Склеп Хаоса

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Враг мой, друг мой

– Отойди, – равнодушно повторил Деррик, шаг за шагом наступая на пятившегося Маэля. Длинный клинок в руке человека, бывшего некогда доверенным лицом прекрасной Агнессы и хорошим приятелем почти всего города, ослепительно сверкал и переливался расплавленным золотом. – Отойди, ты мне не нужен.

– Деррик… – жалобно выдавил из себя Монброн, понимая, что его противник – никакой не Деррик. Возможно, когда-то он носил это имя, но сейчас оно стало лишним и осталось валяться позади, как сброшенная змеиная чешуя. Этот человек и внешне-то мало походил на Деррика – он был на полголовы выше, некогда вьющиеся каштановые волосы распрямились, мордочка веселой обезьянки стала строже и суше. Прежними остались только ярко блестящие зеленые глаза – глаза существа, одержимого демоном безумия. – Деррик, это же Агнесса и Эван!

«Она-то действительно Агнесса, а вот насчет его – не поручусь! – промелькнула в голове прижатого к стене Маэля совершенно ошалелая мысль. – Я теперь в жизни вообще ни за что ручаться не буду. Даже за себя самого. И за то, что небо наверху, а земля – под ногами. На самом деле все не так. Но я должен его остановить. Где шляется этот мерзавец капитан, когда он позарез нужен? Эй, кто-нибудь, спасите нас!»

– Отойди, – в третий раз повторил бывший Деррик и, поскольку Монброн не торопился с выполнением приказа, метнулся вперед.

Маэль смутно понял, что произошло. Солнечный клинок без труда отвел в сторону неуклюжий выпад его эстока. Раздался жалобный звон катящегося по камням железа. Монброн с недоумением покосился на свою правую руку, только что сжимавшую черную шершавую рукоять меча. Спустя миг сильнейший удар отшвырнул его на небрежно побеленные камни забора. Маэль попытался сделать вздох… и не смог. Внутри что-то жалобно всхлипнуло. Небо над головой окрасилось в нестерпимо-красный цвет и начало медленно опускаться вниз, грозя раздавить всех, кто не успеет спрятаться.

«Вот и все. Кажется, я умер. Простите, Агнесса…»

Деррик небрежно перешагнул через скорчившегося возле стены дома Монброна и огляделся. Настороженное, хищное лицо исказилось кривой улыбкой.

– Попался, – не сказал, а почти пропел он. По узкому лезвию странного клинка пробежала искрящаяся волна солнечного света. – Я же предупреждал, что рано или поздно поймаю тебя. Теперь вы оба – мои.

– Пусть она уйдет, – с трудом выдавил из себя Эван, пытаясь разжать руки намертво вцепившейся в его одежду Агнессы. – Она здесь не при чем.

– Уйде-ет? – сверкающий клинок описал в воздухе замкнутую кривую символа бесконечности. – Ты собираешься лишить меня такого удовольствия? Или всерьез полагаешь, что я соглашусь отпустить нечто, принадлежавшее тебе? Э-э, нет, мой дорогой наставник! Война – так война до последнего! Думаешь, мне доставляло огромное удовольствие бегать по указкам этой вздорной девчонки и присматривать за ее темными делишками? Я слишком долго прятался от тебя. Теперь я собираюсь рассчитаться за все эти долгие годы. Пятьсот лет затянувшейся погони – несколько многовато, не находишь?

– Ты всегда был излишне жестоким, – голос, произнесший эти слова, принадлежал не Эвану. Слишком низкий и слишком раскатистый для человека. Донна Вальехо, услышав его, вздрогнула, но не сделала даже попытки убежать. Впрочем, бежать ей было некуда – в обе стороны тянулась вымершая улица предместья с приземистыми белыми домиками под черепичными крышами. Никто из перепуганных горожан не рискнул бы открыть ей дверь. Потому девушка осталась. Впрочем, она не собиралась покидать место схватки даже в том случае, если внезапно спятивший Деррик позволил ей уйти.

– Говори, говори, – снисходительно закивал Деррик. Ослепительно сияющий меч согласно качнулся вверх-вниз. – Говорить ты всегда умел. Трепать своим безмерно длинным языком – и только. Больше ты не можешь ничего. Ни напасть на меня, ни защититься, ни стать самим собой. Правда, я хорошо отомстил?

– Мои уроки пошли тебе на пользу, – заметило существо, носившее обличье человека по имени Эван из Бальи. – Ты научился отлично мстить, а вот прощать…

– Прощать? – Деррик рассмеялся. – Извини, дорогой учитель, прощать-то я и не намерен! Пятьсот лет, помни об этом! Пятьсот лет – ни умереть толком, ни жить, как человек! Пятьсот лет постоянной оглядки через плечо – не подкрадывается ли сзади достопочтенный наставник, горящий желанием снести тебе башку? Благодарствую, сыт по горло!

– Ты же знаешь, что я не собирался убивать тебя, – медленно проговорил Геллир-Эван. – Ты был наказан по заслугам.

– Ну и что с того? Ты сам учил меня никогда не упускать подходящих моментов! Потому я прикончу тебя… а заодно и эту девчонку, что так упорно цепляется за твою беспомощную оболочку. Агнесса, радость моя, ты же умная женщина, как ты отваживаешься находиться рядом с подобным отродьем? Он же не понимает, что творит! В любой миг сидящее внутри него чудовище может вырваться наружу, и тогда – прости-прощай!

– Мне все равно, – сделав усилие, выговорила донна Вальехо. – Я… я люблю его таким, какой он есть. Человек или дракон, превращенный в человека – какая мне разница?

– Она его любит! – на лице Деррика появилось смешанное выражение презрения и недоверчивости. – О боги, каких только глупостей мне не доводилось выслушать на своем веку… Ладно, пора заканчивать это бездарное растянувшееся представление. Прощайте, почтеннейший учитель, и вы, прекрасная графиня. Встретимся на небесах… или под землей, или все равно где. Главное – на земле останусь только я. Всегда должен оставаться кто-то один.

Клинок размытой солнечной полосой взмыл вверх, свистя и разрубая воздух на две рваные половинки. Агнесса зажмурилась и покрепче вцепилась в сжавшуюся ладонь Эвана, взмолившись про себя: «Пусть это случится быстро! Ну пожалуйста…»

Додумать она не успела – рядом протяжно звякнуло, над ее головой, слегка коснувшись волос, пролетел некий длинный и тяжелый предмет, а следом раздался короткий яростный вскрик. Вопль разъяренного хищника, у которого из-под носа ускользнула добыча – уже почти схваченная, теплая и перепуганная.

Лязганье скрещивающегося оружия слегка отдалилось. Агнесса робко приоткрыла один глаз, затем второй… Затрясла полулежавшего около стены Эвана, на миг позабыв, что он серьезно ранен.

– Эй, что здесь происходит? Деррик, ты взбесился?

Запутавшийся в паутине улиц Карташенского предместья корсарский капитан все-таки разыскал тех, кого догонял. И, верный своим привычкам, сначала бросился в бой, а уже потом начал выяснять, с кем дерется и по какому поводу.

С точки зрения Конана, открывшаяся в переулке картина была одновременно простой и крайне запутанной.

Три или четыре трупа, обгоревших до головешечной черноты – наверняка шемиты с флотилии Фареса. Их можно больше не принимать в расчет.

Черные следы огня на стенах окрестных домов – Геллир, что ли, успел здесь побывать? Куда же он в таком случае смылся? Городские предместья лежат, как на ладони – человеку-то трудновато спрятаться, не то что огромному зверю.

Скорчившийся под забором Маэль Монброн. Жив или нет – непонятно. Вроде не двигается. Следов крови ни на нем, ни рядом нет, зато длинный эсток валяется в двух-трех шагах от владельца. Скорее всего, мертв. Иначе не выпустил бы оружия из рук. Жаль.

Агнесса и Эван Плоскомордый. С парочкой, сжавшейся возле стены дома, вообще творится непонятно что. Эвана, похоже, изрядно отделали – даже не шевелится. Девчонка цела и на первый взгляд невредима, но испугана до смерти.

И, наконец, Деррик. Деррик, вооруженный ярко блестящим клинком непонятного вида и собравшийся прикончить то ли Эвана, то ли Агнессу, то ли обоих вместе.

Соответственно, с него и начнем.

Не ожидавший атаки Деррик отлетел на несколько шагов, покосился вокруг бешеным взглядом готовой вот-вот понести лошади, и кинулся на неведомо откуда взявшуюся преграду. Для него, похоже, не имело ни малейшего значения, с кем он сражается. Он хотел добраться до Эвана и Агнессы. Золотисто-сияющий клинок метался, как змеиный язычок, выискивая малейшую неточность в защите корсара, ударял сверху, слева, справа, снизу, отдергивался назад и снова стремительно перечеркивал невидимое сплетение вычерченных в воздухе узоров. Меч оставлял за собой еле видимый светящийся след, что наводило на невеселую мысль – не пахнет ли тут колдовством? Только этого еще не хватало…

Слегка ошарашенный подобным напором и умением, которого он никак не ожидал от такого миролюбивого человека, как Деррик, Конан попытался воззвать к уцелевшему здравому смыслу противника:

– Да что на тебя нашло? Эй, остановись и поговорим! Ты что, из-за Агнессы взбесился? Так она не единственная юбка на Побережье! Деррик, ты меня слышишь?

Деррик не ответил. Блестящий тонкий клинок замелькал еще быстрее, хотя подобное можно было представить с трудом. Сквозь сплошной золотой диск неотрывно смотрела пара ничего не выражающих глаз, похожих на кошачьи – два бессмысленных зеленых огонька, согреваемых яростью.

Лежавший в пыльных кустиках полыни под забором Маэль пошевелился. Никто не обратил на него внимания, настолько все были поглощены разворачивающейся посреди узкого переулка схваткой. Еще немного отчаянных усилий – и Монброну удалось подтянуть под себя ноги, неловко сесть и убедиться, что дню его кончины суждено наступить не сегодня. Конечно, он изрядно приложился о камни, так что внутри до сих пор все похрустывает и жалобно вскрикивает при каждом движении, но жизнь пока не торопилась покидать его. Встать, как он убедился, невозможно, однако перекатиться и дотянуться до валяющегося рядом клинка…

С эстоком в руке Маэль почувствовал себя несколько увереннее. Даже рискнул растерянно оглядеться по сторонам в поисках источника непрерывного звона, топота и коротких вскриков, заставивших его очнуться.

Долго искать не понадобилось – рядом, шагах в десяти от него, шел бой. Как рассудил еще не до конца очнувшийся Монброн, бой не на жизнь, а на смерть, без малейшего намека на традиционные правила и уважение к противнику.

Маэль озадаченно потряс головой и кулаком свободной левой руки протер глаза. Нет, ему не померещилось. Сражались именно они – корсарский капитан и Деррик. И, кажется, корсару приходилось туго. Он медленно отходил, шаг за шагом, пока не позволяя Деррику приближаться к сидевшим под стеной дома Агнессе и Эвану. Еще две-три успешные атаки – и Деррик поравняется с влипшей по самые уши в неприятности парочкой… Тогда произойдет нечто ужасное. Впрочем, оно уже один раз произошло, причем на его собственных глазах, но Маэль приказал себе забыть об увиденном. Это можно отложить на потом. Он, наверное, перегрелся на жарком солнце Побережья и у него в мыслях все перепуталось. Сейчас это неважно. Как угодно, каким угодно способом надо спасти Агнессу и ее друга. Таков его долг – как дворянина, рыцаря и просто человека.

Массивный полуторный меч и тонкий клинок в очередной раз скрестились, выбив друг из друга стоп искр – разноцветных и ослепительно-солнечных. Конан сделал попытку поймать клинок противника «на захват», Деррик вовремя отскочил назад и тут же ударил сверху вниз, выиграв еще полшага. Агнесса беззвучно вскрикнула, вцепилась в почти потерявшего сознание Эвана, лихорадочно попыталась оттащить его в сторону, но не сумела. Корсар что-то выкрикнул, обращаясь к Деррику. В ответ раздалось разъяренное шипение, мало напоминающее человеческий язык, и последовал очередной стремительный выпад.

«Мне надо встать, – отстранено подумал Маэль. – Подняться на ноги. Никто не спорит, капитан – лучший на Побережье боец, но никто не сможет долго выдерживать бой с безумцем. Деррик сошел с ума, это точно. Сошел с ума и решил убить всех нас. Если его не остановить, он будет убивать еще и еще. Никто с ним не справится, потому что он сумасшедший маг. Да, именно сумасшедший маг. Откуда он раздобыл этот непонятный меч? У него же никогда не было при себе никакого оружия, кроме кинжала. Он просто извлек его из воздуха. Он больше не Деррик. Но тогда кто?»

Монброн уцепился за выступающие камни забора, сдирая ногтями побелку, и заставил верхнюю половину своего туловища оторваться от земли. Дальше стало легче – он сумел утвердиться на четвереньках, потом на коленях, ухватился за верх забора (оказавшегося не таким уж и высоким, как казалось снизу) и, шатаясь, встал, как подобает человеку. Поднимаясь, он едва не выронил эсток, и, извернувшись, впился в него мертвой хваткой. Маэль был согласен умереть, но умереть с оружием в руках. Он уже оказался от стольких традиций и обычаев, потому любой ценой сохранит верность хоть этому!

Сражающиеся переместились чуть ближе. Монброн отчаянно соображал, что он может предпринять. Напасть на Деррика сбоку или сзади? Бесполезно, проткнут раньше, чем он успеет сделать хотя бы шаг. Упасть и подкатиться противникам под ноги? Затопчут, и неизвестно, поможет он или еще больше навредит. Тогда как быть? Раз он сумел подняться, то должен вмешаться, пока общее внимание занято.

Деррик неожиданно присел, уходя от удара, грозившего развалить его на две не слишком приглядные половинки, и рыбкой нырнул вниз. Маэль, приоткрыв рот и вытаращив глаза, следил за движениями противников, понимая, что больше такого ему увидеть не суждено и стараясь запомнить хоть какие-нибудь приемы. Тщетные усилия – все происходило слишком быстро для человеческого глаза. Выпад – защита – верхний крест – защита – прыжок в сторону, разворот на месте – выпад с нижней позиции – защита… Сколько еще они смогут продолжать бой? Судя по виду Деррика, он не угомонится, пока не прикончит своего соперника или не будет убит сам. А убить его, похоже, не так-то просто…

«Хорошо. Допустим, его невозможно победить в честном бою, – Монброн судорожно ухватился за остатки умения логически рассуждать. – Значит, придется смошенничать. Отвлечь. Появись здесь Геллир, Деррик наверняка сразу позабыл бы про капитана и накинулся на дракона. Но Геллира нет. Вернее, есть, но ему не дано выйти на свободу. Стоп. С какой стати Деррик так ненавидит дракона? Он несколько раз называл его „учителем“ и смеялся, говоря, что одержал верх в каком-то давнем споре… Думай быстрее, Маэль, думай!.. Чьим наставником был Геллир? Но… Этого не может быть! Люди столько не живут! Так он и сказал, что не живет и не умирает… Боги, почему у этих волшебников и магов всегда все настолько запутано!.. Что же тогда получается? А-а, пропади все оно пропадом!»

Монброн оттолкнулся от каменной стены, послужившей такой надежной опорой, взмахнул руками, едва не потеряв равновесие, и оказался шагах в трех за спиной Деррика. Тот как раз слегка отступил назад, вынужденный защищаться от перешедшего в атаку корсара. Маэль судорожно сглотнул, передвинул эсток, чтобы из кулака торчало бронзовое яблоко навершия, мысленно выругал себя за стремление лезть в чужие дела и как можно громче выкрикнул:

– Раэн! Раэн, сзади!

– А? – Деррик отбил выпад и лихо развернулся вокруг собственной оси, вскидывая клинок и готовясь встретить неведомую опасность.

– Извини, – быстро проговорил Монброн и изо всех оставшихся сил ткнул опешившего Деррика рукояткой эстока снизу вверх. Скорее по стечению обстоятельств, чем нарочно, навершие угодило прямо в челюсть. Деррик охнул, крутанулся волчком и рухнул почти туда же, куда незадолго до начала схватки отправил отлеживаться Маэля. Сверкающий клинок вылетел из его руки, упал на мостовую и растекся пятном солнечного света – чем, собственно, и был с самого начала.

Сам Монброн, не удержавшись на ногах, полетел носом вперед, мельком заметив в опасной близости от себя длинный меч устрашающего вида, грозивший вот-вот продырявить его насквозь.

В следующий миг клинок со свистом ушел куда-то вправо, Маэля цепко ухватили за плечо и поставили на ноги, спася от близкого знакомства с плитами мостовой.

– С-спасибо, – с трудом выговорил Монброн, пытаясь удержать равновесие и все-таки присаживаясь на обочину улицы.

– Ты живой? – спросил Конан, переводя дух. – Что ты крикнул этому спятившему придурку? Кстати, отличный удар.

– Его настоящее имя, – не совсем доверяя собственной догадке, ответил Маэль. – Мне надо было догадаться раньше… Они оба – не то, кем кажутся.

– Кто – «оба»? – не понял корсар. – Маэль, ты чего? С головой поссорился?

– Один из них – я, – Эвану с помощью Агнессы наконец-то удалось сесть, привалившись к стене. – Второй – он, мой заклятый враг, лучший друг, ученик и человек, имевший возможность стать моей гордостью.

– Тоже свихнулся, – понимающе вздохнул киммериец. – Не город, а какое-то сборище безумных. Скоро и я за компанию с вами умом тронусь.

– Он не свихнулся, – Монброн обеими ладонями с усилием потер виски. – Он на самом деле Геллир.

– Чего-о? – недоверчиво переспросил Конан. – Шутки у тебя, приятель, дурацкие…

– Он – дракон Геллир, – немного увереннее повторил Маэль, ободренный подтверждающим кивком Эвана. – И одновременно – человек по имени Эван из Бальи, по прозвищу Плоскомордый.

– Мне никогда не нравилась эта дурацкая кличка, – невозмутимо заметил контрабандист-дракон.

– Агнесса! – воззвал окончательно запутавшийся корсар. – Что за чушь они несут?

– Правду и ничего, кроме правды, – девушка пожала плечами. – Извините, капитан, я сама не слишком разобралась, что тут творится. Вообще-то я испытываю сильнейшее желание хлопнуться в обморок, но подозреваю, что сейчас неподходящее время.

– Совершенно неподходящее, – медоточивым голосом согласился Эван. – Вот ежели эти господа соизволят помочь мне добраться до ближайшей крыши над головой, то можешь падать в обмороки, сколько твоей душе угодно.

Донна Вальехо скорбно вздохнула и возвела очи к выцветшему голубому небу.

Неподвижно лежавший около забора Деррик зашевелился, медленно сел и вытер рукавом стекающую изо рта струйку крови.

– Сообразительное у меня потомство, – хрипло сообщил он, заставив всех вздрогнуть и обернуться. Конан угрожающе шагнул вперед, собираясь не то окончательно расправиться с противником, не то повторить удар Маэля. – Есть чем гордиться. Капитан, не надо так грозно сверкать на меня глазами. Все-все, сдаюсь на милость победителей.

Деррик – вернее, Раэн или, как именовали его летописи, Раэн Танасульский – кривовато ухмыльнулся и посмотрел на Монброна чуть расширенными зеленоватыми глазами, на дне которых плясали сумасшедшие искорки. Почему-то Маэль решил, что никогда в жизни не поверит ни единому слову этого человека. Или поверит любой, самой невероятной вещи, сказанной им.

– Идея была просто великолепна, – одобрил Раэн поступок Маэля и закашлялся, сплевывая кровь. – Только зачем понадобилось с такой силой лупить бедного предка? Шуток не понимаете, да? Всерьез решили, что я собираюсь отправить эту сладкую парочку туда, откуда не возвращаются или возвращаются крайне редко?

– С тебя вполне бы сталось, – серьезно сказал Эван.

– Я всего лишь собирался как следует вас припугнуть, – Раэн хихикнул и снова закашлялся. – Или ты опять скажешь, что я перестарался?

– Вся беда этого типа в том, что он никогда не знал и не хотел знать чувства меры, – безмятежно объяснил Эван слегка ошарашенному обществу. – Все, за что он брался, он делал с размахом, от которого лично у меня дух захватывало. Воевать – так с целой страной, а лучше со всем миром, проклинать – так, чтобы проклинаемый света не взвидел… Впрочем, на сей раз ты слегка просчитался, – добавил он, украдкой покосившись на Агнессу.

– Так, – оборвал разговорившегося дракона Конан. – Ваши признания я с удовольствием выслушаю потом. Сейчас меня интересуют другие вещи… Где Фарес, сбежал?

– Там, – Монброн потыкал указательным пальцем в землю. – Уцелевшая часть от него валяется в конце улицы и неприятно смердит. Геллир его спалил.

– Хоть одна хорошая новость за сегодня… – буркнул корсар и продолжал допрос: – Что вы собираетесь делать дальше?

Ответить никто не успел. Из неприметного переулка донесся топот бегущих ног, затем – пронзительный лай, и предместье наполнилось шумной разноголосицей, над которой заходился вопль Бенни:

– Я же говорил, мы их отыщем! Говорил, а вы не верили!..

Маэля всегда поражало, с какой скоростью иногда сменяют друг друга события человеческой жизни. Казалось, только что он валялся по забором на пыльной жаркой улице, а спустя миг его уже подхватила и увлекла за собой возбужденная крикливая толпа. Еще мгновение – вокруг поспешно мелькают какие-то улицы и переулки, скрипят под ногами старые ступеньки, падает долгожданная тень. Следующий миг – и становится тихо, а в руке ощущается что-то тяжелое и запотевшее. Кружка. Большая глиняная кружка, с капельками воды на стенах. Плещущаяся в ней темно-красная жидкость.

Отхлебнув, Монброн понял, что может больше никуда не спешить. Второй глоток частично примирил его с миром, ставшим в последнее время таким суматошным и непонятным.

На третьем глотке Маэль поднял глаза и огляделся.

Он сидел за столом, а стол, само собой, стоял в комнате. Монброн даже знал, какому дому принадлежит комната – подозрительной таверне «Рыбьи слезы».

Потом он сообразил, что находится здесь не один.

Дальнюю сторону комнаты занимало нечто вроде сооруженной на скору руку кровати – тюфяки и мешки, накрытые коврами и выглядевшими тут совершенно неуместными покрывалами шемской работы, от ярчайшей расцветки которых рябило в глазах. Невероятное лежбище было занято каким-то человеком, а рядом, обхватив руками колени, сидела задумчивая девица аристократического вида в роскошном алом платье, разорванном по подолу. Возле нее расположилась большая рыжая собака с короткой шерстью и на редкость жутковатой мордой.

Следующими личностями, привлекшими слегка затуманенный взор Маэля, рассеянно блуждавший по комнате, стали двое молодых людей. Один, со столь вкрадчивым выражением смазливой физиономии, что в нем за лигу узнавался менестрель (даже без болтавшейся за спиной виолы), что-то нашептывал девушке, сопровождая слова лихорадочной жестикуляцией. Девица слушала, кривилась, но ничего не отвечала.

Второй, мрачновато-насмешливый, подпирал спиной косяк входной двери. Стоило ему чуть пошевелиться – девушка и бард мгновенно вздрагивали, хватаясь за висевшие у поясов кинжал и короткий меч, а собака начинала глухо рычать.

Маэль озадаченно почесал в затылке, не понимая, чего они так боятся. Тип возле двери не выглядел опасным, да и вел себя очень смирно. Стоял и насвистывал что-то сквозь зубы, озирая общество из-под падающей на глаза челки.

Дверь неожиданно дрогнула, распахиваясь и пропуская внутрь еще одного человека. Новоприбывший отличался столь высоким ростом, что вынужден был нагнуть голову, чтобы не удариться о притолоку. Войдя, он неприязненно покосился на типа у двери. Тот прекратил свистеть, весело ухмыльнулся и поднял перед собой связанные в запястьях руки. Эта маленькая подробность поначалу ускользнула от внимания Монброна, и он задумался – кому и зачем понадобилось лишать этого парня свободы?

– Как видите, капитан, я никого не убил и честно не пытался сбежать. Может, это заставит вас стать немного снисходительнее? – нарочито жалобным голосом поинтересовался пленник. – Между прочим…

– Между прочим, я еще не решил, что с тобой делать: сразу убить или сперва выслушать, – отрезал названный «капитаном». – Так что стой и помалкивай.

Связанный незнакомец с видом полной покорности судьбе дернул плечом и снова привалился к дверному косяку. В голове Маэля неожиданно возникло его имя, всплыло, как выныривает на поверхность моря сверкающий косяк летучих рыб. Парня сначала звали Дерриком, а потом Раэном. Вернее, Раэном его звали с рождения, другие имена он придумывал себе по мере необходимости. Наверное, за пятьсот лет у него набралась уйма всяческих имен… Погодите, при чем тут пятьсот лет?

Маэль скорбно вздохнул и еще раз приложился к кружке. Как ни крути, придется признать, что этому юнцу с нахальным взглядом стукнуло почти пятьсот лет, и что он – прямой предок и основатель династии, к которой имеет честь принадлежат и он, Маэль Монброн. Напиться с горя, что ли? Не каждый день нос к носу сталкиваешься с собственным прародителем…

Вслед за этим именем вспомнились остальные. Красивую девушку величали Агнессой, барда – Ди Блайи, страшная собака отзывалась на кличку Чинкуэда. Рухнувший на жалобно скрипнувший соседний табурет черноволосый мрачный гигант по имени Конан был капитаном корсарского корабля «Вестрел», стоявшего нынче в местной гавани.

А вот у человека, неподвижно лежавшего в углу комнаты, имелось не только два имени, но и две сущности.

При мысли об этом Маэль снова ощутил сильнейшее желание выпить, но его кружка, к сожалению, уже опустела.

– Так и будем молчать, господа? – подала голос госпожа графиня. – По-моему, нам всем стоит немножко поразмыслить над сложившимся положением…

– …В котором мы, между прочим, очутились по твоей милости, – буркнул корсар.

– Я не отрицаю этого, – изящно наклонила головку Агнесса. – Но, капитан, вы ведь не станете спорить, что сейчас мы все в одной лодке? Если мы будем ссориться и раскачивать наше, без того ветхое, суденышко, мы перевернемся и утонем. Мне бы этого не хотелось.

– Мне тоже, – поддержал донну Вальехо оживившийся Раэн. – Слушайте, может, вы все-таки меня развяжете?

– Заткнись, – рявкнул Конан. – Колдун недоделанный!

– Не колдун, а маг, – невозмутимо уточнил первый из рода Монбронов. – Между двумя этими понятиями имеется ощутимая разница… Все-все, молчу, считайте, что я громко подумал.

– Перестаньте, – еле слышно попросил Эван. Точнее, это был голос Геллира, звучавший, как слабый отголосок прежнего рева дракона. – Капитан, Маэль, Агнесса, я ценю ваши усилия спасти меня, вернее, того человека, в теле которого мне довелось прожить эту жизнь, но, к сожалению, они изначально обречены на неудачу.

– С чего ты взял? – возмутился киммериец.

– Почему – «довелось прожить»? – голос донны Вальехо опасно задрожал. – Лекарь сказал, что ты выкарабкаешься… Он мне солгал, что я не беспокоилась? Да?

– Отнюдь, – приглушенно хихикнул Раэн. – Лекарь совершенно прав. Просто этому телу больше не суждено жить, топтать землю, пить и волочиться за девушками… Оно возвращается к тому, чем было всегда.

– То есть к драконьему виду, – сказал Маэль. К своему удивлению, он почувствовал, как проясняется его мысли и как становятся на место части разрозненной головоломки. – И это сделал ты.

– Я же говорю – убивать пора, – поддержал аквилонца Конан. Раэн скроил из своей физиономии облик прирожденного злодея, разглагольствующего перед беспомощными жертвами:

– Месьоры, я заранее смирился с тем, что в вашем обществе никто не сможет по достоинству оценить тонкость моего замысла. Что ж, умру непонятым и непризнанным. Эй, потомок, мне кажется или на твоем незамутненном челе мелькают какие-то робкие попытки мыслить?

– Маэль, хочешь, я его по стенке размажу? – с готовностью предложил корсар.

– Не сейчас, – твердо заявил Монброн. – Сначала разберемся.

Он многозначительно откашлялся и заглянул в свою кружку. Та была по-прежнему пустой, но спустя мгновение на ее донышке заблестели темно-красные капли.

– Ой, – только и сказал Маэль, когда сосуд до краешков наполнился вином.

– Не за что, – издевательски-вежливо отозвался Раэн. – Даже от недоделанных колдунов иногда бывает польза. Вам, капитан, не предлагаю – наверняка откажетесь. Хотя вино самое настоящее – из здешнего погреба.

– Довольно! – Монброн осторожно пристукнул кружкой по столу. – Прекратить смешки! Начнем с самого начала, то есть с того, что случилось пятьсот лет назад возле города Танасула. Легенду пересказывать не буду – в зубах навязло. В крайнем случае, обратитесь к Ди Блайи – как я понял, он собирается превратить ее в балладу.

– До половины уже сочинил, – не удержался от легкой похвальбы в свой адрес бард.

– Честно говоря, я всегда считал наше семейное предание не более чем красивой сказкой, – продолжил Маэль. Все внимательно слушали, даже слегка побледневшая Агнесса. – Однако в последние три дня я непреложно убедился, что оно почти полностью соответствует истине. Неясной остается лишь его завершающая и наиболее загадочная часть. Итак, господа, произошло небольшое чудо и участники тех давних событий во плоти и крови явились перед нами. По праву последнего из рода Монбронов я спрашиваю: что произошло в сгоревшей крепости?

– Весьма решительный подход к делу, – одобрил Раэн и криво ухмыльнулся: – Но, дорогой потомок, предположим, такой старый мерзавец, как я, напрочь отказывается отвечать?

– Птичкой запоешь, – пригрозил Конан.

– Тогда буду говорить я, – медленно произнес Геллир. Сейчас Маэль не сомневался – с ними разговаривал именно дракон, силой какой-то невероятной магии заключенный в тюрьму человеческого тела. Еще он подозревал, что зверю очень хочется вырваться на свободу, но его свобода означает смерть человека, и потому ящер будет сдерживаться до последнего, убивая тем самым себя. – Твой потомок достоин услышать истину.

– Что ты можешь знать об истине, чудовище? – вполголоса пробурчал маг.

– Для начала я знаю то, чего не желаешь признавать ты, – невозмутимо сказал Геллир. – Ты злоупотребил моим доверием и похитил вещь, отданную тебе на сохранение. Так?

Раэн гордо отмолчался.

– Когда же я потребовал ее обратно, ты заявил, что отказываешься от всех заключенных между нами договоров, – бесстрастно продолжал дракон. – Ты выгнал меня и решил, что я не дерзну бросить тебе вызов. Я дал тебе время одуматься – ты потратил его на увеличение своей силы. Тогда я вернулся. Мы сразились – бывшие друзья, ставшие врагами; ученик, пошедший против учителя.

Маг засвистел и безмятежным взором уставился на потемневшие балки потолка.

– Никто не мог одержать верх в той давней битве. Я не хотел тебя убивать; у тебя не хватало умения и решимости убить меня. Я пытался докричаться до твоей души и заставить прекратить этот никому не нужный бой, но ты не слышал. Тогда я решил: будь что будет, пусть я не верну похищенное и утерянное, но я накажу тебя. Это было моим правом и моей обязанностью, как твоего наставника.

– И вы переставляете, что сделала эта ящерица? – Раэн неожиданно отлепился от косяка и попытался возмущенно взмахнуть руками, но забыл о стягивающей их веревке. – Нет, я вас спрашиваю: разве можно так поступать с людьми? Убиваешь – так убей, все правильно и понятно, а мучить-то зачем?

– Ты не можешь умереть, – сообразил Маэль, и ему на миг стало холодно и жутковато. – Но и жить, как все остальные люди, ты тоже почему-то не можешь.

– Разумеется, не могу! – раздраженно согласился маг. – Дражайший потомок, у меня отобрали право прожить больше, чем до дня этого распроклятого сражения! Ты хоть сам понимаешь, что натворил, чудовище чешуйчатое?

– Что до меня, то я ничего не понимаю, – озадаченно признался Конан.

– Чего тут понимать? – Раэн, кажется, разозлился по-настоящему. – Отныне по милости этой твари я мог прожить на свете всего лишь тридцать лет! Половина из них бездарно тратилась на взросление и возращение памяти, а вторая половина – на лихорадочные попытки избежать нового круга безумной карусели! Снова и снова, раз за разом, и так – до сегодняшнего дня! Вам не кажется, что это немного чересчур?

– Пятьсот разделить на тридцать – это сколько будет? – невиннейшим голосом поинтересовался Ди Блайи.

– Шестнадцать, – мрачно ответил Раэн. – Вот скоро помру – и пойдет семнадцатый. Слушай, потомок, сделай одолжение – вызови меня на поединок, что ли… Хоть какая-то радость: пасть от руки человека одной крови с тобой…

– Спасибо, я уже с тобой один раз подрался, – вежливо отклонил лестное предложение Маэль. – Что-то больше не хочется. И, сдается мне, ты ведь нашел способ отмстить?

– Разумеется, нашел, – в словах Геллира прозвучала еле заметная гордость, и Монброн подумал: «Эти двое, конечно, называют друг друга врагами, но так ли это на самом деле? Или они просто хотят казаться врагами?» – Он всегда умел находить неожиданные решения. Когда он понял, какую судьбы я ему уготовил, он сделал свой ход…

– Превратил тебя в человека, – тихо сказала Агнесса.

– Одна из самых страшных вещей, какая может произойти с драконом, с настоящим драконом, – Геллир выделил слово «настоящим», – это утрата облика. Таких, как я, почти невозможно убить – мы ведь не животные, а духи в образе живых существ. Нас можно лишить внутренней искры – тогда мы перестаем существовать и превращаемся в нечто другое. Но этот человек, маленькое смертное создание, придумал, как заставить меня навсегда запомнить старую крепость. Он затолкал мою душу в тело человека и приказал: «Живи, как мы, люди! Рождайся, стремись к лучшему, страдай, люби, умирай – но всегда помни, что внутри тебя рвется на свободу крылатое древнее чудище. Равно или поздно оно вырвется, и ты успеешь только сказать „ах!“, прежде чем отправиться в долгую-долгую дорогу. О нет, это произойдет не сразу, а постепенно, и ты будешь разрываться между двумя половинками своей души, забывшими друг о друге и не имеющими сил ни соединиться, ни расстаться. Вот я посмеюсь, глядя на это! Но даже боязно представить, как будут смеяться те, что жили рядом с тобой, те, что стали для тебя что-то значить! И какая потом начнется развеселая охота, ведь человеку свойственно уничтожать то, чего он не понимает и боится. Только подумай, как уложить в людских головах мысль о том, что один из них на самом деле ужасный огнедышащий монстр? Разумеется, они не пожелают слушать ни единого твоего слова и приложат все усилия, чтобы ты больше не отравлял их бесцветную жизнь своим присутствием. Но не спеши радоваться, твоя смерть – это еще не конец. Потому что все повторится сначала!»

– Правда, я замечательно все продумал? – самодовольно осведомился у притихших слушателей Раэн. – Все в строгом соответствии с законом «Око за око, зуб за зуб». Или вам не нравится?

– Сволочь ты, – после некоторого размышления кратко отозвался Конан. – Маэль, нравится тебе это или нет, но я считаю, что твоему родственничку нечего больше тут делать. Он разливался, что не может помереть, вот и проверим, врал или нет. Веревку за ухо – и пошел прогуляться.

– А как же я… как же мы? – растерялась Агнесса, обводя всех жалобным взглядом маленькой девочки, заблудившейся в страшном лесу. – Ведь… ведь тогда Эван умрет… и Геллира тоже убьют…

– Погодите, погодите, – корсар жестом призвал общество к молчанию. – Я всегда верил, что можно исправить все, кроме смерти. Пока все еще живы, нечего спешить на кладбище. Ты, – он повернулся к магу, безнадежно дергавшему узлы веревки, оплетавшей его руки, – ты все это заварил, тебе и расхлебывать. Ни за что не поверю, что ты не знаешь способа, как прекратить эту свистопляску.

– Я, конечно, мерзавец, но не идиот, – фыркнул Раэн. – Будь у меня в руках средство спастись, неужели я давным-давно не пустил бы его в ход? Не-ет, это было мое лучшее заклинание и его нельзя повернуть вспять. Мне очень жаль, Агнесса, но к чему все эти слезы? Найдете кого-нибудь другого, желающих много…

– Почему бы тебе не попридержать язык? – зло спросил Маэль. – Или тебе доставляет удовольствие, когда все вокруг несчастны?

– Счастье, несчастье – это все, дорогой потомок, относительно и… Молчу.

В наступившей тишине кто-то осторожно поскребся в дверь и окликнул:

– Донна Агнесса, а донна Агнесса? Можно заглянуть на пару словечек?

– Входи, Бенни, – раздраженно отозвалась госпожа графиня.

Контрабандист аккуратно просочился в приоткрытую щель между створкой и косяком, осмотрелся, но сумел припрятать свое удивление и многочисленные вопросы поглубже.

– Я в городе был, – сообщил он. – Там шумят много. Повесить никого так и не удалось – все удрали. Даже этот тип, что с «Иньесты». Тут знающий народ прознал его личность. Он с Барахас. Верне, не то, чтобы совсем с Барахас, а около того. И потопленные корабли, похоже, его ручонок работа. Как угодил к Фаресу, так со страху решил свалить с больной головы на здоровую. Брякнул, селедочье племя, что якобы под Эваном ходит. А Фаресу только того и надо было. Кстати, ваши, господин капитан, люди с горожанами шемитов бьют. Дону Карбальо от всех этих хлопот прямо возле виселицы с сердцем нехорошо стало. Вас, госпожа Агнесса, звать изволит. Твердит, что виноват, мол, перед вами, что прощения попросить хочет… Большие деньги сулит тому, кто вас отыщет и его слова передаст.

– Иди в Дом на Холме и скажи дяде, что видел меня и все рассказал, – грустно попросила госпожа графиня. – Пусть расплатится. Но на мое скорое возращение пускай не рассчитывает.

– Правда? – обрадовался Бенни. – Можно? Так и сказать, что вы его паскудную рожу видеть больше не желаете?

– Ступай, – кивнула Агнесса. Бенни еще раз окинул комнату подозрительным взглядом и умчался. – Вот так. На моего дорогого дядюшку на редкость вовремя напало желание каяться и признаваться во всех ошибках. Только что мне теперь с того? – она вздохнула и замолчала, ткнувшись головой в колени.

– Рано или поздно всем нам приходится совершать ошибки и платить за них, – негромко проговорил Геллир. Маэлю показалось, что голос дракона становится все глуше и неразборчивей. Боги, ну неужели вы допустите, чтобы все так и кончилось – смертью человека, гибелью ящера и новым кругом безрадостного существования повздоривших когда-то ученика и учителя? – Но цена порой оказывается слишком высокой. Агнесса, пожалуйста, не плачь. Ты – самое дорогое, что у меня было и будет.

– Так нельзя, – упрямо сказал Монброн. – Я, конечно, ровным счетом ничего не понимаю в колдовстве, но так нельзя. Сделайте что-нибудь!

– Что сделать? – невесело хмыкнул Раэн. – Предсмертные заклинания не отменяются. Мы оба умирали, когда взаимно прокляли друг друга. Ненависть – лучший из скрепляющих растворов. Он никогда не подведет.

– Я простил тебя, – спокойно сказал дракон. – Ты же в своем ослеплении местью не замечаешь очевидного. Если бы сохранилось похищенное тобой сокровище и если бы…

– Нет, меня что, все здесь принимают за дурака? – маг яростно тряхнул головой. – Ладно, капитану простительно, он меня видит первый и последний раз в жизни. Но ты, уважаемый наставник! Ты меня просто поражаешь! Разумеется, я его сохранил – как можно своими руками уничтожить вещь, дающую преимущество? Я же боялся, до омерзения и кошмарных снов боялся, что однажды ты явишься требовать ответа за все, что я сделал с тобой. Конечно, я позаботился, чтобы с этой дрянью, с проклятием всей моей жизни, ничего не случилось!

– Ты его сохранил? – человеческое тело, медленно расстававшееся с угасающей искоркой жизни, из последних сил приподнялось. – Сохранил? Ты, мерзавец, человеческое отродье, ты все эти столетия хранил его – и молчал?

– Надо было кричать об этом на каждом углу? – недоуменно спросил Раэн.

– Тихо! – Маэль вспомнил, что вроде как принял на себя должность судьи и распорядителя. – Значит, предмет вашего… э-э… спора уцелел? Где он находится?

– Так я и сказал, – Раэн снова прислонился к стене и на его лице появилось непроницаемое выражение.

– Деррик… – жалобно сказала Агнесса, – Деррик, пожалуйста…

Раэн ожесточенно замотал головой:

– И не просите, госпожа. Месть – это единственное, что мне осталось. Нет.

– Слушай, ты… – Конан медленно начал подниматься из-за стола. – Где вещь?

– Остановитесь, – на этот раз голос дракона заполнил все уголки комнаты и заставил мелко задрожать давно не мытые квадратики стекол. – Если он не захочет говорить – умрет, но не скажет. Я добровольно отдал ему сокровище, и вернуться оно должно тоже по доброй воле хранителя. Иначе – все бессмысленно. Теперь хоть разок послушай меня внимательно, маленькая гордая злючка человеческого рода. Верни сокровище – и я верну твою жизнь. Настоящую жизнь, как у всех прочих людей. Твой срок пройдет и уйдет, а ты останешься на земле. Ты достаточно умен, чтобы при желании обхитрить смерть, но больше над тобой не будет висеть моего слова!

Раэн насторожился и озадаченно склонил голову набок:

– Звучит заманчиво… Только почему я должен тебе верить?

– Потому что тогда исчезнет и твое проклятие, ты, безмозглое создание! – не выдержал Геллир. – Потому что тогда я стану чем-то одним: драконом… или человеком! Неужели это настолько трудно понять? Или за пятьсот лет ты окончательно разучился думать?

– Гм, – маг недоверчиво уставился на собственные связанные руки, лихорадочно бормоча: – Гм. Так. Взаимоналожение и взаимопритяжение противоположных по смыслу заклятий… Так. Подобного еще никто не проделывал. С другой стороны, и такого трюка, как у нас, еще никем не откалывалось. Так. У Скелоса в пятом томе «Психургической Некромантии» говорится… да кто он, собственно, такой, этот Скелос? Прыщ на Нергаловой заднице? Так. Что же мне делать? Эй, потомок, скажи – что мне делать?

– Ты меня спрашиваешь? – оторопел Монброн.

– Единственный мой потомок по прямой линии, имеющийся в данном помещении – это ты, – терпеливо объяснил Раэн. – У меня сложилось мнение, что ты парень умный, хотя и не без придури. Впрочем, человек без придури, по моему глубокому убеждению – пустое место. Ты вроде требовал ответов? Вот, ты их получил. Теперь решай, суди и выноси приговоры. Все в твоих руках. Только умоляю – не торопись. Помни, что от твоего слова зависит судьба старого чокнутого мага и не менее старого дракона. Мы с Геллиром, может, и кажемся странноватыми, но поверь – жить нам хочется не меньше, чем кому-либо другому.

– Я-а… – растерянно протянул Маэль и оглянулся в поисках поддержки. Взгляды всех присутствующих скрестились на нем, взгляды от откровенно умоляющих до мрачно-сочувствующих. Никто не спешил подсказать ему верный ответ, никто не навязывал своего мнения. Ему еще никогда не доводилось решать чью-либо судьбу, и потому Монброн ужасно боялся совершить какую-нибудь непоправимую ошибку. – Я-а… Ладно, раз решили все повесить на меня, я скажу.

Он вздохнул поглубже, и, стараясь не частить, произнес:

– Как я понимаю, все дело в том, что одному из вас не хочется просить прощения и возвращать отданное на подержание. Вообще-то речь идет о самом настоящем воровстве, что, безусловно, не совместимо с дворянским достоинством и честью. Однако, полагаю, за давностью лет и необычностью ситуации можно не заострять на этом внимание. Так вот, я считаю, что мой предок обязан незамедлительно вернуть взятое и принести свои извинения. Это первое. Еще есть второе. Неужели нельзя сделать так, чтобы в живых остались оба – и человек, и дракон? Почему только один? Если останется жить Эван – замечательно, лучшего и желать нельзя, особенно госпоже Агнессе… но чего будет стоить мир, в котором не будет хотя бы единственного дракона? А если уцелеет Геллир… это тоже хорошо, но как же тогда донна Вальехо? Она-то в чем виновата? Вот. Больше ничего сказать не могу. Извините, если что не так.

– Оба? – медленно повторил Раэн. – Но… это невозможно!

– А ты постарайся, – многозначительным тоном, предвещавшим врагам много новых неприятностей, посоветовал Конан. – Маэль, иногда ты становишься таким рассудительным занудой, что просто жуть берет. Кстати, у тебя морской болезни нет?

– Не знаю, – удивленно ответил Монброн. – Я на кораблях никогда не плавал… то есть не ходил.

– А попробовать не хочешь? – как о чем-то само собой разумеющемся, спросил корсар.

Маэль зажмурился. «Для чего существуют правила и традиции? – Чтобы их нарушать!»

– Хочу!

– Слушайте, мне до скончания времен торчать со связанными руками? – сварливо поинтересовался Раэн. – Драгоценный потомок, прежде чем уйти в пираты и разбойники, может, сделаешь ради дряхлого предка одно доброе дело? Вернее, два.

– Одно я уже сделал, – Монброн вытащил кинжал и перерезал жалобно скрипнувшую веревку. – Какое второе?

– Кажется, я придумал, как можно разделить парочку этих красавцев, – маг с удовольствием потер ноющие запястья. – Но мне понадобится помощь – твоя и, видимо, господина капитана с его головорезами. Между прочим, господа, я представления не имею, что из этого может выйти.

– Что еще взбрело в твою больно умную голову? – подозрительно осведомился киммериец.

– Да так, одна мыслишка, – родоначальник Монбронов предвкушающе ухмыльнулся. – Главное в любом деле что? Правильно, глас народа, народ всегда прав. Что видит, в то и верит, а во что верит – то и есть правда. Потому сегодня вечером мы должны будем показать нашему народу нечто захватывающее, во что он непременно и с восторгом поверит. Раз его несправедливо лишили лицезрения казни – пусть полюбуется на охоту за драконом.