Глава 8

Я вздрогнул и неожиданно для самого себя заискивающим голосом произнес:

– Хорошая собачка…

Псина попятилась, дверь захлопнулась.

Я перевел дух и тут же почувствовал себя полнейшим идиотом, потом приказал: «Ваня, очнись! Ты сейчас видел Матвея Ильича, который после смерти Семена Кирилловича изображает привидение». Представляю, как старик развеселился, услышав фразу, которую я выпалил от растерянности. Но что уж греха таить, всем известно, что я слегка побаиваюсь псов, в особенности одного со мной веса. Вот только почему отец хозяйки решил прикинуться Корнелием, главным действующим лицом придуманной Семеном Кирилловичем легенды? Экскурсанты давно покинули особняк, настало время ужинать…

Продолжая удивляться, я вошел в столовую, увидел, что вся семья уже сидит за столом, и встал возле буфета.

– Милый, ты забыл принять свои витамины для шерстистости! – воскликнула Эмма Геннадиевна.

Матвей Ильич, сосредоточенно ворошивший вилкой салат в тарелке, замер:

– Мамочка, а разве я такие пью?

Мой взгляд уперся в лысую голову старика. Хм, похоже, ему уже нет необходимости поддерживать свою, как выразилась его супруга, шерстистость.

– Папочка, я разговариваю с Ричем, – засмеялась Эмма Геннадиевна.

Пуделек, наряженный в ярко-красный свитер, вышитый белыми оленями, сидел на стуле около своей хозяйки. Услышав свое имя, он издал тихий звук, менее всего напоминавший лай, скорее уж мышиный писк, и попытался спрыгнуть на пол. Но хозяйская длань ловко схватила его за ошейник:

– Сидеть! Открывай рот, дорогой.

Рич уныло завыл.

– Это смешно, – отрезала старушка. – Хочешь колбаски? Вот, видишь, дружок, ломтик докторской? Я в него заверну таблетку для шерстистости и витаминку для глаз. Сейчас найду их…

Эмма Геннадиевна, поправив бифокальные очки, начала суетливо передвигать армию стоявших возле ее тарелки разноцветных баночек и бормотать:

– Это что? Экстракт подорожника от артрита. Нет, его пьет папочка. И капсулы от потери памяти тоже для него.

Матвей Ильич, вздрогнув, возразил:

– Мамочка, у меня с головой полный порядок.

Жена оторвалась от медикаментов:

– В каком смысле, папочка?

– Я не страдаю маразмом, – пояснил муж, – отлично помню, что происходило сегодня.

– Экое достижение! – хмыкнула Эмма Геннадиевна. – А что мы делали десятого сентября прошлого года?

Матвей Ильич растерялся:

– Забыл. Вероятно, находились дома.

– Вот видишь! – радостно констатировала супруга. – Вот он, склероз, настиг тебя неслышными шагами. А я могу точно ответить на этот вопрос: десятого сентября прошлого года мы в это время ужинали, а в девять сели смотреть программу «Время».

Мне стало смешно, но дворецкий не имеет права ни участвовать в беседах хозяев, ни открыто реагировать на их разговоры.

– М-м-м… – протянул Матвей Ильич.

– А что случилось шестого июня тысяча семьсот девяносто девятого года? – наседала Эмма Геннадиевна.

Матвей Ильич, решив не ударить в грязь лицом, выпалил:

– У меня чудесная память! Ровно в двадцать один ноль-ноль мы смотрели с тобой программу «Время». Ее постоянно показывают в этот час, а мы всегда сидим у телевизора.

Эмма Геннадиевна заморгала, Анфиса захихикала, а Елизавета Матвеевна укоризненно протянула:

– Ну что ты говоришь, папа! Тогда люди понятия не имели не только о телевидении, но и о других нынешних гримасах научно-технического прогресса. Ты не мог смотреть в тот день новости еще и по другой причине.

– Ты тогда еще не родился, папочка! – перебила сестру Фиса. Затем быстро повела плечами, поправила воротник кофточки и кокетливо взглянула на меня. – Правда, Иван Павлович? Разве наш папа похож на развалины Карфагена?

Я не успел найти достойный ответ – Матвей Ильич рассердился:

– Дорогая, зачем ты задала такой вопрос? К кому из нас пришел маразм? Ты забыла, когда появилась на свет?

– Милый, тебе нужно пить лекарство для концентрации внимания, – обрадовалась жена. – Я ведь не интересовалась, что мы делали в тот далекий день, вопрос был поставлен иначе: что тогда случилось? Почувствуй разницу.

Одураченный во второй раз Матвей Ильич поперхнулся апельсиновым соком. А супруга протянула ему блюдечко, на котором лежало с десяток разноцветных пилюль.

– Держи, дорогой. И не капризничай. Здесь все необходимые добавки, которые задержат вредные процессы в твоем организме. Смотри, зеленая таблетка от маразма, красная для концентрации внимания, желтая поможет ровному дыханию, оранжевая поспособствует прекрасному настроению, голубая омолодит печень…

– Я никогда не жаловался на боли в животе, – возразил старик.

Но разве Эмму Геннадиевну остановишь? Она мигом напала на мужа:

– Где у тебя печень? Покажи конкретно!

Матвей Ильич приложил ладонь к левой стороне тела.

– Полагаю, здесь, в районе сердца.

И я тут же от всей души позавидовал старику. Хотелось бы мне дожить до его лет и понятия не иметь о том, в каком месте находятся у меня желчный пузырь, поджелудочная железа, печень. Похоже, у тестя покойного Семена нет проблем со здоровьем.

Эмма Геннадиевна удовлетворенно кивнула:

– Так и знала! Ты ошибся, дорогой, ливер у людей справа. А там у тебя дискомфорт.

– Нет, нет! – затряс головой бедолага.

– Мне лучше знать, где и что у тебя болит, – отрезала жена. – Немедленно глотай!

Матвей Ильич молча взял блюдечко.

– Мама, а что случилось шестого июня названного тобой года? – поинтересовалась Елизавета Матвеевна.

Старушка снова удивленно заморгала:

– Вот уж от тебя не ожидала! Доченька, ты еще молода, можешь пока обойтись гомеопатией. Начни вот с этих капель.

Эмма Геннадиевна потянулась к своим запасам.

– Спасибо, мама, не надо, – быстро произнесла вдова.

– У Винивитиновых в доме был пожар, да? – спросила Анфиса.

Старушка вздернула подбородок:

– Катастрофа! Шестого июня тысяча семьсот девяносто девятого года родился Пушкин. Как можно забыть эту дату? Даже Рич ее помнит. Верно, милый? – Хозяйка повернулась к пуделю. – Надеюсь, хоть ты не станешь демонстрировать невежество и отказываться от витаминов. Вот кусок докторской, я в него запихиваю твои пилюли… Ну-ка, ам!

Ричи покорно разинул пасть и проглотил угощенье.

Матвей Ильич потянулся к тарелке с мясной нарезкой, но супруга успела отодвинуть ее на край стола:

– Папочка, это для тебя яд, ешь пюре из сельдерея. Ну вот, вспомнила Сеню… Он тоже не хотел переходить на здоровое питание. И где сейчас мой зять? Ему следовало всегда меня слушать!

Эмма Геннадиевна приложила к глазам салфетку.

Я прислонился спиной к буфету, мысленно улыбнувшись пришедшей в голову мысли. Небось Иван-царевич, который нес домой в кармане жабу, сильно расстраивался из-за того, что посланная им стрела залетела на болото. Но его должно было хоть немного утешать то, что мать жены навсегда осталась в трясине и никогда не очутится с ним за одним столом.

Матвей Ильич горестно вздохнул и стал глотать разноцветные капсулы.

Эмма Геннадиевна повернулась к внуку:

– Родя!

Парень вздрогнул:

– Да, бабушка.

– Что будешь есть на горячее?

– Не знаю, – промямлил тот. – Мне без разницы.

– Так нельзя! – возмутилась старушка. – Человек обязан иметь собственное мнение. Делай выбор: палтус или овощное рагу?

Родион почесал в затылке:

– Ну… мне как маме.

Эмме Геннадиевне опять не понравились слова внука:

– Сколько можно держаться за юбку матери! Ты же мужчина!

Родя сгорбился:

– Тогда мне то, что будешь есть ты, бабушка.

– Вот и хорошо, – кивнула старушка, – это правильно. Если есть сомнение, надо посмотреть, как поступает умный человек, и взять с него пример. Ксюша!

Девушка, ковырявшая вилкой листья салата, подняла голову:

– Что?

Эмма Геннадиевна ласково улыбнулась:

– Ты сегодня рассеянна, налила в салат майонез. Я правильно разглядела? Ты опустошила соусник?

– А что, нельзя, да? – незамедлительно огрызнулась внучка.

Бабушка растопырила пальцы руки:

– Называю четыре причины, по которым людям никогда не стоит употреблять соус, в недобрый час изобретенный французами, и еще одну твою лично. Майонез жирный, поэтому плохо действует на поджелудочную железу, к тому же он делается не из натуральных продуктов, почти всегда продается несвежим. И неужели ты забыла о своей аллергии на «Провансаль»? Сиди смирно, сейчас дам тебе таблетку от пищевого отравления. Где тут она?

Пенсионерка снова принялась перебирать пластиковые упаковки.

– Правда, дочка, – занервничала Елизавета Матвеевна, – как ты могла забыть? Ты вся покроешься красными пятнами, начнешь чесаться. Что скажет Игорь Анатольевич, увидев невесту, похожую на черепашку, больную псориазом?

– Я не собиралась есть салат с майонезом, – начала отбиваться Ксения, – просто…

– Что? Продолжай! – приказала старушка.

– Ничего, – отмахнулась внучка.

– Воспитанные девушки так себя не ведут! – возмутилась пожилая дама. – Если начала фразу, ее нужно договорить. В противном случае все подумают, будто ты решила скрыть нечто плохое.

Ксения отодвинула тарелку:

– Да просто мне пришло в голову подшутить над тобой – я положила майонез в салат и ждала, когда ты заведешься. Ты очень прикольно злишься, сразу делаешься похожей на бурундука. Не одной же Анфисе всех вечно разыгрывать!

Эмма Геннадиевна вновь заморгала, а Елизавета Матвеевна сделала замечание дочери:

– Нельзя обзывать пожилого человека бурундуком!

– Почему? – хихикнула Ксюша. – Эти животные милые, очень смешные, совсем не вредные.

– Немедленно извинись! – потребовала мать.

– За что? – не поняла дочь.

– Давайте спокойно поужинаем, – прочирикала Анфиса. – Ксю, просто скажи: «Прости, бабуля, ты не бурундук».

– Прости, бабуля, ты не бурундук, – тут же повторила слова тетки Ксения и опять захихикала.

– Безобразие! – вскипела Эмма Геннадиевна. – Разве так просят прощения?

– Мамочка, не придирайся к девочке, – попросил Матвей Ильич, – она поступила так, как ей велели. И ты действительно не бурундук.

– Ксения! Ты почему раскрасилась, как индеец на похоронах? – нашла другой повод для недовольства старушка. – Даже я, человек с ослабленным зрением, вижу: щеки кирпичные, веки синие, губы бордовые. Теперь такой ужас в моде? А волосы… Завивка мелким бесом!

– Да, ты сегодня и правда перестаралась с макияжем, – отметила Елизавета Матвеевна. – И прическа неудачная.

– Глупо заливать еду майонезом, зная, что никогда не прикоснешься к ней и ее придется отправить в помойку, – вернулась к прежней теме Эмма Геннадиевна. – Идиотская шутка.

Ксения оперлась локтями о стол:

– Подумаешь! Это просто хохма. Почему ты Анфисе замечаний не делаешь? Она вечно глупые розыгрыши устраивает. Чего ко мне пристала? Кстати, дедушка сегодня зажег. Иду в столовую, поворачиваю из холла в коридор и вижу…

Ксюша замерла с полуоткрытым ртом.

– Сколько раз сказано уже: начала говорить – продолжай! – в очередной раз возмутилась Эмма Геннадиевна.

Ксюша понизила голос:

– Дверь кухни медленно распахнулась, и оттуда вышел…

– Хватит, солнышко, – поморщилась Елизавета Матвеевна.

– Правда, Ксюня, перестань, – попросила Анфиса, – мы хотим спокойно провести вечер.

Племянница смерила тетку взглядом и продолжила:

– …вышел… Корнелий. Увидел меня – и как залает!

– Это уже слишком! – подпрыгнула Анфиса. – Давайте не будем идиотничать хоть в семейном кругу. Все мы прекрасно знаем, что легенду про Корнелия придумал Семен для привлечения экскурсантов.

– Мой любимый ныне покойный зять, как всегда, оказался прав, – демонстративно всхлипнула Эмма Геннадиевна. – Простой народ в восторге, плюшевых собак расхватывают как лекарства.

– Да, Сеня молодец, – подхватила Фиса, – с Корнелием точно угадал. А вот вторая его легенда, про сейф и зашифрованный ключ, очень неудачна. Это из-за нее мы теперь от ненормальных страдаем.

– Но зато они покупают билеты, – подал голос Матвей Ильич. – А кое-кто, как например Анатолий, приезжает каждый день. Выручка растет. Конечно, рассказ о кладе приманил странных людей, но ведь денег в кассе стало больше, значит, цель достигнута. Одна беда – шкура жаркая, ее надо прямо на нижнее белье натягивать, а все равно потеешь. Подкладка у меха черная и линяет, снимешь комбинезон – майка с трусами в разводах, издали похоже на грязь, очень некрасиво. Но, Ксюня, ты не могла сегодня видеть Корнелия, я не надевал костюм собаки, не ходил по дому. Радикулит у меня разыгрался, поэтому я решил не рисковать, не становиться на четвереньки, а то еще скрючит в присутствии туристов. Им-то потеха, а нам неприятность. Надо мне отказываться от роли Корнелия, пора уступать дорогу молодым. Пусть Родион эстафетную палочку перехватит, у него пока поясницу не ломит.

Внук уронил вилку и тихо возразил:

– Нет, дедушка, ты самый лучший пес. Я не смогу быть Корнелием.

– Не волнуйся, я научу, – пообещал Матвей Ильич.

Загрузка...