Каждый вечер Мальчик выходил на проспект и смотрел на огоньки проносившихся мимо автобусов и машин.
Вот раньше были такие люди (есть они и сейчас, но их почему-то становится всё меньше), которые любили серыми сумерками сидеть на железнодорожной насыпи и смотреть на проносящиеся внизу поезда. Мальчик жил в самом центре большого города, и поездов рядом не было. Зато каждый вечер можно было выходить на проспект и смотреть, как жёлтые копья фар режут черноту ночи.
Мальчик всегда завидовал фарам: ведь их было две, а вдвоём ничего не стоит пробить темноту.
Ещё Мальчику очень нравилось распознавать характеры машин. Вот мудрые, трудолюбивые грузовики, очень важные. «Запорожцы», правда, тоже ехали с важным видом, но это была вовсе другая важность. «Запорожцы» ведь самые маленькие машины, вот и приходилось важничать, чтобы никто этого не заметил. Расторопные «РАФики» поражали своей деловитостью.
Но больше всего Мальчик любил троллейбусы. Троллейбус со вздохом подходил к остановке, открывал двери и, снова обиженно вздыхая, отъезжал. Большие стёкла троллейбусов смотрели на мир смиренно и печально.
Мальчик сидел на непонятно кем и зачем поставленной тумбе и ждал чуда. Он был уверен: если чудо и придёт в город, то непременно по проспекту. И чудо, конечно, появилось. (Чудо всегда так делает: если его ждут – обязательно приходит).
Правда, поначалу казалось, что это вовсе не чудо пришло, а несчастье: у проходящего мимо Троллейбуса сломалась штанга. Может, от усталости, а, может, из вредности, только вдруг переломилась штанга пополам, искры спрыгнули на землю, и Троллейбус, как ни старался, с места сдвинуться не мог.
Рассерженный водитель объявил, что Троллейбус дальше не пойдёт. Он выскочил на дорогу, ударил по ней и сказал: «Всё, завтра пересаживаюсь на «РАФик». Надоел этот медленный, вечно вздыхающий Троллейбус!»
Троллейбус тяжело вздохнул, и на его глазах-стёклах появились слёзы. Шофёр подумал, что начался дождь и убежал прятаться.
А Мальчик понял, что Троллейбус плачет от обиды. С ним тоже так бывало.
Он подошёл к Троллейбусу и сказал:
– Ну что ты плачешь, а? Подумаешь, штанга сломалась. Всяко бывает.
– Никогда-никогда, – вздохнул Троллейбус. – Никогда в жизни я не смогу больше ездить. Меня сдадут в металлолом и сделают из меня автобус или машину. А я хочу быть троллейбусом!
И Мальчик подумал: «Неужели же, если я очень-очень захочу, то не смогу помочь Троллейбусу?» А потом он ещё подумал: «Ведь заводят же люди у себя кошек и собак, почему бы не завести Троллейбус? Когда никому до тебя нет дела, можно и с Троллейбусом подружиться».
И он вынул из своего ботинка шнурок, привязал один его конец к сломанной штанге, другой взял в руки и сказал:
– Поехали!
– Что ты притащил? – возмутился папа. – Что за чудище?
– И где он будет жить, он же разносчик грязи? – спросила мама.
– И вообще он у нас не поместится, – подытожила бабушка.
– Неужели, если Троллейбусу некуда деться, он не сможет поместиться у нас? – удивился Мальчик.
– Смогу! – сказал Троллейбус.
И поместился.
Как ему это удалось – совершенно неважно. Важно, что теперь вечерами Мальчик выводит Троллейбус гулять на проспект, они вместе смотрят на мелькающие огоньки, и Мальчик больше не завидует фарам, которые вдвоём разрезают тьму. А когда кто-нибудь ругает Мальчика, ему есть кому пожаловаться на свою судьбу.
Вот и вся история. Пожалуй, ещё можно добавить, что, когда Мальчик выгуливает свой Троллейбус, все прочие троллейбусы – взрослые, большие, грустные – очень удивляются: почему это у их собрата вовсе не несчастный, как это принято у троллейбусов, а вполне даже счастливый вид.
А ты понимаешь – почему?