Слова и наставления

Что такое беседа с Богом?

Начнем со Слова, ибо Слово есть Бог: и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Ин. 1, 1). Человеку необходимо находиться в общении со Словом и через Слово с Отцом. И Слово было у Бога, и Слово было Бог. Нужно причащаться Богу Слову Христу, чтобы через это обращаться и к Богу Отцу.

Ибо все началось от Него, как от единственного начала, в Нем же все и закончится. Только одно единодержавие можно подразумевать в жизни Бога и в жизни обоженного чтеловека, поэтому и невозможно, чтобы Он и я были по отдельности. Всегда мы должны становиться одним Им, тем Словом, что было у Бога.

Вы помните дивные слова Давида Псалмопевца: тогда глаголал еси в видении сыновом Твоим (Пс. 88, 20). Ты сказал тогда и будешь еще не раз говорить в видении сыновом Твоим. В строках положих помощь на сильнаго (Пс. 88, 20) содержится пророчество Давида о славе, которую бы он получил, став царем, то есть Богом. В этом пророчестве в образе Давида нам открывается образ Христа.

Глаголал в видении сыновом Твоим. Что это значит? Говорю кому–нибудь — значит ставлю его перед собой, считаю его с собою равным. Мы с тобой стоим друг против друга. Глаголал и глаголеши в видении сыновом. «В видении» — значит «я тебя вижу», а следовательно, стираю всякую дистанцию и разницу между нами. Если ты далеко от меня, я тебя не вижу. Когда мы говорим в поле зрения, то имеем в виду, что кто–то находится в пределах видимости. Мы его видим, слышим его слова. Мы рядом, мы общаемся между собой с помощью слов, которые произносим, и глаз. Мы будто обнимаем один другого общением и чувствуем абсолютное равенство.

Тогда глаголал еси в видении сыновом Твоим, и рекл еси: положих помощь на сильнаго, вознесох избраннаго от людей Моих (Пс. 88, 20). Он силен, ибо этого возжелал. Бог положих помощь на него и так укрепил его. Если обратиться к еврейскому тексту, то можно увидеть, что аналогичный смысл показывает царственность Давида. Он станет правителем, и Бог увенчает его главу царской диадемой. Неужели же семьдесят толковников плохо поняли еврейский текст или не знали о содержащемся в нем пророчестве? Они не уловили смысла или не знали, что за этими словами сокрыто царское достоинство Христа? Конечно, знали, но все же предпочли для выражения более глубокой мысли использовать иносказание.

Положих помощь — в псалме поставлен акцент на подлежащем, которое осуществило действие. Помощь как раз нам и являет это подлежащее. Этими словами псалмопевец показывает, что было поставлено на главу Давида и положено на сильного. «Я» сделал его сильным, ибо «Я» есмь Сильный. Диадема есть Сам Царь, Сам Христос, Сам Бог. Я вошел в жизнь Давида. Давид стал Мной, ибо получил Мою помощь, Мою благодать. Видите, разве не пророчески, мистически, истинно и духовно семьдесят толковников перевели еврейский текст?

Положих помощь на сильнаго. Вот сильный Бог, вот — человек. Вы видите их равенство, сокращение расстояния до близости, положение на главу человека диадемы, иначе говоря, Духа Святого, Который находит на человека, на святых, преображая и освящая их жизнь, делая Божественным человеческое. Это тот конечный итог, которого жаждет всякая любящая Господа душа. Это наполнение души Духом Святым, некогда вошедшим в сыновей и дочерей Израиля и напоившим их (см.: Иоиль 3, 1 — 2). И были опьянены они не хмельным вином, но Духом Святым, нисшедшим на них и преобразившим их. Диадема, положенная на главу обычного смертного, возводит его в царское достоинство. Так происходит всецелое изменение человека, обожение его существа, беседа с Богом и единение с Ним.

Такое единение заметно и в нашей повседневной жизни, но более всего в самих людях. Мы благодаря тому, что Бог неослабно истощает Себя, дарит Себя и действует в нас до последнего мига, непрестанно возрастаем. Продолжается жизнь человека — продолжается и это изменение. Смерть есть не конец пути, но некий переходный момент. И падение, и воскрешение, и воссоздание человека продолжится в иной жизни, ибо человек останется таким же. Таким, как есть, останется и Бог. Но там, в вечности, они навсегда пребудут вместе.

Итак, беседа с Богом — это единение с Богом. Мы чувствуем, что Он живет в нас и вокруг нас. И тогда мы понимаем, что существуем не ради себя, что не осталось в нас больше ни помыслов, ни собственной воли, ни желания. Да и как возможно иметь все это, когда так явственно ощущается присутствие Безграничного вокруг? Все исчезает. Бог становится огромным и наполняет нас, прийдя и встав прямо перед нами. Не разбирая ничего вокруг, мы оказываемся под Его сенью.

Представь, что ты смотришь на спящего льва. При таком зрелище ты забываешь обо всем на свете. А вдруг он сейчас проснется и подойдет к тебе, заслонив собой все! Он подойдет совсем близко, положит свою морду на твое лицо, и ты увидишь сверкание, огонь, исходящий из его глаз. Он подойдет так близко, что вдруг ты окажешься у него в пасти, растворишься в его существе. Тут уж не до воспоминаний! Так и при общении с Богом.

При беседе с Богом, при единении с Ним, ты испытываешь страх, подобный тому, что чувствовал перед спящим львом, затем перед львом проснувшимся. Мурашки пробегают по коже! Чем ближе к Богу, тем страшнее. И когда, в конце концов, Он уже совсем близко, твой страх переходит все границы, и нельзя различить, жив ты или мертв. В действительности ты уже умер, а то единственное, что теперь существует, — это Он.

***

Вот исполнение пришествия в мир Господа, нашего рождения и Его обетования, данного нам. Разве возможно, чтобы оказались ложью Его обещания? Разве не верен Бог (см.: Евр. 10, 23)? Неужели Его слова не истинны? Неужели в Боге, в Его жизни возможен обман? Отыщется ли хоть маленькое грязное пятнышко на лучах Его сияния? Нет, это невозможно. Как может случиться, что обещанное Богом не сбудется? Пусть каждый из нас попробует ответить на вопрос, зачем Господь сотворил нас и с какой целью призвал к Себе.

Наши размышления, вероятнее всего, приведут к такому выводу: вся кости моя рекут: Господи, Господи, кто подобен Тебе? (Пс. 34, 10). Что обозначает выражение вся кости моя? Священное Писание обращается к подобному образу для того, чтобы ярче выразить ощущение — даже кости скорбят при виде греха. В другом месте встретится и дарованное от Бога радование костей. Вся кости моя есть символ крепости, силы, стабильности. Это не кожа, которая может разорваться, и не нерв, и не тень. Кости формируют человеческое существо. Повредивший кости падает на землю. Целые и невредимые кости служат залогом здравия.

Следовательно, слова вся кости моя символизируют здоровье и целостность человека. Вся кости моя рекут: Господи, Господи, кто подобен Тебе?. Кто другой, кроме Бога, способен творить дела Бога? Пророческие слова из Псалтири изрек Он Сам, приближающийся к человеку и действующий в нем, причина рождения и результат славы. Произнося вся кости моя перед лицом Бога, ты начинаешь видеть Его, прославленного прежде всех во святых (Исх. 15, 11), о чем мы поем на будничной утрене, в первой песне канона.

Вы помните, что совсем недавно мы говорили о радовании сердца, которое свойственно церковному сознанию, вместе с всецелым преодолением человеком своей «самости» в соборности, в хороводе вместе со всеми святыми и с тем, кого создал и кого призвал к Себе Господь.

«Препрославленный во святых» находится там, где собраны все святые, то есть там, где их собор, славословящий Бога. Собор есть откровение славы Божией. «Препрославленный во святых» — значит, в какой мере научился радости каждый из нас, сколь добросовестно участие в собрании, сколь близко отстоим от святого жертвенника, как часто ночью и днем собираемся возле него и вместе в радовании сердца соплетаем перед Господом венцы славы Божией.

«Препрославленный во святых». Святые славят Его, ибо Сам Он, святой, даровал им святость. Святость — непреложная характеристика Бога. Наш святой собор и общение в нем есть средство, с помощью которого мы становимся святыми и открываем препрославленного Бога. В соборе — Израиль и царь Христос.

Обрадованное сердце в соборе открывает не славимого и не прославимого, но «препрославленного Бога», содеявшего многое великое. Как прекрасно — мы сами можем стать тем, в чем открывается человеку Бог, дивен во славах (см.: Исх. 15, 11)! Что значит «дивен во славах»? Это именно то, о чем мы только что говорили. Это рядом Ты и я, смотрящие друг другу в глаза.

Слава есть лицезрение Бога и света, от Бога исходящего. Слава — это то, что я вижу прямо перед собой. Дивен во славах говорит о том, что дивный Бог обнаруживает нам Себя через эти славы, откровения, радости и общение с Ним. Дивен во славах Бог наш!

К чему еще стремиться человеку, кроме славословия Бога? Есть ли иной смысл нашего существования, помимо того, чтобы через нас стал дивен Бог [14]? Ибо во славах Он дивен. Во славах наделено неким абсолютным значением — я и Бог. Вот Он Бог! Нет этого — есть все, что угодно, кроме славы!

Ты восклицаешь: «Боже мой, Боже!» Ты не можешь вымолвить ни слова, если Бога не видишь, потому что мрак застилает все внутри тебя. «Боже мой, Боже!» — ты можешь сказать, если уверен, что вот Он — Бог, дивный во славах, Творец чудес (Исх. 15, 11). Что это за чудеса? Мы уже упомянули о многих из них. Это все, что происходит вокруг нас, являя славного Господа. Ветер дует и нагоняет волны. Его сменяет другой ветер, Дух Святой, успокаивающий морскую гладь, делающий зеркальной ее поверхность. Разбушевавшиеся волны внезапно разрубает Господь, и делается море сушею (Исх. 14, 21). И это есть чудо. Дивен Бог, творящий чудеса!

Вот какие чудеса! Наша святость, мир, преуспевание, преподобие, аскеза, молитва, внимание гласу Божиему любящих Его, смирение, любовь, кротость и безмолвие, которое помогает человеку услышать Бога, — все это дары Духа Святого! Бог посылает их нам как отличительные свойства Своего присутствия.

Творец чудес. Когда я освящаюсь в соборе, в Церкви, и моя собственная жизнь становится лицезрением жертвенника Божия, перед которым предстоим все мы, когда я вижу Бога, открываемого во славах, и без этого уже жить не могу, когда живу только ради этого, и моя собственная жизнь и жизнь других людей наполняется чудесами и откровениями благодати Бога, когда наши святость, добродетели, благоухание жизни становятся столь ощутимы, что окружающие изумляются: «Не может быть!», тогда очевиден вывод — со мной Бог, истинный, вечно сущий, и в Нем вечно сущий я.

***

Мне бы хотелось закончить еще одним повествованием о царе Давиде. Только в Духе Святом жизнь имеет смысл. Отличительные особенности суть таковы: радование сердца, изменение внутреннего человека, держание Богом человека за руку, объятие Бога, беседа и непрерывное единение с Ним. Сколь прекрасна такая жизнь! Это единственное, ради чего стоит жить!

Стать тем, что есть Он! Это единственное оправдание для монашества! Это единственная причина, по которой мы оставляем мир! Это единственная причина, по которой мы затворяемся в стенах обителей, открывая Небесам свои души. Это единственная цель жизни и смерти. Это единственная цель Рождества Христова, Его Распятия и Воскресения. Мы, люди, смиренно катимся по земле, как пылинки.

Напомню вам одно пророчество. Нафан предрек Давиду, что тот станет царем и получит вечность, ибо от его семени родится Христос. Как дивно сказано: И пришел царь Давид, и стал пред лицем Господним, и сказал: кто я, Господи Боже, и что такое дом мой, что Ты так возвысил меня? (1 Пар. 17, 16). Царь пришел. Пришел — это движение человека. Сел, а не встал, ибо Сам Господь сидел. Давид пришел. В этом пророчестве Нафан возвестил Давиду о его грядущей славе. Покинув Нафана, царь Давид пришел ко Господу. Не сказано, что идет, но уже пришел.

Итак, он пришел и сел перед Богом. Ибо единственное место, с которого можно разглядеть происходящее вокруг нас, это место Бога. Единственный критерий, который можно использовать при оценке другого человека — куда бы он ни направлялся, что бы он ни делал, — это посмотреть с позиций Бога и судить Его судом, основываясь на Божественном. Только Божественным провидением можно понять людей и их поступки. Когда мы взглянем на мир оттуда, откуда взирает Он, и тем взглядом, что смотрит Он, тогда сумеем понять другого человека. Ничто человеческое не должно вмешиваться в наши суждения о ближнем — ни собственные мнения, ни мысли, ни желания, ни своеволие. Нельзя, применяя человеческие мерки, осуждать или оправдывать того или иного человека, но должно все измерять мерками Божественными. Справедливое решение принимается на том месте, где восседает Господь. Каким оттуда покажется каждый из нас? Какого приговора буду удостоен я сам при взгляде оттуда? Где я сейчас: близко или далеко от того места?

Итак, он пришел и сел возле Господа. Очевидно, имеется в виду перед завесой, которая скрывала Бога. Он сел перед жертвенником, то есть сделал то, что ежедневно делаем все мы. Давид сел возле завесы. В тексте сказано: «перед Господом». Как он верил! Как смотрел на Бога! Мы же денно и нощно находимся перед этой самой завесой, перед Господом. Но можем ли мы утверждать, что пришли к Богу и сели напротив Него? Сидим ли мы в действительности напротив Господа? Делаем ли шаги к Нему навстречу, становимся ли Ему ближе? Сомневаюсь.

А вот Давид сел напротив Господа и сказал. Это важно, что он сел, а не стоял. Он пришел туда, сел подле Бога, и, глядя на Него, с Ним говорил. Он обращался не к завесе, которая тленна и может раздраться или сгореть, но к Самому Богу. То, что он сел, символизирует постоянство, защищенность, уверенность: «наконец–то я нашел Тебя, давай с Тобой поговорим». Приидите — и рассудим (Ис. 1, 18), — предлагает Господь. Здесь же Давид призывает Бога, сам идет к Нему и как бы Ему говорит: «Садись рядом, побеседуем с Тобой».

Давид пришел, сел и сказал. «Вдумайся, «сказал»», — вымолвил человек Богу. Но когда ты веришь Ему и видишь Его, когда Он Сам играет с тобой, желая открыться в тебе и через тебя, неужели ты не обратишься к Нему? Ведь зачем тогда существует Слово, если не может говорить, а ты Его слышать? Для чего нужно Слово, если невозможно с Ним беседовать?

Давид сказал Богу: «Ты не скажешь мне, Боже мой, кто я? Кто я, Господи мой, Господи, и что такое дом мой, что Ты меня так возвеличил (2 Цар. 7, 18)! Кто я? И кто Ты? Ты — Бог. А я? Я — пыль земли. Кто я такой, что Ты возлюбил меня и семя мое в век века? Кто я такой? Что я такое? Ничто. Я теряюсь от осознания этого, но ставлю Тебя перед собой и говорю с Тобой, потому что Ты предоставил мне это право, Ты Сам призвал меня. Ты пророчествовал обо мне. Ко мне были Твои откровения. Ты меня водворил сюда, в Царство Израиля.

Но и этого еще мало показалось в очах Твоих, Боже (1 Пар. 17, 17). Ты даровал мне то, о чем я не мог и мечтать! А для Тебя это пустяковое дело. Как для человека естественно опустить руку в карман и достать оттуда носовой платок, так и для Тебя даровать мне вечность и царскую диадему, Себя Самого, обожить меня, сделать богом. Это величайшее для меня дарование, а для Тебя незначительная мелочь. «И этого еще мало показалось», — говорится в Священном Писании. Таким маленьким Тебе кажется то, что случилось. А для меня оно столь велико!

Что еще может прибавить пред Тобою Давид для возвеличения раба Твоего? (1 Пар. 17, 18). Что тут сказать Давиду, чтобы возвеличить Тебя? Ты прославил меня, пророка, царя, помазанника Божия, и содеял воплощением действия Твоей благодати. Я был Давидом, моя прежняя сущность — этот прах и пепел, это грязь, это ничтожество, как может оно прославить Тебя? Ты знаешь об этом. Ты знаешь меня. О горе мне, такому, каким я был! К счастью, сейчас перед Твоими очами предстоит тот, кем меня Ты соделал. Ты сотворил меня Своему сердцу так, как пожелал и замыслил прежде век обо мне».

Вот это, приблизительно, и есть монашеская жизнь. Наше пребывание в Церкви, сидение на скамеечке в своей келии, молитва, коленопреклонение. «Садись, Господи мой Боже, я пришел к Тебе». Я смотрю на Тебя и говорю с Тобой. Кто я такой — грешный, виновный, неблагодарный, Твой распинатель, достоин не одной, но многих смертей?! И кто Ты, покрывший мою главу и даровавший мне Себя? Как мне прославить Тебя, Боже мой? Я больше не способен ни на что иное, но лишь исповедовать Твою благодать.

И сказал Давид (1 Пар. 21, 17 и далее). До этого Бог беседовал с пророком Нафаном. Если бы Давид не понял смысла пророчества, не осознал бы, зачем пригласил его Бог, для чего даровал ему жизнь на этой земле, какое дал предназначение, то не говорил бы тех величественных слов и не стоял бы столь торжественно перед Господом, не смирился бы, не был бы прославлен и не смог бы произнести: «Боже мой, на этом месте Ты и я будем сидеть друг против друга».

Так и мы, если не поймем, с какой целью привел нас в эту жизнь Господь, какое даровал предназначение и чего Он ждет от нас, если не сможем оценить то благодеяние, что Он сделал для нас, то никогда не стоять нам перед Ним так, как стоял Давид.

Чада мои, погрузимся же в Бога, как иные погружаются в морские глубины. Постигнем смыслы Божественных Его слов. Предстанем перед Ним, чтобы осмыслить таинство, вошедшее в нашу жизнь. Ибо ради него все было создано, сотворена наша душа.

Этого пожелаем друг другу и прежде всего нашим душам. Господь пришел спасти погибшие души (см.: Мф. 18, 11; Лк. 15, 6), меня, тебя и каждого, кто осознает себя погибшим, взывая к Богу: «Ты знаешь, Боже, кто есть я, и я знаю, осознаю свое ничтожество». Каждого, кто видит свое ничтожество в сравнении с делами Бога и величием творящего чудеса. Если мы это не замечаем, то увы нам!

Да дарует нам Господь такие мгновения! Я возвращусь к сказанному в начале нашей встречи и напомню вам, что они не имеют временных границ — это не сегодня и не завтра, но каждый день, доколе можно говорить: «ныне» (см.: Евр. 3, 13). Так дадим же ответ на вопрос: стоим мы уже перед Богом или нет? Если нет, то постараемся успеть, по крайней мере, доколе можно говорить «ныне», взывая: «Боже мой, Боже!»

И пускай Господь держит нас за обе руки. Только тогда мы сможем звать Его «Господь мой и Бог мой». Только тогда мы станем монахами. И слава, некогда осиявшая Давида, зальет и нас, отражаясь на наших одеждах, отражающих благодать Святого Духа.

Праздники продолжаются. Ежедневно мы читаем Цветную Триодь. Мне бы хотелось на праздник Троицы, когда мы будем петь дивные тропари праздника и преклоним колена перед Духом Святым, прочувствовать и пережить в полноте этот момент. Когда мы трижды преклоним колена и услышим прекрасные слова прошений [15]. В них мы будем молиться о живых и мертвых, ибо все живы во Христе. Давайте насладимся этими минутами и восприимем эти коленопреклонения не как тяжесть, но как радостное призывание Святого Духа: «Прииди, Душе Святый, и вселись в меня».

И когда мы говорим: «Прииди, Душе Святый, и вселися», мы должны уже опытно знать, что такое Дух Святой. Потому что с Ним знакомы, слышали Его, видели Его, Им были возделаны наши души, из Его теста слеплены, Им завоеваны.

Скажите мне, чем мы занимаемся, на что мы тратим свое время? На то, чтобы Господь остановился перед нами и сказал: Тогда зачем Я родил тебя, зачем предузнал и предопределил, тебя крестил, призвал, прославил (см.: Рим. 8, 29 — 30)? Ведь наше крещение и ежедневная жизнь во Христе — это великая слава. Почему же мы отстраняемся от нее?

Вместо того, чтобы слышать огорченные слова Бога, давайте с благодарностью воззовем к Нему: «За что мне, Боже мой, такие дарования. Кто я такой перед Тобою!»

Когда ночами я остаюсь один, то этого прошу от Бога в первую очередь для себя, а потом для вас, дорогие мои. Ибо никогда отец не чувствует себя отдельно от своих детей. Я вижу вас и думаю о вас. Когда я вас распекаю, браню, хвалю, ласкаю, говорю с вами, храню в сердце, вспоминаю в молитвах, когда собираю всех вас на святом жертвеннике, в Святой Чаше, когда изливаю свою душу перед Богом, всегда вижу вас предстоящими перед Богом.

Только так, и не смею подумать иначе. Я никогда в вас не разочаровывался и не верил, что люди, дарованные мне Господом, могут жить не для предстояния перед Ним, но для чего–то иного. Я всегда верю, что все вы сами личностно будете переживать тот опыт, о котором мы говорили сегодня.