Скрывая улики

– Ему исполнилось восемьдесят четыре года, и в последнее время он был тяжело болен. Но я все равно испытал глубокое потрясение.

– А ваша мать жива? – спросил я.

В ответ он печально покачал головой.

– Нет, она умерла пятнадцать лет назад. А как ваши родители – они живы?

– К сожалению, нет. Мама умерла четыре года назад, а отец в прошлом году, – сказал я. – Даже немолодой человек, лишившись родителей, чувствует себя сиротой.

Он согласился со мной, и какое-то время мы молчали: каждый вспоминал о своей утрате.

– Как продвигаются наши дела? – спросил он, решившись наконец нарушить молчание.

Мне очень хотелось сказать ему правду, а именно сообщить о том, что его друг по собственной милости оказался в глубокой заднице. Но, конечно же, я не стал ему этого говорить.

– Продолжаем бороться.

– Детектив, которого я нанял, не добился никаких результатов. Наверное, нам надо было поискать специалиста здесь, вместо того чтобы тащить с собой человека из Кливленда. – Элиот невесело усмехнулся. – Здесь мы чувствуем себя чужаками. Совсем не то, что дома, где, как говорится, и стены родные помогают.

В этот момент на меня снизошло озарение, впервые за последние дни. Элиот не раз предлагал мне свою помощь, а я все время старался держать его на расстоянии. Кажется, пришло время сменить тактику.

– Мы не могли бы сейчас зайти ко мне в офис? – предложил я. – Мне нужна от вас кое-какая помощь.

От этого предложения он пришел в неописуемый восторг, и через десять минут мы уже сидели в моем рабочем кабинете. Я сразу же приступил к делу.

– Вам когда-либо доводилось слышать такое имя, как Томми Лэсситер?

– Нет. А кто это? – Судя по всему, это имя ему абсолютно ничего не говорило.

– Профессиональный убийца. У меня есть все основания считать, что это он убил Линду Падилла и всех остальных женщин.

– Вы это точно знаете?

– Еще как! – кивнул я.

– Ну и чудесно. Вы хотите, чтобы мой человек выследил его?

– Нет, я надеюсь, что это сделают средства массовой информации. Вы были знакомы с женой Дэниела?

– С Маргарет? Я ее знал… то есть не так, чтобы близко… несколько раз мы вместе обедали с ней и с Дэниелом. – На лице моего собеседника отразилось недоумение. – А почему вы спрашиваете? Она-то какое имеет отношение ко всей этой истории?

– То, что я скажу сейчас, должно остаться между нами, – сказал я.

– Конечно, о чем разговор!

– У меня есть серьезные причины подозревать, что Маргарет тоже убил Лэсситер.

– Но почему? За что?

– Вот это нам и предстоит выяснить. Лэсситер работает за деньги. Если он убил Маргарет, значит, кто-то ему за это заплатил. Мне нужно во что бы то ни стало узнать имя заказчика. Я должен знать, кто желал ей смерти и у кого имелось достаточно денег, чтобы осуществить это желание.

Элиот наморщил лоб, судя по всему, теряясь в догадках.

– Даже не знаю… Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из известных мне людей мог это сделать. Вообще-то я всегда считал, что ее гибель была случайной… Что какой-то псих…

– Если угодно, можете считать его психом. А поскольку это случилось в вашем родном городе, где и стены помогают, то вам легче будет докопаться до правды.

Он пообещал сделать все, что от него зависит, и еще раз поблагодарил за оказанное доверие. После этого мы вместе вышли в приемную, где меня уже поджидали Уилли и Сондра.

Девушка выглядела потрясающе, и сегодня на ее теле красовалось еще больше драгоценностей, чем в последнюю нашу встречу: к золотым часикам и медальону с александритом добавился браслет с рубинами.

Я представил своих друзей Элиоту, которого совершенно явно гораздо больше впечатлила Сондра, нежели Уилли. Вот интересно, стал бы он смотреть на нее с таким восторгом, если бы знал ее трудовую биографию? Я искренне надеялся, что Уилли не обратит внимания, как он на нее таращится. В противном случае Элиот немедленно спикирует в окно, причем без всякого парашюта и без защитной каски, а Пит Стэнтон даже не успеет его сфотографировать.

На всякий случай я начал потихоньку оттеснять Элиота к выходу.

– Ты заметил, как он пялился на Сондру? – воскликнул Уилли после того, как за моим посетителем закрылась дверь.

– Успокойся, Уилли, – сказала Сондра. – Тебя послушать, так все только и делают, что пялятся на меня.

– Так оно и есть, черт возьми, – подтвердил Уилли.

Как выяснилось, они пришли поставить меня в известность, что «Заведение имени Тары» в ближайшие понедельник и вторник будет закрыто. Дело в том, что они с Сондрой решили махнуть на пару дней в Атлантик-сити, чтобы развеяться и сходить в казино.

Услышав об этом, я испытал мощный приступ зависти. Как было бы замечательно забыть про Дэниела и Такера, про Кэлвина и Доминика Петроне, а главное, забыть про Лэсситера. А самому рвануть в казино. И переживать там не за чью-то чужую жизнь, а только по поводу того, на какое поле поставить.

Шумиха в прессе начала понемногу стихать, зато лично я получил несколько посланий, в которых мне угрожали смертью, и несколько безумных телефонных звонков. С сожалением вынужден признать, что ажиотаж пошел на спад только потому, что сторона обвинения успешно выигрывала процесс. При мысли о том, что Дэниела скоро казнят, люди чувствовали себя в безопасности, потому что им больше нечего было бояться.

Нынче вечером я собирался вновь растревожить этот улей, и с этой целью договорился об интервью на телеканале Си-эн-эн. Я был твердо намерен не только в очередной раз заявить о том, что мой клиент невиновен, но и преподнести один сюрприз.

Лори поехала в Нью-Йорк вместе со мной. Когда мы попытались припарковаться в центре, служащий автостоянки назвал сумму: «Сорок один доллар». Я уже было решил, что он приценивается к моему автомобилю, но оказалось, что именно столько стоит час парковки в вечернее время. Пожалуй, инвестировать деньги в нью-йоркские автостоянки – это даже круче, чем покупать кофейные акции.

Оставив машину, мы пошли в сторону здания, где расположены офисы Си-эн-эн. Вечер только наступил, и, как всегда в эту пору, на Манхэттене было полным-полно народу. Нам оставалось пройти еще полквартала, когда я, бросив случайный взгляд направо, остолбенел от ужаса.

Я увидел Томми Лэсситера. В течение нескольких мгновений он смотрел мне прямо в глаза и улыбался, а потом внезапно растворился в толпе, как будто его и не было.

– Господи, помилуй… – пробормотал я и сделал несколько шагов в ту сторону, где он только что стоял. Больше я ничего не мог сделать, поскольку вокруг кипел сплошной людской водоворот.

– Что случилось? – спросила Лори.

– Клянусь, я только что видел Лэсситера.

– Где?

Я указал рукой в ту сторону, где его, естественно, уже не было.

– Он просто стоял, смотрел на меня и улыбался, а потом исчез.

– А ты уверен, что это был он?

В тот момент я был абсолютно уверен. Однако должен признаться, что никогда не обладал феноменальной памятью на лица, да к тому же никогда не видел Лэсситера живьем.

– По-моему, да. Я поймал на себе его пристальный взгляд. Он как будто прикалывался надо мной.

– Это все стресс, Энди. Должно быть, тебе просто показалось. Сам подумай, с какой стати ему тебя преследовать?

– Может быть, он не хочет, чтобы я предавал огласке его имя. Хочет напугать меня. Что, в принципе, не так уж и сложно.

Лори в сомнении покачала головой.

– У него в запасе есть куда более сильные аргументы, чем улыбка.

В этом она была абсолютно права, и я постарался выбросить из головы зловещее видение. Мы вошли в здание, и спустя примерно час, который ушел на подготовку, я оказался в студии – с микрофоном, прицепленным к рубашке, и в состоянии полной боевой готовности.

Ведущий программы Эрон Браун производил впечатление умного человека, обладал мягким голосом и приятными манерами. Вопреки всем этим качествам, он, похоже, сумел преуспеть на телевизионном поприще. Я не случайно выбрал его в качестве собеседника. Мне хотелось, чтобы мою информацию восприняли с должной серьезностью, чтобы ее не переврали и мое выступление не выглядело бы как бессвязный лепет доведенного до отчаяния адвоката. Хотя, по правде сказать, именно доведенным до отчаяния адвокатом я себя и чувствовал.

После короткого, не дольше двух минут, вступления он перешел к сути дела:

– Насколько я понял, вы намерены сделать важное сообщение.

– Совершенно верно, – согласился я. – Мне известно имя убийцы Линды Падилла и остальных женщин.

– И кто же это такой? – немедленно подхватил ведущий.

Я достал и протянул фотографию Лэсситера, которой снабдил меня Пит.

– Его зовут Томми Лэсситер. Он наемный убийца. Один из самых успешных.

– На каком основании вы беретесь это утверждать?

– Об этом я узнал из нескольких источников, но назвать сегодня, к сожалению, могу лишь один. Это человек по имени Рэнди Клеменс, мой бывший подзащитный, которого недавно застрелили в тюрьме.

Я подробно рассказал о нашем разговоре с Рэнди, который состоялся незадолго до его гибели, и об обстоятельствах этой гибели.

Браун поинтересовался, почему я решил выступить с публичным заявлением, вместо того чтобы донести эту информацию до коллегии присяжных.

– Дело в том, что люди, от которых я получил эту информацию, боятся давать свидетельские показания в суде. При отсутствии прямых доказательств их слова не будут иметь никакого веса. Именно с этой целью я и пришел сюда – чтобы назвать имя Лэсситера и показать его фотографию в надежде, что найдутся другие люди, которым есть что сказать по этому поводу.

Наше интервью длилось еще десять минут, и к тому моменту, как я покинул студию, на выходе собралась большая толпа представителей других средств массовой информации. Получилась импровизированная пресс-конференция, в ходе которой я еще раз повторил сказанное в интервью. Отвечая на вопросы, я подчеркивал, что вовсе не пытаюсь таким образом склонить на свою сторону присяжных. Хотя, положа руку на сердце, именно этим я и занимался.

Когда мы с Лори наконец покинули студию, я был полностью удовлетворен – как самим интервью, так и его нечаянным продолжением. Мы не торопясь прошли по Седьмой авеню и повернули на Тридцать четвертую улицу, где был припаркован наш автомобиль. Людская толпа к этому времени заметно поредела, и я поймал себя на мысли, что по-прежнему вглядываюсь в лица прохожих, ожидая в любую минуту увидеть Томми Лэсситера.

Вскоре после того, как мы повернули за угол, я вдруг услышал легкий хлопок и ощутил сильный толчок в грудь. В следующую секунду я услышал, как вскрикнула Лори и почувствовал под пальцами что-то жидкое и липкое. Опустив глаза, я увидел, как по рубашке медленно расползается ярко-красное пятно.

Никакой боли не было, я почувствовал только странное оцепенение и начал медленно оседать на землю. Как бы со стороны я видел, что вокруг нас собралась толпа и еще какие-то люди с криком бегут на помощь. Лори опустилась рядом со мной на землю, пытаясь меня поддержать, и ужасная дрожь буквально сотрясала мое тело.

Очень медленно до моего сознания начала доходить мысль, что я не убит.

– О, господи, Энди! Да ведь это краска, – проговорила Лори. – Это же краска!

Она смеялась и плакала одновременно.

– Это краска, краска, краска!

Наконец я тоже сообразил, что это вовсе не моя кровь стекает с рубашки на землю. А в следующую минуту до меня дошел и смысл того, что случилось. Лэсситер таким образом давал мне понять, кто из нас хозяин ситуации. Сомневаться не приходилось: будь эта пуля настоящей, я бы в эту минуту был уже покойником.

– Где он? – спросил я, хотя прекрасно понимал, что поймать его нереально.

Лори, мгновенно позабыв обо мне, вскочила на ноги и ринулась сквозь толпу. Но Лэсситера уже и след простыл.

На обратном пути машину вела Лори, а я всю дорогу пытался прийти в себя. Лэсситер хотел меня напугать, и, надо сказать, со своей задачей он справился более чем успешно. В его планы не входило убивать меня, он лишь хотел продемонстрировать, что он может это сделать в любую минуту. Но главное, я не мог отделаться от ощущения, что он прикалывается и получает от этого какое-то нездоровое удовольствие. Синди Сподек была совершенно права, утверждая, что этот человек – сумасшедший.

Дома я первым делом залез под душ и принялся соскабливать с себя краску, которая глубоко въелась в кожу. А когда покончил с этим делом, присоединился к обществу Лори и Тары, которые смотрели по телевизору отклики на мое интервью. Казалось, все только об этом и говорят, а фотография Лэсситера буквально не сходит с экрана. К моему удивлению, почти никто из обозревателей не расценил мое выступление как жест отчаяния, и все отнеслись к этой информации предельно серьезно. Что же касается происшествия на улице, то его как будто и не было вовсе.

Я начинал понемногу приходить в себя. Должен сознаться, что мне было приятно чувствовать себя героем дня и нежиться в лучах славы. Лори это занятие надоело гораздо быстрее, чем мне, и в десять часов она сказала:

– А не посмотреть ли нам кино?

– Кино? Ты собираешься смотреть какое-то кино?! В то время как вокруг тебя кипит настоящая жизнь, а рядом с тобой на диване сидит настоящий герой!

Лори кивнула.

– Это было круто, действительно круто. Но сейчас я хочу чуточку отдохнуть от созерцания волнующей реальности. И посмотреть на ненастоящую жизнь с ненастоящим героем. Ты не против?

Не дожидаясь ответа, она схватила пульт и нашла канал, по которому показывали «Свидетеля» с Харрисоном Фордом в главной роли.

– Ага, вот именно то, что нам нужно! – сказала она.

Тара всем своим видом показала, что она разделяет эту точку зрения, и с той минуты я перестал быть героем дня. А поскольку фильм был гениальный, то я постепенно втянулся и смотрел его до тех пор, пока герой Форда полностью не затмил мой экранный образ.

Проснулся я в семь утра и пошел гулять с Тарой. Лори оставалась в постели, и я собирался сразу после прогулки к ней присоединиться. Мы немного поспорили на этот счет с Тарой, и когда я пообещал ей купить рогалик, она согласилась уложиться с прогулкой в полчаса. Хотя она могла бы догадаться, что я все равно купил бы ей этот рогалик. Поистине человеческое коварство безгранично.

Сегодня, на трезвую голову, я вновь припомнил события вчерашнего дня и решил, что все идет как нельзя лучше. Уже на подходе к дому я увидел, как Винс вылезает из машины. У меня мелькнула отчаянная мысль воспользоваться черным ходом, а потом затаиться дома и не реагировать на дверной звонок. Однако если Винс заставил себя подняться на ноги ни свет ни заря, отделаться от него так просто не получится.

– О Винс, какой приятный сюрприз! – соврал я.

– У тебя есть кофе?

– Дома, конечно, есть. Но я не пью кофе до конца Олимпийских игр.

– Вот и отлично. Я принес пончики. – Он ткнул пальцем в свой портфель. – И кое-что еще.

Мы вошли в дом.

– Лори здесь? – спросил он.

– Наверху, – сказал я. – Она спит. И я собирался последовать ее примеру.

– Хочешь, чтобы мне стало стыдно?

– Вот именно.

Он секунду подумал, а потом сказал:

– Ничего не выйдет. Я проделал колоссальную работу. И, знаешь, к какому выводу пришел? Уолтер Кастл – вот кто ненавидел Маргарет Куммингз лютой ненавистью.

Должно быть, я еще не до конца проснулся и потому никак не мог взять в толк, кто такой этот Уолтер Кастл. Наконец я вспомнил, что так звали миллиардера из Кливленда, на чью компанию Линда Падилла возложила ответственность за вспышку лейкемии и тем самым опустила на сотню миллионов долларов. Я еще переживал, что не догадался попросить Маркуса проверить эту контору, когда он находился в Кливленде. Мы рассматривали Кастла в качестве одного из потенциальных заказчиков убийства Линды Падилла, однако никаких подтверждений тому не обнаружили.

Для меня это было полным откровением, что он не только был знаком с женой Дэниела, но и имел какой-то повод ее ненавидеть.

– А за что он ее ненавидел? – спросил я.

Теперь Винс почувствовал себя хозяином ситуации и тянул с ответом, набивая себе цену.

– Ты что-то говорил насчет кофе.

Я приготовил для него кофе и терпеливо подождал, пока он съест пончик. Впрочем, это заняло не слишком много времени, потому что он заглотил его целиком.

– У Маргарет было полно свободного времени, и она старалась употребить его во благо человечества. Она пеклась об окружающей среде, о здоровье нации и всяких подобных вещах.

Винс понюхал следующий пончик, оттягивая продолжение рассказа и наслаждаясь произведенным эффектом.

– Именно она впервые подняла вопрос о вспышке лейкемии и дала понять, что не собирается оставлять все как есть. Падилла подключилась гораздо позже и ограничилась тем, что предала историю огласке. Кстати, Дэниел в свое время посвятил этой проблеме статью.

Он протянул мне вырезку из газеты, которую я быстро пробежал глазами. Это была совсем коротенькая заметка, в которой автор призывал общественность повернуться лицом к проблеме здоровья горожан.

– Тут нет ничего особенного, – сказал я.

– Правильно. Но я же и сказал, что врагом номер один была Маргарет. Дэниел просто поддержал ее. Эта история подмочила репутацию Уолтера Кастла… и опустила его на кругленькую сумму. Вот он и решил сначала убить Маргарет, а потом расправиться с Дэниелом. Чисто из мести.

В отличие от Винса, я далеко не был уверен в том, что эта версия способна переломить ситуацию в нашу пользу. Однако она заслуживала внимания, и в этой истории имело смысл разобраться как следует.

В комнате появилась Лори, закутанная в купальный халат.

– Доброе утро, Винс. Как насчет овсяных хлопьев с отрубями и орехами?

– Ты с ума сошла? От такой гадости можно и коньки отбросить.

Лори ушла на кухню и через пару минут вернулась с чашкой этой самой смеси, разбавленной обезжиренным молоком. Винс пересказал ей историю Уолтера Кастла, и Лори предложила еще раз отправить Маркуса в Кливленд, чтобы отработать эту версию. Я согласился, а потом подумал, что еще лучше будет зарядить на это дело людей Элиота Кендэлла, которые будут действовать на своей территории. Я тут же позвонил Элиоту на трубку, и он снова пришел в восторг. Он как раз направлялся в тюрьму навестить моего клиента, и я поручил ему проинформировать Дэниела о том, что нам удалось сделать.

В течение следующих полутора часов Винс парил меня расспросами по поводу Лэсситера, особенно его интересовало, собираюсь ли я вынести эту версию на рассмотрение присяжных. Так же как и я, он был очень доволен моим выступлением на телевидении и реакцией прессы.

– Прошлой ночью ты был звездой экрана! – сказал Винс.

– Только не в этом доме. Лори и Тара предпочли любоваться на Харрисона Форда.

Винс шутливым жестом изобразил, что они, должно быть, сыты по горло моей персоной. Лори пошла переодеваться для утренней пробежки. А я улучил момент и выпроводил гостя под тем предлогом, что должен подготовиться к судебному заседанию. У меня была одна традиция, которая в разгар футбольного сезона приобретала особую актуальность. Весь день накануне решительной схватки в суде я просто обязан провести на диване, перед телевизором.

Если Господь надумает сообщить вам нечто важное, то Он вряд ли станет прибегать к помощи автоответчика. Что же касается меня, то я обожаю эту замечательную штуку. Согласен, что изобретение автоответчика нельзя считать величайшим достижением человеческой мысли. По своей значимости он, конечно, не может сравниться с телевизионным пультом, однако вполне сопоставим с такими вещами, как банкомат, спутниковая тарелка и светлое пиво.

Вооруженный автоответчиком, я становлюсь неуязвимым для тех, с кем не желаю беседовать по телефону. А к числу таких людей я отношу подавляющее большинство населения планеты.

Сегодня «Гиганты» встречались с «Ковбоями Далласа», и только землетрясение, причем мощностью не ниже семи баллов, могло вынудить меня поднять свое тело с дивана. И уж конечно, эта задача была не под силу телефонным звонкам, которые то и дело раздавались по ходу игры. Один из таких звонков прозвучал как раз в тот момент, когда я совершал вынужденную пробежку в направлении ванной комнаты. Я между делом отметил, что на дисплее высветился номер моего рабочего телефона. Наверняка это Кевин торчит на работе в выходной день и названивает мне. Да будь на его месте хоть сам президент, который названивает мне из Белого дома, я все равно не стал бы снимать трубку.

Это была великолепная, захватывающая игра: «Гиганты» наголову разбили противника с перевесом в тридцать очков. Во время последней четверти встречи камера то и дело показывала расстроенного Джерри Джонса, хозяина «Ковбоев», который от злости кусал себе локти. Я терпеть не мог Джерри Джонса с тех самых пор, как он купил эту команду и пригласил туда Тома Лэндри, которого я тоже не выносил. Но больше всего я не мог простить Джерри того, что он пригласил в команду Джимми Джонсона, после чего они победили «Гигантов» и стали обладателями Большого кубка. Сегодня они понесли заслуженную кару, и я был счастлив.

До конца встречи оставалось две минуты, и я заорал во все горло, умоляя «Гигантов» забить хотя бы еще один гол. В этот момент дверь отворилась, и в гостиной появилась Лори. Не говоря ни слова, она подошла к телевизору и выключила его. Я задохнулся от возмущения.

– Скажи мне, в чем я провинился, ведь я наверняка провинился. Но почему, черт возьми, ты помешала мне досмотреть игру «Гигантов» с «Ковбоями»?

– У нас появился свидетель, – сказала она. – Вставай, пора идти.

– Свидетель чего? – уточнил я, но Лори вопроса не услышала, она уже направлялась к машине, и я поплелся за ней следом.

По дороге она рассказала, что Кевин все утро пытался до меня дозвониться, но я не брал трубку.

– Я не слышал его звонков, – не моргнув глазом, соврал я.

– Тара должна была залаять.

– Правильно. Тара могла бы и залаять.

Кевин ждал нас в офисе. С ним был мужчина, на вид немногим старше тридцати, одетый в джинсы, пуловер с короткими рукавами и кроссовки. Что характерно, этот человек пил пиво, чего делать в моем кабинете никому прежде не позволялось. Интересно, он принес его с собой или Кевин сбегал?

Кевин представил его как Эдди Гарднера, водителя-дальнобойщика, который все время в разъездах, но вообще-то живет в Северном Джерси. Кевин взглянул на Эдди, как будто ждал, что тот подтвердит его слова.

– Это было четырнадцатого сентября, – начал Эдди. – Я видел парня, который снял проститутку на Маркет-стрит в Пассейике.

Я вопросительно посмотрел на Кевина, и тот молча кивнул, давая понять, что речь идет именно о том дне, когда была убита Розалия.

– Что вы там делали?

Он криво усмехнулся.

– А вы сами как думаете, мужики? Я только что вернулся из двухнедельного рейса, кстати, именно поэтому я так хорошо и запомнил дату: у меня завелись денежки…

– То есть вы там находились в качестве клиента, – сказал я, констатируя очевидный факт.

Он смущенно взглянул на Лори и кивнул.

– Вот именно. Я был клиентом.

– Кто был тот человек, которого вы видели?

– Это был он. – Эдди ткнул пальцем в лежащую на столе газету, на первой странице которой красовался портрет Лэсситера.

– В котором часу это было?

– Примерно в час ночи.

– Получается, что вы пришли туда, чтобы снять проститутку, но при этом наблюдали за другими клиентами?

– Я же не слепой, – сказал он.

– А почему вы запомнили именно его?

– Обычно это делается так. Подъезжает автомобиль, и девушки сами к нему подходят. А этот парень выскочил из машины, начал ходить взад-вперед и всех разглядывать. Я еще подумал: ну, прямо как на базаре. Представляете? Потом он выбрал одну, они сели в машину и уехали. Все это выглядело довольно странно, потому я и запомнил его.

– Почему вы не сообщили об этом раньше?

– Я только сегодня увидел этот снимок, – сказал он. – Я же все время в дороге и поэтому даже не знал, что в ту ночь кого-то убили.

Мы расспрашивали Эдди еще довольно долго, и под конец он оставил номер телефона, по которому с ним можно связаться. Он был готов дать свидетельские показания, даже несмотря на то, что испытывал вполне понятную неловкость.

После того, как за ним закрылась дверь, Лори первой нарушила молчание:

– Я ему не верю.

– Почему? – удивился Кевин, который, судя по тону, был иного мнения.

– Сама не знаю. Все как-то подозрительно удачно складывается… – Лори в задумчивости покачала головой, а потом повернулась ко мне. – Ты не находишь?

– У меня тоже возникли некоторые сомнения, – сказал я. – Не могу даже сказать, что именно меня смущает.

Мы еще немного поговорили на эту тему, и Лори вызвалась навести справки. Мы решили, что если она не найдет на этого парня серьезного компромата, то он вполне годится на то, чтобы предстать перед присяжными в качестве свидетеля.

Для нас его появление было бы как нельзя кстати. Благодаря Эдди имя Лэсситера впервые прозвучит официально. Таким образом, присяжные смогут убедиться в правдивости нашей версии, и этого будет достаточно, чтобы выпустить Дэниела на свободу.

Правдивость Эдди внушала мне некоторые сомнения, но, с другой стороны, у меня не было причин ему не верить. Как адвокат я не имел права заведомо вводить суд в заблуждение, но нигде не сказано, чтобы я был обязан верить свидетелю на все сто процентов. В конце концов, это дело присяжных – решать, верят они или не верят, и выносить соответствующий вердикт.

Вот завтра они этим и займутся.

У бедняги Такера просто поехала крыша, и его вполне можно понять. Минуту назад, когда мы собрались в кабинете судьи перед началом заседания, я заявил, что у нас появился новый свидетель – Эдди Гарднер, которого мы намерены в ближайшее время привести к присяге для дачи свидетельских показаний.

– Ваша честь, – сказал Такер. – Утвержденный список свидетелей защиты находится у нас на руках в течение нескольких недель. И вдруг, именно в тот день, когда начинается допрос их свидетелей, нам преподносят такой сюрприз. Это возмутительно!

Кэлвин сурово взглянул в мою сторону, и я поднял руки, показывая, что не виноват и сделал это не нарочно. Что, между прочим, было чистой правдой.

– Ваша честь, свидетель пришел к нам только вчера – после того, как за день до этого, в пятницу, увидел по телевизору мое выступление, – сказал я.

– …Выступление, за которое вы напрасно ждете от меня похвалы! – резко оборвал меня Кэлвин.

«И очень жаль, дорогой Кэлвин», – подумал я про себя, а вслух сказал совсем другое:

– Позвольте заметить, что в течение последних двух месяцев господин Такер появлялся на телеэкране чаще, чем ведущий какого-нибудь ток-шоу. И уж конечно, гораздо чаще, чем я. При этом сторона защиты ни разу не выразила своего недовольства.

«Особенно теперь, когда мы успели показать всей стране фотографию Лэсситера», – снова добавил я мысленно.

Судья Кэлвин вынужден был принять этот довод, однако поставил условие, что Эдди предстанет перед присяжными не раньше завтрашнего дня. Я легко согласился, потому что мне это было только на руку. Ведь Лори нужно время, чтобы проверить этого парня.

Я улучил момент и до начала заседания переговорил с Дэниелом, который сегодня держался молодцом как никогда. Элиот успел поделиться с ним нашими подозрениями в адрес Уолтера Кастла. Дэниел согласился, что это похоже на правду, и удивился, как он сам не додумался до этого раньше. А вот насчет того, что Кастл был еще и жертвой разоблачений Линды Падилла, он раньше не знал. Мы сошлись во мнении, что этот ход выглядит очень перспективным, хотя, конечно, не идет ни в какое сравнение с таким подарком судьбы, как внезапное появление на сцене Эдди Гарднера.

В качестве первого свидетеля защиты я пригласил Черил Келли, сотрудницу газеты, которая находилась в кабинете Дэниела в тот момент, когда ему впервые позвонил убийца. Я попросил ее изложить события, а потом предложил прокомментировать реакцию Дэниела.

– Вы помните, что именно сказал подсудимый, когда положил трубку?

– Что ему позвонил какой-то человек и признался в убийстве, – сообщила свидетельница. – Что этот человек указал подробности, а также место, где спрятано тело жертвы.

– Господин Куммингз выглядел удивленным?

Такер заявил протест, но я пояснил, что меня всего лишь интересует личное впечатление свидетельницы. Кэлвин позволил ей ответить на мой вопрос.

– Да, он удивился, – подтвердила Черил. – Однако в тот момент Дэниел ни в чем не был уверен. Он сказал, что звонил, должно быть, какой-то сумасшедший.

– Вам тогда не показалось, что господин Куммингз ввел вас в заблуждение? И на самом деле никакого звонка не было?

– Ничего подобного. – Она решительно покачала головой.

После этого я предоставил свидетельницу в распоряжение Такера.

– Вы слышали голос на другом конце трубки? – спросил он.

– Нет.

– Господин Куммингз приходится вам близким другом?

– Нет, не слишком. Мы просто коллеги.

– Он когда-нибудь лгал вам?

– Нет. Насколько мне известно, нет, – сказала она. – По крайней мере, я никогда не замечала за ним ничего подобного.

– То есть он мог вам солгать, но вы могли этого не заметить.

Загнанная в угол, Черил в конце концов вынуждена была признать, что Дэниел мог и обмануть ее. Такер сыграл красиво, и слава богу, что свидетель был не самый значительный.

Все оставшееся время мы допрашивали других людей, которые находились рядом с Дэниелом в то время, когда убийца выходил с ним на связь. Никто из этих свидетелей не сомневался в том, что Дэниел говорил правду.

С каждым из них Такер поочередно проделал точно такой же трюк, как и с Черил. И тем самым продемонстрировал присяжным, что у свидетелей нет оснований безоговорочно доверять подсудимому. Впрочем, он потратил на это не слишком много времени, всем своим видом показывая, что не считает эти свидетельские показания действительно важными.

И в этом он был прав.

Вечером у меня дома мы пытались придумать, как бы поэффектнее преподнести присяжным показания нашего нового свидетеля – Эдди Гарднера. Лори проверила его, насколько успела, правда, времени на то, чтобы копнуть поглубже, у нее не было.

Кевин настаивал на том, что надо просто позволить свидетелю рассказать свою историю – коротко и внятно. Я склонялся к той же мысли, однако в данный момент меня гораздо больше беспокоило, какой ответный ход предпримет Такер. Мы очень надеялись, что после показаний Эдди можно будет допросить других свидетелей, например, офицеров полиции, которые прольют свет на личность Лэсситера. Однако Такер запросто может заявить, что у полиции нет сведений о причастности Лэсситера к этому делу и потому полицейские не могут выступить в качестве свидетелей. Я понимал, что борьба предстоит не на жизнь, а на смерть. Судья Кэлвин в любую минуту может поддержать сторону обвинения. Но в этой схватке нам надо победить во что бы то ни стало.

Когда утром Эдди Гарднер явился в суд, я заметил, что он волнуется и чувствует себя явно не в своей тарелке. Его состояние легко можно понять: через несколько минут ему предстоит на глазах у всей страны рассказать о событиях той ночи, когда он сам шатался по улице с намерением снять проститутку. Мне пришло в голову, что я даже не знаю, женат ли он. И это было лишнее подтверждение тому, как плохо я знаю своего свидетеля. Притом одного из самых важных.

Я ставил вопросы четко и корректно, и он так же достойно на них отвечал. О событиях той ночи он рассказал даже более убедительно, чем делал это накануне в моем рабочем кабинете. Голос Эдди звучал негромко и почти бесстрастно, однако его слова произвели неизгладимое впечатление как на присяжных, так и на всех присутствующих в зале.

Наступил наш звездный час. Еще немного – и мы выиграем этот бой.

Такер, когда пришла его очередь задавать вопросы, выглядел абсолютно уверенным в себе. Хотя, по идее, должен был понимать, что этот процесс он с треском проиграл.

– Господин Гарднер, вы сообщили суду, что являетесь водителем грузового автомобиля и совершаете частые поездки по стране. Верно?

– Да, – подтвердил Эдди.

– На каком основании вы беретесь утверждать, что находились в конкретное время в конкретном месте?

– Я регулярно делаю отметки в путевом листе, который потом предъявляю своему работодателю. Именно на этом основании мне и платят зарплату.

Это прозвучало вполне убедительно, и Такер кивнул.

– Вы подтверждаете, что вернулись из рейса за два дня до того, как было совершено убийство?

– Так точно, – согласился Эдди. – Я вернулся домой двенадцатого числа, а убийство произошло четырнадцатого.

– Вы говорили о том, что был примерно час ночи?

– Правильно, – опять согласился Эдди.

Такер сделал в своем блокноте какие-то пометки и перевернул страницу.

– Скажите, вам знаком этот телефонный номер: 201-453-6745?

– Да. Это номер моего мобильника.

Ох-ох-ох, меня охватило предчувствие, что все это не к добру.

Такер достал из рабочей папки какую-то распечатку и попросил у Кэлвина разрешения предъявить ее свидетелю. После этого он вручил документ Эдди, и тот его мельком прочел, по-прежнему сохраняя невозмутимый вид.

Такер обратил его внимание на два звонка, сделанные той же ночью, в 12.45 и в 12.51. Судя по телефонному коду, оба они были сделаны из одного и того же места.

– Взгляните, это вы звонили?

– Я не помню, – сказал Эдди. – Может быть.

– Кто-нибудь, кроме вас, пользовался вашим сотовым телефоном?

– Нет.

– Он у вас, случайно, не пропадал? – настаивал Такер. – Трубка все время находилась при вас?

– Да.

Такер приобщил к доказательствам еще один документ, содержание которого он попросил Эдди зачитать вслух. То были письменные показания вице-президента телекоммуникационной компании, услугами которой он пользовался. По мере того, как мой свидетель зачитывал всего одну фразу, его голос делался все тише.

– На запрос, откуда были сделаны эти два звонка, сообщаю…

Звонки были сделаны из городка Камден, штат Нью-Джерси, – населенного пункта, который находится более чем в ста пятидесяти километрах от Пассейика.

Итак, бомба взорвалась прямо в зале судебных заседаний. Оглядываясь по сторонам, я был готов увидеть дымящиеся руины. Но увидел только членов коллегии присяжных, представителей прессы, публику и судью. Причем все они таращились исключительно на меня. Кевин выглядел так, будто приготовился провалиться сквозь землю. А Дэниелу наконец удалось добиться полной бесстрастности. Похоже, он был на грани обморока.

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Доминик Петроне обещал свою помощь при условии, что я не стану больше упоминать в суде его имя. Я и не упоминал больше его имени, но только по той причине, что у меня появилась достойная альтернатива – имя Лэсситера. Теперь стало очевидно, что Петроне тоже постарался выполнить свое обещание: он обеспечил мне свидетеля, чтобы поддержать линию защиты. Проблема состояла только в том, что свидетеля уличили во лжи, и линия защиты с треском провалилась у меня на глазах.

Вот спасибо, старина Доминик. Ты мне здорово удружил.

Эдди наконец покинул свидетельскую трибуну. Но до этого Кэлвин публично заявил Такеру, что требует возбудить против этого свидетеля уголовное дело за дачу ложных показаний. Потом Кэлвин велел нам с Такером пройти в его кабинет.

Такер вел себя на удивление сдержанно. Хотя лично я бы его нисколько не осудил, если бы он от радости прошелся по залу колесом. Кэлвин обратился ко мне с вопросом, как я мог допустить такой позор, и я рассказал ему всю правду. За исключением, разумеется, нашей договоренности с Петроне. Похоже, что ни Кэлвин, ни Такер не подозревали меня в том, что я намеренно пытался ввести суд в заблуждение. Более того, Кэлвин решил не применять ко мне меры дисциплинарного воздействия.

– Полагаю, вы сами себя достаточно наказали, – сказал он.

Тот факт, что я жестоко пострадал, был очевиден. Однако мои личные проблемы не шли ни в какое сравнение с тем, насколько пострадал мой клиент, который, как я теперь знаю, абсолютно невиновен. Но после того, как его защитника поймали за руку на мошенничестве, убедить присяжных в невиновности подсудимого не оставалось ни единого шанса.

Вот такие невеселые мысли вертелись в моей голове. Заседание продолжалось, но все происходящее слабо доходило до моего сознания.

По иронии судьбы, нашим следующим свидетелем был эксперт в области сотовых телефонных технологий. Согласно моему замыслу, он должен был объяснить присяжным, что зону приема радиосигнала невозможно установить с абсолютной точностью. Мне удалось довольно красиво увязать его показания с тем загадочным сбоем связи, который, по словам моего клиента, произошел в ночь гибели Линды Падилла. Однако Такер одним изящным вопросом к свидетелю свел на нет все мои усилия.

– Если ваши приборы зафиксировали, что звонок был сделан из города Камден, мог ли он в действительности быть сделан из Северного Джерси?

– Нет, – ответил мой эксперт.

Вот так, господин адвокат, получите и распишитесь.

Наш традиционный вечерний сбор сегодня был больше похож на поминки, причем в присутствии моего бездыханного тела. Ситуация представлялась абсолютно безнадежной. Мы знали, кто виновен, но не имели ни малейшей возможности это доказать. Хуже всего, что нас публично изобличили во лжи, и теперь присяжные не поверят ни единому нашему слову.

Мы с Лори, каждый на свой манер, занимались самобичеванием. Она корила себе в том, что недостаточно тщательно проверила Эдди, хотя было очевидно, что она просто физически не могла уложиться в столь короткий срок. А главное, она не обладала той властью, благодаря которой Такер получил доступ к закрытым сведениям.

Я же, со своей стороны, обвинял себя в том, что вызвал в суд свидетеля, которому сам не вполне доверял. В итоге я лишил сторону защиты доверия присяжных. Такер в два счета прорвал нашу оборону, и надо признать, что эту игру я позорно продул.

Кевин метался между нами, пытаясь утешить. Примерно через полчаса он оставил эти бесплодные попытки и сменил тактику, а именно призвал к моему чувству долга и напомнил, что надо готовиться к завтрашнему заседанию. Об этом не хотелось даже думать. С гораздо большим удовольствием я бы провел завтрашний день с головой, зарытой в песок.

Когда зазвонил телефон, я тут же понесся снимать трубку, я готов был делать все, что угодно, только бы не думать о возложенной на меня великой ответственности. Я даже не взглянул, какой высветился номер, однако ничего страшного не произошло: на другом конце провода был Уилли.

– Энди? Это я.

– Как дела? – поинтересовался я, от всей души надеясь, что он втянет меня в длинный разговор о собаках и их новых хозяевах, о кофейных акциях или о чем-нибудь еще, не имеющем отношения к этому чертову суду.

– Сондру пытались убить, – сказал он, и только в этот момент я понял, что его голос дрожит.

– С ней все в порядке?

– Да. Кажется, да. По крайней мере, она так сказала. Это произошло прямо возле моего дома.

– Я сейчас приеду, – сказал я, и он не стал меня отговаривать.

Когда я рассказал Лори и Кевину, что произошло, Лори вызвалась ехать со мной, а Кевин решил поработать над подготовкой к завтрашнему заседанию. Можно подумать, он знал, как к нему готовиться.

Уилли по-прежнему жил в бедном районе Паттерсона. Он купил себе маленький домик и полностью его перестроил. Вообще-то он был достаточно богат, чтобы выбрать более престижное место и позволить себе любой дом, какой душа пожелает. Но ему казалось, что это означало бы с его стороны предательство по отношению к предместью, где он вырос.

Когда мы вошли в дом, Сондра лежала на тахте. Было видно, что она сильно перенервничала, но в целом с ней все было в порядке. Зато Уилли был таким подавленным, каким я прежде никогда его не видел, даже в тюрьме.

– Расскажи мне все по порядку, – сказал я.

– Примерно час назад мы вернулись из Атлантик-сити. Я высадил Сондру возле дома, а сам поехал на стоянку, ты же знаешь, мой гараж забит всяким хламом. Иду обратно и вижу: она лежит на ступеньках, а какой-то мужик навалился на нее сзади и душит.

Я повернулся к Сондре, и она продолжила:

– Я никак не могла найти свой ключ и стала ждать, пока вернется Уилли. Мужик напал сзади и сдавил мне горло. Я даже не слышала, как он подкрался.

Потом Уилли рассказал, как он с криком бросился к ним, а нападавший помчался прочь. Уилли не знал, что делать: то ли оказывать помощь Сондре, то ли преследовать злодея.

– Если бы я его поймал, то убил бы на месте.

Лично я нисколько не сомневался, что именно так оно бы и было.

– Он что-нибудь забрал? – спросил я, глядя на медальон с александритом, который по-прежнему был у Сондры на шее. – Какие-нибудь украшения?

– Нет, – покачала головой Сондра. – Кажется, ничего.

Уилли спросил моего совета, нужно ли звонить в полицию, и я ответил, что это хорошая идея. Правда, девушка не смогла разглядеть, как выглядел нападавший, но все равно полицию следовало поставить в известность: пусть на всякий случай прочешут район.

Уилли имел все основания недолюбливать полицейских, но все-таки заставил себя снять трубку и позвонить. Как он заметил, его рассказ особого впечатления не произвел, однако ему пообещали, что пришлют офицера и тот составит протокол.

Мы с Лори не спешили уходить, потому что дома нас не ожидало ничего хорошего, кроме тяжкой необходимости готовиться к завтрашнему заседанию. В дверь позвонили, и я пошел открывать в полной уверенности, что приехала полиция. Однако, к моему величайшему удивлению, на пороге стоял Кевин.

– Я не знал номера телефона Уилли, – пробормотал он. – Зато вспомнил, где он живет.

– Прости великодушно. Я должен был тебе позвонить и сказать, что Сондра в порядке. Она просто очень испугалась.

– Да я не поэтому приехал, – сказал Кевин, и только в этот момент я увидел смятение на его лице.

– Что случилось?

– Произошло еще одно убийство. Женщина задушена, и у нее отрезаны кисти рук.

Дениза Бэнкс танцевала с друзьями на дискотеке в Белмонт-клубе, который находится примерно в шести кварталах от дома Уилли. Друзья рассказали, что около одиннадцати вечера она ушла из клуба, сославшись на головную боль. Тело девушки обнаружили час спустя на аллее, в пятидесяти шагах от ее автомобиля.

Обо всем этом мы узнали из телевизионных новостей. Было также сказано, что, по неофициальным данным, госпожа Бэнкс была задушена, и у нее отрезаны кисти рук. Если эта информация правдива, значит, это убийство – дело рук того же преступника или другого, который ему подражал.

Я даже не знаю, что нас больше потрясло: сам факт убийства или внезапная догадка, что на месте жертвы вполне могла быть Сондра. Конечно, тот факт, что в одном и том же районе были совершены два нападения подряд, мог оказаться случайным совпадением. Однако я не верю в случайные совпадения.

Уилли и Сондра поехали на место происшествия вместе с нами. Они решили, что в свете последних событий полиция проявит больший интерес к их рассказу о нападении на Сондру. Однако в суматохе, которая здесь царила, полицейские обратили на них внимание далеко не сразу.

Когда мы подъехали, Винс уже маячил поблизости, но ему мало что удалось разузнать сверх того, что мы уже знали. Я уверен, что он, так же, как и все, переживал из-за гибели этой женщины, и все-таки главным в этой истории для него было нечто другое.

– Как ты думаешь, теперь они отпустят Дэниела? – спросил он первым делом.

Я предпочел уклониться от ответа, сказав, что об этом рано судить, ведь мы даже толком не знаем, что произошло.

– Я проведу Уилли и Сондру через оцепление, – сказала Лори.

– Ладно, а мы вас здесь подождем, – согласился я.

Они устремились в гущу полицейских и смогли попасть на место происшествия только благодаря тому, что Лори была знакома с большинством копов, стоящих в оцеплении. А мы с Винсом и Кевином остались на месте, ожидая их возвращения.

Я увидел многих своих знакомых, в том числе судмедэксперта Джанет Карлсон, которая только что осмотрела труп. Не говоря ни слова, она лишь печально покачала головой: она получила очередное подтверждение человеческой жестокости. Я ей не завидовал: такую работу лично я не согласился бы выполнять ни за какие деньги.

Наконец, спустя почти полтора часа, появились Лори, Уилли и Сондра. А тот факт, что к ним присоединился Пит Стэнтон, я расценил как большую удачу.

– Давайте найдем тихое местечко и поговорим, – сказал Пит.

– Тут есть одно кафе неподалеку, – предложил Винс.

Однако Пит решительно помотал головой:

– Пойдем туда, где нас никто не увидит.

Можно было не сомневаться: Пит опасается, что его уличат в контактах с «противником». Но я его за это не осуждал. Я бы и сам предпочел поговорить без лишних свидетелей, но отделаться от Винса не было никакой возможности.

– Мне кажется, Уилли и Сондру надо проводить домой, – сказал я. – Ей сегодня и так досталось.

– Вот только не надо нас провожать! – вспыхнул Уилли. – Я сам справлюсь. Можете не сомневаться: со мной она будет в полной безопасности.

В этом, собственно, никто не сомневался, и мы попрощались. Остальные, включая Пита, который поехал на своей машине, отправились ко мне домой. По дороге я поинтересовался у Лори, удалось ли ей что-нибудь разузнать. Она сказала, что все молчат, как партизаны, и она уже совсем было отчаялась, когда вдруг наткнулась на Пита. Он к тому времени уже уходил, и ей удалось уговорить его поделиться с нами информацией.

Первым делом Пит попросил нас сохранить в секрете факт нашего разговора, иначе капитана Миллена хватит удар. Но поскольку Пит не сомневается, что эта информация рано или поздно станет известна, он решил сделать доброе дело и подарить нам пару часов форы.

– Это был тот же самый убийца, – сообщил Пит.

– А не может быть так, что кто-то просто подражал ему? – уточнил я.

– Нет. – Пит решительно покачал головой. – Джанет говорит, что это исключено. Угол странгуляции и способ захвата жертвы абсолютно идентичны. Джанет при мне сказала Миллену, что это тот же самый человек.

– А он что сказал?

– Чтобы она не спешила с выводами и еще раз тщательно все проверила.

– Чем она сейчас и занимается?

– Ну да. Но со мной она поделилась, что результат будет тот же самый, у нее нет никаких сомнений.

– Есть еще что-нибудь полезное для нас? – спросил я.

– Да, убийца оставил записку. По-моему, я даже запомнил ее наизусть… «Только глупцы убивают посланников».

Эта ночь поистине была полна сюрпризов.

– Он имел в виду Дэниела, – догадался я. – В свое время он говорил Дэниелу, что тот откроет его миру. Дэниел был его посланником, и убийца дал понять копам, что они схватили не того, кого надо.

Как только Пит ушел, мы с Кевином задумались о том, каким образом мы преподнесем эту информацию присяжным. Ни один из нас не сомневался в том, что она будет признана значимой, и вопрос состоял только в том, как повести себя, если Такер заявит протест. Но скорее всего он не станет нам препятствовать, потому что к утру уже каждый присяжный и так будет в курсе событий сегодняшней ночи.

Мы с Лори улеглись в постель только в три часа ночи, но еще долго не могли уснуть и продолжали обсуждать невероятный поворот событий. Не прошло и суток с тех пор, как мы потерпели полный крах, а сейчас мы убеждены, что ничто не сможет помешать нам выиграть этот процесс.

– Ужасно, что для этого пришлось погибнуть Денизе Бэнкс, – проговорила Лори.

От ее слов меня бросило в дрожь. Я вдруг понял, что сегодня почти не думал о самой Денизе Бэнкс. Я был настолько глубоко погружен в свои проблемы, что несчастная жертва превратилась для меня в часть моего стратегического плана.

Кроме того, я до сих пор как-то не задумывался о том, что убийца по-прежнему гуляет на свободе и, возможно, подыскивает себе следующую жертву. А главное, остается загадкой его мотив. Зачем надо было тратить столько усилий, чтобы подставить Дэниела, а потом, буквально в последний момент, самому же и вывести его из-под удара?

Я по-прежнему не сомневался в том, что убийцей является Лэсситер, однако он действовал совсем не так, как ведет себя хладнокровный наемный исполнитель. Казалось, что этот человек хочет просто поиграть, поглумиться над полицией и показать, какой он крутой. Например, какими иными мотивами можно объяснить игру в пейнтбол, которую он устроил со мной на Манхэттене?

Я поднялся в шесть утра, и несмотря на то, что проспал только три часа, сна не было ни в одном глазу. Собираясь в суд, я включил телевизор. Выпуск новостей был почти целиком посвящен последнему убийству, но я не услышал ничего такого, о чем бы не знал после вчерашнего разговора с Питом.

В семь часов позвонили из суда: Кэлвин назначил утреннее совещание у себя в кабинете. Такеру было предложено коротко проинформировать собравшихся о событиях минувшей ночи, что он и сделал. С его слов выходило, что Джанет Карлсон не уверена в том, что убийца тот же самый.

– Убийца выходил с кем-нибудь на контакт? – с невинным видом поинтересовался я. – Или, может быть, оставил какое-то сообщение?

Такер тяжело вздохнул и рассказал про записку.

– Больше вы ничего важного не упустили? – ехидно уточнил Кэлвин.

Такер заявил, что рассказал все. Потом он принялся доказывать, что нет никакого смысла выносить этот факт на рассмотрение жюри присяжных, поскольку последнее убийство не что иное, как подражание, которое никоим образом не связано с четырьмя предыдущими.

Мы успели подготовиться к такой постановке вопроса, хотя даже студент-первокурсник юридической школы победил бы в этом споре. Кевин протянул мне копию протокола допроса капитана Миллена, и я зачитал вслух то место, где Такер спрашивает своего свидетеля о том, совершались ли подобные убийства с тех пор, как Дэниел был взят под стражу.

Закончив читать, я еще раз подчеркнул ключевой момент, хотя всем и так уже все было ясно.

– Совершенно очевидно, что если сторона обвинения сочла нужным задать этот вопрос, то сторона защиты может повторить его, когда еще раз пригласит капитана Миллена для дачи свидетельских показаний.

В ответ на это Такер ничего не смог возразить. Точнее, Кэлвин не счел его возражения заслуживающими внимания. Судья уточнил, кого именно я намерен вызвать в качестве свидетелей, и я ответил, что только Миллена и Джанет Карлсон. Он решил отложить заседание до завтрашнего утра, чтобы дать им возможность подготовиться.

Таким образом, мы с Кевином получили передышку и использовали это время, чтобы обсудить стратегию предстоящих допросов. Надо сказать, что никаких особых сложностей на этот счет я не предвидел. Потом я вдруг вспомнил, что с момента нашего провала на предыдущем заседании суда я ни разу не говорил с Дэниелом.

Когда подсудимого по моей просьбе привели в комнату для допросов, он с порога воскликнул:

– Неужели это правда? Он в самом деле еще кого-то убил?

Я подтвердил этот факт и в двух словах посвятил своего клиента в ситуацию. По мере того, как Дэниел слушал мой рассказ, на его лице проступало выражение растерянности.

– Вот как распорядилась судьба: гибель невинного человека помогает нам выиграть этот процесс.

Он отреагировал на эту ситуацию точно так же, как и я, и от этого только вырос в моих глазах. Однако, по вполне понятным причинам, все его внимание было занято предстоящим заседанием суда.

– Мы ничего не упустили из виду? Я имею в виду, нет ли каких-нибудь подводных камней?

Я всегда стараюсь быть со своими клиентами предельно честным, независимо от того, сообщаю ли им дурные новости или хорошие.

– Если не будет больше никаких сюрпризов, думаю, Такер вынужден будет признать свое поражение.

Вызывая капитана Миллена на трибуну для дачи показаний, я постарался вести себя так, чтобы никто не заподозрил меня в злорадстве. Он, в свою очередь, тоже не пытался чинить мне препятствий и отвечал на вопросы четко и беспристрастно. Он согласился с тем, что убийца Денизы Бэнкс и Линды Падилла, а также всех других женщин, это один и тот же человек. Правда, оговорился, что не уверен в этом на все сто процентов.

Следующим свидетелем была Джанет Карлсон, которая подвела черту под этим спором. Она заявила, что нет никаких сомнений в том, что все эти убийства совершил один и тот же человек.

– Итак, если учесть, что господин Куммингз находился под стражей в течение последних трех месяцев, есть ли основания подозревать его в убийстве Линды Падилла?

Она посмотрела на присяжных и четко проговорила:

– Я утверждаю, что, вне всяких сомнений, господин Куммингз не убивал Линду Падилла.

Такер отказался продолжать перекрестный допрос и попросил сделать небольшой перерыв. Вернувшись, он выступил с официальным обращением.

– Ваша честь, полагаю, ни для кого не секрет, что события минувшей ночи полностью поменяли ход данного судебного процесса. Справедливость и беспристрастность в отношении каждого гражданина всегда были основополагающими принципами политики нашего штата. Прокуратура штата, представляя и защищая интересы граждан, проводит в жизнь те же самые принципы.

Я взглянул на Кевина и по выражению его лица понял, что он со мной солидарен: Такер собрался признать свое поражение.

– Учитывая вышеизложенное, ваша честь, мы надеемся на то, что будет вынесен вердикт о невиновности, и все обвинения, выдвинутые против Дэниела Куммингза, будут сняты.

После этих слов в зале суда разразилась настоящая буря. Я же испытал сложные чувства. Сознание того, что процесс выигран, не принесло мне той радости, которую я всегда испытывал в этой ситуации. Да, мы победили. Да, невиновный человек теперь будет выпущен на свободу. Но мне было прекрасно известно, что лично я не имею ни малейшего отношения к этому успеху. В ход событий вмешалась темная, неведомая мне сила, которая вырвала для меня эту победу, но омрачила радость.

Отчасти моя странная реакция была вызвана тем, что все происходило совсем не так, как в других случаях из моей практики. Обычно за минуту до вынесения вердикта я испытывал колоссальное напряжение, ощущая себя в гуще сражения. А сегодня мой противник сдался без боя, и в это невозможно было поверить. И только оживление, царившее в секторе прессы, убедило меня в реальности происходящего.

Дэниел выглядел совершенно ошарашенным, казалось, он тоже не может поверить в свое спасение. Я ободряюще кивнул ему, после чего напряженная гримаса на его лице сменилась улыбкой облегчения.

Судья Кэлвин объявил о снятии всех обвинений, и на этом суд закончился. Дэниел бросился обнимать меня и Кевина, а Такер подошел, чтобы нас поздравить. Надо признать, это был достойный жест со стороны человека, которому через несколько минут предстоит крайне неприятное общение с представителями прессы.

К нам подлетел Винс, который со слезами на глазах принялся поочередно обнимать сначала Дэниела, потом Кевина и меня.

– Старик, ты сделал это, – сказал он мне. – Ты сделал это.

Разумеется, он был неправ, но я не стал исправлять его ошибку. Кто-то другой «сделал это» прошлой ночью, когда задушил и изуродовал Денизу Бэнкс.

Победу мы праздновали в ресторанчике «Чарли», где, согласно традиции, сняли отдельный закрытый кабинет. В данном случае решение уединиться оказалось более чем оправданным. Журналисты и публика каким-то образом пронюхали, где нас искать, и явились в ресторан всей толпой.

Мы собрались самым узким кругом: Кевин, Лори, Винс, Дэниел и я. Сегодня не было особого веселья, наверное, потому, что никто из нас не нуждался в разрядке, которая, как правило, бывает необходима после томительного и напряженного ожидания вердикта. Дэниел понемногу приходил в себя, он признался, что раньше никогда в жизни не переживал такого страха, как в последние месяцы.

Он поднял свой бокал и предложил тост:

– За лучшую в мире команду и за лучшего в мире адвоката!

Похоже, что все были с ним согласны, и я тоже не стал возражать. Сначала я проявил себя как худший адвокат на планете, когда позволил Эдди давать свидетельские показания. Зато теперь мгновенно превратился в святило адвокатского мира. И все благодаря маньяку, совершившему очередное жестокое убийство.

Праздничная вечеринка закончилась довольно скоро, и Дэниел на прощание обнял каждого из нас. Я напомнил, что нам еще предстоит встретиться и обсудить сумму гонорара, на что он с улыбкой сказал:

– Запросто. В любое время.

Винс направился ко мне, и мне показалось, что он тоже хочет заключить меня в объятия. Однако в последний момент он, к счастью, передумал и ограничился крепким рукопожатием.

– Я знал, что ты сделаешь это, – сказал он. – И ты это сделал.

В действительности, ничего я не сделал. Но я не собирался обсуждать это с Винсом. Мы с Лори поехали домой, и когда были уже в постели, она спросила:

– Ты в порядке, Энди?

– В полном порядке. Я счастлив, что все закончилось.

– Ты собираешься уезжать?

Она имела в виду еще одну мою традицию. После каждого крупного процесса я устраивал себе небольшие каникулы, брал Тару и на пару недель уезжал из города, чтобы восстановить силы.

– Не уверен. Не уверен, что мне это нужно.

– Я подумала, что мы могли бы поехать вместе, – сказала она. – Все трое.

– Звучит заманчиво.

В моем ответе не прозвучало того энтузиазма, с которым я обычно реагировал на ее предложения. И Лори моментально это почувствовала.

– Если ты, конечно, и в самом деле этого хочешь, – сказала она. – Я знаю, что в такие моменты ты предпочитаешь побыть в одиночестве.

– Лори, отправиться всем вместе было бы замечательно. Только ненадолго. Думаю, не больше, чем на пять лет.

Она улыбнулась и поцеловала меня. Что же касается Тары, мы решили, что сообщим ей эту хорошую новость завтра утром.

Когда я наутро приехал в офис, Кевин был уже там. Мы подсчитали свои затраты и составили окончательный счет, чтобы предъявить его Дэниелу. Сумма получилась немаленькая. Совершив очередное убийство на пару месяцев раньше, Лэсситер сэкономил бы Дэниелу кучу денег.

После того, как мы покончили с этим делом, я позвонил Дэниелу, чтобы договориться о встрече. Он еще не вернулся к своей работе в газете и спросил, не мог бы я подъехать к нему домой в шесть вечера. Меня это вполне устроило.

Впервые за все это время у нас с Кевином появилась возможность спокойно обсудить неожиданный финал нашего дела. Его, так же, как и меня, обуревали противоречивые чувства. Как юрист он был очень щепетилен. И он чувствует себя ужасно при мысли, что главное событие, определившее исход судебного процесса, произошло под покровом ночи, на одной из аллей Паттерсона.

С какой стороны ни посмотри на эти события, действиям Лэсситера не находилось никакого разумного объяснения. Он затратил огромные усилия, чтобы свалить вину за собственные преступления на Дэниела. И все только для того, чтобы в последний момент спасти его от неминуемого наказания. Последнее убийство было абсолютно необъяснимым. Было ли оно заказным? Если да, то кто был заказчиком и почему? А может, он и в самом деле просто сумасшедший?

Кевин склонялся к мысли, что Лэсситер психопат, который получает удовольствие от того, что водит полицию за нос. Причем ему абсолютно не важно, сколько народу для этого придется убить. Так или иначе, ответить на эти вопросы сможет только сам Лэсситер, если его когда-нибудь поймают. Остается только надеяться, что это случится прежде, чем появятся следующие жертвы.

Вернувшись домой, я взял Тару, и мы отправились гулять в парк. Мы с Лори решили снять домик на острове Лонг-Бич и провести там пару недель. Похоже, что Тара одобрила это решение. Мы уже не раз бывали с ней в этом симпатичном местечке, где особенно уютно и тихо после того, как заканчивается сезон отпусков.

Дома я оставил Лори записку, в которой предлагал пообедать в «Чарли» после того, как мы встретимся с Дэниелом. Потом я поехал в сторону его дома, который находился в одном из самых дорогих и престижных районов.

Подъезжая к дому, в одном из окон я увидел Дэниела, который смотрел на меня и улыбался. В домашней одежде он выглядел комфортно и непринужденно и был совсем не похож на того испуганного и затравленного арестанта, каким я видел его совсем недавно.

Мгновение спустя дверь отворилась, и он вышел на крыльцо поприветствовать меня. Когда я уже шагал по дорожке к дому, откуда-то сзади и справа донесся странный звук, напоминающий отдаленный раскат грома. Я обернулся, но ничего не увидел, после чего снова посмотрел в сторону крыльца.

Дэниел оставался на том же месте, но… Вместо лица у него была кровавая маска. Пораженный, я увидел, как он медленно оседает вниз, падает на журнальный столик и затем скатывается с него на пол.

За долю секунды я сообразил, что произошло. Выстрел был сделан со стороны парка, который находился сзади от меня, через дорогу. Я прыгнул за машину Дэниела, припаркованную к подъезду, и выглянул оттуда, пытаясь разглядеть, что происходит за деревьями. Сумерки уже сгустились, но я подозревал, что «охотник» все равно видит меня, как на ладони.

Сгоряча я даже хотел добежать до ближайших кустов и хотя бы взглянуть на того, кто стрелял. Но потом понял, что это глупо. Скорее всего он уже скрылся, и я все равно не смогу его догнать. Ну, а если он все еще там, то я стану легкой добычей и следующей жертвой. Внутренний голос приказал мне оставаться на месте и не строить из себя героя.

Было не похоже, чтобы кто-то в этом малонаселенном районе что-либо видел или слышал. И поэтому, как ни крути, мне надо предпринимать какие-то дальнейшие шаги самостоятельно. Пригнувшись и стараясь особо не высовываться, я добрался до Дэниела, чтобы узнать, в каком он состоянии. С первого взгляда было понятно, что он мертв, причем картина была одной из самых ужасных, которые я когда-либо видел.

Дверь, ведущая в дом, оставалась открытой, и я решил, что надо попасть внутрь, чтобы убраться с линии огня. Собравшись с духом, я совершил прыжок и растянулся во весь рост на полу в прихожей. Выглядело это, должно быть, не слишком изящно, но, к счастью, ни одна живая душа этого не видела.

Потом я отыскал мобильник, позвонил в службу спасения и рассказал о том, что случилось, а также попросил диспетчера обязательно доложить о происшествии капитану Миллену. В какой-то момент я вдруг сообразил, что меня прекрасно видно в окно, однако стрелок больше не давал о себе знать. Было очевидно, что его целью был только Дэниел. Если бы убийца хотел расправиться с нами обоими, то запросто мог пристрелить меня следующим выстрелом, когда я только еще подходил к дому.

Следующая мысль, которая возникла в моем воспаленном сознании, была о том, как сообщить Винсу, что его сын мертв. Я просто не знал, как это сделать. Но я знал, что будет неправильно, если Винс услышит об этом в новостях или от полиции. И говорить ему об этом по телефону было тоже неправильно.

В итоге я позвонил Лори, которая, к счастью, еще не ушла в «Чарли».

– Лори, это я. Случилось страшное.

Я начал рассказывать ей, что произошло, но не успел произнести и пары фраз, как в трубке раздался ее крик:

– Оставайся на месте, пригнись и не двигайся!

Я попытался объяснить ей, что убийца давно скрылся и моей жизни ничто не угрожает, но она снова и снова повторяла свой приказ до тех пор, пока я не сел на пол и не продолжил разговор в положении сидя.

Когда я сказал, что не знаю, как поступить с Винсом, она немедленно заверила, что сама расскажет ему об этом. Я напомнил, что Винс в это время скорее всего в редакции, но Лори снова прервала меня:

– Не беспокойся, я найду его и все расскажу. А ты, ради бога, будь осторожен. И сразу же перезвони мне, как только приедет полиция.

Как раз в тот момент послышался вой сирен, и я подошел к окну.

– Спасибо тебе. Они уже здесь.

За считанные минуты улица заполнилась полицейскими машинами, каретами скорой помощи и другими автомобилями с мигалками, какие только есть в Нью-Джерси. Полицейские с пистолетами наперевес устремились к дому, на ходу приказывая мне лечь лицом вниз, а руки положить за голову. Пока они обыскивали меня, я пытался втолковать, что я и есть тот человек, который позвонил в службу спасения. Отвечая на их вопросы, я с трудом сумел описать, что произошло и откуда, по моим представлениям, был сделан выстрел.

Потом меня провели в гостиную, которая находилась в задней части дома. По дороге я видел, как врачи склонились над телом Дэниела. Что ж, если им удастся вернуть его к жизни, это будет величайшим достижением медицины, аналогов которому не знает история.

Двое патрульных сели в гостиной по обе стороны от меня, но, похоже, даже не собирались задавать мне никаких вопросов. Я догадался, что это Миллен выразил намерение допросить меня лично. Так оно и произошло: пятью минутами позже он прибыл в сопровождении еще двух детективов.

Сначала они выслушали мой рассказ, после чего Миллен принялся задавать мне множество вопросов. Он хорошо умел это делать и сумел вытянуть из меня гораздо больше, чем я сам успел осознать. Разумеется, ничего сверхъестественного, но, возможно, все эти детали им пригодятся.

Я предположил, что это был Лэсситер, который таким образом поставил кровавую точку в своей смертельной игре с Дэниелом, смысл которой я, наверное, никогда не сумею разгадать. Миллен не только не стал мне возражать, но, похоже, и сам склонялся к той же мысли.

– Возможно, – сказал он. – А возможно, это какой-то безумный гражданин решил, что справедливости от суда ждать бесполезно, и вынес свой приговор.

Я подписал протокол и пообещал Миллену, что в любую минуту он может на меня рассчитывать. Он сказал, что я могу идти, но когда я встал, то, к своему стыду, обнаружил, что ноги отказываются меня держать. Что и говорить, ночка выдалась не из самых приятных.

Когда я вышел, на улице по-прежнему было столпотворение. Пытаясь добраться до своего автомобиля, я увидел Лори и Винса, которые стояли возле одной из полицейских машин. Я инстинктивно бросил взгляд в сторону крыльца, где еще недавно лежало тело Дэниела, и с облегчением заметил, что его уже унесли. Надеюсь, что санитары успели это сделать до того, как появился Винс.

Я подошел к нему и положил руку на плечо.

– Не могу передать, Винс, насколько мне жаль.

В ответ он лишь кивнул, а Лори бросилась ко мне и обняла так крепко, как раньше никогда не обнимала.

– С тобой все в порядке, Энди? – спросила она.

Я заверил, что все в порядке, после чего Винс начал задавать мне вопросы, возможно, даже больше вопросов, чем капитан Миллен. Мы с Лори встретились глазами, и я понял, что мы думаем об одном и том же: Винс старается загрузить свой ум решением логической задачи, чтобы не дать волю чувствам.

Я терпеливо отвечал на его вопросы до тех пор, пока толпа не рассосалась. Оставаться здесь дольше не имело смысла. Я предложил Винсу поехать ко мне домой и пожить какое-то время у нас с Лори, но он отказался.

Винс нуждался в покое, но на свете не существовало такого места, где он мог бы его обрести.

На похоронах Дэниела собралось очень много народу. Во время церковной службы Винс попросил нас с Лори сесть возле него, в первом ряду, поэтому масштаб толпы я смог оценить, только выйдя из церкви. У Дэниела было полно друзей, однако большинство присутствующих были друзьями его отца. Винс знал всех, и все знали Винса, особенно сегодня, когда на него никто не злился.

Пока шла служба, он держался молодцом, намного лучше, чем в последние три дня. Мы с Лори ужасно волновались за него, однако все, чем мы могли ему помочь, – это поддерживать его все то время, пока длился этот кошмар.

После похорон Винс пригласил нас с Лори и еще человек двенадцать самых близких друзей заехать к нему домой. Лори сочла этот его поступок за хороший признак. Кстати, она вовремя догадалась позвонить и заказать закуски, причем поступила очень мудро, поскольку самому Винсу это в голову не пришло.

Похоже, что усилия полиции по поиску Лэсситера до сих пор не увенчались успехом. Пока я сидел рядом с Винсом, мои мысли вновь устремились к событиям того дня, когда погиб Дэниел. Как я ни старался, я по-прежнему не мог найти ответа на вопрос, почему Лэсситер спас Дэниела от руки правосудия и тут же собственноручно застрелил его. Такой мотив, как ненависть, не годился. Совершенно очевидно, что мучения Дэниела были бы во сто крат ужаснее, если бы он перед тем, как его казнят, несколько лет провел в камере смертников.

Шеф Винса, Филип Брискер, тоже присутствовал на поминках, он сидел рядом со мной и Лори. Он высказал мнение, что для Винса сейчас было бы лучше всего вернуться к работе в редакции. Мы согласились, и я пообещал осторожно переговорить с Винсом и попытаться склонить его к такому решению.

– Ирония судьбы! – вздохнул Филип. – Столько времени, столько усилий… и такая развязка. Едва вы успели выиграть процесс, как…

Он не закончил свою мысль, а может быть, я просто не услышал конца фразы. Именно в этот момент у меня в мозгу вспыхнула догадка. Я друг понял, почему я выиграл этот процесс и почему Дэниел все-таки погиб.

Мы еще немного посидели, а потом стали прощаться. Я отвез Лори домой и оставил в одиночестве, несмотря на то, что она не хотела со мной расставаться.

То, что я собирался сделать, я должен был сделать один.

Примерно в пять вечера я подъехал к дому Доминика Петроне. Я понятия не имел, на месте ли он, но нарочно не стал звонить и предупреждать о своем приезде. Возможно, следовало захватить с собой Винса, он был старым знакомым Петроне, но я вообще был не склонен посвящать Винса в свою затею.

Я остановился возле тех же ворот, куда нас с Маркусом привезли той ночью Горилла и Водила. Как и в прошлый раз, ворота охраняли три здоровенных парня, хотя я не мог бы поручиться, что это были те же самые. Впрочем, это было неважно: любой из них мог прихлопнуть меня одним щелчком.

– Ну? – сказал один из них, когда я опустил стекло.

– Мне нужно видеть Доминика Петроне, – сказал я.

– А кто ты, черт подери, такой?

– Энди Карпентер.

Он достал мобильник и позвонил. И очень, судя по всему, удивился, когда в ту же минуту получил положительный ответ.

– Припаркуй машину за домом и жди, – сказал он, открывая ворота.

Я сделал то, что было приказано, после чего не прошло и минуты, как появились мои старые знакомые Горилла и Водила.

– Какие приятные воспоминания, не правда ли? – сказал я, когда Горилла подскочил ко мне.

Он ничего не ответил, да я особо и не надеялся услышать ответ.

Меня привели в ту же комнату, что и в прошлый раз, но Доминик еще не подошел. Горилла и Водила уселись по обе стороны от меня, и в течение примерно двадцати минут никто из нас не проронил ни слова. Нельзя сказать, чтобы это были самые приятные двадцать минут в моей жизни.

Доминик появился и первым делом, как истинный джентльмен, подошел и пожал мне руку.

– Извините, Энди, что заставил вас ждать. Однако вы не предупредили о своем приезде.

– Прошу прощения, – сказал я. – Мне самому только час назад пришло в голову навестить вас.

– В самом деле? – Его, казалось, удивили мои слова.

Я кивнул.

– Доминик, я приехал, чтобы получить подтверждение одной своей догадке. Клянусь, все, что вы скажете, никогда не выйдет за пределы этой комнаты. Мы оба знаем, что мне самому не удалось бы выиграть этот процесс…

– Слушаю вас внимательно, – сказал он, садясь за стол напротив меня.

– Вы считаете, что это Дэниел убил Линду Падилла. Сам я так не считаю, более того, я убежден в обратном. Но вы решили, что он заслуживает смерти. С другой стороны, вы обещали поддержать меня на суде, если я не стану упоминать вашего имени. Я выполнил ваше условие, а вы сдержали свое слово и обеспечили мне свидетеля – Эдди, который провалил все дело. Но поскольку вы не из тех людей, которые отказываются от своих обещаний, вы все-таки помогли мне выиграть этот суд. И для этого пришлось совершить еще одно убийство.

– Энди… – попробовал возразить Петроне, но я не дал ему договорить.

– Таким образом, я получил свою победу, а вы отомстили Дэниелу за смерть Линды Падилла.

Он грустно покачал головой и взглянул на Водилу, который с помощью мимики что-то пытался ему сказать.

– Энди, неужели вы и вправду думаете, что я убил ни в чем не повинную женщину только для того, чтобы помочь вам выиграть суд?

– Да, я так думаю.

– Вы в корне заблуждаетесь. Я не убивал эту женщину, и я вовсе не уверен в том, что ваш клиент имел отношение к смерти Линды Падилла. Его тоже убил не я. А теперь, с вашего позволения…

– Я вам не верю, – пробормотал я и тут же пожалел о своих словах.

– Вы себе льстите, – сказал он. – Не такая вы важная птица, чтобы я стал вас обманывать.

– В таком случае, скажите мне правду. Всю правду. Пожалуйста.

Он помолчал несколько секунд, а потом сказал:

– Хорошо, я расскажу вам все, что мне известно, и все, что я думаю по этому поводу. Только имейте в виду, если об этом узнает хотя бы одна живая душа за пределами этой комнаты, вы умрете так же быстро и легко, как ваш клиент.

Это я и сам прекрасно понимал, а потому молча ждал, что он скажет дальше.

– Линду Падилла и остальных женщин убил Томми Лэсситер. Он сделал это, чтобы отомстить вашему клиенту и подставить его. Я также не сомневаюсь в том, что это он застрелил вашего подзащитного.

– Вы хотите сказать, что Падилла, как и другие женщины, была случайной жертвой? Просто нечаянно подвернулась под руку?

– Нет. – Петроне покачал головой. – Ее он убил потому, что знал, как много значит для меня эта женщина. Он убил ее, чтобы доказать мне свое превосходство.

Как раз это мне было вполне понятно. В меня он выстрелил краской с той же целью – показать, что для него нет ничего невозможного. Но при этом многое по-прежнему не укладывалось у меня в голове.

– Но зачем ему понадобилось совершать еще одно убийство и снимать подозрения с Дэниела?

– Понятия не имею, – Доминик пожал плечами. – Лэсситера вообще нельзя назвать разумным человеком.

– А за что он, по-вашему, мстил Дэниелу?

– Ваш Дэниел, – это имя Петроне произнес с нескрываемым отвращением, – в свое время нанял Лэсситера, чтобы тот убил его жену и свалил все подозрения на другого человека. Лэсситер так и сделал, но слегка облажался: у человека, которого он собирался подставить, нашлось алиби. Дэниел за это скостил сумму его гонорара. – Петроне сокрушенно покачал головой. – С его стороны это было не слишком мудрое решение.

Моя бедная голова опять пошла кругом, в последние дни такое происходило постоянно. Я верил Доминику: у него и в самом деле не было причин обманывать меня. Выходит, что все это время я жестоко заблуждался. Мой подзащитный Дэниел не был виновен в тех преступлениях, за которые его судили. Но он был виновен в убийстве своей жены. Он нанял профессионального убийцу, чтобы избавиться от нее, но когда пришло время платить, имел глупость нарушить свое обещание.

Однако чем больше я думал об этом, тем больше рождалось сомнений.

– Получается, что Лэсситер убил пятерых женщин, сначала задушил, а потом отрезал им руки с единственной целью – отомстить заказчику, который недоплатил ему денег? Значит, дело только в деньгах?

– Все дело в деньгах, – печально улыбнулся Доминик. – Как и всегда.

Логика во всей этой истории явно хромала.

Всю свою сознательную жизнь я руководствовался логикой. Логику я всегда ценил даже больше, чем справедливость. Лично для меня «логично» означает «правильно». И именно логика, по идее, должна лежать в основе всех человеческих поступков.

Мне не раз приходилось слышать, что я «слишком рассудочен». Людям, которые произносят эти слова, даже в голову не приходит, что подобное высказывание некорректно по своей сути. Они утверждают, что чувство и страсть превыше всего, и я ничего не имею против. Люди глубоко заблуждаются, противопоставляя эти понятия, и полагая, будто чувства не поддаются логическому осмыслению. Если вы отчаянно и страстно влюблены в женщину, вы никогда не добьетесь ее расположения, ковыряя в носу. Разве это не логично?

В бесплодных попытках поймать ускользающую логику событий я и провел несколько последних месяцев. Я старался представить себе полную картину, но не мог этого сделать, потому что не видел логической связи между тем или иным событием. Окружающих приводило в недоумение то упорство, с каким я пытался применить законы логики к поступкам безумного маньяка.

Когда Дэниел нарушил свое обещание, Лэсситер разозлился и решил отомстить. Тут все логично. Но потом он одну за другой убивает пятерых женщин, цепляет своего обидчика на крючок, снимает его с крючка, а в итоге убивает. Зачем такие сложности? Почему было сразу не убить Дэниела? Этому я не мог найти никакого логического объяснения.

С момента моего визита к Петроне прошло три дня. Я передал Лори содержание нашего разговора, и она почти не удивилась, наверное, потому, что даже не пыталась найти разумное объяснение поступкам Лэсситера. Беда Лори в том, что она слишком долго проработала в полиции и повидала слишком много чокнутых мерзавцев.

Кроме нее, о нашем разговоре с Петроне я рассказал Питу Стэнтону. Я очень ценю его мнение и верю, что он сохранит это в тайне. Ему так не терпелось услышать мою историю, что он даже не стал настаивать, чтобы я для этого повел его в дорогой ресторан.

Винсу я звоню каждый день, но он до сих пор так и не пришел в себя. Он не в состоянии вернуться к редакторской работе и даже не уверен, что когда-нибудь сможет это сделать. Мне известно, что время лечит, но я понятия не имею, можно ли как-то ускорить этот процесс.

Я решил не рассказывать Винсу ту страшную правду о Дэниеле, которую открыл мне Петроне. Разумеется, отец вправе знать об этом, но у меня пока не хватает духу сообщить человеку, что его сын убил его невестку. К тому же он скорее всего мне все равно не поверит, он наверняка решит, что у Петроне имелись какие-то свои причины ввести меня в заблуждение. Немаловажно и то, что он лично знаком с Петроне и запросто может проболтаться о нашем разговоре. А это значит, Петроне поймет, что я нарушил обет молчания, и уж после этого мне точно не избежать безвременной кончины.

С того дня, как погиб Дэниел, я ни разу не появлялся в своем офисе, зато успел сделать много полезных дел в «Заведении имени Тары». Общение с собаками умиротворяет. Они ждут от тебя только еды, ласки и покровительства, и ты абсолютно точно знаешь, как это сделать. Тут все очень конкретно и логично.

Теперь я могу подолгу гулять с Тарой, что тоже весьма благотворно сказывается на состоянии духа. Каждый день мы часами играем в парке. Кстати, именно этим мы сейчас и занимаемся. В отличие от меня, Тара в полной мере умеет радоваться жизни. За каждым поворотом ждут новые впечатления и, самое главное, чудесные запахи, которые ее буквально завораживают. Этот ее дар заставляет меня одновременно восхищаться и завидовать.

Мы как раз пересекали ту часть парка, с которой у меня связаны наиболее приятные воспоминания, когда зазвонил мой мобильник. Это было очень некстати, и я пожалел о том, что вообще взял его с собой. По номеру я понял, что звонит Винс.

Сегодня его голос звучал более резко и решительно, чем в последнее время.

– Они нашли Томми Лэсситера, – сказал он.

Услышав это, я не столько даже обрадовался, сколько удивился. Я уже начинал склоняться к мысли, что Лэсситера вообще никогда не удастся поймать, потому что он давно уже вне пределов досягаемости.

– Где он был?

– В одном из мотелей.

– Он заговорил?

– Боюсь, что нет, – сказал Винс. – Когда его обнаружили, он был три дня как мертв. Выстрел в сердце с близкого расстояния. На двери висела табличка: «Не беспокоить», но горничная почувствовала запах и осмелилась нарушить запрет.

– Ну, и кто мог это сделать? Есть какие-нибудь предположения?

– Этого человека он хороша знал… Похоже, они вместе пили пиво и ели сандвичи. В бокале, из которого пил Лэсситер, был наркотик, который его и вырубил. По словам эксперта, он был без сознания, когда получил пулю.

– Значит, его убил тот, кому он вполне доверял, – сказал я.

– Именно так, черт его дери, – согласился Винс. – Если бы Лэсситер почуял опасность, тут и дивизия морских пехотинцев не смогла бы с ним справиться.

Версия Винса была похожа на правду, и все-таки я был уверен, что в этом деле не обошлось без Петроне. Ведь он сам однажды сказал мне, что если узнает, где искать Лэсситера, то об этом человеке можно будет «говорить в прошедшем времени».

– Должно быть, это Петроне, – сказал я.

– Честно говоря, мне глубоко наплевать, кто это сделал. Я просто рад, что это наконец случилось.

– Спасибо за новость, Винс. Как ты сам – в порядке?

– Ну да, стараюсь держаться. Не хочешь заглянуть в «Чарли»? Сегодня интересный матч.

Вообще-то я планировал провести вечер дома, в приятном обществе Лори, но я знал, что она наверняка одобрит мое намерение поддержать Винса. Возможно, это известие насчет Лэсситера поможет ему вернуться к жизни. И мне не хотелось в такой момент отказывать ему в общении.

– Неплохая идея. Ничего, если я приду не один?

– Только если это будет Лори.

Мы встретились в половине восьмого, и уже через четверть часа наш стол ломился от гамбургеров, картофельных чипсов и пивных кружек. Игру показывали на большом экране, и посетители взялись активно делать ставки. Вообще-то государство не одобряет тотализатор, но, с другой стороны, оно не запрещает телевидению транслировать футбольные матчи. Наивно было бы думать, что к востоку от Айдахо найдется хотя бы один человек, который будет смотреть футбол, не делая при этом ставок.

Была примерно середина игры, когда в баре появился Пит Стэнтон. Он подошел к бармену и поставил на одну из команд. Правда, мы так и не узнали, на какую.

– Я знал, что найду вас здесь, жалкие неудачники! – поприветствовал он нас с Винсом, и только после этого заметил Лори. – Прошу прошения, к женщинам это не относится.

– Поправка принимается, – улыбнулась Лори.

Пит присоединился к нам и после нескольких забитых голов поинтересовался, на какую команду я поставил.

– Вот черт, – сказал он и сокрушенно потряс головой. – Деньги всегда идут к деньгам.

Этот комментарий был вполне в его духе, и я, как всегда, постарался пропустить его колкость мимо ушей.

– Что там слышно насчет Петроне? – спросил я.

– Говорят, что это не он убил Лэсситера. То есть он собирался, но кто-то его опередил.

– Ты-то сам этому веришь? – спросил я.

– Почему бы и нет? Люди, от которых я это услышал, знают, о чем говорят. Ходят слухи, что был человек, которому Лэсситер доверял. К тому же, насколько мне известно, бойцы Петроне не стреляют из «люггеров».

– И кто бы это мог быть? – спросил я.

– Ты хочешь, чтобы я показал тебе список тех, кто мечтает увидеть Лэсситера в белых тапочках?

– Первым в этом списке стоит мое имя, – сказал Винс.

Пит фыркнул.

– Надеюсь, Винс, это не чистосердечное признание? Беда в том, что у меня сегодня выходной.

– Конечно, нет. Но уж поверь, если бы я мог его прикончить, то сделал бы это с превеликой радостью.

Меня снова охватило знакомое тоскливое чувство, что логика событий ускользает от моего сознания. Лори это заметила.

– Брось, Энди, – сказала она. – Ты уже вышел из этой игры.

Даже если согласиться, что я действительно вышел из игры, то Винс выходить из нее явно не собирался.

– Если кто-то сумел опередить Петроне и застрелить Лэсситера, он мог застрелить и Дэниела, – предположил Винс. – Тебе так не кажется?

– Нет, я уверен, что Дэниела убил Лэсситер.

– Но почему? – спросил Винс. – Сначала спас, а потом убил… Что он мог иметь против моего сына?

Я не знаю, есть ли такой вид спорта, как обмен быстрыми смущенными взглядами, но если есть, то мы с Лори и Питом просто чемпионы в командной игре. В отличие от Винса, который по-прежнему оставался в неведении, мы прекрасно знали ответ. Ни мне, ни Лори сейчас уже не казалось, что скрыть от него правду о Дэниеле было таким уж мудрым решением. Ее незаметный кивок дал мне понять, что нам пора объясниться с Винсом начистоту.

– Винс, я должен тебе кое-что сказать, – начал я. – Кое-что о твоем сыне. Об этом мне рассказал Петроне.

– Что? – переспросил Винс и обеими руками ухватился за стол, словно в ожидании, что земля содрогнется.

– Он сказал, что Дэниел нанял Лэсситера, чтобы убить Маргарет, а потом зажал часть гонорара. Вот почему Лэсситер сделал то, что сделал: он мстил Дэниелу.

– Ваш Петроне – полное дерьмо.

Всем было понятно, что это всплеск отчаяния, безотчетный порыв вступиться за сына, но никак не результат здравого размышления.

– Я вовсе не защищаю Петроне, – сказал я. – Просто я подумал, что ты имеешь право знать об этом.

– Он ошибается, – прошептал Винс.

– Ну конечно, – сказала Лори.

– Он сказал, почему он так думает? – спросил Винс.

– Нет, не сказал. Но, видишь ли, Винс… Он не просто думает, он абсолютно в этом уверен.

Винс схватил пустую пивную бутылку и припал губами к горлышку. Потом он начал озираться в поисках официантки.

– Чью задницу я должен поцеловать, чтобы мне принесли пива?

Винс предпочел именно такой финал дискуссии, но его трудно было осуждать.

Я подал знак официантке, чтобы она принесла пива для всех. Рассказывать человеку о том, что его сын убил человека, – нелегкий труд, поэтому всех мучила жажда.

Старые добрые традиции тоже приходится иногда менять.

Давным-давно я взял за правило, завершив очередной серьезный процесс, отправляться вместе с Тарой на остров Лонг-Бич. Там мы снимали домик и проводили пару недель, предаваясь праздности. Мне кажется, что так было всегда, однако умом я понимаю, что прошло всего семь лет с тех пор, как я нашел Тару в приюте для бездомных животных.

На этот раз к нам присоединилась Лори. Ума не приложу, отчего мы раньше никогда не брали ее с собой. Я даже обсудил эту тему с Тарой, но она тоже не знает, почему так произошло. Это и в самом деле странно: присутствие Лори представляет собою один большой плюс, без каких-либо минусов. Она прекрасно вписывается в нашу компанию, она интересный собеседник, и, в конце концов, мне просто нравится, когда она рядом. При всем том она не вторгается в мое личное пространство и не требует, чтобы ее развлекали. В ее обществе я могу оставаться самим собой. Если мне хочется побыть одному, я всегда могу уйти или даже остаться рядом с ней, но при этом думать о своем.

Что же касается Тары, то она получает двойную дозу ласки и печенья, и поэтому она тоже двумя лапами «за».

День примерно на десятый я начал подумывать о том, чтобы продлить наш отпуск еще на недельку. Или, скажем, лет на десять. Однако неожиданный звонок от Уилли положил конец этим фантазиям.

– Когда планируешь вернуться? – спросил он.

– А что? – Я попробовал уклониться от прямого ответа. – Какие-то проблемы в «Заведении»?

– Не-а. У нас все отлично. Я просто хотел узнать, вернешься ли ты к субботе.

– Если надо, могу вернуться, – ответил я.

– Вот и здорово. Ты мне нужен.

– А в чем дело? – спросил я.

– В субботу вечером мы с Сондрой женимся. Ты – свидетель.

– Это большая честь для меня, Уилли. Я не могу пропустить такое событие. – В этот момент в комнату вошла Лори. – Да и Лори тоже.

– Вот и отлично. Я как раз хотел сказать, что она свидетельница, – подхватил Уилли, и до меня донесся голос Сондры, которая его поправляла. – Вернее, она кем-то там приходится невесте.

– Подружка невесты, – сказал я.

– Точно.

Уилли сообщил, что свадьба состоится в Паттерсоне, в итальянской пиццерии. Я уже собрался пошутить, что Уилли будет единственным в мире богатым человеком, который празднует свадьбу в пиццерии, но потом подумал, что в этом есть своя изюминка.

Положив трубку, я повернулся к Лори.

– Уилли и Сондра в субботу вечером женятся. Я буду свидетелем, а ты – подружкой невесты.

– Потрясающе! – воскликнула она.

Для женщины, которая находит свадьбу «потрясающим» событием, Лори прилагает на удивление мало усилий, чтобы устроить свою собственную.

– Завидуешь? – Я осторожно закинул удочку.

– Ну, конечно, – сказала она. – Ты же знаешь, я давно положила глаз на Уилли.

Мы тянули с отъездом до последнего момента, то есть вплоть до субботнего вечера. Напоследок я решил еще разок сходить с Тарой на пляж. Это тоже традиция, от которой мне ни в коем случае не хочется отказываться. Я кидаю в воду теннисный мячик, она ныряет за ним, не обращая внимания на ветер и волны. За этим процессом я готов наблюдать часами, и в такие моменты я чувствую себя абсолютно счастливым.

Церемония бракосочетания числится под номером один в списке мероприятий, которых я стараюсь по возможности избегать. Чаще всего они бывают претенциозными и скучными – чем больше претензий, тем скучнее. Я вообще терпеть не могу торжественные церемонии, на которые нужно являться в костюме и при галстуке. На свадьбе Уилли и Сондры было все наоборот, и потому она получилась очень веселой. Здесь не было ни фальши, ни скуки и никаких костюмов с галстуками.

Официальную часть свели к минимуму. Уилли и Сондра быстро обменялись клятвами, кольцами и поцелуями, после чего гости – числом около пятидесяти человек – дружно салютовали бутылками с пивом. Потом нас пригласили в соседний зал, где столы ломились от спагетти и пиццы всех мыслимых сортов.

Мне как свидетелю полагалось произнести за ужином первый тост. Обычно я теряюсь в подобных ситуациях, но в этот день я прочел свою лучшую речь. Я предложил поднять бокалы за двух замечательных людей, Уилли и Сондру, которые связали свои судьбы и которые достойны друг друга. Я говорил о том, насколько хорош Уилли как друг и как партнер.

Поскольку я не танцую, Лори была вынуждена искать себе другого партнера. Винс, который после пятой бутылки пива сумел побороть свою застенчивость, прекрасно заменил меня в этом качестве. Пока они танцевали, Уилли подошел ко мне и сел рядом.

– Старик, я знаю, ты не любишь таких разговоров, но я все равно скажу. Тебе я обязан абсолютно всем в моей жизни. Абсолютно всем.

– Кто сказал, что я не люблю таких разговоров?

Уилли не любил вспоминать то время, которое он провел в камере. Мы и сейчас не говорили об этом, зато обсудили кучу других вещей: события последних месяцев, наши доходы, наше заведение и новых друзей. А главное, тот факт, что в его жизни появилась Сондра.

– Как странно все совпало… – сказал он. – Жизнь состоит из множества случайностей.

– А я не верю в случайные совпадения, – возразил я. – Просто каждый человек проходит свой собственный путь.

– Ты всегда так говоришь.

– Как?

– Ну, что ты не веришь в случайные совпадения.

– Потому что я и в самом деле в них не верю, – сказал я.

– Уверяю тебя, иногда они все же бывают. – Его тон сделался неожиданно серьезным, даже слегка взволнованным. – Я много думал на эту тему.

– О чем это ты? – спросил я.

– За какую-нибудь пару месяцев Сондру дважды пытались убить.

Его слова ударили меня как будто обухом по голове. Так оно и было: сначала в Сондру стреляли, потом ее едва не задушили. Я никогда не пытался связать между собой эти два события. Казалось, каждое из них произошло само по себе. Простое совпадение, чистая случайность.

– Может быть, вам следует переехать в другой квартал? – предположил я.

Однако Уилли не придал моим словам никакого значения. Честно говоря, я не понимал, почему он так упорствует. Они с Сондрой живут в бедном «черном» квартале, где покушение на убийство, к сожалению, не такая уж редкость. Случись такое в богатом районе, то тогда действительно можно было бы говорить о роковой случайности.

– Возможно, ты прав, – наконец согласился он, но в его голосе не прозвучало никакой уверенности.

– К тому же ты даришь ей дорогие украшения и тем самым подвергаешь дополнительной опасности; кажется, мне удалось отыскать еще одно логическое объяснение.

– О чем ты говоришь? – запальчиво воскликнул он. – На все подарки я не потратил и тысячи баксов. Сондра считает меня скупердяем.

– Да брось ты, Уилли. Я понимаю, что это не мое дело, но один вон тот медальон стоит не меньше десяти тысяч долларов. Она же не на дороге его подобрала?

На его лице отразилось неподдельное изумление.

– Десять тысяч? Ты шутишь? Эта штуковина у нее на шее стоит таких денег?

– А сколько ты заплатил?

– Я вообще нисколько не платил. Этот медальон принадлежал ее подруге… Розалии. Он лежал в ее вещах. Сондра с ним не расстается… Это вроде как амулет на удачу.

– Постой-ка, дай мне разобраться, – сказал я. – Розалия, та девушка, которая… работала вместе с Сондрой. Хочешь сказать, что у нее был медальон с александритом?

Уилли окликнул Сондру, которая сидела за столом в другом конце зала, и попросил ее подойти.

– Это украшение тебе досталось от Розалии, ведь правда? – спросил он, кивая на медальон, висящий на шее Сондры.

Сондра прикрыла украшение ладонью, словно испугавшись, что его могут отнять.

– Да… от нее. Я не придумала, кому его можно отдать. – В ее голосе послышались нотки протеста. – Мне кажется, она бы обрадовалась, если бы узнала, что медальон остался у меня.

– Могу я взглянуть поближе? – попросил я.

Она сняла медальон и протянула его мне. Я не считаю себя большим экспертом, и все-таки у меня не появилось и тени сомнения в том, что камень настоящий.

– Розалия хранила его дома?

Я знал, что после убийства из квартиры исчезли все ценности, и казалось очень маловероятным, чтобы преступник не обратил внимания на такое сокровище.

– Нет, мы с ней на двоих арендовали в банке сейф. У всех девчонок были такие сейфы. Дело в том, что парни из нашего окружения… Ну, скажем, мы им не слишком доверяли.

Я кивнул и подбросил медальон на ладони.

– А еще что-нибудь осталось? – спросил я.

– Нет, ничего особенного. Только старая одежда… – Она указала на медальон. – Он чего-нибудь стоит?

– Десять тонн, – сказал Уилли, и Сондра издала странный звук: то ли всхлипнула, то ли закашлялась.

– О господи… десять тысяч долларов… – прошептала она. – Кстати, он открывается. Там внутри фотография.

Сондра показала мне, как его открыть, и внутри действительно оказался портрет довольно привлекательной женщины примерно пятидесяти лет. Женщина была хорошо одета, а на шее у нее можно было разглядеть тот самый медальон или очень похожий. Дама была снята на фоне красивого дома в викторианском стиле. Короче, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что эта женщина была богата.

– Ты знаешь, кто это? – спросил я.

Сондра покачала головой.

– Она немного похожа на Розалию, поэтому я подумала, что это, должно быть, ее мать или бабушка.

– Можно, я одолжу эту вещицу на пару дней? – спросил я.

– Конечно. Без проблем.

По пути домой я рассказал эту историю Лори, и она не усмотрела в ней ничего удивительного.

– Энди, у каждой из этих девушек своя история. Некоторые из них выросли в обеспеченных семьях и перед тем, как убежать из дома, запросто могли прихватить с собою что-нибудь ценное на память.

– А ты помнишь, что сказал Рэнди Клеменс? Он сказал, что все убийства были совершены «из-за той, которая богата», а другие жертвы потребовались «только для отвода глаз». Мы сами тогда решили, что речь идет о Линде Падилла. А что, если он имел в виду Розалию? Может быть, это она была настоящей мишенью, а Линда Падилла и все остальные были убиты просто для того, чтобы сбить полицию с толку?

– Значит, мы должны выяснить, кем была Розалия, – сказала Лори. – Сделать это без отпечатков пальцев будет непросто. Данные о зубах тоже не помогут, потому что мы не знаем, с чем их сравнивать. Может быть…

В этот момент меня посетила идея, и от возбуждения я даже хлопнул ладонями по рулю.

– Может быть, именно поэтому он и отрезал ей руки! Лори, этого парня мы привыкли считать маньяком. И в то же время он совсем не похож на психа! Он действовал как хладнокровный и расчетливый убийца, и только склонность отрезать жертвам руки никак не вписывалась в этот образ. Теперь все сходится! Может быть, он для того и отрезал руки, чтобы никто не смог опознать личность Розалии.

Лори поинтересовалась, есть ли у меня какие-нибудь идеи по поводу того, кем могла быть Розалия. Предположения у меня были, но я был не настолько уверен, чтобы их озвучивать. Вместо этого я взял телефон и позвонил Кевину, Винсу и Сэму Уиллису. Каждому из них я дал по заданию и договорился, что завтра мы соберемся в четыре часа в моем офисе и обсудим то, что им к тому времени удастся найти.

Кроме того, наутро я собирался позвонить Синди Сподек и задать ей один важный вопрос. Но до утра надо еще дожить, а сейчас мне необходимо отдохнуть и собраться с силами. Ведь если мои догадки подтвердятся, нам предстоит расхлебать столько дерьма, что мало не покажется.

Я подозревал, что Розалия и была той самой сестрой Элиота Кендэлла, которая сбежала из дома. Элиот сказал мне, что девушку так и не нашли, но, похоже, он врал: он знал, где ее искать. Думаю, именно он нанял Лэсситера, чтобы тот убил ее, а чтобы сбить полицию с толку, убил еще несколько женщин.

О том, прав я или не прав в своих предположениях, мне станет известно только в четыре часа. А пока я томился в ожидании. Трое человек по очереди сообщат мне, виновен ли Элиот Кендэлл в убийстве. Причем это будет не их субъективное мнение, а информация, которую им удалось найти за минувшие сутки. Мне же казалось, что я жду оглашения судебного вердикта: конечный результат абсолютно от меня не зависел.

Кевин, Сэм и Винс явились в офис за полчаса до назначенного времени. Из всех троих только у Винса не было на руках никаких документов. Результаты его поиска – подборки газетных статей – должны были переслать из Кливленда по факсу, напрямую в наш офис. Лори приготовила напитки и закуску, и мы приступили к делу.

Сэм, как всегда, проделал колоссальную работу по поиску информации в виртуальном компьютерном мире, которым правят безумцы. Ему удалось найти копию завещания недавно почившего Байрона Кендэлла. После того, как восемь лет назад умерла его жена Синтия, Байрон завещал все свое состояние сыну и дочери – Элиоту и Тине. В завещании было сказано, что Тина пропала семь лет назад, и в случае, если она не даст о себе знать в течение еще трех лет, она будет юридически считаться погибшей. Таким образом, Элиот мог стать единственным наследником. Сэм также отыскал приблизительную оценку стоимости состояния – шестьсот миллионов долларов.

Задача Кевина была более простой: составить список людей, которые навещали Дэниела в тюрьме, а также уточнить дату каждого посещения. Список был готов, и его данные не противоречили моей версии. Однако прежде чем делать выводы, надо было дождаться, пока из Кливленда поступит информация, раскопанная Винсом.

Мы сидели около факса, гипнотизируя его взглядом. Это было не самое приятное предвкушение в моей жизни, и к половине седьмого я уже был готов разбить бездушную машину об стенку. В конце концов раздался желанный сигнал, и показалась первая статья из «Делового Кливленда». По запросу Винса нам выслали все газетные публикации семилетней давности, которые были посвящены исчезновению Тины Кендэлл. В их числе были и заметки, написанные Дэниелом, которые, по мнению Элиота, отличались особой деликатностью.

Некоторые статьи сопровождались фотоснимками. Например, здесь был общий портрет семейства Кендэллов, сделанный за два года до исчезновения Тины и за год до смерти Синтии. В юной Тине Кендэлл было просто невозможно узнать ту женщину, чье обезображенное тело несколько лет спустя обнаружили за мусорным контейнером. Однако не оставалось никаких сомнений, что в медальоне Розалии был портрет матери семейства – Синтии Кендэлл.

Все взгляды устремились на меня: друзья приготовились выслушать мою теорию по поводу того, что же все-таки произошло. Я предупредил, что многое в этой истории по-прежнему остается для меня неясным и что нам предстоит сообща заполнить эти пробелы.

– Винс, мне очень больно тебе об этом говорить… Но я убежден в том, что Дэниел заказал Лэсситеру убийство своей жены.

Услыхав это, Винс вздрогнул, но ничего не сказал, и я продолжил свой рассказ.

– Когда Лэсситеру не удалось свалить подозрения на другого человека, Дэниел заплатил ему не всю сумму, о которой они договаривались. Как мы помним, Маркус упоминал о том, что кого-то подозревали, но дело развалилось в суде. Я думаю, это произошло потому, что Лэсситер допустил ошибку.

А теперь о том, что касается Элиота Кендэлла. Когда он понял, что отец скоро умрет, то не захотел рисковать и выследил свою сбежавшую сестру. Делить с ней пополам шестьсот миллионов долларов не входило в его планы, и потому Тина должна была умереть.

Сегодня утром агент ФБР, Синди Сподек, сообщила мне, что компанию «Кендэлл индастриз» подозревают в отмывании грязных денег. Судя по всему, Элиот использовал эти связи, чтобы выйти на Лэсситера и заказать ему убийство своей сестры. Причем надо было сделать так, чтобы личность девушки невозможно было установить. Именно с этой целью Лэсситер и отрезал ей кисти рук. А Элиоту оставалось просто подождать три года, пока ее имя не вычеркнут из завещания.

Пока нам остается только гадать, убил ли Лэсситер остальных женщин по собственной инициативе или это было частью его сделки с Элиотом. Ясно одно: другие убийства потребовались для того, чтобы отвлечь внимание от главной жертвы, Розалии. Заодно, по ходу дела, Лэсситер решил и свою личную задачу – отомстить Дэниелу, свалив на него вину за эти убийства. Я буквально вижу, как он потирает руки от удовольствия, что сумел выстроить такую сложную и красивую комбинацию.

– Выходит, что Дэниел с самого начала знал, с кем он говорит по телефону? – спросила Лори.

Я покачал головой.

– Не думаю. Полагаю, он выяснил это только во время последнего телефонного разговора, который состоялся в ночь убийства Линды Падилла. Вот поэтому он тогда и не стал звонить в полицию. Скорее всего Дэниел отправился в парк, чтобы избавиться от Лэсситера.

– В таком случае, зачем Лэсситеру понадобилось убивать пятую женщину и тем самым снимать Дэниела с крючка? – спросил Кевин.

– На этот счет у меня есть только предположение, но, кажется, оно недалеко от истины. В тот день в суде были показаны фотографии всех жертв. Видимо, тогда Дэниел и узнал Розалию. Он попросил меня принести копии полицейских отчетов по этим убийствам и сложил все части головоломки.

Кевин кивнул и быстро просмотрел свои записи о том, кто и когда посещал Дэниела в тюрьме.

– А на следующий день Элиот пришел к нему в тюрьму! – возбужденно сообщил он.

– Именно так. Дэниел поделился с ним своим открытием и потребовал, чтобы Элиот вытащил его из тюрьмы. В противном случае он расскажет всем, кем была Розалия и почему она погибла. Элиот заставил Лэсситера совершить еще одно убийство, и Дэниел вышел на свободу…

– …Но Лэсситер не собирался отказываться от мести и застрелил Дэниела у него в доме, – вставила Лори.

– …И тогда Элиот убил Лэсситера, чтобы уничтожить последнюю ниточку, которая может привести к нему самому, – закончил Кевин.

Я кивнул.

– Ты упустил, что оставалась еще Сондра. Вспомним, что после убийства Розалии квартиру девушек разграбили. Уверен, что это Элиот постарался уничтожить все улики, которые могли бы указать на связь между Розалией и семьей Кендэллов. Вскоре после того на Сондру было совершено первое покушение. Элиот хотел подстраховаться на случай, если девушке что-то известно.

Пока я говорил об этом, еще один кусочек мозаики встал на свое место.

– Знаете, а ведь Элиот однажды наткнулся на Сондру в моем офисе. Мы тогда с Уилли оба заметили, что он таращился на нее во все глаза. Как я теперь понимаю, он скорее всего таращился на ее медальон. Он узнал эту вещь, и вскоре после этого на Сондру было совершено второе покушение. Может быть, именно поэтому убийца и схватил ее за шею.

По мере того, как общая картина открывалась перед нашими взорами, мы пришли в страшное возбуждение, каждый хотел вставить свою догадку. Вот почему Элиот так беспокоился за Дэниела: он просто хотел держать ситуацию под контролем. Вот почему он буквально навязывал мне свою помощь: ему надо было находиться как можно ближе к источнику информации.

Когда мы сообща восстановили полную картину, все испытали огромное облегчение и едва ли не восторг. Однако Сэм Уиллис одним-единственным вопросом вернул нас обратно, на бренную землю.

– И что вы собираетесь со всем этим делать?

Для людей, которым удалось отыскать ответы почти на все вопросы, мы на удивление дружно и надолго замолчали. Сэм был прав. Похоже, что Элиот все концы спрятал в воду: в живых не осталось никого из тех, кто мог бы дать против него показания в суде. И Дэниел, и Лэсситер были мертвы. Конечно, по анализу ДНК крови Розалии можно доказать, что она была сестрой Элиота, но у нас не было ни одного конкретного доказательства, что он имеет какое-то отношение к ее убийству.

Лори предложила передать всю информацию капитану Миллену, и я был с ней, в общем-то, согласен. Но сначала мне хотелось еще раз обдумать все самому. Возможно, Элиот пока еще не догадывается, что мы под него копаем. И в этом я усматривал наше маленькое преимущество. До тех пор, пока вся собранная информация остается между нами, на нас работает фактор неожиданности. И потому я был пока еще не готов отказаться от первоначального плана. Мне очень хотелось самому поставить точку в этой истории.

Наша команда разошлась по домам вскоре после полуночи. Мы с Лори никак не могли остановиться и продолжали прокручивать всю ситуацию снова и снова. Я не первый год занимаюсь адвокатской практикой и успел повидать на своем веку немало мерзостей. Но такой случай, когда нескольких женщин убивают и уродуют исключительно из соображений собственного удобства, заставил меня пересмотреть мою систему координат.

Элиот Кендэлл – мерзкое чудовище, и я был твердо намерен наказать его так, чтобы мало не показалось.

Теперь оставалась самая малость – придумать, как это сделать.

Мой план был далек от совершенства. Но это было лучшее, что я мог придумать за двадцать четыре часа непрерывных размышлений. Вечером я опять собрал нашу команду и, прежде чем поделиться своей программой действий, спросил, у кого еще есть какие мысли.

За исключением Винса, который вызвался «немедленно прикончить этого сукина сына», все остальные предпочли промолчать и послушать, что придумал я. Итак, я приступил к изложению.

– Я позвоню Элиоту и скажу, что хочу поделиться с ним кое-какими соображениями по поводу нашего дела. При этом я постараюсь не вызвать у него никаких подозрений. Ну, а когда мы встретимся, я выложу ему все, намекну, что у меня есть доказательства, и начну его шантажировать.

– Шантажировать? – переспросил Кевин, не веря своим ушам. – И зачем же ты будешь его шантажировать?

– Чтобы заставить его проговориться, – пояснил я. – На мне будет микрофон.

Судя по всему, на Лори мой план не произвел столь сильного впечатления, как на Кевина.

– Энди, это не кино. Ты запутаешься в проводах, или тебя шибанет током.

Потом настала очередь Винса.

– Энди, на совести этого парня шесть трупов. Причем Томми Лэсситера он убил собственноручно. Ты что, решил заделаться седьмым номером?

Мы пережевывали эту тему в течение еще нескольких часов. Никто, включая меня самого, не считал мой план гениальным. Однако все смогли оценить его главное достоинство, а именно: этот план был у нас единственным. И мы решились на попытку воплотить его в жизнь. Ведь в случае неудачи мы всегда успеем передать инициативу в руки капитана Миллена.

– И прессы, – счел необходимым добавить Винс.

Лори собиралась вместе с Маркусом отправиться в Кливленд, чтобы там дожидаться моего появления. В их задачу входило обеспечить прослушку, а главное, защитить меня, если что-то пойдет не так. Надеюсь, что они с этим справятся.

В эту ночь я почти не спал, придумывая причину, по которой мне необходимо встретиться с Элиотом. Причина должна быть достаточно веской, чтобы заставить меня поехать в Кливленд, но при этом не настолько серьезной, чтобы насторожить Кендэлла.

Утром я совершил короткую прогулку с Тарой и поехал в офис. Я решил, что будет выглядеть более естественно, если я позвоню с работы. С первой попытки я Элиота не застал, но когда перезвонил через десять минут, он был уже на месте.

– Энди! – воскликнул он открытым и дружелюбным тоном. – Вот уж от кого я не ожидал звонка. Что-то случилось?

– Я не увидел вас на похоронах Дэниела и начал беспокоиться…

– Мне было так тяжело, что я… я просто не смог туда пойти… – В его голосе зазвенела глубокая, искренняя скорбь. – После всего, что нам пришлось пережить, после всех ваших усилий… После того, как он вновь обрел свободу – и вот так умереть…

– Это ужасно, – согласился я.

– Удалось что-нибудь узнать об убийце? – спросил он, теперь уже нарочито светским тоном.

– Кажется, да. Собственно, поэтому я и звоню.

– Неужели!..

– У меня есть основания подозревать, что за всем этим стоит Уолтер Кастл. Насколько я знаю, вы проводите на этот предмет собственное расследование, поэтому…

Он прервал меня.

– Моим сыщикам до сих пор не удалось найти никакой зацепки.

– Возможно, та информация, которую нашел я, поможет пролить свет. Мне хотелось бы обговорить ее лично с вами.

– Я вижу, что вы не собираетесь отступаться, – заметил он.

– Меня угнетает мысль о том, что убийца остался безнаказанным.

Мы назначили встречу на завтрашний вечер. Он согласился со мной, что «надо соблюдать осторожность», и поэтому нам лучше всего встретиться в отеле, в моем номере. Я уже забронировал этот номер, а в соседней комнате поселятся Лори и Маркус. Это был тот самый отель, в котором Маркус уже останавливался, где он прекрасно ориентируется, где рядом находится закусочная «фастфуд», в номере нет джакузи, но имеется автомат для приготовления льда.