Сказ об Иване Болотникове

ПОСЛЕДНЯЯ КРЕПОСТЬ

Крепким орешком была Тула. А ведь не только в Туле мятежный народ собрался. В руках у восставших были и другие города. «Нет, — думал царь, — сперва нужно с Тулой покончить. Там зачинщики сидят. Оттуда все зло происходит. Все войска нужно бросить на Ивашку Болотникова».

30 июня царь вместе со своим двором, отборными полками и обозом, набитым всякой снедью, прибыл под Тулу. Теперь город был осажден мощными силами. На левом берегу реки Упы под стенами острога стояли Большой, Передовой и Сторожевой полки. Пушки были расположены по обоим берегам, и это позволяло простреливать город с двух сторон.

И все же сколько ни палили пушки и сколько ни пытались ратники взять город приступом, ничего не получалось. Шли своей чередой дни, недели. Вот и месяц минул, а толку не было. Царь Василий злился. Ему казалось, что воеводы нарочно тянут время, что навредить хотят. Он приказал никого не пускать к себе в шатер, увеличил возле себя число стражников.

И вот доложили царю, что просится к нему боярский сын Иван Кравков.

— Что ему надобно? — нахмурился Шуйский.

— Хочет слово — молвить.

— Пусть через людей передает.

— Говорит, только государю скажет, потому как дело больно важное.

Царь велел обыскать боярского сына — нет ли у него при себе ножа — а затем пропустить.

Иван Кравков вошел, поклон почтительный отвесил.

— Сказывай! — Шуйский смерил его тяжелым взглядом.

— Придумал я, как учинить погибель…

— Кому?.. — вздрогнул царь.

— Туле. Пониже города надо бы на реке плотину поставить… — Кравков примолк, несмело взглянул на Шуйского.

— Сказывай, сказывай… — Царь в нетерпении шагнул к нему.

— Вода поднимется — в городе потопление станет.

Царь прошелся взад-вперед по просторному шатру.

— Толковые слова говоришь, боярский сын, — сказал он, остановившись. — Ступай, службу твою я не забуду.

В тот же день на реке Упе начали по приказу царя строить плотину. Закончена она была через два месяца.

А в городе дела были плохи. Народ голодал. Да тут еще потопление: вода поднялась, улицы и дома, что были пониже расположены, оказались под водой.

Начали посадские люди, холопы да крестьяне роптать, кое-кто стал требовать, чтоб открыл Болотников ворота.

— Нет больше терпенья, — говорили они, — мало того, что с голоду пухнем, да еще в воде сидеть приходится.

Иван Болотников вышел на городскую площадь. Гул людской утих.

— Ведомо мне, — начал Болотников, — что терпите вы во всем нужду великую. А за что терпите?.. Не ради меня. Но за ту вольную жизнь, которую добывать вы пошли, оставив дома жен и детей. Ради этого поднялись вы против господ своих, не щадя жизни. А у меня с вами одна доля. Мне больше вашего не нужно. И нужду я с вами терплю одну и ту ж. И ем не больше вашего…

— Дак без хлеба-то и вовсе помрем! — крикнули ему из толпы. — Дальше-то как же?

— Ищите зерно в домах у богатеев, — отвечал Болотников, — у дворян и бояр. Все, что найдете, делите меж собой. — Он помолчал и вдруг крикнул: — Ежели этого не хватит, убейте меня и съешьте! Но город сдавать не позволю!

Тишина наступила на площади, как в поле в морозный, безветренный день.

Снова заговорил Болотников:

— Я ваш вожак, ваш воевода. Коли доверились мне — не роптать. Да еще вот что прикиньте: дело к зиме идет. Станет река — а там, глядишь, прорвемся с боем. Не впервой из осады выходить…

Зашумел народ:

— Будем с тобой до конца!

— Умрем вольными людьми, а не под господскими палками.

— Чего помирать?.. Одолеем!.. — крикнул Михей Долгов.

…А между тем положение царя Василия опять ухудшилось. Все чаще и чаще приходилось ему отводить отряды и полки из войска, что стояло под Тулой, и посылать их на усмирение других городов. Но не только это ослабляло воинство Шуйского. Ратники устали от долгого стояния.

Созвал царь бояр да воевод на совет. Решено было вступить с Болотниковым в переговоры: коли сдаст он Тулу, то Шуйский обещает всем тульским сидельцам жизнь и свободу, в том числе самому Болотникову и «царевичу Петру».

Вожаки восстания тоже задумались: и так и эдак прикидывали царское условие. Наконец Болотников сказал:

— Шуйский хитер, как старая лиса. Но и сидеть здесь — верная для нас погибель. Покуда помощь придет, перемрем тут все до единого. Коли мы с войском нашим из Тулы уйдем, сбережем людей. Войско целым останется. А сейчас биться с Шуйским негоже: у него сил впятеро больше. Пусть он клянется, что сдержит свое обещание.

В лагерь к Шуйскому были посланы люди Болотникова, и царь при них дал торжественную клятву выполнить свое обещание.

10 октября Тула открыла ворота. Сразу же Болотников и «царевич Петр» были позваны к царю. Выехали они со своей свитой. Но свита оказалась заранее подкупленной. По дороге «царевича Петра» и Болотникова связали и связанными доставили к Шуйскому.

Но расправиться с ними на месте царь не посмел: отряды мятежников еще находились при оружии, и свидетели его клятвы были живы. Поэтому Шуйский распустил всех холопов и крестьян восвояси, а сам уехал в Москву. Вскоре туда же были привезены в оковах Болотников и «царевич Петр».

— Этого повесить у Данилова монастыря, — указал царь на «царевича».

Болотникова же велено было тайно отправить в Каргополь, где его ослепили, а после бросили в реку Онегу.

В далекой северной стороне погиб в одиночку вожак восстания Иван Болотников. Но имя его еще долго гремело в народе. Ибо не просто так, не восвояси разошлись люди Болотникова: каждый из них успел подышать вольным воздухом, успел познать силу свободы.

Не удалось Болотникову скинуть господскую власть. Но не зря прокатилось его восстание по Руси. Поняли люди: за волю и землю нужно бороться.