Сирия - перекресток путей народов

Книга книг

Бесчисленное множество людей за прошедшие почти две тысячи лет пытались отыскать следы изложенных в Библии событий, и прежде всего найти доказательства существования человека, которого они именовали Христом (помазанником).

Сердцем, преисполненным веры, поклонялись они маленькому углублению в скале у города Вифлеема как «яслям» новорожденного сына божия, лощине у Иерусалима — как месту, где стоял крест, на котором он умер. Много серьезных ученых также старались изучить историческое содержание библейских легенд и пролить свет на истоки одной из самых значительных религий на нашей земле, которую исповедуют сотни миллионов людей.

Библия — в древнегреческом языке это слово означало не более чем «книги» — принадлежит к числу древнейших духовных памятников человечества и представляет собой произведение, отмеченное высоким литературным мастерством. В нем собраны овеянные легендами повествования об исторических событиях с отчетливым нравоучительным оттенком. Они дополняются волшебными поэтическими песнями, как, например, страстной «Песнью песней» царя Соломона, которая принадлежит к прекраснейшим образцам любовной лирики. Библия оказывала существенное влияние на духовное развитие значительной части человечества на протяжении свыше двух тысячелетий. Но в то же время догматизм и схоластика закоснелой церковной иерархии затормозили в прошедшие столетия развитие научной мысли. Импульсы, исходящие от Библии, оставили глубокий отпечаток на культурной жизни Европы. Все снова и снова европейские художники, поэты и музыканты облачали свои представления о человеке и его борьбе в библейские одежды, и каждое посещение музея свидетельствует о том, что понять великие произведения прошлых столетий без знания Библии весьма затруднительно.

Библия, которую христиане называют также священным писанием, состоит из двух частей: Ветхого завета и Нового завета. Ветхий завет содержит обнаруженные произведения ранней еврейской литературы, прежде всего Пятикнижие (пять книг «моисеевых»), которое называют еще «Законом» (др. — евр. «Тора»), и Книги пророков.

Библия — это древний, но ни в коем случае не древнейший известный литературный памятник человеческой культуры. Самые древние ее части были собраны, а некоторые впервые записаны, по-видимому, спустя почти тысячелетие после того, как они возникли в их устной форме, примерно в 450 году до н. э., то есть приблизительно на полтора тысячелетня позднее, чем упоминавшийся уже эпос о Гильгамеше (в этом произведении, между прочим, имеется множество отрывков, до малейших подробностей сходных по содержанию с отрывками из Ветхого завета, вроде, например, истории о всемирном потопе), и почти на тысячу лег после записок о путешествии Синухета-египтянина.

Большая часть Ветхого завета записана на еврейском языке, и лишь немногие отрывки — на арамейском. До недавнего времени ранние тексты считались утраченными. Наиболее древней редакцией Ветхого завета был греческий перевод, который якобы приказал сделать сын Птолемея I Птолемей II Филадельф примерно в 250 году до н. э., чтобы пополнить свою библиотеку в Александрии, насчитывавшую 600 тысяч томов — самую крупную и самую известную библиотеку того времени. Сообщается, что-де над переводом работали 72 ученых на знаменитом маяке около Александрии — высотой 180 метров, — в отдельных кельях, независимо друг от друга, и в результате было предложено 72 одинаковых текста, почему и произведение называется «Септуагинта» (семьдесят). Септуагинта легла в основу многих будущих переводов.

Сенсационное событие в исследовании Библии произошло в 1947 году, когда бедуинский мальчик в поисках заблудившейся овцы наткнулся в пещере на северо-западном берегу Мертвого моря на запечатанный глиняный кувшин, в котором хранились древние свитки из кожи и папируса. Текст на свитке из кожи длиной 7 метров был позднее идентифицирован с еврейским текстом ветхозаветной книги пророка Исайи и восходил к I столетию до н. э. Этот свиток из вади Кумран является одним из древнейших обнаруженных копий первоначального еврейского текста. (Некоторые кумранские документы относятся, видимо, к концу III века до н. э.)

Основную часть Нового завета составляют четыре «Благовествования» (Евангелия) — легенды о жизни Христа, его рождении, деяниях и смерти. Авторство этих Евангелий научно также не подтверждено. Библия приписывает их «евангелистам» Матфею, Иоанну, Марку и Луке. Кроме того, еще одному человеку, по имени Павел, принадлежали большие заслуги в распространении новой религии; его послания к христианским общинам — также важная составная часть Нового завета.

Оригинальные тексты Нового завета никогда не были обнаружены. Авторы древности пользовались большей частью папирусом, изготовленным из тростника, материалом хрупким и быстро портящимся. Только в III столетии папирус вытеснила кожа животных — способ, открытый в Пергаме 500 годами раньше[2].

Из-за недостаточной прочности папируса лишь немногие тексты Библии дошли до наших дней. Некоторые фрагменты Евангелия от Иоанна на греческом языке, относящиеся, видимо, ко времени правления Траяна (98–117), были обнаружены в Египте. Оба самых древних среди более или менее полных экземпляров Ветхого и Нового заветов являются копией, относящейся к IV веку: кодекс Синайский и кодекс Ватиканский. К этому времени после долгих споров было наконец установлено, какие из многочисленных рукописей, существовавших в качестве евангелий с эпизодами из жизни Христа, можно считать истинными и использовать во время богослужения, а какие отвергнуть как поддельные.

В IV веке на основе Септуагинты богослов Иероним, позднее объявленный святым, перевел Библию на латинский язык. Этот перевод, так называемая «Вульгата», был объявлен римской церковью обязательным. К нему впоследствии часто обращались при переводах Библии на другие языки.

Сначала бог создал небо и землю…

Так начинается история сотворения, первая книга Библии. Ветхий завет охватывает большой период времени, начиная с возникновения рода человеческого до воцарения Маккавеев, незадолго до начала римской гегемонии на Переднем Востоке.

Он включает в себя легенды, которые создавались племенами Израиля о возникновении их народа, рассказывает о первых царях, о жизни при дворе, о взглядах и деяниях пророков, а также о социальных течениях и битвах времени, о повседневной жизни простых людей.

В центре находится великий образ основателя религии Моисея (по-еврейски Моше), который якобы после рождения был подброшен своей матерью на берег Нила и спасен дочерью фараона. Немного ранее 1200 года до н. э. Моисей вывел израильские племена из Египта в Палестину и провозгласил десять заповедей, а также много других законов и правил. Он умер на горе Небо перед вступлением в «страну обетованную».

Никто не знает, существовал ли Моисей как историческая личность. Библия содержит великое множество легенд о его жизни, которые в других ранних литературных произведениях человечества связываются с другими личностями. Так, сообщается, что Моисей был подброшен матерью на берег Нила. Она сплела «корзиночку из камыша, заделала щели смолою, положила туда ребенка и отнесла корзинку в тростник на берег Нила».

Почти такой же текст встречается на глиняных табличках, более древних по возрасту, рассказывавших о том, как был подкинут и чудесным образом спасен Саргон Древний, правивший в Аккаде, то есть о событии, происшедшем на тысячу с лишним лет раньше, с той лишь разницей, что Саргона нашел и воспитал водонос, в то время как корзинка с Моисеем была отнесена в сад дочери фараона, где она развлекалась со своими прислужницами на берегу Нила.

Затем Ветхий запет сообщает об ожесточенной борьбе осевших ранее филистимлян с вторгшимися еврейскими племенами, которые в результате борьбы сплотились примерно в 1000 году до н. э. в государство; о поражении и самоубийстве их первого царя, Саула; о Давиде, поразившем камнем из пращи великана Голиафа, вождя филистимлян, и ставшем потом царем; о богатыре Самсоне, питавшем слабость к дочерям филистимлян и впоследствии преданном своей возлюбленной Далилой, тоже филистимлянкой (ее земляки ослепили его, но потом Самсон, исполненный страдания и ненависти, сокрушил дворец филистимлян и вместе со своей возлюбленной Далилой нашел смерть под его развалинами), но главным образом о царе Соломоне, беспощадно грабившем свой народ, чтобы превратить Иерусалим в один из самых красивых и богатых городов своего времени.

Одновременно с развитием нового государства возникла религия Моисея, которая представляла собой более высокую ступень в развитии религиозного сознания человечества: она несла в себе — впервые в истории — монотеистические черты, хотя вначале они проявлялись не в очень ясной форме. В отличие от соседних финикийских культов, которые наряду с главным богом знали еще множество баалов — почти каждый храм имел своего, — вера израильского народа все сильнее концентрировалась на одном боге — Яхве.

В Ветхом завете излагается затем история нового государства, и разнообразные свидетельства из других источников подтверждают, что ход важнейших событий в основном представлен в соответствии с исторической правдой.

В результате восстаний еврейского народа против тирании царя Соломона, против чрезмерной эксплуатации, колоссальных поборов на сооружение невиданных по своей роскоши построек царского двора государство в 933 или 928 году до н. э., всего через несколько десятилетий после его основания, распалось на две части: на Иудею и Израиль. Спустя 200 лет Израиль, северная часть государства, был покорен ассирийцами, а еще через 130 лет, примерно в 600 году, прекратила свое существование и Иудея: она была завоевана Вавилоном; одни жители были угнаны в плен, другие бежали в Египет. Но терпимость иранских правителей, утвердившихся на Переднем Востоке 60 лет спустя в результате побед царя Кира, способствовала новому подъему. Часть эмигрантов — Библия указывает точную цифру — 42 369 — воспользовалась разрешением нового правителя и возвратилась в Иерусалим, по большая часть евреев осталась на территориях, где они нашли себе приют: в Египте и Месопотамии.

По возвращении в палестинские земли пророк Ездра кодифицировал — безусловно, не без влияния персидских идей — законы иудеев и просил персидского царя утвердить их. Многие из правил, относящихся к этому периоду, Ветхий завет ошибочно приписывает основателю религии Моисею. И все же возник кодекс взаимосвязанных правил. С этого времени всех, кто придерживался этих правил, стали называть иудеями.

Мирный период персидского господства продолжался двести лет. Потом вторгся Александр Македонский. После его смерти иудейские общины в Палестине более чем на сто лет подпали под власть сначала Птолемеев, а затем Селевкидов. Когда последние начали осуществлять эллинизацию страны и даже попытались выдворить Яхве из вновь отстроенного Иерусалимского храма и превратить его в храм Зевса, это привело к кровавому восстанию. Иуда Маккавей («Молот»), вождь восстания, добился для иудейского государства определенной самостоятельности. Стремясь расширить сферу политического влияния, он попытался опереться на Рим; сенат, рассчитывавший превратить Иудею в полезный буфер между Римом и государством Селевкидов, а также парфянами, отнесся к этому благосклонно. Рим очень ловко использовал внутреннее и внешнее положение страны, Помпей, высадившийся в 64 году до н. э. на восточном побережье Средиземного моря, в следующем году захватил Иерусалим. Отныне первосвященник должен был подчиняться римскому наместнику. Но так как римляне были не настолько сильны, чтобы контролировать громадную территорию на Переднем Востоке, они прилагали усилия к тому, чтобы найти квислинга (предателя). С этой целью была использована одна семья, которая за несколько десятков лет до и после наступления нового тысячелетия при покровительстве римлян достигла небывалого могущества, — семья Ирода. В социальной борьбе против жестокой насильственной политики Рима и этой могущественной семьи, возведенной на престол Римом, а также ее приспешников возникло христианское движение.

Мессия приходит

В основе легенд Нового завета, бесспорно, лежат исторические события (может быть, с некоторыми отклонениями), происшедшие на территории Палестины на рубеже нового тысячелетия.

В то время много пророков ходили по стране и проповедовали повое спасительное учение. Передаваемые из уст в уста истории вскоре сконцентрировались на образе одного человека, по имени Иисус, из города Назарета, который выступил со смелыми утверждениями, что перед богом, отцом, все люди равны.

«Это произошло в то время, когда от кесаря Августа вышло повеление сделать перепись по всей земле… и пошли все записываться, каждый в свой город. Пошел также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем… записаться с Мариею, обрученною ему женою, которая была беременна… и она родила сына своего первенца, и спеленала его, и положила в ясли, потому что не было им места в гостинице». Такими словами сообщает Лука о рождении Иисуса из Назарета, сына Иосифа и Марин.

Матфей тоже говорит о том отрезке времени, к которому относится легендарное рождение спасителя. «Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода», — рассказывается об истории его рождения.

Царь Ирод (имя означает «доблестный»), прозванный также «Великим», был человеком необычайно способным и ловким, но вместе с тем очень жестоким.

События тех времен зафиксировал хронист, произведения которого сохранились. Это молодой иудейский жрец и воин Иосиф Флавий, живший во второй половине I столетия н. э. Ему мы в первую очередь обязаны двумя произведениями: «Иудейской войной» и «Иудейскими древностями» — важнейшими источниками по истории Переднего Востока обоих столетий рубежа новой эры.

Иосиф Флавий разобрал Ирода, что называется, по косточкам. «Это был не царь, а самый жестокий из тиранов, которые когда-либо правили. Он убил множество людей, а жребий тех, кого он оставил в живых, был так печален, что они завидовали умершим».

Ирод был сыном эдомита (идумейца) по имени Антипатр, который давно уже втерся в доверие римлян и за это получил право римского гражданства. Мать Ирода была набатеянка. Хотя после смерти Цезаря семья Ирода просчиталась, поставив не на ту лошадь — на убийц Цезаря — Брута и Кассия, все же изворотливому Ироду удалось снискать симпатии Антония. Он и его брат были назначены тетрархами над Иудеей. Но это назначение оспаривали внуки Маккавеев, которые считали, что их оттеснили от власти. Они вступили в союз с парфянами, которые использовали любую возможность, чтобы как-нибудь насолить римлянам. Парфяне захватили Иерусалим и убили брата Ирода. Ирод тоже чуть было не попал в плен, но в последнюю минуту сумел убежать. Ему не удалось далеко уйти, его настигли в нескольких километрах от Иерусалима, недалеко от Вифлеема, но все-таки он вырвался из окружения и бежал. В память об этом месте, где Ирод избежал смерти, позднее была построена крепость Иродион, похожая на сказочный, роскошный дворец.

Почти все святые места, связанные с христианством, находятся на палестинской земле «по эту сторону Иордана». Там же, неподалеку от Вифлеема, и развалины Иродиона. Дорога в отличие от большинства дорог в этих областях скверная. Очевидно, это место из-за непосредственной близости Иерусалима и Вифлеема не вызывает интереса у туристов. Массы приезжих устремляются к храму Рождества, к храму Погребения, к горе Елеонской, к саду Гефсиманскому, к Крестному пути, к Голгофе. В Иерусалиме и в Вифлееме вряд ли найдется клочок земли, который не был бы как-то связан с событиями, происходившими на рубеже новой эры.

Подлинные места тех событий сейчас находятся значительно глубже современной поверхности города, скрытые под метровой толщей развалин двух тысячелетий.

Но Иродион, остававшийся долгое время забытым, недавно раскопали. Здесь можно увидеть подлинные исторические свидетельства той эпохи. Поэтому я и решил мою поездку к истокам христианства начать именно отсюда.

Усеченный конус вала, на котором была построена крепость, возвышается над другими холмами этого горного плато. Ирод приказал снести верхушку соседнего холма, чтобы использовать добытую таким образом землю для наращивания горы, на которой он пожелал соорудить крепость. Арабы называют гору «Джебель-эль-Фурайдис», что означает «Гора маленького рая» — намек на роскошь и великолепие, окружавшие крепость-дворец Ирода.

У подножия горы мне пришлось выйти из машины. Дальше дорога, петляющая среди отбрасывавших тень кипарисов и оливковых деревьев, была непроезжей. Карабкаюсь вверх сквозь причудливые заросли. Наконец, осилив подъем, усаживаюсь на краешке каменной стены наружного кольца крепости, похожей на дворец, и вытираю пот с лица.

Сооружение это небольшое. Оно имеет круглое, в соответствии с формой усеченного конуса, основание диаметром примерно 60 метров. Складывается впечатление, что стены, окружающие крепость, выросли из каменистого склона горы. Мощная башня, высота степ которой и сейчас еще достигает почти 16 метров, делала крепость неприступной. Между внешним и внутренним кольцами крепостных стен хорошо различим широкий боевой ход. На площади в 2 тысячи квадратных метров строители Ирода создали комплекс зданий сказочной красоты — с залами, банями, бассейнами и садами. Помещения были выложены дорогим мрамором, стены покрыты цветной штукатуркой и украшены фресками. Бесчисленные основания колонн позволяют судить о том, сколь великолепным было это сооружение. Иосиф Флавий сообщает по этому поводу следующее: Ирод «окружил вершину круглыми башнями и на участке, обнесенном этим кольцом укреплений, построил такие роскошные дворцы, что не только внутри зданий являли собой блеск, но и снаружи — крепостные стены, бойницы и крыши — потрясали расточительным богатством. Издалека он подвел в изобилии воду, стоившую больших расходов, а лестницу в 200 ступенек для подъема в гору выложил белоснежным мрамором».

Итак, ускользнув от своих преследователей у этой горы, Ирод бежал в Рим. Там его встретили благожелательно, так как римляне умели ценить квислинга, который, кроме того, принес с собою солидную взятку. Так они сделали тридцатитрехлетнего Ирода царем Иудеи. Понадобилось все же целых три года для того, чтобы новоиспеченный царь при поддержке римских легионов смог вступить во владение Иерусалимом.

Ирод знал, кому он обязан своим положением, и не забывал об этом до конца своей жизни. Он прекрасно сознавал, что без поддерживающей руки Рима у него не было шансов утвердиться у власти, и поэтому всегда стремился оправдать доверие римлян. По из-за постоянных политических неурядиц в Риме это было трудным делом, требовавшим всей его дипломатической изворотливости; к тому же хозяева в Риме часто менялись. Трудности возникли уже после убийства Цезаря, но Ироду все-таки удалось заручиться поддержкой нового влиятельного представителя Рима на Востоке — Антония. Однако Антоний был вытеснен Октавианом. Положение Ирода как друга Антония было чревато последствиями. Не долго думая — в мужестве ему отказать нельзя, как и в уверенности, что все его поступки правильны, — он отправился в логово льва. Иосиф Флавий так писал об этой встрече: Ирод вошел к Октавиану без знаков царского достоинства, с хорошо продуманной речью: «О чем я тебя прошу, так это думать не о том, чьим я был другом, но о том, что я был хорошим другом». Ирод остался царем Иудеи.

И, утвержденный снова царем, Ирод понимал, что никто не может ограничить его власть, кроме Рима, что ему все дозволено, если только он не будет ставить под сомнение власть Рима. Но Рим был далеко, и он мог решать только «кардинальные вопросы»; все решения в сфере практической политики оставались за Иродом. Это положение умный и энергичный, но вместе с тем властолюбивый и недоверчивый человек использовал весьма основательно. Он чрезвычайно жестоко грабил далеко лежащую от Рима страну, чтобы увеличить богатства своей семьи, блеск и роскошь двора. Сказочный Иродион был лишь одним из многих значительных его сооружений. За ним последовало строительство еще полдюжины крепостей. Особенно знаменитой стала крепость Масада, возведенная на скалистом плато (на западном берегу Мертвого моря), которое почти вертикально поднималось на высоту 400 метров. Каменные стены окружали дворец неслыханной роскоши и богатства. Для защиты страны от нападения набатеев он построил на восточном берегу крепость Махер. Иерихон же Ирод превратил в фешенебельный курорт с амфитеатром, ипподромами и прекрасными искусственными прудами. Но все это уступало постройкам в Иерусалиме. Дворец Ирода, крепость Антония, а главное, храм были, вероятно, самыми замечательными сооружениями его эпохи.

Замученный до крайности народ бунтовал — часто вспыхивали восстания, которые Ирод подавлял с неописуемой жестокостью. Уже в самом начале своего правления, чтобы запугать приближенных и заставить их быть покорными, он приказал казнить 45 (из 71) членов Верховного суда. Когда он заметил, что народ слишком уж сердечно приветствовал молодого первосвященника, брата его жены Мариамны из рода Маккавеев, он во время прогулки по саду уговорил того выкупаться, и люди из свиты Ирода держали первосвященника под водой «шутки ради» до тех пор, пока из того дух не вышел вон.

Чем старше становился Ирод, тем больше росла его подозрительность, что сказалось не только на народе, но и на его собственной семье. По приказу царя были убиты трое его сыновей, два мужа его сестры, жена Мариамна и ее мать.

Ирод умер в 4 году до н. э. в Иерихоне. Он был торжественно погребен в своей любимой крепости Иродионе. Но в положении народа ничего не изменилось. Жесточайшая эксплуатация продолжалась и во время правления трех его сыновей, которые так и не смогли поделить между собой власть. И тогда они обратились к третейскому судье в Риме. Император Август воспользовался этим поводом, чтобы ограничить власть семьи Ирода. Он не поддержал ни одного из трех сыновей, а разделил государство. Вместо одного теперь три местных правителя демонстрировали свое искусство в ограблении и разорении страны.

Семья Ирода пользовалась дурной славой из-за пристрастия к роскоши и тщеславия; ее жестокость вызывала ненависть, а безнравственность — презрение. Старший из сыновей, Ирод Архелай, приказал казнить своего единоутробного брата Александра, чтобы сожительствовать с его женой Глафирой. Ирод Антипа, другой брат, построил на севере страны, у озера, образованного рекой Иордан и упоминаемого в Библии под названием Геннисаретского, новый город, который он освятил после того, как к власти в Риме пришел приемный сын императора Августа Тиберий. Ирод Антипа снискал благосклонность жены своего сводного брата — Иродиады. Она увидела, что он преуспевает больше, и перебралась к нему вместе со своей дочерью Саломеей. С обличением безнравственности правителей выступил проповедник, которого Новый завет, а также историк Иосиф Флавий упоминают под именем Иоанн, по прозванию Креститель. Он был одним из многих, кто выразил недовольство народа и заклеймил позором семью Ирода, бесстыдно злоупотреблявшую властью.

По настоянию своей жены Иродиады Ирод Антипа приказал схватить бесстрашного обличителя и бросить его в темницу крепости Махер. Но Иродиаде этого было мало — она потребовала головы обличителя. Евангелие от Марка повествует о его жутком конце:

«Дочь Иродиады вошла, плясала и угодила Ироду и возлежавшим с ним; царь сказал девице: проси у меня чего хочешь, и дам тебе; и клялся ей: чего ни попросишь у меня, дам тебе, даже до половины моего царства.

Она вышла и спросила у матери своей: чего просить? Та отвечала: головы Иоанна Крестителя.

И она тотчас пошла с поспешностью к царю и просила, говоря: хочу, чтобы ты дал мне теперь же на блюде голову Иоанна Крестителя.

Царь опечалился, но ради клятвы и возлежавших с ним не захотел отказать ей.

И, тотчас послав оруженосца, царь повелел принести голову его.

Он пошел, отсек ему голову в темнице и принес голову его на блюде и отдал ее девице, а девица отдала ее матери своей».

Этот рассказ всегда вызывал споры у поэтов, музыкантов, художников. Оскар Уайльд заканчивает свою известную пьесу словами Саломеи:

И даже Ирод Антипа, содрогнувшись от ужаса, отворачивается со словами: «Убить следует эту женщину!»

Глубокое разложение господствующих слоев, сопровождавшееся звериной жестокостью, все чаще вызывало восстания народных масс, которые уже трудно было подавлять даже с помощью римских легионов. Особым изуверством при этом отличался легат Вар: 2 тысячи восставших он замучил до смерти на крестах под Иерусалимом. Вар был не в большом восторге, когда узнал, что его переводят с солнечного Востока на мрачный, холодный Запад. Здесь в 9 году он вместе со своими легионами попал в засаду, устроенную германскими племенами, которые именно в этой связи впервые появились в анналах истории. Вар и его солдаты потерпели полное поражение. Он покончил с собой, бросившись на меч, — событие, представленное в старых немецких учебниках по истории так, как если бы с него началась история рода человеческого.

Все чаще в Иудее появлялись проповедники, выражавшие недовольство народа и направлявшие гнев его против господствующей семьи. Многие говорили, что пророки предсказали приход мессии[3], когда зло и страх сделают человеческое существование невыносимым. Одни утверждали даже, что мессия уже явился, другие считались мессиями, а иные и сами себя ими считали.

Среди них и оказался, очевидно, тот самый сын плотника Иосифа — Иисус из города Назарета, призванный стать основателем религии, и с именем которого, возможно, связаны черты и деяния других проповедников того времени, выступавших с мессианскими притязаниями.

Па обратный путь в Вифлеем мне понадобилось меньше получаса. И вот я стою перед тем местом, которое христианство воспевает на всех языках: перед хлевом вифлеемским, где будто бы родился Христос. Внезапно всплывают воспоминания детства. Однако здесь все совсем по-другому.

Без сомнения, церковь, построенная императором Константином в IV веке н. э., — замечательное, очень красивое сооружение, она считается самой старой христианской церковью на земле. Это базилика, четыре ряда колонн которой делят помещение на пять нефов: на центральный и на два боковых с каждой стороны. Главный неф полностью сохранился. Первоначально в церкви собственно поперечный неф отсутствовал в отличие от большинства христианских церквей более позднего периода. И только через двести лет при императоре Юстиниане позади главного алтаря и по обеим его сторонам были пристроены три апсиды, так что контуры имеют вид креста.

Темнота обступает меня, когда я спускаюсь по ступеням в грот, где родился Иисус.

При свете нескольких свечей с трудом различаю отдельные предметы. С потолка свисают медные лампы, на стенах висят ковры. У стены, обрамленной чем-то вроде гардины, за решеткой — углубление в скале, что должно означать, вероятно, корытце для животных — знаменитые ясли. Так тихо, что кажется, будто я слышу, как со свечи капает воск. Пожилая монашенка бесшумно снует взад и вперед по помещению (метров 12 в ширину и 3 в глубину). Одетая в черное женщина преклонила колени перед нишей, в которой на полу звездочкой обозначено точное место рождения. На руках у нее спящий ребенок, его головка вся в темных локонах. Мальчик улыбается во сне. Он сыт и поэтому счастлив. Я желаю ему, чтобы всегда так было. Тихо и осторожно снова поднимаюсь в церковь, я не хочу мешать ее молитве. Она убеждена, что молится яслям, в которых родился Христос.

Разумеется, место рождения Христа установить невозможно. Даже теологи вынуждены признать это. Правда, они ссылаются на тот факт, что уже через 150 лет после легендарного рождения грот у Вифлеема почитался как место рождения Иисуса. В середине III века на этом особенно упорно настаивал также александрийский теолог Ориген после посещения им Палестины.

Таким образом, почитание этого священного места имело уже долгую традицию, когда император Константин решил воздвигнуть церковь в честь Иисуса Христа. Но пещер, претендовавших на то, чтобы считаться местом его рождения, было несколько. Тогда император принял решение, и с того момента, как была построена эта изумительная по красоте церковь, спор о том, где родился Христос, остается прерогативой историков.

Спорным было не только место, но и время рождения. Одно здесь несомненно: 1 год н. э., от которого на протяжении полутора тысячелетий большая часть человечества вела летосчисление, поскольку он якобы был годом рождения Христа, не может считаться возможным годом его рождения. Библия сообщает, что рождение Иисуса следует отнести ко времени правления царя Ирода, и именно к тому времени, когда он повелел произвести перепись населения.

На основании достоверных исторических данных известно, что Ирод умер уже в 4 году до н. э. в возрасте почти 70 лет; таким образом, перепись населения, о которой упоминает Библия, должна была проводиться по крайней мере на четыре года раньше, когда еще был жив Ирод. Историки между тем установили, что римский проконсул Кирений, который, согласно Библии, занимался организацией переписи по поручению Рима, идентичен с сенатором Квиринием, действительно находившимся в Сирии в первый раз с 10 по 7 год до н. э. Поскольку, кроме того, в 7 году расположение звезд было особенно необычным, что, возможно, и вызвало рассказы о «звезде Вифлеемской», то и сегодня богословы единогласно считают 7-й год до н. э. годом рождения Христа. Вина за ошибки приписывается одному монаху, который в 533 году получил от папы задание вычислить год рождения Христа и при этом допустил погрешности.

Если уже год рождения неизвестен точно, то день рождения определен и вовсе произвольно. На протяжении столетий не существовало точной даты; каждая область праздновала рождение Христа в разные дни. И только в VI веке император Юстиниан ввел обязательную дату — 24 декабря.

Но оставим спор о датах, о подлинности мест. Неоспоримым остается тот факт, что здесь, в Палестине, ответом народа на тиранические, враждебные ему действия высших кругов общества явилось начало социального движения, которое в своей начальной стадии содержало важные революционно-демократические элементы и которое, выражаясь словами Ф. Энгельса, вскоре широко распространилось за пределы страны «как религия рабов и вольпоотпущенников, бедняков и бесправных, покоренных или рассеянных Римом народов»[4].

Иерусалим, или «Пусть (бог) установит мир»

Вид с горы Олив (Елеонской) через глубокую долину Кедрова на древний город Иерусалим с его высокими стенами, лабиринтом переулков, крыш и башен, над которым высится золотой, сверкающий купол арабского Скального храма, незабываем. Здесь в III тысячелетии до н. э. осело ханаанское племя — иебуситы (иевуситы). В египетских и вавилонских текстах II и I тысячелетий до н. э. упоминается столица иебуситов Уру-Салим, что, по мнению некоторых, означает: «Пусть (бог) установит мир». Если перевод точен, желание, вложенное в эти слова, не сбылось.

В 1000 году до н. э. город завоевали израильские племена, сделав его столицей объединенного государства. При царе Соломоне Иерусалим пережил период бурного строительства. На большой широкой площади древнего города, где сейчас возвышается Скальный собор, Соломон приказал возвести свой знаменитый храм. После его смерти государство распалось, город и соседние племена многократно захватывали и грабили Иерусалим. В конце концов вся страна подпала под власть Ассирии, а затем Вавилона. Храм и все остальные постройки Соломона сгорели. Хотя иудеи, возвратившиеся из вавилонского плена, и построили новый храм, но он не мог сравниться с блеском и великолепием прежнего. Только Ирод продолжил усилия Соломона, чтобы сделать город метрополией Востока. Повсюду вырастали новые великолепные строения: царский дворец, крепость Антония, театр, форумы, общественные бани. На том месте, где когда-то стоял древний храм, он воздвиг здание несравненной красоты с мраморным, украшенным золотом фасадом, высотой 50 метров.

Я медленно спускаюсь с Елеонской горы в долину. Группа лукавых мальчишек пытается продать мне «подлинные ветки святого масличного дерева». Причем дорога проходит непосредственно через оливковую рощу — стоит только руку протянуть, чтобы сорвать пару веток. Торговля здесь, по-видимому, один из видов народного спорта, которым занимаются с детства.

Пыльная дорога идет мимо небольшой русской православной церкви Магдалины с ее куполами-луковицами к современному зданию, крыша которого напоминает турецкую баню. Эта церковь построена в начале 20-х годов на средства различных народов и поэтому называется «церковью наций». Она возвышается над базиликой IV века в знаменитом Гефсиманском саду и призвана, вероятно, напоминать о месте, где был взят под стражу Иисус.

Вход в старый город — через Дамасские ворота. Вокруг меня снует пестрая толпа, типичная для большинства восточных городов. Крестьяне привозят свои товары, а торговцы крикливо предлагают их. Наверное, так было и во времена Иисуса, если отвлечься от многочисленных рекламных вывесок и от туристов, рассматривающих мир, по-видимому, только через объективы фотоаппаратов. Иерусалим незадолго до оккупации его Израилем предстал передо мной в своеобразном смешении живописных восточных буден, заносчивого высокомерия туристов, рафинированной спекуляции и религиозного фанатизма.

Я нанял гида, старого бородача, прежде всего потому, что хотел отвязаться от услуг его коллег по профессии. Он останавливается перед современным зданием:

— Здесь, под этим домом, находилась крепость Антония, первый дворец Ирода. Он назвал его по имени своего первого римского покровителя, противника Октавиана.

Великолепный дворец, который был одновременно крепостью, резиденцией и тюрьмой, обстоятельно описал Иосиф Флавий. Здесь жил прокуратор Понтий Пилат, когда ему передали на утверждение приговор человеку) дерзко провозгласившему себя новым мессией и сознательно стремившемуся к смерти.

— А там, — указывает гид на здание на противоположной стороне улицы, — археологи наткнулись на мостовую римского времени, и так как в Библии говорится, что после утверждения приговора Иисуса бичевали на мостовой, то считается, что это мученичество он перенес здесь — на первом отрезке своего крестного пути.

— А другие остановки? — тотчас спрашиваю я.

— Я могу показать вам их все, — говорит он. — Каждую пятницу здесь начинается процессия, которая проходит все четырнадцать остановок на крестном пути, до «святого гроба господня». Но все это, конечно, только символы. От древнего города вряд ли осталось несколько камней, по крайней мере на поверхности земли. Крестный путь, существующий сегодня, определили только в шестнадцатом веке францисканцы при прокладке новых улиц.

Мы не спеша идем по переулку. Я размышляю о страстном мессианском рвении человека, провозгласившего равенство всех людей перед любящим всепрощающим богом и проповедовавшего сочным языком, полным живых образов и притч, любовь к ближнему, нравственность, а также отказ от владения имуществом и ханжества. Он обращался в первую очередь к угнетенным и бесправным, и такие слова, как «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому войти в царство божие!», пережили тысячелетия.

Римские авторы того времени не обратили внимания на деяния какого-то Иисуса и на события, разыгравшиеся тогда здесь, в Иерусалиме. И лишь через много десятилетий, когда обнаружилось множество приверженцев нового учения, в литературе появляется имя «спасителя».

В конце первого столетия Иосиф Флавий упоминает раннехристианские общины Иерусалима и в этой связи «Иисуса… который назвался помазанником»; и, во всяком случае, часть этого его сообщения ныне признается подлинной. В 115 году Тацит, известный римский историк, бывший одно время римским проконсулом в Малой Азии, толковал значение слова «христиане» ссылками на Христа, приговоренного к смерти во время правления императора Тиберия, а историк Светоний, умерший около середины II века н. э., замечает, что император Клавдий в середине I столетия изгнал из Рима «иудеев, постоянно волнуемых Христом».

Гид рассказывает о судьбе города в начале нашей эры — о восстании 66 года против римского господства, вскоре подавленного по поручению императора Нерона полководцем Веспасианом. В рядах восставших находился молодой иудейский военачальник Иосиф. Он попал в плен к римлянам и, презираемый своим народом, под именем Иосифа Флавия стал их царедворцем и одновременно одним из самых значительных историков своего времени. Тит, сын Веспасиана, который заменил в должности полководца своего отца, добившегося чести стать римским императором, в 70 году захватил город и полностью разрушил его. Храм, дворцы, купальни, театры, общественные бани были сожжены дотла. Число убитых исчислялось многими сотнями тысяч. Все, что можно увидеть сегодня, — улицы, городские стены, переулки, площади — возникло столетием позже.

Тем временем мы дошли до церкви Погребения. Она почти полностью скрыта стенами других зданий, так что рассмотреть ее с какого бы то ни было расстояния невозможно. Картина, раскрывшаяся передо мной, весьма печальна. Фасад романского стиля периода крестовых походов сильно обветшал и держится лишь с помощью стального каркаса. Но еще хуже, чем ветхость наружной части церкви, нагромождение роскоши внутри ее. Не упущено ни одной возможности продемонстрировать примитивизм и безвкусицу.

Спор о том, где в действительности находятся Голгофа, место распятия, и гроб Христа, так же древен, как и христианская легенда. Когда императору Константину пришла мысль придать больше достоинства святым местам христианства, он решил воздвигнуть здание, «по богатству и великолепию не уступающее императорскому, чтобы священные места смерти и воскресения спасителя привлекали взор и вызывали у всех почтение». Среди многочисленных мест, где имелись скальные могилы, относящиеся к периоду, служившему предметом спора, он выбрал место, где римляне возвели храм богине Афродите, и построил там великолепную церковь. Во время нашествия персов, в 614 году, она в первый раз была сожжена дотла, по вскоре построена заново. В период арабского господства, в течение 400 лет, это сооружение оставалось нетронутым, но в 1000 году разразилась новая катастрофа: его полностью уничтожил египетский халиф Хаким. От прежней гробницы в скале ничего не осталось. В середине XI столетия на развалинах церковь была отстроена вновь. При крестоносцах, которые, грабя и убивая, набросились на страну около 1100 года, чтобы спасти якобы гроб господень, строение было расширено до современных размеров.

Гид обращает мое внимание на пишу для сторожа слева от входа в церковь. Здесь живет мусульманская семья, и ключи от церкви передаются из поколения в поколение. Мы бредем сквозь непросматриваемый лабиринт капелл — так что я скоро перестаю ориентироваться — в направлении к центральной части церкви, к могильной ротонде.

Здесь тоже купол поддерживается металлическими креплениями. В середине находится небольшая часовня — пример уродливой извращенности вкуса.

Я узнаю, что в начале XIX века центральная часть церкви Погребения была снова сильно повреждена. Подвыпивший богомолец неосторожно обращался со светильником и вызвал пожар, в пламени которого сгорели могильная ротонда и деревянный купол. Снова — теперь уже в пятый раз — пришлось отстраивать эту главную часть церкви. К несчастью, восстановительные работы велись людьми, неспособными ни в техническом, ни в эстетическом отношении к такого рода работе. Архитектор, например, распорядился строить часовню в стиле турецкого рококо. Купол продержался всего 50 лет и затем был заменен новой конструкцией, но и она после землетрясения 1927 года стала нуждаться в подпорках.

Спор вокруг подлинности местонахождения могилы спасителя продолжался и в новое время. С особой силой он вспыхнул в 1889 году, когда английский генерал Джордан обнаружил скальную гробницу вне стен современного города и объявил, что она и есть могила Христа. Так как в Новом завете говорится, что место казни находилось за пределами городских стен, то его версия и сегодня находит много сторонников.

Не только мусульмане и христиане вели активную борьбу за обладание страной, где находился гроб господень. Ожесточенными были споры за раздел помещения внутри церкви — разумеется, между различными течениями христианства. После ухода рыцарей-крестоносцев помещение церкви Погребения (так мне объяснил гид) было вновь поделено между общинами христиан, и в процессе этого раздела временами вспыхивали острые столкновения, приводившие к смене владельца той или иной части помещения церкви.

Эти споры, вероятно, и стали главной причиной того, что до сих пор это место не имеет достойного вида. В настоящее время здесь представлено шесть общин: римско-католическая (латиняне), греческая, армянская, коптская, якобитская (сирийцы); небольшая обитель эфиопов стоит на крыше церкви Погребения, так как в нижних помещениях места не нашлось, и переход из одного помещения в другое является в известной мере пересечением границы. Только сердце церкви — погребальная ротонда осталась, так сказать, «международно религиозной»: пользование ею разрешено всем и определяется тщательно составленным регламентом, но предметы украшения в пей принадлежат различным владельцам. Даже богато декорированные светильники составляют собственность той или иной общины.

Я поднимаюсь по ступенькам на Голгофу, так как она тоже находится здесь. Часовня расположена на высоте 4–5 метров над полом церкви Погребения. Тут можно преклонить колени перед залитым серебром углублением в скале, там, где предположительно стоял крест Христа, а рядом в той же скале — щель, которая якобы образовалась, когда после распятия земля задрожала и скала треснула.

Тянет вновь на воздух. Мой гид берет меня под руку.

— Пойдемте, я покажу вам еще кое-что, что вас непременно заинтересует.

При этом он ухмыляется и, заметив, что я колеблюсь, добавляет:

— Это всего несколько шагов отсюда.

Действительно, от удивления я лишился дара речи, когда мы завернули за ближайший угол. Перед нами — церковь, как в сказке перенесенная сюда из какого-нибудь провинциального городка маркграфства. Это типичная евангелическая церковь конца прошлого — начала нового столетия.

Мой спутник наслаждается моим замешательством и наконец начинает рассказывать. Это немецко-лютеранская церковь Спасителя. Она была освящена в 1898 году. Тогда, снова вспоминаю я, немецкие фабриканты оружия обнаружили интерес к Ближнему Востоку, и уж коли речь шла о том, чтобы наследовать «больному человеку» на Босфоре, то они должны присутствовать при дележе наследства. Само собой разумеется, что такого рода планы надо было подготовить в политическом и дипломатическом отношениях. И вот немецкая императорская чета — Вильгельм II и Августа Виктория отправились в путешествие на Передний Восток. По пути они посетили Иерусалим и использовали это обстоятельство для устранения вопиющей несправедливости истории. Когда была построена церковь Погребения и ее внутренние помещения поделены между различными религиозными общинами, протестантов еще не было. Религия императора, таким образом, была ущемлена в церкви подобно тому, как чувствовал себя ущемленным германский империализм при разделе мира. Чтобы утвердить здесь свое присутствие, было решено в непосредственной близости от церкви Погребения возвести евангелическую церковь — что и было сделано.

Императорская чета присутствовала при освящении церкви. Громадный каменный «Железный крест» высится над боковым продольным нефом; он должен был возвестить о том, что Восток пора наконец «оздоровить» на немецкий манер.

Первые христиане

Следы раннего христианства ведут в Дамаск. Они связаны прежде всего с именем апостола Павла, которого однажды, когда его еще звали Савлом, первосвященники Иерусалима послали в Дамаск преследовать молодые христианские общины.

Легенда повествует о том, что перед воротами Дамаска Павла посетило видение и он услышал предостерегающий глас Иисуса; это так потрясло его, что он лишился зрения. Но спустя некоторое время Иисус явился Анании — старейшине небольшой христианской общины города — и призвал его отыскать гонителя христиан Савла, который между тем был уже в Дамаске, и сделать его снова зрячим, так как Савл избран им для распространения христианства среди язычников. В Новом завете говорится об указании Анании: «Господь же сказал ему: встань и пойди на улицу, так называемую Прямую, и спроси в Иудином доме тарсянина по имени Савла… Анания отвечал: Господи! Я слышал от многих о сем человеке, сколько зла сделал он святым твоим в Иерусалиме; и здесь имеет от первосвященников власть вязать всех, призывающих имя твое. Но господь сказал ему: иди, ибо он есть мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя мое пред народами и царями и сынами израилевыми».

Анания послушался и вылечил Савла. «И тотчас как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел; и, встав, крестился и, приняв пищи, укрепился. И был Савл несколько дней с учениками в Дамаске».

Улица, «так называемая Прямая», сегодня уже не напоминает о прежнем великолепии, когда она, обрамленная колоннами, была главной улицей города. Теперь это главная улица базара. Перед началом городского квартала, еще и сейчас именуемого «христианским», улица проходит через ворота, имеющие форму римской арки. Ее обнаружили вскоре после войны. Фундаменты арки находились на глубине 4,4 метра под современной улицей. Так высоко лежит современный Дамаск над городом начала новой эры, так высоки массы мусора, скопившегося почти за 2 тысячи лет! Зная это, можно себе представить, как много удивительных сокровищ таится под стенами города.

В Христианском квартале, недалеко от Прямой улицы, находится небольшая часовня, расположенная в подвальном помещении со сводчатым потолком. Она принадлежала главе первой христианской общины Анании, объявленному позднее святым.

Прямая улица заканчивается у Баб-эш-шарки (Восточных ворот) — одних из семи ворот в древних стенах города. За стенами начинаются первые сады Гуты. Путь но следам Савла, ставшего уже Павлом, тянется еще несколько сот метров вдоль старого крепостного вала. Движение на улице бьет ключом: видавшие виды автомобили, запряженные ослами скрипучие повозки, тяжело нагруженные носильщики, дети, боязливо снующие взад и вперед.

На том месте, где сейчас начинается новая трасса, ведущая в аэропорт, над городской стеной поднимается современная мощная башня. В пей — маленькая часовня; она предназначена для того, чтобы напоминать о том месте, где христианская община помогла обращенному Павлу бежать из Дамаска. «Но Савл узнал об этом умысле их[5]; а они день и ночь стерегли у ворот, чтобы убить его; ученики же ночью, взявши его, спустили по стене в корзине».

Павел был спасен и стал одним из самых ревностных и пылких проповедников христианского учения. По одновременно он приглушил те положения христианской веры, которые были направлены против имущих, против господствующих классов, ограничил ее социально-революционное содержание. Он выдвинул на первый план терпимость, присущую христианскому учению, а также подчинение народа авторитету государственной власти, враждебной ему, и тем самым сделал христианство приемлемым для правящих кругов. За воззваниями к справедливости уже не следовали призывы покончить с жестоким угнетением, свергнуть эксплуататоров. Перед лицом всемогущего Рима и его приспешников посланцы новой религии обнадеживали человечество обещаниями лучшей жизни в загробном мире, и эти обещания достигли слуха порабощенных и обездоленных народов, которые бессознательно отдали себя на произвол суровой действительности классовых противоречий.

Но поскольку в начальный период распространения христианства господствующие круги почувствовали для себя угрозу со стороны социально-критических элементов нового движения, их отступничество от государственной римской религии, они начали жестокие гонения христиан, следы которых можно встретить в самых отдаленных областях Переднего Востока.

Излюбленное место отдыха горожан в окрестностях Дамаска — деревня Маалюля. Хотя она находится всего в часе езды на машине от Дамаска, поездка туда равнозначна экскурсии в давно минувшие времена. Деревня расположена в громадной котловине, окруженной высокими скалами, в конце постепенно сужающейся, поросшей виноградниками долины. Если бы не телеграфные столбы, путешественник почувствовал бы себя перенесенным в далекое прошлое. Маленькие домишки с плоскими крышами прилепились в живописном беспорядке к скале, которую венчает древний византийский монастырь.

Легенда рассказывает, что одна из учениц Павла, Фёкла, позднее объявленная святой, бежав от своего враждебно относившегося к христианской религии отца и его солдат, добралась до этой долины. Внезапно дорогу ей преградила неприступная скала, но, вняв ее страстным просьбам и мольбам, скала разверзла широкую щель, и так она смогла убежать от преследователей.

Щель в скале, протянувшаяся от гребня горы до деревни, так узка и глубока, что воспламенила фантазию деревенских жителей. В некоторых местах здесь едва смогут пройти два идущие рядом человека. Многочисленные углубления в скале, которые использовались в античный период для захоронений, по-видимому, способствуют созданию легенд. Наверняка многие пещеры, как утверждают жители деревни, служили убежищем для первых христиан.

Преодолев крутой подъем, я приближаюсь к монастырю. Бородатый священник в черной рясе с большим желтым крестом на шее черпает воду из колодца. Это красивый, сильный мужчина, на вид лет тридцати пяти. Он тотчас же приглашает меня посетить его келью. Я вынужден был почти опуститься на колени, чтобы войти в низкие ворота. Двор — как в запущенном крестьянском хозяйстве. В беспорядке свален в кучу всевозможный инструмент; в углу бодаются две козы. Каморка отшельника не подготовлена для приема гостей. Мне ничего не оставалось, как сесть на походную кровать. Священник предлагает чай. У него есть только два стакана, да и те не слишком чисты — отсутствует рука хозяйки; это, впрочем, чувствуется во всем. Наконец он находит еще и бутылку медового напитка. Видно, что он рад гостю. К сожалению, нам трудно объясниться друг с другом: по-английски он говорит очень плохо.

С большой гордостью показывает книгу, которая действительно является историческим документом большой ценности. Речь идет о рукописной арамейской Библии. Маалюля, говорит он с гордостью, относится к немногим арамейским языковым островкам, сохранившимся здесь в течение тысячелетий. А арамейский язык — это тот самый язык, на котором Иисус Назаретянин проповедовал своим соплеменникам. Поэтому Маалюля, продолжает священник, не только место, привлекающее туристов, но и притягательный центр для языковедов, прежде всего для специалистов по семитским языкам. Арамейский — один из семитских языков, вытеснивший в I тысячелетии до н. э., в период господства ассирийцев, большинство других семитских диалектов в Сирии, а в Персидском царстве ставший ведущим официальным языком. Две книги Ветхого завета (Книга Ездры и Книга Даниила) написаны на арамейском языке, а на рубеже нашей эры он был разговорным, обиходным языком на всей территории сирийско-палестинского региона.

Священник подводит меня к окну каморки. Великолепный вид открывается перед моим взором: глубоко внизу под нами — серые домишки деревни, перед нею — зеленая долина, а вдали простирается необозримая, безграничная Сирийская пустыня. Священник показывает на скалу вблизи монастыря и говорит: «Иисус Христос». В первый момент это до меня не доходит, но вдруг мне становится понятными его слова. Обладая некоторой толикой воображения, можно во внешних очертаниях крутой скалы различить профиль лица, а при большом желании увидеть в них черты Лица спасителя, как о них сообщает легенда.

Обратно в Дамаск я еду не по асфальтированной автостраде, а по каменистой дороге, протянувшейся у подножия отвесной стены на многие километры и напоминающей Китайскую степу. На полпути мне встречается еще один византийский монастырь, который гоже стоит на горе и как крепость возвышается над деревней Седнайя. Он дает ирнют большому числу монашенок, которые сразу же гостеприимно принимают пришельца, угощают его чаем и ведут затем сквозь лабиринт дворов, лестниц, ходов и террас в небольшую часовню. Живопись над дверью воспроизводит историю монастыря: император Юстиниан будто бы в 550 году проезжал эти места во время военного похода против персов. Император был страстным охотником. Однажды он преследовал оленя и вдруг, когда уже натянул тетиву, олень исчез, а вместо него явилась дева Мария, которая повелела ему построить на этом месте монастырь. Юстиниан сделал это, и первой настоятельницей монастыря стала одна из его сестер.

Сняв обувь, я вхожу в часовню. К несчастью, очень темно. Стены сплошь завешаны древними иконами в серебряных и золотых окладах. Но при плохом освещении немного увидишь. Самое ценное сокровище монастыря — изображение божьей матери, выполненное, как полагают, рукой евангелиста Луки. Лука, врач по профессии, был страстным живописцем-любителем, и поэтому этот святой считается покровителем живописцев.

Под влиянием Византии

Христианство, возникшее на Востоке и впитавшее в себя восточные традиции, быстро распространилось на огромные территории сирийско-палестинского региона. Вскоре посланники христианства стали стремиться распространить повое учение в Европе. Особое усердие проявил здесь наряду с Павлом апостол Петр; оба за распространение нового учения были казнены в Риме.

Но дальновидные советники римских правителей скоро поняли, что не следует преследовать людей, которые верят в лучшую жизнь на том свете и хотят как можно скорее приобщиться к счастью в загробном мире. Разве не сказал Иисус: «Царство мое не от мира сего!»? Поэтому разве не благоразумнее было бы отнестись с терпимостью к народному движению, направленному на борьбу за счастье в потустороннем мире и даже, может быть, поощрять его? Разве нельзя для того, чтобы идеологически обезоружить и деморализовать народ, извлечь пользу из движения, приверженцы которого требовали: «…любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас»? Довольно часто апостолы даже призывали своих последователей к послушанию государственной власти. «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от бога», — провозгласил Павел. «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу», — сказал он в другом случае. А Петр в своем требовании пошел дальше: «Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым».

Понимание правящими классами того, что христианское движение можно обезвредить и даже использовать его в своих интересах, возведя новое учение в государственную религию, особенно возросло в IV веке. Когда в 324 году Константин, убив своего соправителя Лициния, добился единовластия над Римской империй, он осуществил два решения всемирно-исторического значения: перенес столицу из Италии, которая стала подвергаться набегам германцев, в экономически сильную восточную часть империи, сделав новой метрополией бывшую греческую колонию Византий, и взял под свою защиту христианство. Таким образом сложилась ситуация, которая определила развитие в последующем тысячелетии.

После гибели Западной Римской империи, развалившейся под ударами варваров, центр политического и духовно-культурного развития полностью переместился в Византию. В то время как города Запада приходили в упадок и козы паслись даже на Капитолии, в Восточной Римской империи в условиях изменившейся общественной структуры (феодализма) культура и наука достигли нового расцвета. Эта империя включала в себя наиболее зажиточные и высокоразвитые в культурном отношении области древнего Рима: Балканский полуостров, Малую Азию, Сирию, Палестину и Египет. Это были те части страны, где говорили не на латинском, а на греческом языке. Факел человеческого разума, зажженный в Риме, погас; Европа лежала в глубокой тьме. Но в Византии он вспыхнул вновь и озарил Восток. В рабовладельческий строй стали проникать элементы феодализма, которые постепенно вытеснили его. Уже в середине VI века здесь произошло событие величайшей культурно-исторической важности — разработка норм существующего римского права в «Кодексе Юстиниана». Здесь возникла, являясь прямым продолжением традиций античного строительного искусства, византийская архитектура, которая создала новый стиль — купольную базилику, — наиболее совершенно воплотившийся в знаменитой соборной церкви св. Софии, построенной при императоре Юстиниане в 537 году. Здесь по инициативе наиболее просвещенных слоев общества были созданы крупные высшие учебные заведения с несколькими факультетами, имевшие в своем распоряжении огромные библиотеки. Отсюда средневековая Европа получала важные импульсы. Но прошли еще столетия, прежде чем луч, исходящий из Византии, достиг Европы.

В византийскую эпоху весь Восток был усеян христианскими церквами. С постройками, возведенными при Константине в Вифлееме и Иерусалиме, мы уже познакомились. Великолепные божьи дома получили все города Сирии. В Буере был воздвигнут большой собор. Христианские церкви, часто даже по нескольку, строились в Дамаске и Баальбеке, в Эсре, Суэде и во многих Других местах; в одной только Герасе их насчитывалось одиннадцать. Особенно много византийских построек, среди них и светских, можно еще й сегодня встретить в Северной Сирии, в районе Алеппо.

Тот, кому доведется разговаривать с жителем Алеппо, хорошо сделает, если воздержится высказывать свое мнение относительно преимуществ Дамаска. Например, ему не следует говорить, что Дамаск — самый древний город в мире, ибо, само собой разумеется, каждый алеппец глубоко убежден в том, что его город древнее, и будет апеллировать к хеттским документам, в которых Халпа упоминается как столица богатого царства Иамхад уже во II тысячелетни до н. э.

В других вопросах Алеппо тоже конкурирует с сирийской столицей, подобно тому как Краков — с Варшавой, Ленинград — с Москвой: в отношении числа жителей, экономического и политического значения, красоты их девушек и других важных вещей. Что бы там ни было, но, во всяком случае, Алеппо — очень древний и в настоящее время все еще очень важный город, центр политической и экономической жизни северной части Сирии, один из наиболее открытых миру, наиболее живых среди больших городов Ближнего Востока.

Арабы называют город Эш-Шахба (Серый). В Алеппо пет Барады и потому нет зеленого пояса. В городе недостает приветливых красок, которые так приятно радуют глаз в Дамаске. И все-таки независимо от этого Алеппо — живописный город, и прежде всего потому, что, несмотря на значительное промышленное развитие последних лет, он сохранил свой восточный колорит. Администрация города прилагает все усилия к тому, чтобы даже в условиях современной жизни сохранить арабские традиции. Здесь имеется одно из богатейших собраний восточных древностей: ценные находки из раскопок Тель-Халафа в сирийско-турецкой пограничной области, из аморитской метрополии Мари, из городища Арслан-Таш, из финикийского Угарита. Все эти неповторимые сокровища прошлого находятся в настоящее время в очень современном и очень эффектном музейном здании.

Алеппо — не только центр торговли и ремесел Северной Сирии, но и наиболее удобный исходный пункт для осмотра памятников византийской культуры на сирийской земле. К наиболее ранним и самым красивым сооружениям относятся постройки Ресафы (Сергиополиса) на северных окраинах Сирийской пустыни.

Довольно прямая дорога из Алеппо на восток через 90 километров подходит к самой большой реке страны, Евфрату, и дальше ее сопровождают медленно текущие воды этой реки. Было раннее утро; покрыв примерно 180 километров, мы оставили ведущую на восток автостраду и свернули на юг. Цель нашей поездки находится километрах в сорока южнее, и до нее относительно удобно можно добраться по дороге, проходящей через пустыню. Природа предстает перед нами во всем своем блеске. Весна в разгаре, и пустыня цветет. Нежный пестрый копер из цветущих трав и диких злаков покрывает широкие пространства и скрывает каменистую песчаную почву.

Не прошло и 40 минут, как на горизонте показались стены города. Они окружили не совсем правильный четырехугольник, длина которого — примерно 500 метров, а ширина — 400. Ахмед рассказывает мне, что арамейское название «Ресафа» в византийский период было вытеснено названием «Сергиополь», в честь Сергия, который во время правления императора Диоклетиана (около 300 года н. э.) служил в дворцовой охране. При Диоклетиане кровавые преследования христиан снова привели к страшным столкновениям. Сергий, исповедовавший новое учение, пал их жертвой и был казней здесь, в Ресафе, в 305 году. Его могила вскоре стала местом паломничества, в особенности когда прошла молва, что она чудотворна.

Мы входим на территорию церкви, воздвигнутой спустя 200 лет над могилой мученика, через великолепно украшенные Северные ворота. Церковь св. Сергия принадлежит к лучшим образцам раннего византийского искусства. Здание имеет форму трехнефной базилики с пристроенным боковым флигелем. Необычайно красив материал, из которого она построена. Это лучисто-белый гипсовый камень, кажущийся прозрачным и придающий стенам необычный блеск. Большой интерес представляют огромные цистерны. Поскольку зеркало грунтовых вод города лежит очень глубоко, дождевую воду собирали и направляли в громадные резервуары размером 58 метров в длину и 21 метр в ширину, перекрытые бочковым сводом.

Сооружения эти снова пришли в упадок после того, как сасанидский царь Хоcров II в 616 году разграбил и разрушил Ресафу. Впоследствии, оставленная жителями, она канула в небытие, из которого ее теперь вырвали археологи.[6]

Цель нашего путешествия — мертвые города Северной Сирии. Маркиз де Вог, во второй половине прошлого столетия французский посол в Константинополе, а также страстный любитель-археолог, автор работ о храмах Иерусалима и о сирийских светских и церковных постройках, насчитывает их более ста. Я не смог проворить это число, но несколько десятков во время моих поездок по Сирии я видел.

Развалины мертвых городов свидетельствуют о большой плотности населения этих областей в ранневизантийский период (IV–VI столетия). Это — таинственное зрелище. Совершенно неожиданно в почти безлюдной местности, по которой пролегает лишь узкая асфальтированная дорога, появляются городские стены, башни и стены домов. Чем ближе мы подъезжаем, тем очевиднее становится, что это не населенные пункты, а покинутые поселения. Их строили на верхушках холмов и вскоре снова оставляли. Все эти маленькие городишки похожи друг на друга, как если бы они были спроектированы одним и тем же архитектурным бюро и смонтированы из заранее изготовленных строительных конструкций. Они окружены городскими степами из простого тесаного камня; из-за стен поднимается несколько башен; улицы проложены под прямым углом и хорошо асфальтированы; по обеим сторонам улиц тянутся лавки, дома и постоялые дворы; часто встречаются церкви, почти всегда это трехнефовые базилики.

Дорога ведет на север, к турецкой границе, в Антиохию, город, который французские власти в 1938 году великодушно передали Турции и который там называется Антакья. «Чужое добро легко раздаривать!» — комментирует Ахмед этот акт, не признанный Сирией по сей день.

Справа и слева от дороги земля густого красно-коричневого цвета. Поля усеяны камнями, исключающими вся кую возможность механизированной обработки земли. Каждый клочок отвоевывается у камней ценой неимоверных усилий. Большинство крестьян обрабатывают свои поля обыкновенной мотыгой, и мало кто является обладателем примитивного орудия, не заслуживающего называться даже плугом, так как он не переворачивает землю, а только разрыхляет ее. В него впряжены тощая корова или осел. Урожаи, несмотря на хорошую почву, невелики.

Меньше чем через 40 километров мы натолкнулись на старую римскую дорогу. Эта шестиметровой ширины дорога аккуратно выложена прочными плитами из известняка. Ее полотно на протяжении более километра находится еще в отличном состоянии, и я не могу удержаться от искушения проехать по ней. Проверка свидетельствует о качественном труде римских дорожных строителей. Испытываешь весьма странное чувство, когда в XX веке едешь по дороге, представляя себе, что здесь почти 2 тысячи лет назад проходили римские легионы. Римляне располагали превосходной сетью коммуникаций, которая позволяла состоятельным гражданам даже очень отдаленных провинций без особых трудностей посещать метрополию. На могильной плите одного римлянина в Малой Азии была, например, обнаружена надпись, где сообщалось, что умерший за свою жизнь посетил Рим 70 раз.

Мы продолжаем наше путешествие. На некоторых холмах неподалеку от дороги можно снова увидеть развалины древних византийских городов; иногда я с одного места одновременно вижу три города. Над развалинами возвышаются степы христианских церквей.

Сделав несколько крюков и посетив несколько таких безотрадных городов, убогое переиздание Помпей, мы приближаемся к цели сегодняшнего дня — монастырю св. Симеона (Симона), жемчужине византийского архитектурного искусства на Ближнем Востоке и одной из самых красивых церквей эпохи раннего христианства вообще. Калат-Семан — крепость Симеона — называют сейчас арабы развалины монастыря, напоминающие о пребывании здесь монаха Симеона.

Этот монах, родившийся в 390 году, довел идею аскетизма и самоограничения в буквальном смысле «до крайности». В 412 году он уединился в горах и поселился в келье, которую устроил на колонне («столпе») а затем основал секту «столпников». Столп, постоянно наращиваемый Симеоном, достиг к моменту его смерти 20 метров высоты. На очень небольшой площади поверхности столпа Симеон провел 27 лет, молясь и проповедуя. Слава о нем распространилась по всему христианскому миру. Из многих стран и даже с мрачных, неуютных и далеких Британских островов, куда уже также пришло христианство, прибывали верующие за советом и утешением. Когда 27 октября 459 года он умер, тело его было вначале погребено на столпе, а позднее перенесено в Антиохию, а вокруг столпа построили церковь, которая является одним из самых своеобразных сооружений раннего христианского периода на Востоке, образцом изобретательности и смелости архитектурной мысли и мастерства исполнения.

Центр церкви образует столп св. Симеона. Цоколь и часть колонны еще сохранились. Вокруг нее византийские зодчие возвели восьмиугольник, каждая сторона которого — свыше 10 метров. Он был перекрыт деревянным куполом. Четыре стороны восьмиугольника открывались в четыре базилики, самая большая из них — восточная, имеющая 44 метра в длину. Три другие базилики — по 30 метров в длину. Четыре базилики вместе с центральным восьмиугольником образуют громадную церковь с крестообразным куполом.

Это сооружение вызывает чувство благоговения перед мастерством византийских зодчих, давших полтора тысячелетия назад великолепное свидетельство человеческого таланта и трудолюбия. Одновременно в стиле этого здания отчетливо видны признаки романского строительного искусства. Как и во всех других областях Римской империи, в Византии перенимали и все лучшее у римских архитекторов, совершенствуя их мастерство и знания, и отсюда, обогащенные новым опытом, они достигли Центральной Европы, где оказали сильное влияние на формирование первой большой культурно-исторической эпохи в Европе севернее Альп — романского искусства.