Синий мир. (Сборник)

ДАР РЕЧИ

На мелководье пришел полдень, ветер стих, сонное море шелковисто блестело. На юге под облаками висела черная пелена дождя, в прочих местах в воздухе копилась мрачная муть.

Плотный рой судов для сбора водорослей дрейфовал над мелководьем, часть из них обслуживала платформу «Биоминералов», металлический прямоугольник в две сотни футов длиной и сотню футов шириной.

В четыре часа воздух прорезал высокий звук, объявляя конец дневной вахты.

Сэм Флетчер, помощник управляющего, оставил кают-компанию, пересек палубу, проскользнул в дверь офиса и осмотрелся. Кресло, в котором обычно за очередным производственным отчетом сидел Карл Райт, пустовало. Флетчер оглянулся в сторону цеха, однако Райта в поле зрения не было. Странно. Он пересек кабинет, просмотрел выработку за день:

Трихлорид родия — 4,01

Сульфид тантала — 0,87

Ренихлорид трипиридила — 0,43

Общий объем, по подсчетам Флетчера, составлял 5,31 — так себе смена. Но он все равно опережает Райта. Завтра последний день месяца, и Сэм едва ли мог отказать себе в удовольствии еще немного опустить соперника. Предвидя протесты и жалобы Райта, он улыбнулся и присвистнул сквозь зубы. Его наполняла веселая уверенность. Не каждый месяц наступает конец полугодового контракта и можно вернуться на Звездный Остров с шестимесячным кредитом в кармане.

Гром и молния, где этот Райт? Флетчер выглянул в окно. В поле зрения попал вертолет, принайтованный к палубе талями для защиты от сабринских шквалов, мачта, черный горб генератора, резервуар с водой, а в дальнем конце платформы — распылители, емкости для золы, колонны Тсветта и целый склад ящиков.

Темная фигура заслонила дверной проем. Сэм обернулся, но это был Агостино, из дневной смены, которого только что сменил Блю Мэрфи, оператор Флетчера.

— Где Райт? — спросил Флетчер.

Агостино оглядел помещение.

— Я думал, он здесь.

— А я думал, что он уже кончил работу.

— Нет, я только что оттуда.

Флетчер пересек комнату, заглянул в ванную.

— И там нет.

Агостино собрался уходить.

— Я собираюсь в душ, — он опять просунулся в дверь. — Мы сильно отстаем по ракушкам.

— Я свяжусь с баржей, — Флетчер вышел следом за Агостино, направляясь в цех.

Дорожка мимо дока с причаленными баржами вела в секцию размельчения. Резец №1 измельчал танталовые ракушки, № 2 — богатых рением морских слизней. Шаровая мельница была готова для загрузки оранжево-розовых, с комочками родиевых солей, кораллов.

Блю Мэрфи — с красным лицом и когда-то шикарной рыжей шевелюрой — занимался обычной проверкой подшипников, стержней, сцеплений, осей, клапанов и калибров. Флетчер гаркнул ему в ухо, чтобы Блю услышал его через шум молотилок:

— Райт не проходил?

Мэрфи покачал головой.

Флетчер двинулся дальше, в зольную камеру, где производилось первичное извлечение соли из пульпы сквозь целый лес труб Тсветта, и в конце концов выбрался на палубу. Райта не было. Он должен был пойти прямо в офис.

Но офис был пуст.

Флетчер покрутился вокруг кают-компании. Агостино был увлечен чашкой чилли. Стюард Дэйв Джонс, человек с крупными чертами лица, стоял в дверях кухни.

— Райт был здесь? — поинтересовался Сэм.

Джонс, который никогда не тратил двух слов там, где можно обойтись одним, угрюмо качнул головой.

— Ты не заметил баржу для ракушек? Он мог выйти на шельф.

Флетчер недоуменно оглянулся.

— Что-то не в порядке у Мальберга?

— Он ставит новые зубья на экскаватор.

Флетчер попытался вспомнить расположение барж в доке. Если Мальберг занят ремонтом, Райт мог спокойно пойти сам. Он взял чашку кофе. «Вот где он должен быть». Присел. «Не похоже на Райта задерживаться с возвращением».

— Где Карл? Мне нужны еще эти треклятые зубья, — в кают-компанию заглянул Мальберг.

— Карл рыбачит, — пошутил Агостино.

Мальберг ехидно рассмеялся.

— Наверно, ловит себе стройного симпатичного угря. Или декабраха.

Дэйв Джонс хрюкнул.

— Это он будет готовить сам.

— Кажется, декабрах может быть хорошей едой, — не унимался Мальберг. — Приготовленные, они напоминают тюленей.

— Кто еще тюлень? — пробормотал Джонс.

— А я сказал бы, они больше похожи на русалок, — заметил Агостино, — С десятилучевыми морскими звездами вместо башки.

Флетчер поставил свою чашку.

— Меня удивляет, что его так долго нет.

Мальберг пожал плечами, Агостино отвел взгляд.

— Прошел только час на шельфе. Он скоро должен вернуться.

— Он мог сломаться, — предположил Мальберг. — Хотя баржа шла хорошо.

Флетчер поднялся.

— Пойду, вызову его.

Он вернулся в офис, набрал на экране связи «Т3» — код вызова для ракушечной баржи.

Экран оставался пустым.

Флетчер ждал. Вспыхивала и гасла неоновая лампочка, отмечая вызов.

Ответа не было.

Сэм ощутил смутное беспокойство. Он оставил офис, добрался до мачты, влез на смотровую площадку на ее вершине. Отсюда можно было видеть пол-акра платформы, пять акров, покрытых судами-сборщиками водорослей, и великую необъятность океана.

Далеко на северо-востоке, на краю мелководья, маленькой, почти неразличимой в дымке, темной точкой виднелась новая платформа «Пелагик Рековерис». На юге, где Экваториальное течение струилось через отмели, на длинную, свободно дрейфующую нить были нанизаны ракушечные садки. На севере, где хребет Макферона, вырастая из Глубин, выносил на воздух тридцать футов разрушенных склонов, алюминиевые сваи поддерживали ловушки для морских слизней. И повсюду болтались сборщики водорослей, иногда стоящие на якоре, иногда удерживающиеся на месте силой течений.

Флетчер заметил баржу сразу же, стоило навести бинокль на садки. Он устроился поустойчивее и добавил увеличение, нацелившись на ходовую рубку. И никого не увидел, хотя здесь нельзя было полагаться на прибор. Потом тщательно исследовал остальную часть баржи.

Где же Карл Райт? Возможно, в рубке, вне зоны видимости.

Флетчер спустился на палубу, обошел вокруг цеха, заглянул.

— Эй, Блю!

Появился Мэрфи, вытирая ветошью большие красные руки.

— Я беру баркас для выхода на шельф. Баржа там, но Райт не отвечает на вызов.

Мэрфи недоуменно потряс лысой головой. Он проводил Флетчера к доку, где качался пришвартованный баркас. Сэм поднялся к фиш-талям, развернул, как нужно, корму, прыгнул на палубу.

Мэрфи крикнул вслед:

— Составить тебе компанию? За работой присмотрит Ханс.

Ханс Хейнз был инженером-механиком.

Флетчер подумал.

— Да нет, не нужно. Если с Райтом что-то случилось — я и сам могу управлять. Только не спускай глаз с экрана. Я могу выйти на связь.

Он прошел в кокпит, уселся, захлопнул над головой купол, запустил водомет.

Баркас запрыгал по волнам, набирая скорость, то и дело зарываясь тупым носом в воду, так что выглядывал только купол. Вода затягивалась через носовые водозаборники и извергалась паром за кормой.

Флетчер сбавил газ.

«Биоминералы» остались серым пятном в розовой дымке, в то время как баржа и садки, постепенно увеличиваясь, становились все отчетливей. Он выключил зажигание, баркас осел, подрулил к темному корпусу, пришвартовался к сброшенным с баржи магнитным шарам и независимо закачался на медленных волнах.

Флетчер откинул купол, прыгнул на палубу.

— Райт! Эй, Карл!

Никто не ответил.

Флетчер внимательно осмотрел палубу. Райт был высоким, энергичным и сильным, но с ним могло случиться несчастье. Сэм направился в ходовую рубку. Он миновал первый трюм, заполненный черно-зелеными ракушками. Стрела второго трюма была откинута и приготовлена к подъему из воды укрепленного в захвате садка.

Третий трюм был еще не заполнен. Ходовая рубка была пуста.

Карла Райта на борту не было.

Его мог подобрать вертолет или баркас, или он мог упасть за борт. Флетчер медленно изучил темную воду во всех направлениях. В какой-то миг он склонился через борт, пытаясь разглядеть нечто под блестящей поверхностью. Но бледный силуэт под водой принадлежал декабраху длиной с человека, спокойно плывущему по своим делам.

Сэм взглянул на северо-восток, где за занавесом розовой мглы дрейфовала платформа «Пелагик Рековерис». Это было новое предприятие, только три месяца как открытое владельцем, Тедом Христалом, некогда организатором биохимии на «Биоминералах». Сабрианский Океан был неисчерпаем, рынок для металлов — ненасытен, двум платформам нечего было делить. При самом богатом воображении Сэм не представлял Христала нападающим на Карла Райта.

Он мог только упасть за борт.

Флетчер вернулся в ходовую, поднял лестницу, ведущую к площадке на самом верху. В последний раз осмотрел воду вокруг баржи, зная, что это бесполезно — течение, движущееся сквозь пролив со скоростью в два узла, должно было утащить тело Райта на глубину. Осмотрел горизонт. Линия садков пропадала в розовом мраке. Мачта «Биоминералов» пронзала небо на северо-западе. «Пелагик Рековерис» была не видна. Ничего живого в пределах видимости не наблюдалось.

Из рубки запищал сигнал связи. Флетчер спустился. Вызывал Блю Мэрфи.

— Что нового?

— Ничего, — отозвался Флетчер.

— Что это значит?

— Райта здесь нет.

Большое красное лицо на экране забавно сморщилось.

— Тогда кто там есть?

— Никого. Видимо, Райт упал за борт.

Мэрфи присвистнул. Казалось, ему нечего сказать. Наконец, он спросил:

— Есть идея, как это случилось?

Флетчер качнул головой.

— Не могу представить.

Мэрфи облизал губы.

— Наверно, нам следует остановиться.

— Почему?

— Ну — почтение к смерти, как ты бы сказал.

Флетчер криво ухмыльнулся.

— Мы с тем же успехом можем продолжать работу.

— Как сочтешь нужным. Но мы все равно не успеем добрать ракушек.

— Карл загрузил полтора трюма, — Он замялся, глубоко вздохнул. — Я так же неплохо сумею вытрясти чуть побольше садков.

Мэрфи поморщился.

— Это дело чувств, Сэм. У тебя нет нервов.

— Карлу теперь все равно. А мы все равно должны скоблить ракушки. В этом нет ничего, из-за чего стоило бы хандрить.

— Возможно, ты прав, — с сомнением отозвался Мэрфи.

— Я вернусь через пару часов.

— Только не кувыркнись, как Райт.

Экран погас. Флетчер осознал, что теперь он остался в должности главного управляющего на целый месяц, пока не прибудет новый экипаж. Соответственно, ему не положено личных желаний.

Он медленно вышел на палубу, поднялся к лебедкам. Провел час, вытаскивая из моря секции садков, подвешивая их над трюмом, ожидая, пока манипуляторы не выскребут черно-зеленое содержимое, и возвращая обратно. Это было то, что делал Райт, пока не исчез. Как он мог свалиться за борт?

По нервам Сэма скользнуло непонятное беспокойство, просочилось в мозг. Он остановил лебедку, спрыгнул с площадки. И замер, обнаружив на палубе канат.

Это был странный канат — в дюйм толщиной, блестящий и полупрозрачный. Он лежал, свернувшись кольцом на палубе, и один конец уходил за борт. Сэм двинулся было вниз, но притормозил. Канат? Конечно, не из экипировки баржи.

«Осторожно», — мелькнула мысль.

На грузовой стойке висел инструмент, похожий на маленькую лопатку. Его использовали для ручного выскребания садков, если вдруг ломалась автоматическая очистка. До него было два шага, правда, через канат. Сэм рискнул. Трос дрогнул, кольцо сжалось, обхватив его за лодыжки.

Он шарахнулся, успев схватить скребок. Канат резко дернулся, он растянулся ничком, выронив скребок. Сэм наносил удары, отбивался, но канат легко тащил его к планширю. Флетчер рванулся из последних сил и вцепился в скребок. Ноги подняло и потащило через борт. Флетчер нагнулся вперед и отчаянно ударил скребком, потом снова, перерубив канат. Отделившийся кусок змеей уполз за борт.

Флетчер встал, дохромал до перил. В толще воды скользил этот самый канат, скрываясь от глаз среди маслянистых отражений неба. Затем, на пару секунд, фронт волны застыл перпендикулярно к линии его взгляда. В трех футах под поверхностью плыл декабрах. Флетчер разглядел розово-золотой пучок рук, похожих на щупальца морской звезды, и черное пятно в середине, которое могло быть глазом.

Флетчер отшатнулся от планширя, озадаченный, испуганный, подавленный близостью смерти. Он проклинал собственную глупость, опрометчивую неосторожность. Как мог он быть таким слепцом, что остался здесь загружать баржу? Ведь ежу понятно, что смерть Райта не могла быть несчастным случаем. Что-то убило Райта, и оно же попыталось убить его. Он добрался до рубки, запустил двигатель. Вода всасывалась через носовые водозаборники, выталкивалась через сопла. Баржа двинулась прочь от садков, Флетчер установил курс на северо-запад, к «Биоминералам», и вышел на палубу.

День уже подходил к концу, небо потемнело до каштанового цвета, дымка сгустилась над кровавой водой. Тусклый красный гигант Гейдион, большее из двух солнц Сабрии, спустился с небес. В течении нескольких минут только свет зелено-голубого Атреуса играл на облаках. Дымка изменила цвет на бледно-зеленый, который из-за некоторой иллюзии казался ярче, чем предыдущий розовый. Атреус сел, небеса потемнели.

Впереди сияла светлая вершина «Биоминералов», поднимаясь в небо по мере приближения баржи. Флетчер видел черные силуэты людей, пересекающие лучи прожекторов. Вся команда ожидала его: оба оператора, Агостино и Мэрфи, Мальберг — техник по баржам, Даймон — биохимик, Маннерс — техник, Ханс Хейнц — инженер.

Флетчер зашел в док, поднялся по штормтрапу, сделанному из водорослей, остановился перед молчаливыми людьми. Он переводил взгляд с одного лица на другое. Ожидающие на платформе прочувствовали смерть Райта острее его, это было написано на их лицах.

Флетчер, отвечая на незаданный вопрос, сказал:

— Это не был несчастный случай. Я знаю, что случилось.

— Что? — спросил кто-то.

— Эта штука похожа на белый канат, — объяснил он. — Она выскальзывает из моря. Если человек находится близко к ней, она обвивается вокруг его ног и тащит за борт.

Спокойный голос Мэрфи спросил:

— Ты уверен?

— Это только что случилось со мной.

Даймон, биохимик, не сдерживал скептицизм:

— Живой канат?

— Я полагаю, он может быть неживым.

— И даже может вообще не быть?

Сэм замялся.

— Я посмотрел за борт. Увидел декабраха. Одного, по крайней мере, но может быть, их было два или три.

Повисло молчание. Все посмотрели на воду. Мэрфи удивленно спросил:

— Значит, декабрахи заодно?

— Я не знаю, — в голосе Флетчера прорезался напряженный скрип. — Белый канат или трос почти поймал меня. Я разрубил его на части. А когда посмотрел за борт, увидел декабрахов.

Люди удивленно и облегченно вздохнули.

Флетчер направился к кают-компании. Остальные задержались на палубе, всматриваясь в океан, разговаривая приглушенными голосами. Прожектора платформы посылали лучи в темноту. Но там ничего нельзя было увидеть.

Над офисом помещалась лаборатория, и поздним вечером Флетчер поднялся туда, чтобы найти Эжена Даймона, занятого просмотром микрофильмов.

У Даймона было худое лицо, выдающаяся вперед челюсть, гладкие светлые волосы и блестящие глаза фанатика. Он был трудолюбив и дотошен, но всегда оставался в тени Теда Христала, бросившего «Биоминералы», чтобы открыть на Сабрии собственное дело. Христал был человеком выдающихся способностей. Он адаптировал поглощающих ванадий морских слизней с Земли к сабрианской воде, превратил редкий вымирающий вид танталовых ракушек в весьма доходный продукт. Когда Христал занимался этим, Даймон работал с ним часами, и, хотя он отлично справлялся с текучкой, ему не хватало способностей и полета мысли, благодаря которым Христал перескакивал от проблемы к решению без видимых шагов между ними.

Он едва поднял глаза, когда Флетчер вошел в лабораторию, затем снова уставился на микроэкран.

Сэм немножко подождал.

— Что ты там смотришь?

Даймон ответил в своей тяжеловесной, слегка педантичной манере, которая иногда забавляла, иногда раздражала Сэма.

— Я разыскиваю индекс для идентификации длинного белого «каната», который напал на тебя.

Флетчер издал нечленораздельный звук и подошел поближе взглянуть на установленный микрофильм. Даймон закодировал «длинный», «тонкий», массив классификаторов «E, F, G». По этим условиям селектор, проверив полный список жизненных форм Сабрии, выдал карточки семи организмов.

— Нашел что-нибудь?

— Не очень много. — Даймон вывел следующую карточку на просмотр.

«Сабрианский аннелид РРС-4924» — прошел заголовок, и на экране показался схематический контур длинного сегментированного червяка. По шкале в нем было около 2.5 метров длины.

Флетчер покачал головой.

— Тварь, что напала на меня, была раз в пять длиннее. И мне не показалось, что она была сегментированной.

— Этот самый подходящий по длине, — биохимик загадочно взглянул на Сэма. — У меня создалось впечатление, что ты вполне уверен в этом своем... длинном белом морском «канате».

Сэм проигнорировал его тон, сгреб все карточки и отправил обратно. Затем, заглянув в книжку кодов, перезапустил селектор.

Даймон знал коды наизусть и мог вводить прямо с клавиатуры. «Аксессуары» — «длинный», «массивы» — «D, E, F, G».

Селектор выдал на просмотр три карточки.

Первым было бледное чайное блюдце, плававшее наподобие ската и тащившее четыре длинных уса.

— Это не то, — сказал Флетчер.

Вторым был черный, похожий на пулю водяной жук с хлыстом сзади.

— Не то.

Третьим оказался некий вид моллюска с плазмой, основанной на селении, алюминии, флюорине и углероде. Раковина представляла собой полушарие из карбида алюминия с горбом, из которого выходили тонкие хватательные отростки. Этот экземпляр именовался «Монитор Стризкала», в честь Эстебана Стризкала, знаменитого пионера сабрианской таксономистики.

— Вот этот может быть виновником, — объявил Флетчер.

— Он неподвижен, — возразил Даймон. — Стризкал нашел его прикрепленным к пегматитовой плотине на Северных отмелях, рядом с колонией декабрахов.

Сэм читал описание. «Щупальца растягиваются на неопределенную длину и выполняют функции собирающего пищу, распространяющего споры, исследующие органа. Мониторы обычно обнаруживаются вблизи колоний декабрахов. Не исключен симбиоз между двумя формами жизни».

Даймон вопросительно поднял взгляд:

— Итак?

— Я видел несколько декабрахов возле садков.

— Ты не можешь быть уверен, что тебя атаковал монитор, — тон Даймона совсем не казался твердым. — Кроме того, они не могут плавать.

— Не могут, — согласился Флетчер. — Согласно Стризкалу.

Даймон хотел было возразить, затем заметил выражение лица Флетчера и сказал примирительно:

— Конечно, везде бывают ошибки. Даже Стризкал не мог сделать больше, чем дать беглое описание планетарной жизни.

Флетчер уставился на экран.

— Здесь анализы Христала, одного из его учеников.

Они изучали главные компоненты и детали строения монитора Стризкала.

— Ничего, представляющего коммерческий интерес, — заметил Флетчер.

Даймон задумался о своем.

— Правда, что Христал спускался вниз и поймал монитора?

— Правда. В водяном клопе. Он провел много времени под водой.

— У каждого свои методы, — кратко резюмировал Даймон.

Флетчер вернул карточку на место.

— Нравится он нам или нет, он хороший полевой исследователь. Дьявол его побери.

— По-моему, полевая фаза закончена и закрыта, — проворчал Даймон. — У нас установлена линия производства продукции, и предстоит долговременная работа по увеличению ее производительности. Конечно, я могу ошибаться.

Флетчер рассмеялся, хлопнув Даймона по тощему плечу.

— Я не выискиваю недостатки, Эжен. Главное, у нас слишком много объектов навешено на одного человека. Мы с тобой можем обеспечить занятость для четверых.

— Четверых? Для этого больше подходит дюжина. Три различных протоплазменных фазы на Сабрии по сравнению с единственной углеродной группой на Земле! Даже Стризкал зацепил только поверхность.

Он какое-то время смотрел на Флетчера, потом вдруг спросил:

— Что ты теперь будешь делать?

Сэм как раз пролистывал оглавление.

— То, зачем сюда и пришел. Проверять декабрахов.

Даймон качнулся на стуле.

— Декабрахов? Почему?

— Здесь есть много вещей о Сабрии, которых мы не знаем, — его голос был почти мягким. — Вот взять тебя: спускался ли ты вниз, чтобы посмотреть на колонию декабрахов?

— Нет. Конечно, нет.

Он добрался до искомой карточки.

На экране была собственная зарисовка Стризкала, в которой было во много раз больше информации, чем в цветных стереокартинках. Объект являл собой нечто, более шести футов длиной, с бледным тюленеобразным телом, разделенным на три подвижных участка. От головы отходило десять рук, из-за чего объект и получил свое наименование — гибкие членики восемнадцати дюймов длиной, окружающие черный диск, который Стризкал принял за глаз.

Флетчер пробежал довольно приблизительное описание привычек, диеты, способов воспроизводства и классификации протоплазмы. Он недовольно нахмурился.

— Не слишком-то много здесь информации, при том, что это один из важнейших видов. Давай анатомию.

Скелет декабраха базировался на переднем костяном куполе и трех гибких хрящевидных позвонках, каждый из которых заканчивался подвижным крылом.

Информация на карточке подошла к концу.

— Мне показалось, ты говорил, что Христал производил наблюдения за декабрахами, — пробормотал Даймон.

— Ну да.

— Если он такой уж хороший полевик, то где же его данные?

Флетчер усмехнулся.

— Не ругайся, я ведь работаю здесь впервые.

Он вывел карточку на экран еще раз.

Под общими комментариями Стризкал сделал пометку: «Декабрахи относятся к классу Сабриан группе A, углеродно-нитридной фазе, хотя имеют отклонения в важных аспектах». И добавил несколько строк рассуждений об отношении декабрахов к другим видам Сабрии.

Христалу принадлежала единственная строка: «Проверял для использования в целях коммерции; специальные рекомендации отсутствуют».

Флетчер удержался от комментариев.

— Насколько полномасштабно он проверял? — поинтересовался Даймон.

— В своей обычной театральной манере. Спустился на водяном клопе, загарпунил одного из них, притащил в лабораторию. И затратил три дня на вивисекцию.

— Здесь чрезвычайно мало заметок, — буркнул Эжен. — Если бы я работал три дня над новым видом вроде декабраха, я книгу бы мог написать.

Они смотрели на информацию, повторяя ее про себя.

Биохимик ткнул длинным тонким пальцем в экран:

— Смотри! Здесь было стерто. Видишь черные треугольники на полях? Метки редактирования!

Флетчер потер подбородок.

— Все страньше и страньше.

— Это отвратительно! — негодующе воскликнул Даймон. — Удаление материалов без указания мотивов!

Сэм медленно кивнул:

— Кажется, придется получить у Христала консультацию. — Он призадумался. — Хотя — почему бы и нет? — И он отбыл в офис, вызывать «Пелагик Рековерис».

Христал сам ответил на вызов. Это был крупный светловолосый человек с нежно-розовой кожей и невинным выражением лица, за которым прятался острый ум, как за его дородностью скрывалась развитая мускулатура. Он приветствовал Флетчера с показной сердечностью:

— Как дела на «Биоминералах»? Иногда мне хотелось бы вернуться к вашим парням: не все из того славного времени, когда мы работали вместе, можно забыть.

— У нас несчастный случай, — сказал Флетчер. — Я подумал, что следует предупредить.

— Несчастье? — Тэд выглядел озабоченным. — Что случилось?

— Карл Райт покинул баржу и не вернулся назад.

Христал был в шоке.

— Это ужасно! Как?.. Почему?..

— Очевидно, что-то утащило его. Я думаю, это был монитор Стризкала.

Недоумение отразилось на розовом лице Христала:

— Монитор? Баржа была на мелкой воде? Но их там не может быть, это же мелководье. Я не понимаю.

— Я тоже.

Христал крутил в пальцах кубик из белого металла.

— Это, конечно, странно. Райт, должно быть, погиб?

Флетчер мрачно кивнул.

— Несомненно. Я предупредил, чтобы никто не выходил поодиночке, и думаю, вам лучше сделать то же самое.

— Ты порядочный человек, Сэм. — Христал нахмурился, глянул на металлический кубик, поставил его. — Прежде на Сабрии никогда не возникало проблем.

— Я видел декабраха под баржей. Он может быть как-то замешан.

Христал смотрел ясным взором:

— Декабрах? Они совершенно безвредны.

Флетчер довольно скованно изобразил кивок.

— На всякий случай я попытался проверить декабрахов по библиотеке. Там немного информации. К тому же часть материала была уничтожена.

Бледные брови Христала поползли на лоб.

— Почему ты мне говоришь об этом?

— Потому что это ты мог ее удалить.

— Хорошо, и зачем бы мне делать что-то подобное? — Он рассердился. — Я честно работал на «Биоминералы», Сэм, и ты это хорошо знаешь. Теперь я пытаюсь заработать денег для себя. Это не так-то просто, я тебе скажу. — Он тронул кубик белого металла, затем, заметив устремленный на него взгляд Флетчера, поставил его на другой край стола рядом с «Универсальным справочником констант и физических отношений» Козея.

Флетчер выдержал паузу.

— Так ты стирал или нет часть главы о декабрахах?

Христал нахмурился в глубокой задумчивости.

— Я мог стереть одну или две плохо проработанные идеи, — ничего важного. У меня вертелась смутная мысль, которую я отложил на потом.

— Это были просто идеи? — съехидничал Флетчер.

— Не помню в точности. Кажется, что-то насчет объектов питания. Я предполагал, что деки поглощают планктон, но не наблюдал этого на самом деле.

— Правда?

— Они питаются подводными грибами, что растут на коралловых банках. Это моя лучшая догадка.

— И это все, что ты стер?

— Я не могу припомнить что-либо еще.

Глаза Сэма вернулись к металлическому кубу. Он заметил, что тот перекрывает заголовок справочника от буквы «В» в «Универсальный» до центра «О» в «Констант».

— Что это у тебя на столе, Христал? Забавляешься металлургией?

— Нет-нет, — заторопился Тед. Он подкинул кубик, критически его осмотрел. — Просто кусок сплава. Я проверяю его на сопротивляемость реагентам. Что ж, спасибо за вызов, Сэм.

— У тебя нет никаких личных идей по поводу случая с Райтом?

Тэд посмотрел недоверчиво:

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты знаешь о декабрахах больше, чем кто-либо еще на Сабрии.

— Боюсь, я не могу тебе помочь, Сэм.

Флетчер кивнул.

— Доброй ночи.

— Доброй ночи, Сэм.

Он сидел, уставясь на чистый экран. Управляемые моллюски — декабрахи — стертый микрофильм. Здесь была связь, которую он не мог определить. Декабрахи, кажется, здесь ни при чем, как и, по ассоциации, Христал. Флетчер не дал бы ни гроша за все его возражения, он прекрасно знал, что Тед, как матерый политик, умеет врать почти на любую тему. Его мысли вернулись к кубу металла. Тед показал больше, чем рассчитывал, поспешив убрать его подальше. Флетчер достал свой собственный «Справочник». Он измерил расстояние между краем «B» и центром «O»: 4,9 сантиметров. Итак, если блок представляет килограмм массы, как и положено таким образцам... — Сэм считал. В кубе стороной 4,9 см — 119 куб. см объема. При гипотетической массе в 1000 г. плотность составит 8,4 г/куб см.

Флетчер посмотрел на диаграмму. Его одолевали сомнения. Это может быть один из сотни сплавов. Не было никаких причин заходить в своих построениях так далеко — однако, он заглянул в «Справочник». Никель — 8,6 г/куб. см. Кобальт — 8,7 г/куб.см. Ниобий — 8,4 г/куб.см.

Он в задумчивости откинулся на спинку кресла. Ниобий? Элемент дорого и сложно синтезировать, природные ресурсы ограниченны, рынок ненасыщен. Идея вдохновляла. Христал нашел биологический источник ниобия? Если так, ему улыбнулась удача.

Флетчер расслабился. Он вымотался — морально и физически. Его мысли плавно перетекли к Карлу Райту. Он представил тело, дрейфующее в вечной ночи, опускающееся сквозь мили воды туда, куда никогда не проникнет свет. Ради чего Карла Райта лишили жизни?

На него накатили боль, гнев и печаль, чувство безысходности, обида за судьбу Райта. Карл был слишком хорошим, чтобы быть похороненным в темном океане Сабрии.

Сэм одернул себя, выбрался из офиса и поднялся в лабораторию.

Даймон все еще был занят обычной работой. Он держал на контроле три проекта: два касались производства платины из видов сабрианской водоросли, третий позволял увеличить поглощение рения плоскими губками Альфард-Альфа. В каждом случае базовая техника была одинаковой: высаживать подходящую генерацию на возрастающую концентрацию солей металлов, пока объект не мутирует. Определенные организмы могли вследствие этого начать функционировать, используя металл, — их надо было изолировать и перенести на сабрианский рассол. Некоторые из них не могли пережить шок, некоторые адаптировались к новым условиям и начинали поглощать требуемый элемент.

Способности последних можно было усилить обычной селекцией, их можно было культивировать на широкой основе, и таким образом в сабрианских водах шло производство самых разных веществ.

Войдя в лабораторию, Флетчер нашел Даймона выстраивающим садки с культурами водорослей в геометрически аккуратные линии. Он довольно кисло покосился на Сэма через плечо.

— Я говорил с Христалом, — объявил Флетчер.

Биохимик заинтересовался.

— Что он сказал?

— Сказал, что мог стереть из фильма несколько своих неудачных догадок.

— Нелепо, — бросил Эжен.

Флетчер подошел к столу, посмотрел на ряд водорослевых культур.

— Ты не находил на Сабрии ниобий, Эжен?

— Ниобий? Нет. Ни в какой мало-мальски заметной концентрации. Естественно, следы в океане есть. Полагаю, какой-нибудь из кораллов покажет стойкие линии ниобия. — Он наклонил голову, став похож на любопытную птицу. — Почему ты спросил?

— Просто идея, дикая и случайная.

— Я полагаю, то, что сказал Христал, тебя не устроило?

— Нисколько.

— И что же дальше?

Сэм оперся о стол.

— Я не уверен. Я могу немногое. Разве что... — он задумался.

— Разве что?

— Разве что я сам стану подводным исследователем.

Даймон ужаснулся.

— Что ты надеешься найти?

Сэм улыбнулся в ответ.

— Если бы я знал, мне не нужно было бы туда лезть. Вспомни, Христал был внизу, затем вернулся и стер запись.

— Я помню, — сказал Даймон. — Хотя, я думаю, это скорее... да, безрассудно, после того, что случилось.

— Может быть — да, может быть — нет. — Флетчер соскользнул со стола на пол. — В любом случае, я полезу туда только завтра.

И он оставил Даймона заканчивать его ежедневный многослойный контроль.

Блю Мэрфи поджидал в футе от ступенек. Флетчер спросил:

— Как дела?

Круглое красное лицо изобразило хмурое недовольство.

— Агостино наверху с тобой?

Сэм замер на месте.

— Нет.

— Он должен был сменить меня полтора часа назад. Его нет в каюте, его нет в кают-компании.

— Боже милостивый, — пробормотал Флетчер. — Еще один?

Мэрфи покосился на океан.

— В кают-компании его видели около часа назад.

— Пошли, — уронил Флетчер. — Давай обыщем платформу.

Осмотрели все — производственные корпуса, смотровую площадку на мачте, все уголки и закоулки, куда человеку могло прийти в голову зачем-то залезть. Баржи качались в доке, баркас и катамаран плавали на местах, вертолет стоял на палубе с повисшими лопастями.

Агостино не было на борту. Никто не знал, ни где он находился, ни когда именно он пропал.

Экипаж платформы собрался в кают-компании, нервно поводя плечами, поглядывая сквозь иллюминаторы на океан.

Флетчеру нечего было сказать.

— Очевидно, что-то возле нас — и мы не знаем, что именно — может оказаться сюрпризом. Мы должны быть осторожны — более чем осторожны!

Мэрфи мягко стукнул кулаком по столу.

— Но что нам делать? Мы же не можем просто стоять как глупые коровы!

— Сабрия, теоретически, безопасная планета, — заметил Даймон. — Согласно Стризкалу и Галактическому индексу, здесь нет враждебных форм жизни.

— Хотел бы я, чтобы старина Стризкал был сейчас здесь, — фыркнул Мэрфи. — Поговорили бы.

— Он мог бы теоретически объяснить гибель Райта и Агостино. — Дайв Джонс взглянул на календарь. — Месяц спустя.

— Мы будем работать только в одну смену, — объявил Флетчер. — Пока не получим замену.

— Запроси у них усиление, — пробормотал Мальберг.

— Завтра, — продолжал Флетчер. — Я собираюсь на водяном клопе вниз, осмотрюсь и разберусь, что происходит. С этой минуты всем лучше иметь при себе топорики или тяпки.

Тихий шелест прошелся по окнам, по палубе за стеной.

— Дождь, — произнес Мальберг. Он взглянул на часы на стене. — Полночь.

Дождь шипел в воздухе, барабанил по стенам, по палубам бежала вода, и мачтовый огонь едва мерцал сквозь косые струи.

Флетчер постоял у мокрого окна, глядя на цех.

— Догадываюсь, что нам лучше бы запираться на ночь. Но нет причин... — он прищурился на окно, затем отворил дверь и зышел под дождь.

Вода кинулась ему в лицо, он почти ничего не мог разглядеть, кроме бликов от прожекторов в струях дождя. И чего-то вроде тонкой белой полосы, светящейся на серо-черной палубе, похожую на старый белый пластиковый шланг.

Захват лодыжек, ноги ушли из-под тела. Он упал плашмя на мокрую палубу.

Сзади раздался глухой топот, громкие проклятия, грохот и скребущий звук. Захват на ногах разжался.

Флетчер вскочил, шатаясь, прислонился к мачте.

— Оно в цехе, — крикнул он.

Люди рванулись сквозь дождь, Флетчер поплелся за ними.

Но в цехе никого не было. Двери были открыты, комнаты освещены. Приземистые распылители стояли в каждом углу, позади них — баллоны под высоким давлением, чаны, трубы шести различных цветов.

Флетчер повернул главный рубильник, жужжание машин стихло.

— Выключайте все, и возвращаемся в общежитие.

Утро было противоположностью вечера; первой появилась зеленая дымка Атреуса, подсвеченная из-за облаков теплой розой Гейдиона. Оно обещало блистающий день, ограниченный, правда, темными занавесями облаков со всех сторон света.

Флетчер позавтракал, облачился в теплое обтягивающее трико, затем в водонепроницаемый костюм с пластиковым шлемом. Водяной клоп висел на шлюпбалках на восточном краю платформы, его оболочку из прозрачного пластика с водометами укрепляли вставки из металла. При погружении корпус заполнялся водой через отверстия, которые затем закрывались. Клоп мог погружаться на четыре сотни футов, вода внутри ослабляла давление в два раза по сравнению с тем, что за бортом. На пассажира действовало давление как на двухстах, что успешно спасало от глубинной болезни.

Сэм спустился в кокпит, Мэрфи присоединил шланги от баллона с воздухом к его шлему, затем завинтил люк. Мальберг и Ханс Хейнц выдвинули шлюпбалку. Мэрфи направился наблюдать за спуском. Он постоял какое-то мгновение, глядя сквозь темную розоватую воду на Сэма.

Флетчер махнул рукой:

— Опускайте. — Его голос раздался сзади, из громкоговорителя на переборке.

Мэрфи передвинул переключатель. Клоп пошел вниз. Вода хлынула сквозь отверстия, поднялась вокруг тела Флетчера, сомкнулась над головой. Пузырьки вырвались из выхлопного клапана шлема.

Сэм проверил водометы, отшвартовался. Суденышко косо ушло в воду.

Мэрфи наблюдал.

— Он психует не меньше, чем я.

— Он сможет сбежать от кого угодно, — сказал Даймон. — И, наверно, будет в большей безопасности, чем мы здесь, на платформе.

Мэрфи хлопнул его по плечу.

— Даймон, мой мальчик, ты можешь забраться повыше. Наверху мачты ты будешь в безопасности. — Мэрфи поднял глаза на полушарие в сотне футах над палубой. — И я думаю, я бы и сам туда залез, если бы только кто-нибудь приносил мне туда пожрать.

Хейнц указал на воду.

— Пузыри. Он прошел под платформой. Сейчас направился к северу.

День обещал стать штормовым. Пена перелетала над платформой и заливала палубу. Сквозь утончившиеся облака показались очертания кроваво-оранжевого Гейдиона и лимонного Атреуса.

Вдруг ветер стих, океан пребывал в обманчивом покое. Экипаж собрался в кают-компании. Пили кофе, разговаривали отрывистыми, напряженными голосами.

Даймон, успокоившись, пошел к себе в лабораторию. Обратно он прибежал.

— Декабрахи под платформой! Я видел их с наблюдательной палубы!

Мэрфи пожал плечами.

— Меня им нечего опасаться.

— Я хотел бы поймать одного, — сказал Даймон.

— Нам все еще мало проблем? — проворчал Дэйв Джонс.

Биохимик терпеливо объяснил:

— Мы ничего не знаем о декабрахах. Здесь они самый высокоразвитый вид. Христал уничтожил все важные данные, какие у нас были, и мне хотелось бы иметь хотя бы один экземпляр.

Мэрфи поднялся на ноги.

— Полагаю, мы можем изловить одного сетью.

— Отлично, — обрадовался Эжен. — Я приготовлю для него большой аквариум.

Экипаж высыпал на палубу. Стало душно. Океан лежал, огромный и плоский, и маслянисто поблескивал, туман смешивал море и небо нежным перепадом цветов от дежурного алого возле платформы до нежно-розового вдалеке.

Отстрелили поплавок, присоединили сеть и тихо опустили в воду. Хейнц встал на вороте, Мэрфи склонился над планширем, старательно всматриваясь в глубину.

Бледный силуэт показался из-под платформы.

— Тащи! — завопил Мэрфи.

Трос с треском натянулся, сеть в каскаде брызг вырвалась из воды. В центре бился и дрожал шестифутовый декабрах, его жаберные щели хватали воздух.

Подняли на палубу поплавок, вытрясли сеть, декабрах соскользнул в пластиковый контейнер.

Он метался взад и вперед, пластик вздувался и гнулся от мощных ударов. Потом он притих и завис в центре, головные щупальца вытянулись вдоль торса.

Руки заполнили всю окружность аквариума. Черное глазное пятно смотрело сквозь прозрачные стенки.

Мэрфи повернулся к биохимику.

— И что теперь?

— Хорошо бы поставить аквариум на палубу за лабораторией, где я смогу им заняться.

— Нет проблем.

Аквариум был поднят и водружен на место, указанное Даймоном, возбужденно строившим все новые исследовательские прожекты.

Ловцы полюбовались на декабраха десять или пятнадцать минут, затем поплелись обратно в кают-компанию.

Время шло. Порывы ветра перелопатили океан, выкопали обрывистые крутые борозды. В два часа пополудни громкоговоритель зашипел, все застыли, повернув головы.

Из динамика раздался голос Флетчера:

— Эй, на борту! Я где-то в паре миль к северо-западу. Приготовьтесь меня вытягивать.

— Ха! — улыбаясь от уха до уха, выкрикнул Мэрфи. — Он сделал это!

— Я ставил против него четыре к одному, — признал Мальберг. — Мне повезло, что никто не принял.

— Пошевеливайтесь, он раньше будет под бортом, чем мы будем готовы.

Экипаж столпился на причале. Водяной клоп несся по океану, его блестящая корма скакала по темной неспокойной воде.

К платформе он подошел медленно, защелкнул носовые и кормовые захваты. Завизжала лебедка, судно, сливая балласт, поднялось над водой.

Взгляд Флетчера в кокпите выдавал напряжение и усталость. Он с трудом выбрался из кабины, выпрямился, расстегнул водонепроницаемый комбинезон и скинул шлем.

— Ну, вот я и дома. — Он оглядел группу людей. — Не ждали?

— Я потерял на тебе деньги, — приветствовал его Мальберг.

— Что ты нашел? — не утерпел Даймон. — Есть что-нибудь?

Флетчер кивнул.

— В изобилии. Дайте мне переодеться в сухое. Я мокрый от пота как мышь. — Он замер, увидев аквариум на лабораторной палубе. — Когда это попало на борт?

— Мы поймали его около полудня, — объяснил Мэрфи. — Даймон хотел познакомиться с ним поближе.

Сэм стоял, глядя на аквариум и неопределенно поводя плечами.

— Что-то не так? — забеспокоился Даймон.

— Нет. — Он двинулся к общежитию. — Мы не можем сделать ему хуже, чем уже сделали.

Команда ожидала в кают-компании, куда он явился спустя двадцать минут. Взял чашку кофе, сел.

— Итак, — начал рассказывать Флетчер. — Я не до конца уверен, но, кажется, у нас проблема.

— Декабрахи? — предположил Мэрфи.

Тот кивнул.

— Я знал это! — триумфально объявил Мэрфи. — И могу сказать, глядя на этих скользких типов: они не доведут до добра.

Даймон нахмурился, он не одобрял подобных эмоций.

— Все же, проясни ситуацию, — обратился он к Флетчеру. — Как ты ее видишь, в конце концов.

Флетчер осторожно подбирал слова.

— Происходят события, в которых мы не виноваты. Но важнее всего, что декабрахи — общественно организованы.

— Ты хочешь сказать — они разумны?

Сэм поскреб затылок.

— Точно не знаю. Это возможно. Но равно возможно, что они живут по инстинкту, как общественные насекомые.

— Как в мире... — начал Даймон. Флетчер прервал его жестом.

— Я расскажу, что случилось. После моих слов вы сможете задать все вопросы. — Он пригубил кофе.

— Когда я был внизу, естественно, я был на взводе и держал глаза открытыми. В клопе я чувствовал себя в безопасности, но понервничать все же пришлось. Как только я оказался в воде, я увидел декабрахов — пять или шесть, — он сделал паузу, потягивая кофе.

— Что они делали? — влез Даймон.

— Ничего особенного. Кружили возле большого монитора, который был прикреплен к сборщику водорослей. Его ловчее щупальце уходило вниз, как канат, теряясь в глубине. Я толкнул его носом, просто чтобы посмотреть, что сделают декабрахи. Они начали разбегаться. Не хотелось терять слишком много времени под платформой, так что я двинулся на север, к глубине. И на полпути увидел странную вещь — я прошел мимо и сделал круг, чтобы рассмотреть получше. Там было около дюжины деков. У них был монитор — и он действительно был большой. Просто гигантский. Он был подвешен к грозди баллонов или пузырей — это были какие-то водоросли, — которые удерживали его на плаву, и деки подталкивали его вперед... В нашем направлении.

— В нашем направлении? — протянул Мэрфи.

— Что ты сделал? — спросил Маннерс.

— Конечно, может быть, все это было совершенно безобидным, но не хотелось бы что-нибудь упустить. Рука монитора вполне напоминает швартов. Я направил клопа на пузыри, некоторые взорвал, остальные рассеял. Моллюск камнем пошел на дно. Деки прыснули в разные стороны. Я решил, что выиграл этот раунд, пошел дальше на север и довольно скоро достиг места, где склон начинает уходить в глубину. Спустился еще где-то на двадцать футов и теперь был на двухстах. Конечно, мне пришлось включить прожектор: эти красные сумерки проникают в воду не слишком-то глубоко. — Флетчер сделал еще один глоток кофе. — Всю дорогу через мелководье я проходил над коралловыми банками, увертываясь от зарослей травы. Там, где шельф уходит на глубину, кораллы становятся чем-то фантастическим — я полагаю, там сильнее движение воды, больше пищи, больше кислорода. Они вымахали на сотню футов в высоту: спирали и башни, зонтики, платформы, арки — белые, бледно-голубые, бледно-зеленые.

Я добрался до края скалы. Это был просто шок — одну минуту мои прожектора освещали кораллы, все эти белые башни и зубцы — а затем все исчезло. Я был над глубиной. Мне стало страшно. — Флетчер нервно усмехнулся. — Я глянул на эхолот — дно было в двадцати тысячах футов внизу. Мне это не особо понравилось, и я повернул обратно. И тут заметил свет справа. Я выключил свой и отправился его исследовать. Свет мерцал, как если бы я летел над городом. Вот собственно, и все, что было.

— Декабрахи? — спросил Даймон.

Флетчер кивнул.

— Декабрахи.

— Ты хочешь сказать — они построили это сами? Освещение и все?

Флетчер нахмурился.

— В этом я не могу быть уверен. Кораллы выросли в такие формы, что создали для них небольшие проходы, чтобы плавать туда-сюда и делать все, что им захочется делать в доме. Конечно, им не нужна защита от дождя. Они построили эти коралловые гроты не с теми же чувствами, с какими мы строим дом — но это не выглядит похожим на естественные кораллы. Это как если бы они заставили кораллы расти для удовлетворения собственных нужд.

— Значит, они разумны, — нерешительно сказал Мэрфи.

— Не обязательно. Осы ведь тоже строят сложные гнезда, повинуясь только инстинкту.

— Каково твое мнение? — продолжил допрос Даймон. — Исходя из впечатлений, которые ты получил?

Флетчер покачал головой:

— Уверенности у меня нет. Я не знаю, какой стандарт следует применить. Разумность — это слово, под которым подразумевают множество разных вещей, и наш генеральный путь — это изготовление предметов и разделение труда.

— Я тебя не понимаю, — сказал Мэрфи. — Так ты считаешь этих деков разумными или нет?

— А люди разумны? — улыбнулся Флетчер.

— Несомненно. В конце концов, они сами так говорят.

— Хорошо, вот что я пытаюсь объяснить: мы не можем считать человеческое понятие разумности мерилом ума декабрахов. Мы должны судить об этом, используя другую систему ценностей — ценностей декабрахов. Люди пользуются мертвыми инструментами из металла, керамики, волокон, неорганических веществ, наконец. Я могу представить цивилизацию, зависящую от живых инструментов — специализированных видов рабочих групп, используемых для специальных целей. Предположим, что декабрахи живут на этой основе. Они заставляют кораллы вырастать в такие формы, какие им требуются. Они используют мониторов вместо подъемных кранов или силков, или чтобы достать что-нибудь над водой.

— Тогда, очевидно, — сказал Даймон, — ты веришь, что декабрахи разумны.

Сэм опять мотнул головой.

— Разумность — это просто слово, предмет определения. Что, если деки не могут быть помещены под человеческое определение?

— Это выше моего понимания, — заявил Мэрфи, снова усаживаясь на стул.

Даймон настойчиво продолжал:

— Я не метафизик и не семантик. Но, мне кажется, мы должны и можем определить, есть ли у них разум или нет.

— Да какая, в сущности, разница? — спросил Мэрфи.

Ответил Флетчер:

— Для вопроса, который имеет отношение к закону, это очень большая разница.

— А, — догадался Мэрфи. — Ты имеешь в виду Доктрину Ответственности.

Флетчер кивнул.

— Мы можем оказаться злобными янки, калеча или убивая разумных аборигенов. Так уже бывало прежде.

— Понятно, — сказал Мэрфи. — Я был на Алкаиде-2, когда из-за этой проблемы пострадала корпорация «Гравитон».

— Так вот, если деки разумны, мы должны контролировать каждый наш шаг. Вот почему я встревожился при виде дека в аквариуме.

— Так как же мы сумеем это определить? — поставил вопрос ребром Мальберг.

— Существует один критичный признак, — заявил Даймон.

Команда ожидающе смотрела на него.

— Ну? — не выдержал Мэрфи. — Выдай его.

— Общение.

Мэрфи задумчиво кивнул.

— Это кажется верным.

Он посмотрел на Флетчера:

— Ты заметил их разговоры?

Флетчер покачал головой.

— Завтра я возьму камеру и диктофон. Тогда мы будем знать точно.

— Кстати, — сказал Даймон, — почему ты спрашивал о ниобии?

Флетчер о нем уже забыл.

— У Христала был на столе образец. Правда, я не уверен...

Даймон кивнул.

— Так вот, это может оказаться совпадением, но деки буквально переполнены им.

Флетчер вспыхнул.

— Он в их крови, и сильнейшая концентрация во внутренних органах.

Флетчер замер с чашкой на полпути ко рту.

— Достаточно, чтобы извлечь выгоду?

Даймон кивнул.

— Возможно сотня грамм или более на организм.

— Так-так, — протянул Сэм. — Это на самом деле очень интересно.

Дождь рушился вниз всю ночь, поднялся сильный ветер, кружа и перенося дождь и пену. Большая часть экипажа отправилась спать, за исключением стюарда Дайва Джонса и радиста Маннерса, которые засиделись за шахматами.

Новый звук пробился сквозь ветер и дождь — металлический стон, неблагозвучный скрип, который через какое-то время стал слишком громким, чтобы не обращать на него внимания. Маннерс вскочил на ноги, подошел к окну.

— Мачта!

Ее смутно можно было видеть сквозь дождь, раскачивающуюся, как тростник. Угол размаха все возрастал.

— Что нам делать? — крикнул Джонс.

Лопнула одна из растяжек.

— Сейчас ничего.

— Я вызову Флетчера. — Джонс побежал к выходу, ведущему в общежитие.

Мачта вдруг дернулась, застыла на долгие секунды под немыслимым углом, затем обрушилась на корпус цеха.

Флетчер появился, внимательно посмотрел в окно. Без топового огня темная платформа казалась зловещей. Флетчер пожал плечами, развернулся.

— Мы ничего не сделаем ночью. Выход на эту палубу будет стоить человеческой жизни.

Утром определение повреждений показало, что две растяжки были почти полностью перерезаны или распилены. Мачта, как легковесная конструкция, быстро развалилась, пара сегментов валялась в углу палубы. Платформа казалась лысой и плоской.

— Кто-то или что-то, — заметил Флетчер, — озаботился создать нам побольше проблем, чем больше, тем лучше, — он посмотрел через свинцово-розовый океан туда, где за пределом видимости дрейфовала платформа «Пелагик Рековерис».

— Ясно, — сказал Даймон, — ты имеешь в виду Христала.

— У меня есть подозрения.

Даймон взглянул туда же.

— А у меня уверенность.

— Подозрение не является доказательством. Во-первых, что мог бы Христал надеяться выиграть, напав на нас?

— А что выиграли бы декабрахи?

— Я не знаю, — признал Флетчер. — Но хотел бы узнать. — Он пошел переодеваться в подводный костюм.

Клоп был готов быстро. Флетчер прицепил камеру на внешней подвеске, подсоединил диктофон к чувствительной диафрагме на корпусе. Уселся, захлопнул крышку над головой.

Суденышко погрузилось в океан. Оно наполнилось водой, и его блестящая корма исчезла под поверхностью.

Команда ремонтировала крышу производственного корпуса, собирала временную антенну.

Прошел день, настали сумерки, затем фиолетовый вечер.

Громкоговоритель хрюкнул и засвистел, усталый и охрипший голос Флетчера произнес:

— Поднимайте, я подхожу.

Экипаж собрался возле планширя, напрягая глаза сквозь сумерки.

Одна из лениво блестящих волн изменила форму, подкатилась ближе и превратилась в водяного клопа.

Бросили концы, водяной клоп спустил балласт, и его подняли на балку.

Флетчер, хромая, спрыгнул на палубу, ссутулился возле одной из шлюпбалок.

— Этого погружения мне хватит на всю жизнь.

— Что ты нашел? — с нетерпением спросил Даймон.

— Все в фильме. Я запущу его, как только моя голова перестанет кружиться.

Флетчер принял горячий душ, потом спустился в кают-компанию и съел чашку супа, которую заботливо поставил перед ним Джонс, пока Маннерс занимался кассетой.

— Я своим умом дошел до двух вещей, — сказал Флетчер. — Во-первых, деки разумны. Во-вторых, если они разговаривают между собой, то это совершенно недоступно для человеческого восприятия.

Даймон удивленно и недовольно мигнул:

— Это же почти противоположно.

— Не совсем, — не согласился Флетчер. — Можете сами увидеть.

Маннерс запустил проектор, экран засветился.

— На первых нескольких футах ничего особенного. — сказал Флетчер. — Я прошел прямо к концу шельфа и прогулялся на глубину. Там прямо как конец мира — склон падает строго вниз. Я обнаружил большую колонию в десяти милях западнее той, что нашел вчера — почти город.

— Город подразумевает цивилизацию, — лекторским тоном заявил Даймон.

— Если цивилизация подразумевает манипуляции с окружающей средой — я где-то слышал подобное определение, — Флетчер дернул плечом. — Тогда они цивилизованы.

— Но они не разговаривают?

— Смотрите кино.

Экран был темным, в цвет океана.

— Я сделал круг над глубиной, — пояснил Флетчер. — Выключил прожекторы, запустил камеру и медленно пошел назад.

Бледное созвездие появилось в центре экрана, разделилось на целый рой искр. Они становились ярче и крупнее, за ними обрисовались высокие и темные минареты, башни, спирали и шпили из кораллов. По мере приближения Флетчера они становились четче. Из динамиков донесся его записанный голос.

— Эти образования имеют протяженность около полумили и высоту от пятидесяти до двухсот футов.

Изображение увеличилось. На передней стенке одной из башен показалось черное отверстие, туда и обратно проплыл нечеткий силуэт декабраха.

— Обратите внимание, — сказал голос, — на площадку перед колонией. Она кажется чем-то вроде садика или складского двора. Сверху трудно увидеть. Я опущусь ниже на сто футов или около того.

Картинка сменилась, экран потемнел.

— По показаниям глубиномера я нахожусь сейчас на трехстах шестидесяти футах... трехстах восьмидесяти. Здесь я не могу хорошо видеть, надеюсь, что камера возьмет все.

— Вы сейчас видите все это лучше, чем я, — прокомментировал Флетчер. — Внизу люминофорные части кораллов светят гораздо слабее.

Экран показал пятидесятиметровый участок скелета коралловой структуры и ближнего ряда ветвей. Камера захватила почти вертикальный склон, уходящий в темноту.

— Я был поражен, — продолжал он. — Шельф не выглядит природным. Он не такой. Вы заметили контуры внизу? Почти на пределе видимости? Шельф явно искусственный — терраса, передний портик.

Камера снова обратилась к ветви, которая теперь несколько отличалась по цвету от окружающего пространства.

Голос Флетчера произнес:

— Такая расцветка территории напоминает площадки в саду — на каждой из них различные виды растений, или травы, или животных. Я доберусь до конца. Здесь мониторы.

Камера показала два или три больших полушария, затем обратилась к тому, что казалось угрями с бахромой вдоль всей длины, прикрепленными к ветви, как отростки. Следом шли плавательные пузыри, затем большое количество черных конусообразных предметов с очень длинными, свободно болтающимися хвостами.

— Что они здесь хранят? — недоумевал Даймон.

— Спроси декабрахов.

— Спросил бы, если бы знал, как.

— Я пока не увидел ничего, что говорит об их разумности, — заметил Мэрфи.

— Смотри, — ответствовал Сэм.

В поле зрения показалась пара декабрахов. Черные глазные пятна уставились на людей в кают-компании.

— Декабрахи, — произнес голос Флетчера с экрана.

— Думаю, что до сих пор они не замечали меня, — добавил он сам. — Я не включал прожекторов и не составлял контраста с фоном. Возможно, они почувствовали работу водометов.

Декабрахи дружно развернулись и резко ушли вниз.

— Обратите внимание, — призвал Флетчер. — Они обнаружили проблему, и решение было принято обоими одновременно. Они не общались между собой.

Декабрахи уменьшились до смутно различимых пятен дальше по шельфу.

— Я не знал, что случилось, — продолжал Сэм. — Но я решил убраться. И тогда — нам это не видно — почувствовал удары по корпусу, как если бы на него падали камни. Мне было не разобрать, что происходит, пока что-то не врезалось в купол справа перед моим лицом. Это была небольшая торпеда с длинным носом, подобным вязальной спице. Я удрал оттуда, пока деки не собрались сделать что-нибудь еще.

Экран почернел. Голос Флетчера объявил:

— Я над глубиной, двигаюсь параллельно краю мелководья.

Неопределенная тень проплыла по экрану. Бледные пузырьки отмечали ее путь под водой.

— Я возвращался назад вдоль границы шельфа, — сказал Флетчер. — И нашел колонию, которую видел вчера.

В это время на экране показались спирали и башни — бледно-голубые, бледно-зеленые, цвета слоновой кости.

— Приближаюсь, — произнес голос Флетчера. — Я собираюсь заглянуть в одну из их нор.

Башни приблизились, впереди показалось темное отверстие.

— Именно здесь я включил носовой прожектор, — сказал Сэм.

Черная дыра внезапно превратилась в освещенную цилиндрическую комнату в пятьдесят футов глубиной. Стены были выложены блистающими, как елочные украшения, цветными шарами. В центре комнаты плавал декабрах. Его гладкую тюленью шкуру трогали и, казалось, массировали прозрачные усики, вырастающие из наростов на стенах.

— Не знаю, что случилось, но деку не понравилось, что я к нему заглянул.

Декабрах метнулся в дальнюю часть комнаты, усики втянулись в стены.

— Я заплыл в следующую нору.

Другая черная дыра стала освещенной комнатой, как только ее коснулся луч прожектора. Хозяин спокойно плавал, обхватив шар из розового желе и держа его перед глазом.

— Этот не двинулся, — отметил Флетчер. — Он выглядел сонным или загипнотизированным, или что-то вроде того. Я стал было уходить, и здесь получил самый мощный удар. Я подумал, что меня сделали.

Экран отразил сильнейший крен. Что-то темное ударило судно, прошло мимо и кануло в глубину.

— Я осмотрелся, — продолжил Флетчер. — И не смог увидеть ничего, кроме дюжины деков. Скорее всего, они подняли большой камень и уронили его на меня. Я запустил двигатель и двинулся к дому.

Экран был чист.

На Даймона все это произвело впечатление.

— Я считаю, они продемонстрировали достаточно для признания их разумности. Ты засек какие-нибудь звуки?

— Никаких. Я все время записывал. Никаких вибраций, отличающихся от пузырьков из гидрокостюма.

— Они должны как-то общаться, — лицо Даймона отразило недовольство. — Как иначе они могли столь согласованно действовать?

— Не исключено, что они телепаты, — предположил Флетчер. — Я достаточно внимательно наблюдал. Они не издавали звуков и не совершали движений, предназначенных для других — совсем ничего.

— Они могут, в принципе, излучать радиоволны? — поинтересовался Маннерс. — Или инфразвук?

— Тот, что в моем аквариуме, не может, — угрюмо уронил Даймон.

— Ох, опять пришли к тому же, — огорчился Мэрфи. — Разумны ли расы, не способные к разговорам?

— Нет, — Даймон стоял на своем. — Методы могут быть различны — звуки, сигналы, излучения, — но общаются все.

— Как насчет телепатии? — поинтересовался Хейнц.

— Нет ничего против, — протянул Даймон. — Но я не верю, что мы найдем ее здесь.

— Моя собственная теория, — объявил Флетчер. — Что они думают одинаково и не нуждаются в разговорах.

Биохимик недоверчиво покачал головой.

— Допустим, что здесь работает принцип всеобщей эмпатии. — Сэм продолжал излагать свою мысль. — И что это тот путь, по которому они развивались. Люди — индивидуалисты, им необходима речь. Деки идентичны, они понимают, что происходит, без слов.

Он подумал пару-другую секунд.

— Я предполагаю, что, в определенном смысле, они общаются. Например, дек хочет расширить садик перед своей башней. Можно подождать, пока другой дек окажется поблизости, затем принести камень — показать, что хочешь сделать.

— Общение по примеру, — определил Даймон.

— Ну да, если ты можешь назвать это общением. Оно позволяет осуществлять кооперацию, но никаких разговоров, никакого планирования будущего или передачи традиций прошлого.

— Может быть, даже без понятий прошлого и будущего, без понятия времени! — крикнул Эжен.

— Трудно оценить их природную разумность. Она может быть замечательно высокой или совсем низкой, недостаток общения должен сказываться негативно.

— Так или иначе, — рассудил Мальберг, — а они нас, конечно, достанут, как ни бегай.

— Но почему? — воскликнул Мэрфи, стукнув по столу кулаком. — Вот вопрос! Мы им никогда не мешали. И вдруг все сразу: гибель Райта и Агостино. И наша мачта. Кто знает, что они придумают на следующую ночь? Почему? Вот что я хотел бы узнать!

— Это, — сказал Флетчер, — вопрос, который я завтра собираюсь задать Теду Христалу.

Флетчер нарядился в светло-голубой костюм, молча позавтракал и вышел на летную палубу.

Мэрфи и Мальберг отсоединяли крепежные тали от вертолета и протирали от соленых брызг лобовое стекло.

Флетчер забрался в кабину, запустил контроль. Зеленый огонек — все в порядке.

Мэрфи почти безнадежно спросил:

— Может, лучше я пойду с тобой, Сэм — если вдруг какие проблемы?

— Проблемы? Почему это они должны быть?

— Мне не хотелось бы надолго застрять у Христала.

— Мне тоже. — Флетчер старательно изобразил уверенность. — Но там не может быть никаких проблем.

Он запустил винт. Лопасти захватили воздух, вертолет поднялся, косо пошел вверх, удаляясь от платформы и двигаясь к северо-востоку. «Биоминералы» остались ярким четким прямоугольником среди беспорядочной толчеи сборщиков водорослей.

День выдался унылый, душный, безветренный, видимо, подготавливающий почву для одной из грандиозных электрических бурь, что налетают каждую неделю. Флетчер прибавил скорости, надеясь побыстрее разобраться с делами.

Мили океана остались позади, «Пелагик Рековерис» показалась по курсу.

В двадцати милях на юго-запад Флетчер заметил небольшую баржу, везущую Христалу материал для зольных колонн. Два человека на борту были облачены в пластиковые скафандры. «Кажется, у «Пелагик Рековерис» те же проблемы», — подумал он.

Платформа Христала ненамного отличалась от «Биоминералов», если не считать еще стоящей на центральной палубе мачты и кипучей деятельности в производственных корпусах. Они продолжали работу, несмотря ни на какие трудности.

Сэм опустился на летную палубу. Когда винты остановились, из офиса вышел Христал — громоздкий светловолосый человек со смешным квадратным лицом.

Флетчер спрыгнул на палубу и сдержанно поздоровался:

— Привет, Тед.

Христал приблизился, бодро улыбаясь.

— Привет, Сэм! Долго же мы не виделись. — Он весело взмахнул руками. — Что нового на «Биоминералах»? Само собой, известия о Карле очень печальны.

— Именно об этом я хочу поговорить. — Флетчер оглядел палубу. Два члена команды стояли поблизости, наблюдая. — Мы можем пройти в офис?

— Разумеется. — Христал провел гостя к офису, отворил дверь. — Заходи.

Флетчер вошел. Хозяин проследовал к своему столу.

— Прошу садиться. — Сам он устроился в кресле. — Выкладывай, что у тебя на уме. Да, сперва, как насчет выпить? Припоминаю, ты всегда любил виски.

— Благодарю, не сегодня. — Флетчер облокотился на стул. — Тед, мы на Сабрии вновь столкнулись с серьезной проблемой, и лучше нам поговорить открыто.

— Конечно, — согласился Христал. — Начинай.

— Карл Райт мертв. И Агостино.

Брови Христала ошарашенно взлетели.

— И Агостино? Как?

— Мы не знаем. Он просто исчез.

Тед затратил пару секунд на переваривание информации. Затем смущенно покачал головой.

— Я не могу этого понять. Раньше мы никогда не сталкивались с подобной проблемой.

— Здесь ничего не случается?

Он нахмурился.

— Нет, ничего, о чем можно поговорить. Твое сообщение заставило нас выставить караул.

— Кажется, за это несут ответственность декабрахи.

Христал моргнул и сложил губы бантиком, но ничего не сказал.

— Ты уходишь от разговора о декабрахах, Тед?

— Вот что, Сэм, — он замялся, постукивая пальцами по столу. — Это едва ли честный вопрос. Я не думаю, что мне хотелось бы говорить, как именно мы работаем с декабрахами, полипами, клиб-мхом или проволочными угрями.

— Меня не интересуют твои коммерческие секреты, — возразил Флетчер. — Поставлю вопрос прямо. Деки являются разумной расой. И у меня есть основания считать, что вы используете их ради содержащегося в них ниобия. Очевидно, что они здесь первые кандидаты на роль мстителей, и крайне неосторожен тот, кто им повредит. Они убили двоих наших людей. Я имею право знать, что происходит.

Христал кивнул.

— Я могу понять твою точку зрения, но думаю, что она — не главная причина твоего любопытства. Ты, к примеру, говорил мне, что Райта утащил монитор. А теперь говоришь о декабрахах. Кстати, что тебя привело к мысли, что я добываю ниобий?

— Давай не будем пытаться кинуть один другого, Тед.

Хозяин платформы бросил сначала оскорбленный, потом рассерженный взгляд.

— Когда ты еще работал на «Биоминералах», — продолжал гость, — ты открыл, что в деках полно ниобия. Ты стер всю информацию, добился финансирования, построил эту платформу. И с тех пор добываешь декабрахов.

Христал откинулся в кресле и холодно оглядел Флетчера.

— Не слишком ли резво ты скачешь в своих выводах?

— Даже если и так, тебе придется их опровергнуть.

— Мне не очень приятна твоя позиция, Сэм.

— Я и не собирался доставить тебе удовольствие. Мы потеряли двух человек, а также нашу мачту. Нам приходится прекращать работу.

— Я сожалею об этом... — начал Христал.

Флетчер прервал его:

— До сих пор, Христал, я сомневался в тебе.

Тед удивился.

— Как?

— Я допускал, что ты не знал, что деки разумны и поэтому находятся под защитой Доктрины Ответственности.

— Ну и?

— Теперь знаешь. И не можешь сослаться на неведение.

Христал ответил несколько секунд спустя:

— Честно говоря, Сэм, все это довольно поразительные утверждения.

— Ты их отрицаешь?

— Разумеется! — с внезапным воодушевлением вскричал Христал.

— И ты не перерабатываешь декабрахов?

— Полегче, однако. Помимо прочего, Сэм, ты на моей платформе. Ты не можешь задержать меня или применить силу, находясь на борту. Давно пора тебе это понять.

Флетчер чуть-чуть отодвинулся, как будто ему было неприятно соседство Христала.

— Ты так и не дал мне прямого ответа.

Христал выпрямился в кресле, сцепил пальцы рук и раздул щеки.

— И не намерен.

Баржа, которую Флетчер обогнал по пути, подошла к платформе. Сэм увидел, как она замерла у причальной стойки, полетели швартовы. Поинтересовался:

— Что у нее на борту?

— Честно говоря, это не твое дело.

Флетчер встал, подошел к окну. Христал протестующе замахал руками. Тот проигнорировал его. Матросы не покидали рубки и, казалось, ожидали бункера, который поднимался в положение для разгрузки.

Флетчер смотрел со все возрастающим удивлением. Бункер походил на корыто с высокими прочными стенками.

Он обернулся к Христалу.

— Что это там такое?

Тэд пожевал нижнюю губу, довольно яркую на бледном лице.

— Сэм, ты врываешься, как ураган, бросаешь дикие обвинения, порочащие мое доброе имя — опосредованно — и я не говорю ни слова. Я пытаюсь принять во внимание твое состояние, я ценю добрые отношения между нашими двумя предприятиями. Хорошо, я покажу тебе некоторые документы, которые докажут раз и навсегда... — он зарылся в стопку разномастных брошюр.

Флетчер стоял у окна, вполглаза наблюдая за Христалом — и за тем, что творилось на палубе.

Бункер занял требуемую позицию, матросы приготовились к разгрузке.

Сэм решил полюбоваться на это поближе. Он двинулся к двери.

Лицо Христала затвердело.

— Сэм, я тебя предупреждаю, не выходи отсюда!

— Почему нет?

— Потому что я так говорю.

Дверь приоткрылась, Тед сделал движение, словно бы собираясь выпрыгнуть из кресла, потом медленно опустился обратно.

Флетчер вышел вон.

Какой-то человек глядел на него через окно цеха и оживленно жестикулировал.

Сэм заколебался, но все-таки свернул к барже. Через пару-тройку шагов ему удалостся заглянуть в трюм. Он шагал вперед, вытягивая шею, краешком глаза заметив, что жестикуляция стала совершенно неистовой. Человек за окном исчез.

Трюм был полон полуживых белых декабрахов.

— Сейчас же назад, ты, идиот! — достиг его ушей крик из цеха.

Возможно, его предостерег слабый звук, но Флетчер вместо того, чтобы повернуть обратно, бросился на палубу. Нечто маленькое просвистело над его головой, вырвавшись из вод океана со странным ритмичным жужжанием. Оно ударилось о крышку люка, пошло вниз и оказалось похожей на небольшую рыбу торпедой с длинным и тонким, как спица, наконечником. Она летела на Флетчера, который вскочил на ноги и, петляя и пригибаясь, понесся назад к офису.

В нескольких дюймах от него прошли два таких же рыбообразных дротика. Он нырнул в дверь.

Хозяин не поднимался из-за стола. Задыхаясь, Флетчер шагнул к нему.

— Сожалеешь, что в меня не попали, не так ли?

— Я же говорил тебе: не надо выходить отсюда.

Флетчер отвернулся, чтобы взглянуть на палубу. Матросы опускали корытообразный бункер к корпусу цеха. Целая туча блистающих дротиков вылетала из воды, втыкалась в пластофанеру.

Флетчер развернулся к Христалу.

— Я видел в барже декабрахов. Их сотни.

Тед обрел утраченную было степенность.

— Ну и что? Что с того, что они там?

— Ты, как и я, знаешь, что они разумны.

Христал с улыбкой качнул головой.

Голос Флетчера прозвучал сурово.

— Ты разрушаешь Сабрию, которая одна на всех нас!

Тед поднял руку.

— Полегче, Сэм. Рыба есть рыба.

— Вовсе нет, если они разумны и в качестве мести убивают людей.

Христал покачал головой.

— А они разумны?

Флетчер дождался, пока сумеет контролировать голос.

— Да. На самом деле.

— Откуда ты это знаешь? — возразил Христал. — Ты разговаривал с ними?

— Естественно, я с ними не говорил.

— Они демонстрируют примеры общественной структуры? Она у тюленей тоже есть.

Флетчер приблизился, грозно глядя на Христал а сверху вниз.

— Я не намерен спорить с тобой об определениях. Я хочу остановить охоту на декабрахов, потому что ты подвергаешь опасности всех живущих на обоих наших платформах.

Христал отмахнулся, как от досадного пустяка.

— Ну, Сэм, ты же знаешь, что ты не сможешь меня запугать.

— Ты убил двух человек, я трижды был в дюймах от смерти. И я не горю желанием рисковать, чтобы положить монетку тебе в карман.

— Ты опять торопишься с заключением, — запротестовал Тед. — Во-первых, у тебя нет доказательств...

— Довольно доказывать! Я намерен положить конец всему, что здесь творится!

Христал медленно покачал головой.

— Я не вижу, как ты можешь остановить меня, Сэм. — Он вытащил из-под стола руку с пистолетом. — Никто не смеет угрожать ни мне, ни моей собственности.

Флетчер среагировал мгновенно, сделав ставку на неожиданность. Он захватил кисть руки Христал а и со всего маху приложил об угол стола. Шарахнул выстрел, обеспечив выбоину на столе, пистолет выпал из ослабевших пальцев. Христал шипел и сыпал проклятиями, изворачиваясь, чтобы до него дотянуться, когда Флетчер, перемахнув через стол, впечатал его в спинку кресла. Тед успел ткнуть ему кулаком в лицо, попав по щеке и вынудив Сэма сползти на колени.

Началась борьба за оружие. Флетчер успел первым, поднялся на ноги, отскочил и прижался спиной к стене.

— Теперь нам ясно, кто и на чем стоит.

— Брось оружие!

Флетчер встряхнулся.

— Я сейчас тебя под арест брошу — под гражданский арест. Отправишься на «Биоминералы», до прибытия инспектора.

Христал выглядел изумленным.

— Что?

— Я сказал, что забираю тебя на платформу «Биоминералов». Инспектор прибудет в течение трех недель, ему я тебя и представлю.

— Ты сумасшедший, Флетчер.

— Может быть. Но с тобой у меня нет ни одного шанса, — Флетчер поиграл стволом. — Пошел. Выходи к вертолету.

Христал не торопясь скрестил руки на груди.

— Ни шага не сделаю. Меня не испугаешь дрожащим стволом.

Флетчер молча прицелился и спустил курок. Огненный факел слегка коснулся задницы Теда. Он подскочил, держась за обожженное место.

— Следующий будет чуть-чуть поближе.

Христал сверкал глазами, как кабан из чащи.

— Ты сознаешь, что я могу обвинить тебя в похищении?

— Я тебя не похищаю. Я помещаю тебя под арест.

— Я достану «Биоминералы» везде, куда бы они не делись.

— Если «Биоминералы» сперва не достанут тебя. Выходи!

Команда встречала вертолет в полном составе: Даймон, Блю Мэрфи, Маннерс, Ханс Хейнц, Мальберг и Дейв Джонс.

Христал с надменным видом спрыгнул на палубу, оглядел людей, с которыми когда-то работал.

— Я хочу кое-что сказать твоим людям.

Экипаж молча смотрел на него.

Христал ткнул большим пальцем в сторону Флетчера.

— Сэм заработал себе проблему. Я говорил, что покажу ему документы, и я действительно хотел это сделать, — он переводил взгляд с одного лица на другое. — Люди, если вы будете помогать ему, вы станете соучастниками. Я призываю вас отобрать у него пистолет и отпустить меня на мою платформу.

Он обвел глазами вокруг, но встретил только холодность и враждебность.

— Очень хорошо, — голос прозвучал злобным рыком. — Вас ждет такое же наказание. Не забывайте, похищение — это серьезно.

— Что мы будем делать с пленным? — спросил Мэрфи.

— Посадим его в комнату Карла, это лучшее место для него.

Закрыв за арестованным дверь и вернувшись в кают-компанию, Флетчер произнес речь:

— Мне не нужно призывать вас быть осторожным с Христалом. Он демагог. Не говорите с ним, не передавайте никаких посылок ни под каким видом. Если он захочет чего-нибудь, сообщайте мне. Кто-либо считает это странным?

— Получается, мы все в одной глубокой луже, — нерешительно заговорил Даймон.

— Есть другие мнения? — поинтересовался Флетчер. — Я желаю выслушать все.

Даймон подумал.

— А если бы он согласился прекратить охоту на декабрахов?

— Нет. Он отверг честный путь.

— Хорошо, — неохотно согласился Даймон. — Признаю, что мы делаем правое дело. Но мы должны доказать обвинение в криминале. Инспектору все равно, обманул Христал «Биоминералы» или нет.

— Если кто-нибудь хочет вернуть все, как было, я беру всю ответственность на себя.

— Не выйдет, — прогудел Мэрфи. — Мы здесь все заодно. Как факт, нам надо устроить очную ставку с декабрахами и посмотреть, что они скажут.

Спустя несколько минут Флетчер и Даймон поднялись к лаборатории, взглянуть на пленного декабраха. Он спокойно плавал в центре аквариума, все десять рук изгибались под прямыми углами к телу, черное глазное пятно всматривалось через стекло.

— Если он разумен, — проговорил Флетчер, — то мы должны быть так же интересны ему, как он нам.

— Я не настолько уверен в его разумности, — заупрямился Даймон. — Почему он не пытается наладить общение?

— Надеюсь, инспектор думает не в том же ключе. У нас нет никаких серьезных обвинений против Христала, кроме этого.

— Бевингтон не слишком впечатлительный человек, — Даймон обеспокоенно взмахнул ресницами. — На самом деле, он довольно официален в том, что касается службы.

Флетчер и декабрях изучали друг друга.

— Я знаю, что он разумен, но как я это могу доказать?

— Если он разумен, — настаивал упрямец Эжен, — то может общаться.

— Ну а если не может, значит у нас есть первостепенная задача, — заключил Флетчер.

— Что ты имеешь в виду?

— Нам придется его научить.

На лице Даймона читалось такое откровенное недоумение, что Сэм зашелся смехом.

— Не вижу ничего смешного, — возмутился тот, — Кроме того, то, что ты предложил — это... это бес-пре-цен-дентно.

— Предполагаю. Но нам придется это сделать, любой ценой. Как у тебя с основами лингвистики?

— Очень ограниченно.

— У меня и того меньше.

Они стояли, разглядывая декабраха.

— Не забудь, — спохватился биохимик, — мы должны сохранить его живым. Значит, нам нужно его кормить.

Он послал Флетчеру язвительный взгляд.

— Полагаю, ты позволишь ему поесть?

— Совершенно уверен, что он живет не фотосинтезом. Здесь просто не бывает светло! Кажется, он ест коралловые грибы, Христал упоминал это в микрофильме. Подожди минутку, — он рванулся к двери.

— Куда ты собрался?

— Обговорить с Христалом. Он, конечно, знает их рацион.

— Так он тебе и сказал! — донеслось вслед.

Через десять минут Флетчер вернулся.

— Ну? — скептически вопросил Даймон.

Сэм выглядел довольным собой.

— Главным образом коралловые грибы. Также нежные части молодой травы, крупные черви, морские апельсины.

— Христал сказал тебе все это? — не поверил Эжен.

— Разумеется. Я пояснил, что они с декабрахом оба наши гости, и мы собираемся принять их одинаково хорошо. Если декабрах вкусно поел, значит, и Христал. Этого для него хватило.

Флетчер с Даймоном стояли в лаборатории, наблюдая, как декабрах поглощает черно-зеленые шары грибов.

— Два дня, — мрачно заметил биохимик. — И что мы имеем? Ничего.

Сэм был менее пессимистичен.

— Мы добились прогресса в негативном смысле. Мы абсолютно уверены, что у него нет звукового аппарата, он не реагирует на звук и, очевидно, не придает значения производимым звукам. Следовательно, нам нужно использовать для контакта визуальные методы.

— Завидую я твоему оптимизму. Животное не дает никаких поводов подозревать наличие ни одного из двух: ни возможности, ни желания общаться.

— Терпение! Вероятно, он еще не знает, что мы пытаемся сотворить, и боится худшего.

— Мы не просто должны научить его языку, нам предстоит познакомить его с идеей, что общение вообще возможно. И затем изобретать язык.

Флетчер усмехнулся.

— Так давай работать.

— Конечно. Но как?

Они изучали декабраха, и черный глаз всматривался в них через аквариумное стекло.

— Придется работать над установлением визуальных конвенций. Десять рук — его самые чувствительные органы, и, вероятно, они контролируются самыми высокоорганизованными отделами мозга. Итак — мы работаем над установкой сигналов, базирующихся на движениях дековских рук.

— Это дает нам достаточные возможности?

— Я хотел бы так думать. Его руки — это подвижные мускулистые трубки. Они могут принимать, в конечном счете, пять различных позиций: строго вперед, вперед по диагонали, перпендикулярно, назад по диагонали и строго назад. Так как животное имеет десять рук, очевидно, что существует десять в пятой степени комбинаций — сто тысяч.

— Ежу понятно.

— Это и есть наша задача: разработать синтаксис и словарь — слегка сложновато для инженера и биохимика, но что делать?

Даймон заинтересовался проектом.

— Это единственно вопрос содержания и базисной звуковой структуры. Если деки имеют хоть какой-нибудь разум, мы сговоримся.

— Если не сможем, останемся в дураках, и Христал подомнет «Биоминералы».

Они устроились за лабораторным столом.

— Мы должны принять за исходное, что у деков нет языка.

Даймон неопределенно ворчал и в замешательстве ерошил пальцами шевелюру:

— Недоказуемо. Если честно, я даже не представляю ничего подобного. Мы можем ломать копья на тему: могут ли они обходиться только всеобщей эмпатией или чем-нибудь вроде того — но отсюда добрая пара световых лет до ответа на вопрос, делают ли они это.

Они могут использовать телепатию, как мы говорили; они могут также излучать модулированные рентгеновские лучи, использовать азбуку Морзе в неком неизвестном нам подпростанстве, гиперпространстве или интерпространстве — они могут делать еще что угодно, о чем мы никогда не слышали.

Как я вижу, наш самый большой спор — и самая большая надежда — это то, что они используют некую форму кодовой системы, с помощью которой общаются между собой. Очевидно, как тебе известно, они должны иметь внутреннюю кодовую систему связи, такой является нейромускульная структура, с пищеварительным циклом, конечно. Любой сложный организм обязан иметь внутреннюю взаимосвязь. Отправной точкой для признания необходимости в языке в качестве средства классификации инопланетных жизненных форм является разделение между истинной коммуникацией индивидуально думающих особей и типом общественных насекомых, кажущихся разумными.

Значит, если они имеют города типа муравьиных или пчелиных, то мы в дерьме, а Христал выиграл. Ты не сможешь научить разговаривать муравья: семья в целом разумна, но отдельная особь — нет.

Итак, мы признаем для начала, что они способны иметь язык — или, в более общем виде, формализованную кодовую систему для интеркоммуникаций.

Мы можем также принять, что они используют способ, невозможный для наших организмов. Ты согласен с моими словами?

Сэм кивнул.

— Назовем это рабочей гипотезой. Мы знаем, что не наблюдали никаких признаков того, что дек пытался нам сигнализировать. Это может значить, что объект не разумен.

Флетчер игнорировал комментарий.

— Если бы мы знали больше об их привычках, эмоциях, поведении, у нас была бы лучшая основа для нового языка.

— Этот декабрах кажется довольно кротким.

Декабрах лениво двигал руками. Зрительная зона изучала двух человек.

— Хорошо, — сказал Сэм со вздохом. — Сначала система описаний.

Он вынес модель головы декабраха, которую сконструировал Маннерс. Руки были из подвижных трубок, и их можно было согнуть в различных позициях.

— Мы нумеруем руки от 0 до 9 по часовой стрелке, начиная от самой верхней. Пять позиций — вперед, диагонально вперед, вверх, назад и диагонально назад — мы называем «А», «В», «К», «X», «У». «К» есть нейтральная позиция, и когда рука находится в «К», это ничего не значит.

— Это звучит довольно здраво, — соглашаясь, кивнул Даймон.

— Кажется логичным, что первым шагом должно быть исчисление.

Они вместе разработали систему счета и сконструировали таблицу.

Колонка показывает составной сигнал, т.е. два или более отдельных сигналов.

— Это последовательность — но возможны трудности; к примеру, чтобы показать пять тысяч семьсот шестьдесят шесть, необходимо построить сигнал... давай посмотрим: «0B,5Y», затем «0X,7Y», затем «0Y,6Y», затем «6Y» — Не забудь, что это сигналы, а не звуки, — напомнил Флетчер. — Даже так это не более затруднительно, чем «пять — тысяча, семь — сто, шесть — десять, шесть».

— Думаю, ты прав.

— Теперь — слова.

Даймон развалился в кресле.

— Мы не можем просто построить словарь и назвать его языком.

— Желал бы я знать больше по теории лингвистики. Естественно, мы не станем вдаваться в абстракции.

— Наша базисная английская структура может быть хорошей идеей. — Даймон задумался. — С английскими частями речи. Это существительные как предметы, прилагательные как их атрибуты, глаголы как перемещения или отсутствие перемещения.

— Мы можем еще упростить, — поддержал Флетчер. — До существительных, глаголов и словесных конструкций.

— Это возможно? Как, например, ты сказал бы «большая платформа»?

— Мы могли бы использовать глагол, означающий «сильно расти», «платформа расширилась». Что-то типа того.

— Хм, — буркнул Даймон. — Ты не предусматриваешь большой выразительности языка.

— Не вижу, почему бы ей не быть. Однозначно, деки изменят то, что мы им дадим, под свои собственные нужды. Если мы пересечемся хотя бы в базисной установке понятий, они отсюда ее возьмут. Или через какое-то время среди них появится кто-нибудь, кто будет знать, что делает.

— О’кей, — провозгласил Даймон. — Даешь Бэйсик для декабрахов!

— Во-первых, давай запишем понятия, которые дек нашел бы полезными и родными.

— Я возьму существительные, — предложил Даймон. — Ты бери глаголы, а также твои конструкции.

Он написал: «№1 — вода».

После обстоятельных обсуждений и исправлений был согласован и переведен на сигналы не слишком длинный список базисных существительных и глаголов.

Перед аквариумом установили макет головы декабраха и щит с рядами лампочек для представления чисел.

— Мы можем очень просто создавать сообщения, — предложил Даймон. — С помощью шифровальной машины. Машина будет передавать импульсы рукам модели.

— Прекрасно, — согласился Флетчер. — Если бы у нас было оборудование и возможность несколько недель попариться с ним. Но мы и так неплохо сделали. Все — начинаем. Номер раз. Ты работаешь со светом, я буду двигать руками. Для начала просто от одного до девяти.

Прошло несколько часов. Декабрях спокойно плавал, наблюдая черным глазным пятном.

Подошло время кормления. Даймон продемонстрировал шар черно-зеленого гриба, Флетчер сконструировал сигнал «пища» на руках модели. Несколько кусочков бросили в аквариум.

Декабрах незамедлительно затащил их в свое ротовое отверстие.

Эжен разыграл пантомиму предложения пищи модели. Сэм передвинул руки на сигнал «пища». Даймон демонстративно засунул шарик гриба в ротовое отверстие модели, затем повернулся к аквариуму и предложил еду декабраху.

Декабрах равнодушно взирал.

Прошло две недели. Флетчер поднялся в бывшую комнату Райта поговорить с Христалом, который читал книгу из библиотеки микрофильмов.

Тэд погасил изображение страниц на экране, покачал ногой над спинкой кровати, сел.

— Через несколько дней будет инспектор, — начал Флетчер.

— И что?

— Может оказаться, что ты совершил непреднамеренную ошибку. По крайней мере, я вижу такую возможность.

— Благодарю, — произнес Христал. — Незачем.

— Я не хочу топить тебя за то, что может быть честной ошибкой.

— Благодарю еще раз. Но что ты хочешь?

— Если ты присоединишься ко мне в работе с декабрахами, признавая их разумной жизненной формой, я не стану тебя обвинять.

Арестант картинно вздернул брови.

— Это слишком много для тебя. И я собираюсь сохранить мои обвинения при себе.

— Если деки разумны, у тебя нет никаких обвинений.

Тэд остро взглянул на Флетчера.

— У тебя не слишком счастливый голос. Дек не разговорился, а? — Он рассмеялся собственной шутке.

Сэм сдержал досаду.

— Мы над этим работаем.

— Но вы начали понимать, что он не так разумен, как вы думали.

Флетчер развернулся к выходу.

— Он пока еще четко знает только четырнадцать сигналов. Но он выучивает по два или три в день.

— Эй! — крикнул Христал. — Погоди минутку!

Сэм остановился в дверях.

— Что еще?

— Я тебе не верю.

— Это твое право.

— Дай мне посмотреть, как этот дек передает сигналы.

— Тебе лучше остаться здесь. — Он качнул головой.

Глаза Тэда сверкнули.

— Не слишком ли безрассудно твое отношение?

— Надеюсь, что нет. — Сэм оглядел комнату. — Тебе нужно что-нибудь еще?

— Нет. — Христал повернул выключатель, и на потолке высветилась его книга.

Флетчер вышел, дверь за ним закрылась, лязгнул замок. Пленник быстро поднялся, с неожиданной легкостью спрыгнул с кровати, прислушался, подойдя к двери.

Шаги удалялись по коридору. Он в два прыжка вернулся к кровати, залез под подушку и извлек длинный электрический шнур, снятый с настольной лампы. В качестве электродов взял два карандаша, перфорированные свинцом сквозь дерево, обвязал их проводом вокруг графитового стержня и оставил так. Для сопротивления к цепи была присоединена лампочка.

Затем он подошел к окну. Отсюда можно было одинаково хорошо видеть часть палубы до ее восточного конца, и от офиса до складов в задней части цеха.

Палуба была пуста. Двигались только белые клубы пара, поднимающиеся из вытяжной трубы, да розовые и кроваво-красные облака вдалеке.

Немузыкально насвистывая, пленник принялся за работу. Он подсоединил провод к настенной панели, приставил оба карандаша к раме, нажал и выжег бороздку, которая к этому времени обегала уже почти половину окна. Эту операцию можно было произвести только со специальным бериллиево-силикатным стеклом.

Это была медленная и очень кропотливая работа. Рама была тонкой, но прочной. Дым раздирал горло. Отворачивая голову, блестя слезящимися глазами, он упорствовал до половины шестого. За полтора часа до вечерней еды оборудование было убрано. Христал не осмеливался работать после наступления темноты, чтобы мигающий свет не возбудил подозрений.

Прошел день. Каждое утро Гейдион и Атреус расцвечивали алым и бледно-зеленым тусклое небо, каждый вечер они исчезали в печальной темноте закатов за западным океаном.

Крышу лаборатории оснастили временной антенной, возвышавшейся над общежитием. Вскоре после полудня Маннерс врубил на главной сирене короткие ликующие гудки, объявляя о сигнале с LG-19, подходящего к Сабрии со своим регулярным, раз в полгода, визитом. Завтра вечером лихтеры спустятся с орбиты, неся инспектора сектора, поставки и новые экипажи для обеих платформ. В кают-компании были открыты бутылки, оттуда доносились громкие голоса, обсуждение радужных планов и смех.

Точно по расписанию лихтеры, в количестве четырех единиц, пробили облака. Два приводнились рядом с «Биоминералами», два — дальше, к платформе «Пелагик Рековерис».

Лайнеры встретил баркас, обоих пришвартовали у дока.

Первым на борту платформы оказался инспектор Бевингтон, живой маленький человечек, упакованный в темно-голубую с белым униформу. Он представлял правительство, интерпретировал его разнообразные правила, законы и директивы, был уполномочен выносить решения по незначительным правонарушениям, брать под надзор преступников, пресекать нарушения галактического закона, проверять условия жизни и безопасность работы, собирать налоги, заверять обязательства и обязанности — в общем, представлял правительство во всех его ликах и функциях.

Колонии могли глубоко погрязнуть в казнокрадстве и мелкой тирании, если бы не инспектора с их кратковременными визитами.

Бевингтон считался самым добросовестным и самым лишенным чувства юмора человеком в Службе. Его не очень любили, но, в любом случае, уважали.

Флетчер встретил гостя на краю платформы. Бевингтон пристально взглянул на него, удивляясь, отчего он так широко усмехается. Сэму пришла в голову мысль, что момент может оказаться драматичным, если один из декабраховых мониторов выскочит из моря и цапнет Бевингтона за ногу. Но никаких неожиданностей не произошло, инспектор спрыгнул на платформу без накладок.

Он потряс Флетчеру руку, оглядывая палубу сверху вниз.

— Где мистер Райт?

Флетчер посерьезнел, он стал уже привыкать к отсутствию Райта.

— Он умер.

Бевингтон застыл вполоборота.

— Умер?

— Пройдемте в офис, — предложил Флетчер. — И я расскажу вам об этом. Напоследок нам выпал дикий месяц.

Он посмотрел на окно бывшей комнаты Райта, где ожидал увидеть глядящего вниз Христала. Но в окне было пусто. Флетчер замер. На самом деле пусто! В окне не было даже стекла! Он сорвался с места.

— Эй! — крикнул Бевингтон. — Куда вы?

Флетчер задержался ровно настолько, чтобы бросить через плечо:

— Вам лучше пойти со мной! — затем побежал к двери, ведущей в кают-компанию. Бевингтон следовал за ним, хмурясь от досады и недоумения.

Флетчер заглянул в кают-компанию, не застал никого и вернулся на палубу. Еще раз посмотрел на пустое окно. Где же Христал? Так как он не мог пройти на бак, он должен был двинуться за корпус цеха.

— За мной, — кинул Флетчер.

— Минутку! — запротестовал Бевингтон. — Я хочу всего лишь знать, что и где...

Но Флетчер был уже на пути вниз, в восточную часть платформы, к цеху, где экипаж лихтера начал погрузку драгоценных металлов. Они уставились на подбежавших Флетчера и Бевингтона.

— Здесь никто не проходил? — поинтересовался Флетчер. — Здоровый светловолосый парень?

— Он пошел туда, — матрос указал на цех.

Сэм проскочил сквозь вход. И за зольными колоннами нашел злого и взъерошенного Ханса Хейнца.

— Христал здесь проходил? — прохрипел Сэм.

— Проходил ли он здесь! Как ураган. Он дал мне по морде.

— Куда он делся?

Хейнц указал:

— Там, на баке.

Флетчер с инспектором выбежали вон. Бевингтон раздраженно вопрошал:

— Что, в конце концов, здесь происходит?

— Объясню через минуту. — рявкнул Флетчер. Он выскочил на палубу, оглядел баржи и баркас.

Теда Христал а нет.

Он мог пойти только в одном направлении: назад к общежитию, проведя преследователей по полному кругу.

Внезапная мысль осенила Флетчера. Вертолет! Но вертолет стоял незаведенным, с удерживающими его талями. Опасливо оглядываясь через плечо, к ним подошел Мэрфи.

— Видел Христал а? — обратился к нему Флетчер.

Мэрфи поднял руку:

— Он поднялся туда.

— Лаборатория! — воскликнул Флетчер, внезапно помертвев. Сердце билось у него в пятках, пока он, Мэрфи и Бевингтон вколачивали каблуки в ступени. Если бы только Даймон был в лаборатории, а не внизу в доке или в кают-компании!

Лаборатория была пуста — за исключением аквариума с декабрахом.

Вода была голубоватой и мутной. Декабрах метался, десять рук перегибались и завязывались узлами.

Флетчер прыгнул на стол, перескочил прямо в резервуар. Обхватил корчащееся тело. Поднял. Гибкая фигура вырвалась из его рук. Отчаяние прибавило сил, он схватил снова, вытащил из воды. Сквозь зубы прошипел Мэрфи:

— Держи крепче. Клади его на стол.

Торопливо вошел Даймон.

— Что случилось?

— Яд, — ответил Флетчер. — Помоги Мэрфи.

Вдвоем они постарались уложить декабраха на стол.

— Стоять! — раздался рев Флетчера. — Сейчас зальет!

Он сбил фиксаторы с одной из стенок, гибкий пластик прогнулся, тысяча галлонов воды хлынула на пол.

Кожа Сэма покраснела, как от ожога.

— Кислота! Даймон, хватай шланг, поливай дека. Держи его мокрым.

Система циркуляции все еще наполняла резервуар рассолом. Сэм разорвал брюки, которые защитили кожу от кислоты, быстро прополоскался, повернул рассольный трубопровод в аквариум, отравленный кислотой.

Декабрах лежал пластом, его щупальца судорожно подергивались. Флетчеру стало больно и грустно.

— Попробуй углекислый натрий, — предложил он Даймону. — Может, мы сможем нейтрализовать какую-то часть кислоты.

Внезапная мысль заставила его повернуться к Мэрфи.

— Поймай Христала. Не дай ему уйти.

При этих словах в лабораторию зашел сам Христал. Осмотрелся с легким удивлением, вспорхнул на стул, стараясь не коснуться воды.

— Что здесь стряслось?

— Ты попался! — рыкнул Флетчер. И обратился к Мэрфи: — Не дай ему сбежать.

— Убийца! — завопил Даймон срывающимся от напряжения и горя голосом.

Тэд поиграл бровями.

— Убийца?

Бевингтон переводил взгляд с Флетчера на Христала и Даймона.

— Убийца? Что это значит?

— Только то, что определено законом, — размеренно произнес Сэм. — Преднамеренное и умышленное уничтожение представителя разумного вида. Убийство.

Аквариум был промыт. Стенку прикрепили на место. Его начал заполнять свежий раствор.

— Теперь, — скомандовал Флетчер, — поднимайте дека обратно.

Даймон безнадежно покачал головой.

— Ему уже не помочь. Он не двигается.

— Все равно надо положить его обратно.

— Хотел бы я вместе с ним сунуть туда и Христала, — с горечью вырвалось у Эжена.

— Объясните мне, наконец, — упрекнул Бевингтон. — Я не знаю, что происходит, но кое-что из услышанного мне очень не нравится.

Вступил Христал, который держался в стороне и, казалось, забавлялся:

— Я также не знаю, что происходит.

Они подняли декабраха, опустили его в аквариум.

Воды набралось только шесть дюймов, она поднималась гораздо медленнее, чем хотелось Сэму.

— Кислород, — обратился он к Даймону.

Эжен кинулся за кислородом. Сэм перевел взгляд на Христала.

— Так ты не знаешь, о чем я говорю?

— Твоя домашняя рыба сдохла, и не пытайся повесить это на меня.

Даймон вручил ему шланг от кислородного баллона. Флетчер опустил его в воду рядом с жабрами декабраха. Кислород пузырился, Флетчер взбаламутил воду, гоня ее в открытые жаберные щели. Воды набралось на девять футов.

— Углекислый натрий, — бросил он через плечо. — Нужно нейтрализовать все, что осталось от кислоты.

— Он еще жив? — бесцветным голосом поинтересовался инспектор.

— Не знаю.

Бевингтон прищурился, глядя на Христала, который качнул головой.

— Не обвиняй меня.

Вода поднималась. Руки декабраха бессильно лежали на ней, расплывшись по всем направлениям, как волосы Медузы.

Сэм вытер пот со лба.

— Если бы я только знал, что делать! Не могу же я дать ему немного брэнди, это наверняка яд для него.

Руки отвердели, набухли.

— А, — выдохнул Флетчер. — Уже лучше. — И обратился к биохимику: — Эжен, придержи здесь, смотри, чтобы кислород попадал в жабры.

Он спрыгнул на пол, где Мэрфи подтирал остатки воды.

Христал со всем пафосом, на который был способен, обратился к Бевингтону:

— Эти последние три недели я жил в страхе за свою жизнь! Флетчер окончательно сошел с ума, вам лучше послать за доктором или психиатром.

Он остановился, поймав взгляд Флетчера, который медленно шел через комнату. Потом повернулся к инспектору, лицо которого выражало тревогу и беспокойство.

— Я предъявляю официальное обвинение «Биоминералам» в общем, и Сэму Флетчеру в частности. Как перед представителем закона, я настаиваю, чтобы вы поместили Флетчера под арест за преступные действия против моей персоны.

— Хорошо, — сказал Бевингтон, осторожно поглядывая на Флетчера. — Я, конечно, проведу расследование.

— Он похитил меня, угрожая пистолетом! — крикнул Христал. — И держал взаперти три недели!

— Держал тебя за убийства декабрахов, — отозвался Флетчер.

— В свою очередь ты это расскажешь, — зловеще проговорил Христал. — Бевингтон свидетель. Ты несешь ответственность за клевету.

— Истина не есть клевета.

— Я ловил декабрахов, и что с того? Я также режу водоросли и ловлю цел акантов. Ты делаешь то же самое.

— Деки разумны. Это большая разница. — Флетчер повернулся к Бевингтону. — Он знает это так же хорошо, как я. Он перерабатывал бы людей из-за кальция в их костях, если бы это приносило ему деньги!

— Лжец! — вскричал Христал.

Бевингтон поднял руки.

— Давайте все по порядку! Я не смогу докопаться до дна, не имея подлинных фактов.

— У него нет фактов, — настаивал Христал. — Он пытается вышибить мою платформу с Сабрии — не может выдержать конкуренции!

Флетчер проигнорировал его выпад и обратился к Бевингтону:

— Вы хотите фактов. Вот для чего декабрях в этом аквариуме, и вот почему Христал налил туда кислоту.

Христал воздел руки.

— Заявление абсолютно нелепое.

— Ах, не ты? Теперь не отвертишься.

Христал задумался, затем твердо сказал:

— Нет. И тут нет возможности доказать, что я это сделал.

Бевингтон кивнул.

— Я вижу. — Он повернулся к Флетчеру. — Вы говорили о фактах? Какие факты?

Флетчер подошел к аквариуму, где Даймон все еще вгонял в жабры декабраха обогащенную кислородом воду.

— Как он себя чувствует?

Биохимик с сомнением покачал головой.

— Он ведет себя странно. Я удивлен — неужели кислота не проникла внутрь?

Флетчер с полминуты смотрел на длинное белое тело.

— Что ж, давайте испытаем его. Это все, что мы можем сделать.

Он пересек комнату, вытащил модель головы декабраха. Христал расхохотался и с отвращением отвернулся.

— Что вы собираетесь демонстрировать? — спросил Бевингтон.

— Я намерен показать вам, что декабрях разумен и способен к общению.

— Так-так. Это нечто новенькое, не так ли?

— Правильно. — Флетчер приготовил блокнот.

— Вы выучили его язык?

— Не его — это коды, с помощью которых мы взаимодействуем.

Бевингтон осмотрел модель, заглянул в блокнот.

— Здесь сигналы?

Флетчер растолковал систему.

— У него есть словарь из пятидесяти восьми слов, не считая чисел от единицы до девяти.

— Вижу. — Инспектор попросил всех сесть. — Начинайте. Это ваше шоу.

Христал отвернулся.

— Я не обязан любоваться на этот цирк.

Бевингтон осадил его:

— Вам лучше остаться здесь и защищать свои интересы. За вас это не станет делать никто.

Сэм двинул руками модели.

— Это довольно грубая установка. Будь у нас время и деньги, мы сделали бы что-нибудь получше. Внимание, я начну с цифр.

— Я могу кролика научить так считать, — презрительно сказал Христал.

— Потерпи минутку, — отозвался Флетчер. — Я попробую что-нибудь сложное. Я спрошу, кто его отравил.

— Один момент! — завопил Христал. — Таким способом тебе меня не поймать!

Бевингтон дотянулся до блокнота.

— Как вы будете задавать вопрос? Какие сигналы намерены использовать?

— Во-первых, вопрос, — сказал Флетчер. — Идея вопроса является абстракцией, которую дек еще не полностью понял. Мы установили соглашение выбора, или альтернативы, что-то вроде «как ты хочешь?». Может быть, он поймет, что я от него хочу.

— Очень хорошо — «вопрос», что дальше?

— Декабрах — получать — горячая — вода (горячая вода — кислота). Вопрос. Человек — дать — горячая — вода.

— Это достаточно ясно. Действуйте.

Сэм воспроизвел сигналы. Черное глазное пятно смотрело. Даймон безнадежно уронил:

— Он беспокоен — это очень сложно.

Сэм завершил передачу. Руки декабраха пару раз дернулись, выдали непонятный жест.

Флетчер повторил ряд сигналов, добавив дополнение: «Вопрос — человек».

Руки медленно двинулись.

— Человек, — прочитал Флетчер.

Бевингтон кивнул:

— Человек. Но какой человек?

Сэм попросил Мэрфи:

— Встань перед аквариумом. — И передал: «Человек — дать — горячая — вода — вопрос»

Руки декабраха двигались.

— Ноль — зеро, — прочел Флетчер. — «Нет». Даймон, подойди к нему.

Он повторил передачу.

— Ноль.

Потом повернулся к инспектору.

— Вы встаньте перед ним.

— Ноль.

Все посмотрели на Христала.

— Твоя очередь, — сказал Флетчер. — Вперед, Христал.

Тэд медленно вышел вперед.

— Я не глупец, Флетчер. Я насквозь вижу твою дурацкую затею.

Декабрах двигал руками. Флетчер читал сигналы, Бевингтон заглядывал в блокнот через его плечо. «Человек — дать — горячий — вода».

Обвиняемый запротестовал. Бевингтон вмешался:

— Христал, стой перед аквариумом.

И — Флетчеру:

— Спроси его еще раз.

Тот просигналил. Декабрах ответил:

— Человек — дать — горячий — вода. Желтый. Человек. Острый. Приходить. Дать — горячий — вода. Идти.

В лаборатории повисло молчание.

— Итак, — ровным голосом сказал Бевингтон. — Я думаю, ты предъявил свои доказательства, Флетчер.

— И не надейтесь, что меня легко заполучить, — заявил Христал.

— Спокойно, — проскрипел инспектор. — Мне совершенно ясно, что случилось.

— Ясно, что еще только случится, — хриплым от бешенства голосом возразил Тэд. Он выхватил пистолет Флетчера. — Я запасся им перед тем, как придти сюда. И посмотрим, что будет, если... — Он навел пистолет на аквариум, скосил глаза. Толстый белый палец лег на курок. У Флетчера замерло и похолодело все внутри.

— Эй! — заорал Мэрфи.

Христал вздрогнул. Мэрфи швырнул ведро. Тэд выстрелил в него, промахнулся, но к нему уже прыгал Даймон. Тэд дернул стволом. Горячая струя пронзила плечо Даймона. Взвизгнув, как раненая лошадь, Эжен заключил Христала в кольцо своих костлявых рук. Флетчер и Мэрфи завершили дело, отобрав пистолет и заломив ему руки за спину.

— Теперь у тебя проблема, — сурово сказал Бевингтон. — Даже если раньше ее не было.

— Он убил сотни и сотни деков, — вмешался Флетчер. — Опосредованно он виновен и в смерти Карла Райта и Джона Агостино. Ему за многое придется ответить.

Сменный экипаж выгрузился на платформу из LG-19. Флетчер, Даймон, Мэрфи и остальные из старой команды сидели в кают-компании. Перед ними было шесть месяцев отпуска.

Левая рука Даймона висела на перевязи, в правой он крутил чашку кофе.

— Я совершенно не знаю, что буду делать. Нет никаких планов. Фактически, я просто вишу в воздухе.

Флетчер отошел к окну, посмотрел на темно-алый океан.

— Я остаюсь здесь.

— Что? — воскликнул Мэрфи. — Я правильно тебя расслышал?

Он вернулся к столу.

— Я не могу разобраться в себе.

Мэрфи тряхнул головой, испытывая всеобъемлющую нужду в понимании.

— Не может быть, чтобы ты это серьезно.

— Я инженер, рабочий человек, — сказал Сэм. — Я не особо жажду власти, не стремлюсь изменить мир, но если мы с Даймоном привели что-то в движение — что-то важное — то я хочу видеть, что будет дальше.

— Ты имеешь в виду обучение деков общению?

— Именно. Христал напал на них, заставил их защищаться. Он перевернул их жизнь. Даймон и я повернули жизнь одного дека на совершено новый путь. Но мы только начали. Сколько еще впереди! Вообразите популяцию людей в плодородных землях — люди, подобные нам самим, не ожидают, что они когда-нибудь научатся говорить. Затем некто дает им контакт с новой вселенной — интеллектуальный стимул, подобного которому они даже не представляли. Подумайте об их реакциях, их новых взглядах на жизнь! Деки сейчас в этой самой ситуации — за исключением того, что мы уже сделали с ними. Кто догадается, чего они достигнут и как? Я хочу участвовать в этом. Даже если мне не удастся, я не мог бы жить, зная, что сделал лишь половину дела.

— Думаю, я тоже останусь, — вдруг сказал Даймон.

— Вы оба буйные психи, — заключил Джонс. — Но я, пожалуй, сумею убежать достаточно быстро.

LG-19 провел на планете три недели. Жизнь на борту платформы вошла в обычную колею. Смена следовала за сменой, закрома наполнялись новыми слитками, блоками драгоценного металла.

Флетчер и Даймон проводили долгие часы с декабрахом. Сегодня они ставили великий эксперимент.

Аквариум был установлен на край дока.

Флетчер передал еще раз свое последнее сообщение:

— Человек показал тебе сигналы. Ты приводишь много декабрахов, человек показывает сигналы. Вопрос.

Руки двигались, подтверждая согласие. Он отошел, аквариум подняли, опустили к воде, перевернули.

Декабрах всплыл, поплавал немного возле поверхности и скользнул в темную глубину.

— Вот идет Прометей, — провозгласил Даймон. — Несущий дар богов.

— Лучше скажи «дар болтовни», — усмехнулся Флетчер.

Бледная фигура скрылась из виду.

— Ставлю десять к пятидесяти, что он вернется, — предложил Кальдур, новый управляющий.

— Я не ставлю, — отказался Флетчер. — Просто надеюсь.

— А если нет, что будешь делать?

Флетчер пожал плечами.

— Возможно, поймаю другого, научу его. После всего, что было, я просто обязан его поймать.

Прошло три часа. Начал оседать туман, и небо разрисовали полосы дождя.

Даймон, наблюдающий за океаном, всмотрелся.

— Я вижу дека. Но наш ли это дек?

Декабрах поднялся на поверхность. Его руки двигались.

«Много — декабрахи. Показать — сигналы.»

— Профессор Даймон! — провозгласил Флетчер. — Ваш первый класс.