Скандальная связь

Глава 1 °Cофи

— Миссис Марсден, вам, должно быть, наскучило играть, пока все вокруг танцуют. Вы провели за инструментом не меньше часа. Моя дорогая, я настаиваю: последний танец играю я, а вы потанцуйте.

— Вы очень добры, миссис Карстэрз, но, уверяю вас, не нужно…

И все же хозяйка дома сгоняет меня со скамьи и сама занимает место у фортепьяно. На другом конце комнаты это замечает неугомонный капитан и направляется ко мне с таким видом, как будто я осажденная крепость, которая не выдержит этой последней атаки. Хуже того, лорд Шад поднимается с дивана, где сидел вместе с Амелией, и тоже идет ко мне. Я оглядываюсь и вижу путь к спасению прямо под боком.

— Гарри! Вы мне нужны!

— Прошу прощения, миссис Марсден?

Я хватаю его под руку, улыбаюсь и бормочу сквозь стиснутые зубы:

— Потанцуйте со мной.

Он удивленно поднимает брови.

— Пожалуйста, сэр. — Моя гордость летит в тартарары. Но оба моих кавалера уже в опасной близости от нас.

— Миссис Марсден, окажите мне честь, потанцуйте со мной. — Краем глаза он замечает приближающегося капитана и кланяется мне. К счастью, глаз на затылке у него нет и он не видит, что обошел еще и своего нанимателя.

— С большим удовольствием, сэр, — отвечаю я.

Я, конечно, видела в тот раз как он танцевал с Амелией. Сегодня, к моему удивлению, он был очень популярен как партнер. Двигался он грациозно и не оттаптывал дамам ноги.

Я понимаю вдруг, что единственный раз, когда мы с Гарри выступали как партеры, если не считать нашего шаткого перемирия, имел место при самых интимных обстоятельствах. И тогда он вел себя немного неуклюже, но с подкупающей искренностью и желанием доставить наслаждение, ах да, и по мере того как проходили долгие часы той памятной ночи, он становился все искуснее и искуснее, чем несказанно меня радовал. Именно того Гарри я вспоминаю во время танца. Он ведет меня и кружит, и я безотчетно, беззаветна вверяю ему себя. Танец превращается в своего рода флирт, каждое прикосновение, каждый взгляд несут огромное значение — чувственное значение, а другие танцующие словно исчезают для нас, пока мы вместе плетем этот дивный узор страсти.

Когда смолкает музыка и Гарри кланяется мне, а я делаю реверанс, мы на мгновение замираем, глядя друг другу в глаза, и я вижу печать удивления на его лице. Неужели я выгляжу так же? Впервые с той самой ночи, если не вообще, мы обмениваемся улыбками. А потом мы оба словно пробуждаемся, резко приходим в себя, посмеиваемся над тем, что остались последние на площадке, а все остальные уже давно разошлись по сторонам комнаты. Вечер подходит к концу, и гости движутся в одном направлении — к хозяину и хозяйке, прощаться. Время разъезжаться по домам.

— Миссис Марсден?

— Милорд? — Я поворачиваюсь, потому что лорд Шад деликатно трогает меня за плечо.

— Простите, что помешал, но я хотел сообщить вам с Бишопом, что Уилтоны предложили подвезти нас с Амелией до дома, она порядком устала, и я решил, что лучше не отказываться. Вы с нами?

— Нет, спасибо, сэр. Я предпочту пройтись пешком.

Разумеется, я не собираюсь рисковать и предоставлять миссис Уилтон прекрасную возможность для допроса, а лорду Шаду — для того, чтобы в тесноте экипажа прижиматься бедром к моей ноге.

— Места много, но если вы так хотите, то конечно. Бишоп проводит вас до дома.

Меня посещает мысль, что он, возможно, шел ко мне, чтобы предложить вот это, а вовсе не для того, чтобы приглашать на танец. Даже если и так, он, по всему видать, совсем не сердится, что пришлось ждать. Амелия оживленно болтает с новой подружкой, они липнут друг к другу, как будто много лет знакомы.

И так мы с Бишопом оказываемся наедине в свете почти полной луны. В полях мерцают нежно-зеленым светлячки, в воздухе витает душистый аромат жимолости. Он хвалит мою игру. Я — его танец.

Он откашливается.

— Вам понравилось, как пела Амелия?

— Очень. И лорд Шад тоже был доволен.

— Я, наверное, не задержусь на этом месте надолго.

— Правда? А что же так?

— Думаю, Амелия проведет лето с Уилтонами, и мне не следует ее сопровождать.

По крайней мере после того, как миссис Уилтон взялась втаптывать меня в грязь, а Брайтон я и подавно не поеду.

— А капитан?

— О, да он просто тупица. По-моему, миссис Уилтон вбила себе в голову, что он питает ко мне какой-то интерес, а я — к нему, что, конечно же, неправда. Еще раз благодарю, что пришли мне на помощь. Боюсь, что шпорами он разорвал бы мне платье. Он ищет развлечений на то время, пока будет в округе, но поразвлечься за мой счет ему не удастся.

— Рад слышать это. — Гарри поворачивается ко мне и берет меня за руку.

В этот момент неподалеку разливается трелью соловей — даже я узнаю эту птицу, ее часто упоминают в опере. Луна светит так ярко, что на земле видны наши тени.

— Мне очень жаль, что я был несправедлив к вам, Софи. Я делал кое-какие поспешные выводы касательно вашего характера, однако судя по тому, что я видел… и, черт подери, Софи, с тех пор как мы с вами…

Он умолкает, и на то есть веская причина — он меня целует.

Неужели во всем виноваты только танцы, прекрасный пунш, который подавали у Карстэрзов, лунный свет и пение соловья? Не думаю. Это нечто гораздо более глубокое и мощное, истинное притяжение, и хотя я отлично понимаю, что мне нужно отстраниться и прекратить это безобразие, я не в силах это сделать. Еще чуть-чуть, и еще — я хочу ощущать его запах, вкус его губ, восхитительную силу. В этот момент я испытываю к Гарри Бишопу самые романтические чувства, и судя по выражению его глаз — я впервые замечаю, как красивы его глаза за стеклами очков, — он поддался тому же безумию.

Но спустя несколько божественно прекрасных мгновений — или недель — я прихожу в себя. Я отстраняюсь от него, хоть мне и не хочется, Да, многому пришлось мне его учить, но вот целоваться. Гарри умел с самого начала и до сих пор не разучился.

— Простите, нам не стоит… Это неприлично.

К моему облегчению, он не поднимает меня на смех, просто отступает, легко кивнув, и выдает свое волнение лишь тем, что снимает очки и очень тщательно их протирает.

— Конечно же. Вы правы, и я должен извиниться.

— Не вижу оснований, вам не за что извиняться. Давайте просто забудем этот прискорбный инцидент?

— Не уверен, что смогу, более того — что хочу забывать.

— Очень любезно с вашей стороны так говорить. Отнюдь, Софи, любезность здесь совершенно ни при чем, это чистая правда.

И хотя мы вполне способны извиняться — или препираться друг с другом, я не знаю, что именно сейчас происходит, — до рассвета, мы отправляемся домой, и он время от времени самым пристойным образом берет меня под руку, помогая перебираться через рытвины и ямки.

Он провожает меня домой. Один из лакеев, зевая, открывает парадную дверь и с любопытством смотрит на нас. Уверена, наше прохладное вежливое прощание разочаровывает его, и пока я тащусь наверх, в спальню, я осознаю, что и сама разочарована. Но я же теперь другой человек, благовоспитанная и уважаемая миссис Марсден, и единственное, что мешает мне сейчас делать карьеру, — это мой наниматель.

Я лежу в постели и смотрю на резвящихся над моей головой богов — по правде сказать, все никак не привыкну смотреть на них, будучи в одиночестве, — и размышляю о поцелуе Гарри Бишопа. Это была большая ошибка, причем не первая моя ошибка с ним, и впредь ничего подобного не должно повториться. Мне определенно нужно избегать Гарри, лунного света и соловьев, по крайней мере всех их, вместе взятых.

По зрелом размышлении я встаю и подпираю дверную ручку стулом — на случай, если меня решит навестить лорд Шад, мужчина, которому луна и соловьи ни к чему.

Дневник мисс Амелии Прайс

Какой чудесный вечер! Милая Джейн восхищалась моим платьем и прической, она просто чудо, и хотя у меня порвался новый чулок и я натерла ногу, покатанцевала, это совсем не важно. Им понравилось, как я пою! Мое первое публичное выступление состоялось!

Однако Джейн шепнула мне на ушко большую глупость: она считает, что миссис Марсден и Гарри Бишоп — любовники! Какая чушь! Они даже не ладят друг с другом. Хотя танцевали они красиво.

На следующее утро я собираюсь заявить о своем уходе. Мне до ужаса не хочется этого делать, но что еще остается? Я не могу поехать ни в Бат вместе с Амелией и несносной миссис Уилтон, ни в Брайтон, где соберется весь свет.

Кроме того, вопрос с моим любвеобильным нанимателем, в котором я разочарована до глубины души, остается открытым. Естественно, я оттягиваю неприятный момент как могу, но потом нас с Амелией вызывают в кабинет его сиятельства — простую, по-мужски аскетичную комнату, которую оживляют акварели морской тематики и карандашные наброски детей, я так полагаю, исполненные лордом Шадом.

— Итак, — начинает лорд Шад, — речь идет о твоей поездке в Бат, Амелия. Ты, как я понимаю, хочешь ехать туда с новой подругой, а не в Брайтон вместе с нами? Потому что мистер и миссис Прайс и миссис Марсден отправляются с нами на море. Миссис Уилтон ясно дала понять, что она приглядит и за Джейн, и за тобой, так что в услугах миссис Марсден в Бате не будет необходимости.

— О да, сэр. Я буду очень скучать без вас. Но мне так нравится мисс Уилтон. Если, конечно, вы согласны, сэр.

— Что ж, хорошо. — Он встает и начинает ходить туда-сюда по комнате, заложив руки за спину. Будь на его месте другой человек, я бы истолковала это как проявление душевного волнения, — Естественно, денег на карманные расходы мы тебе дадим. Леди Шад говорит, что тебе там понадобятся платья и все такое. Но…

Если бы Амелия была чуть помладше, она, наверное, запрыгала бы на месте от восторга, а так она только крепко сжимает лежащие на коленях руки и сияет счастливой улыбкой.

— Ты очень молода, — продолжает лорд Шад, — и я не жду, что ты вернешься помолвленной или с полудюжиной кавалеров на хвосте. Просто проведи время хорошо. Однако… — Он снова умолкает, и я понимаю, что он и впрямь очень волнуется. — Хотя ты еще так юна, я думаю, пришло время тебе узнать тайну твоего происхождения. Нет, миссис Марсден, можете остаться.

Это я начала вставать, не желая вмешиваться в семейный разговор.

— Если вы уверены, сэр.

— Уверен. Амелия, ты что-нибудь помнишь о своей матери?

Она качает головой:

— Вы, я так понимаю, имеете в виду не миссис Прайс. Мама… Я смутно, помню ее голос. Она дала мне игрушку, маленького деревянного барашка, и сказала, чтобы я вспоминала о ней и гладила его по шерстке. Я так часто его гладила, что шерсть вытерлась и женщина, у которой я служила, бросила его в камин. А потом вы, сэр, нашли меня. — Она смотрит на него доверчиво, с любовью, и у меня возникает предчувствие, что Амелия вот-вот понесет тяжкую утрату.

— И ты больше не получала от нее вестей? Ни от нее, ни от отца?

— Нет, сэр. О, сэр, неужели она вернулась?

— Нет, увы, нет. Боюсь, она уже умерла.

— Да, сэр, я тоже так думаю, — произносит Амелия, удивляя меня самообладанием. — Но ведь у меня есть мистер и миссис Прайс, сэр, и вы. И еще тетя Шад. Мне очень повезло.

— Дело в том, Амелия, — лорд Шад останавливается перед ней, — что у нас с тобой общий отец. Я твой единокровный брат.

Ее руки, сжатые в момент радости, напрягаются так, что белеют костяшки. Так как я сижу рядом, то накрываю, ее руки ладонью.

— Вы хотите сказать, что я… отпрыск старого злого лорда?

— Да. Как и я сам.

— Но… но я думала…

Я чувствую, как она дрожит.

— Я думала, это вы мой отец!

— Амелия, милая моя. — Он придвигает стул и усаживается рядом с ней. — Я ушел в море совсем мальчишкой и вернулся в Англию лишь много лет спустя, когда умер мой брат — наш брат — и титул перешел ко мне. Тогда-то я тебя и нашел — избитую маленькую девочку, с которой очень жестоко обращались и заставляли работать. И я понял, что обязан забрать тебя к себе.

— Из чувства долга? — Ее голос дрожит.

— Из чувства долга и любви. Я бы хотел, Амелия, чтобы ты взяла нашу фамилию и я мог признать тебя официально.

Она сбрасывает мою руку и вскакивает.

— Чтобы все узнали, что я ублюдок вашего отца?!

— Нет, Чтобы все узнали, что ты моя сестра и уважаемый член семьи. Я намерен отписать тебе кое-какие деньги в приданое, не очень большую сумму, потому что не хочу, чтобы ты стала жертвой какого-нибудь альфонса, и вообще мне не хотелось бы в ближайшие несколько лет думать о твоем замужестве. Ты…

— Нет! — Она пятится от него.

Я подхожу к ней и беру ее за руку, но она отталкивает меня.

— Мистер и миссис Прайс мои настоящие родители. Вам доставляло удовольствие, сэр, держать меня при себе… как игрушку! Почему вы мне раньше не сказали?!

— Ты права, зря я так долго откладывал этот разговор.

— Джон вправду мой брат?

— Он мой племянник, и твой тоже. Сын моего покойного брата.

— Я вас ненавижу! — в сердцах говорит Амелия.

Лорд Шад вздрагивает, как от пощечины.

— Я уезжаю. Я еду в Бат, и у меня есть собственные деньги, сэр, вашего мне ничего не нужно, ни денег, ни фамилии.

Она разворачивается и убегает, хлопая дверью.

Я остаюсь один на один с лордом Шадом.

Он падает в кресло и закрывает лицо ладонями.

— Боже правый… Что я сделал не так, миссис Марсден?

— Трудно сказать, милорд.

Я действительно не знаю, как нужно сообщать и как воспринимать такие новости. Мир Амелии рухнул. Я уверена, все это время она считала своим отцом лорда Шада. Чего греха таить, я и сама думала точно так же — слишком уж велико внешнее сходство между ними.

Я колеблюсь, но недолго. Не хочется бросать Амелию в такой момент, но мне категорически нельзя в Брайтон.

— Сэр, я увольняюсь.

— Что?! — Он откидывается на спинку кресла. — Но зачем? Почему вы нас покидаете?

— Я думаю, вам это хорошо известно, милорд.

— Что? — Он смотрит на меня изумленно, но в этот момент в кабинет входит лакей с охапкой писем для его сиятельства, и я сбегаю с поля боя.

Я поднимаюсь наверх и стучусь в спальню к Амелии. Из-за двери слышны приглушенные рыдания, но она не впускает меня. Внизу леди Шад задремала на диване с малышкой Гарриет. Юных господ Саймона и Джорджа я обнаруживаю в кухне. Кажется, уже всем слугам известно о том, что случилось с Амелией, и все заняты приготовлением угощения для нее: тут тебе и пирожные, и поссет, и стакан вина, и цукаты.

Джон тоже здесь, сидит за кухонным столом и уплетает за обе щеки хлеб с вареньем.

— Я так и знал, — говорит он, демонстрируя барское чувство собственного превосходства. — Она просто глупая девчонка. Разумеется, дядя Шад ей не отец. Я слышу в его голосе самодовольство: он явно мнит себя родным сыном лорда Шада. У меня сердце сжимается при мысли о том, что еще одному ребенку придется пережить острую боль разочарования. Как бы там ни было, это дело лорда Шада, а не мое.

В доме царит переполох: слуги закрывают комнаты, пакуют вещи для отъезда в Брайтон. Я увожу троих мальчишек на улицу и разрешаю им играть с камушками, палками и шлепать по лужам. К нам присоединяется пара собак, которые благожелательно позволяют нам всякие непотребности, например подергать себя за хвост, и любезно бегают за палкой. Меня переполняет сочувствие к Амелии и грусть из-за расставания с этим семейством и домом. Мне тут делать нечего, надо возвращаться в Лондон и искать своего бродягу-отца. Я положусь на его душевную щедрость и снова взойду на подмостки. Перспектива эта меня не греет, но что мне остается…

Когда мальчишки уже основательно запачкались и устали, мы возвращаемся. На кухне прислуга отмывает их ладошки и мордашки и потчует нас отменными яствами. Вскоре малыши начинают зевать и становятся вяленькими. Мы вместе идем наверх, в гостиную, где царит тепло и уют; Саймон и Джордж сворачиваются калачиком перед камином вместе с собаками. Леди Шад с дочерью нигде не видно.

Джон приходит с книжкой, укладывается на диван и тоже засыпает.

К моему облегчению, в ответ на стук в дверь Амелия меня впускает. Она по уши занята сборами и изо всех сил делает вид, что все в порядке: оживленно щебечет о балах, концертах и о том, распознают ли в ней по платьям деревенскую клушу.

— Жаль, что вы поедете не с нами, а в Брайтон, — говорит она.

— Нет, Амелия, боюсь, что нет. Я увольняюсь.

— Но почему? — Она садится на кровать с парой чулок в руках. Ее губы дрожат. — Я… я думала, вы будете здесь, когда я вернусь.

— Меня наняли тебе в компаньонки и еще чтобы передать тебе те скудные знания по музыке, коими я располагаю. Я считаю, что я свою роль выполнила, хотя мне безумно жаль расставаться с тобой.

— Куда вы пойдете?

— Найду другое место.

По крайней мере я на это очень надеюсь.

— Но… вы так нам нравитесь. Мы хотим, чтобы вы остались. Я очень хочу видеть вас здесь, когда вернусь. — Она заливается слезами.

— Амелия, пожалуйста, прости меня. — Я обнимаю ее за плечи.

Она вытирает слезы.

— Я не поеду в Бат. Тогда вы останетесь? Мы все поедем в Брайтон, хотя он такой весь из себя модный и там не будет Джейн.

— Нет, это невозможно. — Я сама того и гляди расплачусь. — Амелия, ты должна ехать в Бат со своей новой подругой. Я только прошу тебя, пожалуйста, ни в чем не бери пример с миссис Уилтон, леди так себя не ведут, на самом деле она очень грубая женщина. Подумай только, как весело вы с Джейн проведете там время! Поезжай, а когда вернешься, вы с лордом Шадом снова станете лучшими друзьями. Тебе нужно время, чтобы все обдумать и простить. Я понимаю, каким потрясением для тебя стало то, что ты узнала сегодня.

Она пожимает плечами:

— Ладно, я думаю, быть его сестрой ничуть не хуже, чем дочерью. Жалко только, что мне раньше не сказали.

Она сворачивает чулки и кладет их в саквояж рядом с книгой в кожаном переплете.

— А что ты читаешь?

— Ничего. Это мой дневник. — Она ревнивым жестом кладет на него руку. — Уверена, они возьмут вас в Брайтон с собой. Вы могли бы присматривать за мальчиками.

— Нет, нянька из меня никудышная. Кажется, я сегодня дала им слишком много воли.

Она складывает нижнюю юбку и делает вид, что очень занята.

— Мы будем очень скучать по вас. Мистер Бишоп точно будет.

— Сомневаюсь. — Я встаю. — Ладно, мне тоже нужно собирать вещи.

Я спускаюсь вниз. В столовой Гарри Бишоп с лакеями укрывает мебель полотняными чехлами.

Я замираю в дверях и смотрю на него. Его сюртук расстегнут, в одной руке у него пачка бумаг, в другой — карандаш, и перепачкана левая скула. Волосы взъерошены, и у меня возникает порыв пригладить их.

Я делаю шаг вперед.