Следственный тупик

Последний камень

Что здесь происходит? – раздалось слабым голосом из темноты.

Василь Иваныч забрал камень и стал вглядываться в сторону возникновения звуковой волны.

– А ну, выходи! – «чудище поганое, биться будем» – добавила я про себя.

Из темноты вышел худой молодой мужчина с противозачаточным цветом лица. Знаете, такой непередаваемый оттенок, похожий на цвет прелой, пожухлой травы. В черном кителе с серебряной вышивкой, сапогах на небольшом каблучке, и с расстёгнутыми верхними пуговицами. Один в один наши пьяные дембеля. Но, такой, без куража.

– Вышел. Убьёте? – спросил бесцветным голосом.

– А смысл? Тебе ж только за радость будет. Некромант? – спросил демиург.

– Да. – обреченно ответил тот и тяжело вздохнул.

– Не пригласите усталых путников к себе, в гости?

– Приглашу. Но утром. Сейчас мне нужно погрустить, побыть в своей стихии.

– В какой «в своей»? – я, может, и дура, но кто такие некроманты понимаю! Поэтому, лихорадочно искала в себе несанкционированные дыры и признаки разложения тела.

– Здесь, на кладбище. – и он обвел рукой местность вокруг.

Я присмотрелась. Ну… Если это и кладбище, то очень-очень старое. Холмики разрушились ветрами и дождями, кое-где провалились и больше напоминали неровность местности, нежели погост. Василь Иваныч был удивлен не меньше моего.

– Как же это мы не заметили. Да, незадача. Ну, ладно, переночуем. Тем более, что с нами некромант. Нежить будет не страшна.

Некромант ушел куда-то подальше. Надеюсь, скорбеть, а не бежать от нас со всех ног.

Мы снова улеглись, но сон не шел. В животе у меня начиналась февральская революция.

– А почему в этом лесу кормят только комаров? – с претензией спросила у бога.

– А где я тебе ЗДЕСЬ возьму еду? – сквозь сон задал вопрос Василь Иваныч.

– Ну, ты странный. Мы на кладбище, а к чаю ничего нет.

– У нас и чая нет. Спи. Здесь подношений не делают. Да и кладбище заброшенное.

Утром Василь Иванович застал меня в добром здравии, но не твердой памяти. Надо мной, как утес, сидел и заглядывал в глаза скелет в каких-то разложившихся тряпках. Причем, не двигался. Не двигался очень давно. Настолько давно, что я камушком выпилила на бедренной кости нежити неприличное слово из трех букв. Это было высшей точкой сублимации моей психической и физической энергии. Вся философия жизни отражалась в этих трех буквах, которые являли собой сакральный смысл бытия.

– Какого монстра я породил… – глядя на меня, высунувшую язык от напряжения, изрек демиург. Я обрадовалась ему до икоты.

– Это… это… Как??? Как вам удалось? Они же не отзывались ни на один призыв! – пришедший некромант нарезал круги вокруг нашей застывшей композиции.

– Рассказывай, Шура, что было. – поторопил меня Василь Иваныч.

– Ночь была неспокойной. – начала я издалека.

– Очевидные вещи опускай, переходи к сути.

– Так, вот, мне не спалось, и я пошла посмотреть, где спит наш новый «друг». Нашла его между могилками. А, он лежит, ручки на груди сложил, и даже грудь не вздымается. Думала, помер. Не доверяя зрению, наклонилась и вслушивалась в его дыхание, чтобы определить – спит или притворяется мерзавец. И тут он всхрапнул! Я чуть не обоссалась от страха!

– Без подробностей. – оборвал поток моих откровенностей демиург.

– А, ладно. Ну вот тут я и произнесла свою прощальную речь, густо замешанную на мате и угрозах.

– И?

– И, вот. Оно пришло. Я уж и с жизнью попрощалась, когда это меня по плечу похлопало. Думаю, все, приплыли! Финита ля комедия! Надо искать новый смысл жизни, менять систему ценностей, выстраивать новую парадигму. Перед лицом пронеслась вся жизнь, от детского сада до сегодняшнего дня! А скелетик оказался хороший. Даже не укусил ни разу.

– Это он просто ждет, чтобы его к кому-то привязали. – встрял некромант. Я с ужасом посмотрела на экспонат анатомички.

– Елы-палы… нет, ну я баба, конечно, толерантная, но это перебор. Хотите себе забрать? – на этом предложении из скелета выпал камень и больно звезданул меня прямо в глаз. Демиург тут же подскочил и схватил своими жадными ручонками находку.

Некромант заплакал. Мне стало неловко… Вот, вроде, минуту назад нормальный мужик, и вот малахольный идиот. Он оттащил от меня суповой набор из костей, и я встала.

Что сказать… Жизнь меня потрепала. Но были и плюсы. Могу сказать, что в остатках платья я с большим отрывом взяла б призовое место в конкурсе «декольте микрорайона». Под взглядами мужчин казалось, что где-то там, сквозь декольте виднеется и резинка от трусов. Было даже немножечко неловко.

– Эммм… Вам нужна новая одежда. – сообщил некромант. Я удивленно выгнула одну бровь. Не, ну мужик прям растет в моих глазах, проницателен, как оракул. – Срочно идем ко мне!

И он побежал, волоча на прицепе свежевыкопавшуюся нечисть.

Дом у некроманта был под стать ему самому – в мрачном, готическом стиле. Нас разместили в гостиной, отдав подозрительно сухой старушке распоряжение подготовить комнаты. Она же передала хозяину дома письмо, чем поразила его до глубины души. Не часто ему пишут, не часто.

Некромант открыл послание и стал читать.

– Кажется, вас ищут.

Василь Иваныч забрал бумагу и погрузился в текст, я встала сзади. Нифига непонятно. По мне так, единственная зачетная вещь – это дырки от слез на бумаге с обугленными краями.

– Ну, это Шурку ищут. Вона, как она мужиков зацепила.

Я подтянула повыше декольте, пригладила нечёсаные и спутавшиеся волосы и посмотрела на демиурга с сомнением.

– А подписано, кто эти письма рассылает? – Василь Иваныч покрутил послание в руках.

– Нет, анонимное. Поди, разбери, кто его отправил. – я загрустила. Меня ищут, но неизвестно кто.

– Так! Не будем грустить! Всем мыться, переодеваться и кушать! – некромант несколько раз хлопнул в ладоши и за нами пришла бабулька, разместив в выделенных комнатах.

Я, впервые за последнее время, получала истинное удовольствие от водных процедур, от шума воды, от ее теплых прикосновений, от аромата мыла, шампуней, притирок, от мягкости полотенец, от чистоты одежды.

На волне благодарности я решила выразить свою признательность лично, поэтому отправилась искать хозяина дома.

Бабулечка показала мне, где хозяин дома находится сейчас, и я, дойдя до двери, постучала и вошла в помещение. Внутри комнаты мужчины не было, но была большая лаборатория, с ретортами, колбами, мензурками. Что-то шипело, дымилось, булькало, одном словом – завораживало.

– О! Приперлась! Рот раззявила, ходит, как у себя, полы топчет! – на столе сидела меленькая девушка и дымила трубкой. Вера в добрых фей во мне резко пошатнулась.

– Че смотришь? Видишь, эксперимент на грани провала! Наиль уперся куда-то, а бутылку мне самой не поднять! Собираешься помогать? Или так и будешь зенками лупать? Бери бутылку и лей вон в ту колбу!

И я ведь еще сомневалась какое-то время. Но потом жажда поиграть в алхимика подавила здравый смысл, и я плеснула жидкость в обозначенный сосуд.

Повалил дым. Сквозь его пелену все стало малиновым и бордовым, как на Марсе. Потом последовал быстрый и яркий эффект, раздалось – БАБААААХ!

Я вылетела жопой в окно, высадив при этом раму. Пролетела метров сто и приземлилась всей спиной. Между шеей и копчиком, по ощущениям, образовалась пауза. На теле ни царапины. Вокруг выжженая карантинная зона.

На шум выбежали некромант и Василь Иваныч!

– Что вы сделали? Вы лабораторию мне разрушили? – убивался некромант. Я скосила на него глаза. Божежмой! Так я ж все отремонтирую, починю, в ночную выйду! Я же ж не специально! Вот только найду эту моль кулисную!

– Шура! Да что ж ты за человек-то такой? С тобой же у неприятностей просто нет дна! Ты хоть понимаешь, что ты не выполнила свою задачу? Ты не можешь умереть пока он…. – Василь Иваныч резко замолчал, прикрыл рот рукой, как-то весь сгорбился, постарел… Я смотрела с тревогой, понимая, что я чего-то не знаю, что меня… используют? – Потом, все потом, девочка. Сейчас лечиться. – Он аккуратно поднял меня, и тяжело ступая понес в дом.

Несколько дней меня лечили. Чем – не знаю. По мне так все болячки делятся на внешние и внутренние. Одни лечатся подорожником, другие стрептоцидом, не помню правда точно, что куда. Огромный пласт заболеваний лечится вообще простой клизмой. Здесь все было по-другому. Какие-то пасы руками, дымящиеся настои, притирки и смешные скороговорки.

Лечил, кстати, некромант. Он попеременно пытался то напоить меня не тем, то помазать не там. На мои возражения он улыбался, как шизофреник, и отвечал, что не важно чем и где меня ремонтировать, я «дорога» ему вся. Именно тогда я и сделала вывод, что в плане продолжения рода наш гостеприимный хозяин тупиковая ветвь развития.

Но пришло время и мне удалось застать Василь Иваныча, который старательно избегал меня.

– Уважаемый, мне бы, все же, хотелось бы узнать о дальнейших перипетиях в сюжете. Будьте со мной откровенны. Обещаю держать себя в руках.

Василь Иваныч сел в кресло, указав мне на соседнее и задумался.

– С чего начать? Пожалуй, с того, что я не демиург.

– Нет? А кто?

– Элементаль. – он выпрямился на стуле, по складкам на лбу, по напряженной спине было видно, что разговор дается ему нелегко.

– А кто это? А остальные знают? – в моем голосе слышалась тревога. Меня не волновало, что Василь Иваныч обманул меня, меня беспокоило, не грозят ли ему неприятности? За время путешествия он стал мне близким, родным человеком, который давал ощущение семьи, нужности, полезности.

– Я дух, как и те, кого ты видела.

– А что вы хотите от меня?

– Помощи. Мы в отчаянии. Видишь ли, когда-то у нас действительно был демиург. Самый лучший, самый мудрый, самый добрый. У нас было все, чтоб мы были счастливы, но мы были несчастны. – Василь Иваным по-стариковски пожевал губу и продолжил – Он создал этот мир и нас. Но нам казалось, что остальных он любит сильнее, хотя мы были наделены большей силой. Это раздражало. Тысячелетия слепой ненависти ослепили нас. Мы стали доказывать, что никто, кроме нас не достоин его внимания. Стали провоцировать войны, грабежи, убийства. Брат пошел на брата, отец на сына… Наши проповеди победили заповеди. Мы торжествовали и праздновали близкую победу. Последний шаг – отобрать у живущих возможность общаться с богом. И мы почти уничтожили камни.

Я задержала дыхание, слушая, как Василь Иваныч рассказывает, как признается в своих ошибках, как оголяет душу и сердце, как раскаивается.

– И? – поторопила я его.

– И наш бог отказался от нас.

– Он бросил и вас и тех, кто живет на планете?

– Нет. Он даровал нам власть над ними. Это почти взорвало жизнь у нас под ногами. Но вот незадача, жизнь всего что есть на планете стала тесно связана с нами. Мы были вынуждены начать проявлять заботу. И знаешь, это оказалось волшебным.

– Волшебным?

– Да. Нам пришлось каждый день к чему-то прикасаться, что-то менять, и стало невозможно не любить то, что практически является частью тебя.

– Зачем же вам бог?

– Зачем? Сказать спасибо. Нас практически вывернули и подвергли молекулярной химчистке, вытравив всю грязь. И еще… Еще мы бесконечно скучаем.

– Как же я вам помогу?

– Ты не из нашего мира. Мы думаем, мы надеемся, что ты можешь позвать его и он услышит, придет. – его глаза загорелись, напитались ожиданием чуда и смотрели на меня с надеждой, с затаенной мольбой.

– Ну… Это не опасно?

– Не должно быть.

– Хорошо! Говори, что делать. – Понятно, что с моей стороны это было откровенным безрассудством. Но вот уж такая у русских женщин особенность, быть в сложные времена мужиком.

– Позови его. Закрой глаза и позови.

– Но я же не знаю, как его зовут.

– Закрой глаза.

Я улыбнулась, прикрыв глаза и представляя себе лето. Ведь лето это начало жизни, обнуление всего, что было и пробуждение надежд. Меня уносило к солнцу, к теплому ветерку, аромату цветущего поля и шелесту листвы.

В какой-то момент я открыла глаза, напротив меня стоял мужчина, с бесконечно добрыми глазами, окруженными лучиками морщинок, в белом, как утреннее молоко у молочника, костюме, мерцающим на солнце. Белым, как облако на летнем небе, как иней на морозном окне. Я смотрела на него и мое дыхание застывало в воздухе от восторга, который пронизывал каждую клеточку тела. В груди защемило, как после долгой разлуки, когда вдруг встретил того, кого долго искал, ждал… любил?

– Ты?

– Я.