The Syndicater: A Dangerous Dark Romance (Dark Verse Book 6)

Глава 6

Данте, город Тенебра

Громкий, счастливый детский смех был единственным светом в их жизни в эти дни.

Данте дунул в малину на мягкий животик своей маленькой принцессы, и Темпест вознаградил его смехом, достойным того, чтобы обрушиться на королевства. Если бы счастье можно было превратить в оружие, этот драгоценный комочек радости в их жизни победил бы все и правил бы с беззубой улыбкой и грязным кулаком.

«Нет никаких новостей, босс».

Слова, доносящиеся из динамика телефона, вытащили его из счастливого пространства и в ебанутую реальность, в которой они жили, где бесчисленные дети, такие как его собственный, каждый день вталкивались в жизнь, полную боли, и он ничего не мог с этим поделать, не с ограниченными возможностями и ограниченной информацией. А главный источник его информации нигде не был найден в течение последних пяти недель. Это был самый долгий срок, когда Вин когда-либо оставался без связи, и он должен был верить, что это потому, что он был глубоко под прикрытием, а не глубоко под землей.

«Это все», — отпустил он своего человека, его мысли кружились. Пока что им не удалось обнаружить ничего достаточно существенного, чтобы нанести какой-либо ущерб организации.

Чертов Синдикат.

Черт, они даже не знали достаточно о его операциях, чтобы найти хватку, чтобы искоренить что-либо. Данте находился в этом тенистом подбрюшье мира достаточно долго, чтобы размышлять о том, что, возможно, как бы он это ни ненавидел, они не смогут искоренить такую систему. Чем больше они узнавали о Синдикате, тем больше он понимал, что она намного сложнее, чем они когда-либо думали, как подземная корневая сеть гигантского дерева, широко раскинувшаяся и глубоко под поверхностью, скрытая от мира, переплетенная так плотно, что искоренить всю систему казалось невозможным, корни были достаточно сильными и симбиотическими, что даже если кто-то срубил дерево, на его месте со временем вырастало новое.

Остальные, в своем оптимизме, каким-то образом верили, что смогут отрубить его, даже такому логичному ублюдку, как Тристан. Но он был более эмоциональным, чем показывал, и когда дело касалось организации, ответственной за исчезновение его сестры, он действовал на чистых эмоциях. Данте был с этим человеком достаточно долго, чтобы быть свидетелем этого. Но Данте, такой же эмоциональный, как он, действовал на чистой логике, когда дело касалось Синдиката. У него не было эмоционального багажа, хотя организация была косвенно ответственна за многие вещи в его жизни. Нет, думал он как бизнесмен, как глава мафии, и по его размышлениям это выглядело мрачно. Это была не та мысль, которой он обязательно делился с остальными; в данный момент в этом не было необходимости. Лучше иметь оптимизм и надежду. Он знал, как это может мотивировать мужчину терпеливо ждать, пока все не развернется. Живое доказательство этого терпения взмахнуло ее пухлыми ногами в воздухе, ухмыляясь ему.

Данте ухмыльнулся в ответ, гадая, как она вырастет в этом уродливом, уродливом мире. Хотя он будет защищать ее, как только сможет, так же будут защищать и другие, которых она будет называть семьей; это его беспокоило. Когда сам воздух станет отравленным, никакая преграда не сможет помешать ему просочиться сквозь трещины, токсичные пары проникнут в те самые легкие, которым он нужен для дыхания. Он мог держать ее в вакууме только определенное время, прежде чем она взбунтуется, и зная, какой у него был отец, он никогда, никогда не хотел быть таким с ней. Он хотел быть для нее хорошим отцом и хорошим другом, проводником, к которому она сможет обратиться, и почвой, на которой она сможет расти. Он не знал, как она это сделает, но, как любила напоминать ему Амара, со всей любовью, которую она получала от всех вокруг, она разберется.

Звонок телефона прервал его тревожные мысли о будущем.

Он снова нажал на динамик, когда Темпест перевернулась на живот и начала отползать от него. С тех пор, как она вошла в их жизнь, его офис стал больше похож на детский сад, чем на логово льва.

«Данте». Он услышал голос Мораны из динамиков, и на его лице появилась искренняя улыбка. Он никогда не думал, что Морана когда-нибудь войдет в его жизнь и станет такой неотъемлемой частью его семьи. Даже зная одержимость Тристана ею на протяжении многих лет, он никогда не думал, что она заполнит его сердце, как родная сестра. Видя, как Морана получает ранение и исцеляется, он еще больше осознал, насколько она важна для его семьи.

«Как дела у моего любимого хакера?» — спросил Данте, наблюдая, как Темпест подполз к Лулу, где она мирно спала. У этого чертова кота была кровать, и он все равно предпочитал спать где угодно, только не на ней. Амара уехала проверять детей в реабилитационном центре, над которым они работали больше года, и их Дочь и их кот остались под его опекой. Не то чтобы он возражал против компании.

«Такая очаровательная». Он услышал, как глаза Мораны закатились в ее голосе, прежде чем она замолчала.

Именно тишина заставила Данте сосредоточиться. Морана говорила, и ей было достаточно комфортно в его компании, чтобы говорить довольно много. Так что тишина была... необычной. Все необычное в эти дни привлекало его внимание.

«Что происходит?» — тихо спросил он, не сводя глаз со своей ползавшей девочки, но сосредоточив внимание на звонке.

Морана колебалась. «Я... есть кое-что, о чем я хотела с тобой поговорить, но не знаю, как сказать».

Сердце его внезапно упало. «Это из-за Амары?»

«Нет, нет, нет!» — поспешила его успокоить Морана. «Ничего о ней. Она замечательная, даже фантастическая. Я говорила с ней вчера, и она в восторге от планирования первого дня рождения моей крестницы».

Он расслабился, его мышцы расслабились. Пока его жена была хорошей, он был бы хорошим. Его жена. Ему было так приятно называть ее так, даже в мыслях, после того, как он так долго этого ждал.

"Не могу поверить, что уже прошел год". Год самого счастливого из всех, что у него были, омраченный шрамами их мира и их утраты. Каждый раз, когда он вспоминал своего драгоценного ангела, того, кто не выжил, его сердце сжималось. Амара посадила магнолию в ее честь рядом с беседкой на заднем дворе, и хотя в тот момент это было всего лишь маленькое растение, мысль о том, чтобы заботиться о нем, была ему приятна. Этим деревом была Серенити, его ангельский малыш, и она пустит корни в их доме, просто по-другому.

Он отбросил эти мысли и сосредоточился на Моране. «Так в чем дело?» Он наблюдал, как Темпест ползает по спящей кошке. Лулу, уже привыкшая к выходкам, просто подняла голову и продолжила дремать, не обращая внимания на крошечного человека, такого же размера, как она, схватившего ее за уши. Это было забавно, мягко говоря.

Он услышал, как Морана глубоко вздохнула, и его плечи напряглись, когда она вдохнула. Она произнесла единственное имя, которое было для них загадкой с тех пор, как они узнали о Синдикате.

«Человек-тень».

Конечно, это был он. Таинственный ублюдок. Они много раз обсуждали эту загадку, поэтому Данте не понимал, почему Морана вдруг так забеспокоилась о нем. «Что с ним?»

«Он прислал мне сообщение вчера вечером», — начала она. «Сообщение с данными о местоположении, которое я отслеживаю, пока мы говорим. Он никогда не отправлял их так легко, и я убеждена, что он хочет, чтобы я его отследила».

Это возбудило его любопытство. Какую игру затеял этот ублюдок? Из того немногого, что они знали о Человеке-тени, его мотивы для совершения чего-либо были такими же загадочными, как и он сам. Почему он помог Моране, привел их в дом, где они нашли Ксандера, почему он был там, охотясь за человеком, который похитил Зефира и убил его сестру — только он знал его причины. Ближе всех к тому, чтобы что-то найти, был его сводный брат Альфа с тех пор, как он встретил этого печально известного человека, но только потому, что Человек-тени хотел поговорить. Не было ничего существенного, хотя у них и был намек, что это как-то связано с Синдикатом, Данте ненавидел не знать больше. Это было похоже на игру в слепые шахматы, неспособный видеть все фигуры на доске, кроме своих собственных, не имея представления о следующих ходах своего противника. Это было неприятно.

«К сообщению также были прикреплены некоторые изображения».

Слова Мораны заставили его моргнуть, наблюдая, как веки его дочери начали опускаться. «Образы? Чего?»

Он услышал, как она сглотнула. Что бы она ни собиралась сказать, она приготовилась, что, в свою очередь, заставило приготовиться и его.

«Я думаю, это она… Луна».

Его дыхание со свистом вырвалось из него. Данте уставился на экран своего телефона, не в силах поверить в то, что он слышит, чувствуя, как слоги отдаются в его груди.

Луна.

В этот момент она стала казаться почти мифом, неуловимой легендой, за которой они гонялись десятилетиями.

Луна.

Они никогда ее не видели, не знали, как она выглядит. Ее изображения? Человек-тень прислал ее изображения? Данте не удивился бы, если бы этот человек знал, что они искали ее, но тот факт, что он только что прислал изображения, был странным. Какого черта?

Хотя она не была его младшей сестрой по крови, он искал ее столько лет с Тристаном, кого-то, кого он считал братом, она ощущалась как его собственная. Она ощущалась как младшая сестра, о которой он не знал до тех пор, пока не стало слишком поздно, сестра, которую он никогда не видел и не встречал, но в которой нуждался.

Кровь бурлила в его теле, пульс становился теплее, когда слова проникали в его чувства.

«Ты уверена?» — спросил он, даже зная ответ. Морана никогда не сказала бы что-то столь серьезное, если бы не была в этом уверена. Она знала ставки, вероятно, лучше, чем кто-либо другой.

«Довольно», — ответила она. Данте дал этому осмыслиться на минуту, прежде чем что-то еще привлекло его внимание.

Морана была той, кто позвонила ему с этой новостью, а не Тристан. Он не мог себе представить, чтобы Тристан, человек, который неустанно искал свою сестру, иногда гоняясь за зацепками с самим Данте, не позвонил Данте с этой новостью в тот момент, когда она у него появилась. Несмотря на все его внешнее презрение, он знал, что Тристан тоже считал его членом семьи.

Это означало только одно.

«Тристан не знает», — заявил Данте, слова оставили кислый привкус во рту. Было неправильно, что он не знал. Он должен был узнать первым. Но зная Морану, он знал, что должна быть причина.

«Пока нет», — вздохнула Морана. «А, я хочу быть уверена на сто процентов, прежде чем вселять в него надежду, что я сделаю через несколько часов. Самое позднее сегодня вечером, надеюсь».

Это имело смысл.

«И, Б, вот о чем я хотела с тобой поговорить…» — она замолчала.

Дантед ждал, давая ей возможность собраться с мыслями, пока его разум обдумывал идею о том, что они действительно могут найти Луну, и реальность этой мысли ударила его прямо в солнечное сплетение.

Морана глубоко вздохнула. «Одна из фотографий… интимная».

Данте почувствовал, что хмурится. «Интимный, как?»

«Как… как фотография Амары, которую вы сделали бы, если бы она была в вашей рубашке на следующее утро после встречи с ней, довольная, растрепанная, но сияющая».

«Ладно», — он рассеянно наблюдал за Темпест, которая засыпала на Лулу, размышляя о том, что имела в виду Морана.

«Это взгляд любовника, Данте», — пояснила ему Морана. «И я думаю, что это фото сделал Человек-тень. Есть причина, по которой он прикрепил это фото к другим, почему его текст для меня был скорее личным, чем прямым. Если моя догадка верна, что, как я должна признать, случается чаще, чем нет, он ее любовник, и он хочет, чтобы мы это знали».

Это был второй раз за столько же минут, когда слова проникали в него с силой. Он поднял телефон с коврика, на котором сидел, выключил динамик и прижал его к уху, как будто это действие могло каким-то образом отправить слова глубже в его мозг.

«Ты говоришь, что Человек-тень », — начал он недоверчивым тоном, — «гребаный миф в подземном мире, о котором мы даже не знали до недавнего времени, этот человек... с Луной? Разве не возможно, что он просто взял фотографию откуда-то еще, как и все остальное?»

Это звучало дико, даже когда он это озвучивал. Человек-тень был безликим, безымянным негодяем с какой-то таинственной причиной появляться и исчезать из их жизни.

«Он мог получить его откуда-то еще», — признала Морана. «Но он хотел, чтобы мы увидели это изображение. Это обретает смысл, чем больше я об этом думаю. Это единственное, что может объяснить, почему он был вовлечен в нашу жизнь или почему он связался со мной. Он хотел получить информацию о конкретной поставке, и он изучал время, когда нас всех забрали. Она — единственная связь со всем этим».

Чем больше Морана говорила, тем больше кусочков пазла подходили друг другу. Не все, но некоторые. Он должен был признать, что она могла быть права.

«Так ты думаешь, он тоже ее искал?» — спросил Данте.

«Или к ее прошлому», — вставила Морана. «Возможно, именно поиски ее происхождения привели его к нам».

Ебать.

Это звучало правдоподобно.

«Я не знаю, как рассказать об этом Тристану». Данте услышал стук клавиатуры на заднем плане, пока она говорила. «В последний раз, когда Человек-тень прислал нам местоположение, я сразу же сказал Тристану, и это оказалось пустой тратой времени. Мы нашли Ксандера, и я так благодарен за это, не поймите меня неправильно. Но я знаю, как Тристана огорчило то, что это не его сестра. Я видел, как рухнула его надежда». Голос Мораны надломился. «Я не хочу снова так с ним поступать. Ты же знаешь, он не очень хорошо справляется с эмоциями, и он уже стал более напряженным после стрельбы, и я просто…»

Данте вздохнул. Он мог понять, откуда она взяла. Потребность эмоционально защищать тех, кого они любили, была сильна во всех них. Но Данте также знал, что может сделать с отношениями, какими бы крепкими они ни были, если что-то скрывать от партнера. Он все еще помнил, как он почти разорвал десятилетнюю отношения, скрывая что-то от Амары, как он потерял ее, когда она была беременна. Он помнил, потому что они оба заплатили за это цену, и он чувствовал это каждый день, когда его маленькая принцесса дышала, и его маленький ангел, который никогда не делал этого, следил за ее сестрой. Это была рана, которая, вероятно, никогда не заживет полностью, и рана, которой они могли бы избежать, если бы его решение скрыть что-то от Амары не заставило ее сбежать от него, сделав их обоих более уязвимыми.

И хотя он никогда не вмешивался в отношения Тристана и Мораны, сейчас ему это было необходимо. Поэтому, с опытом своей прошлой ошибки, наблюдая, как его малышка мирно спит, Данте дал Моране самый искренний совет, который он мог дать кому-либо. «Послушайте того, кто уже облажался, никогда не скрывайте ничего от своего партнера. Неважно, насколько хороши ваши намерения или исходят ли они из защитного места; это ранит их в любом случае, когда они узнают. На самом деле, это ранит их еще больше. Амара по своей природе прощающая, и я счастливчик из-за этого. Но Тристан...»

Он позволил ей затихнуть, услышав, как Морана быстро втянула воздух. Она знала этого человека лучше, чем кто-либо в мире, она знала его ненависть, и она знала его любовь, и она была достаточно умна, чтобы понять, что имел в виду Данте. Тристан мог любить ее достаточно сильно, чтобы простить, но в его доверии образовалась бы трещина, которую, возможно, пришлось бы долго восстанавливать.

«Любовь иногда ослепляет нас, Морана», — сказал Данте, почти успокаивая ее, потому что ей иногда требовался бальзам, когда она имела дело с таким человеком, как Тристан. «Не позволяй ей ослепить тебя, чтобы ты не увидела, что он взрослый. Я не вижу, чтобы он боролся после последней погони за диким гусем, как ты говоришь. Он мог быть разочарован, но он не сломлен, и это потому, что ты рядом с ним, когда он все обдумывает и разбирается с вещами. Он доверяет тебе, так что не сломай это».

Он понял, что его слова попали в цель, когда линия на некоторое время замолчала. Морана, вероятно, взвешивала все «за» и «против», взвешивала разные варианты, как все могло пойти не так, разрабатывая стратегию, как сообщить новость с наименьшим ущербом.

Глубокий вздох раздался в его ухе. «Ты прав. Мне нужно сказать ему. Я скажу ему сегодня вечером, когда он вернется».

Данте кивнул, облегчение наполнило его грудь. Он был рад, что не оказался в положении, когда он что-то знает, но скрывает это от своего брата, который принадлежит ему по сердцу, а не по крови. Он также был рад, что не станет свидетелем того, как их отношения рушатся из-за отсутствия общения. Он был особенно рад, потому что хотел, чтобы они долгое время были крестными родителями в жизни его ребенка. Пока они все на одной волне, они могли бы во всем разобраться.

«Куда он делся?» — спросил он, вставая, чтобы поднять свою маленькую принцессу, чтобы она перестала душить бедную кошку. Она была такой крошечной, что половина ее тела помещалась на его ладони, ее вес напоминал о чуде, которое пережили Данте и Амара. Она была маленькой, но обладала душой воина, как и ее мама. Когда его беспокоили мысли о том, как она вырастет в этом жестоком мире, он напоминал себе об этом, о том факте, что она пробилась в этот мир через худшие времена и сияла, как золото. Не жидкое золото, которое заполняло их трещины и затвердевало, а твердое золото, которое нельзя было сломать без огромного тепла. И его работа заключалась в том, чтобы она никогда не чувствовала этого тепла.

«У него назначена встреча с одним из приближенных семьи Дансет после того, как он отвезет Ксандера на сеанс».

Мысли Данте переключились с Темпеста на мальчика, который каким-то образом влился в их странную семью. Мальчик, как признался ему Тристан, был похож на Дамиана, его настоящего брата, которого он защищал, держа его подальше от этого мира. Данте был рад, что Тристан и Морана принимают и любят, в отличие от его отца, который только отдалил Дамиана, сделав он чувствовал себя обузой. Как высокофункциональному аутисту, его брату было нелегко в пределах комплекса. Он преуспевал во внешнем мире, и Данте всегда следил за тем, чтобы он преуспевал. Ксандер, как они недавно узнали, тоже был высокофункциональным аутистом. Тристан и Морана, будучи невероятными опекунами, которыми они уже были, делали все возможное, чтобы дать мальчику все инструменты, необходимые ему для того, чтобы вырасти в хорошего взрослого.

Это его прошлое немного тревожило Данте. Тот факт, что они ничего не смогли найти на него, тот факт, что Человек-Тень привел их к нему, тот факт, что он ни на йоту не доверял Человеку-Тени — все это было слишком странно. Они не знали его истории, и не зная, что пережил мальчик, они не могли помочь его будущему. Они могли просто ждать и наблюдать, предположил он.

«Как у них обоих дела?»

Морана фыркнула. «Они оба сблизились еще больше из-за того, что им не нравится, когда в меня стреляют».

Данте почувствовал, как его губы изогнулись в улыбке, хотя его мысли летели со скоростью сто миль в минуту. Он положил свою маленькую принцессу в маленькую кроватку, которая была у него в кабинете, подоткнул ей мягкое одеяло, а ее губы сложились в милую надутую улыбку. Успокоив ее, он подошел к окну, глядя на холмы, которые он называл домом, на облака, катящиеся по горизонту, его разум был мрачен.

«Если ты права и Человек-Тень — ее любовник», — размышлял он вслух, — «Тристан будет недоволен. Я бы предложил оставить эту маленькую теорию при себе, пока мы не получим подтверждение. Он долго ждал этого. Нет смысла сейчас портить все предположениями. Давайте просто сосредоточимся на ней».

«Ты права». Морана вздохнула. «Я знаю. Я ничего из этого не понимаю и не понимаю, что с этим делать. Может быть, я ошибаюсь, и он не связан с ней. Или, если да, может быть, он был, но больше не связан. Или, может быть, если он все еще связан, ему все равно, поскольку он приглашает нас найти ее. Но если он связан с ней и ему не все равно, мы ничего о нем не знаем, чтобы предсказать, как все это пойдет. Единственное, что я могу о нем узнать, это то, что он хочет найти. Нам нужна информация, которой у нас нет».

Вот в чем была проблема. Они все играли в шахматы в темноте, с мифом, который был синонимом этого.

Он расскажет Амаре сегодня вечером, а Морана расскажет Тристану сегодня вечером. Если она расшифрует зацепку за ночь, игра изменится, когда взойдет солнце.

Облака загрохотали.

Надвигалась буря.