Синий мир. (Сборник)

1

Совершенно неважно, кем вы были или считались у себя дома. Вы могли быть космографом, студентом, богатым бездельником-недорослем, авантюристом любого толка, и цель вашего прибытия на Иззоом могла быть какой угодно, но... Но по искреннему убеждению исциоккхов, истина заключалась в том, что вы прибыли только для того, чтобы украсть женскую особь Дома. Эта истина не подвергалась сомнению; циничный критерий исциоккхов годился для каждого, кто прибывал на Иззоом, и все подвергались детальному обыску, вплоть до микроскопической инспекции мыслей.

Если и существовало хоть какое-то оправдание этой бесчеловечной процедуре, то только то, что благодаря именно этой процедуре исциоккхам удалось обнаружить огромное количество воров.

Украсть Дом — казалось бы, ну что может быть легче этого; проще простого, выбор способов кражи неограничен. Можно спрятать в полое семечко размером с крошечное ячменное зернышко, можно поместить в ракетный снаряд и отправить в космос небольшой побег, а можно завернуть в платок рассаду. Да что там, придумать можно хоть тысячу способов кражи, один проще другого, — но это мнение дилетанта: все возможные способы были испробованы, и все они были обречены на неудачу. Обманутые видимой простотой, самонадеянные похитители-неудачники пытались осуществить очередной гениальный план и заканчивали свои дни в сумасшедшем доме; но надо отдать должное исциоккхам, конвой оставался предельно вежливым с ними до самого конца.

Исциоккхи, как всякие уважающие себя реалисты, осознавали, что монополия когда-нибудь рухнет, — неважно, пройдет ли год, столетие или тысячелетие, но, увы, этот день неминуемо наступит. Но, ревностные и фанатичные блюстители монополии, они проявляли чудеса изобретательности и бдительности, лишь бы отодвинуть приход этого дня как можно дальше.

Ракета «Юбердт Хонорре» серии «Красный Мир» совершила посадку на атолле Джесциано. Одним из немногочисленных пассажиров приземлившейся ракеты был высокий худощавый молодой человек лет под тридцать. Выдающимися в его внешности, пожалуй, можно было назвать располагающее веселое выражение рельефного лица и большие выразительные ладони и ступни. Во всем остальном внешние данные Элла Файра — так звали вновь прибывшего — были более чем ординарными: кожа, глаза и волосы, казалось, были припорошены пылью.

Все эти особенности внешности не имели никакого значения для полицейских, но вот то, что Элл был ботаником!!! О, одного этого было более чем достаточно для того, чтобы он автоматически перешел в разряд предельно подозрительных объектов. Объектов для пристального наблюдения.

Перед отправлением Элла Файра предупредили о возможных трудностях, но та подозрительность, с которой ему пришлось столкнуться на планете, была выдающимся явлением даже для Иззоома.

Двое свекров — служащих Элитарной полиции — встретили Файра, когда тот выходил из ракеты, прямо у люка, и больше уже не отходили от него ни на шаг. Больше того, они проводили Файра вниз по трапу, словно арестованного, и дальше по необычному проходу. Проходу, по которому можно было идти лишь в одну сторону — только вперед.

Ничего подобного Файр до сих пор не видел: из стен в сторону движения росли многочисленные гибкие шипы, так что в проход можно было войти, но вернуться было уже нельзя. Когда же они прошли по коридору до конца, проход перекрыли прозрачным стеклянным щитом, и уже отсюда Файр не мог двинуться ни назад, ни вперед, как будто без этого было недостаточно унижения и несвободы.

Ощущение незащищенности, само по себе неприятное, усугубилось, когда исциоккх, чью форму украшали ленты вишнево-красного и серого цветов, вышел вперед и принялся изучать его через стекло. Процедура продолжалась достаточно долго, Файр даже успел почувствовать себя препаратом под микроскопом. Недовольно отодвинув перегородку, исциоккх провел Файра в маленький кабинет. Там, чувствуя за спиной взгляд свекра, несчастный ботаник развернул корабельную регистрационную карточку, справку о здоровье, заключение о благожелательном характере, а также прошение на въезд. Карточку клерк опустил в размягчающий состав, справку и заключение, внимательно рассмотрев, вернул Файру и уселся читать прошение.

Глаз исциоккха, расчленившийся на большие и малые сегменты, мгновенно приспособился к двойной фокусировке. Читая прошение нижними секциями глаз, верхними клерк внимательно разглядывал Файра, наблюдая за его реакцией.

— Род занятий... — он направил на Файра обе пары секций, затем, опустив нижние секции, стал читать дальше: — Исследовательская ассоциация. Место работы — университет в Лос-Анжелесе... Так, понятно...

Отложив бумагу в сторону, он спросил:

— Могу ли я узнать о мотивах прибытия на Иззоом?

Терпение Файра истощилось, он был готов взорваться, но, собравшись с силами, указал на бумагу и с видимым спокойствием ответил:

— Здесь они подробно изложены.

Клерк продолжал чтение, не сводя с него глаз. Зачарованный его ловкостью, Файр в свою очередь не сводил глаз с исциоккха.

— Я нахожусь в отпуске, — читал исциоккх, иногда прерываясь для того, чтобы сфокусировать на Файре обе секции своих удивительных глаз. — Я посетил множество миров, где растения приносят людям пользу... Для чего вам это нужно? Считаете, что информация практически применима на Земле?

— Я заинтересован в непосредственных наблюдениях.

— С какой целью? — вопрос прозвучал очень быстро, тем самым показав внимание и неформальное отношение к ситуации официального представителя планеты.

— Профессиональное любопытство, — пожал плечами Файр.

— Надеюсь, вы ознакомились с нашими законами?

— Можно подумать, у меня была альтернатива! — не удержавшись, раздраженно бросил Файр. — Да меня ими начали накачивать еще до того, как корабль покинул Землю.

— Надеюсь, вы понимаете, что никаких особых прав ни на общее, ни на аналитическое изучение особенностей местной флоры вы не получите? Вы хорошо это понимаете?

— Конечно.

— Наши правила очень строги, я должен это еще раз подчеркнуть, чтобы избежать возможности непонимания с вашей стороны. Многие из тех, кто решил посетить наш мир, забывали о строгости наших законов и навлекли тем самым на себя серьезные неприятности. Нарушение наших законов влечет за собой серьезное наказание.

— О, ваши законы, — сказал Файр, — я знаю теперь лучше, чем свои.

— Противозаконное выдергивание, отрывание, отрезание, присваивание, утаивание, попытка спрятать или вывоз любой растительности или растительной материи запрещены, — невозмутимо-менторским тоном продолжал перечислять страж порядка. — То же касается, любых растительных фрагментов, семян, рассады, побегов или деревьев, независимо от того, где бы вы их не нашли, — это запрещено и строго наказуемо.

— Но, поверьте, ничего противозаконного я не замышляю!

— Большинство посетителей говорит то же самое. Будьте любезны пройти в соседний кабинет и оставить там одежду и личные принадлежности. Перед отъездом вам их возвратят.

Файр озадаченно взглянул на него:

— Но мои деньги, моя камера, мои...

— Вас снабдят местными эквивалентами.

Обескураженный этой новостью, Файр безропотно прошел в белую эмалированную комнату и разделся. Сопровождающий упаковал одежду в стеклянную коробку и заметил, что Файр забыл снять кольцо.

— О, Господи, если бы у меня были вставные зубы, вы бы и их потребовали сдать на хранение, — буркнул Файр, снова поддаваясь нахлынувшему раздражению. — Хоть плачь, хоть смейся!

Исциоккх моментально обозрел список.

— Вы совершенно определенно заявили, что зубы являются фрагментом вашего тела, что они естественны и без изменений, — верхние фрагменты удивительных глаз обличительно уставились на Файра, — или здесь допущена неточность?

— Нет, конечно, — возразил Файр, — они естественного происхождения. Просто я... я всего лишь пытался пошутить.

Исциоккх что-то пробормотал в переговорное устройство. Файра отвели в соседнюю комнату, и там его зубы подверглись самому тщательному осмотру.

Файр был озадачен подобной реакцией служителей закона и решил больше не рисковать: шутки плохи с людьми, у которых отсутствует чувство юмора. Правда, и сам рискуешь растерять его.

Наконец врачи, недовольно покачав головами, вернули Файра на прежнее место. Здесь его встретил уже другой исциоккх, облаченный в тесную белую с серым форму. В руке он держал шприц для подкожных впрыскиваний.

— Что это? — отшатнулся Файр.

— Безвредный радиант.

— Спасибо, не нуждаюсь!

— Это необходимо для вашей же безопасности и не доставляет никакого беспокойства, — настаивал исциоккх. — Многие туристы нанимают лодки и плавают по Феанху. Часто случаются штормы, лодки сбиваются с курса. Радиант укажет на главной панели ваше местонахождение.

— Я не хочу такой безопасности, — возразил Файр. — Я не хочу быть лампочкой на панели!

— Тогда вы должны покинуть Иззоом. — безмятежности стража порядка и лаконичности его ответа можно было только искренне позавидовать.

Файр был вынужден покориться, если хотел остаться на планете; он мысленно проклял врача за длину иглы и количество радианта в шприце.

— А сейчас, будьте любезны, пройдите в соседнюю комнату для трехмерной съемки.

Файр пожал плечами и безропотно пошел в соседнюю комнату.

— Встаньте на серый диск, Файр-сайах. Пожалуйста, вытяните руки перед собой ладонями вперед, хорошо, глаза откройте шире...

Он стоял прямо, стараясь не двигаться, пока по его телу скользили плоские щупальца прибора. В стеклянном куполе напротив постепенно сформировался его трехмерный двойник — изображение шести дюймов высотой.

Само по себе зрелище завораживало, но Файр только хмуро посмотрел на него. Усталость и досада на собственную беспомощность, постепенно нарастая, давали о себе знать.

— Благодарю вас, — сказал оператор. — Одежду и личные вещи вам выдадут в соседней комнате.

Костюм, который Файр нашел в соседней комнате, являлся стандартным для туристов одеянием. Мягкие легкие белые брюки, смокинг в серую полоску и большой темно-зеленый берет. Весь костюм более или менее подходил по размеру, но берет, стоило его только надеть, тут же провалился на глаза и уши.

— Теперь я могу идти?

Сопровождающий внимательно смотрел в отверстие. Файр заметил быстро мелькающие буквы.

— Вы Файр-сайах, ботаник-исследователь.

Это прозвучало так, как если бы он заявил: «ВЫ — ФАЙР-САЙАХ, МАНЬЯК И РЕЦИДИВИСТ...»

— Да, я Файр.

— Вас ожидают некоторые формальности.

Эти «некоторые формальности» заняли еще ни много ни мало три часа. Файр еще раз был представлен свекру, и тот еще раз, но не менее тщательно, его допросил.

Наконец, все формальные процедуры были завершены, и Элла отпустили. Молодой человек в желто-зеленой полосатой форме свекра проводил его до берега лагуны. Там в ожидании его прихода уже стояла наготове гондола. Это было изящное, узкое и длинное судно, сделанное из одного стручка. Файр устроился на скамье и наконец-то переправился в город Джесциано.

Это было первое свидание Элла с незнакомым ему миром. С миром, где все было новым, незнакомым и чужим, может быть, даже враждебным, где все должно было настораживать. С миром и городом, который он так хотел узнать и исследовать. Город и в самом деле удивил Файра, он оказался интереснее и богаче всего того, что Элл рисовал в своем воображении. Дома росли через неравные промежутки вдоль каналов и улиц, создавая удивительные по своей гармоничности и красоте ансамбли. Их могучие шишковатые и кривые стебли поддерживали тяжелые нижние стручки; массив широких листьев завершался композицией из верхних стручков, наполовину утопающих в изящном кружеве листвы. Прекрасное зрелище чужого мира, но вот что самое удивительное, у Файра создалось такое впечатление, что он уже когда-то видел нечто подобное. Что-то мелькало в памяти, какое-то смутное воспоминание... что-то неуловимое... Ба!!!

Грибница мицетозея под микроскопом! Только огромные размеры растений помешали сразу узнать хорошо известную ему форму жизни. Вне всякого сомнения, та же пролиферация ветвей. Стручки по форме и цвету — точь-в-точь сперагия, только в увеличенном, просто циклопическом варианте. Перепутать было просто невозможно: форма листьев и стручков — да, бесспорно, это она. Но, кроме этого, у местных растений листва и плоды были окрашены в характерные для сперагии цвета. Просто неповторимая полифония цвета: насыщенный темно-синий цвет на мерцающем сером фоне, переходящий в пламенно-оранжевый в сочетании с алым, который приобретает местами пурпурный оттенок. Черно-зеленый, белый и розовый, слабокоричневый и, в довершении всего, как последний мазок гения, — черный. Да, вне всякого сомнения, это была мицетозея!

По улицам бродили жители Иззоома — тихие бледные личности, надежно разделенные на гильдии и касты. Впрочем, таковыми они казались, может быть, только на фоне великолепного буйства красок.

На причале расположилась группа свекров: один, — по-видимому, важный чин, — отличался от остальных желтым беретом, украшенным зелеными кисточками, рядом стояли коллеги рангом пониже и в более простой форме. Они не подошли и не представились Файру, но было заметно, что именно его персону свекры обсуждали между собой.

Файр, не найдя никаких причин задерживаться, решительным шагом двинулся по улице к гостинице для космических туристов. Формального преследования не последовало, свекры его не остановили, и Элл понял, что с этой минуты он вновь стал вольной птицей. Для свекров он стал теперь лишь потенциальным объектом для слежки.

Почти целую неделю он просто отдыхал и слонялся по городу, привыкая к незнакомому миру и изучая местные обычаи настолько, насколько это было возможно. Туристов, прибывших с планет внешних миров, здесь было немного. Руководство исциоккхов не могло полностью запретить туризм без того, чтобы не нарушить договор о Доступности, но оно делало все, что было только возможно, для того, чтобы снизить до минимума приток туристов на Иззоом. Файр пришел было к председателю «Совета по экспорту», надеясь взять у него интервью, но секретарь, решивший, что Файр намерен обсуждать экспорт низкокачественных Домов, в вежливой, но непреклонной форме отказал ему в приеме и проводил восвояси. Собственно, ничего другого Файр и не ожидал, и поэтому не был огорчен подобным приемом. В своих исследованиях он исходил все улицы вдоль и поперек, пересек лагуну на гондоле, с интересом отметив, что во время его путешествий на него тратили время по крайней мере три свекра. Они тенью следовали за ним по улицам или следили из стручков общественных террас, но не подходили близко и не препятствовали его передвижениям.

С каждым днем Элл все смелее путешествовал по городу и окрестностям, постепенно расширяя район и удлиняя свой маршрут. Однажды он прогуливался вокруг лагуны, и как-то незаметно для себя оказался на дальней стороне острова; это был какой-то печально-каменистый участок, открытый всем ветрам и иссушенный буйством солнечных лучей, неожиданный среди окружающего буйства красок. Здесь, в скромных трех стручковых зданиях, стоящих прямо на корнях и отделенных друг от друга полосками желтого цвета, жили представители низших каст. Дома были нейтрально-зеленого цвета, и только расположенный сверху пучок крупных листьев бросал на стручки густую тень. Дома эти для экспорта не предназначались, и Файр, человек с развитым социальным сознанием, просто возмутился. Какой стыд! Биллионы землян ютятся в подземельях и это тогда, когда есть возможность из маленького зернышка, можно сказать из пустого места, построить целый жилой район! Файр подошел к одному из Домов и заглянул под низко висящий стручок. Ветка внезапно обрушилась, и не отскочи он в сторону, его бы покалечило. Все же один из крайних стручков успел хлопнуть его по голове. Свекор, спокойно стоявший до этого происшествия в двадцати футах от него, медленно приблизился к Эллу со словами:

— Не советую досаждать деревьям.

— Я никому и ничему не досаждал!

Свекор пожал плечами и добавил:

— Дерево думает по-другому, его приучили с подозрением относиться к чужакам. Здесь живут простолюдины, — свекор презрительно сплюнул и продолжал, — есоры и вражда между ними не прекращаются, и присутствие чужаков дереву не по вкусу.

Файр повернулся и с любопытством посмотрел на дерево.

— По-вашему, дерево обладает сознанием?

Свекор неопределенно покачал головой.

— Почему они не вывозятся? — спросил Файр. — У вас был бы огромный рынок. Очень многие нуждаются в жилье, а такие Дома были бы им по карману.

— Вы сами только что ответили на свой вопрос, — сказал свекор. — Кто ими торгует на Земле?

— Кей Пеннече.

— Он богат?

— О, исключительно богат.

— А он был бы так же богат, если бы продавал Дома, подобные этому?

— Возможно.

— В любом случае, наша выгода значительно уменьшится. Эти Дома выращивать, воспитывать и перевозить не проще, чем Дома класса АА, которыми мы торгуем. — И, сочтя разговор излишне затянувшимся, добавил уже другим тоном: — Советую впредь не подходить к деревьям слишком близко. Можете получить серьезные травмы. Дома не столь терпимы к посторонним, как их обитатели.

Файр продолжал свой путь вокруг острова, мимо плодовых деревьев, сгибающихся под тяжестью фруктов, мимо приземистых кустарников, похожих на древние растения Земли. Из центра этих кустов росли пучки густо-черных прутьев десяти футов высотой и диаметром не тоньше дюйма — гладких, лоснящихся, ровных. Когда Файр подошел поближе, вмешался свекор.

— Но ведь это же не Дома-деревья, — запротестовал Файр. — Кроме того, я не собираюсь причинять им вред. Меня как ботаника интересуют ночные растения вообще.

— Все равно, — отрезал лейтенант-свекор. — Ни растения, ни метод их выращивания вам не принадлежат и, следовательно, не должны вас интересовать.

— Исциоккхи, видимо, имеют плохое представление о профессиональном любопытстве, — заключил Файр.

— В качестве компенсации мы имеем хорошее представление о жадности, воровстве, присвоении и эксплуатации чужих идей.

Файр не ответил и, улыбнувшись, пошел по берегу дальше, к многоцветным стручкам, ветвям и стволам города.

Один из методов слежки привел Файра в смущение. Он подошел к лейтенанту и указал на стоявшего в нескольких ярдах от них представителя исциоккхов. Последний был приставлен к Файру для наблюдения.

— Почему он гримасничает? Когда я сажусь — и он садится, я пью — он пьет, я чешу нос — он чешет нос...

— Специальная методика, — пояснил лейтенант. — Мы предугадываем ваши мысли.

— Чушь собачья!

Лейтенант кивнул:

— Файр-сайах может быть совершенно прав.

Файр покровительственно улыбнулся:

— Вы что же, всерьез думаете, что сможете угадать мои мысли?

— Мы вправе поступать так, как нам кажется правильным.

— После обеда я собираюсь нанять морскую лодку. Вы в курсе?

Лейтенант вытащил бумагу:

— Договор на фрахтование судна для вас готов. Это «Юхайэй», и я нанял экипаж.

2

«Юхайэй» оказался двухмачтовой баркой в форме деревянного детского башмака, с пурпурными парусами и просторной каютой. Вместе с главной мачтой его вырастили на специальном корабельном дереве-мачте, которое в оригинале являлось черенком стручка. Переднюю мачту и такелаж изготовляли отдельно — процесс для исциоккхов такой же утомительный, как для земных инженеров-электронщиков — механическая работа.

Барка взяла курс на запад. Атоллы вырастали над горизонтом и тонули за кормой. На некоторых атоллах находились небольшие безлюдные сады, другие были отданы разведению, упаковке, посадке, почкованию, прививке, сортировке и отправке Домов.

Как ботаника, Файра очень интересовали плантации. Но в таких условиях слежка усиливалась, превращаясь в надсмотр за каждым его шагом. Однажды раздражение гостя возросло настолько, что Файр едва не сбежал от стражников.

«Юхайэй» причалил к волнолому, и пока двое матросов возились со швартовыми, а остальные убирали паруса, Файр легко спрыгнул на волнолом с кормы и направился к берегу. Со злорадной веселостью он услышал за спиной ропот недовольства. Он поглядел вокруг, потом вперед, на берег. Широко в обе стороны уходил выглаженный прибоем пляж; склоны базальтового кряжа утопали в зеленой, синей и черной растительности. Это была сцена нерушимого мира и красоты. Файр едва удержался, чтобы не броситься вперед и не скрыться от свекров среди листвы. Увы, свекры были обходительны, но кроме того, они были быстры в обращении со спусковым крючком.

От пристани к нему направлялся высокий стройный мужчина. Его тело и конечности были опоясаны синими лентами с интервалом в шесть дюймов; в промежутках между кольцами виднелась мертвенно-бледная кожа. Файр замедлил шаг. Свобода кончилась, так и не начавшись.

Исциоккх поднял лорнет — стеклышко на эбонитовом стержне. Такие лорнеты обычно использовали представители высших каст, и они были для них столь же привычны, как собственные органы. Файра лорнировали уже не раз, и не было еще случая, чтобы он при этом не взбесился. Как у любого посетителя Иззоома, как у любого исциоккха, у него не было выбора: ни укрыться, ни защищаться он не мог. Радиант в плече сделал его меченым. Теперь он был классифицирован и доступен всем, кто хотел бы на него взглянуть.

— К вашим услугам, Файр-сайах, — исциоккх использовал язык своей касты.

— Жду вашей воли, — ответил Файр стандартной фразой.

— Владельца пристани оповестили, чтобы он приготовился к встрече. Вы, кажется, чем-то обеспокоены?

— Мой приезд — невелика важность. Прошу вас, не затрудняйтесь!

— Друг-ученый вполне может рассчитывать на такую привилегию, — помахал лорнетом исциоккх.

— Это радиант вам сообщил, где я нахожусь? — хмуро осведомился Файр.

Исциоккх осмотрел сквозь стеклышко его правое плечо.

— Криминальных регистраций не имеете, интеллектуальный индекс двадцать три, уровень настойчивости соответствует четвертому классу... Здесь есть и другая информация.

— И как мне именовать вашу досточтимую особу?

— Я себя зову Зайде Паатоозо. Я достаточно удачлив, чтобы культивировать Дома на атолле Тайнерри.

— Плантатор? — переспросил Файр человека в голубую полоску.

— У нас будет время поговорить, — повертел лорнетом Паатоозо. — Надеюсь, вы у меня погостите.

Подошел самодовольный хозяин пристани. Зайде Паатоозо еще раз помахал им на прощание лорнетом и удалился.

— Файр-сайах, — сказал владелец пристани, — вы всерьез намерены избавиться от вашего эскорта? Это глубоко печалит нас...

— Вы преувеличиваете.

— Вряд ли. Сюда, сайах.

Он промаршировал по цементному скату в широкую канаву. Файр плелся сзади, причем столь неторопливо, что хозяину пристани приходилось то и дело, через каждые сто футов, останавливаться и дожидаться своего гостя. Канава уводила под базальтовую гряду, где превращалась в подземный ход. Четыре раза хозяин отодвигал панели из зеркального стекла, и четыре раза двери закрывались за ними.

Файр понимал, что как раз сейчас всевозможные экраны слежки, зонды, детекторы и анализаторы изучали его, устанавливая излучение, массу и содержание металлов. Он равнодушно шел вперед. Им ничего у него не найти. Одежду и личные вещи давно отобрали, взамен выдав форму визитера: брюки из белого шелка, пиджак, разлинованный в серые и зеленые полосы, и огромный темно-зеленый бархатный берет.

Хозяин пристани постучал в изъеденную коррозией металлическую дверь. Дверь, словно средневековая замковая решетка, раздвинулась на две половинки, открывая проход в светлую комнату. Там за стойкой сидел свекор в обычной желто-зеленой полосатой одежде.

— Если сайах не возражает, мы сделаем его трехмерное изображение.

Файр спокойно встал на серый металлический диск.

— Ладони вперед, глаза шире.

Файр стоял неподвижно. Щупальца обследовали тело.

— Благодарю, сайах.

Файр шагнул к стойке:

— Это не такое устройство, как в Джесциано. Позвольте взглянуть.

Клерк протянул ему прозрачную табличку. В центре ее находилось коричневое пятно, очертаниями напоминающее человека.

— Не очень-то похоже, — ухмыльнулся Файр.

Свекор опустил карточку в прорезь. На поверхности стойки возникла трехмерная копия Файра. Если бы ее увеличить в сотни раз, на ней можно было бы исследовать что угодно — будь то отпечатки пальцев, поры кожи, конфигурация ушей или строение сетчатки глаз.

— Мне бы хотелось иметь это в качестве сувенира, — попросил Файр. — Эта копия в одежде, а та, что в Джесциано, всему миру показывает мои интимные достоинства.

Исциоккх пожал плечами.

— Возьмите.

Файр опустил копию в кошелек.

— А сейчас, Файр-сайах, вы позволите один нескромный вопрос?

— Еще один мне не повредит.

На его мозге был сфокусирован энцефалоскоп. Файр это точно знал. Любое учащение пульса, вообще любая эмоция, будь то страх или сомнение, тут же окажутся зарегистрированы чутким прибором. Он создал в воображении образ горячей ванны, пытаясь воссоздать внутри состояние комфорта, спокойствия и расслабленности. Он приготовился отвечать на вопросы свекра максимально лаконично и предельно честно.

— Собираетесь ли вы украсть Дом, Файр-сайах?

«Итак: прохладный уютный фарфор, ощущение теплого воздуха и воды, запах мыла...»

— Нет.

— Известно ли вам, хотя бы косвенно, о подобном плане?

«...и теплая вода, лечь на спину, расслабиться...»

— Нет.

Свекор поджал губы в скептической гримасе, оставаясь, тем не менее, предельно вежливым в отношении опрашиваемого.

— Известно ли вам о наказании, предусмотренном для воров?

— О да! — ответил Файр. — Сумасшедший дом.

— Благодарю вас, Файр-сайах. Можете продолжать путь...

3

Владелец пристани оставил Файра под присмотром двух под свекров, форму которых украшали бледно-желтые и зеленые ленты.

— Сюда, пожалуйста, — приглашение прозвучало почти что как приказ.

Они поднялись вверх по склону и оказались в аркаде со стеклянными стенами. Файр задержался — поглядеть на плантацию. Его гиды, встревожившись, неуклюже поднялись навстречу.

— Если Файр-сайаху угодно...

— Одну минуту, — сердито бросил Файр. — Спешить некуда.

Справа от него располагался лес, полный путаных теней и непонятных красок, — город Тайнерри. За спиной росли здания обслуживающего персонала, но их трудно было разглядеть за растущими вокруг лагуны великолепными Домами плантаторов, свекров, селекторов и корчевщиков. И каждый из этих Домов выращивался, обучался, оформлялся с применением секретов, которые исциоккхи держали в тайне даже друг от друга.

Файру они казались очень красивыми, но все же он колебался в оценке — так трудно порой разобраться, нравится ли тебе букет неизвестного ранее вина. Пожалуй, это окружающая обстановка делает его столь пристрастным. Ведь на земле Дома Иззоома выглядели вполне пригодными для жилья. Но это была чужая планета, и все на ней казалось чужим.

Он сосредоточил свое внимание на полях, пристально вглядываясь в их просторы. Поля меняли окраску в зависимости от возраста и сорта растений, произрастающих на них. Самые разнообразные оттенки коричневого цвета перемежались серо-зелеными и просто зелеными. На каждом поле находилось длинное, приземистое, и от этого казавшееся немного неуклюжим строение. Здесь созревающие саженцы отбирались, рассортировывались, помечались этикетками, рассаживались по горшкам и упаковывались, чтобы отправиться в разные концы Вселенной.

Двое молодых свекров заговорили между собой на внутреннем языке касты. Файр отвернулся к окну.

— Сюда, Файр-сайах.

— Куда мы идем?

— Вы — гость Зайде Паатоозо-сайаха.

«Прекрасно», — подумал Файр.

Ему уже были знакомы дома класса АА, которые экспортировались на Землю и которые затем продавал Кей Пеннече. Их вряд ли можно было сравнить с теми, что плантаторы выращивали для себя.

Неожиданно он почувствовал что-то неладное в поведении молодых свекров, это привело его в замешательство. Молодые свекры стояли неподвижно, как статуи, и пристально смотрели в пол аркады.

— В чем дело? — спросил Файр.

Свекры, чье напряжение все возрастало, принялись тяжело дышать. Файр опустил глаза на пол и прислушался. Вибрация, тяжкий гул.

«Землетрясение», — подумал он.

Гул стал громче, зазвенели стекла. Неотвратимо нахлынуло чувство опасности. Он выглянул в окно. На ближайшем поле земля вдруг стала трескаться, вспучиваться уродливым бугром и, наконец, взорвалась. Тонны земли обрушились на нежные саженцы. Наружу начал вылезать металлический стержень. Он поднялся на десять, двадцать футов; с лязгом открылась дверца. На поле посыпались коренастые, мускулистые коричневые люди и стали выдергивать саженцы. В дверях стержня остался еще один человек, который, скалясь в неестественной улыбке, выкрикивал непонятные приказы.

Файр, как зачарованный, не отрываясь наблюдал за происходящим. Это был набег, набег невиданных масштабов. В городе Тайнерри пронзительно и призывно заиграли горны, и тут же раздался свист осколочных стрел. Двое коричневых людей превратились в кровавые сгустки. Человек в корабле закричал, и грабители бросились обратно, под защиту металлической оболочки.

Дверь щелкнула, но один из налетчиков опоздал. Он ударил кулаком в оболочку стержня, затем нетерпеливо застучал изо всех сил, не выпуская из рук саженцев, которые ломались при ударах.

Стержень задрожал и стал приподниматься. Стрелы, летящие из форта Тайнерри, уже начали откалывать от корпуса металлическую лучину, когда в том открылось отверстие, похожее на бычий глаз, и оружие выплюнуло голубое пламя. Заряд угодил в большое дерево — от ствола во все стороны полетели щепки, и оно медленно просело.

Файру показалось, что он тонет в страшном беззвучном крике.

Молодой свекор, задыхаясь, упал на колени.

Дерево опрокинулось. Оно падало все в том же беззвучии, как при замедленной съемке, постепенно накреняясь, в какой-то момент на несколько мгновений дерево как бы зависло, застыв в неестественном положении. Затем все включилось одновременно — и скорость, и звук; все вернулось в реальное время: огромные стручки, лиственные террасы, причудливые балконы, разрушаясь, плыли по воздуху, их обломки обрушивались на землю в страшной неразберихе.

Из развалин, корчась и извиваясь, выскакивали исциоккхи.

Металлический стержень приподнялся еще на десять футов. Казалось, он вот-вот вырвется из земли и умчится в космос. Коричневый человек, отбрасываемый продолжавшей извергаться из недр землей, упорно и без всякой надежды продолжал стучать в оболочку ко-рабля.

Файр посмотрел в небо. Сверху пикировали три монитора — уродливые, жуткие аппараты, похожие на металлических скорпионов.

Возле корабля осколочная стрела вырыла воронку. Коричневый человек отлетел на шесть футов, трижды перевернулся и остался лежать на спине. С ним все было кончено.

Металлический стержень стал зарываться в землю — поначалу медленно, затем все быстрее и быстрее. Вторая стрела, словно молот, ударила в его нос.

Металл съежился и дал параллельные трещины. Но корпус корабля был уже под землей, и комья земли шевелились над его верхушкой.

Следующая осколочная стрела взметнула вверх облако пыли.

Молодые свекры поднялись. Они глядели на изрытое поле и причитали на незнакомом Файру языке. Один из них схватил Файра за руку.

— Файр-сайах, Файр-сайах! — завопили они. — Мы отвечаем за вашу жизнь! Уйдем отсюда!

— Оставьте, я здесь в полной безопасности, — ответил он. — Я хочу посмотреть на все это!

Мониторы, медленно проплывая вперед и назад, провели контрольный облет территории взрыва, зависли над кратером.

— Похоже, бандиты удрали, — спокойно констатировал Файр.

— Нет! Невозможно! — вскрикнул свекор. — Это конец Иззоома!

Дальше события стали происходить как бы в ускоренном темпе: вот с неба стал падать странный тонкий корабль; впрочем, для Файра все в этом мире пока выглядело странно. Корабль был значительно меньше мониторов-скорпионов, более всего он походил на осу. Вот корабль опустился на кратер и стал очень медленно и осторожно, словно зонд в рану, погружаться в развороченную почву. Он ревел, дрожал от напряжения, но тем не менее с удивительным упорством продолжал вгрызаться в почву и, наконец, скрылся из вида. Все это чем-то неуловимо напоминало сон. Элл был и активным участником всех событий, и одновременно ощущал свою собственную отстраненность от всего происходящего вокруг. Позиция постороннего наблюдателя. Непривычная для него двойственность выбивала из колеи, но было в ней и нечто привлекательное и завораживающее. Вот вдоль аркады пробежали несколько исциоккхов, их спины на бегу плавно извивались. Файр, неожиданно для себя самого, поддавшись какому-то внезапному импульсу, бросился за ними, не очень понимая, что явилось причиной для такого поступка, и совершенно не обращая внимания на протестующие крики юных свекров. «Сон» продолжался.

Исциоккхи мчались по полю к кратеру. Пробегая мимо безмолвного и неподвижного тела коричневого человека, Файр остановился. У налетчика были тяжелые, как львиная грива, волосы, грубые черты, и в кулаках он все еще сжимал истерзанные, почти разрушенные саженцы. Пальцы разжались, как только Файр остановился, и в ту же секунду открылись глаза. В них светился разум. Файр склонился над искореженным умирающим телом налетчика, испытывая какую-то странную смесь жалости и любопытства.

Неожиданно чьи-то руки обхватили его, возвращая в реальность. Он успел заметить желтые и зеленые полосы униформы, разъяренные лица, обезображенные гримасой ярости, и оскаленные рты с жуткими острыми зубами. Он попытался освободиться, но безуспешно.

— На помощь! — закричал Файр, когда его волокли с поля. — Отпустите!

Пальцы свекров впились в его руки и плечи с удвоенной силой. Они упорно молча тащили его куда-то, и Файр, ошеломленный их напором, попридержал язык, стараясь сохранить силы. Действие продолжалось. Под их ногами глухо громыхнуло, и земля задрожала и закачалась, как корабль в море.

Свекры вели его в Тайнерри, но затем почему-то свернули в сторону. Файр начал было опять сопротивляться, пытался тормозить ногами, но добился только того, что кто-то стальной хваткой сдавил ему шею. Элл, чья воля была парализована страхом и болью, наполовину задушенный мертвой хваткой сопровождающих, прекратил борьбу и подчинился. Его отвели к одиноко стоящему дереву возле базальтовой стены. Дерево было очень старым, его ствол был покрыт шишковатой черной корой с тяжелым зонтом листьев и двумя-тремя высохшими стручками. Искореженный старый ствол в одном месте лопнул. На месте разрыва образовалось большое неправильной формы дупло с неровными краями. В это дупло свекры, не боясь причинить пленнику боль, да и вообще не особенно церемонясь, запихнули Элла...

4

Он падал во тьму, извиваясь всем телом в поисках хотя бы какой-нибудь опоры. Он падал и кричал, голос его от быстрого бега и перенесенного шока охрип до неузнаваемости. Казалось, что он падает так уже вечность.

Сначала он весьма чувствительно ударился головой о нечто, и это нечто было твердым, и к тому же острым. Затем последовательно и основательно он приложился плечом, потом бедром, и вот уже все его тело соприкасалось с поверхностью. Больше всего это напоминало трубу, и там, где труба изгибалась, падение на некоторое время становилось скольжением. Неизвестно, что было неприятнее. Наконец ноги его, всего на несколько мгновений, уперлись в мембрану. Конечно, Файр был скорее сухощавым, чем упитанным, но он не отличался субтильностью, а если к этому прибавить еще и ускорение от падения, то было естественно, что мембрана не выдержала удара и, проломив ее, Элл спустя всего несколько мгновений весьма чувствительно врезался в эластичную стену. Сила удара была такова, что он оказался парализован на некоторое время. Файр неподвижно лежал, собирая осколки разума. Все случилось так неожиданно и с такой скоростью, что потребовалось какое-то время, чтобы он начал осознавать себя.

Наконец он пошевелился. Рана на темени вызавала ноющую боль. Он услышал характерный звук: беспорядочные удары и шорохи скользящего по трубе предмета. Файр, опасаясь столкновения, быстро отполз к стене. Что-то с глухим стуком тяжело ударило его по ребрам и, издавая стоны, врезалось в стену. Наступившую затем тишину нарушил лишь сдавленный стон и чье-то тяжелое дыхание.

— Кто здесь? — осторожно спросил Файр.

Ответа не последовало.

Файр повторил свой вопрос на всех знакомых ему языках и диалектах, но безрезультатно. Он с трудом заставил себя подняться. У него не было ни фонаря, ни других способов зажечь свет.

Дыхание становилось ровнее, спокойнее. Файр ощупью пробрался во тьме и наткнулся на скрюченное, словно сведенное судорогой, тело. Он опустился на колени и уложил невидимого в темноте человека ровно, выпрямив ему руки и ноги.

Потом сел рядом и стал ждать. Прошло пять минут. Стены комнаты едва заметно вздрогнули, и до него донесся глубокий звук, похожий на содрогание от дальнего взрыва. Через минуту или две звук и содрогание повторились.

Подземная битва в полном накале. Оса против крота. Схватка не на жизнь, а на смерть.

Стены задвигались. Файр услышал новый, более мощный разрыв. Появилось ощущение близящегося финала. Человек во тьме судорожно вздохнул и натужно закашлялся.

— Эй, кто здесь? — окликнул Файр.

Яркий лучик света уперся ему в шею. Файр вздрогнул и отодвинулся. Лучик последовал за ним.

— Послушай-ка, убери лучше эту чертовщину, — пробормотал Файр.

Луч прошелся по его телу, задержался на полосатом посетительском пиджаке, выдававшем в нем туриста. В отраженном свете Файр различил коричневого человека, до невозможности грязное тело которого было измучено. Лицо и все тело покрыто ужасающими кровоподтеками. Свет исходил из пряжки, закрепленной на его плече.

Коричневый человек заговорил низким хриплым голосом. Язык Файру был неизвестен, и он отрицательно покачал головой. Коричневый человек еще несколько секунд разглядывал Файра, как тому показалось — оценивающим взглядом. Затем, болезненно постанывая, встал на ноги, и минуту или две исследовал стены, не обращая внимания на Файра. Он тщательно изучил пол и потолок камеры. Наверху, вне досягаемости, находилось отверстие, через которое они сюда попали. В стене имелся плотно закрытый люк.

Файр был зол и обижен, и, кроме того, очень болела ссадина. Активность коричневого человека действовала на нервы. Яснее ясного было, что бежать отсюда непросто. Свекры немного бы стоили, если бы не предусмотрели всего, что можно.

Файр рассмотрел коричневого человека и решил, что это, наверное, теойрод — представитель наиболее человекоподобной из трех арктуровых рас. О теойродах ходили не самые лучшие слухи, и Файру было не очень-то по душе иметь одного из них в качестве приятеля по камере, тем более — во тьме.

Закончив обследование стен, теойрод вновь переключил внимание на Файра. Глаза у него были спокойными, глубокими, желтыми и холодными и светились, словно грани топаза. Он опять заговорил своим низким голосом:

— Это не настоящая тюрьма.

Файр был изумлен. В данных обстоятельствах замечание выглядело более чем странным.

— Кто вы, чтобы так говорить?

Теойрод рассматривал его добрых десять секунд, прежде чем произнести следующую фразу:

— Наверху большое волнение. Исциоккхи бросили нас сюда для безопасности. Значит, в любую минуту могут забрать. Нет ни дыр для подслушивания, ни звуковых рецепторов. Это камера хранения.

Файр с сомнением поглядел на стены. Теойрод издал низкое стонущее бормотание, вновь приведя Файра в замешательство. Тут же Элл понял, что теойрод просто выражает веселье столь странным образом.

— Вас беспокоит, откуда я об этом знаю, — сказал теойрод. — У меня такая способность — чувствовать все аномалии.

Файр вежливо кивнул. Неотвязный взгляд теойрода становился гнетущим. Файр отвернулся. Теойрод забормотал, ни к кому не обращаясь, — напевный, монотонный гул. Жалоба? Погребальная песнь? Свет погас, но трубное бормотание не прекращалось. Файр неожиданно задремал и вскоре заснул. Это был тревожный сон, не дающий отдыха. Голова раскалывалась и горела. Он слишком хорошо слышал знакомые голоса и приглушенные крики; он был дома, на Земле, и кого-то должен был повидать. Друга. Зачем? Во сне Файр ворочался и разговаривал. Он знал, что спит, и хотел проснуться.

Пустые голоса, шаги, неугомонные образы — все они стали таять, и он заснул здоровым сном.

В овальную дверь ворвался свет, очерчивая силуэты двух исциоккхов. Файр проснулся. Он был крайне удивлен, обнаружив, что теойрод исчез. Да и вся комната казалась другой. Он не был более в корне старого черного дерева.

Файр с трудом принял сидячее положение. Глаза туманились и слезились, мысли разбегались. Словно мозг раскололся на части, когда он упал.

— Элл Файр-сайах, — сказал исциоккх, — вы способны нас сопровождать?

На них были желтые и зеленые ленты. Свекры.

Файр поднялся на ноги и прошел к овальной двери. Один из свекров двигался впереди, другой — позади. Они шли по наклонному извилистому коридору. Идущий впереди свекор отодвинул панель, и Файр оказался в аркаде, по которой уже шел однажды.

Они вывели его наружу, под ночное небо. Звезды слабо мерцали. Файр разглядел Дом-Солнце и несколькими градусами выше — звезду, которую он знал под именем Бета Ауругью.

Звезды не вызывали ни боли, ни ностальгии. Он не испытывал никаких чувств, ему было легко и покойно.

Обогнув рухнувший Дом, они подошли к лагуне. Впереди из ковра мягкого мха поднимался могучий ствол дерева.

— Дом Зайде Паатоозо-сайаха, — сообщил свекор. — Вы — его гость. Он держит слово.

Дверь скользнула в сторону, и Файр на подгибающихся ногах шагнул внутрь ствола. Дверь тихо закрылась. Файр остался один в просторном круглом фойе. Он прислонился к стене, чтобы не потерять сознания, раздосадованный собственной слабостью и замедленностью восприятия. Потом сделал попытку сосредоточиться, и осколки разума медленно начали собираться воедино.

Вперед вышла женщина-исциоккх. На ней были чернобелые ленты и черный тюрбан. Розовато-фиолетовая кожа между лентами, горизонтальный разрез глаз... Файр вдруг смутился, вспомнив, что он всклокочен, грязен и небрит.

— Файр-сайах, — сказала женщина, — позвольте проводить вас.

Она отвела его к шахте подъемника, и диск поднял их на сто футов. На этой высоте у Файра закружилась голова. Он почувствовал холод ладони женщины.

— Сюда, Файр-сайах.

Файр шагнул вперед, остановился, прислонился к стене и подождал, пока в глазах не прояснится.

Женщина спокойно молчала.

Блуждающие пятна наконец исчезли. Они стояли в сердцевине ветви, рука женщины поддерживала его за талию. Он посмотрел в блеклые глаза-сегменты.

— Ваши люди подмешали мне наркотик, — пробормотал он.

— Сюда, Файр-сайах.

Она пошла по коридору. Движения ее были столь мягки и волнообразны, что казалось, будто она плывет. Файр медленно пошел следом. Он чувствовал себя немного лучше, ноги окрепли и не подкашивались.

Женщина остановилась около последнего люка, повернулась и сделала руками широкий церемониальный жест.

— Вот ваша камера. У вас ни в чем не будет недостатка. Для Зайде Паатоозо дендрология — открытая книга. Он может вырастить все, что захочет. Входите и располагайтесь в изысканном доме Зайде Паатоозо.

Файр вошел в камеру — первое из четырех соединенных помещений самого совершенного стручка из всех, что он видел. Это было помещение для еды. Толстый столб рос из пола и сплющивался на конце, образуя стол, на котором находились подносы с продуктами.

Следующее помещение, выстланное голубыми ворсистыми коврами, видимо, служило комнатой отдыха, а соседнее с ним было по лодыжку заполнено бледно-зеленым нектаром. У себя за спиной Файр неожиданно обнаружил маленького, подобострастно глядящего исциоккха в белых и розовых ленточках слуги Дома. Он ловко стянул с Файра перепачканную одежду. Файр шагнул в ванную, и слуга хлопнул ладонью по стене. Из маленьких отверстий ударили струи жидкости со свежим запахом, зябко пробежав по коже. Слуга зачерпнул горсть бледно-зеленого нектара, полил Файру на голову, и тот вдруг оказался покрыт пощипывающей и пузырящейся пеной. Пена быстро растворилась, оставив его кожу чистой,и свежей.

Слуга принес початок бледной пасты. Пасту он осторожно наложил на лицо Файра, растер мочалкой, и борода растаяла без следа.

Прямо над головой рос пузырь с жидкостью. Его удерживала тонкая оболочка. Он становился все больше и больше и, казалось, подрагивал. Слуга поднял руку с острым шипом. Пузырь лопнул, пролив на Файра водопад с мягким запахом гвоздики. Жидкость быстро высохла. Файр перешел в четвертую камеру, и там слуга помог ему одеться, а затем прикрепил сбоку на ногу черную розетку. Файр, кое-что знавший об обычаях исциоккхов, был удивлен. Будучи персональной входной эмблемой Зайде Паатоозо, розетка являлась не просто украшением. Она удостоверяла, что Файр является почетным гостем Зайде Паатоозо, который, следовательно, берет на себя обязанность защищать его от любых врагов. Файру представлялась свобода действий внутри Дома и дюжина прав, обычно принадлежащих хозяину. Файр мог манипулировать некоторыми нервами Дома, его рефлексами и импульсами, а также мог пользоваться некоторыми из сокровищ Зайде Паатоозо и имел довольно широкую возможность поступать так, словно был альтер эго хозяина.

Ситуация была необычной, а для землянина, пожалуй, уникальной. Файр стал размышлять, чем же он заслужил такую честь. Видимо, это явилось попыткой загладить вину за неприятности, которые ему причинили в связи с нападением теойродов.

«Да, — подумал Файр, — это, пожалуй, может служить объяснением».

Он надеялся, что Зайде Паатоозо поглядит сквозь пальцы на то, что он не соблюдает в ответ громоздких ритуалов вежливости исциоккхов.

Женщина, которая отводила его в камеру, появилась вновь. Она торжественно преклонила перед ним колени. Файр был все же недостаточно знаком с манерами исциоккхов, чтобы решить для себя, была в этом жесте ирония или нет. Очень уж неожиданной оказалась перемена его статуса. Мистификация? Нет, не похоже. Чувство юмора у исциоккхов отсутствует.

— Элл Файр-сайах! — провозгласила женщина. — Теперь, когда вы освежились, желаете ли вы присоединиться к хозяину, Зайде Паатоозо?

Файр вяло улыбнулся:

— В любое время.

— Тогда позвольте мне показать вам путь. Я провожу вас в личный стручок Зайде Паатоозо, где он ожидает гостя с великим нетерпением.

Файр проследовал за ней по трубе, расширяющейся по мере приближения ветки к стволу, затем проехал на лифте вверх по стволу, вылез и пошел по другому проходу. Возле люка он увидел слугу. Женщина остановилась, поклонилась и широко развела руками:

— Зайде Паатоозо-сайах ожидает вас!

Люк отодвинулся, и Файр нерешительно вошел в камеру. Зайде Паатоозо он в первый момент не увидел. Файр медленно двинулся вперед, оглядываясь по сторонам. Стручок был тридцати футов длиной и открывался балконом с перилами по пояс высотой. Стены и куполообразный потолок украшались орнаментом из шелковистого зеленого волокна. На полу густо рос темно-фиолетовый мох. Прямо из стен росли причудливые лампы необычной формы. Здесь имелись четыре кресла-стручка ярко-желтого цвета, выстроенные вдоль одной из стен. Посредине, на полу, стояла высокая цилиндрическая ваза с водой, растениями и черными извивающимися угрями. На стенах висели картины древних земных мастеров — изысканные курьезы из другого мира, чуждого для исциоккхов.

Зайде Паатоозо вышел с балкона.

— Файр-сайах, надеюсь, вы чувствуете себя хорошо?

— Достаточно хорошо, — осторожно ответил Файр.

— Присядете?

— Как прикажете. — Файр опустился на один из мягких желтых пузырей. Гладкая кожа застыла по форме тела.

Хозяин тоже томно присел рядом. Последовала небольшая пауза, во время которой они пристально изучали друг друга. Зайде Паатоозо был в голубых лентах своей касты. Кроме того, сегодня его бледные щеки украшали глянцевые красные круги. Файр догадался, что это не просто случайные украшения. Любой атрибут внешнего вида исциоккхов являлся тем или иным символом.

Сегодня на голове Зайде Паатоозо не было обычного просторного берета. Шишки и складки на его темени образовывали почти правильной формы крест — признак аристократического происхождения и тысячелетней родословной.

— Вы получаете удовольствие от визита на Иззоом?

Файр немного подумал, затем заговорил официальным тоном:

— Я здесь вижу много интересного для себя. Однако того, я столкнулся здесь с назойливостью, которая, надеюсь, не будет продолжаться бесконечно.

Он осторожно ощупал кожу на голове:

— И лишь ваше гостеприимство способно компенсировать болезненные ощущения, которые меня заставили испытать.

— Это печальные новости, — огорчился Зайде Паатоозо. — Кто причинил вам вред? Назовите их имена, и я позабочусь, чтобы их наказали.

Файр пришел к выводу, что вряд он ли способен опознать свекров, бросивших его в темницу.

— В любом случае, они были возбуждены налетом, и я не держу на них зла. Но после, судя по всему, меня отравили наркотиком. Этому я объяснения не могу найти.

— Ваши замечания правильны, — вкрадчиво заговорил Зайде Паатоозо. — Свекры, естественно, подвергли теойрода действию гипнотического газа. Похоже, лишь благодаря нелепой ошибке вы были брошены в ту же камеру и разделили с ним эту неприятность. Нет сомнения, участвовавшие в этом сейчас испытывают угрызения совести.

Файр заговорил с оттенком оскорбленного достоинства:

— Мои законные права попраны. Договор о Доступности нарушен.

— Надеюсь, вы нас простите. Вы ведь, конечно, понимаете, что мы должны защищать свои поля.

— Я не имел ничего общего с налетом.

— Да. Мы это понимаем.

Файр горько улыбнулся:

— Пока я был под гипнозом, из меня выжали все, что я знал...

Раздел между сегментами глаз Зайде Паатоозо превратился в ниточку, что Файр счел проявлением насмешки.

— Случайно я узнал о вашем несчастье...

— Несчастье? Это было оскорбление!

Зайде Паатоозо сделал успокаивающий жест:

— Ничего особенного в том, что свекры применяли гипнотический газ к теойроду, нет. Эта раса обладает большими психическими и физическими способностями. Кроме того, она известна моральным несовершенством. В частности, именно поэтому их наняли для налета на Иззоом.

Файр был удивлен:

— Вы полагаете, теойроды работали не на себя?

— Да. Организовано все было очень аккуратно и рассчитано до мелочей. Теойроды — раса неспокойная, и нет гарантии, что экспедицию снарядили не они, но у нас есть основания для некоторых выводов. Мы крайне заинтересованы в том, чтобы найти подлинного виновника налета.

— И потому допросили меня под гипнозом, нарушая договор о Доступности...

— Уверяю вас, вам задавались лишь те вопросы, что имели непосредственное касательство к набегу. — Зайде Паатоозо старался умиротворить Файра. — Свекры более чем прилежны, но вы могли оказаться глубоко законспирированы. У нас создалось такое впечатление.

— Боюсь, что вы ошибаетесь.

— Разве? — Зайде Паатоозо казался удивленным. — Вы прибыли на Тайнерри в день нападения. На пристани пытались избавиться от эскорта. Во время встречи вы все время старались контролировать свои реакции. Простите, что указываю вам на ваши ошибки...

— Не стесняйтесь, что за церемонии, валяйте дальше.

— В аркаде вы еще раз пытались покинуть эскорт. Вы выбежали на поле — явная попытка принять участие в нападении и похищении саженцев.

— Чепуха!

— Для нас этого достаточно. Мы удовлетворены. Налет кончился не в пользу теойродов: мы разрушили крота на глубине тысяча сто футов. Никто не выжил, кроме персоны, с которой вы делили комнату-темницу.

— Что с ним случилось?

Зайде Паатоозо помедлил. Файру показалось, что в его голосе промелькнула неуверенность.

— В обычных условиях он действительно мог оказаться самым удачливым из них. — Он замолчал, чтобы облечь мысли в самые точные слова. — Мы верим в превентивное воздействие наказания. Его бы заключили в сумасшедший дом, но...

— Что с ним случилось?

— Покончил с собой в подземелье.

Файр был сбит с толку столь неожиданным поворотом событий. Что-то, видимо, успело связать его с тем человеком, и что-то оказалось теперь потеряно навсегда...

Зайде Паатоозо заботливо спросил:

— Вы, кажется, потрясены, Файр-сайах?

— С какой стати?

— Вы устали или чувствуете слабость?

— Сейчас я более или менее пришел в норму.

Женщина принесла поднос с продуктами: ломтики орехов, горячая ароматная жидкость, сушеная рыба.

Файр ел с удовольствием, он был голоден.

Зайде Паатоозо с любопытством его разглядывал.

— Странно. Мы с вами принадлежим к различным мирам. Мы эволюционировали по разным направлениям, но наши цели, желания и опасения часто схожи. Мы защищаем свою собственность: то, что обеспечивает наше благосостояние.

Файр почувствовал больное пятно на голове, которое еще саднило и пульсировало.

Он задумчиво кивнул.

Зайде Паатоозо подошел к стеклянному цилиндру и стал смотреть на танцующих угрей.

— Порой мы излишне тревожимся — но что делать, опасения заставляют нас превосходить самих себя!

Он повернулся, и долгое время они не сводили взгляды друг с друга: Файр, сгорбившийся в кресле-стручке, и исциоккх, высокий, стройный, с большими двойными глазами на гордо посаженной голове.

— Так или иначе, — сказал Зайде Паатоозо, — я думаю, вы простите нам нашу ошибку. Теойроды и их руководитель — или руководители — могущественны. Но для них ситуация лучше не станет. И, пожалуйста, не смотрите свысока на нашу чрезмерную заботу. Налет был предпринят с огромным размахом и почти привел к цели. Кто задумал, кто составил столь тщательно разработанный план операции, — это мы должны выяснить. Теойроды действовали очень уверенно. Указания хватать как семена, так и саженцы со специальных участков они получили, видимо, от шпиона, скрывающегося под видом туриста. Вроде вас, например. — Зайде Паатоозо бросил на Файра мрачный пристальный взгляд.

— Этот турист не похож на меня, — коротко рассмеялся Файр. — Я не хочу, чтобы меня даже косвенно связывали с этим делом.

— Понятное желание, — вежливо склонил голову Зайде Паатоозо. — Но я уверен, что вы достаточно великодушны, чтобы понять наше волнение. Мы должны охранять свои предприятия: мы — бизнесмены.

— Не очень хорошие бизнесмены.

— Интересная точка зрения. Почему же?

— Вы выпускаете хорошую продукцию, но сбываете ее неэкономично. Ограниченная продажа, высокие рыночные цены.

Зайде Паатоозо извлек лорнет и снисходительно помахал им:

— Существует много теорий... — бросил он вскользь.

— Я прочитал несколько статей о выращивании Домов. Расхождения существуют лишь в деталях.

— И что вы скажете по этому поводу?

— То, что ваши методы не действенны. На каждой планете единственный делец обладает монополией. Подобная система удовлетворяет лишь этого дельца. Кей Пеннече — мультимиллионер и в то же время самый ненавидимый на Земле человек.

Зайде Паатоозо задумчиво крутил лорнет.

— Кей Пеннече, должно быть, столь же несчастен, сколь и ненавидим.

— Рад слышать, — сказал Файр. — Почему?

— Набег лишил его большей части прибылей.

— Он не получит Домов?

— Не получит тех Домов, которые заказывал!

— Да, это весомо... Впрочем, разница невелика. Он все равно продаст все, что вы ему пошлете.

Зайде Паатоозо, казалось, был слегка обеспокоен:

— Он — землянин. Коммерсант по природе. У нас же, исциоккхов, выращивание Домов в крови, в инстинктах. Династия плантаторов началась две тысячи лет назад, когда Джун, первобытный антроффаб, выполз на сушу из океана. Из его жаберных щелей вытекала соленая вода, и он нашел убежище в стручке. Он — мой предок. Мы обрели власть над Домами. И мы не имеем права ни растрачивать накопленные знания, ни позволять себя грабить.

— Знания неизбежно будут разгаданы. Неважно, хотите вы того или нет. Слишком уж много бездомных во Вселенной.

— Нет! — Зайде Паатоозо хлопнул лорнетом. — Ремесло нельзя разгадать с помощью умозаключений. Элемент магии все же существует.

— Магии?

— Не буквально. Атрибуты магии. Например, мы поем заклинания, когда растут саженцы, и саженцы благоденствуют. А без заклинаний чахнут. Почему? Кто знает? На Иззооме — никто. На каждом этапе выращивания, благоустройства и обучения используются специальные знания, благодаря которым Дом и отличается от бесполезной худосочной лозы.

— На Земле мы бы начали с самого простого дерева. Мы бы вырастили миллион саженцев, изучили миллион возможных путей.

— И через тысячу лет вы могли бы контролировать лишь количество стручков на дереве. — Он подошел к стене и вырвал клочок волокна. — Это шелк — мы впрыскиваем жидкость в орган рудиментарного стручка. Жидкость содержит такие компоненты, как толченый панцирь аммонита, зола кустарника франз, изохромил-адетатметрил, порошок метеорита Фанодане. Жидкость действует, но для начала подвергается шести критическим операциям, и вливается только через хоботок силимпшина. Скажите, — обратился он к Файру, — сколько пройдет времени, прежде чем ваши земные исследователи научатся выращивать в стручке зеленый ворс?

— Возможно, таковы требования к жилищу на Иззооме. На Земле все по-другому. На Земле человека вполне бы удовлетворил Дом из пяти-шести стручков. Важно, чтобы были стены, крыша и потолок. Владельцы сами подберут ту обстановку, которая соответствует их представлениям об уюте, ну и, конечно же, доступна им по цене.

— Но ведь это чудовищная дикость и грубость! Какой дикий подход к Дому! Вы не в состоянии понять правильный подход... Это не просто стены, это философия, стиль жизни, — Зайде Паатоозо просто зашелся в крике от негодования. — Поймите же наконец, жилище должно быть единым целым, все в нем — стены, интерьер, украшения — растет вместе с деревом. Дом — это единый, живой комплекс, это философское понятие. Наконец, это плод напряженной работы и исследований, труд столетий! Две тысячи лет... Доверьте наклеить ворс любому невежде и, поверьте мне, он справится. Потратит, конечно же, много времени и усилий, но это будет осуществимо — это работа ремесленника. Но вот вырастить ворс — это уже искусство, вырастить ворс может только исциоккх.

— Ну что же, у меня нет никаких оснований сомневаться в вашей правоте. Процесс выращивания Домов — это достояние вашей культуры.

Исциоккх, возможно, не осознавая в своем увлечении, что использует прием, которым пользуются психологи, гипнотизеры и умелые политики для привлечения внимания собеседника и пущей убедительности, продолжал говорить, покачивая лорнетом. Впрочем, он мог хорошо знать этот прием и умело использовать его сейчас.

— Предположим самое невероятное: вам удалось не только выкрасть необходимую женскую особь Дома, не только вывезти ее с Иззоома, — вам удалось еще и вырастить пятистручковый Дом. Поверьте мне, это еще не все, более того — это только начало. Дальше начинается уже искусство, как я вам говорил. В Дом нужно войти, его нужно подчинить и его нужно обучить. Паутину необходимо аккуратно и тщательно обрезать; нервные окончания системы эякуляции должны быть изолированы и парализованы. Сфинктеры должны открываться и закрываться при прикосновении. Искусство благоустройства Дома не менее важно, чем искусство выращивания Дома. Без правильной обработки Дом неудобен и скучен, даже опасен.

— Кей Пеннече не обрабатывает ни одного дома из тех, что вы присылаете на Землю.

— Вы говорите о Домах, которые прибывают к вам на Землю. Должен вас огорчить, это неполноценные Дома. Дома, которые продает Пеннече, бездумны и покорны, они как бы лишены души. Мне трудно вам объяснить это. — Немного помолчав в задумчивости, Зайде Паатоозо продолжал: — Им ничего не интересно, им не хватает красоты и изящества. В вашем языке нет слов, чтобы можно было выразить чувства исциоккха к своему Дому. У вас есть понятие «симбиоз», но оно лишь отчасти передает суть дела. Самую маленькую часть. Исциоккх не только растит свой Дом, но и сам растет в нем. Когда приходит его время умереть, его прах достается Дому. Исциоккх не просто живет в Доме, он пьет его кровь, он дышит его дыханием, Дом защищает его, чувствует его мысли. Одушевленный Дом способен не только отогнать чужака, но в гневе способен даже убить его. Теперь, когда вы довольно много знаете о наших Домах, вам понятно, что это означает — сумасшедший Дом? Теперь вы в состоянии понять, почему мы держим в них преступников, и почему они так боятся туда попасть. Боятся настолько сильно, что предпочитают даже добровольно расстаться с жизнью.

Вся эта так внезапно свалившаяся ему на голову информация, а также необычное для исциоккха многословие поначалу Элла ошеломили, он как зачарованный слушал Паатоозо, он готов был слушать и слушать его, как специалист. Но вместе с тем в нем поднималась волна — даже не раздражения, нет, это был протест.

— Возможно, мне трудно понять чувства исциоккха, вникнуть в особенности вашей психологии и философии, но ведь и вы, — охваченный негодованием, Элл даже не заметил, что перебивает хозяина, — вы никак не хотите понять, что у землян другое отношение к Дому. Землянину нужен просто Дом, жилище, в котором он будет просто жить. Конечно же, всегда есть исключения, но когда мы с вами говорим о землянах с низким доходом — у вас подобных людей называют представителями низшей касты, — это утверждение абсолютно верно.

Зайде Паатоозо молча выслушал Файра и продолжил так, словно тот его и не перебивал:

— Мы всегда рады предоставить вам необходимое количество Домов отличного качества. Единственным, но обязательным нашим условием является требование, чтобы вы, покупая у нас Дома, пользовались услугами аккредитованных представителей.

— Другими словами, вы требуете, чтобы мы обращались к Пеннече?

— Да, Кей Пеннече — наш представитель; кроме того, он прекрасный специалист и всегда готов помочь советом и оказать посильную помощь.

Разговор вернулся к своему началу, и Элл понял всю безнадежность своих попыток договориться с собеседником.

— Пожалуй, мне пора отдохнуть, — устало произнес он. — Как оказалось, я не готов к продолжительным разговорам, да и голова болит.

— Конечно же, мне очень жаль прерывать нашу беседу, но вы правы, вам необходим отдых. Чувствуйте себя свободно: мой Дом — ваш Дом. А завтра, когда вы отдохнете и вас появятся силы и желание, мы сможем посетить мою плантацию. Думаю, вам будет интересно посмотреть ее.

Файра снова отвели в его камеру, и настроение не улучшил тот факт, что сопровождающей была молодая женщина, голову которой украшал черный тюрбан. Женщина церемонно и аккуратно омыла его лицо, руки и ноги и обрызгала ароматными духами. Но все эти церемонии не меняли сути дела, камера остается камерой даже тогда, когда тебе оказывают такое внимание.

Наконец-то он остался один. Не слышно больше раздражающего голоса, не нужно выбирать слова и следить за выражением лица...

Медленно уходило напряжение, отступала усталость, тело расслабилось, и волнами подступило то благостное дремотное состояние, которое предшествует крепкому, восстанавливающему силы сну. Как это всегда бывает, перед глазами замелькали образы тех, кого он видел, и кто произвел на него сильное впечатление. Вот перед глазами возникло коричневое грубое лицо теойрода, он отчетливо услышал его низкий голос. Сон постепенно завоевывал тело Файра и его мозг. Образ коричневого человека начал медленно удаляться, он становился все меньше и терял четкость, а потом исчез так же неожиданно, как прежде возник. Как будто кто-то неизвестный и далекий вдруг погасил там у себя вдалеке маленький огонек. Вслед за ним возникло перед глазами падающее дерево, и почему-то рядом с ним мелькнула вдруг женщина в черном тюрбане. Но это было логично для него, это была уже логика сна. Наконец все образы ушли один за другим. Элл спал, и спал без снов, сознание его отдыхало от всего, что произошло с ним за последнее время. Вот только ссадина на голове горела и беспокоила утомленное тело. Стараясь найти наиболее удобное положение, Элл ворочался с боку на бок, но не осознавал своих движений; впрочем, он сейчас вообще ничего не чувствовал и не осознавал.

5

В сознание Элла стали вплетаться какие-то странные звуки. Медленно и неохотно он впустил воспоминания вчерашнего дня. Необычные, какие-то вздыхающие и нашептывающие звуки оказались вне сна музыкой исциоккхов. Файр открыл глаза и сел. Первым, что он увидел, была висящая рядом свежая одежда. Он оделся и вышел на балкон. Его камера оказалась вполне комфортабельной, а вид, который открывался с балкона, был просто ослепительным, необыкновенно красивым... изумительным... сверхъестественным. Это был еще даже не совсем рассвет: до восхода солнца — местного солнца — еще оставалось какое-то время. Зеркало моря переливалось разноцветными огнями, лишь слегка затухая к линии горизонта. Над всей этой иллюминацией нависало золотистое небо. Изумительный вид дополняло обрамление и огромных и замысловатых Домов аристократов Тайнерри. Они выглядели как прекрасная старинная рама, обрамляя небесно-морское видение слева и справа. Солнце взошло еще не очень высоко, и на фоне неба вырисовывались только силуэты их крон, а цвета стручков были приглушены. Темно-синий, темно-бордовый и глубоко-зеленый, какой бывает у старого бархата, — эта гамма цветов заставляла еще сильнее сверкать море, а небо... По каналу взад и вперед курсировали многочисленные легкие гондолы, жизнь вокруг бурлила, несмотря на раннее утро. За каналом располагались торговые ряды базара. Здесь можно было найти не только изделия и инструменты промышленных систем Южного континента, но и некоторых внешних миров. Принципы обмена товарами, которые при этом использовались, были понятны Файру еще не до конца. Но он надеялся постичь эти принципы.

Элл увлекся представшей перед его глазами картиной, и только звук, который раздался неожиданно, вернул его к действительности. Он чем-то напомнил звук колокольчика. Файр обернулся и обнаружил двух служителей, которые несли высокий, со многими отделениями, буфет, полный еды. За окном медленно и торжественно вставала Кси Ауругью. За это время Файр успел плотно позавтракать вафлями, фруктами, морскими клубнями и пастилой.

Едва он закончил, вновь выскочили служители. Их расторопность и проворство немного развеселили Файра. Они с трудом, почти волоком, унесли буфет, и вошла женщина-исциоккх, та, которая прислуживала ему вчера вечером. Сегодня ее обычный костюм из черных лент был дополнен непонятным головным убором из тех же лент, который маскировал шишки и складки на темени, неожиданно делая женщину привлекательной. Произведя утонченные ритуалы приветствия, она сообщила, что Зайде Паатоозо готов сопровождать Файр-сайаха.

Вместе с ней Файр спустился в холл у основания огромного ствола. Здесь его ожидал Зайде Паатоозо, с ним стоял исциоккх, которого он представил как Омана Безхаада, главного агента кооператива домостроителей. Оман Безхаад ростом был явно выше Зайде Паатоозо, с более широким, но менее выразительным лицом. Да и характер у него был, видимо, более живой и прямолинейный. Он носил синие и черные ленты и черные кружки на щеках — костюм, который навел Файра на мысль о принадлежности его владельца к одной из высших каст. В отношении к Оману у Зайде Паатоозо сквозили одновременно снисходительность и уважение — во всяком случае, так показалось Файру. Позицию Зайде Паатоозо Файр приписывал противоречию между кастой Омана Безхаада и его мертвенно-бледной кожей жителя одного из Южных архипелагов или даже Южного континента, отличающейся от кожи аристократов-плантаторов слабым голубоватым оттенком. Более Файр не разглядывал исциоккха, сочтя это неприличным.

Зайде Паатоозо проводил гостя к шарабану с мягкими сидениями, который поддерживали над землей сотни почти бесшумных воздушных струй. Шарабан не имел никаких украшений, но коробка, выращенная вместе с перилами, изогнутыми и сплющенными, дугообразные сиденья и свисающая бахрома темно-коричневого мха, — все это было весьма впечатляющим. Слуга в красных и коричневых лентах нажал выступающий спереди зуб, включая систему контроля. На заднее сиденье сели еще двое слуг — они несли инструменты, эмблемы и прочее снаряжение Зайде Паатоозо, о предназначении которого Файр не догадывался.

В последнюю минуту к ним присоединился четвертый исциоккх, человек в синих и серых лентах, которого Зайде Паатоозо тут же представил:

— Удиир Чее, мой главный архитектор. Настоящее иззоомское слово, обозначающее его профессию, разумеется, другое. Оно заключает в себе элементы многих знаний: он — биохимик, инструктор, поэт, предвестник, воспитатель и так далее. Конечный эффект, тем не менее, тот же. Так что его смело можно назвать созидателем новых Домов.

За архитектором, как само собой разумеющееся, появились трое вездесущих инспекторов-свекров на другой, меньшей по размерам, платформе. Одного из них Файр вроде бы узнал: это он охранял землянина во время налета теойродов, и затем от него же Файр натерпелся всяческих оскорблений.

Но это вполне мог быть и другой свекор — непривычному глазу все они казались на одно лицо. Файру пришло в голову для забавы пожаловаться Зайде Паатоозо на этого человека, и тот клятвенно обещал наказать виновного. Но он тут же спохватился — Зайде Паатоозо, судя по всему, относился к обещаниям весьма серьезно...

Платформы проскользнули между массивными Домами городского центра и вылетели на дорогу, что вела вдоль ряда небольших полей. Здесь росли серо-зеленые саженцы. «Дома-дети», — решил Файр.

— Дома классов АА и ААКР для контрольных работ с Южного континента, — пояснил Зайде Паатоозо покровительственным тоном. — Вон там — четырех- и пятистручковые здания, описанием которых я не хочу вас утомлять. Разумеется, продукция, идущая на экспорт, не доставляет нам столько хлопот: мы продаем немногочисленные стручки, легко выращиваемые и стандартные структуры.

Файр поморщился: покровительственные оттенки в голосе Зайде Паатооз становились все более отчетливыми.

— Если бы вы решились разнообразить ассортимент, вы могли бы необычайно увеличить вывоз товара.

Зайде Паатоозо и Оман Безхаад, похоже, развеселились.

— Мы вывозим столько Домов, сколько хотим. К чему стремиться вперед? Кто оценит уникальные, исключительные свойства наших Домов? Вы же сами говорите, что для землян Дом — не что иное, как коробки, в которых можно укрыться от непогоды.

— Вы и в самом деле нерациональны, Файр-сайах, — добавил Оман Безхаад, — если только мне удалось подобрать слово с наименее обидным звучанием. На Земле, вы говорите, для жилища не нужно ничего. В то же время жилище на Земле — излишек богатства, и излишек столь значительный, что на обширные проекты тратятся неисчерпаемые средства и энергия. Богатство это может позволить решить проблему дефицита Домов очень легко; вернее, это могут те, кто контролирует богатство. Понимая, что подобный курс для вас нереален, вы обращаетесь к нам, относительно бедным исциоккхам, которые, по вашему мнению, должны быть почему-то менее черствыми, чем люди вашей планеты. А когда вы видите, что мы имеем собственные интересы, вы возмущаетесь, — именно в этом и лежит иррациональность вашей позиции.

Файр засмеялся:

— Это искаженное отражение действительности. Мы богаты, это верно. Почему? Потому что мы постоянно стараемся выпустить максимум продукции при минимуме усилий. Дома исциоккхов и могут служить этим фактором обеспечения минимума усилий.

— Интересно... — пробормотал Зайде Паатоозо.

Оман Безхаад глубокомысленно кивнул.

Глайдер свернул и поднялся, чтобы перелететь через заросли остроконечных кустарников с черными шарами наверху. Вдали, за каймой берега, лежал спокойный мировой океан — Голубой Фезадах. Глайдер разрезал носом низкие волны прибоя и заскользил к берегу.

Зайде Паатоозо заговорил мрачным, чуть ли не замогильным голосом:

— Сейчас вам покажут то немногое, что вам разрешено видеть — экспериментальную станцию, где мы задумываем и создаем новые Дома.

Файр собрался было дать соответствующий ответ, высоко оценить доверие и выразить заинтересованность, но Зайде Паатоозо более не обращал на него внимания, и он промолчал.

Платформа неслась над водой. Вода под струями воздуха кипела, и за кормой оставалась пенная струя. Лучи Кси Ауругью искрились в голубой воде, и Файр подумал, что все выглядело бы совсем как на земле, если бы не этот глайдер странной формы, не эти долговязые молочно-белые в полоску люди, стоящие за спиной, не эта необычная растительность на острове впереди.

Домов, подобных этим, он еще не видел: стволы тяжелые, низкие, с плотно спутанными черными ветвями. Листва, только что освобожденная от коричневой паутины, непрестанно шевелилась.

У берега глайдер замедлил движение и остановился в двадцати футах от земли. Удиир Чее, архитектор, выскочил с черной коробкой в руках. Он оказался по колено в воде и смешно поплелся к берегу. Деревья не остались равнодушны к его приходу: они поначалу склонились к нему, затем расплели и расцепили ветви. Через секунду в растительности оказался проем, достаточно широкий для глайдера. Когда платформа оказалась за стеной деревьев, Удиир Чее вновь забрался на борт, а ветви сомкнулись, наглухо закрыв проход.

— Деревья уничтожат любого, кто не представит правильного пароля, — он излучается из коробки. В прошлом плантаторы часто отправляли друг против друга экспедиции. Сейчас этого, разумеется, нет, и в деревьях-караульных нет, стало быть, особой необходимости. Но мы очень консервативны и храним старые обычаи.

Файр оглянулся вокруг, стараясь не проявлять излишнего любопытства. Зайде Паатоозо спокойно и весело глядел на него.

— Когда я прибыл на Иззоом, — сказал, наконец, Файр, — я надеялся, что мне представится удачный случай, но такого даже не ожидал. Должен признаться, что я озадачен. Почему вы мне все это показываете? — Он пристально посмотрел в бледные хрящеватые лица исциоккхов, но ничего не мог прочесть в их выражении.

Зайде Паатоозо выдержал паузу, прежде чем ответить.

— Скорее всего, вы ищете причины там, где их нет. Это вполне нормальное отношение хозяина к почтенному гостю.

— Возможно, — согласился Файр и вежливо улыбнулся. — Но если иные мотивы все же существуют?

— Допустим. Налет теойродов все еще заботит нас, и мы хотим получить более полную информацию. Но все же давайте не будем сегодня затруднять себя подобными вопросами. Думаю, вас, как ботаника, должны интересовать мои и Удиира Чее изобретения.

— О да, конечно!

Последующие два часа Файр рассматривал Дома со стручками на опорах для планет с высокой гравитацией систем Слис-8 и Форта Мартиона, просторные сложные Дома со стручками-балконами для Феи, где сила тяжести вдвое меньше, чем на Иззооме. Были деревья, у которых от центрального ствола-колонны отходили, изгибаясь, четыре широченных листа, которые опускались до земли и создавали, таким образом, четыре куполообразные зала, освещенных бледно-зелеными лампами. Были Дома с прочными стволами, единственной стручком-башенкой наверху и копьевидной листвой у основания — эти дома служили наблюдательными башнями феодальным племенам Эты Скорпиона. В огражденном стенами пространстве росли деревья разной степени подвижности и разумности.

— Новая, многообещающая область исследований, — сказал Файру Зайде Паатоозо. — Мы обыгрываем идею выращивания деревьев для выполнения специальных задач: караульная служба, садовый надзор, разработка месторождений и обслуживание механизмов. Не думайте, что я шучу. На атолле Дьюрок, насколько мне известно, мастер-плантатор у себя в резиденции вывел дерево, которое поначалу выбрасывает разноцветные волокна, а затем сплетает их в ковер желаемого образца. Да и сами мы вносим лепту в создание подобных чудес. К примеру, вон тот купол — мы добились соединения, о котором человек, не знакомый с основами адаптации, сказал бы, что оно невозможно.

Файр издал вежливый возглас удивления и восхищения. Он заметил, что Оман Безхаад и Удиир Чее внимают словам плантатора с исключительным уважением, словно присутствуют при чем-то значительном. И Файру вдруг показалось, что, каковы бы ни были мотивы необычного гостеприимства Зайде Паатоозо, ему скоро удастся в них разобраться.

Зайде Паатоозо продолжал с ломким, хрипловатым аристократическим выговором:

— Механизм соединения, если можно так выразиться, в теории несложен. Животное тело зависит от пищи и кислорода, плюс некоторые поддерживающие компоненты. Растительная система, разумеется, продуцирует эти субстанции и перерабатывает отходы животного. Оно стремится стать закрытой системой, нуждаясь лишь в притоке энергии от внешнего источника. Наши достижения, к сожалению, далеки от законченности. Тем не менее, начало положено...

Рассказывая, Зайде Паатоозо направился к бледной желто-зеленой полусфере, над которой вращались и трепетали длинные желтые листья на таких же ветках. Он вытянул руку, и открылся проход в виде арки. Оман Безхаад и Удиир Чее из осторожности остались в тылу. Файр с сомнением посмотрел на них.

Зайде Паатоозо еще раз воскликнул:

— Думаю, что вы, как ботаник, будете восхищены нашими успехами!

Файр разглядывал отверстие, стараясь увидеть что-то из того, что находилось внутри. Внутри было нечто, что исциоккхи подталкивали его увидеть; что-то такое, что ему следовало испытать... Опасность? Им не нужно было его обманывать, он и так целиком в их власти. Тем более что Зайде Паатоозо был связан всеобщими законами гостеприимства. Он ничем в этом положении не отличался, скажем, от шейха-бедуина. Опасности здесь, видимо, не было. Файр сделал шаг вперед и оказался внутри Дома.

В центре находился слегка выступающий пласт земли, жирной почвы, на котором покоился крупный пузырь — мешок желтой камеди. Поверхность мешка была испещрена нитями сосудов и трубками вен, защищенных оболочкой, которая в верхней части переходила в светло-серый ствол. От ствола симметрично росла крона ветвей с широкими листьями в форме блюдца.

Все это Файру удалось увидеть за мгновение, хотя с того момента, как он вошел, его внимание было привлечено тем, что содержалось в капсуле со смолой — обнаженным телом теойрода. Ноги того были погружены в темно-желтый осадок на дне мешка, голова располагалась в непосредственной близости от ствола. Верхушка черепа была отделена, обнажая часть массы оранжевых шариков — мозг. Руки теойрода поднимались до уровня плеч и оканчивались вместо ладоней клубками спутанного серого ворса, который также скручивался в веревки, уходящие к стволу. Над обнаженным мозгом висел нимб. Приглядевшись, Файр понял, что это — сетка почти невидимых нитей, также сплетающихся в веревку и исчезающих в стволе. Глаза несчастного были затянуты коричневой пленкой, заменявшей теойродам веки.

Файр почувствовал внимание исциоккхов и резко обернулся. Только сейчас он осознал, что, стараясь совладать с отвращением, смешанным с жалостью, сдерживает дыхание. Элл непроизвольно судорожно сглотнул и сделал глубокий вдох. Три исциоккха пристально рассматривали его своими странными раздвоенными глазами.

Теперь, что бы он ни испытывал на самом деле, он должен был скрыть от них свои истинные чувства. Его основной задачей стало держать свои эмоции под контролем. Неважно, чего ждут они от него. Чего бы они ни ждали, он обязан обмануть их ожидания, пусть почувствуют разочарование.

— Мне кажется, я уже видел его. Не тот ли это исциоккх, с которым меня заперли?

Шагнув вперед, Зайде Паатоозо с видимым интересом спросил:

— Вам кажется, или вы его узнали? — губы его изогнулись, придавая его лицу странное выражение. — Вы его узнаете?

Файр с сомнением покачал головой:

— Вы требуете от меня почти что невозможного. Во-первых, я видел того, кто был там со мной, в почти полной темноте, после полученного стресса и очень недолго. Но, даже если бы все случилось в других условиях, то и тогда я бы не смог вам ответить определенно. Поймите: как это ни неприятно, но представители вашей расы для меня все еще на одно лицо. — Файр неуверенно приблизился к существу в мешке с янтарной жидкостью. — Скажите, он жив?

— Как вам сказать? Можно сказать, что да, в известной степени он жив.

— Тогда ответьте мне еще на один вопрос: зачем вы меня сюда привели?

Файр догадался, что какой-то сложный план провалился с треском. Зайде Паатоозо и Безхаад казались не только обеспокоенными, но, пожалуй что, даже рассерженными. Файр взглянул на мешок снова. Показалось ему или действительно теойрод двигался? Проследив за его взглядом, Оман Безхаад, стоявший слева, тоже заметил едва различимое движение мускулов.

— Теойроды обладают большими психическими ресурсами, этот не исключение, — почти безразличным тоном проговорил Безхаад, продвигаясь вперед.

Повернувшись к Зайде Паатоозо, Файр спросил:

— Мне почему-то казалось — то есть, я предполагал, что он уже умер. Должен был умереть.

— Вы абсолютно правы, дело обстоит именно так, как вы и предположили. Это существо уже нельзя назвать Чейеном Техтеесским, Четырнадцатым бароном на Баненкристе. Он перестал быть отдельной личностью, теперь он превратился в придаток, орган дерева.

Ошеломленный этим сообщением, Файр вновь оглянулся на теойрода. Глаза его были открыты, лицо приняло странное выражение, и Файру показалось, что теойрод не только слышит их слова, но и прекрасно понимает их. Оман Безхаад замер в напряженном ожидании чего-то. Точно такими же напряженными выглядели Зайде Паатоозо и Удиир Чее.

Теперь уже все трое зачарованно смотрели на теойрода. Удиир Чее разразился фразой-стаккато на языке исциоккхов и указал на листву. Файр посмотрел туда и заметил странное движение листьев: они шевелились, хотя в Доме не было ни малейшего сквозняка. Файр, успешно, как ему казалось, скрывая свой интерес, глянул на теойрода — и тут их глаза неожиданно встретились. После этого Файр уже не смог оторвать взгляд от напряженного лица теойрода; особенно заворожили его мускулы вокруг рта. Даже на напряженном лице они казались затвердевшими, словно камень. Лик тейорада превратился в неподвижную маску, сведенную мучительной судорогой. Наконец рот медленно, с видимым усилием приоткрылся, губы зашевелились. Заскрипела, зашевелилась, издавая мучительный стон, ветка над их головами.

— Это невозможно! Невероятно! Реакция совершенно неправильная! Такого просто не может быть! — голос Омана Безхаада напоминал воронье карканье.

Теперь двигаться начали уже все ветви дерева, они неистово качались из стороны в сторону, накреняясь под самыми невероятными углами. Внезапно послышался ужасающий треск, вся масса листвы рухнула на землю, погребая под собой и Зайде Паатоозо, и Удиира Чее. Под оглушительные стоны и треск ломающейся древесины ствол раскололся пополам, дерево упало. Теойрод выпал из лопнувшего мешка и повис над полом. От окончательного падения его удерживали только канаты ворса, которыми оканчивались его руки. Голова его неестественно откинулась назад, рот раскрылся в ужасном оскале, и тем страшнее прозвучал его голос:

— Это ложь! Я все еще Чейен Техтеесский! — гортанный голос его издавал иногда какие-то булькающие звуки. — И я не дерево! — Желтая лимфа толчками выплескивалась изо рта теойрода, стекая струйками вниз. Он упорно смотрел только на Файра. — Беги, немедленно беги отсюда! Выполни то, что должен! Беги, оставь этих проклятых древожителей!

Кое-как освободившись от массы ветвей и листьев, Оман Безхаад бросился к Зайде Паатоозо, чтобы помочь ему выбраться из-под рухнувшего дерева. Файр смотрел на них, ничего не понимая, его охватило странное отупение.

Тело теойрода тем временем обмякло и провисло еще сильнее.

— Теперь я умираю, — произнес он гортанным шепотом. — Но не как дерево Иззоома, а как теойрод. Чейен Техтеесский!

Удиир Чее все еще был скрыт горой сучьев и листвы, и Файр, который был больше не в силах смотреть на агонию, отвернулся и стал помогать Зайде Паатоозо и Оману Безхааду. Но все было безуспешно. Одна из сломанных ветвей проткнула шею архитектора насквозь, как копье; он был мертв. Зайде Паатоозо издал крик, полный гнева и отчаяния.

— Какая несправедливость, оно убило самого талантливого из архитекторов! Существо, постоянно вредившее при жизни, и после смерти оказалось способным убивать!

Молча и понурившись, Зайде Паатоозо повернулся и пошел прочь из Дома. Так же сохраняя молчание, Оман Безхаад и Файр последовали за ним.

Они возвращались в город, сохраняя молчание и полные уныния. Файр, как никогда, ощутил свое одиночество. Теперь от подчеркнутого расположения плантатора не осталось ничего, кроме обычной вежливости. Наконец, как-то преодолев сковавшее его оцепенение, Файр, которому слова давались с трудом, очень тихо сказал:

— Мне не хотелось бы... да, я уверен, — я не могу и не должен больше злоупотреблять вашим гостеприимством, Зайде Паатоозо. Примите мои соболезнования и поверьте, что события сегодняшнего дня взволновали меня так же, как и вас.

— Каждый вправе поступать так, как считает нужным, Файр-сайах. — Предельно тактичный ответ Зайде Паатоозо не обманул Элла.

Файр решил не ударить в грязь лицом:

— Позвольте поблагодарить вас. Никто, кроме вас, не познакомил бы меня лучше с интересами и проблемами плантаторов Иззоома. Воспоминания о своем пребывании на атолле Тайнерри я сохраню на всю свою жизнь.

Зайде Паатоозо поклонился:

— Благодарю вас за любезность и хочу, в свою очередь, заверить вас в том, что ваше пребывание у нас также никогда не сотрется из нашей памяти.

Элл Файр вышел из глайдера, как только тот остановился на площади, невдалеке от которой росли три гостиницы. Оман Безхаад последовал его примеру, лишь слегка помедлив по неизвестным Файру причинам. Ритуал обмена формальными благодарностями и формальными же возражениями завершился, и глайдер благополучно продолжил движение.

К Файру, который в некоторой задумчивости продолжал стоять на площади, подошел Оман Безхаад.

— Каковы ваши планы на будущее, Файр-сайах? — продолжая сохранять чопорную манеру разговора, спросил Оман Безхаад, подходя к Эллу. — Что вы теперь намерены делать?

— Что же, вероятнее всего, я вернусь на Джесциано. Возможно, поскольку мой чартер все еще действует... — Файр, у которого одна только мысль о посещении еще каких бы то ни было плантаций вызывала головную боль, поморщился и продолжал: — Я еще не решил, что будет потом, в ближайшем будущем...

— Но, может быть, какие-то планы...

Настойчивость Омана начала раздражать Элла. Однако он только сдержанно пожал плечами:

— Сейчас трудно даже предположительно что-то сказать. Не знаю.

— Как бы то ни было, желаю приятного путешествия. — Исциоккх завершил разговор в общепринятой вежливой манере.

Формальная вежливость Безхаада немного успокоила Элла.

— Благодарю вас!

6

Направляясь в ресторан, Файр обнаружил, что его вновь сопровождают свекры, присутствие свекров за спиной вызвало у Элла приступ удушья. Отведав ставших уже привычными типичных иззоомских блюд из водорослей и растительных паст, Файр отправился к причалу. Нашел «Юхайэй» и приказал подготовиться к немедленному отплытию.

Попытки найти капитана не увенчались успехом. Боцман же, ссылаясь на отсутствие капитана и еще на ряд объективных причин, настойчиво уверял его в том, что отплытие возможно не раньше следующей зари. Волей-неволей пришлось совершить незапрограммированную прогулку вдоль берега, нужно же было как-то убить вечер. Прогулка могла бы показаться изумительной, если бы не обстоятельства, принудившие ее совершить. Если бы не чужие силуэты деревьев, если бы не эти маячившие за спиной силуэты шпиков, вполне можно было представить, что ты на Земле. Все было как дома: и прибой, и теплый песок, и ветерок — все совершенно как на Земле, если бы не портили картину эти двое... Файр внезапно ощутил почти непереносимый приступ ностальгии. Все, хватит, достаточно он уже наездился, пора домой, пора к родным пенатам...

Хорошее расположение духа вернулось к Файру только тогда, когда он оказался на борту «Юхайэй» прежде, чем солнце Кси Ауругью окончательно прояснило горизонт, и когда перед ним раскинулись необозримые свободные просторы Голубого Фезадаха. Файр забросил свой тощий багаж в каюту и отправился на поиски капитана; разыскав его, он приказал ему отплывать. Капитан вежливо и не без достоинства поклонился, затем отдал экипажу несколько распоряжений, и весь «Юхайэй» охватила лихорадка отправления. Экипаж был занят работой: сновали по вантам, разворачивали и закрепляли паруса, быстро, но без лишней суеты, сновали туда-сюда по неизвестным Файру причинам...

Но вот прошло уже достаточно времени, а «Юхайэй» все еще оставался у причала, несмотря на всю суматоху и беготню. Прошло почти полчаса, и Файр, охваченный нетерпением, подошел к капитану:

— Что происходит, почему мы еще не отчалили? В чем дело?

Капитан указал вниз, где матрос в плоскодонке что-то делал за бортом.

— Извините, Файр-сайах, корпус ремонтируется, Файрсайах. Мы скоро отправляемся.

Файр вернулся к приподнятой каюте и уселся в тени под навесом. Прошло еще пятнадцать минут. Файр успокоился и даже стал получать удовольствие от окружающей обстановки: от суеты на причале, от прохожих, чью одежду украшали разноцветные полосочки и ленточки...

Трое свекров подошли к «Юхайэй» и взошли на борт. Они переговорили с капитаном, тот повернулся и дал команду экипажу.

Паруса наполнились ветром, отдали швартовы, заскрипела оснастка. Файр неожиданно пришел в раздражение и вскочил с кресла. Он бросился было приказать свекрам высадиться на берег, но остановился. Результат можно было предсказать заранее. Заставляя себя успокоиться, Файр вернулся в кресло. Разрезая и вспенивая голубую воду, «Юхайэй» выходил в море. Атолл Тайнерри уменьшился, превратился в тень над горизонтом и исчез. «Юхайэй» — легкое судно, подгоняемое ветром в корму, летело на запад. Файр нахмурился. Насколько он мог припомнить, он не давал никаких указаний насчет места назначения.

Он подозвал капитана:

— Я вам не давал никаких приказов. Почему вы держите курс на запад?

Одна пара сегментов глаз капитана переместилась:

— Наше место назначения — Джесциано. Разве не этого желает Файр-сайах?

— Нет, — заявил Файр агрессивно. — Мы поплывем на юг, на Видженах.

— Но, Файр-сайах, если мы не будем держать курс прямо на Джесциано, вы можете пропустить взлет корабля!

От изумления Файр с трудом мог говорить.

— Да вам-то какое дело? — выдавил он наконец. — Я что, упоминал, что хочу сесть на космический корабль?

— Нет, Файр-сайах, я не слышал таких высказываний.

— Тогда будьте любезны не предугадывать более моих желаний. Мы отправляемся на Видженах.

Капитан помедлил:

— Ваши приказы, Файр-сайах, должны быть тщательно взвешены. Нам следует учитывать еще и приказания свекров. Они хотят, чтобы «Юхайэй» плыл на Джесциано.

— В таком случае пусть сами свекры и оплачивают чартер. От меня вы ничего не получите.

Капитан повернулся и отправился за советом к свекрам. Последовал короткий спор, в ходе которого капитан и свекры бросали пристальные взгляды на Файра, стоявшего поодаль. Все же «Юхайэй» повернула на юг, а рассерженные свекры прошли на нос.

Путешествие продолжалось. Вскоре Файр лишился покоя. Экипаж был бдителен, но уже менее исполнителен. Свекры следили за каждым его шагом и при любом случае с откровенной наглостью обыскивали каюту.

Файр почувствовал себя более арестантом, чем туристом. Было почти очевидно, что его сознательно вызывают на провокацию, словно хотят породить у него отвращение к Иззоому.

«Не так уж это и сложно, — сказал сам себе Файр мрачно. — День, когда я покину эту планету, будет самым счастливым днем в моей жизни...»

Над горизонтом выросла группа островов. Это был атолл Видженах, словно брат-близнец похожий на Тайнерри. Файр заставил себя выйти на берег, но не нашел там ничего более интересного, как сидеть на террасе гостиницы с кубком нарциаза — терпкого, чуть солоноватого напитка из морских водорослей. Выходя, он обнаружил плакат с фотографией космолета и расписанием прилетов и отлетов. Их «Андрэ Саймак» должен был покинуть Джесциано через три дня, затем вылетов не предусматривалось целых четыре месяца. Файр с большим интересом рассматривал плакат. Вернувшись в порт, он аннулировал чартер, после чего предпринял воздушный перелет на Джесциано.

Он прибыл в тот же вечер и сразу же взял билет на КК «Андрэ Саймак» до Земли, после чего ощутил покой и уверенность.

«Восхитительная ситуация, — говорил он себе. — Полгода назад я не мог думать ни о чем, кроме как о путешествии на неведомую планету, а сейчас я мечтаю лишь о возвращении на Землю».

Гостиница космопорта представляла собой огромную поросль, созданную дюжиной деревьев, сцепившихся между собой. Файру предоставили удобный стручок, нависший над каналом, соединявшим лагуну с центром города Джесциано. Узнав, наконец, что время отправления точно известно, Файр успокоился. Ресторанные блюда в импортной расфасовке вновь казались ему вкусными; посетители, жившие в гостинице, принадлежали преимущественно к антропоидам. Была здесь также дюжина землян.

Единственным раздражающим явлением была непрекращающаяся слежка свекров, и притом столь назойливая, что Файр пожаловался администрации гостиницы, затем лейтенанту свекров, — и в том и в другом случае ответом было лишь слабое пожатие плечами. В конце концов, он пересек отгороженную площадь и вошел в маленькое бетонное бунгало — офис районного договорного администратора. Это, похоже, было одно из немногих зданий на Иззооме, доступных для посторонних. Администратором оказался коротенький толстый землянин со сломанным носом, ершиком черных волос и суетливыми повадками. У Файра немедленно возникла неприязнь к нему. Тем не менее, Файр спокойно и убедительно изложил свои претензии, и администратор обещал принять меры.

На следующий день Файр явился в Административный дворец — большое и величественное здание, возвышающееся над центральным каналом. На этот раз администратор был с ним лишь подчеркнуто вежлив, хоть и пригласил на ленч. Они ели на балконе. Внизу по каналу проплывали стручки-лодки, полные фруктов и цветов.

— О вашем случае я звонил в Свекор-Центр, — сообщил администратор Файру. — Они выражались туманно, что для них необычно. Как правило, они выражаются ясно и безоговорочно: «Турист шпионил».

— Я до сих пор не могу понять, за что они меня так преследуют.

— Вероятно, за то, что вы присутствовали, когда компания арктуриан...

— Теойроды.

Администратор поправился:

— ...когда теойроды совершили массированный налет на плантацию Тайнерри.

— Да, я там был.

Администратор вертел в руках кофейную чашечку.

— Видимо, чтобы возбудить их подозрения, этого оказалось достаточно. Они считают, что один или несколько туристов планировали и руководили набегом, и вас они выбрали как одну из наиболее подходящих кандидатур.

Файр откинулся в кресле:

— Это неправдоподобно. Свекры накачали меня препаратами, оказывающими гипнотическое воздействие, и допросили. Они знают все, что знаю я. И, наконец, плантатор на Тайнерри сделал меня своим гостем. Они не верят, что я замешан. Это невозможно.

Администратор слабо и уклончиво пожал плечами:

— Может быть. Свекры согласились, что конкретных претензий к вам они не имеют. Но, так или иначе, вам удалось превратиться в объект для подозрений.

— Выходит, виновен я или не виновен, мне никуда не деться от их назойливости? Это противоречит букве и духу Договора.

— Думаю, я не меньше вашего знаком с требованиями Договора. — Администратор был раздражен. Он пододвинул к Файру вторую чашку, метнув на него любопытный взгляд. — Надеюсь, вы невиновны... но, возможно, вам что-то известно. Вы общались с кем-нибудь, кого они подозревают?

Файр беспокойно зашевелился:

— Они бросили меня в один погреб с теойродом. Я с трудом мог с ним говорить.

Было видно, что ответ администратора не убедил.

— Тогда, должно быть, вы сделали что-нибудь не так. Что бы вы ни говорили, исциоккхи никогда никого не беспокоят просто ради каприза.

Терпение Файра лопнуло:

— Кого вы представляете? Меня или свекров?!

— Попробуйте моими глазами взглянуть на ситуацию, — холодно произнес администратор. — В конце концов, нет никакой гарантии, что вы не тот, за кого они вас приняли.

— Прежде всего, они должны это доказать, но даже в этом случае вы — мой законный представитель. Зачем еще вас здесь держат?

Администратор уклонился от ответа:

— Я разговаривал с комендантом. Он колеблется. Может быть, он считает вас жертвой, приманкой или курьером. Возможно, они ждут, когда вы сделаете неверный шаг и выведете их на подлинного руководителя.

— Им долго придется ждать. Кроме того, меня оскорбили.

— Как так?

— После налета меня бросили в погреб. Я имею в виду, они меня заключили в каком-то корне под землей. Я сильно ушиб голову. Ссадина до сих пор дает о себе знать.

Файр нащупал темя, где наконец-то начали отрастать волосы, и вздохнул.

Ясно было, что администратор ничего делать не будет. Файр обвел взглядом балкон:

— Это место, должно быть, защищено от прослушивания?

— Мне нечего скрывать, — чопорно ответил администратор. — Они могут слушать днем и ночью. Что они, возможно, и делают. — Он встал. — Когда уходит ваш корабль?

— Через два или три дня, в зависимости от окончания погрузки.

— Советую вам терпимее относиться к слежке. Так будет лучше.

Файр небрежно поблагодарил и вышел. Свекры уже ждали. Они вежливо кивнули, когда Файр выходил на улицу. Файр глубоко вздохнул. Он устал. Поскольку его положение не обещало улучшиться, осталось только смириться.

Он вернулся в гостиницу и принял душ. В полупрозрачном утолщении на стене стручка вместо воды из форсунки струился прохладный сок со свежим запахом. Переодевшись в чистую одежду, выданную в гостинице, Файр отправился на террасу. Ему наскучило одиночество, и он с интересом оглядел столики. Он имел некоторое представление, — правда, слабое — о других гостях. Вот, например, мистер и миссис Эйндорвью, странствующие миссионеры. Другая пара: Джонн Раульф и Вульфред Виллерейнен, инженеры, возвращающиеся на Землю с Большой Экваториальной Автострады Капеллы-11. А вот рядом с группой путешествующих школьных учителей, только что прибывших на Иззоом, трое округлых коммерсантов с Моннаго — потомков земного ствола, по условиям Моннаго, или Таруса 61-II, модифицированных в собственный семиотический тип.

Справа от них сидело трое кинисов — высоких, стройных, почти неотличимых от людей, подвижных, прозорливых и многоречивых. Затем двое молодых землян (Файр решил, что они студенты), за ними — группа велико-арктуриан, представителей расы, от которой отделились на другой планете теойроды. По другую сторону от моннагиан сидели четверо исциоккхов в красных и пурпурных полосах, значение которых Файра не интересовало, а неподалеку от них, озабоченно потягивая нарциаз из кубка, — еще один исциоккх в голубом, белом и черном. Файр опешил. Он не был уверен, — исциоккхи все казались ему на одно лицо, — но это был не кто иной, как Оман Безхаад.

Почувствовав его взгляд, исциоккх повернулся к нему лицом и вежливо кивнул, затем встал и подошел к Файру.

— Могу ли я к вам присоединиться?

Файр указал на кресло.

— Я не ожидал, что так скоро буду иметь удовольствие возобновить наше знакомство, — сухо сказал он.

Оман Безхаад произнес один из туманных местных тостов, значение которого было за пределами понимания Файра.

— Вам известно о моем намерении посетить Землю?

— Нет, конечно.

— Странно.

Файр промолчал.

— Наш друг Зайде Паатоозо просил передать вам сообщение, — начал Оман Безхаад. — Первое: он посылает со мной приветствие восьмого ранга в ваш адрес и говорит, что испытывает чувство стыда за неприятное происшествие, омрачившее ваш последний день на Тайнерри. Для нас до сих пор загадка, откуда у теойрода была такая психическая сила, позволившая ему совершить подобное действие. Второе: он рекомендует вам как можно осторожнее выбирать знакомства ближайшие несколько месяцев. И третье: на Земле, где я буду чужестранцем, он поручает меня вашему знакомству и покровительству, а также вашему гостеприимству.

Файр размышлял вслух:

— Откуда Зайде Паатоозо-сайах узнал, что я собираюсь вернуться на Землю? Когда я покидал Тайнерри, я не имел такого намерения.

— Я говорил с ним не далее чем вчера ночью по телекому.

— Ясно, — недовольно произнес Файр. — Да, естественно, я постараюсь сделать все, чтобы помочь вам. Какую часть Земли намерены вы посетить?

— Мои планы еще неконкретны и неокончательны. Я буду инспектировать Дома Зайде Паатоозо на различных участках, и, скорее всего, мне придется много путешествовать.

— А что значит «осторожнее выбирать знакомства в ближайшие несколько месяцев»?

— Только одно. Похоже, слухи о налете теойродов достигли Джесциано. Значит, они будут распространяться далее. Определенные преступные элементы могут заинтересоваться вашей деятельностью. Впрочем, я говорю слишком свободно.

Оман Безхаад встал, поклонился и вышел, оставив Файра в недоумении смотреть ему вслед.

На следующий вечер администрация гостиницы, обратив внимание на большое число гостей с Земли, организовала банкет с земной кухней и земной музыкой. Явились почти все гости — земляне и прочие.

Скотч с содовой сделал свое дело, и Файр быстро захмелел. Он почувствовал себя легко и непринужденно, и вскоре принялся ухаживать за самой юной и миловидной из приезжих учительниц. Она не отвергала его галантности, и вскоре они уже прогуливались рука об руку по террасе, нависавшей над берегом. Они болтали о пустяках, затем она вдруг бросила на него лукавый взгляд:

— Насколько я могу видеть, вы определенно не относитесь к соответствующему типу.

— Какому типу?

— О! Вы знаете! К типу людей, способных дурачить исциоккхов и красть деревья у них из-под носа.

— Ваш инстинкт вас не подводит, — рассмеялся Файр. — И верно, не отношусь.

Она вновь посмотрела на него искоса:

— Я слышала о вас кое-что другое...

Файр постарался, чтобы его голос был по-прежнему легким и небрежным:

— Вот как? И что же вы слышали?

— Разумеется, все это секрет. Ведь если исциоккхи узнают, вас пошлют в сумасшедший Дом, так что вполне естественно, что вы не хотите об этом говорить. Но человек, который сказал мне об этом, очень надежен, и я, конечно, никому не скажу ни слова. Но я вас только приветствую.

— Совершенно не понимаю, о чем вы говорите, — раздраженно сказал Файр.

— Конечно, вы никогда не согласитесь признаться, — с сожалением произнесла молодая женщина. — В конце концов, я могу оказаться агентом исциоккхов, — они их используют, вы знаете.

— Раз и навсегда! — сказал Файр. — Я не понимаю, о чем вы говорите.

— О набеге на Тайнерри. Говорят, что вы командуете всем этим делом и руководили налетом извне. Что вы контрабандой вывезете деревья с Иззоома на Землю. Все это обсуждают.

— Что за нелепая чушь! — печально рассмеялся Файр. — Если бы это было так, неужели бы я был на свободе? Разумеется, нет. Исциоккхи значительно умней, чем вы о них думаете. Откуда возникла эта идея?

Молодая женщина пришла в замешательство. Наверняка внутренне заурядному и невинному Эллу Файру она предпочла бы отважного похитителя деревьев.

— Не знаю, уверяю вас.

— Где вы об этом слышали?

— В отеле. Некоторые гости говорили об этом.

— Любовь к нездоровым сенсациям!

Молодая женщина фыркнула, и ее отношение к Файру стало заметно холоднее. Когда они вернулись и сели, комнату пересекли четверо свекров в головных уборах, говоривших о высоком ранге их владельцев. Они остановились перед столиком Файра и поклонились.

— Если Файру-сайаху угодно, требуется его присутствие в одном месте.

Файр откинулся на спинку кресла. Он посмотрел вокруг, но все отводили лица. Учительница пребывала в крайней степени возбуждения.

— Где же требуется мое присутствие? — произнес Файр голосом, полным бешенства. — И зачем?

— Нужно сделать обычные ритуальные уточнения, связанные с вашими легальными занятиями на Иззооме.

— Они могут подождать хотя бы до завтрашнего дня?

— Нет, Файр-сайах. Прошу вас, пойдемте.

Кипя негодованием, Файр встал и в окружении свекров покинул террасу.

На берегу, в четверти мили от гостиницы, стояло маленькое трехстручковое дерево. Внутри на диване сидел стареющий исциоккх. Он указал Файру место напротив и представился. Его звали Ювинир Адисада, он принадлежал к касте ученых-теоретиков, философов и прочих, формулирующих абстрактные принципы.

— Узнав о вашем пребывании на Джесциано и о том, что вы очень скоро отлетаете, я счел своим долгом немедленно с вами познакомиться. Я знаю, что на Земле вы работаете в области, непосредственно связанной с нашим полем деятельности.

— Это верно, — коротко ответил Файр. — Я чрезвычайно польщен вашим вниманием, но хотел бы, чтобы оно выражалось в менее настойчивой форме. В гостинице теперь все уверены, что свекор арестовал меня за попытку украсть Дом-дерево.

Ювинир Адисада равнодушно пожал плечами:

— Странная тяга к нездоровым сенсациям — часть этики человекообразных потомков обезьян. Думаю, лучше к ним относиться с презрением.

— Верно, — сказал Файр. — Вы очень тонко выразились. Но была ли необходимость посылать четырех свекров передавать ваше приглашение? Это неблагоразумно.

— Не имеет значения. Люди нашего положения не должны заботиться о таких пустяках. А теперь расскажите, пожалуйста, о сути ваших интересов.

Четыре часа они спорили о Иззооме, о Земле, о Вселенной, о людском многообразии и о будущем. Когда свекры, чье количество и ранг сократились до двух нижних чинов, наконец проводили его в отель, Файр почувствовал себя вознагражденным...

На следующее утро, когда он пришел на террасу завтракать, он вызвал нечто вроде благоговейного трепета. Миссис Эйндорвью, симпатичная молодая жена миссионера, сказала:

— Мы были совершенно уверены, что вас посадили в тюрьму. Или даже в сумасшедший Дом. И мы удивлены, что вы сейчас же не обратитесь к администратору.

— В этом нет необходимости, — сказал Файр. — Всего лишь ошибка. Но благодарю вас за участие.

Моннагиане спросили его:

— Правда, что вы с теойродами сумели полностью перехитрить свекров? Если так, то мы можем предложить вам выгодно сбыть дерево, которым вам удалось завладеть.

— Я не способен перехитрить никого, — возразил Файр. — У меня нет никаких деревьев.

— Разумеется, разумеется, — кивнул, подмигивая, моннагианин. — Здесь, на Иззооме, даже трава имеет уши.

На следующий день КК «Андрэ Саймак» спустился с небес, и час вылета был установлен окончательно: через два дня в девять утра. В течение этих дней свекры безуспешно рыли носом землю. Вечером перед вылетом один из них подошел к Файру и щепетильно сообщил:

— Если Файр-сайах обладает временем, его просят подойти в портовую контору.

— Очень хорошо, — сказал Файр, готовясь к худшему.

Он отправил багаж в космопорт и явился в портовую контору, ожидая, что его подвергнут последнему, самому интенсивному допросу.

Свекры полностью разочаровали его. Его отвели в стручок, где помощник коменданта сказал ему в заключение его пребывания на Иззооме:

— Файр-сайах, на протяжении последних недель вы чувствовали нашу заинтересованность.

Файр выразил согласие.

— Я не могу вскрыть перед вами подоплеку происходящего, — сказал помощник, — но слежка была вызвана соображениями вашей безопасности.

— Моей безопасности?

— Мы подозреваем, что вы находитесь в опасности.

— В опасности? Восхитительно!

— Отнюдь. Совсем наоборот. В тот вечер, когда давали концерт, мы извлекли отравленный шип из вашего кресла. Или другой случай: пока вы пили на террасе, вам в кубок добавили яд.

От изумления челюсть Файра отвисла. Где-то кем-то была допущена чудовищная ошибка.

— Вы в этом уверены? Это невероятно!

Исциоккх, развлекаясь, сузил глаза до щелочек двойных амбразур:

— Вспомните правила, связанные с прибытием на Иззоом. Они позволяют нам держать под запретом все оружие. Яд — другое дело. Щепотку пыли можно заразить миллионом вирусов и спрятать без всякого труда. Далее. Любой приезжий, замысливший убийство, может воспользоваться удавкой или ядом. Бдительность свекров предупреждает акты физического насилия, поэтому тревожить нас может только яд. Каковы способы и вспомогательные средства? Еда, питье, инъекции. Классифицируя подобные способы и приспособления, мы всегда можем найти нужный раздел и прочитать: «Отравленный шип, заноза или зазубрина, предназначенные для прокола бедра или ягодицы посредством вертикального давления силы тяжести». Следовательно, в нашу слежку неизбежно входит проверка мест, на которых вы любите сидеть.

— Понятно, — сказал Файр сдавленным голосом.

— Отравляющее вещество у вас в питье мы обнаружили с помощью реагента, который темнеет в случае любого изменения первоначального раствора. Когда помутнел один из бокалов скотча с содовой, мы его заменили.

— Это крайне непонятно. Кому понадобилось меня травить? Чего ради тратить силы, время и средства?

— К сожалению, я не имею права сообщить вам какие бы то ни было подробности. Мне позволено сообщить вам только предупреждение.

— Вам позволено или поручено передать мне предупреждение, но против чего вы меня предупреждаете?

— Вдаваться в подробности и обсуждать детали я не буду, поскольку они не окажут никакой пользы для вашей безопасности.

— Почему именно я? Это несправедливо, я ничего не сделал для того, чтобы начинать преследование!

Покачивая лорнетом и с легкой усмешкой, помощник коменданта возразил:

— За то время, что существует Вселенная, не наберется и часа, когда преобладала бы полная справедливость. А время существования Вселенной исчисляется огромным сроком в восемь биллионом лет, и из них последние два биллиона вселенная производит разумную жизнь. Случайность? Вряд ли! Вполне возможно, во всяком случае, трудно это отрицать, что-то в состоянии ваших личных дел согласуется с происходящими событиями.

— То есть, вы хотите сказать, что теперь...

— Если говорить коротко и не вдаваясь в детали, то с этого момента вы должны быть, осторожны и внимательны, — я сказал бы, даже предельно осторожны и предельно внимательны. Немного паранойи тоже никогда не повредит. Прежде всего, не допускайте даже мысли о том, что что-то в вашей жизни происходит случайно. На вас обратила внимание соблазнительная представительница противоположного пола вашего вида? Что же, замечательно, но, повторяю, будьте осторожны, не позволяйте увлечь себя в темные комнаты, не принимайте угощение из ее рук. Да, вот еще что: внимательно смотрите по сторонам и вообще старайтесь передвигаться бесшумно.

Переполненный сомнениями и все еще не доверяя исциоккху, Файр смотрел на него, не зная, что и думать обо всем этом.

— Дела, к сожалению, обстоят именно так, Файр-сайах, — продолжал тем временем помощник. — Если раньше у нас и были сомнения, то теперь мы знаем, мы чувствуем, что вы были всегда честны с нами.

Файр перестал окончательно понимать что-либо. Запутавшись окончательно в собственных ощущениях и рассуждениях, он покинул стручок, предполагая разобраться во всем позже... Вне всякого сомнения, что-то было не так... Дальше произошло то, чего никогда не случалось в истории Иззоома. Исциоккхи отменили проверки, чего не делали никогда и ни для кого.

Охваченный самыми противоречивыми чувствами, Файр совершенно автоматически перебрался на борт КК «Андрэ Саймак», так же автоматически прошел к себе и улегся на эластичную панель, служившую здесь койкой. Услышанное от свекра все еще не укладывалось у него в голове. Свекор предупредил его об угрожающей ему опасности.

Он, Файр, в опасности, — бред какой то. Смысла его обманывать он не видел, но мысль об опасности никак не укладывалась у него в голове. Элл никогда не представлял себя в роли героя или бесшабашного удальца. Но обвинить Файра в трусости — нет, такого никто не стал бы делать. Ни у него самого, ни у тех, кто его хорошо знал, не возникло бы сомнения: он не побоится вступить в бой с явными врагами. Но знать, что в любую минуту кто-то тебе неизвестный может лишить тебя жизни, и ты даже не можешь себе представить — кто, зачем и как... От таких мыслей желудок сводило судорогой и в нем начиналась суматоха. Можно было попробовать утешить себя мыслью, что помощник коменданта, возможно, ошибается. Возможно, что он решил воспользоваться таинственной угрозой, лишь для того, чтобы держать Файра как можно дальше от Иззоома.

Нужно было принимать какое-то решение. На всякий случай Элл решил тщательно обследовать каюту. Тщательный обыск ничего не дал — ни таинственных механизмов, ни шпионских тайников он, конечно же, не обнаружил. Подумав немного, он сложил свои вещи таким образом, чтобы сразу же можно было заметить, если кто-то любопытный посетит его каюту. Малейшее изменение сразу бы стало ему заметно. Проделав всю эту работу, Файр отодвинул ворсистую панель, заменяющую здесь дверь, выглянул и осмотрел коридор. Файр вышел и торопливо пошел по пустому коридору в сторону комнаты отдыха. Здесь пока тоже никого не было.

После недолгих поисков Элл обнаружил список пассажиров и тщательно его изучил. Всего на борту находилось двадцать восемь пассажиров, включая его самого. С некоторыми он был уже немного знаком: Эйндорвью, Джонн Раульф, Вульфред Виллерейнен и Оман Безхаад; прочие были ему неизвестны, а приблизительные транскрипции чужеродных форм языка — ничего для него не значили...

7

Как только «Андрэ Саймак» вышел в космическое пространство, капитан пришел в комнату отдыха, чтобы огласить, как полагается, список корабельных правил.

До этого времени Файр не мог увидеть своих спутников. Кроме него здесь находились девять землян, семеро исциоккхов, трое коммерсантов с планеты Моннаго, трое монахов с Кайдайна, совершавших ритуальное паломничество по планетам, и еще трое пассажиров с различных миров. Пассажиры, — большинство из них, по крайней мере, — прибыли на Иззоом на «Андрэ Саймаке» и на нем же предпочли вернуться. Все исциоккхи были наряжены в золотые и черные ленты, что говорило о них как о плантаторах-агентах и о людях высокопоставленных и строгих, причем занимающих примерно одинаковое положение в табеле о рангах. Исключение составлял лишь Оман Безхаад. Файр предположил, что по меньшей мере двое из них — свекры. Группа землян состояла из двух словоохотливых, юных студентов, седеющих санитарных инженеров, возвращающихся на Землю, супругов Эйндорвью, Раульфа и Виллерейнена, а также Картес и Моддел Клевски, молодой супружеской пары, путешествующей для собственного удовольствия.

Изучая присутствующих, Файр пытался каждого представить в роли потенциального убийцы. Естественно, из этого ничего не вышло, он только окончательно запутался. Все пассажиры корабля, попав на него, автоматически становились для него объектом подозрений. Во-первых, конечно же, кайдайнские монахи и, вне всякого сомнения, торговцы с Моннаго. Казалось, не было никаких причин подозревать землян и исциоккхов, — ну какой смысл им было причинять ему вред? Файр рассеянно почесал голову и с огорчением обнаружил, что шрам, оставшийся на коже от падения в полость корня на Тайнерри, никуда не исчез.

Путешествие было скучным, — одинаковые часы прерывались лишь трапезами и периодами сна, которые каждый пассажир мог устраивать по собственному желанию. Чтобы избавиться от скуки, а может быть потому, что скука не давала думать ни о чем другом, Файр затеял невинный флирт с миссис Эйндорвью. Муж ее был погружен в написание многотомного доклада об условиях миссии на Дета Куури, что на планете Мазей, и появлялся только во время еды, оставляя миссис Эйндорвью большую часть времени на попечение самой себя и Файра. Это была очаровательная женщина с чувственным ртом и провоцирующей полуулыбкой. Усилия Файра не заходили далее игры ума, теплоты в голосе, многозначительного взгляда или завуалированной насмешки. Он был весьма удивлен, когда миссис Эйндорвью (он не запомнил ее первого имени) однажды вечером явилась в его каюту с улыбкой пугливой и безрассудной.

— Можно войти?

— Вы уже вошли.

Миссис Эйндорвью медленно кивнула и задвинула за собой панель. Файр вдруг обнаружил, что она гораздо милее, чем он позволил себе заметить, и что она использует духи непреодолимой сладости: алоэ, каддамаш, лимон.

Она села рядом.

— Я так скучаю! — сказала она. — Ночь за ночью Меррит пишет и думает только о своем бюджете. А я — я люблю веселье!

Вряд ли она смогла бы сформулировать свое предложение более откровенно. Файр прикинул так и сяк, затем кашлянул. Миссис Эйндорвью, слегка покраснев, смотрела на него.

Раздался стук в дверь. Файр вскочил на ноги, словно уже был виновен. Он отодвинул панель. Снаружи ждал Оман Безхаад.

— Файр-сайах, можно вас на секунду? Я понимаю, что сейчас не самое удобное время...

— Да, — сказал Файр. — Как раз сейчас я занят.

— Дело безотлагательное.

Файр повернулся к женщине:

— Одну минутку. Я сейчас вернусь.

— Поторопитесь! — она выглядела очень нервной.

Файр с удивлением поглядел на нее, открыл было рот, чтобы заговорить...

— Ш-ш-ш! — предостерегла она.

Он пожал плечами и вышел.

— В чем дело? — спросил он Омана Безхаада.

— Файр-сайах, вы хотите сохранить жизнь?

— И даже очень...

— Пригласите меня в каюту, — попросил Оман Безхаад и сделал шаг вперед.

— Это едва ли возможно, — ответил Файр. — И вообще...

— Вы поняли меня или нет? — серьезно спросил исциоккх.

— Нет. Я хочу, но, видимо, не могу.

Оман Безхаад кивнул:

— Галантность следует отбросить. Давайте войдем в каюту. Времени у нас нет.

Отодвинув панель, он шагнул вперед.

Файр вошел следом, чувствуя себя очень глупо.

Миссис Эйндорвью вскочила.

— О! — воскликнула она, заливаясь краской. — Мистер Файр!..

Файр беспомощно развел руками. Миссис Эйндорвью попыталась выйти из каюты, но Оман Безхаад загородил ей путь. Он улыбнулся, — рот раскололся, обнажая серое небо и дугу острых зубов.

— Прошу вас, миссис Эйндорвью, не уходите. Ваша репутация в опасности.

— Я не могу терять времени, — резко ответила она.

Файр вдруг увидел, что она совсем не миловидна, что у нее помятое лицо, а глаза злые и себялюбивые.

— Прошу вас, — сказал Оман Безхаад, — не сейчас. Сядьте, если угодно.

Раздался нетерпеливый и требовательный стук в дверь. Затем голос, хриплый от бешенства, произнес, — нет, почти что прокричал:

— Откройте! Эй, вы там, открывайте!

— Конечно! — ответил Оман Безхаад.

Он широко распахнул дверь. В проеме стоял мистер Эйндорвью, сверкая щелками глаз. В руке он держал шатоаттер. Рука у него дрожала. Он увидел Омана Безхаада — и плечи его поникли, а челюсти лязгнули.

— Извините, что не приглашаю вас войти, — сказал Файр. — У нас слегка тесновато.

Эйндорвью возобновил атаку:

— Что здесь происходит?

Миссис Эйндорвью шагнула вперед, держась за перила.

— Ничего, — произнесла она сдавленным голосом. — Совсем ничего.

Она выбралась в коридор.

— Для вас здесь ничего нет, — небрежно сообщил Оман Безхаад в адрес Эйндорвью. — Вам бы лучше присоединиться к своей даме.

Эйндорвью медленно повернулся на каблуках и пошел.

Файр почувствовал слабость в коленях. Он не мог измерить глубину причин, не мог разобраться в водоворотах мотивов и целей. Он сел на койку, краснея при мысли, что его провели, как простака.

— Отличный способ вычеркнуть человека из жизни, — заметил Оман Безхаад. — По крайней мере, не противоречит земным установкам.

Файр быстро вскинул глаза, уловив в этом замечании сарказм.

— Что ж, вы спасли мою шкуру — по меньшей мере, два или три квадратных фута...

— Пустяки, — Оман Безхаад поднялся и покачал несуществующим лорнетом.

— Для меня не пустяки. Я люблю свою шкуру.

Исциоккх повернулся, чтобы идти.

— Постойте! Я хочу знать, что происходит!

— Все и так очевидно.

— Может, я беспробудный недотепа.

Исциоккх задумчиво посмотрел на него.

— Наверное, вы слишком близки к происходящему, чтобы увидеть картину целиком.

— Вы же свекор...

— Все иностранные агенты, — из Свекор-Центра.

— Ладно, но все-таки: что происходит и что вам от меня нужно, а заодно — что нужно от меня Эйндорвью?

— Они тщательно взвесили пользу и опасность, которую вы можете принести.

— Это совершенно фантастично!

Оман Безхаад сфокусировал на нем обе секции глаз и заговорил, размышляя:

— Каждая секунда бытия — новый мираж. Осознание ежесекундно ожидающих нас бесчисленных вариаций и возможностей — улицы в будущее. Мы идем по одной из них, но кто знает, куда приведут другие. Это вечное волшебство, таинственная неопределенность последующей секунды вкупе с минувшим моментом — и есть непрерывно разворачивающийся ковер развития.

— Да-да, — буркнул Файр. — Разумеется...

— Разум просто немеет перед чудом жизни, перед ее мощью и величием. — Оман Безхаад отвел, наконец, глаза. — По сравнению с ней происходящее сейчас имеет столь же большое значение, как один-единственный вздох.

— Вздыхать я буду, сколько захочу, — сказал Файр жестко. — Но умереть я могу лишь однажды, так что, видимо, практическая разница здесь все же есть. Очевидно, вы думаете так же, как и я, и признаю, что нахожусь у вас в долгу. Но — почему?

Оман Безхаад помахал отсутствующим лорнетом:

— Конечно, рациональность для исциоккхов совсем не та, что для землян. Тем не менее, мы подчиняемся некоторым инстинктам — таким, как благоговение перед жизнью и стремление помогать знакомым.

— Значит, ваш поступок не более чем дружеская услуга?

Оман Безхаад поклонился:

— Можно сказать и так. А теперь я пожелаю вам доброй ночи...

Он вышел из каюты.

Файр в оцепенении опустился на койку.

За несколько минут супруги Эйндорвью из добродушного миссионера и его привлекательной жены превратились в пару безжалостных убийц. Но почему? Почему?!

Файр в отупении покачал головой. Помощник коменданта упоминал отравленный шип и отравленное питье. Очевидно, на миссионере с супругой лежит ответственность и за это. Он гневно вскочил на ноги, подбежал к двери, отодвинул ее и посмотрел вдоль перил. Направо и налево уходили полосы серого стекла. Наверху такие же перила давали доступ к следующим каютам. Файр добрался до конца перил и через арку заглянул в комнату отдыха. Двое исциоккхов и двое молодых туристов — санитарных инженеров — играли в покер. Исциоккх одной парой сегментов смотрел в карты, другой — на противников. Он выигрывал.

Файр вернулся и поднялся по трапу на верхнюю палубу.

Тишина здесь нарушалась лишь обычной жизнью механизмов вентиляции. И еще неразборчиво болтали в комнате отдыха пассажиры.

Файр подошел к двери с табличкой «Меррит и Антея Эйндорвью». Он подождал, прислушиваясь, но ничего не услышал — ни звуков, ни голосов. Тогда он поднял руку, чтобы постучать, но задержал ее. Он вспомнил объяснение жизни Оманом Безхаадом — бесконечность улиц в будущее... Он мог постучать, и он мог вернуться к себе в каюту.

Он постучал.

Никто не ответил. Файр оглянулся. Он все еще мог вернуться...

Решившись, Файр попробовал открыть дверь. Она поддалась. В комнате было темно. Файр нащупал выключатель, свет залил комнату. Меррит Эйндорвью неподвижно сидел в кресле и глядел на него бесстрастными глазами.

Файр увидел, что он мертв. Антея Эйндорвью лежала на нижней койке, расслабленная и совершенно спокойная.

Файр не стал ее рассматривать ближе, но было и так понятно, что она тоже мертва. Шатоаттер, поставленный на низкий уровень вибрации, гомогенизировал их мозг, — их мысли и память превратились в коричневую массу, а улицы в будущее, которое они выбрали, рухнули в небытие. Файр не двигался. Он пытался восстановить свое дыхание, зная, что беда уже случилась.

Потом он вышел и затворил за собой дверь. Стюардесса, видимо, обнаружит трупы.

Некоторое время он стоял и размышлял с растущим беспокойством. Он мог оказаться в центре подозрений. Этот нелепый и безобидный флирт с Антеей Эйндорвью, возможно, стал уже достоянием гласности. Его присутствие в каюте можно установить: на всех предметах в комнате должна остаться пленка от его дыхания, и, если никто из пассажиров на борту не обладает такой же группой дыхания, все станет ясно.

Файр решился. Он вышел из каюты и прошел через комнату отдыха. Никто на него не смотрел. Он поднялся по трапу мостика и постучал в дверь каюты капитана.

Капитан Дорристи отодвинул панель. Это был приземистый молчаливый мужчина с косящими черными глазами. За его спиной стоял Оман Безхаад. Файр заметил, что мускулы щек у исциоккха напряглись, а рука сделала движение, словно покрутила несуществующий лорнет вокруг своей оси.

Внезапно Файр почувствовал облегчение. Он увернулся от удара, который Оман Безхаад старался ему нанести.

— Двое пассажиров мертвы. Это супруги Эйндорвью.

— Интересно, — сказал капитан. — Входите.

Файр шагнул в дверь. Оман Безхаад упорно отводил взгляд в сторону.

— Безхаад утверждает, что вы убили Эйндорвью, — мягко сказал Дорристи.

Файр обернулся и взглянул на исциоккха:

— Возможно, он самый искусный лжец на корабле. Он сам это сделал.

Дорристи ухмыльнулся, посмотрев на одного и на другого.

— Он говорит, что вы всерьез решили приударить за женщиной.

— Это было лишь вежливое внимание. Путешествие было скучным... до сегодняшнего дня.

Дорристи взглянул на исциоккха:

— Что скажете, Оман Безхаад?

Исциоккх все так же вертел несуществующий лорнет.

— Что-то иное, не вежливость, привело миссис Эйндорвью в каюту Файра.

— Что-то иное, не альтруизм, заставило Омана Безхаада прийти в мою каюту и не дать Эйндорвью меня убить, — перебил его Файр.

Оман Безхаад выразил удивление:

— Я ничего не знаю о вашей связи.

Файр вспыхнул от гнева и повернулся к капитану:

— Вы ему верите?

Дорристи угрюмо улыбнулся:

— Я не верю никому.

— Вот что произошло. В это трудно поверить, но это правда...

Файр рассказал свою историю.

— ...когда Безхаад вышел, я задумался. Я старался докопаться до сути тем или иным путем. Я пришел в каюту Эйндорвью, открыл дверь и увидел, что они мертвы. После чего сразу же пришел к вам.

Дорристи ничего не сказал, но теперь он рассматривал Омана Безхаада пристальнее, чем Файра. Наконец он пожал плечами:

— Я опечатаю комнату. И...

У Омана Безхаада помутнели нижние части глаз. Он сделал движение, будто бы небрежно покачал отсутствующим лорнетом.

— Я слышал рассказ Файра, — сказал он. — Он убедил меня в своей искренности. Думаю, что я ошибся. Непохоже, чтобы Файр-сайах был способен совершить подобное преступление. Приношу свои извинения.

Он вышел из каюты. Файр с триумфом глядел ему вслед.

Дорристи взглянул на Файра:

— Выходит, вы их не убивали?

— Разумеется, нет! — оскорбился Файр.

— Тогда кто?

— Полагаю, что кто-то из исциоккхов. А почему — не имею ни малейшего понятия.

Дорристи кивнул, затем грубовато заговорил, не разжимая губ:

— Ладно, разберемся, когда сядем в Баристоу. — Он искоса взглянул на Файра. — Я буду вам благодарен, если вы поменьше будете об этом говорить. Ни с кем этого не обсуждайте.

— Я и не собирался, — коротко ответил Файр.

Тела сфотографировали и отправили на холодное хранение. Каюту опечатали. Корабль гудел сплетнями, и Файр обнаружил, что случай с Эйндорвью не так-то просто сохранить в тайне.

Земля росла, приближаясь. Особых опасений Файр не испытывал, но беспокойство и ощущение таинственности оставалось. Почему Эйндорвью не кому-нибудь, а именно ему устраивали ловушки? Будет ли и на Земле сохраняться опасность? Он начинал злиться. Эти интриги — не его дело. Он не желал в них участвовать. Но неприятное убеждение кричало из подсознания: он вовлечен, как бы стойко он ни отрицал эту мысль!

У него хватало работы: занятия, тезисы, подготовка стерео, которое он надеялся продать одной из широковещательных сетей. Но оставалась странная безотлагательная потребность, — что-то следовало сделать. Это тревожило Файра, вносило в его душу неудовлетворенность. Словно в мозгу, где-то глубоко, оставалась неясная зазубрина. Это не было связано с Эйндорвью, с их убийством, не было связано с происходящим. Что-то следовало сделать, о чем он забыл... или не знал никогда?

Оман Безхаад заговорил с ним лишь однажды, подойдя к комнате отдыха:

— Вы должны знать, что находитесь лицом к лицу с угрозой. На Земле я буду лишен возможности вам помочь.

Негодование Файра еще не прошло:

— На Земле вы, возможно, понесете наказание за убийство.

— Нет, Элл Файр-сайах, мою причастность не докажут.

Файр вгляделся в бледное узкое лицо. Исциоккх и землянин, имея различное происхождение, после эволюции подошли к одному гуманоидному если не виду, то, по крайней мере, приближению к «обезьяноподобной амфибии». Но между двумя расами никогда не существовало контакта или симпатии.

Файр с любопытством спросил:

— Вы их не убивали?

— Разумеется, человеку с интеллектом Элла Файра нет необходимости повторять очевидные факты.

— Давайте остановимся на вероятности того, что я глуп, непроходимо и необъяснимо глуп. Не старайтесь уберечь меня от разочарования по поводу моей ограниченности. Повторяйте вновь и вновь, а если возникнет необходимость, то затрудните себя, пожалуйста, еще одним объяснением. Ответьте мне на мой вопрос. Вы их убили?

— Вы поступаете не как добрый человек, это очень, очень негуманно — требовать у меня ответ на этот вопрос!

— Могу понять ваше состояние; прекрасно, не отвечайте на этот вопрос, но тогда дайте ответ на другой вопрос! Вы прекрасно знаете, что я этого не делал. Тогда сделайте милость, объясните, — зачем вы пытались свалить это убийство на меня? Что я вам сделал плохого? Что вы имеете против меня?

Тонкий рот Омана Безхаада растянулся в некое подобие улыбки:

— Можете мне поверить, ничего против вас я не имею, совершенно ничего. Более того, поспешу вас успокоить: преступление, если оно было совершено, никогда бы не приписали вам. Следствие доказало бы вашу невиновность в два или три дня, и при этом вывело бы на поверхность еще кое-какие факты и детали. Вам было абсолютно не о чем беспокоиться.

— В таком случае, объясните, почему вы сняли свои обвинения?

— Думаю, это легко сделать. Конечно же, я не совершенен и далек от непогрешимости. Проанализировав ситуацию, я увидел, что сделал ошибку.

На Файра непреодолимой волной накатился гнев.

— Зачем вы постоянно говорите намеками и недомолвками? Если вы имеете какие-либо претензии, почему бы вам не высказать их сразу, прямо и открыто. У вас есть что сказать?

— Файр-сайах сам говорит за меня. Мне ничего не известно и нечего сказать. Сообщение, которое я должен был сделать, я сделал. Файр-сайах не должен ожидать, что я буду кривить душой.

Файр кивнул и ухмыльнулся:

— Должен вас предупредить: если у меня появится хоть малейшая возможность сорвать вам игру, видит бог, я это сделаю, и сделаю с превеликим удовольствием! Уж это я могу вам обещать!

8

Файр с каждым часом становился все ближе и ближе к Земле, все ближе и ближе к дому. Солнце его родного мира становилось все ярче.

Вполне понятное волнение нарастало, и Элл никак не мог заснуть. Все, что пришлось ему пережить за эту поездку, привело не только к физическому, но и к психическому недомоганию. Негодование, замешательство, беспокойство... кроме того, как будто бы этого всего было мало, в желудке образовался кисло-сладкий ком... Да еще этот шрам! На нем всегда все заживало как на собаке, но шрам, полученный на Иззооме, никак не хотел заживать, он постоянно болел и чесался. Элл опасался, что при падении и ударе не только была рассечена кожа, но что в рану попала инфекция.

Он был чрезвычайно встревожен этими предположениями, и его воображение рисовало страшные картины последствий. Выпадение волос, приобретение кожей молочно-белого оттенка, как у исциоккхов... Кто знает, какие еще могут быть последствия? Беспокоила также таинственная неудовлетворенность, которая появилась однажды и с тех пор не исчезала. Он никак не мог понять природу этого беспокойства. Тщетно он рылся в памяти, просматривая ее день за днем, месяц за месяцем, стараясь проанализировать ситуацию. Анализировал, стараясь выделять, обобщать и проверять, — но усилия не увенчались успехом, все было тщетно. Он скомкал все проблемы и бумаги в один гневный комок и отшвырнул его, разуверившись в том, что сможет, по крайней мере сейчас, разобраться в этой странной истории.

Но наконец, после самого долгого, самого изводящего из путешествий, которые совершал Файр, КК «Андрэ Саймак» вошел в Солнечную систему...

Солнце, Земля, Луна. Архипелаг ярких круглых островов после долгого пути в темном море. Солнце проплыло по одну сторону корабля, Луна проскользнула по другую. По курсу раскинулась Земля, серая, зеленая, желтовато-коричневая, белая, в облаках и ветрах, в закате и льдах, сквозняках и пыли. Земля: пуп Вселенной, склад, конечная станция, расчетная палата, куда представители внешних рас прибывают как провинциалы.

Стояла ночь, когда КК «Андрэ Саймак» коснулся Земли. Сквозь дрожь доносились невнятные звуки: баритон, бас и неизвестные человеческому уху голоса генераторов.

Пассажиры ожидали в салоне. Среди них, как выбитые зубы в челюсти, были пустые места семьи Эйндорвью. Каждый из пассажиров, неподвижно сидящих в креслах или стоявших у стены, был напряжен до предела.

Насосы, задыхаясь, нагнетали забортный воздух. В иллюминаторах светились фонари. Входной люк, лязгнув, открылся; послышался шепот голосов, и капитан Дорристи впустил высокого человека с резкими интеллигентными чертами, подстриженными волосами и темно-коричневой кожей.

— Это инспектор-детектив Кирди из специальной бригады, — сказал Дорристи. — Он будет расследовать смерть мистера и миссис Эйндорвью. Прошу оказать ему помощь. От этого зависит, насколько быстро мы освободимся.

Никто не заговорил. С одной стороны, словно ледяные статуи, стояли исциоккхи. Из уважения к земным нарядам они были одеты в брюки и накидки. В выражении их лиц читалось подозрение и недоверие. Чувствовалось, что даже здесь, на Земле, они намерены хранить свои секреты.

Трое младших по званию детективов вошли в комнату и огляделись. Напряжение возросло.

Инспектор Кирди заговорил приятным голосом:

— Я постараюсь вас не затруднить. Я бы хотел поговорить с мистером Оманом Безхаадом.

Оман Безхаад изучал Кирди через зрительный прибор, который на этот раз у него оказался с собой, но, видимо, правое плечо детектива Кирди не содержало полезных сведений, — он никогда прежде не посещал Иззоом и вообще не путешествовал дальше Луны.

Оман Безхаад сделал шаг вперед:

— Я — Оман Безхаад.

Кирди пригласил его в каюту капитана. Прошло десять минут. В дверях появился помощник:

— Мистер Элл Файр.

Файр встал и последовал за помощником.

Кирди и Оман Безхаад сидели друг против друга. Они были совершенно непохожи: один бледный, с обликом аскета, с орлиным профилем; другой — темный, темпераментный, открытый.

Кирди обратился к Файру:

— Я хотел бы, чтобы вы выслушали рассказ мистера Безхаада и сказали мне, что вы об этом думаете. — Он повернулся к исциоккху: — Не будете ли вы так добры повторить свой рассказ?

— По существу, — начал Оман Безхаад, — ситуация такова: еще до вылета с Джесциано у меня были основания подозревать, что Эйндорвью замыслили причинить вред Файру-сайаху. Этими подозрениями я поделился с друзьями.

— С остальными джентльменами с Иззоома? — спросил Кирди.

— Совершенно верно. С их помощью я установил в каюте Эйндорвью следящую систему. Мои опасения подтвердились. Они вернулись в каюту и были убиты. Находясь у себя, я оказался свидетелем происходящего. Разумеется, Файр-сайах не имеет к этому никакого отношения. Он был и есть абсолютно невиновен.

Все внимательно рассматривали Файра. Он нахмурился: неужели он оказался столь простодушен и непроницателен?

Оман Безхаад вновь обратил секции глаз на Кирди.

— Файр, как я сказал, невиновен. Но я счел разумным оградить его от дальнейшей опасности и поэтому ложно обвинил его. Разумеется, Файр-сайах все отрицал. Мои обвинения не вызвали доверия у капитана Дорристи, и я от них отказался.

Кирди повернулся к Файру:

— Вы продолжаете верить, что Оман Безхаад — убийца?

Файр процедил сквозь зубы:

— Нет. Его история до такой степени фантастична, что я в нее верю. — Он посмотрел на Омана Безхаада. — Почему вы не договариваете? Вы сказали, что все видели. Кто убийца?

Оман Безхаад вертел в руках зрительный прибор.

— Я знаком с вашими процессуальными уголовными законами. Мои обвинения не обладают достаточным весом. Авторитеты потребуют решающих улик. Такие улики существуют. Когда вы их обнаружите, мое заявление станет ненужным и, в лучшем случае, окажет косвенную помощь.

Кирди обернулся к помощнику:

— Мазки кожи, образцы дыхания и пота у всех пассажиров...

Когда образцы были собраны, Кирди вышел на середину салона и заявил:

— Я буду допрашивать каждого отдельно. Тем пассажирам, которые согласятся давать показания с помощью энцефалоскопа, разумеется, будет больше доверия. Напоминаю, что энцефалоскоп не может помочь доказать вину — он может лишь подтверждать невиновность. Самое худшее, что он может сделать, — не сумеет оградить вас от подозрений. Напоминаю, что многие считают отказ от энцефалоскопа не только своим правом, но и моральной обязанностью. Учтите: те, кто пройдет верификацию с помощью инструмента, не должны опасаться предвзятости...

Допрос длился два часа. Вначале ему подверглись исциоккхи. Они по одному покидали салон и возвращались с одинаковым выражением терпеливого спокойствия. Затем были допрошены кайдайниане, потом моннагиане, затем все прочие внеземляне. Наконец пришла очередь Файра.

Кирди указал на энцефалоскоп:

— Воспользоваться инструментом выгоднее, прежде всего вам.

— Нет, — сказал Файр с горькой иронией. — Я терпеть не могу разных приспособлений. Можете принимать или не принимать на веру мои показания, как хотите.

Кирди вежливо кивнул:

— Очень хорошо, мистер Файр. — Он сверился с записями. — Вы впервые встретили Эйндорвью в Джесциано, на Иззооме?

— Да...

Файр описал обстоятельства.

— Вы никогда не видели их прежде?

— Никогда.

— Насколько мне известно, во время визита на Иззоом вы были свидетелем налета?

Файр рассказал об этом случае и о своих дальнейших приключениях. Кирди задал один-два вопроса, затем позволил Файру вернуться в салон.

Один за другим были допрошены оставшиеся земляне: Раульф и Виллерейнен, Клевски, юные студенты. Остался лишь Пол Бенгстон, седовласый санитарный инженер. Кирди проводил студентов в салон.

— Итак, — сказал он, — энцефалоскоп и другие методы позволили снять подозрения со всех допрашиваемых. Очень существенно, что ни у одного из пассажиров, с которыми я беседовал, компоненты дыхания не совпадают со снятыми с браслета миссис Эйндорвью.

Все в комнате заволновались. Взоры устремились на Пола Бенгстона, к лицу которого то приливала, то отливала кровь.

— Не пройдете ли вы со мной, сэр?

Тот поднялся, сделал несколько шагов вперед, оглянулся направо и налево, затем двинулся по коридору вслед за Кирди в каюту капитана.

Прошло пять минут. Затем появился помощник инспектора:

— Мы приносим извинения, что заставили вас ждать. Можете высаживаться.

Комната отдыха моментально наполнилась гулом. Все засуетились, забегали. Посреди всеобщего бедлама и суматохи Файр сидел неподвижно. Что-то угнетало его изнутри — гнев разочарование унижение?.. Это нарастало и, наконец, выплеснулось, наполнив разум яростью. Файр вскочил, пробежал через комнату и поднялся по ступенькам к каюте капитана.

Помощник Кирди остановил его:

— Извините, мистер Файр. Я думаю, вам лучше не вмешиваться.

— Мне плевать, что вы думаете, — огрызнулся Файр.

Он надавил на дверь. Та была заперта. Он стал стучать.

Капитан Дорристи отодвинул ее на фут и высунул квадратное лицо:

— Ну? В чем дело?

Файр уперся ладонью в подбородок капитана и толкнул его в каюту. Затем распахнул дверь и вошел сам. Дорристи замахнулся, чтобы нанести удар, и Файр был рад: это давало повод бить в ответ, крушить, калечить. Но один из помощников встал между ними.

Кирди стоял, глядя прямо на стоящего неподвижно Пола Бенгстона. Он повернул голову:

— Да, мистер Файр?

Дорристи, с красным от негодования лицом, вышел из каюты, что-то невнятно бормоча себе под нос.

— Этот человек — преступник? — спросил Файр.

Кирди кивнул:

— Улики очевидны.

Файр взглянул на Бенгстона. Лицо Бенгстона стало неясным, оплыло и, казалось, изменилось. Как при комбинированной съемке: искренность, добродушный юмор сменились жестокостью и бессердечностью. Файр удивился, как он мог так обмануться. Пол Бенгстон встретился глазами с его неприязненным взглядом.

— Почему? — поинтересовался Файр. — Почему это случилось?

Бенгстон не ответил.

— Я хочу знать, — настаивал Файр. — Почему?

Молчание.

Файр смирил гордыню.

— Почему? — тихо спросил он. — Вы не хотите отвечать?

Пол Бенгстон пожал плечами и глуповато рассмеялся.

Файр стал умолять:

— Это что-нибудь, о чем я знаю? Что-нибудь, что я видел? Что-нибудь мое?

Бенгстон зашелся в истерическом хохоте, от которого слезы брызнули из его глаз, он сдавленно прохрипел, размазывая их по щекам:

— Заткнись! Что ты в этом понимаешь? Мне... ха-ха-ха! Мне просто не нравится, как причесаны твои волосы! Только и всего.

— Все мои попытки не увенчались успехом! Я ничего не смог от него добиться. Только этот бред и больше ничего, — пробурчал Кирди, с самым мрачным выражением на лице.

— Я ничего не понимаю! Какие у Эйндорвью были мотивы, причины? Почему моя смерть стала главной целью его жизни? — жалобно спрашивал Элл, потрясенный до глубины души. — Что его могло заставить так желать моей смерти?

— Мне пока нечего вам сказать. Поверьте, если мне что-то станет известно, я ни секунды не стану скрывать это от вас. Где я смогу вас найти?

Файр задумался. Как ему жить дальше, что предпринять в ближайшее время? Единственный выход — ждать. Спокойно воспринимать все, что может случиться, и реагировать по ситуации. Всему свое время.

— В ближайшее время я думаю остановиться в Лос-Анжелесе. Сниму номер в отеле. Думаю, это будет «Император», а там видно будет...

— Глупее трудно было придумать! — сквозь приступы хохота и всхлипывания простонал Бенгстон. Кто бы мог подумать!..

Файр, которому уже порядком надоели эти стоны и насмешки, сделал полшага к Бенгстону. Вид его выдавал вполне определенные намерен.

— Напоминаю вам, мистер Файр, что мистер Бенгстон находится под моей защитой до выяснения всех подробностей и передачи его властям! — вынужден был предупредить Элла Кирди. — Приберегите эмоции для другого случая.

Сделав над собой усилие, Файр отвернулся.

— Обо всем, что мне станет известно, я сообщу вам в свое время, — повторил еще раз Кирди.

Собравшись с силами и немного уняв свои эмоции, Файр наконец смог взглянуть на стоявшего в дверях Дорристи.

Тот ответил ему спокойной и доброжелательной улыбкой:

— Не произошло ничего такого, за что бы стоило извиняться, мистер Файр!

Все пассажиры уже покинули корабль, когда Файр, наконец, оказался в комнате отдыха. Для них жизнь шла своим чередом, и они проходили через иммиграционную службу, готовясь вступить, наконец, кто на родную, а кто на неведомую землю. Комната отдыха вдруг показалась Эллу такой огромной, чужой и агрессивной, что его охватил испуг, граничащий с приступом клаустрофобии. Файр заторопился вслед за ними, — похоже, последние потрясения оказались для него чрезмерными. Огромный, величественный корабль, покоритель космических просторов, «Андрэ Саймак» неожиданно превратился для него в клетку, в гроб, жуткий и тесный, ему перестало хватать воздуха. Файр не хотел, — да нет, у него просто не было больше сил оставаться здесь. Больше всего на свете ему хотелось вырваться из душного уюта корабля и попасть как можно скорее на твердую землю. Ощутить, наконец, всем своим существом, что он дома! Почувствовать под ногами родную Землю.

9

Вышедшего на верхнюю площадку Файра приветствовало наступившее уже утро. Утро — как это было прекрасно! Порыв ветра налетел и принес с собой родные запахи шалфея и пустырника. Легкое дуновение ветерка, как родниковая вода, не только смыла усталость и напряжение с лица, но и душу тоже освободило от тяжести. Файр машинально посмотрел наверх, разыскивая Кси Ауругью. Так-так, и где у нас Капелла? Все просто замечательно, все на своих местах, а вот и самая яркая, — Кси Ауругью. Вокруг нее вращается Иззоом. Элл легко спустился по трапу и ступил на долгожданную Землю. Теперь все позади... Внезапно в его голове вспыхнула, как на информационном табло, странная мысль-утверждение:

«Мне нужно непременно повидать, — думал он, как читал, — вне всякого сомнения, мне необходимо повидать Кея Пеннече. Я обязательно должен встретиться с этим человеком...»

«Не сейчас! Нет-нет, сначала в отель, первым делом в Император. Все остальное потом, завтра. Сначала... в ванну, налить сто галлонов горячей воды, погрузиться в море горячей, ароматной воды, повыше взбить душистую пену... Что еще? Да! Ночной полный, конечно же, сто галлонов скотча... Господи... и в постель!!!»

Вырывая Файра из сладостных грез и возвращая его на землю, подошел Оман Безхаад, как всегда подтянутый и отменно вежливый:

— Файр-сайах, было чрезвычайно приятно с вами познакомиться! — он склонился в вежливом поклоне. — Но позволю себе напомнить вам: будьте осторожны, настоятельно вам советую. Меня не оставляет уверенность в том, что вы по-прежнему в большой опасности.

Отвесив еще один поклон, Оман Безхаад отошел.

Больше всего Файру захотелось засмеяться ему вслед. Каким нелепым казалось ему это предостережение! Состояние легкой эйфории не покидало Элла. Он, беззаботно улыбаясь, проводил исциоккха взглядом.

Файр быстро оформил все необходимые документы, на въезд. Распорядился отправить свой багаж в «Император» и, почувствовав себя освобожденным, легким шагом отправился дальше. Обогнув ряд гелимобилей, Файр привычно вошел под свод общественного туннеля. Как привычно все, как хорошо почувствовать себя дома.

Вот под ногами появился диск. Все было как всегда, — даже мысль о том, что вдруг да диск не появится, пришла, как всегда. Диск, как всегда, появился, вызвав как всегда, предварительно вибрацию в шахте. Вот диск медленно остановился, и Файр, заплатив за проезд на одноместной машине, сел, набрал код места назначения и привычно развалился на удобном сидении.

Дальше все пошло уже не так прекрасно. Вернулись воспоминания о последних событиях, и он снова запутался в них. Файр никак не мог разобраться с мыслями. В памяти оживали картины: районы космоса, Иззоом, Джесциано, многостручковое дерево-Дом; на борту «Юхайэй» он шел к атоллу Тайнерри, вновь испытывал ужас набега на поля Зайде Паатоозо, падение в комнату-темницу в корне дерева, заключение в паре с теойродом... жуткое посещение экспериментального островка Зайде Паатоозо... Картины сменяли одна другую, и они были отчетливы, хотя Иззоом лежал далеко, во многих световых годах отсюда.

Гудение машины убаюкивало, веки отяжелели, и он задремал.

На Земле ему мог помочь только один человек — Кей Пеннече. Земной агент по продаже Домов Иззоома; человек, которому Оман Безхаад вез плохие новости.

Машина вздрагивала, ревела и неслась по главному туннелю к океану. Дважды она разворачивалась в лабиринте местных туннелей, и наконец остановилась.

Дверца распахнулась, и служитель в форме помог ему выйти. Файр зарегистрировался в будке со стереоэкранами, лифт поднял его на двести футов к поверхности, затем еще пятьсот футов до этажа, на котором находилась его комната. Он оказался в длинном уютном зале, где преобладали оливково-зеленый, соломенный, красновато-коричневый и белый тона. Одна стена была из стекла, и отсюда открывался вид на Санта — Кеннику, холмы Беверли и океан. Файр довольно вздохнул. Дома Иззоома были замечательными во всех отношениях, но они никогда не могли заменить ему отель «Император».

Файр принял ванну, плавая в горячей воде, менявшей аромат, — вот теперь, например, приятно пахнуло глиной. Ритмично выбрасывались струи холодного душа, массируя ноги, спину, ребра, плечи. Он едва не заснул, но дно мягко поднялось, поворачиваясь вертикально, и поставило его на ноги. Потоки воздуха высушили кожу, лучи солнечной лампы придали ей приятный загар.

Он вышел из ванны. Нашел высокий сосуд скотча с содовой, — не сто галлонов, конечно, но вполне достаточно. Стоя в задумчивости у окна, Файр потягивал виски и наслаждался чувством крайней усталости.

Солнце взошло. Его свет, словно прилив, затопил огромные просторы города. Где-то там, где находился прежде сигнальный холм, а теперь размещался богатый район, жил Кей Пеннече. Файр вдруг почувствовал замешательство.

«Странно, — подумал он, — почему Пеннече должен представить мне решение всех проблем?»

Ладно, в этом он разберется, когда увидит этого человека.

Файр поляризовал окно, и свет в комнате погас. Он установил часы, чтобы встать в полдень, упал в кровать и заснул...

...Окно деполяризовалось, и свет дня залил комнату. Файр сел в кровати, поискал меню. Потом заказал кофе, грейпфрут, бекон и яйца, соскочил с кровати и подошел к окну. Величайший город мира простирался насколько хватало глаз. Белые шпили пронзали городскую дымку, и повсюду дрожала и вибрировала торговля и жизнь.

Стена вытолкнула стол с завтраком. Файр отвернулся от окна, уселся завтракать и смотреть новости по стереоэкрану. Через минуту он позабыл о своих заботах. За долгое время отсутствия он был лишен возможности следить за происходящим. События, которые год назад его не интересовали, теперь казались значительными. Он почувствовал упоение. Это было хорошо — находиться дома, на Земле.

Голос с экрана сказал:

— А теперь сообщение из открытого космоса. Только что стало известно, что на борту пакетбота «Андрэ Саймак» из серии «Красный мир» двое пассажиров, выдававших себя за миссионеров, возвращающихся со службы в созвездии Катрэм...

Файр смотрел, забыв о завтраке. Упоение исчезло безвозвратно.

Голос излагал суть происшествия. Экран смоделировал «Андрэ Саймака»: сначала внешний вид корабля, затем камера пробралась внутрь и направилась прямо к «каюте смерти». Как мил и непосредственен был комментатор! Каким второстепенным, незначительным выглядело событие в его изложении!

— ...обе жертвы и убийца принадлежали, как установлено, к преступной корпорации «Плохая погода». Очевидно, они посетили Иззоом, третью планету Кси Ауругью, с целью похитить женскую особь Дома...

Голос прервался. Появилось изображение супругов Эйндорвью и Пола Бенгстона.

Файр выключил экран и убрал столик обратно в стену. Он встал и вновь подошел к окну взглянуть на город. Это было очень срочно. Нужно было встретиться с Кеем Пеннече.

Из стенного шкафа он извлек белье, бледно-голубой волокнистый костюм, новые сандалии. Одеваясь, он намечал, как проведет этот день. Прежде всего, конечно, Пеннече... Файр призадумался, застегивая сандалии. Что он должен сказать Пеннече? И вообще, какое отношение Кей Пеннече может иметь к его заботам? Что Кей Пеннече может сделать? Его монополия зависит от исциоккхов, — он вряд ли рискнет противодействовать им.

Файр вздохнул и отбросил раздражение вместе с размышлениями. Идти было нелогично, но наверняка совершенно правильно. Он был уверен в этом; он чувствовал это всем своим существом.

Он закончил одеваться, подошел к стереоэкрану и набрал номер офиса Кея Пеннече. Появилась эмблема Пеннече — обычный импортный Дом Иззоома, с вертикальными полосами стандартных букв: «Кей Пеннече — Дома». Файр не стал нажимать кнопку, которая включила бы его изображение на экране Кея Пеннече, — инстинктивно, на всякий случай.

Женский голос произнес:

— Предприятия Кея Пеннече.

— Это... — Файр помедлил и решил не называть имени. — Соедините меня с Кеем Пеннече.

— Кто говорит?

— Мое имя — тайна.

— Какое у вас дело?

— Тайна.

— Я соединяю вас с секретарем Кея Пеннече.

Появилось изображение секретаря. Это была молодая, томная, обаятельная женщина. Она взглянула на экран.

— Дайте, пожалуйста, свое изображение.

— Нет. Соедините меня с Кеем Пеннече. Я буду говорить непосредственно с ним.

— Боюсь, это невозможно. Совершенно противоречит правилам нашего учреждения.

— Сообщите мистеру Пеннече, что я только что прибыл с Иззоома на борту «Андрэ Саймака».

Секретарь отвернулась и заговорила в микрофон. Через секунду ее лицо расплылось, и на экране появилось лицо Кея Пеннече. Это было крупное, властное лицо. Выражение не было ни приятным, ни неприятным. В глубоких прямоугольных впадинах пылали глаза, бугры мускулов обрамляли рот, брови изгибались в сардонические дуги.

— Кто говорит? — спросил он.

Слова стали подниматься из глубины мозга, как пузыри со дна темной цистерны. Это были слова, которые он никогда не собирался произносить:

— Я прилетел с Иззоома. Я достал... — Файр слушал себя с изумлением, — ...я прилетел с Иззоома...

Он изо всех сил стиснул зубы. Звуки прорывались сквозь барьер.

— Кто это? Где вы?

Файр откинулся, выключил экран и бессильно рухнул в кресло. Что это было? Он ничего общего не имел с Пеннече. Он ничего не имел для Пеннече. «Ничего», естественно, означало женскую особь Дома. Файр, конечно же, мог быть наивным человеком, но не до такой же степени. У него не было ни дерева, ни саженца, ни побегов, ни семени, ни черенка...

Зачем ему было необходимо увидеть Пеннече? Пеннече не может помочь ему. Голос из другой части мозга говорил: «Пеннече известны все нити, он даст добрый совет». Ну что ж, вяло, подумал Файр, это вполне может оказаться так. Файр расслабился. Да, конечно, это могло быть его мотивом, но, с другой стороны, Пеннече — бизнесмен, зависящий от Иззоома. Если Файру и следовало к кому-нибудь обращаться, то лишь в полицию, в специальную бригаду.

Он сидел, почесывая подбородок. Конечно, ничего страшного не случится, если он повидает Кея Пеннече... и гора с плеч.

Файр вскочил с возмущением. Идти? Но это было бессмысленно! Зачем ему нужно видеть Пеннече? Хоть бы одну логичную причину... Причин не было вообще. Он принял окончательное решение: он ничего не сообщит никому, и не будет иметь с Пеннече ничего общего.

Он покинул комнату, прошел в главный коридор «Императора» и подошел к стойке, чтобы получить деньги по банковскому купону. Изображение отправили в банк; ждать было нужно всего лишь несколько секунд. Файр барабанил пальцами по углу стойки. Рядом с ним дородный мужчина с лягушечьим лицом говорил с клерком. Мужчина хотел передать постояльцу сообщение, к чему клерк относился скептически. Клерк стоял за стеклянным бастионом; чопорный, привередливый, он качал головой, уверенный в своих силах, защищенный правилами и инструкциями. Он наслаждался.

— Если вы не знаете имени, то откуда вы знаете, что он в «Императоре»?

— Я знаю, что он здесь, — ответил мужчина. — Очень важно, чтобы он получил мое сообщение.

— Очень странно, — размышлял клерк. — Вы не знаете, как он выглядит, вы не знаете его имени... Вы легко можете передать свое сообщение не по адресу!

— Это мое дело!

Клерк с улыбкой покачал головой:

— Очевидно, все, что вы знаете, — это лишь то, что он прибыл в пять утра. В это время у нас остановилось несколько гостей.

Файр подсчитывал деньги. Беседа вторглась в его сознание. Он замер с раскрытым бумажником в руке.

— Этот человек прибыл из космоса. Он только что высадился с «Андрэ Саймака». Теперь вы понимаете, что я имею в виду?

Файр тихо отошел. Он совершенно ясно представлял, что случилось. Пеннече выяснил, откуда пришел вызов, — для него это было важно. Он послал человека в «Император», чтобы установить контакт. Из дальнего угла комнаты он наблюдал, как крупный мужчина в ярости отошел от стойки. Файр знал, что тот не остановится. Кто-нибудь из слуг или горничных информирует его за деньги.

Файр шагнул к двери и оглянулся. Женщина с невыразительной внешностью шла вслед за ним. Он встретился с ней взглядом, она отвела глаза. В походке ее случилась едва заметная заминка, но и без того подозрения Файра уже возросли до предела. Женщина быстро прошла мимо, ступила на ленту у выхода и, пройдя мимо парка с орхидеями около отеля, выехала на Бульвар Заката.

Файр направился следом, стараясь не потерять ее из виду в толпе. Он поравнялся с транспортным навесом и свернул налево — к стоянке гелитакси. Ближайший экипаж, стоявший под навесом, был пуст.

Файр вскочил и сказал наугад:

— Лагуна Бич.

Экипаж взлетел. Файр смотрел в иллюминатор. В сотне ярдов от них поднялся еще один экипаж.

— Сверни к Риверсайд, — велел Файр водителю.

Экипаж позади тоже повернул.

— Опусти меня здесь, — обратился Файр к водителю.

— Южные Ворота? — спросил водитель у Файра, подозревая, что у того не все дома.

«Южные Ворота. Не очень далеко от офиса Пеннече, — подумал Файр. — Совпадение.»

Экипаж опустился. Файр заметил, что преследователи отстали. Он не испытывал особых опасений: отделаться от «хвоста» — дело крайне простое, это может легко сделать даже ребенок, который смотрит стерео.

Белая стрелка указывала вход в подземку. Файр вошел в шахту. Диск подхватил его в мягко закачавшиеся объятия и, немного проехав, остановился. Подземку сделали будто специально для того, чтобы можно было избавиться от «хвоста». Он набрал место назначения и удобно уселся в кресле.

Машина разгонялась, гудела, тормозила, покачивалась. Наконец дверца открылась. Файр вылез и на лифте поднялся на поверхность.

Спустя минуту Файр замер. Что он делает? Это же Сигнальный Холм, когда-то утыканный нефтяными вышками, а теперь потерявшийся под валами экзотической зелени — десять миллионов деревьев и кустарников, окутавших особняки и дворцы.

Здесь были бассейны, и водопады, и тщательно ухоженные клумбы с цветами: алый гибискус, пламенно-желтый флажок, гортензии цвета сапфира. Висячие сады Вавилона были перед этим ничто, Бель-Эйр был помойкой, а Топанга — выскочкой.

Кей Пеннече в общей сложности владел двенадцатью акрами Сигнального Холма. Свои земли он расчистил, не обращая внимания на протесты и вежливые просьбы и побеждая на судебных процессах. Ныне Сигнальный Холм был переполнен Домами-деревьями с Иззоома: шестьюдесятью разновидностями четырех основных типов — тех, которые было позволено продавать.

Файр медленно брел вдоль тенистой аркады, которая прежде была Атлантик-Авеню. Интересно, подумал он, что совпадение все же привело его сюда. Что ж, он ведь совсем рядом, и возможно, повидать Пеннече — неплохая идея...

«Нет!» — упрямо подумал Файр.

Он принял решение, и никакое иррациональное побуждение не заставит его передумать. Странное дело: невзирая на огромную величину Лос-Анжелеса, он оказался почти у дверей Кея Пеннече. Слишком странно, слишком... Видимо, тут сыграло свою роль подсознание.

Он оглянулся. Возможно, никто за ним не следил, но минуту или две он вглядывался в проходивших мимо людей: молодых и старых, всех форм, цветов и величин. По неуловимым признакам он выделил стройного человека в сером костюме: тот создавал странное впечатление. Файр изменил направление, бросился в лабиринт открытых магазинов и киосков под аркадой, подошел к кафетерию, утонувшему в тени пальмовых листьев, и спрятался за стеной зелени.

Прошла минута. Наконец появился человек в сером костюме: он спешил. Файр вышел и тяжелым, усталым взглядом уставился в холодное напомаженное лицо.

— Не меня ли вы ищете, мистер?

— Чего ради? — сказал человек в сером костюме. — Я вас никогда в жизни не видел.

— Надеюсь, я вас тоже больше не увижу.

Файр направился к ближайшей шахте и сел в машину. Подумав минуту, он набрал Альтадену. Машина загудела, Файр постарался максимально комфортно разместиться на краешке сиденья. Как они сумели его выследить? В туннеле? Немыслимо.

На всякий случай он снял Альтадену и набрал Кэмоду.

Через пять минут он бесцельно брел по Бульвару Долины. Еще через пять минут он засек «хвост» — молодого рабочего с пустым лицом.

«Я сошел с ума? — спросил себя Файр. — Или у меня развилась мания преследования?..»

Он задал «тени» суровую задачу, обходя кварталы, словно искал какой-то конкретный дом. Молодой рабочий не отставал.

Файр зашел в ресторан и вызвал по стереоэкрану специальную бригаду. Он попросил, чтобы его соединили с детективом-инспектором Кирди.

Кирди вежливо приветствовал Файра. Он отрицал, что приставил к нему человека. Похоже, что инспектор заинтересовался.

— Подождите немного, — сказал он. — Я свяжусь с другими департаментами.

Прошли три или четыре минуты. Файр увидел, что безликий молодой человек вошел в ресторан, выбрал местечко так, чтобы занять самую незаметную позицию, и заказал кофе.

Кирди вернулся.

— Мы не имеем к этому отношения, — сообщил он. — Возможно, частное агентство...

Файр выглядел разочарованным.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Вам досаждают все это время?

— Нет.

— Мы ничего не можем сделать. Опуститесь в туннель, стряхните его.

— Я спускался в туннель дважды, — они не отстают.

Кирди был в замешательстве:

— Надеюсь, они скажут мне, как этого добились. Мы, например, более не следим за подозреваемыми объектами: слишком уж легко нас смахивают.

— Я попытаюсь еще раз. А затем будет фейерверк...

Он вышел из ресторана.

Молодой человек допил кофе и вышел следом за ним.

Файр спустился в туннель. Он ждал, но молодой человек не появился. Это было уже слишком. Он вызвал машину и оглянулся вокруг. Молодого человека не было по-прежнему. Вообще никого не было поблизости. Файр сел и набрал Венноучер. Машина тронулась. Разумного способа, каким его могли выследить в туннелях, не существовало.

В Венноучере его «тенью» оказалась привлекательная молодая домохозяйка, якобы вышедшая за покупками.

Файр забрался в шахту и отправился на Лонг Бич. Там оказался стройный человек в сером костюме, который впервые привлек его внимание на Сигнальном Холме. Он был непробиваем и, когда Файр узнал его, безучастно пожал плечами, словно хотел сказать: «А чего ты ожидал?»

Сигнальный Холм опять оказался неподалеку, в каких-нибудь миле-двух. Может быть, это все же хорошая мысль, — в конце концов, заглянуть к Пеннече.

Нет!..

Файр зашел в кафе внутри аркады, сел на виду у «хвоста» и заказал сэндвич. Человек в опрятном сером костюме сел за столик неподалеку и запасся чаем со льдом. Файру очень захотелось выколотить правду из этой ухоженной физиономии. Не стоит — можно кончить тюрьмой. Кто устроил эту слежку? Пеннече? Файр сразу же отбросил эту мысль. Человек Пеннече появился в гостинице, когда он уходил, и ему тогда удалось уклониться от встречи.

Кто же тогда? Оман Безхаад?

Файр рассмеялся чистым, пронзительным смехом. Люди удивленно оглядывались. Человек в серой одежде бросил на него осторожный оценивающий взгляд. Файр продолжал сотрясаться от хохота, сбрасывая нервное напряжение. Ему стало понятно все и сразу. Как он не сообразил этого с самого начала? Ведь все было ясно и просто!

Он посмотрел на потолок аркады, представив себе небо над ним. Где-то там, в пяти или десяти милях, висел аэробот. В аэроботе сидел исциоккх с чувствительным зрительным прибором и радио. Куда бы ни направился Элл Файр, радиант в левом плече исправно посылал сигнал о его местоположении. В экране-лорнете Файр был так же отчетлив, как ходячий маяк.

Он подошел к стереоэкрану и вызвал Кирди.

Кирди был крайне удивлен:

— Я слышал об этом способе. Очевидно, он работает.

— Да, — сказал Файр, — работает. Как бы мне от них избавиться?

— Одну минуту. — Прошло пять минут. Кирди вернулся на экран. — Оставайтесь на месте, я пришлю к вам человека с сообщением.

Посыльный вскоре прибыл. Файр прошел в туалет и быстро перевязал плечо и грудь плетеной металлической тесьмой.

— Ну, а теперь, — зловеще сказал Файр, — теперь посмотрим...

Стройный человек в сером костюме беззаботно проводил его до туннеля. Файр набрал Санта-Монику.

На станции Суни-Авеню он вышел из туннеля на поверхность, прошел вперед по Бульвару Вильмир, назад, в направлении Беверли Хилл, и убедился, что он был один. Он использовал все уловки, которые знал. Никто не следил за ним. Он прошел в клуб «Единорог» — просторный, пользующийся дурной репутацией салон с приятным старомодным запахом опилок, воска и пива. Там он подошел к стереоэкрану и вызвал отель «Император». Да, для него было сообщение. Клерк быстро включил запись, и в следующую секунду Файр глядел в массивное сардоническое лицо Пеннече. Густой хриплый голос звучал примирительно: слова были тщательно подобраны и взвешены.

— Я хотел бы повидать вас при ближайшей возможности или удобном для вас случае, мистер Файр. Мы оба понимаем, что необходимо благоразумие. Я уверен, ваш визит принесет выгоду вам и мне — нам обоим. Я буду ждать вашего вызова...

Запись кончилась, появился клерк:

— Должен ли я стереть или зарегистрировать сообщение, мистер Файр?

— Стереть, — приказал Файр.

Он покинул кабину и направился в дальний конец бара. Бармен задал традиционный вопрос:

— Что тебе, брат?

— «Бена Штадбрау».

Бармен повернулся, крутанул номер на колесе, разрисованном виноградной лозой и пестром от этикеток. Сто двадцать положений колеса соответствовали ста двадцати бакам. Он поставил глиняную кружку, и в нее ударила струя темной жидкости. Бармен выжал грушу до конца и поставил кружку перед Файром.

Файр сделал большой глоток и расслабился. Потом потер лоб.

Он был в замешательстве. Происходило что-то очень странное. Пеннече выглядел достаточно благоразумным. «В конце концов, возможно, это неплохая идея», — снова пришло в голову Файра, и он вяло отбросил назойливую мысль. Удивительно, как много масок находит это побуждение. Трудно оградить себя от них. Прежде всего, нужно объявить для себя вето на любую деятельность, которая включает визит к Пеннече. Во избежание компромисса — оцепенение, контр-побуждение, которое наденет оковы на свободу подсознательной деятельности. Кутерьма. Как может человек думать ясно, если подсознательный толчок не отличается от сознательных чувств?!

Файр заказал еще пива. Бармен повиновался. Это был маленький коротышка со щеками-яблоками и тонкими усиками. Файр вернулся к своим мыслям. Интересная психологическая проблема... при других обстоятельствах Файр занялся бы ею с удовольствием.

Он попытался хоть что-то объяснить себе:

«Что толку мне видеть Пеннече? Пеннече гонится за выгодой. И он уверен, что у меня есть то, что ему нужно... Это может быть только женская особь дерева...»

У Файра не было женской особи дерева. Следовательно, ему не было никакого смысла встречаться с Пеннече.

Но Файр не был удовлетворен. Он понимал, что все упрощает. Исциоккхи тоже замешаны в дело, и они тоже уверены, что у него есть женская особь Дома. Пока они следили за ним, их не интересовало, где он должен скрывать гипотетическую особь. Пеннече, естественно, не хочет, чтобы они это узнали. Если исциоккхи узнают, что Пеннече участвует в деле, первое, что они сделают, — разорвут договор. Или даже убьют его.

Кей Пеннече играет на высокие ставки. Во-первых, он смог бы выращивать собственные Дома. Они стоили бы ему долларов двадцать-тридцать, а продавал бы он их в любом количестве по две тысячи за штуку. Он бы стал богатейшим человеком во Вселенной.

Богатейшим человеком в истории Земли. Моголы древней Индии, магнаты викторианской эпохи, нефтяные бароны Пан-Евроазиатских синдикатов — в сравнении с ним они бы выглядели нищими!

Это было во-первых. Во-вторых, Пеннече, что вполне возможно, мог лишиться монополии. Файр вспомнил его лицо: хрящеватый нос, глаза, словно заключенные в стеклянные окошки в стенке доменной печи. Файр инстинктивно понял позицию Пеннече.

Это была интересная борьба. Пеннече, возможно, недоучел проницательность мозга исциоккхов, фанатическое усердие, с которым они защищают свое добро. Исциоккхи, в свою очередь, недооценили могучее богатство Пеннече и гениальность земных технологов. Древний парадокс: неистощимая сила и несокрушимый объект.

«И я, — подумал Файр, — я между ними. Если я не выскочу, меня, очень может быть, раздавят...»

Он задумчиво приложился к пивной кружке.

«Если бы я знал точно, что происходит! Если бы я знал, как ухитрился сюда впутаться, и если бы нашел способ выскочить! Еще бы, — я обладаю такой силой! Или это лишь кажется?»

Файр опять потребовал пива. Внезапно он резко обернулся и оглядел бар. Никто не пришел, чтобы следить за ним. Файр взял кружку и отправился к столику в темном углу.

Ситуация (по крайней мере, вынужденная причастность к ней Файра) начала проявляться с момента набега теойродов на Тайнерри. Файр возбуждал подозрения исциоккхов, — они арестовали его. Он делил заключение с существом, потерявшим возможность отвечать здраво за свои поступки, теойродом. Но по полости корня исциоккхи пустили гипнотический газ. И наверняка изучили его вдоль и поперек: изнутри и снаружи, разум и тело. Если бы он был соучастником, они бы узнали это. Если бы он прятал при себе побеги или семя, они бы узнали это.

Что они сделали на самом деле? Его освободили, ему облегчили возвращение на Землю. Он был приманкой, живцом.

А на борту «Андрэ Саймака», — что это все значило? Предположим, что Эйндорвью были агентами Пеннече. Предположим, они поняли опасность, которую представляет Файр, и решили убить его. А как насчет Пола Бенгстона? Возможно, его функции заключались в том, что он шпионил за ними обоими. Он убил Эйндорвью, защищая интересы Пеннече, либо чтобы завладеть большим куском добычи. Он провалился. Теперь он под охраной специальной бригады.

Выстроившаяся картина была умозрительной, но приводила к логическому заключению: Кей Пеннече организовал налет на Тайнерри. Пеннече принадлежал металлический крот, который на глубине тысячи ста футов разрушила затем металлическая оса. Налет едва не увенчался успехом. У исциоккхов, должно быть, тряслись поджилки. Они теперь без передышки будут вылавливать организаторов налета. Несколько смертей не значат ничего. Деньги не значат ничего. Элл Файр не значит ничего...

Легкий холодок пробежал по спине. Блестящая перспектива, нечего сказать!

Очаровательная блондинка в сером наряде из блестящей кожи и рассыпанными по плечам волосами задержалась возле столика.

— Эй, Чарли! Ты что такой унылый? — Она упала в кресло рядом с ним.

Мысли Файра забрели на беспокойную территорию, а появление девушки его просто испугало. Он смотрел на нее, и ни единый мускул на его лице не шевелился. Прошло пять, затем десять секунд.

Она заставила себя рассмеяться и поежилась в кресле:

— Ты выглядишь так, словно таскаешь с собой в голове все беды мира.

Файр осторожно поставил пиво на стол.

— Пытаюсь выбрать лошадь... — сказал он.

— В такой духоте? — Воткнув в рот сигарету, она вытянула к нему губы. — Дай огоньку.

Файр зажег сигарету, рассматривая девушку из-под век, обдумывая каждую деталь ее внешности, стараясь поймать на фальши, на нетипичной реакции. Он не заметил, как она вошла, и он не видел, чтобы где-нибудь на столе остался ее недопитый бокал.

— Со мной можно разговаривать за выпивку, — беззаботно прощебетала она.

— А что будет после того, как я куплю тебе выпивку?

Она смотрела в сторону, избегая встретиться с ним глазами.

— Я думаю... я думаю, что это тебе решать.

Резким движением, сделав глоток, Файр еще более резким тоном осведомился у нее:

— Сколько?

Она покраснела, все еще глядя в противоположную стену бара, затем заволновалась:

— Я думаю, что ты ошибся. Я думаю, и я ошиблась... я думала, ты будешь так добр, — выставишь выпивку...

Файр весело спросил:

— Ты работаешь на бар? На должности?

— Конечно, — ответила она, чуть ли не агрессивно. — Это отличный способ провести вечер. Иногда встречаешь хорошего парня... Что у тебя с головой? — Она подалась вперед, вглядываясь. — Кто-нибудь стукнул?

— Если я расскажу тебе, где раздобыл этот шрам, ты назовешь меня лгуном.

— Валяй, попытайся.

— Некоторые люди на мне просто помешались. Они подвели меня к дереву и втолкнули внутрь. Я падал внутрь две или три сотни футов. По пути я и расцарапал голову.

Девушка смотрела на него искоса, губы растянулись в кривую улыбку:

— А на дне ты повстречал маленьких зеленых человечков с розовыми фонариками. И большого белого пушистого кролика.

— Я же тебе говорил...

Она наклонилась к его виску:

— Тебе очень идут длинные серые волосы.

— Я их надеюсь сохранить, — сказал Файр, спешно убирая голову.

— Успокойся! — Она холодно смотрела на него. — Ты что, спешишь? Или я должна рассказать тебе историю своей жизни?

— Одну минуточку.

Он встал, направился к бару, указал бармену на девушку:

— Блондинка за моим столиком, видите ее?

Бармен взглянул:

— И что?

— Она часто здесь болтается?

— Впервые в жизни вижу.

— А разве она не работает у вас на должности?

— Брат, я же тебе сказал. Я вижу ее впервые в жизни.

— Благодарю.

Файр вернулся к столу. Девушка молчала и барабанила пальцами по столу. Файр пристально посмотрел ей в лицо.

— Ну? — буркнула она.

— На кого ты работаешь?

— Я тебе сказала.

— Кто тебя ко мне подослал?

— Не говори ерунды. — Она попыталась подняться. Файр схватил ее за запястье. — Пусти! Я закричу!

— Очень надеюсь. Я бы хотел увидеть кого-нибудь из полиции. Сиди тихо или я сам их позову.

Медленно и молча, как потребовал Файр, девушка вернулась в кресло. Немного помолчала, будто что-то обдумывая, затем, как бы невзначай, порывисто подалась к нему. Подняла лицо вверх, напряженно вглядываясь в лицо Элла, ее руки потянулись к нему, легкие ладони коснулись его шеи, в нежном объятии.

— Как ты можешь так говорить со мной? Я только вчера приехала из Сиэтла. Я так одинока, я не знаю здесь ни одной души... А ты так... Как ты можешь... Прошу тебя, ну не будь со мной таким... Мы... мы могли бы... ведь правда, мы могли бы понравиться друг другу?

Она хотела еще что-то добавить, но Файр довольно грубо прервал ее, ухмыляясь:

— Ну уж нет, дорогая моя, сначала мы с тобой кое-что проясним, а там видно будет... потом, быть может, придет время нравиться.

Неожиданно что-то кольнуло его в шею, там, где сзади его обнимали ее пальчики. От неожиданности он моргнул, затем ловко схватил ее за запястья... Девушка вырвалась без видимого усилия, глаза ее светились, ее всю переполняла радость победы.

— Поговорим для начала, говоришь? Интересно, что-то ты теперь делать будешь?

Когда он попробовал снова схватить ее, она легко увернулась, отпрыгивая в сторону, ее лицо и глаза приобрели озорное выражение. Она с усмешкой наблюдала за ним. С Файром происходило что-то непонятное, все его тело охватила слабость, глаза наполнились слезами. Он попробовал встать, но зашатался, столик накренился и чуть не упал. До бармена наконец-то дошло, что здесь происходит нечто явно противозаконное, и он, взревев от негодования, выскочил из-за стойки бара. Элл на непослушных ногах сделал два неверных шага, пытаясь догнать девушку, которая с независимым видом и очень спокойно пошла к выходу.

Встав в дверях, бармен загородил ей дорогу:

— Эй! Одну минуту, мисс! Что...

Сквозь заполнявший уши гул и звон Файр услышал, как девушка чопорно произнесла, не давая бармену договорить:

— Немедленно дайте мне пройти! Он, он оскорбил меня... каких только гадостей он мне ни наговорил сейчас, да он просто омерзительно пьян...

В облике бармена удивительно сочетались нерешительность и свирепое негодование:

— Постойте-ка... Что-то я не понял... эй, да что здесь происходит, наконец...

— Послушай, если ты не понимаешь, — девушка пошла в атаку, — то тем более не впутывайся сам и меня не впутывай!

Рот и горло заполнил сухой комок, тело окончательно перестало слушаться, ослабевшие колени подогнулись, и Файр медленно опустился на пол. Он ничего не видел, только чувствовал движение вокруг себя и осторожные прикосновения ладоней на своем теле, и еще до него доносился громкий и какой-то растерянный голос бармена, повторявшего фразу:

— Эй, парень, что случилось... в чем дело, Джек?

Прорываясь откуда-то издалека, из-за какой-то немыслимой ограды, состоящей из переплетенных стеклянных нитей, сознание Файра заставляло его повторять, как пароль, одну и ту же фразу:

— Вызовите Пеннече... Вызовите Пеннече...

— Похоже, парень свихнулся, — произнес кто-то очень тихо. — Вызвать К. Пеннече... Да уж!

— Кей Пеннече... — теряя силы, продолжал бормотать Файр. — Позовите его, кто-нибудь... Он оплатит расходы... Скажите ему — я Файр...

10

Вокруг Элла разливался странный туман; сквозь марево проступали неясные фигуры, красно-желтые видения. Фигуры двигались в странном танце, они то толпились вокруг него, то вдруг растворялись, покачиваясь, где-то за пределами видимости. Файр никак не мог понять логику их движений... Впрочем, это уже мало интересовало его, он просто наблюдал со странной отрешенностью за клубящимся танцем теней. Элл умирал, — так, во всяком случае, ему казалось. Но вот движение прекратилось так же неожиданно, как и началось. Фигуры, странно вытягиваясь, стали отдаляться, улетая, — или они не улетали... Просто яркие алые и золотые цвета стали сначала размытыми, прозрачными, а затем и окончательно растворились в наплывающей на него тьме. Весь мир вокруг погрузился в небытие, Элл был мертв. Но что-то все же еще продолжалось ...

Словно сумерки вслед закату жизни, пришли спокойствие, тишина и гармония, Элл понял — вот так приходит смерть... Внезапно его гармонию нарушил, внося хаос и разлад, яркий взрыв зелени. Умиротворяющую и печальную красоту красного и розово-голубого оттенков грубо разрушило вмешательство извне. Все опять вернулось на круги своя, принося ощущение разлада и дискомфорта.

Открыв глаза, Файр увидел причину, вернувшую дискомфорт — доктор выпрямился и отложил шприц. Элл снова был жив.

— Да, еще бы чуть-чуть, — произнес врач, — и все было бы кончено!

Конвульсии прекратились: Файра милосердно лишили сознания.

— Так! Ну и кто этот парень? — спросил патрульный.

Бармен с сомнением скептически взглянул на Файра:

— Как вам сказать? Я-то вижу его впервые. Но, видите ли, он просил позвать, он очень на этом настаивал... Он просил сообщить Пеннече о том, что он здесь.

— Он просил связаться с мистером Пеннече? Кеем Пеннече, я не ослышался?

— Так он сказал.

— Странно. Хорошо, позовите его. В крайнем случае, он на вас может накричать, не больше. Вдруг это действительно так важно!

Бармен направился к экрану. Патрульный, не глядя на доктора, который все еще стоял на коленях возле Файра, спросил в пустоту:

— Что это с ним? Что с ним стряслось?

Доктор пожал плечами:

— Трудно сказать. Какая-то болезнь. В наши дни существует столько всякой химии, которой можно напичкать человека...

— Может быть это та ссадина у него на голове...

Внимательно осмотрев голову Элла, доктор возразил:

— Да нет, не похоже. На голове старая рана. Думаю, причина в другом. Его укололи в шею. Вот отметина.

Закончив переговоры, бармен вернулся с новостями:

— Дозвонился. Кей Пеннече говорит, что он уже в пути.

Теперь они посмотрели на Файра с новым выражением.

Файр лежал неподвижно и не подавал признаков жизни. Он все еще был без сознания. Санитары без суеты очень профессионально пристроили по бокам от лежащего человека складные шесты. Так же не торопясь, просунули под телом металлические ленты и прикрепили их к шестам. Потом аккуратно подняли носилки и понесли. Бармен засеменил рядом.

— Эй, ребята, так не пойдет! Куда вы его забираете? Мне же еще нужно будет что-то сказать мистеру Пеннече.

— Мы доставим пострадавшего в травматологическую больницу на Лонг Бич.

Прошло совсем немного времени, может быть две-три минуты, после отъезда «скорой помощи», когда в бар вошел Пеннече. Осмотревшись кругом, он повернулся к бармену:

— Так! Ну и где он?

— Вы — мистер Пеннече? — уважительно спросил бармен.

— Конечно, это Пеннече, — отозвался человек из патрульной машины.

— Все в порядке, мистер Пеннече. Вашего друга только что увезли в травматологическую больницу на Лонг Бич.

Стоявшие за Пеннече люди застыли в ожидании. Повернувшись к одному из них, Пеннече нетерпеливо бросил:

— Быстро разберитесь с тем, что здесь произошло, и доложите, — приказал и вышел из бара.

11

Уложив Файра на стол, санитары стали снимать с него одежду. С удивлением они рассматривали металлическую полосу, опоясывающую его правое плечо.

— Это еще что такое?

— А, что бы ни было, надо снять с него это.

После того, как они сняли с Файра металлическую тесьму, санитары омыли его антисептическим газом, сделали несколько различных уколов и отправили в палату на отдых.

Тем временем Пеннече вызвал главный клинический офис:

— Когда я смогу забрать мистера Файра из больницы?

— Немного терпения, мистер Пеннече, сейчас я уточню.

Пеннече ждал. Клерк навел справки.

— Все в порядке, он уже вне опасности.

— Теперь его можно будет перевозить?

— Пока он по-прежнему без сознания, но доктор говорит, что уже все в порядке.

— Будьте добры, пусть «скорая помощь» отвезет его в мой дом.

— Очень хорошо, мистер Пеннече. Принимаете ли вы на себя ответственность за здоровье мистера Файра?

— Да, — согласился Пеннече. — Оформляйте...

Дом Пеннече на Сигнальном Холме был роскошным изделием типа 4 класса АА, эквивалентным среднему традиционному земному зданию стоимостью в тридцать тысяч долларов. Пеннече продавал Дома четырех разновидностей класса АА в количестве, которое мог себе позволить — по десять тысяч долларов за штуку, за ту же цену, что и Дома классов А, Б и ББ. Для себя исциоккхи, разумеется, выращивали Дома более тщательно. Это обычно бывали жилища с взаимосвязанными стручками и стенами, окрашенными флуоресцентной краской; сосудами, выделяющими нектар, масло и соляной раствор; воздухом, обогащенным кислородом ш всевозможными добавками; фототропными и фотофобными стручками, стручками с бассейнами, в которых тщательно циркулирует и фильтруется вода; стручками, в которых растут орехи, кристаллы сахара и сытные вафли. Исциоккхи не экспортировали ни таких, ни стандартных четырехстручковых Домов. Выращивать такие Дома было сложно, и они всегда оставались на Иззооме.

Биллион землян все еще жили в условиях ниже нормы. Северные китайцы рыли пещеры в лесу, островитяне строили грязные хижины. Американцы и англичане занимали разрушающиеся многоквартирные дома.

Пеннече находил ситуацию прискорбной; огромный рынок не использовался. Пеннече хотел использовать его.

Существовала практическая трудность. Эти люди не могли платить тысячи долларов за дома классов А, Б и АА, ББ, даже если бы Пеннече мог их продавать неограниченно. Ему были необходимы самые дешевые, стандартные Дома, которые исциоккхи наотрез отказывались экспортировать.

Проблема имела классическое решение — набег на Иззоом за деревом-самкой. Должным образом оплодотворенная женская особь Дома могла дать миллион семян в год. Почти половина из них будут женскими. Через несколько лет Кей Пеннече сможет получать десять, сто, тысячу, пять тысяч миллионов Домов.

Для большинства людей разница между пятью и десятью миллионами кажется незначительной. Пеннече, однако, оперировал в мыслях именно такими цифрами. Деньги — не просто средство покупать, но и энергия, орудие власти, основа для убеждения и эффективности. На себя он тратил мало денег; личная жизнь его была достаточно скромна.

Он жил в своем Доме класса АА на Сигнальных Холмах, тогда как мог бы обладать несколькими небоскребами и небесным островом на околоземной орбите. Он мог бы разнообразить свой стол самыми редкими из деликатесных сортов мяса и дичи, изысканными паштетами и фруктами с других планет. Он мог бы заполнить гарем гуриями, о которых султан и мечтать не мог. Но Пеннече ел бифштекс и позволял себе попадаться на глаза общественности, лишь когда пресса затрагивала его бизнес. Как многие одаренные люди бывают лишены музыкального слуха, так и Пеннече был почти лишен склонности к радостям цивилизации.

Он сознавал этот собственный недостаток и порой испытывал меланхолию. В такие минуты он сидел, сгорбившись, похожий на дикого кабана, и раскаленная топка просвечивала сквозь закопченные стекла его глаз. Но чаще всего на его лице бытовало кислое и сардоническое выражение. Прочих людей можно было смягчить, отвлечь, держать под контролем с помощью добрых слов, красивых вещей и удовольствий; Пеннече знал им цену и пользовался знанием, как плотник пользуется молотком — не задумываясь о внутренней сущности инструмента. Он наблюдал и действовал без иллюзий и предрассудков — именно в этом, может быть, и таилась огромная сила Пеннече, то внутреннее зрение, которое позволяло ему видеть мир и самого себя в одном свете грубой объективности.

Сейчас, сидя у себя в студии, он терпеливо ждал, когда «скорая помощь» сядет, и санитары возьмут носилки. Потом он вышел на балкон и заговорил тяжелым хриплым голосом:

— Ну как? Он в сознании?

— Нет, но уже начал приходить в себя, сэр.

— Отлично! Несите его сюда...

12

Элл Файр приходил в себя. Пробуждение было трудным. Голова его все еще была наполнена мраком. Он с трудом приподнялся. Медленно обвел глазами стручок. Первым, что он увидел, были пыльно-желтые стены и темный коричневый потолок. Затем его внимание переключилось на тяжелую угловатую мебель: массивные кресла, диван, стол, заваленный бумагами, одна или две модели Домов и древний испанский буфет. Файр видел то четко, то теряя фокус.

Заметив, что Элл приходит в себя, к нему подошел человек и склонился пониже. Файр с интересом посмотрел на этого тонкого человека с крупной головой и очень серьезными глазами. На человеке был белый форменный халат, и от него пахло антисептиками.

За спиной доктора — а халат и запах не оставляли сомнений в его профессиональной принадлежности — стоял Кей Пеннече. Он медленно подошел к Файру и посмотрел на него сверху вниз.

Вот тут-то и стало происходить нечто не укладывающееся у Файра в голове. В мозгу его как будто бы раздался щелчок, и он с изумлением услышал слова, которые меньше всего ожидал услышать.

Горло его, помимо его воли, наполнилось воздухом, голосовые связки завибрировали, небо и горло рождали слова:

— У меня дерево.

Пеннече слегка кивнул и спросил тихо:

— Где оно?

Файр тупо посмотрел на него.

— Как удалось вам вывезти дерево с Иззоома?

Я не знаю, — Файр приподнялся, опершись на локоть, потер подбородок, моргнул. — Я не понимаю ничего. Я не знаю, что говорю. У меня нет никакого дерева...

— Позвольте, так не бывает! Или у вас есть дерево — или его у вас нет, — нахмурился Пеннече.

— У меня нет никакого дерева. — Файр попытался сесть, чувствуя невыносимую усталость. Доктор помог ему, поддержав за плечо. — Что я здесь делаю? Меня кто-то отравил. Девушка. Блондинка в таверне. — Он посмотрел на Пеннече с нарастающим гневом. — Она работает на вас.

— Это верно.

— Как вы меня разыскали?

— Вы обращались в «Император» по стерео. В холле мой человек постоянно ждал вызова.

— Так, — устало произнес Файр. — В общем, все это ошибка. Как, зачем и почему — я не знаю. Кроме того, я пострадал. Мне это не нравится.

Пеннече вопросительно взглянул на доктора.

— Сейчас уже все в порядке. Скоро к нему вернутся силы, — отозвался тот.

— Хорошо. Можете идти.

Доктор покинул стручок. Кей Пеннече подтащил поближе кресло, стоявшее у него за спиной, и уселся.

— Анна работает слишком грубо, — посетовал Пеннече. — Ей еще не случалось пользоваться иголкой. — Он пододвинулся ближе вместе с креслом.

— Расскажите о себе.

— Прежде всего, где я?

— Вы — в моем доме. Я за вами присматриваю.

— Зачем?

Пеннече, внутренне веселясь, покачал головой.

— Вы сказали, что припасли для меня дерево. Или семя. Или побег. Что бы это ни было, мне это нужно.

Файр заговорил ровным голосом:

— У меня его нет. Я ничего о нем не знаю. Во время налета я находился на Тайнерри и больше ничего общего с этой историей не имею.

Пеннече спросил совершенно спокойно:

— Вы связались со мной, когда прибыли на Землю. Зачем?

— Не знаю, — покачал головой Файр. — Мне что-то нужно было сделать. Я это сделал. Только что я сказал, что имею для вас дерево. Почему — непонятно.

— Я вам верю, — кивнул Пеннече. — Мы найдем это дерево. Может быть, не сразу, но...

— Нет у меня вашего дерева! И мне нет дела... — Файр встал, оглянулся и направился к двери. — А сейчас я пойду домой.

Пеннече весело смотрел на него:

— Двери на запоре, Файр.

Файр остановился, глядя на твердую розетку дверей. Релакс-нерв, должно быть, где-то в стене.

Он надавил на желтую поверхность, похожую на пергамент.

— Не сюда, — сказал Пеннече. — Возвращайтесь обратно, Файр.

Дверь разошлась. Оман Безхаад стоял в проеме. На нем был облегающий костюм в бело-синюю полоску. Берет он на щегольской манер сдвинул на ухо. Лицо его казалось безмятежно-строгим, полным человеческой и вместе с тем неземной силы.

Он вошел в комнату.

Следом вошли двое исциоккхов, в одеждах, разлинованных желтыми и зелеными полосами. Это были свекры. Файр отпрянул, освобождая проход.

— Хэлло, — ухмыльнулся Пеннече. — А я думал, дверь надежная. Вы, ребята, наверное, знаете все уловки...

Оман Безхаад вежливо кивнул Файру:

— Сегодня мы потеряли вас на некоторое время. Рад видеть вас снова. — Он посмотрел на Пеннече, затем опять на Файра. — Вашей целью, как видно, был дом Кея Пеннече.

— Судя по всему, — согласился Файр.

Оман Безхаад тактично пояснил:

— Когда вы находились в подземелье на Тайнерри, мы вас анестезировали с помощью гипнотического газа. Теойрод сразу это понял. Эта раса способна в течение шести минут удерживать дыхание. Когда вы уснули, он ухватился за возможность сделать вас исполнителем своей воли. — Он взглянул на Пеннече. — Раб до конца верой и правдой служил хозяину...

Пеннече промолчал.

Оман Безхаад вновь обратился к Файру:

— Он захоронил инструкции в глубине вашего мозга. Затем он отдал вам украденное дерево. Шесть минут прошли. Он сделал вдох и потерял сознание. Позднее мы отправили вас к нему, надеясь, что таким образом приказ сотрется. Мы потерпели неудачу, — теойрод поразил нас своими психическими возможностями.

Файр поглядел на Пеннече. Тот стоял, небрежно опираясь на стол.

Напряжение нарастало, и скоро должен был произойти взрыв, — так при легчайшем прикосновении выскакивает « Джек-из-коробки».

Оман Безхаад отвернулся от Файра — тот уже сослужил свою службу.

— Я прибыл на Землю с двумя миссиями. Должен сказать вам, что по причине налета теойродов партия Домов класса АА вам отправлена быть не может.

— Ясно, — сказал Пеннече коротко. — Жаль!

— Вторая моя миссия — найти человека, которому Элл Файр должен был передать дерево.

— Вы проверили у Файра память? — заинтересованно спросил Пеннече. — Ну и почему же вы не смогли узнать?

Вежливость у исциоккхов в крови и в рефлексах. Оман Безхаад лишь наклонил голову и ответил:

— Теойрод приказал ему забыть и вспомнить лишь тогда, когда его нога коснется Земли. Разум Файра-сайаха отличается значительной стойкостью, и поэтому мы могли лишь следить за ним. Его место назначения — Дом Кея Пеннече. Таким образом, я теперь могу завершить выполнение второй миссии.

— Ну? Выкладывайте! — отрезал Пеннече.

Оман Безхаад поклонился. Голос его был спокоен и вежливо-официален:

— Мое первоначальное сообщение к вам изменилось, Пеннече-сайах. Вы не получите более Домов класса АА. Вы не получите более ничего. Если вы высадитесь на территории Иззоома или его вассалов, вы понесете наказание за преступление, совершенное против нас.

Пеннече покачал головой, — так было всегда, когда его охватывало сардоническое веселье.

— Выходит, вы меня уволили и я вам больше не агент?

— Правильно.

Пеннече повернулся к Файру и спросил его неожиданно резким голосом:

— Деревья? Где они?

Файр приложил ладонь к бурому пятну на темени.

— Подождите, Файр, присядьте, — сказал Пеннече. — Дайте взглянуть.

Файр зарычал:

— Держитесь от меня подальше! Я вам не игрушка...

— Теойрод загнал шесть семян под кожу на черепе Файрсайаха, — спокойно произнес Оман Безхаад. — Это был очень остроумный тайник. Семена маленькие. Мы искали тридцать минут, прежде чем нашли.

Файр с отвращением пощупал скальп.

— Давайте, Файр, останемся там, где стоим, — хриплым голосом сказал Пеннече.

— Я знаю, где стою! — Файр отпрянул к стене. — Не рядом с вами!

— Не хотите бросить исциоккхов? — рассмеялся Пеннече.

— Я не бросаю никого. Если у меня в голове и есть семена, это касается только меня!

Пеннече шагнул вперед, лицо его слегка исказилось.

— Семена были извлечены, Пеннече-сайах. Бугры, которые Файр-сайах может нащупать, — это танталовые шарики.

Файр ощупал череп. И верно, они были здесь — твердые выступы, которые он до сих пор считал относящимися к шраму. Один, два, три, четыре, пять, шесть... Ладонь скользнула по волосам и задержалась. Он невольно взглянул на Пеннече, на исциоккхов — похоже, те на него не смотрели. Он прижал маленький предмет, который обнаружил в волосах. Словно маленький пузырек, капсула, размером не больше пшеничного зерна, и соединялось это с кожей волокнами. Анна, блондинка, увидела лишь длинные серые волосы, но...

Файр нетвердо произнес:

— С меня достаточно... я пошел.

— Нет, — бесцветно произнес Пеннече. — Вы останетесь здесь.

Оман Безхаад вежливо сказал:

— Я надеюсь, земные законы не позволяют задерживать человека против его воли. Если мы не противодействуем захвату, то в равной степени становимся виновными. Или не так?

Пеннече улыбнулся:

— В некоторых пределах.

— В целях самозащиты мы требуем, чтобы вы не совершали противозаконных действий.

Пеннече агрессивно подался вперед:

— Вы уже все сказали. А теперь убирайтесь прочь!

Файр попытался пройти мимо него. Пеннече, подняв руку, уперся ладонью ему в грудь:

— Вы лучше останьтесь, Файр. Здесь вы в безопасности.

Файр посмотрел в глубину его тлеющих глаз. Гнев и унижение мешали ему говорить. Наконец он вымолвил:

— Нет уж, лучше я уйду. Меня тошнит от игры в простака.

— Лучше живой простак, чем мертвый болван...

Файр оттолкнул руку Пеннече.

— А я попытаю счастья.

Оман Безхаад пробормотал что-то своим помощникам. Они расположились по обе стороны сфинктера.

— Вы можете идти, — сказал Оман Безхаад Файру. — Кей Пеннече вас не задержит.

Файр остановился:

— В ваших услугах я тоже не нуждаюсь.

Он оглядел стручок и подошел к стереоэкрану.

Пеннече одобрительно ухмыльнулся в сторону исциоккхов.

— Файр-сайах! — крикнул Оман Безхаад.

— Все законно! — ликовал Пеннече. — Оставьте его!

Файр прикоснулся к кнопкам. Экран замерцал, и на нем возникла расплывчатая фигура.

— Дайте мне Кирди, — произнес Файр.

Оман Безхаад подал знак. Исциоккх справа скользнул вдоль стены, перерезая соединяющую трубу. Изображение погасло.

Брови Пеннече полезли вверх.

— Говорите о преступлениях, — взревел он, — а сами ломаете мой Дом!

Губы Омана Безхаада стали растягиваться, обнажая бледные десны:

— Прежде чем я...

Пеннече поднял левую руку. Его указательный палец выбросил струю оранжевого пламени. Оман Безхаад увернулся; огненный сноп остриг ему ухо. Двое других с поразительной скоростью и точностью бросились к двери.

Пеннече вновь поднял палец. Файр рванулся вперед, схватил его за плечо, развернул. Пеннече сжал челюсти и выбросил вперед правый кулак в коротком апперкоте. Удар угодил Файру в область желудка. Файр, промазав круговым ударом правой рукой, отшатнулся назад. Пеннече мгновенно развернулся, но исциоккхи уже скрылись за сфинктером, и тот затянулся за ними. Файр и Пеннече остались в стручке одни. Файр отшатнулся, а Пеннече качнулся вперед:

— Вы спасли их, идиот!

Стручок сотрясался и дергался. Файр, полуобезумевший от душившей его ярости, бросился вперед. Пол в стручке покрылся рябью; Файр упал на колени.

— Спасли этих мерзавцев! На кого вы работаете? На Землю или на Иззоом? — взревел вне себя Пеннече.

— Вы — на Земле! — задыхался Файр. — Вы — Кей Пеннече. Я буду драться, потому что меня уже мутит оттого, что меня используют! — Он попытался встать на ноги, но слабость одолела. Он рухнул на спину, дыхание оборвалось.

— Дайте взглянуть, что у вас в голове.

— Держитесь от меня подальше. Я вам разобью физиономию!

Пол стручка рванулся вверх, подбросив Файра и Пеннече.

Пеннече встревожился:

— Что они делают?

— Что надо. Они — исциоккхи, а это Дом Иззоома. Они могут играть на нем, как на скрипке.

Стручок вибрировал и содрогался.

— Все... — сказал Пеннече. — А теперь — что у вас там в голове?

— Не подходите! Что бы это ни было, оно мое!

— Нет, мое, — мягко произнес Пеннече. — Я заплатил, чтобы его привезли сюда.

— Вы не знаете даже, что это такое!

— Знаю. Я это вижу. Это побег. Первый побег только что вылез наружу.

— Вы от жадности совсем сошли с ума! Дерево не может прорасти у меня в голове!

Стручок стал вытягиваться, выгибаясь кошачьей спиной. Крыша над головой заскрипела.

— Надо бы выбираться отсюда, — пробормотал Кей Пеннече.

Он подошел к сфинктеру и дотронулся до открывающего нерва. Сфинктер оставался заперт.

— Они перерезали нерв, — сказал Файр.

Стручок продолжал вытягиваться. Пол кренился. Сводчатая крыша скрипела. Щелк! Ребро лопнуло, щепки посыпались вниз. Острая щепка упала в футе от Файра.

Пеннече прицелился пальцем в сфинктер, заряд ударил в диафрагму. Она отплатила облаком зловонного пара и дыма.

Пеннече отпрянул назад, потрясенный.

Лопнули еще два ребра.

— Они убьют нас, если сумеют, — сказал Пеннече, обозревая выгнутый потолок. — Назад!

— Элл Файр — зеленый ходячий Дом... Вы сгинете, Пеннече, прежде чем соберете урожай!

— Прекратите истерику! — завопил Пеннече. — Идите сюда!

Пол опрокинулся, мебель начала скользить, Пеннече отчаянно пытался увернуться от мебели и обломков. Файр поскользнулся. Стручок выгибался. Осколки ребер отщеплялись, отлетали, барабанили по стенам. Мебель громоздилась над Файром и Пеннече.

Стручок задрожал; стулья и столы запрыгали, опрокидываясь. Файр и Пеннече высвободились, прежде чем тяжелая мебель раздавила им кости.

— Они действуют снаружи! — выкрикнул Файр. — Дергают нервы дерева!

— Если бы мы могли выбраться на балкон... мы бы спустились на землю!

Дрожь продолжалась, с каждым мгновением делаясь все сильнее. Осколки ребер и мебели задрожали, грохоча как горошины в банке.

Пеннече стоял, упираясь руками в стол, и пытался удержать его. Файр подхватил осколок и принялся бить им в стену.

— Что вы делаете?

— Исциоккхи стоят снаружи, бьют по нервам. Я попытаюсь попасть по другим.

— Вы нас можете убить! — Пеннече взглянул на голову Файра. — Не забудьте, что растение...

— Вы боитесь больше за растение, чем за себя! — Файр не переставал стучать, выбирая разные места.

Он попал по нерву. Стручок вдруг застыл, странно напрягаясь.

Стена стала выделять крупные капли сока с кислым запахом. Стручок неистово задрожал, и содержимое его загрохотало.

— Не тот нерв! — закричал Пеннече.

Он схватил осколок и тоже стал стучать. По стенам стручка пронесся звук, похожий на сдавленный стон. Пол пошел буграми, корчась в растительной агонии. Потолок начал рушиться.

— Нас раздавит! — взвизгнул Пеннече.

Файр заметил блеск металла. Шприц доктора. Он схватил его, вонзил в зеленую выпуклость вены и надавил на поршень.

Стручок вздрагивал, трясся, пульсировал. Стены вздувались пузырями, которые взрывались, разбрызгивая свое содержимое. Сок стекал и струился во входной канал. Стручок бился в конвульсиях, дрожал и осыпался. Файр и Пеннече выкатились на балкон вместе с обломками ребер и мебели, и полетели вниз. Файр задержал свое падение, уцепившись за прут балюстрады. Прут оборвался, и Файр упал. Лететь до газона ему пришлось не больше фута. Приземлившись на куст, он почувствовал под собой что-то резиновое; оно ощупало его ноги и оттолкнуло с большой силой.

Это был Пеннече.

Они покатились по газону. Силы Файра были почти на исходе. Пеннече сдавил его туловище, навалился и схватил за горло. Файр увидел сардоническое лицо Пеннече в дюйме от своего собственного лица. Он изо всех сил ударил коленями. Пенече задрожал, задохнулся, но быстро оправился. Файр вонзил ему в нос большой палец и крутанул. Голова Пеннече откинулась назад, хватка ослабла.

— Я вырвал эту штуку... — захрипел Файр. — Я сломал ее...

— Нет! — захлебнулся Пеннече. — Нет! Фроуп! Карлайл!

Фигуры появились рядом. Пеннече поднялся.

— В доме трое исциоккхов. Не выпускать. Станьте у ствола, стреляйте наверняка!

— Стрельбы сегодня вечером не будет! — произнес холодный голос.

Два луча фонариков уперлись в Пеннече. Он трясся от злобы:

— Кто вы?

— Спецбригада. Я — детектив и инспектор Кирди.

— Возьмите исциоккхов, — выдохнул Пеннече. — Они в моем доме.

Исциоккхи вышли на свет.

Оман Безхаад сказал:

— Мы находимся здесь, чтобы вернуть свою собственность.

Кирди недружелюбно посмотрел на них:

— Что еще за собственность?

— В голове Файра... Росток дерева.

— Вы обвиняете Файра?

— Еще чего, — сердито сказал Файр. — Они не спускали с меня глаз, не оставляя в покое ни на минуту, они обыскивали меня, гипнотизировали...

— Виновен Пеннече, — жестко произнес Оман Безхаад. — Агент Пеннече обманул нас. Он поместил шесть семян туда, где мы наверняка должны были их найти. У него также был тонкий корешок, который он соединил с кожей Файра, спрятав среди волос, и мы его не заметили.

— Большая удача, — сказал Пеннече.

Кирди с сомнением посмотрел на Файра:

— Эта вещь в самом деле осталась жива?

Файр подавил смешок.

— Жива? Она пустила корни, дала стручок, покрылась листочками... Она проросла. У меня теперь Дом на голове!

— Это собственность Иззоома, — заявил Оман Безхаад. — Я требую ее возвращения!

— Это моя собственность, — сказал Пеннече. — Я купил ее, заплатив за нее!

— Это моя собственность, — расхохотался Файр. — В чьей голове она растет?

Кирди покачал головой:

— Пожалуй, вам следует пройти со мной.

— Никуда я не пойду, я пока не арестован, — сказал Пеннече с большим достоинством. — Говорю вам: арестуйте исциоккхов, они разломали мой Дом.

— Пойдете со мной, вы все! — Кирди повернулся к своим. — Опустите машину.

Оман Безхаад сделал свой выбор. Он горделиво выпрямился во весь рост, белые полосы сверкнули во тьме. Исциоккх посмотрел на Файра, порылся под одеждой и вытащил шаттер.

Файр плашмя бросился на землю.

Заряд пролетел над его головой. Из пистолета Кирди вырвалось голубое пламя. Омана Безхаада охватил голубой ореол. Он был мертв, но стрелял вновь и вновь. Файр катился по темной земле. Двое исциоккхов тоже открыли по нему огонь, не обращая внимания на пистолеты полицейских. Они высвечивались голубым сиянием, умирали, но продолжали стрелять. Заряды попали Файру в ноги. Он застонал и остался лежать неподвижно.

Исциоккхи рухнули.

— А теперь, — удовлетворенно произнес Пеннече, — я позабочусь о Файре.

— Остановитесь, Пеннече, не увлекайтесь! — сказал Кирди.

— Держись от меня подальше, — поддержал Файр.

— Я заплачу вам десять миллионов за то, что растет у вас в волосах!

— Нет!!! — свирепо огрызнулся Файр. — Я сам его выращу. Я буду растить семена бесплатно...

— Рискованное предприятие, — сказал Пеннече. — Если это семя-самец, пользы не будет никакой.

— А если самка... — Файр замолчал.

Полицейский доктор принялся перевязывать ему ноги.

— ...пользы будет очень много, — сухо докончил Пеннече. — Но вы встретите противодействие.

— Чье?

— Исциоккхов.

Санитары подняли носилки.

— Они будут мешать. Я даю вам десять миллионов. Я предлагаю шанс...

— Ладно... Меня тошнит от всей этой возни.

— Тогда подпишем контракт! — с триумфом закричал Пеннече. — Эти офицеры — свидетели!

Файра положили на носилки. Доктор склонился над ним и заметил в волосах растительный побег. Он протянул руку и выдернул его.

— Ой! — вскрикнул Файр.

— Что он делает?!! — завопил Пеннече.

— Вам бы надо тщательнее следить за своим имуществом, Пеннече, — слабым голосом сказал Файр.

— Где он? — взвыл Пеннече в панике, хватая доктора за ворот.

— Кто? — спросил доктор.

— Принесите свет! — крикнул Пеннече.

Файр смотрел, как Пеннече и его люди шарят по кустам в поисках бледного побега, затем впал в беспамятство...

Пеннече пришел к Файру в больницу.

— Вот ваши деньги, — сказал он и положил на столик банковский купон. Файр посмотрел на него. — Десять миллионов долларов.

— Невероятно, это куча денег... Это мне... Я так понимаю, вы нашли побег, — сказал Файр.

— Естественно... Да, конечно, эти деньги ваши, с побегом все в порядке — трижды подтвердил Пеннече правоту Элла, отворачиваясь.

Пеннече, удовлетворенно покачав головой, продолжил, предваряя следующий вопрос Файра:

— Когда я нашел его, он был жив, жив он и сейчас. Растет, набирается сил. Он, увы, самец. — Взяв со стола купон, Пеннече повертел его в руках, посмотрел на него, и с усмешкой добавил: — Ну, что еще можно сказать, пари, чистое пари!

— Должен сказать, что у вас были хорошие шансы, — попытался утешить его Файр.

С задумчивым видом Пеннече смотрел в окно. Перед ним раскинулся Лос-Анжелес. Глядя на него, было трудно понять, о чем он сейчас думает. Именно этим сейчас и занимался Элл Файр.

— Что верно, то верно, — со слегка потерянным видом пробормотал Пеннече, как бы отвечая своим мыслям. — Не зря говорится: что легко находишь, то легко и теряешь.

Немного помолчав еще, он полуобернулся, явно собираясь уйти. Файр и не думал его задерживать, но все же не удержался от вопроса:

— У вас только мужская особь дерева, с ней вы не сможете делать и продавать Дома. Связи с Иззоомом потеряны. Что дальше? Что вы теперь намерены делать?

— Неужели вам не ясно? Женские особи есть на Иззооме, и в почти неограниченном количестве. Неужели вы действительно сомневаетесь в том, какое решение я приму? Естественно, я попытаюсь достать несколько штук. Разве у вас могли возникнуть другие предположения?

— Вы готовы предпринять еще один налет? Неужели последняя неудача вас не остановила?

— Как вы сказали? Еще один налет? Впрочем, называйте как хотите.

— Вот как. А как вы это называете?

— ЭКСПЕДИЦИЯ. Такое название вас устраивает? — с легкой иронией отозвался Пеннече.

— Оставьте, мне совершенно безразлично, как вы это назовете. Поверьте мне, я безмерно рад тому, что не имею к этому никакого отношения.

— Не стал бы я на вашем месте зарекаться, — заметил все с той же иронией Пеннече. — Человек такое непредсказуемое существо, он ничего не знает о самом себе. Вполне может случиться и так, что вы, совершенно неожиданно для себя, вдруг передумаете.

— Ну, уж тут-то я могу быть спокоен, и вы на этот счет можете не сомневаться...