Сказки Африки

Сошествие с небес

В самом начале времён не было твёрдой земли, где могли бы обитать люди, только огромные пространства воды и топкие болота. Но небеса уже существовали. Верховная власть там принадлежала орише (богу) Олоруну, известному также под именем Олодумаре и другими не менее прославленными именами. Жило на небесах великое множество ориш, но никто из них не мог сравниться ни мудростью, ни могуществом с Олоруном. Был у него старший сын Орунмила, известный также под именем Ифа. Этого сына Олорун наделил способностью предсказывать будущее, постигать все тайны жизни и даже управлять судьбами. Особым доверием верховного бога пользовался и ориша Обатала, одетый в белое одеяние. Трудно сказать что-либо хорошее или дурное и об орише Эшу, никогда нельзя было заранее угадать, как он поступит — такой уж у него был нрав. Зато он постиг самую сущность языка и речи и служил Олоруну толмачом. Оришей был и Агемо-хамелеон, преданный слуга Олоруна.

Водными же просторами и топкими болотами, лишёнными всякой жизни, правила богиня Олокун. Оба царства — земное и водное — существовали раздельно, каждое само по себе. Никто из ориш не интересовался тем, что происходит внизу. Только Обатала, одетый в своё белое одеяние, изредка поглядывал на водное царство и всякий раз поражался его однообразию и безжизненности. И вот однажды отправился он к Олоруну и обратился к нему с такими словами:

— Царство Олокун состоит из водных просторов и топей, окутанных туманом. Если б среди них появились острова твёрдой земли с полями и лесами, холмами и долинами, там могли бы поселиться ориши и всякие живые существа.

— Конечно, это было бы хорошо, — согласился Олорун, — но ведь создать острова твёрдой земли очень трудно. Кто возьмётся за это?

— Я возьмусь, — вызвался Обатала.

Он отправился в покои Орунмилы, которому были открыты все тайны жизни, и сказал ему следующее:

— Твой отец дозволил мне спуститься в нижний мир и создать твёрдую сушу среди водных просторов и болот, чтобы там можно было разбить поля и возвести города. Ты понимаешь скрытое значение всего сущего, научи же меня, как взяться за это дело.

Орунмила положил перед собой поднос и кинул на него шестнадцать орехов. Орехи расположились в определённом, понятном ему одному порядке. Орунмила задумался, затем собрал и бросил снова. И так много раз.

Наконец он сказал:

— Ты должен спуститься на золотой цепи. Прихвати с собой пустую раковину с песком, белую курицу, чтобы она могла разгребать песок, чёрного кота, чтобы ты не был там в одиночестве, и кокосовый орех. Вот что сказали мне орехи.

Обатала обратился к кузнецу, золотых дел мастеру, попросил его сковать золотую цепь, достаточно длинную, чтобы по ней можно было спуститься в нижний мир.

— Хватит ли у тебя золота? — поинтересовался кузнец.

— Ты начинай ковать. А за золотом дело не станет.

Обатала обошёл всех ориш, выпрашивая у них золото. Они отдали ему всё, что у них было: кольца, браслеты, серьги, просто золотую пыль. Обатала отнёс собранное золото кузнецу. Тот посмотрел и сказал:

— Этого мало.

Опять отправился Обатала искать золото, набрал, сколько мог. А кузнец опять сказал:

— Мало золота.

— Нет больше золота в небесах, — ответил Обатала. — И искать нечего.

— Тогда твоя цепь не достигнет нижнего мира.

— Что делать? Куй цепь. Там посмотрим.

Кузнец сковал цепь и отнёс её Обатале.

— Приделай на конце крюк, — попросил тот.

— Но у меня нет золота.

— Сделай крюк из последних нескольких звеньев. Обатала воткнул крюк в небеса и спустил цепь. Орунмила дал ему с собой раковину с песком, белую курицу, чёрного кота и кокосовый орех. Обатала стал спускаться. Где-то на пол- пути обитель света кончилась, началось царство сумерек и тумана. И вот уже до него донёсся плеск волн. Повис Обатала на конце цепи, не знает, что делать. А сверху послышался голос Орунмилы:

— Высыпай песок.

Обатала повиновался.

Снова раздался голос бога:

— Бросай курицу.

Обатала поступил, как ему было велено. Курица начала быстро разгребать лапками песок. И песок тут же превращался в твёрдую землю. Только падал он неравномерно, поэтому и получились кое-где холмы и долины. На один из холмов и спрыгнул Обатала. Это место он назвал Ифе. Там он выстроил себе жилище. Посадил кокосовую пальму, она тут же выросла, её семена разнёс ветер, и вскоре кругом появилось множество пальмовых рощ. Там Обатала и поселился. Его одиночество разделял только чёрный кот.

Спустя некоторое время Олорун захотел узнать, как обстоят дела у Обаталы. По его повелению Агемо-хамелеон спустился по цепи на землю. Он нашёл Обаталу на пороге его дома в Ифе.

— Как обстоят у тебя дела? Скажи, чтобы я передал это Олоруну, — сказал он.

— Суша уже создана, на ней растут пальмы, — ответил Обатала. — Не хватает только света. Здесь сумрачно и туманно.

Вернувшись на небеса, Агемо передал всё это своему повелителю.

Олорун создал солнце и пустил его гулять по небу. Суша озарилась ярким светом, мрак и туман растаяли.

Обатала остался на земле. Скучно ему было вдвоём с чёрным котом, и он решил сотворить людей. Нарыл глины, налепил человеческих фигур и поставил их на солнце сушиться. Пока трудился, устал и разгорячился.

«Надо создать пальмовое вино, — подумал он. — Чтобы те, кто утомлён, могли им освежиться». Он нацедил из пальмовых стволов много сока, подождал, пока он перебродил, и начал пить. Выпил столько, что в голове у него помутилось. Тогда он стал снова лепить людей. Но руки у него дрожали, и многие фигуры получились уродливыми: искривлёнными, горбатыми, колченогими и короткорукими. У некоторых не хватало пальцев на руках. Но захмелевший Обатала ничего не замечал. Налепив множество людей, он воззвал к Олоруну:

— Я создал множество людей, чтобы мне не было скучно, но только ты можешь вдохнуть в них жизнь.

Олорун выполнил его просьбу. Теперь это были настоящие люди, из плоти и крови. Они тотчас стали трудиться, возвели себе дома вокруг жилища Обаталы. Так возник город Ифе.

Но когда Обатала протрезвел и увидел, что он натворил, печаль переполнила его сердце.

— Никогда больше не буду пить вино, — поклялся он. — С этого дня я заступник всех калек.

С тех пор к его заступничеству всегда прибегают и горбатые, и хромые, и слепые.

После того как земля была заселена, Обатала снабдил людей необходимыми орудиями труда. Железа тогда ещё не было, поэтому он раздавал бронзовые ножи и деревянные мотыги. Люди взрыхлили землю, посеяли просо и ямс и стали плодиться. Город становился всё больше. Обатала стал верховным вождём этого города. Через некоторое время, однако, он соскучился по небесам и поднялся по золотой цепи на небо. По случаю его возвращения боги устроили большое пиршество. Услышав о новосотворённой земле, многие ориши решили туда спуститься.

Олорун напутствовал их такими словами:

— Заботливо относитесь к людям. Старайтесь им помочь, если они вас попросят об этом. Отныне вы их защитники. Обатала, создатель суши, останется здесь, в небесах, и будет моим советником. Вы же спускайтесь на землю, и пусть каждый свершит то, что ему предначертано.

С тех пор Обатала жил на небесах и только изредка спускался на землю. Город Ифе процветал под его покровительством.

Богиня Олокун была унижена и разгневана вторжением в её владения. Однажды, в отсутствие Обаталы, она наслала на сушу громадные волны. Начался ужасный потоп. Возделанные поля были залиты водой. Многие люди утонули. Везде царили хаос и мрак. Люди взывали за помощью к Обатале, но он их не слышал. Тогда они явились к орише Эшу, который переселился на землю вместе с другими, и попросили его похлопотать за них перед Обаталой.

— К богам следует обращаться лишь после принесения подобающей жертвы, — сказал Эшу. — Где ваша жертва?

Люди принесли козла.

— Вот жертва для Обаталы.

Но Эшу не двинулся с места.

— И это всё? — спросил он.

— Мы не понимаем тебя, — сказали люди. — Мы же принесли подобающую жертву Обатале.

— Вы хотите, чтобы я проделал ради вас длинный путь. Просите, чтобы я был вашим толмачом. Разве мне не полагается подарок?

Люди принесли жертву и Эшу. Приняв её, он тут же отправился на небо, чтобы поведать Обатале, что произошло в его отсутствие.

Обатала сильно огорчился и встревожился. Не зная, что предпринять, он поспешил за советом к орише Орунмиле. Орунмила раскинул орехи и, поразмыслив, сказал Обатале:

— Оставайся пока здесь. Я сам опущусь на землю и обращу воды вспять.

И вот Орунмила явился в Ифе. Обратил вспять воды, осушил болота, исцелил множество недужных и увечных. Пришел конец власти Олокун над нижним миром.

Орунмила хотел было подняться обратно на небо, но люди, видя, сколько пользы он им принёс, попросили его остаться. Он не хотел оставаться, вот и пришлось ему научить ориш и некоторых людей, как управлять невидимыми силами и как предсказывать будущее, вернее, разгадывать желания и намерения Олоруна. Ориши и люди переняли у него умение гадать по орехам, раковинам-каури, песку и цепи. Затем Орунмила возвратился на небо. Как и Обатала, он иногда посещает землю, чтобы посмотреть, как там идут дела. А искусство гадать передаётся от поколения к поколению предсказателей-бабалова.

На земле постепенно водворялся порядок. В отношениях между людьми и видимым миром, между людьми и оришами воцарялось всё большее согласие. Но всё ещё не было примирения между Олокун, богиней вод, и Олоруном, богом неба. Олокун всё не оставляла мысли отомстить своему врагу из верхнего мира. Знала о его могуществе и всё же продолжала плести козни. Она умела ткать и окрашивать сотканные ею материи в яркие цвета. Ни в верхнем, ни в нижнем мире не было никого, кто мог бы сравниться с ней в этом искусстве. И вот она вызвала Олоруна состязаться с ней в ткацком искусстве.

«Она хочет унизить меня, ведь она в этом деле непревзойдённая мастерица, — подумал Олорун, когда получил её послание. — Но и уклониться от её вызова я не могу».

В конце концов после долгих размышлений он отправил к Олокун своего посланника — Агемо.

— Властелин неба, Олорун, приветствует тебя, — сказал Агемо. — Но прежде чем вступить в состязание с тобой, он хочет удостовериться, впрямь ли так прекрасны твои ткани. Покажи их.

Тщеславие Олокун оказалось сильнее её. Она тут же надела ярко-зелёную юбку. Агемо окрасился в такой же ярко-зелёный цвет, даже ещё красивее. Тогда Олокун нарядилась в ярко-жёлтую юбку. И Агемо окрасился в жёлтый цвет, ещё красивее. Попробовала она надеть ярко-красную юбку, но и тут не застала врасплох Агемо. Смутилась Олокун, не знает, что делать.

«Ведь это только посланник, — подумала она, — и он может окраситься в любой цвет, ярче моих тканей. Где уж мне тягаться с самим хозяином?»

— Передай богу неба, — обратилась она к Агемо, — что я признаю его главенство.

С тех пор уже никто не оспаривал верховную власть Олоруна.

Жизнь и Смерть

Странствовали вместе два старца — Жизнь и Смерть. Встретился им на пути ручей, и они спросили духа, который в нём жил, можно ли им напиться.

— Пейте, — ответил дух. — Только помните, что по обычаю первым должен пить тот, кто старше.

— Конечно же, я старше, — сказал старец по имени Жизнь.

— Нет, я старше, — возразил старец по имени Смерть.

— Что ты говоришь? — возмутился старец по имени Жизнь. — Жизнь есть начало всех начал. Умереть может только живой. Ты существуешь только потому, что существую я.

— Нет, Жизнь, до твоего появления на свет всё принадлежало мне, Смерти. Всё живое появляется из небытия и в конце концов неизбежно возвращается в небытие.

— Нет, ты не прав, Смерть, когда утверждаешь, что изначально всё принадлежало тебе. Этот мир сотворен Создателем из невидимой субстанции. Ты, Смерть, появился лишь тогда, когда умер первый на земле человек. Стало быть, ты моложе.

— Да нет, Жизнь. Ты заблуждаешься. Создатель и впрямь сотворил мир из невидимой субстанции. Это как раз и доказывает, что именно Смерть породила жизнь.

Долго спорили они, стоя на берегу ручья. И наконец попросили духа рассудить их.

Вот что он сказал:

— Как можно, говоря о Смерти, не упомянуть о Жизни, которая ей предшествует? И как можно отделить Жизнь от Смерти, к которой неуклонно движется всё сущее. Ни один из вас не может существовать без другого. Никто не старше и никто не младше. Жизнь и Смерть — два лика единого творца. Вы ровесники. Вот вам тыквенная бутыль с водой. Пейте одновременно.

Старцы утолили свою жажду и отправились дальше. Что можно сказать об этих двоих? Странствуют они всегда вместе, никогда не разлучаясь. Никто из них не старше и не моложе. Много есть на свете тайн, и эта — одна из самых важных.

Как появилась луна на небе

Баран Нджомм Мбуи подружился с Етуком, антилопой.

Когда пришло время сева, Нджомм засадил своё поле бананами, а Етук — ямсом. И тот и другой получили неплохой урожай. Пока Нджомм срезал грозди бананов, Етук выкапывал клубни ямса.

Так прошёл один день. На другой, с самого утра, Етук предложил:

— Давай с тобой поменяемся. Я буду собирать бананы на твоём поле, а ты копай ямс на моём.

Нджомм Мбуи согласился. Собранные им бананы Етук подвесил к потолку. Когда он притронулся к ним на другой день, ему показалось, что они чересчур мягкие, и он их выбросил. Проходя мимо, Мбуи увидел плоды и, убедившись, что они очень сладкие, съел все до одного. Когда ему встретились обезьяны — Ншум, он сообщил им:

— Сегодня я нашёл очень вкусные плоды.

Когда он заглянул в дом Етука, тот пожаловался, что очень голоден. Мбуи обещал его накормить. Пошёл на своё поле и сорвал четыре грозди бананов. На обратной дороге ему снова попались обезьяны. И выпросили у него всё, что он нёс. Насытившись, обезьяны пошли дальше. Им повстречались дикие свиньи — Нгуми. Обезьяны сообщили им:

— У Етука и Нджомма можно разжиться вкусной едой.

Нгуми повернули к дому Етука.

— Мы хотели бы поесть ямса, — сказали они.

— Ямс принадлежит мне, — ответил Етук.

Но свиньи стали упрашивать его, и в конце концов он взял корзину, отправился на своё поле и накопал для них ямса.

Наевшись, свиньи ушли. На другой день они увидели слона — Нджокка, почтительно его приветствовали и сказали:

— Вчера мы очень хорошо поели вон на тех двух полях.

Слон поспешно направился туда и спросил двух друзей:

— Откуда у вас столько еды?

— Обожди немного, мы и тебя покормим, — ответили они.

Нджомм принёс пять гроздей бананов, а Етук — пять корзин ямса. Слон съел всё это, поблагодарил и ушёл.

Кто только не перебывал у двоих друзей, и они никому не отказывали. Последним заявился носорог — Мфонг. И он тоже наелся досыта.

Неподалёку протекала большая река Акаррам. В самом глубоком её месте обитал крокодил. Однажды, придя на водопой, Мфонг рассказал ему, где можно поживиться вкусной едой. Крокодил выполз на берег и заковылял туда, где находились поля обоих друзей. Он застал их обоих вместе.

— Я умираю от голода. Пожалуйста, накормите меня, — попросил крокодил.

— Для друзей мне ничего не жаль, — сказал Етук. — Но ведь ты не мой друг. Поэтому я не дам тебе еды.

Но Нджомм пожалел крокодила.

— Ладно, так и быть, дам тебе связку бананов.

Крокодил унёс плоды с собой, сказав на прощанье:

— Не запирайте двери сегодня ночью. Я вернусь и куплю у вас ещё еды. И за всё расплачусь, не сомневайтесь.

Вернулся крокодил в реку, нашёл там водяную змею и сказал ей:

— Там, на земле, живут двое, у которых полно вкусной пищи.

— Я голодна, — пожаловалась змея. — Накорми меня.

Крокодил угостил её бананами.

— До чего сладкие! — сказала змея. — Сходи принеси ещё.

— А чем я расплачусь? — спросил крокодил.

— Я дам тебе одну очень ценную вещь, — ответила змея, достала изо рта сверкающий камень и протянула его крокодилу. Тот взял его и заторопился к двоим друзьям. Ночь опустилась, а камень так ярко горит, что светло, будто днём.

Отыскал крокодил обоих друзей и говорит:

— Смотрите, что я вам принёс.

Положил камень, а он весь светится: любую песчинку можно различить.

— Дорогой камень. Целого поля стоит.

— Такую цену я не могу заплатить, — сказал Етук. — Если я отдам своё поле, чем же я буду кормиться? Не помирать же мне с голоду.

Но Нджомм не устоял против соблазна.

— Забирай всё моё поле, вплоть до самой реки, — сказал он, — только отдай мне этот сверкающий камень.

Друзья разошлись по домам. Нджомм повесил камень снаружи над дверью, чтобы освещал весь мир. А Етук, как вернулся, сразу улёгся спать.

Проснувшись, Нджомм почувствовал сильный голод. Но есть было нечего, ведь он продал всё своё поле вместе с бананами.

Два дня голодал баран, на третий отправился к антилопе.

— Дай мне, пожалуйста, ямса, — попросил он.

— Ничего я тебе не дам, — ответил Етук, — ты ведь всё равно не сможешь вернуть долг. Можно отдать меньшее, если у тебя останется большее, но только глупец может пожертвовать всем, что имеет, ради какого-то блестящего камня.

— Не такой уж он бесполезный, этот камень, — сказал Нджомм. — Раньше в темноте ничего не было видно. А теперь он освещает дорогу всем путникам. Разве это плохо?

И в этот день баран ничего не ел. Истощённый и обессилевший, он пополз ночью к реке.

Какой-то человек пытался сорвать в темноте со стоявшей там пальмы орехи, но ему никак не удавалось это сделать.

— Кто ты? — спросил Нджомм.

— Эффион Обасси, — ответил тот.

— Что ты делаешь?

— Хочу сорвать орехи. Да только это трудно, темно очень.

— Если тебе это удастся, дай мне несколько орехов. А я покажу тебе одну замечательную вещь.

Эффион Обасси сбросил три ореха, и Нджомм утолил свой голод.

— Спустись, — сказал он. — Пойдём ко мне домой.

Когда они зашли в дом к барану, тот сказал:

— Обожди меня здесь. Я должен посоветоваться с соседями.

Он зашёл к Етуку и попросил:

— Дай мне один клубень, чтобы я мог насытиться. Смотри, камень, который я обменял на своё поле, освещает всю землю, но я умираю с голоду.

— Ничего я тебе не дам, — упрямо повторил Етук. — Верни камень его хозяину, а мы будем жить в темноте, как и жили.

Нджомм обошёл всех соседей, но никто не пожелал угостить его хоть чем-нибудь съедобным.

Вернулся Нджомм домой и протянул блестящий камень Эффиону Обасси.

— Я люблю тех, кто обрабатывает землю. Но они меня не любят. Я знаю, что ты живёшь на небесах. Возьми же этот камень, повесь его высоко-высоко, так, чтобы все люди видели.

Эффион взял камень, забрался на ту же пальму, с которой слез. Листья её стали вытягиваться, вытягиваться вверх. По ним он и вскарабкался в своё небесное жилище. Оказавшись дома, он созвал всех богов небесных и сказал им:

— Я принёс камень, который будет освещать всю землю.

Боги посовещались между собой и смастерили короб. Эффион положил в него свой камень и сказал:

— Отныне вам придётся носить мне пищу. Сам я не хочу её добывать.

Носили, носили боги пищу, из сил выбились. Тогда Эффион прикрыл короб, чтобы камень не мог сиять, пока ему снова не принесут что-нибудь поесть. С тех пор всякий раз, когда ему перестают носить пищу, он закрывает короб с блестящим камнем. Вот почему луны иногда не видно. Тогда люди на земле говорят: «Голоден Эффион Обасси. Пока ему не принесут еды, он не откроет своего камня».

Как зажглись звёзды

Лемур Эбопп и соня Мбоу пошли раз по лесу место для своего хозяйства выбирать. Облюбовали полянку, выкорчевали пни, расчистили землю. А потом в город, где всё время жили, воротились.

Наутро говорит Эбопп другу:

— Пойдём-ка на наше место да хоть лачужку поставим.

На том и порешили. Каждый на своём участке по лачуге поставил. Вернулись потом в город — передохнуть. Но на третий день снова в лес потянуло. С зари до ночи работали, спин не разгибали. Переночевали в лесу, а спозаранку опять за дело. И вот уже снова вечереет, говорит Эбопп:

— Что-то мне здесь на голодный желудок ночевать неохота. Вернёмся-ка в город.

А дома вкусный ужин ждёт. Постарались жены. Зовет лемур друга:

— Заходи, отужинай со мной.

Отужинали вместе. Теперь Мбоу Эбоппа к себе зазывает:

— Пойдём ко мне, отведаем, что жена приготовила.

Отведали — ни крошки не оставили.

Наутро — снова на поле, бананы сажать. С утра до ночи трудились не покладая рук. Отправились по домам, а ночь тёмная выдалась — ни зги не видно.

И назавтра они бананы сажали. И послезавтра — тоже. Вернулись домой к жёнам.

— Ну, теперь ваша очередь, идите ямс сажать.

Потрудились жёны славно, быстро ямс посадили. Жена Эбоппа приходилась дочерью владыке небесному Обасси Осо. Раз за ужином прибегает от него гонец.

— Важные вести у меня для тебя, Эбопп, с тобой, и только с тобой, мне и говорить.

Вышла жена из комнаты, и тогда молвил гонец:

— Вот вы сидите, едите-пьёте, горя не ведаете, а оно на пороге: умерла сестра жены твоей.

Возопил Эбопп и скорее гонца к другу своему Мбоу препровождает.

Как узнал тот о горе, сразу прибежал. Стали друзья совет держать.

— С какими прощальными дарами явимся мы на похороны? С новых полей достатка и изобилия нам ещё ждать да ждать. А ехать сейчас нужно. Для поминок много еды всякой понадобится, где её возьмёшь?

Обошли друзья весь город, каждый, чем мог, помог. Поведал Эбопп печальную весть жене.

— Собирайся. Скоро пятый день скорби минует, и пора на поминки ехать.

Горько жена его зарыдала, да только слезами горю не поможешь.

А другу своему Мбоу сказал Эбопп:

— Нам ещё пальмового вина раздобыть бы да рому, чтоб богам возлияние принести.

Снова по кругу пошёл, в городе каждый на его горе откликнулся, пожалели, посочувствовали, да только вина не нашлось ни у кого. Пошёл к реке, где пальмовое масло делали, может, думает, там вина раздобуду. И повстречался ему Ику, речной дух. Эбопп — к нему:

— Помоги!

— Жаль мне тебя, — молвил Ику, — да только помочь вряд ли смогу.

Ещё больше закручинился Эбопп, дальше было пошёл, но тут остановил его Ику.

— Слушай, у меня четыре глаза. Отдам-ка я тебе два, ты их продашь, а на выручку всё, что ни пожелаешь, купить сможешь.

И протянул ему добрый Ику два свои глаза, а они не простые — алмазные, сверкают, переливаются. С такими глазами самая тёмная ночь не страшна — всё видно. Велика цена такому сокровищу! Обрадовался Эбопп, скорее домой побежал, жене да другу об удаче рассказал. За такое сокровище всё что угодно дадут.

Собрались они поутру и тронулись в путь, в царство владыки небесного Обасси Осо. Пришли они к дому, где несчастная жила, залилась сестра её слезами горькими. Увидели их горожане, говорят:

— Вы пришли помянуть умершую дочь нашего повелителя? Обычай велит вам выставить вино пальмовое для всех и рому, чтобы священное возлияние богам принести.

— С пустыми руками пришёл я к вам, — повинился Эбопп. — Всё здесь купить намеревался.

А в царстве Обасси Осо тот год выпал неурожайный и голодно всем жилось. И то малое, что Эбопп у себя в городе собрал, разделил он меж всеми. Но разве всех накормишь?!

Разгневался Обасси Осо:

— Коли не устроишь поминок, как того обычай требует, не видать тебе больше жены. Она — моя дочь, со мною и останется.

Решил Эбопп с другом посоветоваться.

— Как думаешь, не пора ли нам алмазные глаза Ику продавать? А с другой стороны, видишь, как обнищали, изголодались горожане, что они могут за такое сокровище дать?

Научил его мудрый Мбоу, как быть.

— Один глаз — алмаз огромный, никому его не купить. А ты разбей его на кусочки, глядишь, покупатели и объявятся.

Так Эбопп и поступил. Раздробил на мелкие кусочки дар бесценный.

— Ну а теперь, — наставляет его Мбоу, — иди и сыщи в городе человека, у кого ещё не оскудели запасы.

Искал-искал Эбопп и нашёл наконец такого: пищу — есть не переесть, вино — пить не испить, масла пальмового да рому на сто лет хватит.

Договорился с ним Эбопп, только предупредил:

— Сокровище, которое получишь, до поры людям не открывай. А как откроешь — поклонится тебе в пояс весь народ.

Справили поминки, все честь по чести. Отпустил их с миром Обасси Осо. Вернулись Эбопп, Мбоу и жена Эбоппа в город родной, и шлёт Эбопп гонца торговцу:

— Теперь можешь открыть сокровище, всему народу показать.

Обрадовался тот, созвал людей, говорит:

— Сейчас увидите вы чудо чудесное, диковинку невиданную!

Открыл мешочек, потряс, все камушки алмазные и высыпались, подхватил их ветер и развеял по всему городу. Сверкая и лучась, падали они там и сям. Бросились ребятишки их собирать. Всю ночь собирали, а днём хвать — не видно ни одного. А на следующую ночь снова. И к концу месяца собрали они едва не все осколки. Сложили огромный блестящий круг. И получилась луна. К концу месяца она всегда кругла и полна, а звёзд не видать, значит, детишки в небесном городе все осколки вместе сложили. Да только снова налетел ветер, снова развеял по небу блёстки ночные. Потому-то в начале месяца луна маленькая, узким серпиком, а звёзд видимо-невидимо. Вот так благодаря лемуру Эбоппу, соне Мбоу, речному духу Ику и жителям небесного города звёзды на небе и зажглись.

Как первый дождь на землю пал

Давным-давно, так давно, что и не упомнить когда, родилась у владыки небесного Обасси Осо дочь, а у владыки земного — сын. Не по дням растут дети — по часам, и вот приспело время одному жениться, другой замуж выходить. И говорит Обасси Ней, владыка земной, своему небесному собрату:

— А не обменяться ли нам детьми? Я сына к тебе на небо пошлю, выбери ему невесту в своих владениях. Ты же дочь свою, Ару, ко мне направь, будет мне женой желанной.

На том и порешили. Прихватил сын Обасси Ней дары обильные да на небо отправился, а дочь владыки небесного на землю спустилась. Дал ей отец с собой семеро слуг и семеро служанок, чтоб всю работу по дому справляли, чтоб дочь могла жить вольготно, забот-хлопот не ведая.

Но не успели свадьбу сыграть, призывает Ару к себе суровый муж.

— Отправляйся-ка в поле. Заждалась там тебя работушка.

Молвила Ара в ответ:

— Отец со мной семь слуг и семь служанок прислал. Вели им на поле идти, работу справлять.

Осерчал Обасси Ней:

— Я тебе повелеваю! И не прекословь! А твоих слуг да служанок я найду чем занять!

Что ж, делать нечего, хоть и нет охоты повеление мужнино исполнять, никуда не денешься. Пошла Ара в поле. Лишь к ночи домой воротилась, намаялась, ног под собой не чует.

А муж её жестокосердный на пороге встречает.

— Сходи-ка на реку, — говорит, — воды натаскай. Ни капли в доме не осталось.

Взмолилась Ара:

— Силушки моей нет, всю на поле оставила. Пошли из слуг кого, а мне передохнуть дай.

Ещё пуще разгневался Ней. Пришлось Аре по воду идти.

Принесла один кувшин, другой, третий. Уж полночь на дворе, а она всё воду таскает. А поутру послал её Обасси Ней на самую чёрную работу. Дух перевести не даёт, совсем загонял. То стряпает Ара, то опять воду носит, то огонь в очаге раздувает. К вечеру прямо с ног валится. А вредный муж всё не отстает.

На третий день, едва рассвело, велит:

— Ступай-ка в лес, хворосту набери.

Тяжко Аре, ох как тяжко, ведь к работе она вовсе не приучена. Идёт в лес, а сама слезами горючими заливается. Набрала хворосту, тяжеленная вязанка получилась, едва до дому дотащила. А Обасси Ней завидел слёзы у неё на лице и рассвирепел.

— Ложись-ка подле меня, — говорит, — да приласкай как следует, пусть люди добрые полюбуются, как жена молодая меня милует.

Чуть со стыда не сгорела Ара. Горе горькое! Сраму не оберёшься!

А на следующий день муж её и вовсе без завтрака оставил. Да и на обед лишь крохи жалкие ей перепали. И снова в лес муж посылает.

— Иди, — говорит, — сыщи мне там дурман-травы.

Покорилась Ара, пошла, а лес тёмной стеной стоит, чащоба непролазная. А тут ещё случись под ногой колючка острая, так и вонзилась в пятку. Кровь алая хлынула, наземь Ара повалилась, дальше идти не может. И больно-то ей, и обидно-то — словами не передать. Так весь день пролежала, а как солнце к закату клониться стало, полегчало ей, кое-как до дому добралась.

А Обасси Ней снова гневается:

— Так-то ты волю мою исполняешь? Зачем я тебя посылал? Где ты день-деньской пропадала? Лучше на глаза мне не показывайся, в дом и на порог не пушу. Спать тебе сегодня на скотном дворе.

Прочь пошла Ара, голодная, холодная, бесприютная.

Открывает служанка её поутру загон, где коз держат, смотрит — на земле госпожа лежит, одна нога у неё распухла, почернела, даже встать невмоготу. Пять дней, пять ночей пролежала Ара на скотном дворе, спала боль, зажила рана.

Не успела она на ноги подняться, призывает её грозный Обасси Ней.

— Вот тебе котёл. Ступай на реку, воды набери. Да чтоб полнёхоньким домой принести.

Пошла Ара на реку. Села на бережку, закручинилась, ноги в воду студеную опустила. «Не вернусь домой, — думает, — ни за что не вернусь. Лучше в реке глубокой навеки останусь».

Долго так сидела, коротко ли, только послали за ней слугу — проведать, что домой не идёт. А она так слуге и сказала, дескать, ни за что на свете домой не воротится. Ушёл слуга, и думает Ара: «Сейчас мужу всё расскажет, взбеленится тот, на реку сам прискочит, меня изобьёт-изувечит. Пойду-ка подобру-поздорову домой».

Набрала в котёл воды, стала на плечи поднимать — да не тут-то было, уж больно тяжёл котёл. Взгромоздила она его на нижний сук дерева, сама под него подлезла, думает, так легче котёл на голову поставить. Да не удержала, грянул котёл оземь — и вдребезги, а осколком острым ей ухо так и срезало, будто ножом. Кровь хлещет. И боль и обида — всё переплелось, и вскинулась душа безвинная:

— Доколе мне поношения сносить? Или я сирота последняя?! Отец-мать живы, вернусь к ним. И зачем я столько с Обасси Ней маялась?

И пошла она дорогу на небо искать, по которой муж её на землю привёл. Идёт-идёт и видит: стоит дерево высокое, а к нему веревка спускается, длинная-предлинная, аж с самого неба.

«По этой-то веревке я на небо и залезу», — решила Ара, ухватилась покрепче и давай вверх карабкаться. Устала, остановилась, а слёзы из глаз так сами собой и бегут да по небу в облачка собираются. Дальше Ара полезла, вот уж и царство отцово. Села Ара и пуще прежнего заплакала. Проходил в ту пору мимо один из слуг. Заслышал плач и — бегом в город. Прибегает к Обасси Осо.

— Прислышался мне, господин, голос дочери твоей. Пошёл я за хворостом, слышу: плачет кто-то неподалёку.

Изумился Обасси Осо, но решил проверить.

— Возьми с собою дюжину слуг, и коли дочь мою отыщете, прямо ко мне во дворец ведите.

Отыскали они Ару, привели в дом к отцу. Увидел тот её, ахнул:

— А ну-ка, зовите жён моих, да поживее!

Младшая жена согрела воды, искупала Ару, постель постелила, в одежды тонкие одела, шкурами мягкими укрыла.

Другие жёны обед готовят, прислал им Обасси Осо козлёнка для дочери любимой, фруктов и разных яств. Накрыли стол, принесли вина пальмового, поднесли Аре кубок — пей, доченька!

Устроили пир горой. Утолила Ара голод и жажду, приносят тут сундук огромный слоновой кости. Поднимает отец крышку и говорит:

— Бери, доченька, всё что угодно!

Подошла Ара. Взяла две штуки тканей расписных, три платья нарядных, четыре повязки набедренные, четыре зеркальца, четыре горшка и четыре нитки бус.

Следом придворные Обасси Осо идут — свои дары подносят.

А мать ей пять платьев подарила красоты неописуемой. И ещё пятерых рабынь в услужение.

Молвил отец:

— Я тебе и дом новый поставил. Милости прошу — живи в нём хозяйкою.

Потом повелел он сыскать сына Обасси Ней, владыки земного, отрубить ему оба уха, всыпать сто плетей и изгнать с небес на землю. Да чтоб отцу такое послание передал:

«Построил я у себя в городе хоромы для чада твоего, и жил он припеваючи. Но прознал я о злодействе твоём, как ты над дочерью моею надругался. Посему получай своего сына и знай, что уши ему я повелел отрубить в отместку за дочь мою, Ару, за всё то горе, что от тебя потерпела».

Изгнали сына Обасси Ней с небес. Подхватил его ветер, понёс по облакам, а облака те — слёзы Ары. Да и сын владыки земного тоже рыдает безутешно:

— Правый суд учинил надо мною Обасси Осо. Ничего, кроме добра, я от него не видел, а мой отец вон как с Арой обошёлся. И я за его зло расплачиваюсь.

И смешались его слёзы со слезами Ары, и пали с облаков на землю дождём. А до той поры не ведала земля, что такое дождь: то слёзы Ары и сына Обасси Ней, собрались они в облака, и принесли их ветры, а послал их на землю владыка небесный — Обасси Осо.

Как на земле появились горы и реки

В начале всех времён, когда земля была плоской равниной, лишь кое-где поросшей лесом, жил в одной деревне великан по имени Мвука. Однажды он собрался на охоту и позвал с собой соплеменников, самых сильных и выносливых.

— Вы понесёте мой лук и одну-единственную стрелу, а также возьмёте бочки с пальмовым маслом, — сказал великан своим спутникам.

Лук великана был согнут из исполинского ствола, тетива была втрое толще человеческой руки, а стрела — длиной в сотню человеческих рук.

Не успели охотники выйти за деревню, как уже выбились из сил, до того тяжёлым оказалось снаряженье Мвуки. Пришлось великану освободить товарищей от этой ноши. Он легко закинул лук за плечи и, поигрывая стрелой, словно пёрышком, двинулся вперёд. Другие охотники еле-еле поспевали за ним.

Вскоре они пришли на поляну, где паслось большое стадо носорогов. Охотники сказали Мвуке:

— Смотри, сколько носорогов, стреляй в них.

Мвука только отмахнулся:

— Вот ещё, буду я терять время на таких мелких зверюшек!

Через некоторое время охотники наткнулись на стадо слонов. Опять они говорят Мвуке:

— Возьми в руки лук, Мвука. Видишь, сколько слонов.

Тот и головы не повернул:

— Было бы на что стрелу тратить! Не нужна мне такая мелюзга!

Люди дивились на Мвуку. Какого же зверя хочет убить великан? Вскоре они увидели стадо жирафов, щипавших листву с верхушек высоких акаций.

— Стреляй, Мвука!

Великан лишь засмеялся в ответ:

— Малышки мои, вы, видно, проголодались. Будет вам мясо.

Он взмахнул рукой и повалил столько животных, сколько у человека пальцев на двух руках.

Охотники освежевали добычу, развели костёр и нажарили мясо жирафов. Наелись они до отвала. Только Мвука ничего не ел. Он сидел поодаль от костра и думал о чём-то своём. «Для какого зверя бережёт он стрелу?» — спрашивали охотники друг друга. Какую только дичь не повстречали они в лесу, а Мвука и не помышлял об охоте.

Набравшись сил, охотники отправились дальше. Они долго шли, пока не очутились в стране, куда никто из их соплеменников прежде не забредал. Тут они устроили привал, и великан наконец сказал:

— Я хочу подстрелить зверя нзангамуйо, о котором говорится в сказаниях предков. Нет ничего вкусней его мяса. Если нам удастся справиться с этим зверем, потомки будут с гордостью вспоминать о нас.

Он очистил от травы просторную поляну, а охотникам велел соорудить длинные лестницы. Когда всё было готово, люди по лестницам взобрались на плечи Мвуки и полили его тело маслом из бочек. Они тщательно растирали маслом спину, грудь, шею и руки великана, чтобы они залоснились. До поздней ночи охотники занимались этим. Весь следующий день Мвука лежал на животе, греясь на солнце. Перед закатом он взял свой лук и стрелу. До самой темноты он натягивал тетиву, пока не почувствовал, что лук стал достаточно гибок, чтобы поразить нзангамуйо, когда тот появится.

Едва взошло солнце, Мвука ушёл от становища, а вернулся, неся несколько жирафьих туш.

— Разведите большой костёр, вытопите жир, — велел он.

Охотники натопили много жира и вылили его на великана, так что жир стекал с тела Мвуки, как струи дождя. День за днём великан приносил обильную дичь. Люди растирали жиром его тело, а мясо съедали. Сам Мвука за это время поел лишь один раз, но проглотил сразу столько жирафов, сколько у человека пальцев на двух руках.

Наконец наступил день, когда у самого горизонта охотники заметили пыльное облачко. Солнце успело подняться высоко и закатиться, а столб пыли словно замер на месте. Но на следующее утро охотникам показалось, что он немного приблизился.

— Нзангамуйо идёт, — сказал Мвука.

Пыльный столб всё приближался и приближался. Люди со страхом ждали, что будет. Великан успокоил их:

— Шесть раз солнце сменит на небе луну, лишь тогда появится голова нзангамуйо.

И действительно, утром шестого дня столб пыли поднялся под самые облака и растёкся по небу, точно широкое озеро. Охотники увидели голову нзангамуйо. Она была на удивление маленькой и плоской, шириной всего в десять человеческих рук. Четыре рога торчали на его опущенной голове. Зверь как бы бодал высокую траву, подцепляя её снизу. Он всё время жевал, при этом раздавался звук, похожий на журчание речных струй; когда зверь глотал, раздавался грохот, подобный шуму низвергающегося с высоты водопада. На морде нзангамуйо было четыре ноздри, по две с каждой стороны, а глаза располагались на темени.

Увидев голову чудища, охотники в испуге бросились бежать, но Мвука их удержал. Он взял стрелу и стал не спеша затачивать железный наконечник, потом окунул стрелу в сосуд с ядом.

— Стреляй же скорее! — торопили его перепуганные люди.

Мвука улыбнулся в ответ:

— Рано. Нужно ждать ещё четыре дня.

Весь следующий день охотники видели длиннющую и толстенную шею невиданного зверя. Густая жёсткая грива, покрывавшая её, волочилась по земле, сметая траву, валя деревья, подминая под себя зазевавшихся животных. Там, где волочилась эта грива, оставалась широкая пустынная полоса, без единой травинки.

На третий день показались передние лапы чудовища. Они с грохотом опускались на землю. Люди почти оглохли от шума, но продолжали лить растопленный жир на тело Мвуки. Перед заходом солнца великан взял в руки лук, приладил стрелу. Всю ночь охотники поддерживали в костре жаркое пламя, чтобы спина и плечи великана не застыли в ночной прохладе. Мвука медленно натягивал тетиву.

На четвёртый день охотники явственно разглядели грудь нзангамуйо. Зверь дробил ногами камни, превращая их в пыль. Мвука натянул тетиву ещё сильнее и прицелился в самое сердце нзангамуйо. В полдень Мвука спустил стрелу. Словно раскат грома расколол небо. Люди повалились наземь. Толстая, как бревно, стрела пронзила тело нзангамуйо насквозь. Зверь рухнул, земля затряслась от его падения, словно при извержении вулкана. Мвука глубоко вздохнул и, обессиленный, присел отдохнуть.

Минуло немало времени, прежде чем люди пришли в себя. Мвука сидел в той же позе. Наконец он произнёс:

— Снимите с нзангамуйо шкуру и изжарьте мясо. Мы устроим пиршество после удачной охоты.

Два дня трудились люди, но смогли освежевать лишь малую часть туши. Мвука изжарил мясо на угольях, разжевал его и отдал своим спутникам. Оно оказалось таким жестким, что сами охотники не смогли бы разжевать его. Зато оно было очень вкусным. Когда все наелись, Мвука сказал:

— Расступитесь пошире, я буду танцевать.

Люди отступили далеко-далеко. Когда они удалились, великан исполнил священную пляску охотников. Он благодарил духов предков за то, что они послали ему богатую добычу. В танце Мвука так сильно притопывал, что равнина сбилась в складки. Так на земле появились горы. Утомившись, великан бросился на шкуру нзангамуйо и заснул. Во сне он так сильно храпел, что на небо набежали чёрные тучи. К утру они пролились неистовыми дождями. Дождевая вода собиралась в ущельях между гор, превратившись в бурные реки.

До сих пор стоят эти горы. Во время дождей по ущельям текут полноводные реки, но в засуху их русла пересыхают. Люди смотрят на них и вспоминают о великой охоте Мвуки.

Как дети забросили на небо солнце

Прежде солнце было человеком и жило на земле. От одной из его подмышек исходило сияние. Когда человек-солнце поднимал руку, становилось светло, опускал руку — наступала тьма. Днём солнечный свет был белым, а ночью — красным, как огонь.

Но стоило старику-солнцу прилечь, светло становилось только вокруг его дома, а весь мир погружался во мрак, будто небо сплошь затягивало тучами.

Вот надумала одна женщина послать своих детей к человеку-солнцу: пусть поднимут его да и забросят повыше на небо. Очень уж холодно без солнца. А если забросить солнце наверх, станет сразу и светло, и тепло. И бушменский рис[1] мигом высохнет.

Позвала женщина детей и говорит им:

— Ляжет старик-солнце спать, подберитесь к нему и, если увидите, что он крепко уснул, хватайте его поскорей и бросайте вверх, в небо. Да повыше!

Отправились дети к человеку-солнцу. Шли они осторожно, тихонечко, старик и не заметил, как дети схватили его и бросили вверх, в небо.

И крикнули дети человеку-солнцу:

— О наш дедушка, Солнечная Подмышка! Оставайся там, будь жарким солнцем, чтобы вся земля была светлой да тёплой, чтобы всех нас ты обогрел. Станешь ты к нам приходить, тьма сразу умчится прочь!

С тех пор так и повелось. Солнце приходит — тьма уходит. Солнце садится — тьма спускается на землю. Тогда выходит луна. Она освещает всё вокруг, и тьма отступает.

А когда появляется солнце, оно гонит луну, отрезает ножом от луны по кусочку. Тогда луна просит:

— О солнце! Ради моих детей оставь мне хотя бы спинной хребет!

И солнце уступает просьбам луны. Постепенно луна снова становится полной и большой. Она ведь сандалия кузнечика-богомола Цагна[2], которую он бросил в небо, приказав ей стать луной. Вот она и бродит в ночи.

Так появилось на небе солнце.

Днём вся земля сияет, кругом светло, люди могут везде ходить, всё видеть: и кустарник, и газелей, на которых они охотятся, и антилоп, и других зверей.

Люди ходят друг к другу в гости, и солнце освещает им путь.

Как люди добыли огонь

Раньше у людей не было огня. Они вынуждены были есть мясо и бананы сырыми, как павианы.

Однажды, как всегда, дети погнали скот на пастбища и взяли с собой сырую пищу. Там они вырезали себе стрелы и стали играть. Один мальчик положил стрелу на кусок дерева кихомбо[3], которое там лежало, и начал крутить стрелу в руках. Стрела нагрелась, и мальчик крикнул товарищам:

— Кто хочет потрогать?

Дети подошли, и он прикоснулся к ним нагревшейся стрелой. Дети вскрикнули и разбежались. А мальчик стал вертеть стрелу ещё сильнее, чтобы она нагрелась ещё больше, а потом снова дотронулся до детей. Тогда и они стали помогать ему и предложили:

— Давайте нагреем ещё сильнее.

Они снова начали вертеть стрелу — тогда появился дым. Клочок сухой травы, лежащий внизу, начал тлеть. Дети принесли ещё травы, чтобы увидеть больше дыма и повеселиться. И в то время как они стояли и смотрели, вверх взметнулось пламя — пшш... пых! Оно осветило и поглотило траву, стало расти и уничтожило кустарник и всё время гудело и трещало: «во-во-во-во-во», будто проносилась буря.

Люди со всей округи сбежались сюда, смотрели на пламя и говорили:

— А где же те, кто послал нам это чудо?

Потом они отыскали детей и закричали:

— Откуда вы взяли это чудо?!

Взрослые были очень рассержены, и дети испугались. Но они всё-таки взяли свои деревяшки и показали, как их вертели. И тогда снова вспыхнуло пламя. Взрослые закричали:

— Что вы наделали! То, что вы придумали, уничтожит всю нашу траву и деревья!

О том, что огонь может сослужить и добрую службу, взрослые узнали, когда дети стали искать на месте пожарища принесённую на пастбище пищу. Дети сказали:

— Подите-ка сюда, взгляните: всю нашу еду уничтожил Вово! — Они назвали огонь Вово, потому что когда он горел, то гудел: во-во-во-во.

Но когда дети, проголодавшись, всё же попробовали бананы, то обнаружили, что они стали намного мягче и слаще, чем были. Они снова развели небольшой огонь и положили в него бананы — и снова нашли, что бананы стали вкуснее.

И тогда все люди понесли Вово домой и стали печь на нём свою еду.

Однажды к ним пришёл незнакомец, отведал их еды и спросил:

— Как вы это готовите?

Тогда ему показали огонь. Незнакомец пошёл домой и взял козу, чтобы обменять её на огонь. Он повстречал другого человека, и тот спросил его:

— Куда это ты идёшь с козой?

А незнакомец ответил:

— Я иду к Вово за огнём.

Вот так и пришло много людей. Они купили огонь и разнесли его по всей земле. И научились добывать огонь из кусков дерева трением. Мягкое дерево они назвали кипонгоро, а другое — овито. Эти две деревяшки они стали держать наготове на полу хижины и говорили:

— Это на случай, когда наступит долгая ночь и все люди будут спать, так что никто не сможет достать огня у соседа.

Ветер

В начале большой засухи вам, верно, случалось видеть, как птицы летают высоко-высоко в небе. Они описывают круги, дуги, устремляются то вперёд, то вниз, то вверх, преследуют друг друга, не разбирая дороги, неутомимо, исступлённо. По утрам они назначают в небе свидания, прогуливаются там целыми стаями, вовсю веселятся, трещат наперебой. Но стоит приглядеться внимательнее, и вы поймёте, что вовсе не сами птицы подняли этот вихрь крыльев, перьев, оглушительных криков, похожий на яростную битву. Во всём виноват ветер. Ветер подхватывает птиц и отпускает их, ветер надувает им крылья, вдыхает в них жизнь, и он же лишает её.

На земле творится то же самое: этот странный предмет, который несётся, подымая столб пыли, этот стремительный шар, состоящий из трепещущих перьев, это не страус, нет, это ветер.

Ветер.

Ветер живёт на верхушке одной очень высокой горы. Он живёт в пещере. Но он редко бывает дома, потому что не любит сидеть на одном месте. Он всегда рвётся наружу. Когда же он дома, голос его сотрясает всю пещеру и разносится далеко, подобно грому.

Но если ветру случилось засидеться дома два-три дня, ему необходимо поразмяться. Он ни с того ни с сего принимается плясать, скакать, резвиться. Под его ногами крошится камень, от ударов его клюва содрогаются скалы, от хлопков крыльями по двери дрожит земля, а утёс, в котором он живёт, покрывается трещинами. Но это вовсе не значит, что ветер в ярости, что он всерьёз пробует свои силы. Нет, это пока ещё только забава. Игра.

Из-за своей непоседливости ветер всегда голоден. Вот почему он поминутно вскакивает, выходит, возвращается и снова убегает. Взбалмошность его сильнее даже аппетита. Он мчится на край света и находит там всего лишь крошечное зёрнышко, да и его теряет, потому что по дороге обрушивается на какой-нибудь блестящий камешек, который ему тоже хочется принести домой. В доме у него полно всяких ракушек, гальки, всевозможных блестящих ненужных вещей, вроде старого куска железа или осколка зеркала. А чего-нибудь вкусненького ни за что не найдёшь. И вот он рыщет повсюду: где мошку проглотит, где банан съест, там выроет корешок маниока, там потрясет дерево, а орехи не соберёт; иногда носится он по рисовым и просовым полям, ломает маис, срывает и разбрасывает фасоль и бобы.

Вечно рассеянный, с жадно горящими глазами, он никогда не ест досыта, лишь изредка случается ему чего-нибудь перекусить. Вот почему он всегда голоден.

Ветер — существо настолько бестолковое, что часто забывает, зачем вышел из дома, забывает даже то, что голоден. Тогда он себя спрашивает:

— Зачем это я ношусь по небу?

И он приходит в ярость, и принимается опустошать плантации, и до смерти пугает прячущихся по деревням людей. А когда ему удаётся опрокинуть какую-нибудь хижину, он от радости взмывает высоко в небо и долго парит там.

По воде тогда бежит лишь лёгкая зыбь.

А замечали ли вы, что у ветра нет тени, даже когда среди бела дня он блуждает вокруг солнца?

Он — волшебник.

Поэтому он умеет менять свой облик.

Он — сын Луны и Солнца.

Вот почему он никогда не спит, и не пробуй узнать, когда он снова начнёт выкидывать свои штучки, забавляться или злиться.

Вокруг его дома уже ничего не растёт: ведь он без конца бегает туда-сюда, возвращается и снова уходит. Только камни, камни, песок и шаткие камни. Это страшная бескрайняя пустыня, царство зноя и жажды. Вот где ветер резвится так, словно у него в доме целый выводок птенцов. Но птенцов у него нет. Он живёт в полном одиночестве. А все эти следы на песке, большие и маленькие, оставил он сам, протоптал своими лапами, прочертил краешком крыльев, а если вы упадёте в яму, знайте, что ветер нарочно продолбил её своим клювом. А потом ищи ветра в поле! Вам кажется, что он в дюнах, а он притаился в овраге, вы ищете его среди холмов, а он сидит на вершине. Ищи ветра в поле! Он смеётся над вами, подстерегает в каждом проходе и закоулке, то он рядом, то далеко, то вдруг закружится вихрем. Какой он формы? Если вы попробуете выследить его в песке, наткнетёсь на черепаху. А ветер спрячется внутри неё. Он хохочет, его хохот напоминает бой барабана. Если вы услышите, как кто-то скользит в камнях, знайте, это не ящерица, это ветер, да-да, ветер.

Когда наконец ветру становится слишком жарко дома, он отправляется к далёкому-далёкому морю и ныряет в него. Вам кажется, что это прыгают рыбёшки? Нет, это ветер. Кит? Нет, это ветер. Опрокинулась лодка? Нет, это ветер. Кто-то купается? Нет, это ветер. Облако?

И это тоже ветер!

Спасибо тебе, ветер.

Отчего у людей кожа бывает разного цвета

Когда люди жили одной семьёй в пещере у первого человека, по имени Лове, жизнь их была хорошей и счастливой.

Но однажды случилось, что поссорились они, и стали драться, и в драке убили любимого сына вождя своего Лове.

Узнал об этом вождь, разгневался и прогнал людей из своей пещеры, где им так хорошо жилось.

Вышли все люди из пещеры и пошли кто куда.

А солнце стояло высоко и палило очень сильно. И опалило солнце людей так, что некоторые стали тёмными, а другие, опалённые ещё сильнее, совсем чёрными. Одни так обожглись, что кожа покраснела, — стали они краснокожими. Другие обожглись не очень сильно — стали коричневыми.

А были и такие, у которых кожа шелушилась, стали они жёлтыми.

И так разошлись по всей земле.