Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н. э.

Заключение

В данном томе обобщены все известные к настоящему времени археологические материалы рубежа и первой половины I тысячелетия н. э., полученные при многолетних исследованиях на территории Северного Причерноморья, от Поднепровья до Закарпатья. Рассматриваемый период на этой территории слабо освещен древними письменными источниками, сведения которых отрывочны, порой неясны и противоречивы, поэтому восстановление истории народов Восточной Европы, что является целью каждого археологического исследования, в значительной степени основано на археологических материалах. Археологические источники дают возможность с достаточной полнотой охарактеризовать материальную культуру изучаемого времени, составить карту памятников, показывающую размещение различных общностей, относительную густоту заселенности в разные периоды и выявляющую пустые пространства, наличие которых связано с действительной картиной расселения или вызвано недостатками исследований. Только по археологическим данным можно выяснить характер хозяйства и общественной жизни населения, его торговые и культурные связи. На основе этих же источников возможно восстановление этнической истории народов, что связано с рядом сложных и дискуссионных проблем, как методических, так и источниковедческих, и приводит к существованию многих, часто противоположных друг другу концепций, которые по возможности также изложены в томе.

Для решения исторических задач необходимо заполнение всех хронологических и территориальных лакун в материалах. С наибольшими трудностями улавливаются данные переходных периодов, наступавших после упадка таких ярких и сильных цивилизаций, как скифская, кельтская, римская, существование которых приводило к определенной стабилизации и которые оказывали влияние на культуры огромной территории. Так, после упадка скифской культуры в III в. до н. э. наблюдается, хотя и небольшой, но вполне определенный перерыв до появления зарубинецкой культуры, находившейся под сильным латенским влиянием так же, как и ряд других европейских культур, в том числе и пшеворская. После исчезновения классической зарубинецкой культуры период конца I и II вв. н. э. долгое время казался временем запустения и хронологическим хиатусом, и лишь в последние годы выявляются пока еще разрозненные позднезарубинецкие (или постзарубинецкие) памятники, утратившие многие характерные черты зарубинецкой культуры. Затем в Верхнем и Среднем Поднепровье происходило относительно постепенное развитие к киевской и раннесредневековой культуре Колочина. Но на более широкой территории от Поднепровья до Поднестровья памятники I–II вв., которые должны были бы непосредственно предшествовать распространению черняховской культуры, почти неизвестны, за исключением редких сарматских погребений, нескольких поздне- или постзарубинецких пунктов на Южном Буге. Лишь западные области по верхнему Днестру и Бугу были относительно плотно заняты в это время липицким и пшеворским населением. После упадка римской цивилизации и исчезновения черняховских и пшеворских памятников также пока наблюдается относительное запустение, лишь в очень малой степени заполняющееся в последнее время отдельными поселениями V в. н. э.

Перерывы в заселении, даже если они будут постепенно заполняться новыми открытиями, все же свидетельствуют об относительном запустении и уходе части населения. Нестабильность заселения, нашедшая отражение в археологических материалах, являлась одной из характерных черт рассматриваемой эпохи. Так, на IV–III века до н. э. приходится волна «исторической экспансии» кельтов, в III–II вв. до н. э. сарматское расселение захватывает Скифию и одновременно начинается движение к югу жителей Северной Европы (бастарны, скиры, кимвры и тевтоны из числа только упомянутых в письменных источниках). На рубеже эр различные племена германцев-свевов выходят к пограничью Рейна и Дуная и сталкиваются с Римской империей. В I в. н. э. происходит новое продвижение сармат, тоже достигающих Подунавья. Во II–III вв. германские племена усиливают натиск на Римскую империю, а готы и гепиды проникают в Причерноморье. В конце рассматриваемого периода, в 375 г. н. э., происходит вторжение гуннов, положившее начало новым волнам передвижений кочевников с востока и вызвавшее перемещение многих племен Европы. Рабовладельческая Римская империя, ставшая объектом устремлений коалиции варварских племен, была разгромлена. При такой исторической обстановке, когда миграции и завоевания становятся повсеместным явлением, когда создаются союзы как родственных, так и разноэтничных племен, неизбежно происходили процессы смешения населения, ассимиляции, в результате которых многие народы исчезли с лица земли и в то же время создавались новые этнические общности.

Другой важной особенностью рассматриваемого периода является сложение новых культур из целого ряда компонентов, что отражает историческую ситуацию. Так, зарубинецкая культура складывается на основе подклешевых памятников, и в ней, хотя и в меньшей степени, ощущаются включения милоградской и скифской культур, прослеживаются элементы ясторфские и кельтские, сближающие зарубинецкую культуру с культурой Поянешти-Лукашевка. Точно так же пшеворская культура сложилась при взаимодействии подклешевых, кельтских и различных германских включений. Интеграция элементов разных культур происходила и в следующих периодах. В конце I–II в. появляются позднезарубинецкие памятники, возникшие на основе зарубинецких при воздействии западных, скорее всего пшеворских, племен, а в волыно-подольской группе памятников ощущается смешение пшеворских, липицких и, возможно, зарубинецких черт. В III в. н. э. культуры складывались из целого ряда различных основ: при создании киевской культуры взаимодействовали позднезарубинецкие элементы среднеднепровского происхождения с продвинувшимися с севера памятниками типа Чечерск-Кистени, и опять-таки наблюдаются какие-то проникновения с северо-запада. Черняховская культура, наиболее сложная по своему составу, включила в себя черты позднескифских и сарматских культур, что особенно ярко проявляется в южных, степных, районах ее ареала, а также некоторые традиции северо-западных пшеворской и вельбарской культур. В раннем средневековье, в V–VI вв., появляются колочинские памятники, являющиеся наиболее чистым продолжением киевской культуры, возникают Пеньковские памятники, представляющие собой, вероятно, результат взаимодействия киевской и черняховской культур, распространяются памятники пражской культуры, при создании которой ведущую роль, по-видимому, играли отдельные группы пшеворской культуры и оказывали влияние местные культуры черняховская и карпатских курганов (рис. 7).

Происхождение любой культуры, часто появляющейся внезапно и как будто в уже сложившемся виде, одна из основных и наиболее сложных проблем в археологии. Для ее разрешения необходимо установление четкой датировки культур и определение характера внутреннего их развития. В этом направлении сейчас ведется интенсивная работа, и периодизация многих культур выяснена уже в достаточной степени. Хуже всего обстоит дело с одной из ведущих культур рассматриваемого периода — черняховской. Более или менее точно установлены пределы существования этой культуры от III до начала V в., но динамика развития культуры, ее внутренняя периодизация, время появления в ней новых особенностей до сих пор не выяснены. Удается пока определить узкую датировку лишь некоторых погребений и привести примеры более ранних и поздних комплексов, что далеко недостаточно для изучения основных вопросов, связанных с черняховской культурой, процесса и места ее сложения, времени и характера появления новых черт на черняховских памятниках и судьбы ее населения. Детальная периодизация черняховских памятников представляет собой одну из основных задач исследователей.

При изучении культур, среди материалов которых содержатся разнородные элементы, принципиально важно выяснение вопросов, могли ли новые черты культуры возникнуть в результате внутреннего развития, или смешение связано с приходов нового населения, или оно вызвано лишь внешними влияниями и торговыми связями. Приход чуждого населения должен отражаться во внезапном появлении инородных черт в культуре, эволюционно не связанных с ее прежними характерными особенностями и охватывающих все стороны жизни населения (распространение другой посуды, нового погребального обряда, особого домостроительства). Критерием при решении этих вопросов может быть и характер инноваций путем заимствований и об мена распространялась обычно мода на некоторые украшения, проникали предметы роскоши или технически полезные новшества и изобретения, как пахотные орудия, гончарный круг, новая технология металлообработки, тогда как вещи повседневного быта, успешно изготовлявшиеся на месте в домашних условиях, такие, как, например, лепная посуда, сохраняли длительное время свой традиционный облик, и их коренное изменение указывает, как правило, па появление пришлого населения.

Эпоха конца I тысячелетия до н. э. — первой половины I тысячелетия н. э. характеризуется удивительно широким распространением импортных вещей и единообразием типов фибул, бус, пряжек, стеклянных и бронзовых сосудов и т. д., подверженных более или менее синхронным изменениям на обширных пространствах. Это свидетельствует о включении различных народов в общие сферы влияний и о создании огромных областей, охваченных приблизительно одинаковой модой. Особенно глубоко технические новшества, в частности гончарный круг, внедрились в среду черняховского населения, что привело, вероятно, к выделению специалистов-ремесленников. Это стало возможным только при достаточно высоком уровне развития социально-экономических отношений, когда население получало уже какой-то реальный прибавочный продукт в хозяйстве, позволявший приобретать ремесленные изделия. В более ранний период высокие гончарные навыки кельтов не были усвоены большинством народов Восточной Европы, находившихся еще на недостаточном уровне развития.

Население, оставившее археологические культуры, рассмотренные в томе, было оседлым и вело почти натуральное хозяйство, основой которого были земледелие и скотоводство. Наибольшего развития земледелие достигло у племен черняховской культуры, которые осваивали пахотные орудия, использовали ротационные жернова и целые мельничные сооружения. У них появилась тенденция к выделению некоторых видов ремесла в самостоятельную отрасль хозяйства.

Гораздо хуже обстоит дело с изучением общественных отношений в этот период, так как материалов для этого еще недостаточно (нет полностью раскопанных поселений и могильников, нет достаточно разработанной хронологии, которая позволила бы рассмотреть данные по непродолжительным хронологическим срезам). Все же, исходя из характера поселений, можно сделать вывод, что основной микроструктурной единицей общества являлась большая патриархальная семья, которая в это время могла вести самостоятельное хозяйство, но для обеспечения таких семей всем необходимым, в том числе и ремесленными изделиями, а также для защиты земельных угодий требовалось объединение в более крупные коллективы. Такими коллективами уже не могли быть большие роды, что было в это время пройденным этапом развития общества. Скорее всего объединения больших патриархальных семей происходило в рамках общины, состоявшей из нескольких родственных семей. Такая структура общества больше, чем родо-племенная, допускала возможность включения в нее инородцев, что способствовало смешению населения. Поселения больших патриархальных семей, относящихся к пшеворской культуре, известны на территории Польши (Пивонице, где насчитывается пять фаз заселения, Вулька Лясецкая и др.). Для них характерны планировка жилищ вокруг общей хозяйственной площади и наличие больших общественных домов. (Prahistoria…, 1981, s. 306–310). Существование общины, постепенно видоизменявшейся от кровнородственной к соседской, установлено у германских племен, история которых более детально освещена в римских письменных источниках. Племена германцев состояли из совокупности общинных поселений, имели самоуправление и объединялись в более или менее прочные союзы, характер которых также менялся со временем (Неусыхин А.И., 1956). Вероятно, на разных стадиях такой же общественной организации типа военной демократии находились и народы Восточной Европы.

Этнические общности — исторически сложившиеся совокупности людей, имеющих общие самосознание, культуру и традиции, говорящих на одном языке, — формируются при условии совместного длительного проживания на общей территории и при достаточных внутренних связях. Этнические общности непрерывно развиваются: «На всем протяжении истории человечества шел, идет и еще долго будет идти процесс образования, развития, исчезновения различных этнических общностей, смена одних общностей другими» (Чебоксаров Н.Н., 1964). Дли первобытно-общинного строя основными формами этнических общностей считаются племя и группа родственных племен, у которых самосознание и собственное имя появляются уже на поздних этапах развития, при вызревании предпосылок классового общества (Крюков М.В., 1976, с. 59–62). Этнические особенности культуры также меняются со временем, но в каждом периоде они создают индивидуальное и неповторимое сочетание, которое придает культуре этническую специфику и отличает ее от культур других народов (Чистов К.В., 1972, с. 73–80). В то же время культурные традиции живут очень долго и при благоприятных условиях обычно меняются постепенно, что дает возможность проследить историю народа и определить этническую принадлежность древних археологических культур.

Сравнительно точно определяется этническая принадлежность тех археологических культур, которые представляются довольно однородными по своему составу и характеризуются единообразием памятников и признаков. Так, хорошо выделяются культуры скифов и сармат, имевших длительную историю развития, ярко выраженные особенности украшений, оружия, погребального обряда. Письменные источники подтверждают распространение скифов и сармат на нижнем Днепре, в Крыму и в степях правобережной Украины. Ряд культур лесной зоны, расположенных к северу от рассматриваемой в этом томе территории (культуры штрихованной керамики, юхновская, днепро-двинская), развивавшихся в сравнительно спокойной обстановке, вдали от интенсивных передвижений племен, отождествляется с различными балтскими племенами, что подтверждается эволюционным изменением их куль туры в течение многих столетий, параллелями с культурами Прибалтики и, кроме того, вполне определенными данными гидронимики. Также достаточно надежно определяется принадлежность вельбарской культуры германским племенам, продвижение которых с нижней Вислы к юго-востоку хорошо фиксируется и археологическими, и письменными источниками. Липицкая культура сохранила определенные фракийские черты, что позволяет отождествлять ее носителей с одним из дакийских племен, переселившихся на север в результате борьбы с Римской империей.

Более спорно отождествление с определенными этносами тех культур, в которых прослеживаются особенности разных этнических общностей. Все же, когда скрещиваются культуры с ярко выраженными характерными чертами и разноэтничные комплексы сохраняются на протяжении всего существования культуры, можно говорить о смешанном составе населения. В области Закарпатья, населенной местными фракийскими племенами, оставившими куштановицкую культуру, в последние века до нашей эры распространяются памятники латенской культуры, образующие комплексы, свидетельствующие о проникновении на эту территорию кельтов. В культуре Поянешти-Лукашевка обнаруживается сочетание черт дако-гетского населения и явно пришедших с севера народов, принадлежащих к ясторфскому (германскому) кругу культур, что дает основание исследователям отождествлять население этой культуры с бастарнами — разноязычным союзом племен, известным по письменным источникам. В области распространения культуры карпатских курганов, несмотря на широко употреблявшуюся здесь гончарную посуду, что сближает эту территорию с черняховской, ярко представлены фракийские черты, и это заставляет приписывать культуру одному из фракийских племен — карпам или костобокам.

Многие культуры — латенская, вельбарская, липицкая, карпатских курганов — расположены в зоне контактов между кельтским, северофракийским и германским миром. Каждая из них представляет собой периферийное ответвление больших этнокультурных массивов, с которыми они связаны генетически, а на нашей территории эти культуры выступают как пришлые. Несмотря на то что на их развитие оказали существенное влияние местные и синхронные соседние культуры, сохранение характерных комплексов, присущих их основному массиву, делает достаточно надежной этническую атрибуцию пришлых племен. Активные переселения племен вдоль Днестра и Карпат к северу и к югу, к границам Римской империи, создали в этом регионе сложную картину переплетения разноэтничного населения.

Начало нашей эры связано с тем древним периодом истории славян, когда они под собирательным именем «венеды» впервые упоминаются в трудах античных авторов. Но отрывочность письменных сведений допускает разные толкования о местах обитания венедов. Сложная историческая обстановка — миграции племен, войны, формирования разноэтничных союзов, влияние античной цивилизации нарушили плавное развитие культур, затруднили поиски генетических связей между ними и применение ретроспективного метода при выяснении этнической принадлежности населения. Такое состояние источников привело к появлению нескольких, иногда диаметрально противоположных теорий об истории славян в это время.

По мнению сторонников одного направления, славянская общность — очень позднее образование, сложившееся лишь в середине I тысячелетия н. э., подтверждением чего они считают появление наименования «славяне» лишь в VI в. н. э. При таком представлении оказывается, что славянская общность сложилась необыкновенно быстро, создала сразу же довольно прочную и своеобразную культуру и распространилась на огромную территорию, при этом археологическая культура славян кристаллизировалась из нескольких совершенно различных культур — киевской, черняховской и пшеворской, заимствовав от каждой из них какой-либо один элемент (посуду или жилища). Столь быстрое сложение огромной этнической общности, выступившей в середине I тысячелетия н. э. уже в сформировавшемся виде, кажется неправдоподобным. Эта общность должна была пройти длительный путь развития на определенной территории, внутри которой должны были иметься сильные внутренние связи и стимулы, приведшие к консолидации различных племен. Такой мощной объединяющей силы, которая действовала бы на всей заселенной славянами территории, в середине I тысячелетия н. э. неизвестно. Появление наименования славян у византийских авто ров в VI в. н. э. вызвано продвижением массы славян на Дунай и их нападениями на Византию, в результате чего славяне стали хорошо известны византийцам.

Второе направление в исследованиях основано на том, что прямых истоков славянских раннесредневековых культур VI–VII вв. в предшествующее время найти не удается, следовательно, надо искать истоки славянских культур не типологическим методом ретроспекции, а структурно-типологическим, т. е. искать соответствие модели славянской культуры. В раннем средневековье для славян были характерны лепная посуда, жилища-полуземлянки, обряд трупосожжения почти без сопровождающих вещей. Подобную модель имели северные лесные культуры, в частности культура штрихованной керамики, в которой сторонники этого направления иногда и видят древних славян. Но, во-первых, такой же характер имели и другие северные культуры, например, днепро-двинская, которую в таком случае с тем же правом можно связывать со славянами и соответственно отодвигать славянскую территорию еще дальше к северу; во-вторых балтская принадлежность культур лесной зоны в Верхнем Поднепровье имеет вполне определенные археологические и лингвистические обоснования; в-третьих, именно «модель» культуры меняется довольно быстро в зависимости от конкретных условий, в основном от развития социальных и экономических отношений. Так, модель пражской культуры отличается от структуры культур роменской и Луки-Райковецкой и тем более не похожа по уровню развития на культуру Киевской Руси, но это ни в коем случае не свидетельствует о неславянской принадлежности всех этих археологических общностей. Таким образом, одного сходства моделей культур недостаточно для вывода об этнической преемственности между ними.

Сторонники третьего направления в изучении истории древних славян исходят из того, что славянская этническая общность складывалась постепенно на протяжении длительного времени. Если в V–VI вв. славяне не только имели общий язык и вполне самобытную культуру, распространенную по огромной территории, но были уже при этом разделены на несколько групп со своими этнографическими особенностями, то во всяком случае к рубежу нашей эры их предки должны были представлять собой группу родственных племен, обладающую вполне определенными самобытными чертами. Искать праславян в этот период, основываясь на возможной интерпретации письменных источников и исходя из исторической обстановки, можно на пространстве между Одером, Вислой и Днепром. Именно эта территория была окружена землями, заселенными инородными племенами — балтами с севера, сарматами с востока и юга, дакийскими и германскими племенами с юго-запада и запада, археологические культуры которых поддаются этнической интерпретации. На этом же пространстве расположены зарубинецкая, пшеворская и черняховская культуры, которые традиционно связываются со славянами. Археологические доказательства этнической принадлежности этих культур до сих пор не разработаны, и их славянская атрибуция вызывает протесты у ряда исследователей. Все эти культуры складывались, как уже отмечалось, из нескольких культурных и соответственно этнических компонентов, и неясно, какой из этих компонентов преобладал. Среди керамики, вещевых находок, домостроительства, погребального обряда черняховской и пшеворской культур так велико многообразие, что это дает основание считать эти культуры полиэтничными. Для того чтобы это положение было доказано, необходимо выделить в массиве этих культур разноэтничные комплексы, а не только различные элементы. Если этого сделать не удается и процесс слияния разных компонентов в этих культурах зашел настолько далеко, что образовались комплексы, не поддающиеся дифференциации по признаку их происхождения, то, вероятно, так же далеко продвинулся и процесс этнической интеграции, т. е. уже сложилось или шло образование новых этносов внутри каждой из рассматриваемых культурных общностей.

На территории черняховской культуры не удается выделить локальные группы, лишь в южных степных областях выявляются определенные сарматские черты. На остальной территории исследователи отмечают лишь отдельные зарубинецкие признаки, а также элементы, свойственные германским и фракийским культурам. Никто не пытался выделить целые инородные комплексы и этим обосновать присутствие разных этнических групп в составе культуры. Лишь в Верхнем Поднестровье известны поселения, существенно отличающиеся от основной массы черняховских и имеющие общие черты с пшеворскими. По некоторым элементам они сопоставимы с раннесредневековыми славянскими древностями. Отсутствие ярко выраженных локальных особенностей (кроме Северного Причерноморья и Верхнего Поднестровья), унификация культуры на широкой территории указывают на внутренние экономические и культурные связи между жителями удаленных районов, что в конце концов могло привести к сложению единого этноса. Но спокойное развитие черняховской археологической общности было прервано в конце IV в. н. э. гуннским нашествием, что привело к уходу части населения. Судьба оставшихся на месте жителей пока еще неясна. Часть из них могла войти в состав носителей пеньковской культуры. Исследованные в последние годы поселения в Поднестровье, относящиеся к V в. н. э., на которых наряду с черняховскими материалами открыты жилища-полуземлянки с печами-каменками и лепная славянская керамика, еще не решают проблему связи черняховской и славянской культур, так как в черняховской культуре не прослежены эволюционные изменения, которые могли бы привести к появлению этих новых черт культуры, и новые комплексы V в. н. э. кажутся чуждыми черняховской культуре и привнесенными со стороны.

Зарубинецкая культура, хотя и делящаяся на локальные варианты, в целом представляется довольно единой, и лишь на раннем ее этапе видны различные компоненты, из которых эта культура складывалась. В дальнейшем некоторые традиции зарубинецкой культуры прослеживаются в поздне- или постзарубинецких памятниках и в киевской культуре. Развитие последней привело к распространению колочинских памятников, этническое лицо которых пока не выяснено: не определено, насколько эти памятники отличаются от верхнеднепровских балтских древностей типа Тушем ли и какова связь этих памятников с более поздними славянскими. Связи киевской культуры с пеньковской основываются главным образом на сопоставлении лишь отдельных элементов, а не на сравнении всех особенностей культур. Большим препятствием для доказательства зарубинецкой линии развития является недостаточная изученность позднезарубинецких и киевских памятников: не выяснены границы их распространения, не заполнены территориальные лакуны между известными сейчас группами поселений, не решен вопрос о локальных вариантах, почти неизвестны могильники.

Несколько определеннее можно судить об этническом составе носителей пшеворской культуры, хотя и этот вопрос дискуссионен и многие его конкретные разработки еще не опубликованы. Среди разнородных материалов пшеворской культуры можно выделить однотипные комплексы, сопоставимые с традициями различных культур: на раннем этапе выделяются комплексы погребений и жилищ с характерными чертами культуры кельтов, затем появляются комплексы, связывающиеся с германскими культурами, и на всем протяжении пшеворской культуры существуют комплексы, сохраняющие традиции местной более ранней подклешевой культуры. Традиции подклешевой культуры прослеживаются и в раннем средневековье в культуре славян (формы лепной неорнаментированной посуды, отсутствие специфических украшений, почти безынвентарные трупосожжения). Изменения в рамках этих традиций вполне могут быть объяснены эволюционным развитием. Этнические группы, выделяющиеся среди населения пшеворской культуры, жили по всей территории чересполосно и, конечно, оказывали влияние друг на друга, что затрудняет их четкое разграничение. Особенно интенсивно шло слияние и взаимодействие славян и кельтов. Последние с их высокоразвитым ремесленным производством оказывали существенное влияние на местное население, но со временем, по-видимому, растворились в местной среде. Сближение славян и германцев происходило в гораздо меньшей степени, что было, вероятно, связано с нестабильностью германского заселения — германские племена были очень подвижны и, вероятно, проходили через пшеворскую территорию отдельными волнами. Иноэтничное окружение могло способствовать консервации форм праславянской культуры и вырабатывало постепенно у славян этническое самосознание. Особенно четко славянские культурные традиции выявляются на поселениях, в том числе на территории Западной Волыни и Подолии.

В настоящее время можно считать, что культуры конца I тысячелетия до н. э. и первой половины I тысячелетия н. э. складывались из многих разноэтничных компонентов. Наиболее перспективным направлением при изучении этнического состава носителей этих культур может быть вычленение внутри них однотипных комплексов, сохраняющих традиции отдельных этнических групп. Лишь после этого возможно сопоставление выделенных компонентов с другими культурами, синхронными, предшествующими и последующими, т. е. применение ретроспективного метода исследований.

Этнические процессы происходят непрерывно, и все представленные в томе археологические культуры, оставленные славянским или неславянским населением, имели большее или меньшее отношение к сложению славянских раннесредневековых общностей, внеся при этом свой определенный вклад в создание физического типа славян, в развитие их материальной, духовной и производственной деятельности.

Археологами проделана большая работа по накоплению материалов, их историко-культурному и хронологическому определению, выяснению взаимоотношений разных групп памятников и их этнической интерпретации. Остается еще много спорных и нерешенных вопросов, особенно в изучении этнической истории. Дальнейшее накопление фактов, что происходит ежегодно и является спецификой археологической науки, и совершенствование методов исследования источников позволят устранить многие пробелы в ранней истории славян и их соседей, отбросить одни из высказанных гипотез и подтвердить другие.