Синяя луна

Глава 15 ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ОТ КОТОРОГО НЕЛЬЗЯ ОТКАЗАТЬСЯ Август 1217 г. Ицзин-Ай

– Ну, что, Петя? Научил Фаня играть в дурака?

– Научил, Иван Ильич. А он мне, знаете, такую мудрёную игру показал, что прямо ужас!

– Вот, сегодня вечерком и сыграем.

Баурджин расхохотался и, взъерошив парнишке волосы, отправился в покои, переоделся. Хотелось всё ж таки побольше показать земляку – так теперь именовал гимназиста князь – город. А тут наместнику было чем гордиться – за время его правления Ицзин-Ай значительно изменился, причём, естественно, в лучшую сторону, прямо, можно сказать, расцвёл.

Сильно похорошели дороги – за каждую, даже за самую мелкую и убогую, отвечал специально прикреплённый чиновник. Чиновников в городе было много, хватало и на внутригородские дороги, и на пригородные, ну а так называемые стратегические, по которым проходил Великий шёлковый путь – одна из главных житниц Ицзин-Ай – находились под особым контролем дорожного ведомства, возглавляемого теперь Сиань Цо. Надо сказать, это её возвышение ведомственный народ, к удивлению Баурджина, воспринял довольно спокойно, можно даже сказать – благостно, и тому были причины. Во-первых, девушка за короткое время сумела показать себя опытным и знающим мастером; во-вторых, научилась лихо руководить большим мужским коллективом, без всяких там бабских интриг и эмоций, что тоже прибавило ей недюжинного уважения; в-третьих, она не принадлежала ни к одной из противоборствующих ведомственных группировок; и, в-четверых… в-четвёртых, особым указом наместника теперь начальники ведомств лично отвечали за борьбу с мздоимством и воровством в своих учреждениях, отвечали под страхом лишения должности и имущества – своего, своих родственников и любовниц-любовников. Эра безответственности и воровства кончилась! И тут вдруг выяснилось, что народец что-то перестал рваться в начальство. Оно и к лучшему!

К тому же на каждого домовладельца была наложена обязанность отвечать за содержание придомовой территории – чтобы было чисто, красиво, уютно. За её состоянием следила специальная общественная комиссия, организованная в каждом квартале из отставных чиновников и наиболее уважаемых людей.

Были проведены некоторые реформы в транспортной системе, улучшено качество школ – не «краснобаев» готовили, а людей вполне конкретных, требующих специфических знаний, профессии: дорожных мастеров, смотрителей канализационных систем, картографов, юристов и прочих.

Гимназист Петя Мельников слушал князя, словно заворожённый, и, при выезде в город, смотрел во все глаза, так, до сих пор и не осознав до конца, где оказался. Всё порывался, дурачок, искать экспедицию Козлова. Даже слезу пускал на первых порах.

– Ну, ведь здесь же они, здесь – ищут Хара-Хото – город древних легенд. Он ведь где-то рядом, да?

– Конечно, рядом. Ты даже не представляешь себе – насколько.

– Вот я и говорю. Иван Ильич, а вы ведь тоже российский подданный, да?

– Я, Петя, сам себе государь.

– Неужто анархист? Я про таких слышал! А город у вас отменный – красивый, зелёный, чистый.

– Понравился, значит?

– Очень! Жаль только, конки нет. Я когда в Киеве, у дядюшки, маминого брата, был – катался. И вот ещё – трамвай! И электричество. Ой! Послушайте-ка, Иван Ильич – а телеграф здесь у вас имеется?

– Телеграф? – Баурджин еле сдержал смех. – Нет пока. Но скоро заведём – солнечный.

– Солнечный? Да ведь это глубокая архаика, Иван Ильич! Электрический надо, только электрический… Эх, всё ж таки жаль, что у вас телеграфа нет, так бы отбил домой телеграмму.

Парнишка вновь загрустил, опустил веки.

– Ничего, Петя, – утешил наместник. – Думаю, осенью отправлю-таки тебя домой, точней, в экспедицию. Провожать, правда, долго не буду – до дацана только.

– Дацан? – гимназист непонимающе захлопал глазами. – При чём тут дацан?

– А зарисовок ты много сделал? – Баурджин быстро перевёл разговор на другое.

– Ой, много, Иван Ильич! Даже дневник начал вести, только гусиным пером писать неудобно. А, хотите, принесу почитать?

Князь хохотнул и подал плечами:

– Давай тащи, Марко Поло!

Спрыгнув с дивана, гимназист убежал в отведённую для него комнату, и тут же вернулся с целой кипой бумажных листов. Захвастал:

– Вот записи, вот рисунки… Это, правда, не я один рисовал – Фань помогал. Мне кажется, он очень умный молодой человек, жаль, иностранных языков не знает – ни русского, ни французского, ни латыни. Вы б направили его куда поучиться, Иван Ильич! А то ведь, в самом деле, стыдно – такой умный парень, и без французского!

– Отправлю, – захохотал князь. – Дай срок. Ну беги в приёмную, тебя там Фань дожидается, новую одёжку мерить. Помнишь, вчера заказывали?

– Ой, совсем ведь забыл, Иван Ильич! Вот ведь дурная голова. Спасибо, что напомнили. Так я побегу?

– Беги, беги.

Петя умчался, и Баурджин принялся рассматривать рисунки. Посмотрел и вздрогнул: во многих их них явственно угадывались черты того самого лёгкого и немного таинственного стиля, причём вполне непосредственного и искреннего, что так понравились князю ещё несколько месяцев назад, на каллиграфической выставке. «Свежий ветер» – так именовал себя неизвестный каллиграф… Ну, взять вот хоть этот рисунок… Пагода, субурган – те же черты! Фань помогал рисовать. Так он и есть «Свежий ветер» выходит?! Выходит так. Ай, да секретарь – и с чего только скромничал?! А рисунки свои, ну, те, с выставки, он всё же в лавку Та Линя отправил – уже, наверное, купили.

«Вот уже вторую неделю я живу во дворце местного генерал-губернатора Ивана Ильича Дубова. Его высокопревосходительство оказался человеком широко образованным и светским, и выказал ко мне самое живейшее участие, правда, я до сих пор не знаю, где конкретно располагается этот красивейший, но, признаться, немного странный город, называемый Ицзин-Ай. А ведь, по здравому размышлению, его тут просто не должно быть! На карте у Петра Кузьмича я видел здесь, в низовьях реки Эрдзин-гол, одни пески. И где-то здесь, рядом, должны находиться развалины древнего города Хара-Хото, а значит – и экспедиция. И всё же, несмотря на всё оказываемое мне благорасположения, я всё чаще и чаще вспоминаю своих родителей, папеньку с маменькой, и ещё одну молодую особу, о которой пока умолчу. Собираю материал для будущей книги, написать которую мне любезно присоветовал его высокопревосходительство генерал-губернатор, обещав оказать помощь в составлении словаря местных говоров…»

В этом месте Баурджин хмыкнул – что-то не помнил он такого совета. Хотя, в общем-то, парень был прав – чего зря сидеть? Записывать, зарисовывать, запоминать! Может, и в самом деле выйдет книга?

«Думаю, получится, как у Петра Кузьмича – „Монголия и Кум“– или что-то в этом роде».

Получится, получится, Петя! Старайся. Как бы вот только тебя домой потом отправить? Потом – это в октябре, в «месяц седых трав». Исходя из всего услышанного от мальчика, Баурджин предполагал, что раньше уж никак не получиться. А в октябре… может быть! Ведь не зря же именно на это время рассчитывали и бандиты! Интересно, зачем им машина? Хотя, с другой стороны – не помешает. Дороги теперь хорошие, до города домчать часа за два-три можно! Примчался, пострелял пулемётом стражу, награбил сокровищ, погрузил – уехал. Кто догонит-то?

Вот исходя из подобных мыслей, наместник и держал постоянные посты не только в урочище Уголцзин-Тологой, но и вдоль всей дороги, а также – на ямских станциях. Даже того хитроумного слугу, что подавая сигналы бандитам с помощью медного таза, покуда не трогали – чтоб не вызвать, ежели что, никаких подозрений. И, как появятся, накрыть внезапным ударом! Эх, не пропустить бы! Не пропустить.

Наместник вполне себе отдавал отчёт в том, что, может быть, кроме Пети Мельникова и убитого Вотенкова, в городе или ближайших окрестностях могут скрываться и некоторые, не успевшие уйти, бандиты. Бандиты – оттуда. Или вдруг оказался в разбойничьих руках какой-нибудь огнестрел. Каждый такой случай, естественно, нельзя было оставлять без внимания. Баурджин и не собирался оставлять – строго настрого предупредил сотрудников судебно-розыскного ведомства. Чтобы немедленно, в любое время дня и ночи, докладывали обо всех странных и непонятных случаях – не вполне обычных убийствах, убийствах, ограблениях и прочей уголовной мерзости.

– Разрешите, господин наместник? – распахнув двери, почтительно остановился у порога секретарь Фань. – Ваш гость уже готов.

– Переоделся? Распорядись, чтобы закладывали лошадей, сейчас поедем.

– Да, господин.

– Что ещё?

– К вам Инь Шаньзей, господин. Говорит, что ненадолго.

– Пусть войдёт, – князь махнул рукою. – Может, о чём интересном доложит?

Следователь судебного ведомства выглядел каким-то уж слишком взволнованным и нервным. Поприветствовав наместника, он, вместо доклада, протянул бумажный свиток:

– Прочтите, господин.

Пожав плечами, Баурджин жестом указал следователю на диван и развернул письмо.

«Любезнейший господин судебный следователь. С прискорбием вынужден сообщить вам о коварно зреющем в недрах императорского дворца заговоре…»

– Ого! – князь вскинул брови и принялся читать дальше:

«…заговоре высшей знати, в коем замешаны и некоторые служители дворца. Заговор имеет целью убийство наместника. Мне удалось узнать имя, а точнее кличку одного из самых активных участников заговора. Его зовут „Свежий ветер“».

– Что?! – Баурджин отбросил свиток. – Откуда у тебя это письмо, Инь?

– Сегодня утром нашёл на своём дворе. Видимо, ночью подбросили.

– «Свежий ветер», – тихо повторил нойон. – Автор письма, конечно, не назвался?

– Нет, господин.

– А как ты относишься к тому, что он сообщает?

Следователь пожал плечами:

– Дворцовые заговоры – вещь обычная и, я бы даже сказал, периодичная, господин наместник. Мало ли у вас врагов?

– Ты прав, Инь, много. Но чтоб «Свежий ветер»… Нет, пожалуй, сложно поверить такому письму. В нём ведь никаких доказательств, одни слова!

– Я тоже хотел об этом сказать, господин. Но посоветовал бы вам быть осторожнее. И, – чиновник вдруг улыбнулся. – И получше присмотреться к господину по имени «Свежий ветер». Судя по вашей реакции, вы его неплохо знаете.

Баурджин тяжко вздохнул:

– Ты прав, Инь, знаю. И думаю, что это подброшенное письмецо – навет, желание свести счёты. Вот если появятся какие-то конкретные утверждения, тогда – да, следует их проверить и принимать меры. А сейчас пока нечего проверять!

– Пожалуй, так, – кивнул следователь. – Но я не только с этим пришёл. Есть одна странная смерть – сегодня, с утра, в куче рыночных отбросов, обходчик обнаружил мёртвое тело. Судя по остаткам одежды – бродяжка, на вид лет пятнадцати или что-то около того.

– Ну? – хитро прищурился князь. – В чём же необычность убийства? Договаривайте. Инь!

– Убийство-то вполне обычное, – усмехнулся Инь Шаньзей. – Парня задушили шёлковым шнурком…

– Шёлковым шнурком? Бродяжку?!

– Отнюдь не это здесь самое странное. У парня со спины срезан изрядный кусок кожи. Я бы даже сказал – аккуратно вырезан.

– Да, согласен, странная смерть. Хотя, кожу со спины могли вырезать и совсем посторонние люди, не убийца, а, скажем, какой-нибудь колдун. Ну, что сказать? Ищите!

– Уже ищем, господин.

Баурджин думал о «Свежем ветре» целый день, немного отвлёкся, лишь когда показывал Пете Мельникову городские достопримечательности: стены, башни, тенистые садики и закусочные, храмы.

– Какая красота! – искренне восхищался гимназист. – И как вкусно готовят в трактирах. Улицы гладкие – приятно ехать в коляске. А всё же не хватает конки, да что там конки – трамвая! Кстати. Иван Ильич, вы бывали когда-нибудь за границей? В Лондоне, Париже?

– В Париже был, – князь ностальгически улыбнулся. – Сразу после войны, с женой… с будущей женой.

– После войны с японцами? – дотошно уточнил Пётр.

– Ну да, ну да, с ними.

– А как вы думаете, уважаемый Иван Ильич, почему мы, русские тогда проиграли?

– Много было причин, – нойон отозвался со всею серьёзностью, ведь и вопрос был очень серьёзен. – Мздоимство, кумовство, казнокрадство – отсюда недостаточность вооружений и его плохое качество. К тому ж, и резервы подтянуть трудно – пропускная способность Транссиба явно не достаточна – всего один путь.

– А ещё япошкам все помогали, чтоб нас в Китай не пустить, в Корею! Никто нас, русских, не любит!

– Ага, других любят сильно! Смотри, вон какая пагода!

Петя вскинул голову:

– Ага, вижу. А это что за башенка рядом?

– Субурган. Тут когда-то давно выступал с проповедями какой-то знаменитый китайский мудрец… или монах, не помню уже.

– Красиво! А давайте остановимся, вылезем, посмотрим?

– Сходи уж один, я что-то подустал сегодня. Ху! – Баурджин обернулся. – Возьми пару воинов и покажите гостю субурган. Во-он тот, с глиняными бодхисатвами.

– Слушаюсь, господин.

Спрыгнув с коня, сотник махнул рукой воинам.

Сидя в коляске, остановившейся у дальней стены монастыря, напротив небольшого сада, князь наблюдал, как любопытный гимназист в сопровождении воинов направился к субургану. Наблюдал? Думал… Всё та же мысль точила его – заговор! «Свежий ветер»!

Нет, кое-что всё-таки развлекло. По узким аллейкам сада бегали наперегонки мальчишки. По тем самым аллейкам, на одной из которых нашёл свою смерть Чу Янь. Смерть. А ведь он не очень спешил к смерти! Ну да – выставить на всём пути бегства такие заслоны, для того, чтобы получить арбалетную стрелу в грудь? Кстати, интересно, как там идёт расследование, что-то Инь Шаньзей не докладывает? Может, потому что доложить пока нечего? Вообще, надо бы его об этом спросить, вот не забыть только. Вот, зачем, зачем Чу Янь бежал именно к этому саду? Что, он надеялся здесь спрятаться? Да никак тут не спрячешься, при всём желании. Кстати, и народу здесь много – правда в основном мальчишки…

Баурджин высунулся из коляски:

– Эй, парни! Хотите цянь?

Ребятишки враз бросили игру, но близко почему-то не подходили.

– Вообще-то, это не к нам, господин, – отозвался один, самый смелый. – Это к тётушке У. Но её мальчики стоят не цянь, а гораздо больше!

– Тьфу-ты, господи, за извращенца приняли! – Баурджин сплюнул наземь. – Не, парни, я не к вам не по этому делу. Подойдите-ка, разговор есть.

– Разговор?

Переглянувшись, мальчишки заинтересованно подошли ближе.

– Вы каждый день здесь играете, парни?

– Да, господин. Это вообще наше место, правда, прибегают иногда другие, но мы их бьём! Это же наше место!

– Правильно, – одобрительно кивнул нойон. – Значит, всегда, каждый день – вы здесь.

– Здесь, господин.

– А как же так вышло, что в одно время – не так уж и давно – вас тут не было?

– А! – вспомнил вдруг кто-то из ребят. – Это вы про тот день говорите, когда тут одного старика убили. Застрелили из самострела небольшой такой стрелкой!

– Ух, и кровищи же было! Его ведь стражники ловили, этого старика. Говорят, они и убили. Мы-то сами уже после прибежали – на драку смотрели. Ух и славная же была драка! Двое больших ребят дрались, орали – на весь сад.

– Так-так, – заинтересовался князь. – И что за ребята?

– Незнакомые. Да нас про них уже спрашивал один лупоглазый парень.

– Какой-какой? Лупоглазый, с такими красными оттопыренными ушами. Всё про деревню свою рассказывал.

Баурджин не выдержал и, махнув рукой, засмеялся. Ишь ты, Жэнь-то, оказывается, давно этот следок нащупал. Интересно, что узнал? Вот и вызвать.

Они вернулись во дворец к вечеру. В приёмной уже дожидался Инь Шаньзей, нетерпеливо прохаживаясь от стены к окну. Секретарь Фань находился тут же, на своём месте за столиком. Как всегда – подтянутый, вежливый, аккуратный… Хм… «Свежий ветер»! Баурджину вдруг захотелось спросить секретаря в лоб, вот так, сразу, безо всякой предварительной подготовки. Но сдержался, покосившись на следователя – тот ведь явно не просто так пришёл.

Не просто так!

– Ещё одно письмо, господин наместник! – понизив голос, Инь Шаньзей вытащил из-за пазухи сложенный вдвое листок.

– «Уважаемый господин, имя „Свежего ветра“ – Фань Чюлянь. Сегодня он должен убить наместника. Если вы обыщете его стол, найдёте арбалет с отравленной стрелою».

– Ну ничего ж себе! – прочитав послание, присвистнул нойон. – А что, Инь, пойдём, глянем?

– Для вас это может быть опасно. Да и вдруг Фань убежит?

– Не убежит, я предупредил Ху Мэньцзаня и Керачу-джэвэ.

Переглянувшись, они вышли в приёмную и быстро направились к столу секретаря. Фань, побледнев, вскочил – видно, обо всём догадался.

– А ну, показывай, что спрятано у тебя под столом? – положив руку на рукоять трофейного нагана, глухо осведомился князь. – Нет, постой, лучше мы сами посмотрим. Только предупреждаю, без фокусов!

– Фокусы показывают на улицах простолюдины, – гордо вскинул голову секретарь. – А я всё же к таковым не отношусь.

– Ого! – пошарив под столом, Баурджин вытащил из груды бумаг маленький изящный арбалет. Настороженный, с небольшой стальной стрелкой. – Ну? И что это?

– Самострел, – пожав плечами, усмехнулся Фань.

Баурджин даже зауважал подобную выдержку! Усмехнулся:

– Вижу, что самострел. Для кого приготовлен?

– Для вас, господин наместник, – секретарь не стал отнекиваться, и это тоже понравилось князю. Видать, этот парень предпочитал позору унижения смерть.

– Так-так, для меня, значит…

Фань неожиданно улыбнулся:

– Мне поручено вас убить, господин, если вы не примете наши условия.

– Ваши условия? А кто это – «ваши»?

– Вы знаете их всех, – секретарь ничуть не терял самообладания, лишь немножко, самую чуточку, побледнел, да на лбу его выступили маленькие капельки пота. – Что же касается условий – я уполномочен их вам сообщить.

Наместник усмехнулся, скрестив на груди руки:

– Уполномочен? Кем?

– Представителями высшей знати. Не всеми. Только теми, кому не безразлична судьба нашего народа и родины.

– О как! – присвистнул нойон. – Судьба народа и родины. Высокий штиль, ититна мать! Ну давай, излагай свои условия, любопытно будет послушать. А? – обернувшись, Баурджин подмигнул следователю и сотнику.

– Может быть, мы пройдём в ваш кабинет, господин наместник?

– Что ж, пройдём.

– И попрошу разрешения захватить туда же мою суму.

– Ага. Там у тебя мина или ядовитая змея, – хохотнув, князь махнул рукою. – Захвати, Ху.

Сотник послушно взял висевшую на стуле заплечную сумку.

Войдя в кабинет, Баурджин уселся за стол и вопросительно посмотрел на Фаня:

– Ну? Какие ваши условия?

– Вы должны отказаться от сана наместника, – отчётливо произнёс секретарь. – И принять иную должность.

– Какую же? Младшего конюха?

– Нет, не конюха… Позвольте суму?

– Дайте ему!

– Нет, не конюхом. Вот! – Фань быстро извлёк наружу сияющую золотом диадему, украшенную рубинами и изумрудами.

– Ничего себе, хреновина! – грубо, но точно, выразил всеобщее удивление сотник Ху Мэньцзань.

– Это не хреновина, это венец династии правителей тангутов! – торжественно произнёс Фань. – Вы должны стать нашим государем, господин Бао Чжи! Не только правителем Ицзин-Ай, но и всего нашего государства.