Скажи, что простишь (СИ)

Глава 6

Новый год подкрался незаметно. Последние несколько дней пролетели в суете и хаосе – закупка оставшихся подарков, драка с бабками в магазине за яйца по скидкам. Бабки, кстати, победили, взяли толпой и опытом, поэтому пришлось ретироваться. В качестве моральной компенсации купила себе шампанского. Две. Вернее три, ну мало ли печаль долго не отпустит.

Потом настало время сбора на праздник. Настроение было не очень, и единственное, что я могла сделать – это надеть блестящее нарядное платье, сходить в салон и накрутить обалденную прическу, и извлечь из недр шкафа туфли на самом высоком каблуке.

В общем, собралась, перед зеркалом покрутилась. Поворчала на саму себя.

Нескладная я какая-то, неуклюжая, но зато бойкая:

— Сойдет, — и отправилась праздновать, задорно гремя пакетом с шампусиком.

Праздновать мы собрались дома у одного из Славкиных знакомых – Марата. Двухэтажный коттедж с сауной, полным баром и бильярдной был в нашем полном распоряжении. Нас самих – человек тридцать, из которых я знала в лучшем случае треть. Самого Славку, Марата, который в очередной раз подбивал ко мне клинья, сильно беременную Свету и еще нескольких человек. Впрочем, это не помешало очень быстро нам всем перезнакомиться, проникнуться и погрузиться в веселье.

Лично я очень старалась погрузиться. Изо всей дурацкой мочи. Плясала, смялась больше всех и пела, так громко и старательно, что меня вынесли из зала и, пока я отбивалась от фанатов моего творчества, спрятали микрофон.

Светка тихонько сидела на диване, обложенная подушками – одна под поясницей, вторая под ногами – и уничтожала запасы мандаринов. Вроде улыбалась, но в глубине красивых глаз нет-нет, да и проскакивала тоска.

Ради подруги приходилось прятать свою собственную печаль, натягивать маску неутомимой дебоширки и веселиться. На этом празднике хватит одного грустного ослика Иа. Моя задача – поддержать. И я поддерживала, не замечая того, как у самой колет за ребрами, игнорируя спазмы в сердце и периодическое исчезновение кислорода.

Все хорошо. Друзья отличные, работа любимая, праздник веселый, да еще и алабай не отгрыз мне ногу. Чего еще от жизни хотеть?

Вроде нечего. А все равно хотелось.

В какой-то момент, я обнаружила себя на улице, за домом по колено в снегу и с сигаретой в руках, хотя в принципе не курю. Не помню у кого я ее отжала, а главное зачем. Просто держала, зажав между пальцами и смотрела, как тлеет красный огонек, и как кусочки пепла неспешно падают на белый снег.

Скоро полночь, все будут загадывать желания, а я свое даже вслух не могу произнести. Потому что оно неправильное, неисполнимое, ненужное.

Я хочу к Егору. Несмотря ни на что хочу к этому мерзавцу. Когда мы были вместе, грезили, что проведем этот праздник только вдвоем. Либо в ванной, наполненной шампанским, либо на горнолыжке, либо наоборот там, где лето круглый год.

Воспоминания об этих мечтах ранят так сильно, что не могу нормально дышать. Чувствую себя разобранной, несчастной и очень одинокой. Думала, что давно переболела им, перебесилась, но стоило его увидеть и накрыло заново. Никуда эти чувства не делись, все здесь, во мне, в сердце.

Ненавижу.

Его, за то, что растоптал мечты, себя за то, что не могу отпустить. Даже сейчас, вместо того чтобы надавать себе по щекам, нырнуть с головой в сугроб и освежиться, я думаю о том, что хочу услышать его голос.

Если я позвоню и поздравлю бывшего…ничего страшного? Мы ведь не враги, тем более он спас меня от Дружка. Можно еще раз поблагодарить и заодно сказать несколько приятных слов. Можно ведь? Это не будет выглядеть слишком жалко и навязчиво?

Телефон в кармане гудит и щекочет замерзшую ляжку, а я вздрагиваю, и одновременно с этим сердце пускается вскачь. Не знаю почему, но мне кажется это Егор! Он почувствовал, что я думаю о нем, уловил флюиды, которые я так активно посылала во Вселенную, и решил сам позвонить и поздравить.

Не знаю, с чего я так решила. От волнения и предвкушения меня про бомбит. Пока достаю замерзшими непослушными пальцами телефон, чуть дважды не роняю его в снег. Наконец, справляюсь.

Звонка нет, зато есть сообщение.

Тоже хорошо. Я даже сообщению буду рада. Лишь бы от него.

Я почти угадываю. Сообщение связано с Егором. Только оно не от него, а про него. С того же незнакомого номера, с которого когда-то прилетели свидетельства его неверности.

Наверное, вообще надо все удалить, чтобы не нервировать себя, но горькое любопытство пересиливает. Я не дышу, нажимая на желтый конвертик. Не моргаю. Не живу.

Там вереница роликов по десять – пятнадцать секунд, к которых Малов веселится в костюме Деда Мороза. Вернее, от костюма там только борода, колпак и красные труселя, но девкам, с которыми он проводит время, все нравится. Они пищат от восторга и тянут к нему свои лапы.

Я на репите прокручиваю тот ролик, где видна физиономия Егора. Ему очень весело, и точно не до поздравлений от бывшей, быстро приевшейся жены.

— Черт! — шиплю, потому что сигарета дотлела до самых пальцев и прижгла кожу, — черт.

Выкидываю окурок, телефон сую обратно в карман и, смахнув со щек растаявшие, почему-то солёные снежинки, возвращаюсь обратно.

Все прекрасно, все просто отлично. Самое время для веселья.

Главное не сдохнуть от разрыва сердца

***

Время неумолимо несется к полуночи. Народ веселится, я не отстаю. Не хватало еще из-за бывшего мужа киснуть, ведь как год встретишь, так его и проведешь, а я не хочу проводить больше ни дня в душевных терзаниях и печали. Хватит уже, пора окончательно отпустить.

Наша повторная встреча была напоминанием о том, кто есть кто. Егор не плохой. Бойкий, смелый, заводной. Просто не мой. Вот и все.

Я наступаю на горло собственной ревности, затыкаю ее грубо и безжалостно, и заставляю себя от чистого сердца пожелать Малову всего хорошего.

— Счастья тебе, скотина озабоченная, — шиплю над бокалом шампанского, когда куранты отбивают двенадцать, — баб побольше, таких какие тебе нравятся. И чтобы сил на всех хватило, и чтобы крючок не подвел…ну и поноса острого для веселья нескончаемого.

Ладно, так себе пожелание вышло. Не спорю. Зато от чистого сердца.

После полуночи выносят гигантское блюдо с шашлыками, и они немного смиряют меня с жестокой действительностью. Ароматно, горячо. Чего еще надо? Одна только радость и осталась – пожрать повкуснее.

Правда от пожрать повкуснее растут бока и пузо, поэтому я все-таки решаю подвигаться и выползаю на танцпол.

Под залихватское «новый год к нам мчится», скачу как бешеный сайгак. Потом нахожу микрофон и снова радую народ своим гениальным исполнением. Когда я вытягиваю знаменитое «гоу он» из Титаника, у половины народа начинаются конвульсии.

— Давайте ее пристрелим? — флегматично предлагает Славка, — или в окно выкинем.

Эта идея находит самый живой отклик у народа. В итоге я с визгами и диким хохотом ношусь по всему дому от толпы разгоряченных фанатов. Пытаюсь запереться в какой-то комнате, но не успеваю. Мне ловят и за руки, за ноги тащат на улицу.

— Пустите, изверги, — хохочу, а они не слушают ни черта.

Останавливаются перед большим сугробом и начинают раскачивать.

— На счет три! — командует Слава, — раз, два, три!

Визжу во весь голос и проваливаюсь с головой в сугроб. Снег везде. Залепляет лицо, попадает за шиворот, в глаза, кажется, даже в трусы комок забился.

— Я буду мстить! — торжественно клянусь, пытаясь выбраться.

Меня кто-то подхватывает под руки и вынимает из снега, отряхивает как детского пупсика. Но только за тем, чтобы снова отправить в полет.

— Ах ты! — снова носом в сугроб.

Рядом кто-то приземляется с диким гоготом. Когда я выныриваю из белого плена, вокруг уже бедлам. Великовозрастные девочки и мальчики бесятся, как малыши, впервые увидевшие снег. Мы играм в снежки, валяем друг друга, строим крепость и снеговика.

Снеговик получается пошлый, потому что нашлись аж две морковки. Одна пошла ожидаемо в качестве носа, вторая крохотная – ниже.

— Не порядок, — говорит Марат и под ободрительные крики меняет их местами.

Дураки в общем. Но было весело.

Затем, кто-то вернулся в зал, а самые продрогшие и промокшие до трусов отправились отогреваться в сауну. Я среди их числа, тайно радуюсь тому, что заранее все продумала и взяла с собой комплект сменной одежды.

Когда прихожу обратно, у меня еще немного сырые волосы, они завиваются колечками и делают меня похожей на худосочную боллонку. Мне нравится. И кудри, и отражение, которое ловлю в зеркале. Девушка в нем точно не грустит. Старательно веселится и отдыхает, и плевать, что зеркало показывает только внешний слой. Этого достаточно.

— Ты как? — плюхаюсь на диван рядом со Светой.

Она тоже не скучает. Рубится в приставку с парнями и, кажется, безжалостно их разделывает под орех. Выглядит вроде нормально, но вижу, что уже устала.

— Все хорошо, — она манит меня к себе рукой и когда склоняюсь ближе, шепчет на ухо, — здесь Мирон.

— Чего?! — я аж подскакиваю, — что он здесь забыл?

— Тебя ищет.

— Да ё-моё, — мне даже неинтересно откуда он взялся, я просто хочу чтобы он не попадался на глаза.

Но не тут-то было.

Буквально через минуту, после того как я узнаю эту новость, бывший нарисовывается рядом со мной:

— Позволишь пригласить тебя на танец.

Хочу сказать грубое «нет», но он улыбается, как блаженный, поэтому язык так сходу не поворачивается отшить. Киваю и послушно протягиваю ему руку, позволяя вывести себя на танцпол.

Как назло, играет медляк, подразумевающий очень близкий контакт между танцующими. Его руки на мои бедрах, мои – на его плечах. Мирон пытается подтянуть меня ближе, но я неподатливо упираюсь.

— Как ты сюда попал?

— Я же говорил, что празднуем у друга на даче. Оказывается, она через забор от вас.

Зашибись совпадение.

— Я услышал твой смех. Сначала подумал, что показалось, потом смотрю – действительно ты. Не мог не придти.

— Угу, — буркаю я, думая о том, что мне надо сменить манеру смеяться, чтобы стать не такой приметной.

— Тебе не кажется, что это судьба? — тихо спрашивает он, — то, что мы оказались рядом несмотря ни на что?

Мы не рядом. Вообще, ни капли. Я не чувствую его, будто танцую просто с куском бревна. Не мой человек. Но он этого не понимает. Медленно склоняется ниже, с явным намерением поцеловать. А я зависаю на его глазах и вовсе не оттого, что они такие распрекрасные. Нет. В них просто причудливо отражаются огоньки, из которых какой-то весельчак сложил сверкающее слово «жопа».

Поэтому упускаю момент, когда губы Мирона накрывают мои. Стою, таращусь на него, не отвечаю. А он старается, пыхтит, лобызает изо всей дурацкой мочи.

— Кхм…— кашлянув, отстраняюсь, — это было лишнее.

Провожу рукавом по губам.

— Лен, давай начнем все заново. Ты же знаешь, как я тебя люблю, — в порыве страсти шепчет Мирон, а я вообще ничего не чувствую. И не вижу смысла врать.

— Прости. Не могу ответить тебе тем же. Уходи, — упираюсь руками ему в грудь и отталкиваю

— Но почему.

Потому что я люблю другого – самый логичный ответ, но меня саму от него тошнит, поэтому отвечаю нейтральное:

— Между нами все кончено. Уходи.

Музыка меняется на хороводную, вокруг тут же появляется толпа людей, и я, воспользовавшись суматохой, цепляюсь за чью-то руку, позволив увлечь себя в танец.

Мирон что-то кричит, пытается пробиться ко мне, но я отворачиваюсь и делаю вид, что ничего не слышу. Не вижу. Мне весело.

А спустя еще десять минут, почувствовав внезапный упадок сил, я ползу к Свете.

— Пойдем домой? — шепотом предлагает она, правильно считав мое настроение.

— Пойдем.

И мы сваливаем под шумок. Вызываем такси, едем к Светке, и остаток ночи смотрим добрые фильмы, спрятавшись от проблем под теплым пледом.