Сирруш

Глава 6

Внезапно хватка Анила ослабла. Его руки разжались.

Толстый тюремщик стоял над ними. На трясущихся ногах, со вспотевшим лицом, но довольной улыбкой на пухлых губах. В правой руке он держал деревянный табурет, который секундой ранее опустил на голову несчастного лесоруба.

Изо рта тюремщика вырвался вздох облегчения:

— Ну, ты доволен, мразь?! Я ударил, как и просил!

Шанкар сбросил с себя обмякшее тело Анила и судорожно втянул в легкие тяжелого воздуха темницы. Несмотря на его спертость и привкус сырости, он показался охотнику высшим примером свежести. Подобно морскому бризу, налетающему на берег с водных просторов в жаркий полдень.

— Вы как, в порядке? — поинтересовался толстяк, все еще держа табурет наготове.

— Да, — прохрипел Шанкар, с трудом поднимаясь.

Пелена перед глазами спала, однако желтые круги еще плавали в хаотичном порядке.

— Так и знал, что это плохая идея, — проворчал тюремщик, беря под локоть охотника и направляясь с ним к выходу.

— Надо проверить, как он… — попытался сквозь кашель возразить тот, но тюремщик и слушать не хотел.

— Еще чего! Вам мало было?!

— Но…

— Никаких «но»! — толстяк буквально выволок слабо протестующего охотника из камеры и, с лязгом, захлопнул решетку. — Подержите табурет… а еще лучше — сядьте. Вам сейчас это необходимо.

Шанкар не стал спорить. Он опустился на деревянное сиденье, продолжая прочищать горло и восстанавливать дыхание.

Тем временем тюремщик с завидной ловкостью повернул ключ в замке и, бросив мимолетный взгляд на обездвиженное тело лесоруба, повернулся к охотнику:

— Вам повезло, что я подоспел вовремя.

Тот кивнул:

— Да. Спасибо.

— Говорил же, что это плохая идея, — еще раз напомнил толстяк, утирая пот со лба.

— Он жив? — кивнул в сторону камеры Шанкар, ощупывая шею. На ней уже проступили синяки от удушья.

— Что с ним станется? — сплюнул тюремщик.

— Все же… надо проверить.

Толстяк скрестил руки на груди:

— Да я смотрю, вам неймется.

Шанкар вяло улыбнулся:

— Должен признать, есть чуть-чуть.

Толстяк уже хотел возразить, но тут со стороны камеры раздался слабый стон.

Тюремщик хмыкнул:

— Вот и проверять не надо. Живой, гад.

— Ударь… — простонал Анил, все еще не поднимаясь с пола.

Толстяк закатил глаза:

— Надо было треснуть посильнее.

— Ударь… — тихо молвил лесоруб и снова затих.

— Скорее бы ему отсекли голову, — проворчал тюремщик.

Шанкар никак не стал комментировать последнюю фразу. Несмотря на то, что Анил еще пару минут назад пытался задушить его собственными руками, он не желал тому смерти. Долгие годы дружбы и чувства, что накопились за все это время, невозможно спустить в выгребную яму одним удушающим захватом.

Охотник поднялся, ощущая слабость в ногах.

«Ну, хотя бы желтые круги начали рассасываться».

— Моя аудиенция окончена, — пробормотал Шанкар, продолжая ощупывать шею.

— Наконец-то вы сказали что-то разумное, — радостно подметил тюремщик, — немного вы от него узнали.

— Верно.

— Сами дойдете?

Охотник поднял руку в успокаивающем жесте:

— Не беспокойтесь. Я уже в норме. Еще раз спасибо за помощь. В долгу не останусь.

— Пустяки, — бросил толстяк, хотя по лицу его было видно, что слова охотника польстили душу, — это ведь моя работа.

— Неважно, — охотник двинулся к выходу на ватных ногах, — я к вам еще зайду.

— Не стоит, — промямлил толстяк, мысленно предвкушая парочку мер серебра в качестве вознаграждения.

Шанкар не ответил. Он уже поднимался наверх по вьющейся каменной лестнице, намереваясь как можно скорее увидеть солнечный свет.

***

Аваниш закончил укладку свежего лука на прилавок и, окинув пристальным взглядом результат своего труда, одобрительно кивнул. Запасов зелени хватит еще на несколько дней интенсивной торговли.

«Надо бы еще пару ящичков доложить» — подумал он, почесывая плешивую голову, как вдруг заметил позади себя могучую тень.

Зеленщик даже не стал оборачиваться, ибо узнал бы эту широкую фигуру из любых других.

— А, доброго утра, Брасид, — поприветствовал он кузнеца, мастерская которого располагалась напротив, — решил перекусить?

Кузнец не ответил, продолжая молчаливо стоять за спиной.

— А я вот никак решить не могу, — Аваниш начал теребить свой тощий подбородок, — выложить еще один ящик лука или нет? Что скажешь, приятель? Если возьмешь у меня немного овощей, то сразу решишь эту дилемму.

Зеленщик не видел, как сильная жилистая рука Брасида подняла кузничный молот. Когда же огромный стальной инструмент для ковки металла опустился на блестящую залысину Аваниша, то было уже поздно…

***

Брасид одним точным ударом раскроил череп зеленщику. Множественные капли крови с ошметками серой мозговой жидкости забрызгали прилавок, оставляя свой жуткий след на свежем луке.

Шепот, раздававшийся отовсюду, перешел на зловещий смех. Однако он прервался также внезапно, как и возник, вновь сменившись на шепот.

«Да-а-а-а!».

Позади Брасида на всю улицу истошно закричала какая-то женщина.

«Ид-и-и-и-и!».

Развернувшись вокруг своей оси, кузнец начал движение в сторону женщины. Для Брасида по-прежнему ничего в этом мире не существовало… Ничего, кроме его молота, да голоса в голове.

***

Бакула спешила на рыночную площадь. Ее черные, слегка тронутые на висках сединой, волосы развевались на ветру. Маленькая грудь под белоснежным облегающим платьем вздымалась в такт учащенному дыханию. Под мышкой она крепко сжимала небольшую корзину, доверху набитую свежими бобами, которую ее муж Аваниш забыл сегодня взять в свою лавку.

«Разиня, — ворчала она, не сбавляя шага и приближаясь к рыночной площади, — вечно приходиться за ним ходить, словно за маленьким ребенком!».

Бакула подняла свои карие глаза к небу. Впереди возвышалась Цитадель. Грозная с виду и бесполезная по сути. Так считала Бакула.

«Зачем ее вообще построили? На нас никто и никогда не нападал».

Впереди показалась лавка мужа.

«Наконец-то… как же жарко…»

В этот момент она заметила кузнеца, подошедшего сзади к Аванишу.

«О, а вот и покупатель…».

В следующую секунду она выронила корзину. Бобы разлетелись по каменистой мостовой главной улицы Мохенджо-Даро. Многие из них тут же оказались раздавлены, попав под колеса снующих телег и сандалии прохожих. С тонких губ Бакулы сорвался истошный крик…

***

Под ногами Брасида хрустели бобы, рассыпанные женщиной по мостовой.

«Уд-а-а-а-а-рь!».

Кузнец продолжал приближаться к женщине, держа окровавленный молот наготове.

«Уд-а-а-а-а-рь!».

***

Бакула не сопротивлялась. Ее парализовал страх и ужас.

Никогда за свою, более чем сорокалетнюю, жизнь она не видела убийства собственными глазами. Жестокого беспощадного преступления, совершенного средь бела дня на глазах у толпы. Да что там видела. Бакула ни разу не слышала о злодеяниях хуже, чем кража продуктов с рынка. А здесь кузнец, которого знала чуть ли не половина города, как добродушного и милого здоровяка, хладнокровно расправляется с ее мужем на глазах у всей улицы!

Поэтому она не сдвинулась с места. Лишь продолжала кричать, плотно прижимая руки к груди, согнутые в локтях.

***

Равномерным и выверенным многолетней практикой движением Брасид опустил окровавленный молот на голову несчастной Бакулы. Крик женщины резко оборвался, а ее вмиг обмякшее тело рухнуло на мостовую.

«Ха-а-а».

— Брасид! Ты что творишь?!

«Уд-а-а-а-а-рь!».

По-прежнему ничего не слыша, кроме зловещего голоса, Брасид повернулся в сторону того, кто его окликнул.

***

Нишант, невысокий, но крепкий стражник с бронзовым копьем, как обычно неспешно прогуливался по городу и от скуки считал, сколько комаров он убил, упрямо садящихся ему на шею. Надоедливые насекомые гибли пачками, но продолжали самоубийственные попытки напиться человеческой крови. Когда счет поверженных паразитов дошел до третьего десятка, скуку Нишанта словно рукой сняло. Он услышал истошный крик. Стражник повернул голову в ту сторону и замер в оцепенении, чувствуя, как внутри разливается неприятный холодок, несмотря на жарящий с неба солнечный диск. Нишант увидел, как Брасид, местный кузнец с рыночной площади, опускает огромный молот на голову несчастной женщины, повергая ту на каменистую поверхность мостовой, усеянной раздавленными бобами.

Несмотря на парализовавший его ужас при виде столь страшной и непривычной картины, стражник нашел в себе силы крикнуть:

— Брасид! Ты что творишь?!

Он увидел, как кузнец медленно оборачивается в его сторону. Увидел закатившиеся глаза и сверкающие белки в глазницах. Брасид вновь приподнял окровавленный молот и двинулся в сторону стражника.

— Бросай молот!

Кузнец не послушал.

Люди ринулись от него в рассыпную. Пробегавший мимо преклонного возраста мужчина поскользнулся на рассыпанных бобах, поэтому не сумел увернуться от удара массивного инструмента в руке кузнеца. Молот прилетел бедному старику прямо в лицо, выбивая на дорогу те остатки зубов, что еще держались в его ослабленных деснах. Брасид даже не повернул головы в сторону упавшего со стоном мужчины, полностью сконцентрировавшись на стражнике.

Улицу заполонил дикий вой испуганных зебу. Не слушая криков погонщиков, они разворачивались, давя друг друга и калеча пробегающих мимо людей. Повозки неслись прочь от рыночной площади.

Кузнец почувствовал, как его губы раскрываются, а рот произносит слова:

— Ударь!

— Стой! — Нишант вскинул копье, выставив его стальным наконечником перед собой. Он с трудом успел увернуться от пролетевшей мимо телеги.

— Ударь! — прорычал кузнец.

— Бросай молот!

— Ударь!

— Стой, кому говорю!

Нишант чувствовал, что сердце, резко ускорившее ритм, готово вот-вот разорваться от перенапряжения. По рукам, державшим копье, пробежали предательские мурашки. Он не узнавал Брасида. Это был не тот добродушный кузнец-здоровяк. Рот оскалился в голодной и хищной гримасе. Из недр доносился злобный рык безумного зверя, а глаза закатились настолько, что видны были только белки.

«В него демоны вселились, не иначе!».

Тем не менее, стражник не потерял самообладания. Не побежал и не выронил копье.

Когда Брасид подошел к нему на расстояние удара и занес молот над головой, Нишант совершил быстрый выпад и полоснул наконечником оружия по пальцам кузнеца, крепко сжимавшим молот. Брасид взревел. Молот выскользнул из его разжавшихся пальцев и с глухим стуком ударился о каменистую мостовую. Произнося нечленораздельные звуки, Брасид потянулся за инструментом для ковки металла. Не теряя ни секунды, стражник перехватил копье острием назад и с силой врезал тупым черенком кузнецу по животу. Тот отпрянул, судорожно глотая ртом воздух.

— Назад, Брасид! — приказал Нишант, чувствуя, как пот начинает заливать глаза.

В эту секунду на уже порядком опустевшую улицу из ближайшего переулка выскочила пара стражников. Не теряя времени они ринулись на помощь товарищу, повиснув на плечах здорового кузнеца, пытаясь закрутить его могучие руки за спину. Словно взбесившийся слон, Брасид попытался стряхнуть их с себя. И это ему почти удалось. Стражникам пришлось побросать свои копья и ухватиться за кузнеца обеими руками. Только тогда они смогли обездвижить его, а затем повалить на живот, судорожно пытаясь связать безумца. Брасид продолжал реветь, словно потревоженный носорог в лесной чаще, и не оставлял попыток высвободиться и дотянуться до выроненного инструмента. Увидев его отчаянные попытки, Нишант тут же подбежал к молоту и взял его в правую руку. Тот был весь покрыт кровью и остатками серого вещества, на которые налипли человеческие волосы. От одного вида этой картины Нишанта настолько помутило, что его едва не вырвало прямо на мостовую.

Сдержав приступ тошноты и, тяжело дыша, он воззрился на барахтающихся людей сверху вниз:

— Да что с тобой такое, Брасид?!

В ответ ему донеслось лишь несвязное рычание.

Кузнец не оставлял попыток освободиться, несмотря на то, что двум стражникам удалось-таки связать ему руки за спиной.

— Он обезумел! — воскликнул один из прибежавших на помощь караульных.

— Видят боги, так оно и есть, — пробормотал Нишант.

Он снова покосился на окровавленное орудие убийства, которое сжимал в правой руке. Жидкость начинала медленно стекать по черенку. В этот момент он услышал голос. Шепот, доносившийся словно отовсюду.

«Уд-а-а-а-а-рь!».

Нишант не успел поразмыслить о том, как этот зловещий шепот оказался у него в голове. Уже в следующий миг он отбросил копье в сторону и ухватился двумя руками за молот.

— Поможешь доставить его в темницу, Нишант? — спросил один из стражников, не поднимая головы. — Нам понадобится помощь с таким здоровяком.

Нишант, не произнося ни слова, вплотную подошел к расположившимся на мостовой людям и занес молот над головой.

***

Наконец, последняя ступенька была преодолена, и Шанкар вышел из темницы на свежий воздух, подставляя лицо жаркому солнечному свету. С нескрываемым удовольствием он вдохнул полной грудью, а затем в очередной раз ощупал шею пальцами. Настроение, готовое было пойти вверх после поглощения чистого воздуха, тут же опустилось обратно, когда его мысли вернулись к Анилу.

«Это уже не тот человек, которого я знал. Даже сомневаюсь, что его вообще теперь можно назвать человеком. Настолько Анил изменился. Обезумел. Но что послужило причиной его безумия? То, что он увидел на той проклятой вырубке? Или произошло нечто странное в лагере лесорубов в верховьях Синдху? Странное и страшное, повредившее разум Анила. Есть ли какая-то связь между ним и зверем?».

Шанкар потер рукой лоб, который пробороздила глубокая морщина.

«Жаль, что не получилось хоть что-нибудь разузнать. Но зато жив остался. Уже хорошо. Спасибо тюремщику. Надо будет отблагодарить его…».

В этот момент мимо него впопыхах пробежало несколько стражников. Светлые рубахи развевались на ветру. Воины держали наготове копья.

Охотник удивленно посмотрел им вслед. Стражники спешно продвигались к воротам Цитадели.

«Куда они так спешат? А, ладно. Мне необходимо домой. Приготовиться к охоте… Ах ты ж, проклятье. Я обещал навестить жену и дочь Анила…».

Решив не откладывать визит, Шанкар вернулся в бани, забрал оттуда свои вещи и, перебросив лук через плечо, да прикрепив кинжал к поясу и поблагодарив привратника за предоставленную циновку для ночлега, он ухватил копье правой рукой, а затем неспешно направился к воротам. Возле выхода из Цитадели переминался с ноги на ногу одинокий стражник, нервно теребя подол длинной рубахи. Охотнику показалось странным его поведение.

Учитывая недавно пробежавших мимо воинов, он решил поинтересоваться:

— В чем дело? Что происходит?

— Какое-то безумие на рыночной площади, — затараторил стражник.

— Безумие? — переспросил Шанкар, тут же невольно вспоминая закатившиеся глаза Анила и его железную хватку на своем горле.

— Да.

— Что за безумие?

— Говорят, местный кузнец сошел с ума и набросился на людей с молотом! Убил зеленщика и его жену, а затем напал на стражу!

Шанкар вытаращился на караульного:

— Брасид?

Стражник, молча, кивнул.

— Не может быть! Он ведь и мухи не обидит!

— Так мне сказали…

В этот момент со стороны рыночной площади донеслись яростные крики и звуки борьбы. Шанкар вздрогнул, а караульный побледнел.

— Богиня-матерь, да что же там такое происходит? — взмолился стражник.

Охотник рванул вперед, совсем позабыв о желании навестить Мину и Нирупаму.

***

Огромный кузничный молот опустился на голову ничего не подозревающего стражника.

Из глубин Нишанта вырвался безумный смех.

Второй стражник вздрогнул, когда его лицо забрызгала кровь и ошметки мозгов бывшего сотоварища. Он так и не успел понять, что происходит, когда увесистый молот опустился на его непокрытую черную шевелюру.

— Еще один! Еще один!!! — завопил Нишант, потрясая страшным орудием над головой, поверхность которого покрыло отвратительное месиво из крови и плоти.

«Ещ-е-е-е-е од-и-и-и-и-н».

Зашипел у него в голове вкрадчивый голос, заставляя оборачиваться лицом в сторону Цитадели.

Оттуда на рыночную площадь уже вбегал небольшой отряд городских стражников, вооруженных длинными копьями с медными наконечниками. Несмотря на сильную бледность, покрывающую их лица из-за созерцания кровавой картины, они были настроены решительно.

«Уд-а-а-а-а-рь!».

Издав подобие воинственного клича, Нишант, потрясая молотом, ринулся навстречу воинам с безудержной прытью. В пару мгновений он преодолел рыночную площадь и попытался с ходу раскроить череп ближайшему стражнику. Его закатившиеся глаза и страшное оружие в руке вселяло настоящий ужас. Однако к чести воинов те не поддались этому липкому чувству. Он не заставил их дрогнуть и броситься наутек, побросав оружие. Стражник, которому предназначался удар молота, сумел с трудом увернуться от атаки. Инструмент для ковки металла рассек воздух буквально возле его уха. Нишант, державший молот обеими руками, во время замаха потерял равновесие. И этим воспользовался другой стражник. Не раздумывая, он нанес колющий выпад, целясь обезумевшему воину между лопаток. Стальной наконечник с силой вошел в плоть, разрывая ее своим острием, словно нож тушку соленой сельди.

«Сирру-ш-ш-ш-ш».

Шепот в голове Нишанта перешел на едва уловимый шелест. Словно ветер играл опавшими листьями.

Огромный кузничный молот выпал из рук, с громким стуком ударившись о каменистую поверхность главной улицы Мохенджо-Даро.

Туман перед глазами на секунду развеялся, и он удивленно произнес:

— Что? Что происходит?

В этот момент копье резко выдернули из его спины. Острая боль между лопаток пронзила все тело. Нишант вскрикнул и пошатнулся. Туман вновь начал сгущаться перед глазами. В ногах появилась слабость, будто к ним прикрепили огромные гири для замера серебра. Сделав пару неуверенных шагов, Нишант взмахнул руками, словно пытаясь ухватиться за воздух, а затем рухнул ничком на дорогу. С его губ сорвался тяжкий стон, а туман перед глазами сменился тьмой. На этот раз уже навсегда.