Служители тайной веры

Глава вторая. «Нещадно предав их огню и мечу...»

В жаркий июльский день Медведев и его друзья приближались к рубежам земель Картымазова.

Они проделали длинный путь от реки Березины до реки Угры без всяких приключений, проехав безлюдными лесными дорогами, и теперь впервые за два месяца вздохнули свободно, уже к обеду рассчитывая быть дома. Жгучее нетерпение, столь характерное для завершения далеких путешествий, заставляло помимо воли подгонять лошадей, да и сами лошади, чувствуя конец пути, старались из последних сил, так что уже в полдень шестеро запыленных всадников пересекли границу земель Картымазова с северной стороны.

Четыре последующие версты они проехали, не встретив ни живой души, и радостные возгласы сменились тревожным молчанием.

Медведев насторожился, и недоброе предчувствие закралось в его сердце. Он предложил сбавить ход и подъехать к селению незаметно. Они так и сделали, но, выехав на небольшой холм, у подножия которого раскинулась Картымазовка, вздохнули с облегчением. Судя по внешнему виду, здесь все было в порядке.

Желтые свежесрубленные избы окружали новенький дом Картымазова, обнесенный крепким высоким забором. Лишь одно казалось странным — нигде ни души, ни из одной трубы не поднимается дым, и даже собак не видно. Селение выглядело вымершим или внезапно покинутым.

Друзья переглянулись и, держась за деревьями, начали осторожно спускаться, оставив Настеньку с Филиппом на холме.

Но лишь только они приблизились к новому дому Картымазова, как за оградой послышались голоса, лай собак, ворота распахнулись, и оттуда выбежала целая толпа людей. Картымазов увидел жену и сына, бежавших ему навстречу. Филипп и Настенька галопом помчались с холма.

Федор Лукич спешился, и первыми его встретили собаки.

Опередив всех, они, скуля и визжа от радости, окружили хозяина со всех сторон, обхватывали лапами, прыгали, норовили лизнуть в лицо. Картымазов не мог двинуться с места и только протянул руки к пятнадцатилетнему Пете, который добежал раньше всех и повис у него на шее. Они закружились в объятии, подбежали заплаканная Василиса Петровна и остальные домочадцы, все обрушились на Федора Лукича, и не удержаться бы ему на ногах, если бы не подоспела Настенька и не отвлекла на себя весь жар слез, радости и приветствий.

Петя, подпрыгивая, повисал на шеях остальных всадников, которые не успели спешиться. Поднялся невероятный гомон, в котором смешивались радостные крики людей, лай собак и веселое ржание лошадей.

Тем временем Федор Лукич обласкал своих любимых псов, весело скакавших вокруг, и, усмиряя их восторги, выжидал минуту, когда можно будет вымолвить слово.

Наконец всем прибывшим удалось спешиться, и Картымазов, уловив короткую передышку после первой бури приветствий, грозно крикнул:

— Тихо!

Давно в Картымазовке не звучал голос хозяина.

Все опомнились и почтительно замолчали.

— Что здесь происходит? — спросил Федор Лукич таким тоном, будто он вернулся с прогулки и обнаружил свою комнату неубранной.

И вдруг Медведев заметил, как изменился Картымазов. Казалось, он помолодел лет на двадцать, и Василий понял, в чем дело, — впервые с той минуты, как они были знакомы, из глаз Федора Лукича исчезла глубокая печаль, теперь это были молодые задорные глаза юноши.

— А почему это вы прячетесь, как суслики в норе, и где остальные люди? — весело спросил Картымазов.

И тут оживленные, радостные лица жителей Картымазовки сразу помрачнели.

В наступившей тишине чуткое ухо Медведева уловило едва слышный далекий шум со стороны Березок. Он вздрогнул и повернул голову.

И сразу все вокруг заговорили возбужденно и взволнованно.

— Да замолчите все! — начал сердиться Картымазов. — Петр, расскажи толком, что случилось?

Мальчик доложил бойкой скороговоркой:

— Все люди, наши и Филиппа, дерутся в Березках! Все, кто может! Часа два назад большой отряд — человек сто — переплыл Уфу и высадился у монастыря. Монахи — ух молодцы! — открыли огонь по ним из пищалей! Часть отряда застряла там, остальные осаждают Березки, и мы с минуты на минуту ждем их здесь! В Березки поехала Анница, а с ней двадцать пять людей, наши и бартеневские. Только что у нас был гонец от Леваша Копыто, который сообщил, что Леваш идет нам на помощь!

Медведев и Филипп одновременно вскочили в седло.

— А где отец? — крикнул Филипп.

— Он еще не вернулся.

Картымазов был уже на коне.

— Настеньку берегите! — сказал он, разворачиваясь.

— Я с тобой, отец! — Петя вскочил в седло коня, на котором приехала Настенька.

— Нет! — резко приказал Картымазов. — Ты отвечаешь за всех, кто остается здесь! В любую минуту часть отряда может обойти Березки и напасть на вас. Приказываю всем подчиняться моему сыну!

— Кто напал? — обернулся Медведев, уже пригнувшийся к шее Малыша в неудержимом стремлении.

— Люди Семена Вельского! — крикнул Петя.

— А-а-а-а-а! — раздался вдруг свирепый вопль Сафата. — Вельского, говоришь?! — Конь под татарином заржал и взвился на дыбы. — Обещал Аллаху не мстить князю — сдержу клятву! Про людей князя — ничего не обещал! Где березка, говори?!

— За мной! — крикнул Медведев и рванулся вперед.

...Уже возле горелого леса Медведев услышал яростные крики и глухой звон оружия, доносившиеся из Березок. Встречный ветер пахнул дымом, и впереди над лесом Василий увидел синий высокий столб.

По сигналу Медведева маленький отряд, состоящий из Картымазова, Бартенева, Сафата и Алеши, свернул с дороги. Они помчались напрямик, чтобы подъехать к дому со стороны березовой рощи. Деревья стали редеть, но вся роща оказалась окутанной дымом, и вдруг перед Василием выросла желтая бревенчатая стена дома, которого здесь никогда не было. Он резко осадил Малыша и огляделся. В нескольких шагах сквозь дым виднелись еще две новых избы. Медведев не узнавал места и даже в первую секунду растерялся. Шум боя и крики звучали где-то дальше — здесь же не было ни души.

— Они тут без нас целый город поставили, — сказал Медведев, — но здесь никого нет. Должно быть, дерутся на восточном конце. Сейчас посмотрим!

Василий, перебросив ногу через шею Малыша, одним движением очутился на земле и с разбегу подпрыгнул, ухватившись за край крыши недостроенного дома. Подтянувшись на руках, он взобрался наверх, взбежал по наклонному скату и застыл на высоком гребне крыши, пораженный видом, открывшимся сверху. Рядом появился Филипп и тоже ахнул.

Березки изменились до неузнаваемости.

Место, где прежде стояли остатки старого дома, в котором Медведев провел свою первую ночь, было расчищено. Лес вокруг вырублен к востоку, и освободившаяся площадь застроена. Восемь новых крепких изб солидным барьером преграждали путь со стороны монастыря. Две избы полыхали ярким пламенем, и как раз там, меж этих огромных костров, кипела схватка.

Одним взглядом окинув сверху поле сражения, Медведев определил, что силы обеих сторон примерно равны. Около двух десятков неподвижных тел лежали на поле боя, и человек по тридцать с обеих сторон яростно старались увеличить это число. Часть защитников Березок укрепилась за стенами изб. Они посыпали тылы нападающих градом стрел, в то время как меж домами шла рукопашная сабельная схватка.

На левом фланге защита слабела, и десяток нападающих рванулся в обход. Здесь стояла крепкая вышка. Медведев присмотрелся и узнал две фигурки, засевшие на этой вышке. Бортник Федор, отец Алеши, и рассудительный Епифаний, прячась за бортиком, утыканным стрелами, сбрасывали на головы нападающих камни.

На другом фланге защитники, среди которых выделялась рослая фигура Клима Неверова с копьем, предприняли попытку сделать вылазку и, двигая перед собой деревянные щиты, прикрывающие их от стрел, приближались к засевшим в дубняке лучникам неприятеля.

Азарт боя охватил Медведева.

Ох, неправильно поступает Клим, оставляя без защиты ослабевший фланг и начиная преждевременное наступление...

— Леший меня раздери! Что же он делает?! — крикнул Медведев и хотел уже прыгать с крыши, как вдруг увидел всадника на черном коне.

Всадник этот появился из какого-то укрытия и ринулся к ослабевшему флангу.

Нападающие захватили крайний дом возле вышки, и один человек уже взбирался на вышку по лестнице. Федор и Епифаний, не замечая этого, продолжали сбрасывать камни с другой стороны, но всадник на черном коне отличался острым глазом.

Он выхватил лук и прицелился, хотя был на расстоянии двухсот шагов от вышки.

Человек, который взобрался по лестнице почти на самый верх, повернулся и что-то крикнул товарищам вниз. В то же мгновение стрела вонзилась в его грудь.

— Прекрасный выстрел — в самое сердце! — воскликнул Медведев и закричал во весь голос: — Анница! Я здесь!

— Молодец, сестренка! Так их! — заорал Филипп.

— Эй, — раздался снизу голос Картымазова, — чему это вы так радуетесь и что там видите?

— Я вижу нашу полную победу! — восторженно крикнул Медведев и, выпрямившись на коньке крыши, размахивая руками, крикнул неожиданно зычным голосом, перекрывшим на секунду шум боя:

— Э-гей! Люди! Здорово! Я вернулся! Я — с вами!

Дружный радостный вопль раздался в ответ.

Медведев лихо и пронзительно свистнул и, сбежав с покатого склона крыши, прыгнул вниз.

Маленький отряд, набирая скорость, вылетел из леса.

— Довольно отдыхать в тени! — крикнул Василий, промчавшись мимо людей, залегших с луками и самострелами за стенами изб. — Вперед! На солнышко!

Защитники Березок, увидев Картымазова, Бартенева и Медведева, живых, здоровых, так вовремя явившихся им на выручку, вскочили на ноги и с радостным криком бросились за ними.

Медведев, не останавливаясь, проскакал через ряды защитников, размахивая своим мечом и неистово призывая:

— Вперед! Вперед!

Алеша отстал — его лошадь упала, но Филипп, Картымазов и Сафат держались рядом с Василием, и четверо всадников со всего разгона сокрушающей силой врезались в гущу схватки.

Нападающие растерялись и бросились бежать, укрываясь в дубняке. Они мгновенно потеряли удобную позицию и превосходство на левом фланге.

Те из защитников, кто не успел вскочить на лошадь, присоединились к Медведеву, остальные догоняли их пешком, крича во все горло и размахивая саблями.

Но Василий не стал преследовать противника в дубовой роще. Он знал, что после первого ошеломления враг сгруппируется, объединившись с лучниками тыла.

Василий отправил конных людей во главе с Картымазовым перекрыть дорогу к отступлению на монастырь и ждать в засаде.

Оглянувшись, Медведев взглянул на покинутые дома. Там никого, кроме раненых, не осталось. Это было очень нехорошо. Небольшой отряд во главе с Климом ушел далеко вперед и в погоне за неприятелем углубился в рощу, рискуя быть отрезанным.

Меж домов показалась Анница. Махнув издали Василию рукой, она помчалась по дороге в Картымазовку, догоняя телегу с ранеными и показав жестом, что половина раненых осталась в одном из домов и она за ними вернется, когда отвезет этих.

Медведеву очень захотелось броситься за ней вдогонку, но надо было выручать увлекшегося Клима.

Увидев Сафата, который мчался в рощу с намерением возместить людям князя Вельского все дни своего пребывания в темнице, Василий буквально силой оттащил его в сторону.

Сафат, разгоряченный боем, сердился и ругал Медведева на родном языке, даже не замечая, что Василий тоже говорит с ним по-татарски. Сообразив это, Сафат изумился и замолк, а Медведев немедленно воспользовался перерывом в потоке проклятий и сказал:

— Сафат, я знаю, что ты хороший воин, но еще десять минут, и мы все выдохнемся. Ты видишь — они объединились с лучниками, и теперь врагов стало почти вдвое больше! Нас может выручить только хитрость. Люди Вельского еще не разглядели тебя как следует...

Медведев собрал десяток людей и отправил их с Сафатом, а сам крикнул Климу, чтобы он отступал. Клим удивился, но приказ выполнил.

В это время неприятель спохватился, усилил напор, и вскоре защитники Березок, оказавшись окруженными с трех сторон, стали отступать. Их ряды поредели: часть людей вышла из боя вместе с Сафатом, а часть сидела в засаде на монастырской дороге вместе с Картымазовым. Правда, остался еще Филипп, который с десятью людьми бодро выдерживал натиск большой группы противника, однако долго это не могло продолжаться.

И в тот момент, когда силы защитников, казалось, дрогнули, а нападающие с торжествующими криками бросились вперед, со стороны Медынской дороги вдруг раздался дикий устрашающий боевой татарский клич и сбоку, как ураганный вихрь, ударил Сафат.

Появление нового отряда с неожиданной стороны вызвало страшный переполох в рядах неприятеля. Внешность и одежда Сафата в сочетании с диким угрожающим воплем привели противника в ужас. Как и рассчитывал Медведев, люди Вельского испугались, подумав, что из Медыни прибыл на помощь отряд великокняжеской конницы под командованием какого-нибудь служилого татарского мурзы.

Противник побежал, и это было началом победы защитников Березок.

Рассчитывая отступить к монастырю, люди Вельского наткнулись на засаду и очутились в кольце. В рядах противника началась паника, и через десять минут с нападающими было покончено.

Пока среди деревьев шли одиночные схватки, Медведев позвал Клима, и они выбрались из дубовой рощи, чтобы проверить, не подходит ли к неприятелю подкрепление.

Выехав на опушку, они еще издали увидели, что восемь человек из отряда Вельского бегут к опустевшим домам Березок, где, кроме раненых, никого не осталось. В первую секунду Медведев подумал, что они спасаются бегством, но тут же понял, что ошибся.

Цели у этих людей были гораздо коварнее, чем это могло показаться на первый взгляд. Они бросились к горящему дому и, выхватывая из пожарища головешки, стали швырять их в окна и двери соседних домов.

Медведев ринулся к ним.

Увидев, что от рощи мчатся всего два всадника, трое людей повернули навстречу, а остальные быстро и беспощадно продолжали свое дело, не обращая внимания на крики и стоны раненых из поджигаемых домов.

Медведев, свирепо размахивая мечом, гнал во весь опор и с тоской думал, что пока эти трое задержат их с Климом, остальные успеют поджечь оставшиеся дома. Василий пронзительно свистнул и оглянулся в надежде, что кто-то придет на его свист из рощи, но там добивали отставших нападающих и никто не услышал призыва Медведева.

Василий и Клим сошлись с тремя всадниками.

И тут давно раненная лошадь Клима пала.

Медведев призвал все свое хладнокровие.

Промчавшись между двумя врагами, он разрубил одного из них своим мечом, но второй едва не снес Василию голову, хотя тут же поплатился за это жизнью. Клим еще раз продемонстрировал высокое мастерство — лежа на земле, он ловко метнул свое тяжелое боевое копье. Всадник упал, пронзенный насквозь.

Третий, оставшись наедине с Медведевым, повернул своего коня назад.

Василий осмотрелся и увидел, что горят еще два новых дома. Но он увидел и еще нечто совершенно неожиданное.

Со стороны Медынской дороги на поляну меж домами выехали четверо новых всадников...

Они не походили ни на людей Вельского, ни на защитников Березок.

Один, впереди, в сером платье необычного покроя, напоминающем рясу, с большим крестом на груди выглядел и вовсе чудно: кроме бороды и усов у него были длинные черные волосы, космами ниспадающие на плечи и грудь, а у седла коня топорщилась большая продолговатая, плетеная из тонких прутьев клетка с голубями.

Трое остальных напоминали мастеровых: один, почти мальчик, двое других - рослые мужики, похожие как близнецы: но у всех троих стрижка в скобку и волосы перетянуты вокруг головы бечевкой.

Они изумленно глядели на то, что происходило перед ними.

Всадник в сером одеянии опомнился первым. Он ловко спрыгнул с коня и решительным шагом направился прямо к пятерым поджигателям.

— А это еще кто? — спросил Медведев, бросая Климу повод пойманной на ходу лошади, только что потерявшей всадника.

— Первый раз вижу! Но, похоже, он за нас, и ему придется туго, если мы не подоспеем...

Однако странный незнакомец, несмотря на свой вовсе не воинственный вид, чувствовал себя спокойно и уверенно.

Приблизившись, он горячо начал говорить что-то поджигателям, указывая то на небо, то на крест на своей груди. Те на секунду оторопели, но быстро пришли в себя. Трое продолжиали прерванное дело, а двое угрожающе двинулись к новоприбывшему с обнаженными саблями и явно не дружескими намерениями. Они попытались оба одновременно напасть на проповедующего, занеся над головой сабли, но не успели даже понять, что произошло, как оказались на земле, брошенные туда легким, почти неуловимым движением рук незнакомца, который даже на шаг не сдвинулся с места. Такая же участь постигла и трех следующих, которые, увидев, что случилось с их товарищами, выхватили сверкнувшие на солнце ножи и яростно бросились на незнакомца в сером.

Их ожидало столь же неожиданное поражение. Незнакомец, проявив полное хладнокровие, молниеносными движениями перебросил нападающих через себя, сам нс получив ни единой царапины.

— Вот это молодец! — восхищенно воскликнул Медведев. - Держись, приятель!

Они с Климом были уже рядом, и вступили в бой с едва успевшими подняться на ноги поджигателями.

Незнакомец, даже не поинтересовался исходом этого боя — он тут же бросился в горящий дом, откуда доносились стоны раненых. Двое мужиков и мальчик, прибывшие с ним, увидев, что Медведев и Клим расправляются с оставшимися поджигателями, решились подъехать ближе и спешиться.

Медведев выбил из рук своего противника саблю, и тот упал на землю.

Клим, легко разделавшись с двумя врагами, поспешил на помощь незнакомцу, вытаскивающему раненых из горящего дома.

Медведев спрыгнул на землю и занес меч над поверженным врагом.

— Пощади! — крикнул тот, закрыв лицо руками.

— Нет! — твердо сказал Медведев. — Там были раненые! — и безжалостно пригвоздив поджигателя к земле, перекрестился.

Незнакомец со своими людьми и Климом оттаскивали раненых подальше, опасаясь, как бы не рухнули горящие балки дома.

Василий, оглянулся в поисках еще одного поджигателя. Их было восемь — он хорошо это помнил. Двоих они с Климом убили на поляне, троих здесь, двое спаслись бегством, — где же восьмой?

И тут Медведев увидел.

Оставшись один, восьмой не бежал — нет! Он продолжал свое дело. Соседний дом тоже горел, а сбоку на небольшом холмике появился человек, с усилием кативший перед собой тяжелую бочку. Он поднялся на вершину холмика и столкнул бочку под уклон. Медленно набирая скорость и покачиваясь из стороны в сторону, бочка катилась прямо к горящему дому. Поджигатель выпрямился и с торжеством поглядел на Медведева.

Василий сразу узнал его.

Бочка, которую столкнул под уклон Степан Ярый, стремительно приближалась к объятому пламенем крыльцу, и Василий сразу понял, что было в бочке.

— Ложись! — крикнул он.

В эту минуту незнакомец и Клим поднимали очередного раненого. Бочка с порохом исчезла в пламени. Сильный взрыв разнес дом вдребезги, а взрывная волна ударила в соседний.

Дом медленно, тяжело рухнул, и огромная горящая свая упала прямо на спину Клима Неверова.

С пригорка, исчезнувшего в облаке дыма, раздался веселый, раскатистый смех Степана. Потом заржала лошадь, и Василий услышал:

— Прощай, Медведев! Еще увидимся!

Василий с помощью незнакомца, обжигая руки, вытащил Клима Неверова из-под горящего бревна и бросился к Малышу. Но, подумав, что уставший Малыш не годится для погони, он вскочил на лошадь одного из убитых. Привязанная к березе, она ржала и металась, напуганная дождем искр, которые нес на нее с пожарища ветер.

Медведев промчался сквозь облако дыма и увидел силуэт всадника, мелькнувший далеко впереди, на берегу Угры. Одновременно краем глаза он заметил, как из рощи мчатся его друзья, привлеченные грохотом взрыва.

Степан избрал путь, где наверняка не могло быть засады — тропинку вдоль берега. Он намного опередил Медведева, и хоть лавировать между деревьями было трудно и всадники каждую минуту рисковали быть выбитыми из седла какой-нибудь низко нависшей веткой или конь, споткнувшись о корень, мог сломать себе ногу — оба двигались быстро. Медведев то терял из виду, то вновь находил мелькавшую впереди белую сорочку Степана. Изнемогая от жары и усталости, Василий тоже сбросил на ходу свой кафтан и упорно продолжал преследование. Степан направлялся к монастырю и, отъехав на версту от Березок, стал выбираться на дорогy. Медведев двинулся наперерез лесом и, совершая чудеса верховой езды, сильно сократил расстояние.

Теперь оба неслись по хорошей дороге, и не больше сотни шагов разделяло их. Медведев оглянулся. Его догоняли Картымазов, Филипп и Сафат.

Лошадь Степана была лучше — Медведев отставал. Теперь он жалел, что под ним не Малыш, жалел еще и потому, что у седла Малыша остались лук и аркан.

До монастыря оставалось еще с полверсты, когда Медведев услышал хорошо знакомый ему шум боя, только здесь еще раздавался грохот пищальных выстрелов и глухой колокольный звон.

Наконец впереди показался тот холм, с которого два месяца назад Медведев впервые любовался видом на Преображенский монастырь.

Степан влетел на этот холм, обернулся и, насмешливо сделав унизительный жест рукой, скрылся внизу. Медведев выругался и, нещадно избивая своего коня плетью, тоже влетел на холм.

Внизу был ров с мостиком через ручей, потом опять крутой подъем вверх, а там стоял весь окутанный дымом осажденный монастырь. Где-то с противоположной, восточной стороны горела ограда, но основной бой кипел здесь, у ворот.

Толпа осаждающих, действуя дубовым тараном, пыталась пробить ворота. Засевшие во рву вдоль стены люди все время порывались встать, чтобы ринуться в атаку и прорваться в монастырь сквозь пробитую брешь, но из пробоины градом летели стрелы, не давая осаждающим возможности подняться с земли. Дым, огонь, глухие удары тарана, грохот выстрелов, истошные вопли, неистовый звон в колокола и на фоне всего этого время от времени резкие выкрики, ругательства и богохульства, в которых осажденные братья изощрялись с не меньшим успехом, чем их враги...

Вся эта картина в одно мгновенье предстала перед Медведевым во всей красочной полноте зрелища и звуков, но у него не было времени рассмотреть детали. Он не мог удержаться от ликующего возгласа, увидев, как лошадь Степана, который на всем скаку хотел переехать мостик, вдруг поскользнулась на мокрых бревнах и упала, а сам Степан, перелетев через ее голову и ударившись о непрочные перила из тонких березовых стволов, с силой проломив их, свалился в ручей.

Василий ринулся вниз, но Степан, прихрамывая, уже бежал по крутому склону вверх, весь мокрый и грязный, но невредимый.

— Мокей! Мокей! — кричал он, надрываясь.

Из-за куста на склоне вынырнула щуплая фигура. Мокей был в изодранной грязной одежде, его растерянное, обезумевшее лицо говорило, что слуге князя Семена, привыкшему исполнять более тонкие поручения, еще никогда не приходилось бывать в подобной переделке.

— Мокей! — орал Степан. — Давай быстро пару десятков людей! Я привел сюда Медведева и остальных!

— Пошел ты к черту со своим Медведевым! — истошно закричал Мокей. — Пахом тяжело ранен, некому командовать, нас тут всех перебьют, как свиней! А я-то, дурак, боялся горвальских боброловов... нашел куда прятаться! Ну и монахи тут — Господи, помоги и помилуй нас всех!

— Трусливый ублюдок! — рявкнул Степан и наотмашь ударил Мокея по грязному заплаканному лицу.

Взобравшись на холм, Степан выпрямился во весь рост, не обращая ни малейшего внимания на свистящие вокруг стрелы и пищальные ядра.

— Ребята! Десять человек ко мне!

Но никто не отозвался на его зов.

— Трусы! — вопил Степан, в ярости поворачиваясь во все стороны. — Трусы! Оторвите от земли свои паршивые морды! Смотрите, вот я стою во весь рост и не боюсь!

Картымазов, Филипп и Сафат спускались в ров.

— Ушел? — спросил Филипп.

Медведев молча кивнул в сторону холма.

— Ишь какой шайтан! — сказал Сафат, вынимая лук. — И пищаль его не берет... Стоит, стоит — и ничего.

— Смелый! — сквозь зубы сказал Медведев.

Степан повернулся к ним и исчез в облаке дыма от очередного пищального залпа.

— Ай, нехорошо! Только прицелился! — с досадой воскликнул Сафат, опуская лук. — Скажи, Василий, разве король Казимир сел на конь воевать Ивана?

— Нет, Сафат, — улыбнулся Медведев, — у нас с Литвой прочный мир. А это — так, пустяки... На всяком рубеже бывает. Любимое княжеское развлечение. А поскольку монахи Преображенского монастыря тоже все больше из бояр да князей — им только того и подавай. Небось соскучились. Глядите — сейчас людям Вельского придет полный конец! Поднимемся обратно на холм, я хочу поглядеть, как доблестные братья завершат это дело.

Как раз в ту минуту, когда Медведев и его друзья заняли удобную наблюдательную позицию, раздался хрустящий треск, и громкий вопль торжества вырвался из глоток осаждающих. Им удалось выбить из петель тяжелые ворота. Ворота рухнули внутрь, но со двора монастыря прозвучал не менее торжествующий и, пожалуй, более воинственный вопль монахов. В глубине двора, прямо напротив ворот был установлен внушительный ряд пищалей. Оглушительный залп произвел страшное опустошение среди штурмующих ворота. Монахи бросились в атаку. Возможно, сражение на этом бы еще не кончилось, но среди осаждающих появился Степан на белом коне и отдал какой-то приказ. Его люди поспешно стали группироваться и быстро отходить к востоку вдоль Угры в сторону Верховских княжеств.

Медведев взглянул на реку и понял, что послужило причиной поспешного отступления. К берегу причаливали пять больших лодок, нагруженных людьми.

Монахи не стали преследовать своих противников, они лишь свистели и улюлюкали им вслед, размахивая оружием, а тревожный звон колоколов сменился радостным и победным.

— Да ведь это Леваш! — крикнул Филипп, указывая на толстяка в широких красных шароварах и расстегнутой рубахе, под которой чернела мощная волосатая грудь.

— Филипп! — зычным голосом проревел Леваш и, подав своим людям знак возвращаться к лодкам, стал взбираться на холм, придерживая огромную саблю, ножны которой ослепительно сверкали на солнце золотой инкрустацией.

— Что за гнусная привычка воевать днем да еще в такую жару! — воскликнул он, приближаясь и вытирая пот со лба. — Я, кажется, малость опоздал?! Эх, черт побери, а мне так хотелось оказать услугу сестрам-монашенкам — среди них попадаются очаровательные нежные голубки... Тьфу, черт, — с досадой воскликнул он, глядя на улюлюкающих монахов, — опять забыл, что это мужской монастырь! Мне почему-то все время казалось, что это обитель кающихся грешниц! Экая досада! Но, знаете, я, конечно, прежде всего отправился в Березки, а там, оказывается, все уже кончено, и мне сообщили радостную весть о том, что ты и твои друзья вернулись невредимыми! Ну, здорово, Филиппушка!

Леваш с Филиппом обнялись, и Медведев явственно услышал, как треснули по швам кафтаны обоих.

Филипп представил Леваша своим друзьям, все произнесли положенные при этом слова, Леваш горячо обнял каждого и, подкрепляя свою радость восторженными возгласами, заявил:

— Мне кажется, что я вас всех знаю уже сто лет! Я ведь только поселился — сразу стал почти московитом! Нанес визит Василисе Петровне — очаровательная женщина! — Леваш подмигнул Картымазову. — Да! Вы ведь еще не знаете! Мы тут новый паром пустили напротив Картымазовки... Чтоб удобнее было в гости ездить и чтоб монахи не подглядывали. — Он хохотнул. — Но это неважно! Я чертовски рад, что вы вернулись с победой! Скажите по секрету, вам не удалось ненароком прикончить где-нибудь того самого Кожуха?

— Нет, Леваш, — ответил Филипп, — мы его видели только один раз, но тогда нам было не до этого!..

— Какая жалость! — огорчился Леваш. — А я так на это рассчитывал. — Он скорбно покачал головой.

— А почему это ты так возненавидел Кожуха?

— Э-э-э! Сейчас расскажу — посмеетесь от души! Помните, Кожух оставил мне свою жену с двумя детьми? Так вот — ночь я продержал ее в погребе, а утром обнаружил, что она вполне привлекательная женщина... Я подумал, что Кожух, вероятно, не скоро вернется и... Одним словом, я пожалел бедняжку... И знаете, что из этого вышло?! Никогда не догадаетесь! Теперь она распоряжается в доме как хозяйка! Но я не могу на нее сердиться! Нет... Она так обо мне заботится, так за мной присматривает... Да что там — минуты без меня провести не может... А как она, бедняжка, рыдала два часа назад, когда я сюда ехал! Я хохочу до упаду, а она ревет так, что от Синего Лога до Угры течет ручей слез! Видали?! Нет-нет, она очень неплохая женщина, и я считаю, что это самая большая ценность, которая досталась мне на Угре! Вот почему я теперь так тревожусь о судьбе Кожуха...

Леваш расхохотался и вдруг хлопнул себя по лбу:

— Черт меня побери, старого болтуна! Вы ведь еще с дороги дома небыли, а я вас тут заговариваю! Все! Ухожу! Но на днях жду вас в гости! Непременно! Вот тогда поговорим вволю!

Леваш снова горячо обнял всех по очереди, и через минуту его огненные шаровары замелькали у лодок на берегу.

Здесь же, у монастыря, Медведев, Бартенев и Картымазов простились с Сафатом. Он торопился в Москву отыскивать Нордуалета и Айдара.

Никакие уговоры остаться хоть на день не помогли.

— Аллах велик! — сказал он. — Еще встретимся. Спасибо ему — вас послал. Спасибо вам — Сафат из неволи вышел! Не зря дни считал — потом Аллаху отдал — и все живой остались! Ай, хорошо! Молодец, Сафат! Где бы ни был — всегда будет знать: Медведев — друг, Картымазов — друг, Бартенев — друг. А всем вам Сафат — тоже друг.

— Сафат, — попросил Картымазов, — позволь мне оставить у себя лезвие, что ты выточил в темнице князя.

— Конечно, бери! Только пусть этот нож — против врагов будет! А как тогда — не надо! Настасье — поклон русский — низко-низко, и пусть Филиппу много-много сыновей родит! А ты, Василий, башка береги! Хороший башка. Жалко терять.

Другой такой не найдешь!

И, весело подмигнув, Сафат-мурза поскакал, не оборачиваясь, по Медынской дороге.

...Когда Медведев, простившись с Филиппом и Федором Лукичом, появился в своем имении, жизнь в Березках кипела вовсю...

Какие-то незнакомые люди тушили остатки обгоревших развалин, какие-то незнакомые женщины деловито таскали в широких бадьях воду, какие-то дети подбирали оружие и стрелы, разбросанные повсюду...

Медведев, никем не замеченный, прислонившись к срубу одного из недостроенных домов, наблюдал эту шумную, подвижную, энергичную толпу и лишь изредка видел в ней одно-два знакомых лица.

В большинстве здесь были мужики Бартенева и Картымазова, которые остались помочь жителям Березок привести в порядок разгромленное поселение, но были и какие-то вовсе незнакомые люди, которых Василий видел впервые, а главное, они — эти незнакомые люди — чувствовали себя здесь как дома...

И вдруг Медведев испытал горькое ревнивое чувство...

Все окружающие прекрасно знали, где что лежит, куда что класть и кого где искать, а он, дворянин великого князя Василий Медведев, владелец и господин Березок, ничего этого не знал... Он внезапно почувствовал себя чужим, одиноким и, в сущности, совершенно ненужным в этой бурной кипучей жизни вокруг, которая великолепно обходится без него...

Василий Медведев глубоко вздохнул и стал оглядываться в поисках кого-нибудь из своих людей.

— Не меня ли ты ищешь? — раздался рядом незнакомый приятный голос.

Молодой человек — незнакомец в серой одежде, выпачканной кровью и сажей, держал в руке клетку с голубями.

— Честно говоря — нет, — грустно улыбнулся Медведев. — Я ищу хоть одно лицо из тех, что я видал здесь, когда покидал это место. Но тебя я тоже хотел найти, чтобы с поклоном поблагодарить и узнать, кто пришел мне на помощь в трудную минуту.

— Господь Бог, — ответил незнакомец и протянул Медведеву бумагу с печатью

Медведев посмотрел на молодое, еще безбородое лицо священника и, чуть помедлив, сказал:

— Очень рад... отец Мефодий! Я впервые видел столь высокое искусство рукопашного боя. Где ты учился ему?

Священник слегка смутился и скромно ответил:

— Многое можно постичь, совершая паломничество к святым местам.

— Я восхищен — ты блестяще справился без оружия с пятью вооруженными людьми!

Отец Мефодий выдержал дерзкий взгляд Медведева со смирением, полным достоинства:

— Все в руках Господних, — сказал он.

Медведев сразу вспомнил, как он впервые услышал когда-то эти слова на этом же месте.

В мире нет ничего случайного...