсолютно не достаточные для парирования возможной угрозы с нашей стороны. Будь мы столь же беспринципны, как Гитлер и его банда, и напади на немцев сегодня, военная катастрофа Германии стала бы неотвратима. К счастью или нет, но советское правительство, ведомое мудрой и миролюбивой политикой партии, не пошло на нарушение своих международных договоренностей.

На пару секунд я прервался, пытаясь уловить настроение аудитории, но пока ничего не происходило.

— Какие выводы можно сделать на основе этих данных? Исчерпывающие, товарищи. Гитлер и его окружение — махровые авантюристы, способные для удовлетворения собственных амбиций поставить свою страну на грань войны с заведомо более сильным противником в чрезвычайно невыгодных условиях. Лишь навязчивое желание англичан найти континентальный противовес нам, а также невероятное везение, основанное на неслыханной ранее наглости, позволило Германии избежать войны на два фронта, несомненно для нее губительной. Что дает нам осознание данного факта? Очень многое. В своих расчетах мы обязаны учитывать то, что для достижения поставленных целей Гитлер готов пойти на риск, далеко находящийся за гранью нашего понимания о разумности. Он готов поставить на карту все, до последней рубашки! В его понимании, чем выше риск, тем больше вероятность того, что противник окажется не готов к предложенному сценарию. Условно говоря, имея на руках два плана действий, он, несомненно, изберет наиболее рискованный.

Реакции по прежнему не было. Народ пока не понимал, куда я клоню.

— Теперь перейдем к военной стратегии. Империалистическая война внесла фундаментальные изменения во всю немецкую военную науку. И основные из них лежат вовсе не в плоскости тактических и оперативных приемов, и даже не в нахождении выхода, как они считают, из позиционного тупика. Изменение произошло прежде всего в целях, который ставятся перед войсками. Если ранее основной задачей военной компании считалось достижение определенной географической точки или пункта, например столицы врага, то сейчас основной целью наступающих войск являются уничтожение армии противника. Не важно, сколько территории будет захвачено, если обороняющаяся армия будет уничтожена, то все и так достанется победителю! Именно это немцы и продемонстрировали во время Польской и Французской кампаний. Основными целями немцев были: втягивание кадровых армий противников в бой на линии государственной границы в невыгодной для них оперативной конфигурации, уничтожение их в приграничных сражениях, срыв мобилизации и стратегических перевозок. В случае с Польшей немцы добились всех поставленных целей. Втянули в бой рассредоточенные по всей линии соприкосновения войска прикрытия, создав на участках прорыва абсолютное превосходство в силах и средствах, быстро преодолев полосу приграничных укреплений, ввели в бой подвижные соединения, разгромившие на марше подходящие подкрепления, предварительно дезорганизованные и деморализованные воздействием авиации. Быстрое продвижение ударных группировок, в сочетании с воздействием авиации, способствовали частичному срыву мобилизации и полностью сорвали стратегические перевозки. В результате польское командование не смогло своевременно реагировать на возникающие угрозы, а их ответные действия были не эффективны. Навязав бой войскам прикрытия в невыгодной конфигурации, немцы добились значительных успехов, понеся при этом незначительные потери. Получилась ситуация, при которой польские войска вступали в бой тремя последовательными эшелонами, каждый из которых существенно уступал качественно и численно наступающим немецким войскам, что явилось причиной их быстрого уничтожения.

Передохнул. Сейчас бы сигаретку!

— Провернуть подобный трюк с французами немцы не могли, по вполне понятным причинам. На мобилизацию, перевозки, сосредоточение и подготовку полевых укреплений Союзники имели почти девять месяцев! Немыслимая фора! Но и здесь, основными целями немцев являются уничтожение наиболее боеспособной части армии и срыв вынужденной вторичной мобилизации. Причины немецких успехов лежат в новых тактических и оперативных приемах. И снова немцы нашли выход еще во время Империалистической. Опыт показал, что многодневные артподготовки не способны полностью подавить сопротивление противника, а за время их проведения к участкам прорыва будет подтянуто свежее подкрепление, которое и нейтрализует угрозу. Но выход был, и немцы продемонстрировали его во время второй битвы на Марне. Ключ к успеху лежал вовсе не в количестве железнодорожных составов со снарядами, высыпанными на голову противника, а в выборе неожиданного места прорыва, скрытном сосредоточении войск и непрерывности наступления. После незначительной артподготовки немецкие штурмовые части решительной атакой ворвались в траншеи 6-й французской армии, сходу преодолев сопротивление и прорвав оборону на всю глубину. Лишь отсутствие у немцев мощных подвижных соединений, способных нарастить удар, превратив прорыв тактический в оперативный, позволило союзным войскам нейтрализовать смертельную угрозу. Появление танковых и моторизованных дивизий, а также развитие авиации, устранило это несоответствие. Немцы также пришли к выводу, что наиболее эффективным приемом уничтожения армии противника является окружение. В современной войне окруженная часть, лишенная подвоза боеприпасов и ГСМ, не в состоянии оказывать длительного сопротивления. По нашим данным некоторые Французские и Польские части успевали поднимать руки раньше, чем немцы замыкали кольцо. Основываясь на всем этом, немцы подготовили и провели блестящую, с военной точки зрения, операцию, позволившую в кратчайшие сроки уничтожить мощнейшую группировку Союзников, ничем не уступавшую им ни численно, ни в качестве вооружения.

Лучше конечно две сигаретки! И кофейку…

— Но в случае с нами эти немецкие новшества не работают! — опа, зашевелились, интересно стало видать: — Советский Союз обладает ресурсом, который не имела ни одна из противостоящих фашистам стран — это наша огромная территория! Даже потеряв в приграничном сражении всю кадровую армию, имея в запасе громадные пространства и значительные людские резервы, мы способны, запустив перманентную мобилизацию, восстановить линию фронта, которую немцы будут вынуждены прорывать раз за разом, теряя темп. В конечном итоге, это приведет к их полной остановке, что равнозначно поражению. Немцы не могут этого не понимать, даже учитывая тот факт, что представляют нашу армию сборищем бородатых варваров-мародеров. Советский Союз так же не имеет четко выраженных промышленных или добывающих районов, потеря которых лишила бы нас возможности к дальнейшему сопротивлению. Все они рассредоточены по огромным расстояниям и не могут быть единовременно захвачены или уничтожены. Так что немцы не могут вернуться к своим прежним целям — географическим пунктам, имеющим важное экономическое и политическое значение. Однако, к нашему сожалению, выход есть. Он в сочетании этих методов! Единственным шансом немцев является скорейший захват наших наиболее крупных городов, таких как Минск, Киев, Харьков, Сталинград, Одесса, Смоленск, Ленинград и, разумеется, Москвы. С этой целью немцы будут вынуждены максимально увеличить мощь первоначального удара, в попытке обеспечить непрерывность наступления. При этом германцы будут вынуждены увеличить глубину наносимого удара. Только вложив в первый удар все, что только смогут поставить под ружье, они вправе рассчитывать на победу!

А чего я мелочусь? Пачку в студию!

— Основываясь на вышесказанном, считаю, что удар по Советскому Союзу возможен для немцев только в том случае, если в первом ударе будут задействованы все наличные силы! Все, без исключения. Для нападения на нас, они будут вынуждены сформировать максимально возможное количество дивизий первой волны, даже в ущерб маршевым пополнениям, подчистую выгребая все мобилизационные ресурсы. В противном случае, их затея просто не имеет смысла. Либо они победят сразу, либо проиграют через несколько лет. Без вариантов. Учитывая промышленные возможности Германии, огромное количество трофеев, доставшееся немцам, полагаю, что к началу весенней компании сорок первого года, немцы в состоянии увеличить численность сухопутной армии не менее чем в два раза, сформировав в общей сложности до двухсот дивизий! Для обеспечения устойчивости Западного ТВД и контроля захваченных территорий им потребуется не менее пятидесяти расчетных дивизий, таким образом, против нас они смогут выделить не менее ста пятидесяти расчетных дивизий, в том числе основную часть танковых и моторизованных соединений. С учетом сил союзных Германии стран, а это не менее тридцати дивизий, нам предстоит столкнуться с ударом невиданной ранее мощи. Для тех, кто не сильно верит в подобное развитие событий, я предлагаю вспомнить первую часть моего выступления. А именно авантюризм Гитлера и его шайки.

В гробовой тишине, я подошел к столу и отпил водички из стакана. Два десятка пар глаз все это время сверлили мой затылок.

— Определимся с основными направлениями ударов. Установив цели немцев — это не составит особого труда. Взгляд на карту дает нам представление о том, что немцы будут вынуждены наступать как минимум по трем операционным направлениям. Это Ленинград, Москва и Киев. Несомненно, что их смущает тот факт, что направления эти расходящиеся, и они попадают под действие так называемого эффекта «стратегической воронки», когда по мере продвижения в глубь территории противника линия соприкосновения войск увеличивается, что вынуждает сокращать численность ударной группировки. Но выбор у германцев не богат. Либо они нападают так, либо не нападают. А, как мы выяснили, не нападать они не могут. Главной сложностью для нас является определение того, какому направлению фашисты придают особое значение, и, соответственно, сосредоточат на нем наибольшее количество войск. С военной точки зрения, наиболее правильным будет предположить, что свой главный удар немцы нанесут южнее Полесья, определив основной целью уничтожение войск КОВО и достижение Киева, с последующим продвижением по оси Киев-Харьков-Сталинград. Местность здесь пригодна для действий крупных механизированных соединений. Отсутствуют крупные лесные массивы и заболоченные местности, что в некоторой степени способно компенсировать неразвитость дорожной сети. Украина — это главная житница СССР. Здесь Харьков, с его заводами, здесь Донбасс и Днепрогэс. А дальше Кавказ и Бакинские промыслы. Все это так, с точки зрения военной и военно-экономической. А вот с точки зрения военно-политической, данный выбор направления главного удара является в корне неверным. Могут ли немцы рассчитывать на капитуляцию Советского Союза при условии взятия Киева? Нет! Харькова? Нет! Быть может Ленинграда? Опять нет! А Москвы? А вот Москвы — да! Правда только в их больном воображении. Видите ли, товарищи, для правильного ответа на этот вопрос необходимо немного углубиться в историю европейских войн. Дело в том, что на западе принято, что с падением столицы государства следует капитуляция. Эта традиция тянется из глубины средних веков, когда в каждой деревеньке сидел свой барон или граф какой, и мнил себя пупом мироздания. А местному населению было совершенно все равно, кому именно платить налоги. Верхушка друг друга с упоением резала, с завидным постоянством, а крестьяне, дабы избежать негативных последствий, платили тому, кто в данный момент сидел в замке. Средние века прошли, а вот мировоззрение осталось прежним. Они все уверены, что с падением Москвы капитулирует и СССР. Вы, несомненно, знакомы с воспоминаниями французского маршала Фоша, который на полном серьезе утверждал, что если бы немцы взяли Париж, то Франция капитулировала! Нам не понять этого, товарищи, но не учитывать этого, мы не можем.

На середине моей реплики, лишь чудо удержало товарища Мехлиса от немедленной ликвидации врага народа и немецкого шпиона Павлова, но, дослушав до конца, он не пожалел, убедившись что пока я Москву сдавать не собираюсь! Но он за мной наблюдает! Цыц, блин!

— К основным операционным направлениям необходимо добавить три второстепенных: с территории Норвегии и северной Финляндии в общем направлении на Мурманск, с территории южной Финляндии на Выборг и Ленинград, возможно в обход Ладожского озера с севера на Петрозаводск, и с территории Румынии по оси Одесса-Николаев-Ростов-на-Дону. Но где конкретно немцы нанесут удары, и какие методы будут использовать для достижения поставленных целей? Конфигурация линии нашей границы, а также анализ операций немецких войск в Польше и Франции, дает практически исчерпывающие ответы на эти вопросы. Для достижения своих целей германцам необходимо создать как минимум три группы войск. Условно назовем их «Север», с задачей захвата Ленинграда, «Центр», с задачей захвата Москвы, и «Юг», с задачей продвижения по оси Киев-Сталинград. Определить наши исходные позиции в Прибалтике пока невозможно, поскольку неясна позиция Прибалтийских государств. Но в любом случае немцы нанесут свой удар из района Гумбинен на Ригу, с последующим продвижением по оси Псков-Луга-Ленинград. Конфигурация границы в районе нашего Белорусского округа чрезвычайно выгодна для наступления немцев. Наличие так называемого Белостокского выступа открывает перед фашистами перспективу подрезать фланги наших войск ведя наступление из районов Сувалки и Брест с задачей соединиться где-то в районе Барановичей. Если бы немцы исходили в планировании своих операций только из чисто военных целей, то они бы так и поступили. Однако, учитывая фактор необходимости максимально быстрого продвижения в глубь советской территории, они будут вынуждены увеличить глубину наносимого удара, поставив своей целью окружить наши войска в районе восточнее Минска. Несомненно, что подобное решение чрезвычайно опасно. Увеличение глубины удара создаст значительный разрыв между ударной группировкой и войсками второго немецкого эшелона, до предела удлинит фланги наступающих войск, поставив их под серьезнейшую угрозу контрудара. Но принятие подобного решения неизбежно. Сомкнут клещи западней — потеряют темп. Потеряют темп — проиграют войну. На участке условной группы «Юг», действующей на линии соприкосновения с нашим Киевским округом, также существует невыгодный для нас Львовский выступ. Так называемый Сокальский выступ дает немцам хороший исходный рубеж для нанесения удара в направлении Бердичева, а учитывая глубину наносимых ударов, возможно даже Житомира. Поскольку конфигурация румынского участка нашей границы до сих пор не ясна, точно предсказать место нанесения второго удара в полосе КОВО невозможно. Однако направление известно — это вторая клешня окружения, планируемого где-то в районе Бердичев или Житомир. Что касается сроков немецкого нападения, то, учитывая прозвучавшую речь товарища Сталина, сделать это не представляет особенной сложности. В положении немцев единственным возможным сценарием является скорейшее уничтожение всех угроз. Если бы Гитлер имел возможность напасть на нас в этом году, то он бы это сделал. Скажем спасибо французским империалистам, они отодвинули для нас сроки начала боевых действий как минимум на год. В моем понимании, чем раньше Гитлер нападет, тем больше у него шансов на победу и тем меньше шанс объединения усилий всех его врагов. Начать свое наступление ранее третьей декады апреля немцы не решатся, поскольку рискуют намертво увязнуть на наших грунтовых дорогах. Начинать наступление позже второй декады июля смысла нет, поскольку так же можно увязнуть в осенней грязи.

Я опять приложился к стакану с водой и продолжил:

— Итак, товарищи. Подытожим все вышесказанное. В промежутке времени между 20 апреля и 10 июля 1941 года возможно широкомасштабное вторжение войск фашистской Германии и ее союзников на всем протяжение западной границы Советского Союза. Для проведения операции немцы сосредоточат на наших границах не менее 150–170 расчетных дивизий, включай войска союзников. Основными целями немецких операций будут является захват крупнейших городов СССР, срыв мобилизации и стратегических перевозок. Основные действия развернутся на трех операционных направлениях. Первое — в общем направлении на Ленинград. Второе — в общем направлении на Москву. Третье — в общем направлении на Киев-Харьков. Главный удар немцы нанесут в полосе Белорусского особого военного округа, с целью скорейшего захвата столицы нашей родины города Москвы. Помимо трех основных операционных направлений, германцы нанесут ряд вспомогательных ударов. Основными из которых являются: захват Мурманска, охват Ленинграда с севера и продвижение по оси Одесса-Николаев-Ростов-на-Дону вдоль побережья Черного моря. Для достижения поставленных германцами целей определяющее значение имеет непрерывность наступления и темп продвижения в глубь СССР. С целью соблюдения этого принципа фашисты будут вынуждены искать компромисс, между скорейшим уничтожением наших войск прикрытия и продвижением в глубь страны. Это вынудит их существенно увеличить глубину наносимых ударов, оголив при этом собственные фланги. В полосе действия условной группы армий «Север», нацеленной на Ленинград, перед немецкими войсками будет поставлена задача рассечь обороняющиеся войска прикрытия, по возможности прижать их к морю и уничтожить. В полосе условной группы армий «Центр», нацеленной на Москву, будут поставлены следующие задачи: для северной группировки — прервать локтевую связь между группой советских войск, обороняющихся в Прибалтике и войсками БОВО, в дальнейшем с максимальной скоростью продвигаясь в направлении Минска с северо-запада; для южной группировки, прикрывшись с юга районом Полесья, максимальными темпами пробиваться в направлении Минска с юго-запада, одновременно прервав локтевую связь между войсками БОВО и КОВО. Основной задачей является окружение и уничтожение советских войск в районе восточнее Минска. В полосе условной группы армий «Юг», нацеленной на Киев, основной задачей немецких войск является скорейшее окружение и уничтожение советских войск либо в районе Бердичева, либо в районе Житомира. В своих расчетах фашисты будут исходить из необходимости уничтожения СССР в течение одной летней кампании. В любом случае, у них будет не более двух-трех лет, в течение которых они могут не опасаться удара союзных войск в тыл.

Ух, ептать, устал уже бубнить как попадья, а столько еще сказать нужно.

— Перейдем к нашим контрмерам. Что мы можем противопоставить немцам в ответ на их угрозу? Для максимальной объективности предлагаю рассмотреть все возможные сценарии наших действий.

Я сделал вид, что меня невероятно волнует мнение слушателей на этот счет. И лишь убедился в том, что это действительно так.

— Вариант первый — превентивный удар. Помимо неприемлемости данного варианта по политическим соображениям, он является не выполнимым и с точки зрения военной. Вы знаете, товарищи, что наше главное преимущество — огромная территория, одновременно является и нашей слабостью. Расстояния и слаборазвитая в сравнении с европейскими странами дорожная сеть, создают предпосылки для чрезвычайно больших сроков мобилизации. Как вы знаете, согласно нашим планам на это предусмотрено от тридцати до сорока дней. В свою очередь Германия в состоянии завершить развертывание войск в течение пяти-семи дней. Подобное положение вещей, хотим этого или нет, заранее ставит нас в положение обороняющейся стороны. Хочу сказать откровенно, что не знаю ни одного случая успешного проведения скрытой полной мобилизации. В подобной операции задействованы миллионы людей, ее можно определить по косвенным признакам и так далее. Ни одна из разведслужб мира не в состоянии предотвратить утечку подобного объема информации. Даже если удастся оттянуть такую утечку, пусть даже дней на десять, немецкие войска все равно завершат мобилизацию и сосредоточение войск раньше нас, и либо встретят нас во всеоружии на заранее подготовленных рубежах, либо сами нанесут упреждающий удар, что для нас означает полную катастрофу. Как вы понимаете, отразить полномасштабный удар врага силами войск, не завершивших мобилизацию и сосредоточение, да к тому же располагающихся в невыгодной для обороны конфигурации, невозможно. Я уверен в том, товарищи, что мы с вами не имеем ни малейшего права отдавать судьбы страны на волю слепого случая, подобно Гитлеру и его шайке. Будет утечка информации, не будет ее, не имеет значения. Значение имеет тот факт, что если она все же случится, то для нас это будет равносильно катастрофе. Мы не вправе так рисковать.

Меня уже пугало молчание зала.

— Существует возможность провести частичную скрытую мобилизацию и нанести удар лишь силами кадровой армии, начав полную мобилизацию лишь после объявления войны. Товарищи, данный вариант развития событий, еще более губителен для нас! Используя фактор внезапности и превосходства на участках главных ударов, нам, вероятнее всего, удастся смять, возможно даже разгромить, части прикрытия противника. Однако, мы понимаем, что сил исключительно кадровой армии будет недостаточно для полной победы над противником. Из-за недостаточности сил, мы вправе рассчитывать лишь на операции фронтового масштаба на глубину не более двухсот пятидесяти — трехсот километров. После чего наши войска будут вынуждены сделать значительную по времени оперативную паузу. С момента начала операции против нас начинает действовать фактор так называемого «бутылочного горлышка». Как вы знаете, в Европе ширина железнодорожной колеи не совпадает с нашей. В результате, для снабжения наших наступающих войск, мы длительное время сможем использовать лишь автомобильные дороги. Кроме того, через эти коммуникации, помимо обычных грузов и маршевых пополнении, необходимо перевезти огромное количество войск, развернутых по мобилизации. С другой стороны, длина немецких коммуникаций значительно сократится, что в сочетании с их изначально большей пропускной способностью, ставит наши наступающие войска на грань полной катастрофы. Условно говоря, за единицу времени немцы в состоянии перевезти в разы больше войск и снаряжения, чем мы. Это позволит им в кратчайшие сроки восстановить фронт и создать над нашей наступающей группировкой абсолютное превосходство в людях и технике. В скором времени, думаю не больше недели или десяти дней, наши войска сами окажутся в положении обороняющихся. Получается ситуация, когда мы сами разделили свои силы на три последовательных эшелона, каждый из которых существенно уступает отмобилизованной армии противника. При этом, войска первого нашего эшелона поставлены в критические условия. Части ослаблены прошедшими боями, не имеют времени на перегруппировку и подготовку оборонительных позиций. Их пополнение и снабжение осложнено до предела. Подобная ситуация может закончиться только одним — их полным разгромом, после чего немцы столкнутся с войсками нашего второго эшелона — дивизиями первой волны мобилизации. Будет чудом, если они успеют подготовиться к обороне. Однако, боевая ценность подобных соединений невысока. Нет времени на сколачивание и подготовку. Кроме того, немцы вновь будут иметь над ними решающее превосходство в численности. Снова разгром! И так далее. Добавьте к этому тот факт, что при подобном сценарии развития ситуации, мы будем вынуждены основные мобилизационные запасы держать максимально близко к линии государственной границы, чтобы сократить время на формирование и переброску войск. Что случится в том случае, если немцы нанесут упреждающий удар? Случится очень простая вещь. Мобилизацию проводить нам будет не нужно, так как вооружать эти части будет нечем, все снаряжение будет либо утеряно, либо достанется немцам! Товарищи, я подчеркиваю тот факт, что мы не вправе допустить подобного развития событий! Этот вариант действий — н е п р и е м л и м!

Судя по реакции зала особенных возражений на этот счет не было. Перспектива была и правда хреновой. Совсем хреновой!

— Теперь рассмотрим второй вариант наших действий — оборонительная операция на линии новой государственной границы, с развертыванием сил по мобилизации на линии старой госграницы. Товарищи, немцы существенно упростили мою задачу, самостоятельно показав нам — как это будет! Оборонительная операция войск панской Польши, является классическим примером подобного сценария. Расположение основной массы войск прикрытия непосредственно на линии соприкосновения с противником, изначально ставит обороняющегося в невыгодное положение. Нападающая сторона имеет возможность выбирать время и место нанесения удара. В свою очередь обороняющийся вынужден рассредоточить свои войска равномерно по всей линии соприкосновения, придав лишь небольшой акцент на усиление наиболее опасных направлений. Его войска находятся в зоне максимально эффективного воздействия авиации и артиллерии противника. Условно говоря, противник ведет огонь непосредственно со складов с боеприпасами. В случае прорыва оборонительных рубежей, а сомневаться в этом не приходится, учитывая тот факт, что нападающая сторона имеет возможность создать на участке прорыва подавляющее превосходство, действия резервов обороняющегося, призванных восстановить положение, будут максимально осложнены. Подготовка контрудара будет проходить в условиях постоянного воздействия авиации противника и недостаточности времени на полное сосредоточение. Судите сами. На прорыв оборонительной полосы, в условиях абсолютного численного превосходства нападающего, потребуются максимум сутки. За это время нам необходимо выявить направление главного удара, осуществить переброску и сосредоточение резервов и провести наступательную операцию, с учетом того факта, что наступающие войска изначально больше по численности наших войск прикрытия. Мобилизацию-то мы завершим через сорок дней! В итоге получаем следующее. Наши резервы будут вынуждены вступать в бой разрозненно, с ходу, не имея времени на сосредоточение и подготовку контрудара. Все это время они будут находиться под постоянными ударами авиации противника. В завершении всего, они будут вынуждены атаковать численно превосходящего противника! Можно ли в данной ситуации рассчитывать на успешность их действий? Нет! Добавим к этому тот факт, что на новой государственной границе долговременных укреплений у нас нет, а построить их за год, да даже и за два, совершенно невозможно. Зная все это, давайте ответим на простой вопрос. Смогут ли наши части прикрытия в течение месяца сдерживать наступающие части противника, не допустив их до мобилизационных складов, расположенных всего лишь в 200–300 километрах от государственной границы? И еще один. Сможем ли мы в данных условиях избежать срыва мобилизации и сосредоточения войск первой волны мобилизации? На оба вопроса однозначный ответ — нет! На примере поляков немцы показали нам, что это путь к полной военной катастрофе.

Тишина-то какая… А вокруг мертвые с косами стоят.

— Вариант третий и последний. Сразу хочу сказать, товарищи, я не вижу вариантов действий немцев, которые могли бы обеспечить им победу. Даже при условии полной потери кадровой армии, мы все рано их победим. Что бы они там не придумали! Главная сложность для нас состоит в том, чтобы выбрать вариант действий, гарантирующий нам победу с минимальными потерями. Добавлю, что следующий вариант наших действий считаю единственно возможным и правильным, даже несмотря на трудность принятия такого решения. В свою очередь, хочу рассмотреть его максимально подробно.

Я прокашлялся и начал:

— Вариант третий — оборонительная операция на линии старой государственной границы, с развертыванием войск по мобилизации на линии Днепра. С этой целью, необходимо разделить войска прикрытия на три эшелона. Эшелон первый — непосредственное прикрытие. Состав эшелона — не менее усиленного стрелкового корпуса в полосе действия каждой общевойсковой армии. Район действия — местность в промежутке между линией старой и новой государственной границей, в полосе действия каждой армии. Назовем это полосой стратегического предполья. В задачу указанных войск входит: используя естественные препятствия и рубежи, усилив их инженерными сооружениями и заграждениями, на максимально возможный срок замедлить продвижение наступающего противника. С этой целью, с началом военных действий, необходимо обеспечить полное, я это подчеркиваю, уничтожение транспортной инфраструктуры в полосе их действий. Повторюсь, что их задача не сводится к остановке противника, а лишь к замедлению его продвижения. Действуя из засад и заранее подготовленных позиций, войскам первого эшелона необходимо втянуть в бой передовые отряды противника, заставить немцев развернуть главные силы в боевое положение, после чего оторваться от противника и отойти на новые рубежи. Необходимо лишить немцев возможности продвигаться в походных колоннах! Действия первого эшелона будут поддержаны всей мощью авиации военных округов. Для этих целей придется создать в предполье сеть аэродромов подскока для истребительной авиации, обеспечив их запасом ГСМ и боеприпасов на несколько вылетов. Еще одной задачей, является выявление главных ударных группировок противника. Задача войск прикрытия будет считаться выполненной, если продвижение противника до старой границы удастся задержать на семь-восемь дней. Учитывая тот факт, что действия первого эшелона являются залогом успеха всей оборонительной операции, необходимо выделить для этих задач лучшие и полностью укомплектованные части. Предлагаю сосредоточить в них максимально возможное количество бойцов и командиров, имеющих боевой опыт, а для целей скорейшего их обучения и сколачивания выделить неограниченные лимиты боеприпасов и горючего. Действия стрелковых корпусов должны быть дополнены диверсионными и партизанскими акциями. Как именно это сделать, мы испытали на собственном горьком опыте. Действия финских лыжных батальонов требуют скорейшего и пристального изучения. Итогом этой работы, должны стать постоянные беспокоящие налеты на колонны снабжения и диверсионные акты в ближнем тылу противника. У немцев земля под ногами должна гореть! Они по нашей земле идут! Товарищи, вы прекрасно помните, что действия мизерных по численности финских подразделений, поставили на грань полного разгрома несколько наших дивизий! Что мешает нам использовать их опыт?

Передохнул пару секунд:

— Второй эшелон. В его состав входят стрелковые дивизии, занимающие полосу главного оборонительного рубежа на линии старой госграницы. Имея в запасе время, данное корпусами непосредственного прикрытия, эти части смогут спокойно занять полосу укреплений, получить пополнение и подготовить полевые укрепления. Думаю, нет смысла объяснять, что на осознание факта начала войны, нужно время. Люди должны перестроиться и унять нервозность. Мы подставим наших лучших товарищей под первый удар на границе, чтобы они дали шанс другим во всеоружии встретить врага. На старой границе уже существует сеть долговременных укреплений, но она совершенно не достаточна. Ее нужно срочно усилить, бросив на это все наличные силы, пусть для этого придется остановить хоть все гражданское строительство в стране! Эти укрепления должны выдержать первый удар! Любой ценой! Для координации усилий, с целью скорейшего окончания указанных работ, предлагаю при каждом из пограничных военных округов создать управление саперной армии, передав под их управление все наличные строительные и инженерные подразделения всех ведомств.

Я все пытался понять реакцию окружающих, но кроме вспышки ярости у Мехлиса, так ничего и не увидел. Как каменные болванчики сидят, ни звука, ни шороха.

— После прохождения немцами полосы стратегического предполья, их наступающие войска с разбегу наткнутся на полосу нашего главного оборонительного рубежа. Товарищи, лично мне не известно ни одного случая прорыва сходу линии долговременных укреплений, своевременно занятой достаточным количеством обороняющихся войск. Разумеется, немцы попытаются это сделать, но кроме потерь им ничего это не даст. На преодоление этой линии нужна оперативная пауза. Необходимо провести доразведку, перегруппировку, подвезти боеприпасы и тяжелые орудия. Нужно время. Учитывая тот факт, что вступив на нашу территорию немцы сами попадут под действие эффекта «бутылочного горлышка», на эти действия им потребуется от пяти до семи дней. Не меньше! Проведя необходимые приготовления, германцы, несомненно, прорвут линию наших укреплений. Мы убедились на собственном опыте, что никакие укрепления не способны остановить подготовленное и обеспеченное наступление полевой армии. Спасибо финнам. Но это не является задачей линии наших укреплений! Ее функции состоят в выявлении направления главного удара противника, ослаблении ударной группировки и максимальной задержке ее продвижения. Учитывая наш опыт, можно смело предположить, что на преодоление долговременных укрепление на всю глубину, потребуется не менее двух-трех суток. Возможно больше. После чего в дело вступит наш третий эшелон — танковые армии, которые получили достаточное время на подготовку и сосредоточение. По нашим планам, каждая танковая армия — это больше тысячи двухсот танковых и противотанковых орудий. Такую силу, не имея над ней решающего превосходства, преодолеть будет очень сложно. Даже если немцам это удастся, то их ударные группировки понесут такие потери, что полностью исключит их дальнейшее продвижение. Обращаю ваше внимание, что к этому моменту пройдет не менее двух недель с начала мобилизации, и мы вправе рассчитывать на некоторое число дивизий первого эшелона мобилизации, которыми можем воспользоваться сообразно обстановке. Вариантов действий танковых армий несколько. Наиболее правильным, с точки зрения военной науки, является удар под основание наступающего клина, с задачей окружить и уничтожить прорвавшегося противника. Если бы за год можно было создать полноценные ударные танковые соединения, хорошо обучить их, то мы бы так и поступили. Но у нас нет такого шанса, поэтому придется идти более трудной и кровавой дорогой. Задача танковых армий сводится к сосредоточению и развертыванию непосредственно за полосой наших долговременных укреплений на участке прорыва. Подготовить сеть полевых укреплений, встретить противника огнем из укрытий, после чего, дождавшись исчерпания наступательного порыва врага, концентрическими ударами из глубины обороны выдавить противника, восстановив утраченные ранее позиции на линии старой госграницы. Подобные действия сопряжены со значительными потерями обороняющейся стороны и сократят потери наступающих, но выбора у нас нет. Оборонятся мы за год научимся, а вот окружать и уничтожать ударные группировки немцев — нет. Может у нас и получится, а может и нет. Мы не вправе рисковать, ставя наши танковые армии на грань окружения и полного разгрома.

Очередной раз отпил из стакана и продолжил:

— Единственное, что способны предпринять немцы, это попытаться максимально нарастить силу удара хотя бы на одном из участков прорыва. Полагаю, что после второго неудачного штурма наших укреплений, они будут вынуждены взять длительную оперативную паузу, с целью переброски ударных частей на один из участков фронта. Наиболее вероятно, что третью попытку прорыва они предпримут именно в Белоруссии, либо чуть севернее. Почему? Ответ очень прост — время. Проще всего собрать все ударные части на центральном участке — это займет меньше времени. Но, товарищи, мы не обязаны сидеть сложа руки и ждать, когда немцы на нас нападут! Мы будем действовать! Наши оборонительные действия в Прибалтике, Белоруссии и Украине, должны сопровождаться сокрушительным ударом на финском участке! Не позднее чем на пятые сутки начала боевых действий, необходимо провести наступательную операцию по полному уничтожению войск белофиннов. Пусть даже для этого нам придется самим объявить им войну! С этой целью, я предлагаю сосредоточить на данном участке все шесть формируемых тяжелых танковых бригад, а также основную массу артиллерии РГК. Мы должны раздавить их в кратчайшие сроки. Наступление на Перешейке, необходимо сочетать с воздушным и морским десантом непосредственно возле Хельсинки. Как только наши войска в районе Выборга втянут в бой основную массу финских резервов, необходимо провести операцию по высадке десанта. Уверен, что это гарантирует разгром противника в кратчайшие сроки. Кроме того, в первый же день наступления, необходимо провести операцию по захвату Аландских островов, несмотря на их демилитаризованный статус. Размещение там сил флота и минно-торпедной авиации до предела осложнит переброску немецких подкреплений и грузов, а в сочетании с быстрым продвижением наших войск, вообще исключит. Разгром финнов, позволит высвободить нам значительное количество войск, снимет угрозу для Ленинграда и Кировской железной дороги, флот и авиация получат великолепные базы для действий по балтийским коммуникациям немцев. Скорее всего, после капитуляции Финляндии, в сочетании с удержанием нами фронта в Белоруссии, немцы будут вынуждены полностью остановить наступление на Ленинград. Соединяться им больше не с кем, а подставлять под удар растянутый фланг чрезвычайно опасно. Все высвободившиеся части, необходимо немедленно перебрасывать в Белоруссию. Именно они, совместно с дивизиями первой волны мобилизации будут отражать третий штурм укреплений на старой госгранице. Товарищи, я уверен, что только подобный образ действий, способен гарантировать нам относительно небольшие потери в войне с Германией. Повторюсь, вопрос о победе в войне не стоит, стоит вопрос о цене за победу!

Все! Все сказал. Готовься к линчу!

— У меня все, товарищи. Прошу вопросы.

Вопросы были у Жданова.

— Товарищ Павлов, правильно ли я вас понял? Вы предлагаете советскому правительству нарушить несколько международных обязательств, в том числе перед нейтральными странами? Вы предлагаете нам, взять и самим оставить немцам громадную территорию? Вот просто так — взять и отдать? Вы понимаете, что вы говорите?

— Вполне. Моя задача обеспечить победу в войне с минимальными потерями. Если для достижения этой цели необходимо сознательно оставить часть территории или как Кутузову спалить Москву — я это сделаю, не сомневаясь ни секунды.

— Да ты предатель!!! Как же так? Товарищ Сталин? — гневно проговорил Жданов, ежесекундно косясь на Иосифа Виссарионовича, в надежде предугадать его реакцию.

— Разбираться в том, кто из вас предатель — задача компетентных органов. Я повторю вопрос Дмитрия Григорьевича, — впервые прилюдно Вождь назвал меня по имени отчеству: — У кого-нибудь есть конструктивные предложения или возражения? Конструктивные, товарищи!

Были и такие. Вопрос задал Мерецков:

— Товарищ Павлов, я не совсем понял, какова будет первая операция по завершении этапа стратегических перевозок? На каком этапе вы предлагаете перехватывать инициативу?

— Спасибо за вопрос. Не случайно в начале своей речи я оговорился о том, что немцы «якобы» нашли выход из позиционного тупика. Это иллюзия. На самом деле это не так. Наличие у противоборствующих сторон мощных мобильных противотанковых резервов, которыми по своей сути являются немецкие танковые группы и наши танковые армии, способно устранить угрозу оперативного прорыва. Взгляните, что получается. Мы укроемся за своими укреплениями и танковыми кулаками парируем удары немцев. В свою очередь немцы, точно так же создадут линию полевых укреплений, отведут в тыл танковые группы, и будут с не меньшим успехом отбивать наши удары! Вот вам и позиционный тупик, во всей своей красе. Но выход есть! И снова немцы нам его показали, хотя и не желали этого. Ответ вновь кроется в изучении второй битвы на Марне и продолжившем ее так называемом «Стодневном наступлении». Германские ударные части не смогли окончательно сломить сопротивление французов, англичан и американцев. Истощив свои силы в тяжелейших наступательных боях, они были вынуждены откатиться на исходные позиции. Однако, понесенные потери не позволили им сдержать контрнаступление войск Антанты. Хотя Союзники так и не добились оперативного прорыва, немецкие части просто истаяли под их непрерывными ударами. Как вы знаете, для Германии это закончилось поражением в войне. У нас перед немцами есть одно неоценимое преимущество — нам некуда спешить. А вот им есть куда! Они будут вынуждены вновь и вновь атаковать наши позиции. Вот тут то мы их и поймаем. Истощим их силы в оборонительном сражении, перейдем в контрнаступление и разгромим их. Добавлю, что считаю невозможным проведение нами крупных наступательных операций как минимум до зимы сорок первого на сорок второй годы. Еще раз — нам спешить н е к у д а!

— Раз ни у кого больше нет возражений, — Сталин тяжеленным взором окинул всех собравшихся: — Предлагаю утвердить соображения товарища Павлова в качестве рекомендаций Генеральному штабу при составлении планов мобилизации и прикрытия государственной границы.

Все, абзац. После этой фразы можно меня назад в будущее телепортировать. Немедленно!