Скрипачка

9

Кретовский дом оказался четырнадцатиэтажной башней нежно-оранжевого цвета. Находился он на «Речном вокзале», и Альке пришлось добираться больше часа со своей улицы Подбельского. Вокруг простирался обширный парк с еще покрытыми льдом прудами, и она подумала, как хорошо здесь, должно быть, летом, когда деревья одеваются листвой и в их тени можно плавать и загорать, не уходя далеко от дома.

Дом явно был элитным: во дворе стояли дорогие машины, перед подъездом разбита площадка для отдыха, со скамейками, беседкой и детскими спортивными снарядами. Вокруг беседки пока пустовали огромные, аккуратно обнесенные кирпичными треугольниками клумбы. Альке тут же вспомнился ее дворик, в котором по весне ноги утопали в глинистой грязи, с одной-единственной лавочкой, сбитой из ящиков, где с утра до вечера сидели подруги Элеоноры Ивановны и перемывали кости жильцам. Ничего не поделать, каждому свое, может, когда-нибудь и она переедет в такое же уютное здание с ухоженным, чистеньким двором, а пока ей и так здорово подфартило. В подъезде была сооружена стеклянная будка, в которой сидел пожилой бородатый консьерж. Увидев Алю, бородач высунулся в окошечко и поинтересовался, к кому она направляется. Узнав, что Аля ни к кому не приглашена, вахтер пускать ее наотрез отказался.

– Вы смеетесь? – возмутился вахтер. – Мне люди платят, чтобы я их покой охранял, а я позволю невесть кому по квартирам шастать. У вас на лице не написано, кто такая. Может, наводчица али, еще чище, воровка. Тут жильцы солидные, серьезные, есть чем поживиться. Ступайте давайте, а то мигом милицию позову, у меня кнопка в будке – прямая связь с отделением.

Алька, опешившая от встретившейся на ровном месте преграды, чуть было не выложила бородатому старикану все, что о нем думает. Однако вовремя спохватилась, вспомнив Ленкины слова.

– Зря вы так, – как можно равнодушней начала она, демонстративно роясь в сумочке и вытаскивая оттуда блокнот и ручку. – Это же обыкновенный социологический опрос. Сейчас такие на каждом шагу проводят. Даже по телефону людям звонят, чтобы узнать, какими зубными щетками они пользуются, что читают и в каких магазинах покупают продукты. Я же не виновата, что у меня такая работа. Мне за нее деньги платят, как вам за то, что вы дом охраняете.

Бородатый недоверчиво оглядел Альку, пожевал губами, что-то прикидывая в уме, и проговорил весьма недружелюбно:

– Ладно. Только, если что, глядите – я ваши приметы запомнил. В два счета найдут! Документ-то есть какой-нибудь?

Алька протянула деду филармоническое удостоверение. Тот взглянул на красную книжечку, взял ее в руки, раскрыл. Долго изучал Алькину фотографию, сверяя ее с оригиналом, и наконец засунул удостоверение в ящик стола.

– Отдам, как выйдете, – заявил он.

Алька прошла мимо бдительного деда в лифт и поднялась на десятый этаж, где находилась квартира Кретова. Позвонила в нее на всякий случай. Дверь, конечно, никто не открыл. Алька минуты две побродила по лестничной площадке, вживаясь в придуманный образ, потом изобразила на лице очаровательную улыбку и принялась звонить в остальные квартиры на этаже.

Повезло лишь с третьей попытки. В квартире, находящейся слева от Кретовской, на звонок никто не открыл – хозяев, видно, не было дома. Дверь другой широко распахнулась, и на пороге возникла высокая, суровая старуха в очках, чем-то похожая на Элеонору Ивановну. Услышав про социологический опрос, она решительно покачала головой:

– Нет, милая! Не буду я с тобой разговаривать, – и так же решительно хлопнула дверью у Альки перед носом.

Девушка надавила на кнопку звонка третьей квартиры. За дверью послышались шаркающие шаги, и перед Алькой появился сухонький, седоватый старичок. Он глядел на нее приветливо и с любопытством.

– Здравствуйте, – ангельским голосом проговорила Алька. – Наша фирма проводит опрос населения. Для анкетирования мы выбрали ваш дом и именно ваш подъезд. Не согласитесь ли вы ответить на мои вопросы?

Старичок посторонился, пропуская Альку в маленький коридорчик.

– Отчего не согласиться, если вопросы будет задавать такая милая девушка, – весело сказал он. – Вот только никогда не думал, что представляю интерес для социологов.

Алька, успевшая мельком оглядеть прихожую и видневшуюся за дверью единственную комнату, поняла, что он имеет в виду. Квартирка была бедной, хотя чистенькой и аккуратной. В ней не было ни одной новой, современной вещи – в углу ютился старенький пылесос, мебель обшарпанная, на тумбочке стоял допотопный телевизор «Рубин».

– Вы небось дом-то наш не случайно выбрали, – продолжил хозяин, входя в комнату и усаживаясь на диван. – Тут все больше люди состоятельные живут. А я здесь по случаю оказался, поменялся с невесткой и сыном. Им в центр хотелось, а это окраина, хоть дом сам по себе хороший.

– Ничего, для нас интересны все слои населения, а не только состоятельные.

– Ну коли так, то можете начинать. – Старичок кивнул Альке на кресло, стоявшее перед телевизором. – Я к вашим услугам.

Алька нацелилась ручкой в блокнот и выдала первый вопрос, который придумала еще в лифте:

– Из скольких человек состоит ваша семья?

– Один я, – вздохнул хозяин. – Жена три года как умерла. Дети давно взрослые, разъехались.

Алька сочувственно кивнула и продолжала. Вопросы сыпались как из рога изобилия – она призвала на помощь всю свою фантазию.

Старичок терпеливо и спокойно отвечал Альке, хотя многие вопросы – пользуетесь ли вы сотовым телефоном, есть ли у вас автомобиль, как часто вы ездите за границу – вызывали у него на лице грустную улыбку. Однако Алька решила играть роль до конца. План ее заключался в том, чтобы с опроса плавно перейти к обсуждению жильцов соседних квартир и постепенно подобраться к покойному Кретову. Она уже собиралась осуществить задуманное, как вдруг последний вопрос о том, где анкетируемый предпочитает покупать продукты питания – на оптовых рынках, в магазинах поблизости или в супермаркетах, – вызвал у хозяина неожиданное раздражение.

– Где ж я могу их покупать? – досадливо поморщился старичок. – Конечно, на оптовом рынке. Это только мой сосед специалист был по супермаркетам.

– Который сосед? – осторожно поинтересовалась Алька, боясь спугнуть нежданно-негаданно привалившую удачу. – Справа или слева?

– Да слева, – охотно отозвался старичок. – Тот, которого убили недавно.

– Убили? – Алька округлила глаза.

– Ну да. Я, грешным делом, завидовал ему, глупый человек. А вот поди ж ты, не довела его до добра такая жизнь.

– Завидовали? – Алька отложила блокнот в сторону. – Чему же вы завидовали? И какая жизнь не довела вашего соседа до добра?

Старичок нахмурился, сердито поджав губы.

– Удивлялся я на него, на Павла-то Тимофеевича, – проговорил он, кивнув на стену, за которой находилась квартира Кретова. – Чуть-чуть меня помоложе, а жил совершенно иначе. Мы с покойной женой, бывало, тянем от пенсии до пенсии, а он машины меняет одну за другой. Конечно, работал он до последнего, да только многие работают, а достатка такого все одно нет. Но не это даже главное. – Он доверительно придвинулся к Альке. – Я вот чего понять не мог. Сам я с женой прожил сорок лет, двоих детей вырастил. Всякое было, но чтоб налево смотреть – ни-ни, никогда! А Павел Тимофеевич покойный, царствие ему небесное, ходок был, каких поискать. Когда в этот дом въехали, у него вторая жена была, Зина. С первой он развелся. Зинаида моложе его, умница, красавица, а он и с ней умудрялся ссориться каждый день. До драк иногда доходило. Потом он Зину выставил, снова один остался. К тому времени уже совсем старик стал, болезни всякие вылезли у него. Мы думали, наконец остепенится, да не тут-то было. Не прошло полгода, как Зинаида уехала, глядь – к нему новая женщина ходит. Да какая женщина! – Старичок покачал головой.

– Какая? – полюбопытствовала Алька.

– Молодая, в дочери ему годится. Красивая, фигуристая, ростом на голову его выше. Тут все мысли о радикулите да давлении, а сосед на автомобиле с красоткой разъезжает, пакеты полные таскает из этого самого супермаркета! Ну не обидно ли?

– Обидно, – со смехом согласилась Алька. На самом деле ей было вовсе не смешно. Известие о том, что у Кретова имелась молодая любовница, сразило ее наповал. На репетиции Павел Тимофеевич приходил усталый, злой, еле живой, и Алька представить себе не могла, что он может блистать победами на любовном фронте. – Молодец был ваш сосед.

– Какой там молодец! – Старичок махнул рукой. – Сам на свою погибель старался.

– Почему же? – спросила она, еле сдерживая охватившее ее волнение.

– Да потому! Думать надо было, с кем связываешься на старости лет! Странная была она, женщина эта, ох странная. Очки темные в пол-лица, на голове вечно платок, как у арабов, ей-богу, так что ни волос, ни прически не видать. И одевалась соответственно – все свободное, длинное. Сколько раз, бывало, здороваешься с ней, так она мимо – юрк, только ее и видели. Либо в квартиру ускользнет, либо в лифт. И ни слова в ответ.

– Действительно, странно, – ответила Алька. – Может, она ненормальная была?

– Замужняя она была, – снисходительно, словно обращаясь к ребенку, разъяснил старичок. – Зачем иначе такая маскировка? Она и ходила-то – будто по воздуху летала. Каблучищи огромные, а шагов не слыхать. Не хотела, чтобы ее узнали, боялась, стало быть.

При упоминании о неслышных шагах Алька почувствовала напряжение. А вдруг эта женщина тоже была во Владимире? Она вполне могла снять номер на первом этаже. С такой способностью к конспирации ей ничего не стоило остаться никем не замеченной. Тогда шаги, слышанные Алькой в коридоре, могли быть ее. И убить Кретова могла она, почему бы и нет? Человек, у которого на уме нет ничего плохого, вряд ли станет наряжаться как на карнавал и будто по воздуху летать.

– Слухи-то разные ходят, – продолжал старичок. – Одни говорят, что муж ревнивый был у красотки, он и убил Павла Тимофеевича – отомстил, дескать. Другие – что это аферистка была, мошенница. Втерлась в доверие, добилась чего хотела, правда, чего именно, неизвестно, а потом и угробила. Я, конечно, ни в то, ни в другое до конца не верю, а только слухами земля полнится.

«Вот это да!» – торжествующе подумала Алька. Ну и Кретов! Чего придумал на старости лет. Старичок верно говорит – похоже на убийство из ревности. Муженек ее разгневанный мог нанять кого-нибудь, чтобы расправиться с любовником жены. Или Павла Тимофеевича обработала ловкая преступница. Тоже вполне вероятно. Так или иначе, но есть две версии, а это немало. Уже что-то, можно зацепиться. Искать надо эту красотку в темных очках, про которую в оркестре и не догадывался никто. Вот только где?

– Интересную историю вы мне рассказали, – сказала Алька, когда старичок замолчал. – Поучительную. Значит, квартира соседняя теперь пустая стоит?

– Пустая, – подтвердил старичок.

– Тогда и приходить бесполезно, – огорченно проговорила она. – Никто не откроет. А мне велели весь подъезд опросить. И так половина жильцов не хочет разговаривать! – Алька вздохнула, изображая на лице глубокую печаль.

– Зинаида иногда приезжает. Может, вы на нее случайно попадете. Только не знаю, станет ли она отвечать на ваши вопросы, – неуверенно произнес старичок.

– Не станет, конечно. Да и как я ее застану? Она ж небось тут раз в год бывает?

– Да нет, – возразил старичок, – чаще. Она ж любила Павла Тимофеевича, после того как развелись, все равно наведывалась.

«И на похоронах была, – подумала Алька. – Значит, стоит ее посетить. Если они расстались, сохранив хорошие отношения, может, бывшая жена что-нибудь расскажет о новом кретовском увлечении».

– Большое вам спасибо, – поблагодарила она старичка. – Вы меня очень выручили. Побольше бы таких сознательных жильцов!

– Не за что, – засмеялся тот. – Я только рад, что живая душа пришла. А то сидишь один как сыч целыми днями. Тоска! – Он вздохнул и ласково улыбнулся ей.

– До свидания, – попрощалась Алька. Она вышла из гостеприимной квартиры, спустилась на лифте, с гордым видом забрала свое удостоверение у мрачного вахтера и покинула элитный дом. Будет теперь что сказать Ленке, утверждающей, будто Москва не Воронеж и люди здесь неразговорчивые.