Смерш. Главный козырь Сталина

Оперативная обстановка

К началу 1944 г. гитлеровская Германия ещё располагала огромными ресурсами для активного ведения войны. В то же время поражения, постигшие противника, привели к обострению обстановки в стране. Руководство рейха оказалось перед мрачной перспективой ведения боевых действий на своей территории. Начался распад фашистского блока, хотя Германия всё ещё контролировала Болгарию, Венгрию, Румынию, Финляндию.

После серьёзных потерь, понесённых на фронте против СССР, высадки англо-американских войск на острове Сицилия, а затем и на юге Италии эта страна — союзница Германии была вынуждена выйти из войны.

Накалилась обстановка и в Румынии, поскольку её армия потеряла более четверти миллиона солдат и офицеров. Руководство Румынии зондировало возможность переговоров о капитуляции с некоторыми государствами — членами антигитлеровской коалиции, стремясь не допустить прихода советских войск на территорию страны. Колебания относительно дальнейшего участия в войне с СССР проявились в правящих кругах Финляндии.

Все вышеуказанные и другие обстоятельства, несомненно, учитывались советским Верховным Главнокомандованием при планировании будущих операций. Было ясное понимание того, что война вступила в новую стадию, когда уже реально можно было говорить о возможности полного изгнания немецких оккупантов с нашей земли и ликвидации гитлеровского господства в Европе.

Стратегические замыслы Ставки ВГК строились на том, что в ходе зимы и весны 1944 г. основные усилия будут предприняты на флангах советско-германского фронта. Предполагалось разгромить немецкие группы армий «Север» и «Юг», отбросить противника от Ленинграда, освободить Новгород, Правобережную Украину, полуостров Крым, вступить в северо-восточные районы Румынии. Что же касается летне-осенней кампании, то она должна была привести к поражению вражеских войск на Карельском перешейке, освобождению советских прибалтийских республик, полному очищению от гитлеровских войск территории Белоруссии, а частично и Польши. На юге нашей страны предстояло изгнать немецких захватчиков с Украины, из Молдавской ССР, а затем уже двинуться на освобождение Румынии и Болгарии. Достижению поставленных целей способствовало накопление опыта проведения наступательных операций, в том числе и с окружением крупных группировок вражеских войск.

Замыслы советского Верховного Главнокомандования на 1944 г. были реализованы полностью, несмотря на существенные трудности объективного, а в ряде случаев и субъективного, характера, включая ошибочные решения командующих и штабов оперативных и стратегических объединений.

Обе кампании наших войск в 1944 г. создали достаточные условия для достижения полной и окончательной победы в войне, разгрома гитлеровской Германии.

Во всенародной борьбе с немецко-фашистскими захватчиками продолжали играть активную роль Главное управление контрразведки НКО «Смерш», УКР «Смерш» НК ВМФ, НКГБ, НКВД и их подчинённые органы. На новом этапе Великой Отечественной войны они действовали в изменившейся военно-политической обстановке.

Выйдя к границам СССР, наступающие части Красной армии практически без остановки перенесли боевые действия на территории сопредельных государств — Румынии и Польши, а во второй половине 1944 г. — на земли Болгарии, Югославии и Венгрии.

С началом 1945 г. почти одновременно развернулись Западно-Карпатская (12 января — 18 февраля 1945 г.) и Восточно-Прусская (13 января — 25 апреля 1945 г.) наступательные операции. В ходе них, несмотря на ожесточённое сопротивление немецко-фашистских войск, части и соединения 2-го Украинского фронта преодолели Западные Карпаты, а 2-й и 3-й Белорусские фронты, часть сил 1-го Прибалтийского фронта и Балтийского флота захватили значительную часть Восточной Пруссии и вышли к Балтийскому морю.

Перегруппировав свои силы, подтянув резервы, советские войска продолжили наступление. В период с 8 по 24 февраля 1945 г. была проведена Нижнесилезская наступательная операция, с 10 февраля по 4 апреля — Восточно-Померанская и позднее некоторые другие крупные наступательные операции Красной армии. Фактически единственной оборонительной операций 1945 г. стала Балатонская, проводившаяся войсками 3-го Украинского фронта с участием частей болгарской и югославской армий в период с 6 по 15 марта. В ходе операции было нанесено поражение ударной группировке противника, после чего части и соединения Красной армии уже 16 марта начали Венскую операцию и вошли на территорию Австрии.

Спецслужбы Болгарии, Венгрии и Румынии по указанию своего военного и политического руководства предпринимали настойчивые попытки установления контактов с разведслужбами Англии и США для решения через них вопросов, связанных с выходом из войны. При этом главным являлось одно важное условие — успеть проделать указанную работу до занятия этих европейских стран войсками Красной армии. Они даже были готовы передать в распоряжение американцев и англичан своих кадровых сотрудников и агентуру для возможного использования против нашей страны, а также снабдить союзников информацией о нацистской Германии, в частности о её вооружённых силах и разведывательных органах.

Главное управление контрразведки НКО «Смерш» частично владело сведениями об указанных контактах, поскольку было своевременно проинформировано коллегами из разведки НКГБ и ГРУ Красной армии. Это позволило заблаговременно наметить определённые планы, поставить конкретные задачи фронтовым и армейским аппаратам, создаваемым оперативным группам по обеспечению безопасности наступающих воинских частей и в прифронтовой полосе, недопущению дальнейшей разведывательно-подрывной работы болгарских, венгерских и румынских спецслужб.

Сложнее обстояло дело с Польшей. Под руководством эмигрантского правительства во главе с С.Миколайчиком польская разведка и подпольные боевые структуры Армии Крайовой действовали только против немецких оккупантов и в общих интересах союзников, включая СССР. На самом деле они были нацелены на недопущение установления в Польше режима не только дружественного, но даже лояльного в будущих взаимоотношениях с Советским Союзом. «Лондонцы» и их представители в самой Польше не желали даже обсуждать вопрос о так называемых восточных крессах — территориальной принадлежности нашей стране Западной Украины, Западной Белоруссии и некоторых областей Литвы. Присоединение их в 1939 г. к СССР рассматривалось как оккупация, а Красная армия — как войска оккупантов.

Ещё в октябре 1943 г. 1-е управление НКГБ СССР получило из лондонской резидентуры сообщение о некоторых решениях польского Генерального штаба. Агенты советской разведки отмечали, что Генштаб с согласия эмигрантского правительства и президента дал инструкции уполномоченному польского правительства в Польше «готовиться к оказанию сопротивления Красной армии при вступлении её на территорию Польши». Кроме того, польским вооружённым силам, то есть Армии Крайовой, предписывалось вести беспощадную борьбу с просоветскими партизанами в Западной Украине и Западной Белоруссии и «готовить всеобщее восстание в этих областях при вступлении туда Красной армии»[297].

Намерения польских эмигрантских кругов нашли своё отражение в ряде конкретных приказов руководства Армии Крайовой. В докладной записке начальника ГУКР «Смерш» В.Абакумова, направленной 30 января 1944 г. в ГКО (И.Сталину и В.Молотову), сообщалось, что с базы партизанской бригады имени Чкалова (Западная Белоруссия) в Москву доставлена группа офицеров Армии Крайовой. Они стояли во главе батальона № 331, действовавшего против наших партизан. При проведении допросов выяснилось, что батальон руководствовался указаниями подпольного центра в Варшаве[298].

Советские партизаны доставили в ГУКР «Смерш» и соответствующие приказы командования Армии Крайовой, однозначно подтверждающую информацию лондонской резидентуры НКГБ.

Всё это ставило перед контрразведкой на повестку дня вопрос о недопущении противодействия польских подпольных структур советским войскам и мероприятиям нашего командования при вступлении на территорию Польши.

Но главным противником, естественно, оставались немецкие спецслужбы. Руководители Германии видели причины военных неудач не только в просчётах командования, но и разведывательных аппаратов. Вот почему в начале 1944 г. Гитлер осуществил реформу Абвера. Согласно его приказу от 12 февраля Абвер как самостоятельная военно-стратегическая и оперативно-тактическая разведывательная структура, подчинённая военному ведомству, был ликвидирован. Созданный ещё в июне 1941 г. для ведения разведки и контрразведки, а также осуществления диверсий на фронте и в тыловых районах СССР, специальный аппарат управления «Абвер — заграница», именовавшийся как штаб «Валли», и его подчинённые органы вошли в состав управления «Милиамт» («М») РСХА. Задачи, формы и методы работы не изменились[299]. Абверкоманды и абвергруппы, действовавшие на советско-германском фронте, были реорганизованы во фронтовые разведывательные команды (группы), и их деятельность контролировалась Главным управлением имперской безопасности.

В мае 1944 г. по указанию Гиммлера в РСХА было образовано особое подразделение, призванное выполнять особо важные задания по террору, шпионажу и диверсиям в расположении частей Красной армии. Этот орган — «Ваффен СС Ягдфербанд» (истребительное соединение войск СС) — комплектовался и оперативно руководился известным террористом — штурмбанфюрером СС О.Скорцени. Он же возглавлял и группу «Д» (диверсии) военного управления РСХА[300]. Личный состав нового подразделения состоял из хорошо подготовленных людей, зарекомендовавших себя на работе в Абвере, «Цеппелине», служивших ранее в дивизии «Брандербург-800», войсках СС, а также из участников карательных отрядов и националистических формирований. Эти кадры проходили дополнительную подготовку по теории и практике диверсионного дела, тактике действий спецподразделений, изучали способы вывода из строя промышленных предприятий, железнодорожных узлов, совершения террористических актов. Отдельные агенты готовились по специальным программам для совершения терактов в отношении руководителей советских и партийных органов, высшего офицерского состава РККА.

Осенью 1944 г. для проведения диверсионной и подрывной деятельности на территории освобождённых от немецких оккупантов республик советской Прибалтики и в северной части Польши РСХА создало филиал «Ваффен СС Ягдфербанд» под условным названием «Ост». В его составе было две группы: Балтийская и Общерусская. Первая предназначалась для создания повстанческих и диверсионных отрядов (групп) и подготовки широкой сети агентуры на длительное «оседание». Кадры набирались из антисоветских националистических организаций. В Латвии, к примеру, была создана диверсионно-террористическая организация «Межа Кати» («Дикая кошка»), куда принимались офицеры и солдаты латышских дивизий СС, полицейские и чиновники учреждений, созданных оккупационными властями. Для будущих операций «Межа Кати» в лесных массивах устраивались базы с продовольствием, оружием и боеприпасами[301].

Вот, к примеру, что отмечал начальник штаба «Межа Кати» Б.Янка-ус в письме рейхсфюреру СС Г.Гиммлеру в ноябре 1944 г.: «В конце августа 1944 г. я получил задание от оберштурмбанфюрера СС Скорцени по созданию и руководству в Латвии “движением сопротивления”… я создал в течение нескольких дней подготовительную почву для “движения сопротивления” в Курляндии — 64 группы общей численностью 1164 человека. Далее, я подобрал для выполнения особых поручений при штабе 160 человек, которые в настоящий момент готовы к использованию для объединения многочисленных групп, оперирующих на оккупированной большевиками территории Латвии…»[302].

Общерусская группа «Ягдфербанд Ост» имела в своём составе южнорусскую и украинскую подгруппы. С указанными и иными подпольными структурами советские органы госбезопасности будут вести борьбу до конца войны и даже после её завершения.

В течение 1944 г. изменялась не только структура германских спецслужб, но и тактика их деятельности, включая работу по подбору и использованию агентуры. В расчёте на блицкриг немецкие разведывательные органы не очень заботились в первый период войны о глубокой подготовке агентуры, предполагая массовую заброску её через линию фронта с краткосрочными заданиями. О подрывных операциях тогда речь практически не шла. Тактические решения стали изменяться в 1943 г. и к его исходу, а в 1944 г. приобрели новые элементы.

Военное и политическое руководство Германии, реально признав невозможной не только победу над СССР, но даже и гарантированное сдерживание темпов продвижения Красной армии, ещё больше внимания уделяло активизации подрывной деятельности в целях политического разрушения нашей страны и её потенциала изнутри. Ставка делалась на усиление активности националистических движений и групп практически во всех союзных и автономных республиках СССР, создание антисоветского подполья не только и не столько в прифронтовом, а уже в глубоком тылу Советского Союза.

В 1944 г. повысилась активность германских спецслужб по созданию и стимулированию подрывной деятельности разного рода «национальных советов», «национальных легионов» и т. д. Гитлеровцы опирались на эмигрантов, проводили антисоветскую пропаганду в лагерях военнопленных, среди угнанных на работу в Германию гражданских лиц. Продвигались идеи раздела СССР как многонационального федеративного государства на подконтрольные нашему противнику марионеточные псевдогосударственные образования. В этом плане конкретным шагом являлось формирование Белорусской рады, армянского, грузинского, туркестанского комитетов, Туркестанского легиона, калмыцкого корпуса доктора Долля. Здесь же можно упомянуть и Комитет освобождения народов России (КОНР). Предпринимались дальнейшие меры по укреплению и соответствующей обработке так называемой Русской освободительной армии (РОА) во главе с изменником Родины Власовым.

С учётом продвижения Красной армии на запад стало практиковаться оставление отдельных агентов, небольших групп и даже агентурных отрядов численностью в несколько десятков человек на освобождённой от оккупантов территории. Агентура, ранее использовавшаяся в контрразведывательных и полицейских целях, а также разного рода пособники гитлеровцев целенаправленно оставлялись в тылу наших войск для ведения разведывательной и диверсионной деятельности[303].

«За последнее время, — говорилось в докладной записке в ГУКР НКО “Смерш” от 11 мая 1944 г. Управления контрразведки 1-го Украинского фронта, — германская разведка усилила заброску на нашу сторону своей наиболее подготовленной и враждебно настроенной к советской власти агентуры из числа националистов, бывших белогвардейцев, предателей и уголовников… Некоторые из арестованных шпионов неоднократно выполняли задания германской разведки в нашем тылу, а отдельные из них убивали своих напарников, не желавших выполнять задания немцев, а при задержании оказывали вооружённое сопротивление»[304].

Своим коллегам вторили контрразведчики 1-го Прибалтийского фронта. Они докладывали в ГУКР НКО «Смерш», что идёт резкое снижение количества германских агентов — разведчиков и диверсантов, явившихся с повинной. Если с мая по декабрь 1943 г. из 153 заброшенных в наш тыл агентов спецслужб Германии 49 явились с повинной, то есть почти каждый третий, то с 1 января по 10 июня 1944 г. — только 7 из 77 заброшенных и арестованных, а с мая 1944 г. — вообще ни один агент противника не явился в органы госбезопасности. Причину такого положения сотрудники «Смерша» видели в длительном пребывании в лагерях военнопленных будущих шпионов, где они подвергались сильнейшей идеологической обработке в антисоветском духе. Кроме того, после вербовки они привлекались, как правило, к участию в карательных акциях и к боевым действиям против партизан, а следовательно, запятнали себя активной помощью военному противнику СССР[305].

Можно утверждать, что немецкие спецслужбы пытались в 1944 г. создать масштабное «антисоветское партизанское движение», по достоинству оценив эффективность деятельности наших партизанских соединений, бригад и отдельных отрядов в собственном тылу. Однако это была попытка провалилась: прочной и широкой опоры у «антисоветского партизанского движения» на территории СССР, по крайней мере в его границах 1939 г., не имелось.

В районах Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики, Северного Кавказа, в Калмыкии и в Крыму гитлеровские спецслужбы ещё могли на что-то рассчитывать, если бы не меры, предпринятые советским руководством и конкретно органами как госбезопасности, так и внутренних дел. Этот факт нельзя не учитывать при изучении и особенно при оценке так называемых массовых операций по выселению, не отрицая при этом их репрессивного характера и антигуманной сущности. Не следует забывать исторические реалии и причинно-следственные связи происходивших событий.

Освобождая Украину, советские войска с самого начала 1944 г. столкнулись с деятельностью ОУН и с боевой активностью банд так называемой Украинской повстанческой армии (УПА). В прифронтовой зоне борьбу с ними вели органы контрразведки «Смерш», привлекая войска НКВД СССР по охране тыла и подразделения Красной армии.

Банды нападали на тыловые военные объекты, проходящие обозы, населённые пункты с малочисленными гарнизонами, убивали советских солдат и офицеров. В одной из докладных записок Управления контрразведки «Смерш» 1-го Украинского фронта в Москву отмечалось, к примеру, что только с 7 февраля по 2 марта 1944 г. зафиксировано более 200 случаев нападений банд УПА на мелкие группы военнослужащих, захвата транспортов с оружием и боеприпасами. И всё это относилось лишь к полосе действий частей и соединений 13-й армии[306].

Украинский штаб партизанского движения проинформировал командование наступающих фронтов о том, что в конце декабря 1943 г. некоторые главари банд УПА заключили соглашения с немецкими оккупационными властями о вооружении националистического подполья в обмен на участие в подрывной деятельности против советских войск[307].

В докладной записке в ГКО (И.Сталину и В.Молотову) от 31 марта 1944 г. начальник ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумов сообщил, что среди документов, захваченных оперативной группой в ходе освобождения одного из украинских городов, обнаружен секретный приказ брига-денфюрера СС К.Бреннера, в котором говорилось о договорённости, достигнутой с представителями УПА, о неприменении немецкими войсками оружия против отрядов УПА в обмен на захват и передачу последними советских офицеров и солдат для получения необходимых разведсведений[308].

В ходе контрразведывательного обеспечения наступательных операций Красной армии сотрудники «Смерша» получили реальное подтверждение о проведении подрывной работы ещё одной эмигрантской организацией, используемой немецкими спецслужбами и пропагандистскими органами для решения своих задач. Речь идёт о Народно-трудовом союзе нового поколения (НТСНП). УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта захватило в Одессе 14 участников этой ор-

ганизации во главе с неким И.Сущенко, завербованным абверовцами ещё в 1943 г. На допросах арестованных выяснилось, что по заданию немецкой разведки и руководства НТСНП в Берлине одесская организация занималась выявлением коммунистического подполья в регионе, проникновением в партизанские отряды и действовавшие в тылу противника резидентуры разведорганов нашей армии, органов НКГБ и «Смерша». При отступлении немцев Сущенко и его подчинённым было приказано остаться в Одессе и других населённых пунктах области с целью проникновения в советские воинские части для осуществления террористических и диверсионных акций, ведения разложен-ческой работы среди красноармейцев. При вступлении наших войск в Одессу они успели распространить более 2500 антисоветских листовок и 300 экземпляров программы НТСНП[309].

Инструкции и пропагандистские материалы организация получила из Варшавы, от белоэмигранта А.Вюрглера — начальника отдела пропаганды дислоцированного там «Зондерштаба-Р». С подрывной деятельностью НТСНП столкнулись в мае 1944 г. и контрразведчики 1-го Украинского фронта, что указывало на достаточно обширную зону активности этой антисоветской организации. Поэтому в соответствующих ориентировках ГУКР НКО «Смерш» и НКГБ СССР предлагалось предпринимать необходимые меры по её нейтрализации.

В 1944 г. германская разведка резко активизировала террористические акции, чего не наблюдалось в предыдущие годы войны. Сотрудникам органов госбезопасности удалось предотвратить задуманное покушение даже на Верховного Главнокомандующего И.Сталина[310].

ГУКР НКО «Смерш» в мае дважды докладывало в ГКО о подтверждённой тенденции в тактике действий противника и на основе полученных указаний издало соответствующую директиву для подчинённых органов. Им приказывалось усилить агентурно-оперативную работу по выявлению террористов и разработку лиц, высказывающих намерения совершить акты террора, через командование ограничить командирование в Москву военнослужащих из числа бывших в плену и вышедших из окружения в одиночном порядке при подозрительных обстоятельствах. Эти директивы предлагалось довести вплоть до рядовых оперативных сотрудников[311].

Для правильного понимания деятельности органов контрразведки «Смерш» в 1944 г. нельзя не указать и на происходившие изменения в Красной армии и на флоте. Прежде всего это касается дальнейшего поднятия морально-политического духа наших войск. Успешные наступательные операции практически на всём протяжении советско-германского фронта, освобождение многих городов, включая такие крупные центры, как Киев и Минск, полное снятие блокады Ленинграда и т. д. исключительно позитивно сказались на настроении рядового и офицерского состава. Укреплению уверенности в разгроме врага способствовало массированное поступление в части и соединения новых, более мощных образцов оружия и боевой техники.

Ненависть к немецко-фашистским захватчикам и их союзникам, войска которых участвовали в вооружённой борьбе, усиливали зримые для наших военнослужащих свидетельства их зверств на оккупированной территории СССР — результаты карательных операций, массовые расстрелы мирного населения и захваченных военнопленных, уничтожение культурных ценностей и национальных святынь.

На указанные и другие факторы опиралась всё усиливавшаяся идеологическая обработка личного состава со стороны командиров и партийно-политического аппарата Красной армии и флота. В этом направлении достаточно эффективно действовали и сотрудники контрразведки «Смерш». Каждый их агент и осведомитель из многотысячного негласного аппарата в действующей армии и тыловых военных округах воспитывался оперативным составом в духе преданности своему государству, уверенности в скорой и окончательной победе над нацистской Германией и её сателлитами. Эффективным являлось и постоянное доведение до военнослужащих и гражданского персонала информации о фактах разоблачений и наказания изменников, шпионов, диверсантов, дезертиров и членовредителей. Выявленные и задержанные органами контрразведки «Смерш» активные пособники оккупантов, вина которых не подлежала сомнению, передавались в военно-полевые суды, исполнение приговоров которых происходило безотлагательно и, как правило, в срок не более одних суток. Приговорённые к высшей мере наказания подлежали публичному повешению. Так же поступали и с карателями из числа военнослужащих войск противника[312].

На морально-политическое состояние наших войск влияли не только положительные факторы, но и объективно возникавшие сложности. Данное обстоятельство не могло не учитываться советскими органами госбезопасности и прежде всего военной контрразведкой.

В связи с восстановлением западной границы СССР и завершением освобождения оккупированных германскими войсками территорий среди военнослужащих Красной армии всё чаще стали возникать разговоры о целесообразности продолжения войны. Подобные факты зафиксировали органы контрразведки «Смерш» практически всех фронтов. Судя по некоторым документам, обобщающим вышеуказанное явление, чекисты обращали внимание командования и политических органов на тот факт, что нежелание участвовать в последующих боевых действиях высказывали не только рядовые бойцы и сержанты, но и офицеры полкового и дивизионного уровней. Причём — и это сотрудники «Смерша» выделяли особо — в числе последних отмечались военнослужащие, воюющие с первых лет войны, награждённые боевыми орденами и медалями. Одним словом, о банальной трусости не могло быть и речи. Скорее, это являлось результатом отсутствия целенаправленной идеологической работы или её недостаточной эффективности. Но как бы там ни было, «демобилизационные» настроения могли негативно сказаться на проведении предстоявших наступательных операций, прежде всего в Польше. Именно в войсках, вошедших на польскую территорию, наблюдались наиболее резкие высказывания относительно продолжения войны[313].

В 1944 г. обострилась проблема людских ресурсов. Происходили сдвиги в демографическом, национальном и социальном составе рядового и сержантского контингента наших войск. В воинские части поступали лица, мобилизованные в освобождённых Красной армией местностях, то есть по большей части те, кто до полутора и более лет жил в условиях оккупации, включая бывших военно-пленных и скрывшихся в 1941–1942 гг. дезертиров. Чем дальше на запад продвигался фронт, тем больше призывалось лиц, в той или иной степени заражённых националистическими настроениями. Особенно ярко это проявлялось на Украине и в Прибалтике.

Одной из задач националистов являлся срыв проводимой мобилизации путём запугивания местного населения, ведения активной пропагандистской работы среди мобилизуемых. Особенно ярко это проявлялось в первые месяцы 1944 г. в Тарнопольской и Ровенской областях. Характерным примером здесь может служить следующий факт. Для пополнения 161-го запасного стрелкового полка 1-го Украинского фронта в Кременецком районе Тарнопольской области в марте было мобилизовано 250 граждан. Сложности возникли ещё при сборе призывников: их буквально пришлось разыскивать по домам. А уже при совершении марша к месту дислокации полка на колонну напала банда УПА, шесть военнослужащих Красной армии были убиты, а все мобилизованные ушли с бандой в лес.

В этот же день на станции Ошмяны бандиты обстреляли из пулемётов и винтовок эшелон с мобилизованными из западных областей Украины. Во время перестрелки около 30 мобилизованных пытались бежать, убив при этом часовых и завладев их оружием. Принятыми мерами командования 10 человек удалось задержать, а остальные ушли в лесной массив, где и действовала банда[314].

Мобилизованными из освобождённых местностей Правобережной Украине в значительной степени пополнились дивизии 8-й гвардейской армии 3-го Украинского фронта. Зная об этом от захваченных пленных, немецкое командование рассчитало, что слабо обученные и в определённой степени националистически настроенные военнослужащие не окажут упорного сопротивления. Эти предположения оправдались в полной мере. Предприняв наступательную операцию 10–12 мая 1944 г., противник обратил в бегство большую часть нескольких дивизий, оборонявшихся на правом берегу реки Днестр. И только решительные действия командования армии, включая и реальную поддержку со стороны оперативного состава органов «Смерш», а также личного состава заградотрядов, позволили вновь организовать линию обороны и сдержать натиск немецких частей.

Ввиду сокращения призывного контингента в Центральной России, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке для комплектования частей приходилось прибегать к использованию осуждённых граждан, находившихся в исправительно-трудовых лагерях системы НКВД. Причём подавляющее большинство этой категории лиц направлялось в обычные воинские формирования, а не в штрафные роты, как утверждают некоторые исследователи.

Первоначально призываемый контингент бывших заключённых не был столь велик, чтобы создавать серьёзные проблемы для командования и органов контрразведки «Смерш». Но постепенно количество освобождённых из лагерей и колоний увеличивалось. В декабре 1944 г. ГКО распорядился об освобождении 10 тысяч человек[315]. НКВД и Прокуратуре СССР предписывалось отобрать годных к строевой службе заключённых, которые были приговорены за бытовые и незначительные преступления, и передать их в НКО для укомплектования Красной армии.

Естественно, что большинство освобождённых уголовников не были преисполнены патриотическими чувствами, не проявляли готовность подчиняться своим командирам и вообще соблюдать воинскую дисциплину. Всё это отрицательно сказывалось на морально-политическом состоянии войск, а следовательно, и на боеготовности. На конкретные факты многократно указывали управления и отделы контрразведки «Смерш» в своих информационных сообщениях командованию. Эти сообщения, к сожалению, били, что называется, по хвостам: явно недоставало упреждающих действий. Однако выводы и предложения чекистов по результатам расследований случившихся негативных проявлений всё же помогали военачальникам и политическим органам скорректировать свои действия.

По наиболее вопиющим фактам ГУКР НКО «Смерш» докладывало в ГКО и Генеральный штаб. Так, согласно спецсообщению контрразведки, 18 мая 1944 г. на железнодорожной станции Красноармейское Сталинской (Донецкой) области произошли множественные факты неповиновения, грубого нарушения воинской дисциплины и даже преступления в среде личного состава маршевого пополнения из 6-й запасной стрелковой дивизии, двигавшейся эшелоном к линии фронта. В ходе расследования, проведённого отделом контрразведки «Смерш» Харьковского военного округа, выяснилось, что из 776 военнослужащих маршевого пополнения 444 человека были ранее судимы. Они привлекали на свою сторону неустойчивых красноармейцев, стали избивать и разоружать офицеров и работников железнодорожной милиции, пытавшихся прекратить пьянство, распродажу военного имущества, насилия над местными жителями. Командование военного округа никаких экстренных мер не приняло и позволило событиям развиваться в течение трёх дней. Лишь после информирования контрразведчиками Генерального штаба и последовавших жёстких указаний из Москвы командующий ХВО генерал-лейтенант С.А.Калинин обеспечил пресечение преступных действий военнослужащих.

Сотрудники «Смерша» провели расследование случившегося, выявили и арестовали 10 зачинщиков, передав их представителям военной прокуратуры. 9 мая последовал жёсткий приказ наркома обороны И.Сталина, на основании которого С.Калинин «за бездеятельность и недобросовестное отношение к делу» был снят с занимаемой должности и отдан под суд[316].

Указанные выше обстоятельства напрямую влияли на оперативную деятельность органов контрразведки «Смерш». Для обслуживания вновь создаваемых на освобождённой территории военкоматов, а также запасных полков и фильтрационных лагерей пришлось не просто увеличивать количество оперработников, но даже создавать соответствующие отделы — настолько интенсивными и объёмными оказались проводимые мероприятия.

Изучение статистической отчётности органов контрразведки «Смерш» показывает, что среди мобилизуемых в западных районах страны достаточно высок был процент дезертирства. Главными причинами являлись трусость, националистические настроения, недостатки в снабжении нового пополнения вещевым довольствием и продуктами питания. Так, отдел контрразведки «Смерш» Белорусского военного округа доложил о факте массового дезертирства из 50-й запасной литовской стрелковой дивизии. Только за период с 15 октября по 15 декабря 1944 г. из этого соединения дезертировало более 1 тысячи военнослужащих[317].

Активная борьба с дезертирами и дезертирством как явлением, а также с уголовным бандитизмом принесла свои плоды в плане срыва намерений и реальных попыток противника по дестабилизации обстановки в прифронтовой зоне и в стране в целом по созданию кризисных ситуаций в отдельных её национальных регионах, не позволила добиться перерастания бандитско-повстанческой деятельности в своего рода гражданскую войну.

Чекисты обращали внимание командования фронтов и даже руководства ГКО на проблемы в комплектовании гвардейских частей и соединений. В феврале 1944 г. ГУКР НКО «Смерш» направило по этому вопросу специальную докладную записку в ГКО (И.Сталину), в Генштаб (А.Антонову) и в Главное управление формирования и укомплектования войск Красной армии (И.Смородинову). В документе, в частности, отмечалось, что во многие гвардейские части 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов в нарушение установленных правил мобилизуются лица, не прошедшие проверку органами контрразведки «Смерш». Среди 14 тысяч мобилизованных в 11-ю гвардейскую армию выявлено 502 бывших полицейских и 132 человека, добровольно служивших в немецких вспомогательных частях. Только после информирования об этих фактах Военного совета фронта указанных лиц перевели для службы в запасные полки других армий. В гвардейских частях 2-го Прибалтийского фронта контрразведчики выявили 16 агентов немецкой разведки и полицейских органов, 102 изменника Родины, 179 вновь мобилизованных дезертиров и членовредителей.

В то же время наряду с мобилизацией лиц, недостойных служить в гвардейских частях, не выполнялись требования приказа наркома обороны № 354 от 13 декабря 1941 г. о необходимости возвращать в гвардию получивших ранения либо заболевших военнослужащих после их излечения в госпиталях.

Подобная ситуация наблюдалась и на других фронтах. Исходя из изложенного, начальник ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумов в докладной записке просил адресатов принять зависящие от них меры по наведению порядка в вопросе пополнения гвардейских частей и соединений[318].

Информация ГУКР НКО «Смерш» послужила также основанием для проведения тщательной проверки готовящихся к отправке на фронт временно расквартированных в Раменском и Щёлковском рай-онах Московской области 9-й, 10-й и 13-й гвардейских бригад воздушно-десантных войск.

Комиссия, созданная наркоматом, полностью подтвердила информацию контрразведчиков о крайне низком состоянии воинской дисциплины личного состава в бригадах, о многочисленных фактах краж имущества граждан и государственных учреждений, хищениях боеприпасов, продовольствия и обмундирования. Среди военнослужащих-гвардейцев оказалось много лиц, призванных из ранее оккупированных районов и соответствующим образом не профильтрованных, а также бывших военнопленных.

По итогам проверки был издан приказ НКО № 04 от 18 января 1944 г., в соответствии с которым за непринятие своевременных мер по наведению порядка в бригадах командующему ВДВ Красной армии генерал-майору А.Капитохину и члену Военного совета генерал-майору В.Громову нарком объявил выговор, а командиров 9-й и 13-й гвардейских бригад ВДВ отстранил от занимаемых должностей. Главному военному прокурору поручалось в кратчайшие сроки расследовать случаи преступных действий военнослужащих и виновных привлечь к уголовной ответственности[319].

Военные контрразведчики, оказывая помощь командованию РККА в решении вопроса комплектования боевых частей, проводили работу по выполнению требований ГКО о дополнительном изыскании людских ресурсов. Одна из таких комиссий проверила в мае 1944 г. Приволжский военный округ, и по результатам её работы состоялся соответствующий приказ заместителя наркома обороны. Был установлен факт содержания сверх установленного штата более 2 тысяч человек, годных к службе в боевых частях[320].

Серьёзные недостатки в работе по укомплектованию войск выявили сотрудники 1-го отдела ГУКР НКО «Смерш» в ответственном за это органе — Главупроформе. На основании чекистской информации была подготовлена докладная записка в ГКО, по решению которого создали специальную комиссию из представителей ЦК ВКП(б) и ГУКР НКО «Смерш». Все факты подтвердились, и за конкретные упущения и невыполнение требований ГКО начальник Главупроформа, его заместитель и ещё 13 их подчинённых были сняты с занимаемых должностей[321].

Ещё одна проблема по укомплектованию действующих частей и соединений волновала военачальников и руководство органов «Смерш». К началу 1944 г. в тыловых воинских частях, в различных штабах и учреждениях скопилось достаточно много военнослужащих, которые, как отмечал в своём докладе в ГКО (И.Сталину, В.Молотову, Г.Маленкову и Л.Берии) генерал-полковник авиации Г.А.Ворожейкин, «в войне почти не участвуют и до сих пор пороха не нюхали»[322].

ГКО отреагировал на обращение генерала и поручил ГУКР НКО «Смерш» уточнить обстановку в тыловых военных округах в плане выявления дополнительных людских ресурсов. В короткий срок соответствующая работа была проведена. Военные контрразведчики представили в ГШ РККА свою информацию и просили первого заместителя начальника ГШ генерала армии А.И.Антонова направить на места компетентные комиссии для подтверждения вскрытых оперативным путём фактов.

К концу 1943 г. удалось полностью преодолеть некоторые сложности, возникшие в связи с проведённой весной реорганизацией спецслужб СССР. Как и любая крупная перестройка структуры, системы подчинённости, отчётности, координации работы, отладка иных механизмов достаточно сложного организма, отвечающего за государственную безопасность, заняла какое-то время. Всё указанное пришлось делать, что называется, «не выходя из боя». Любая остановка была чревата возможностью пропустить удары немецких разведывательно-подрывных органов, а значит — допустить дополнительные безвозвратные потери личного состава армии и флота, срыв выпуска и поставки в войска боевой техники, оружия и боеприпасов, невыполнение намеченных стратегических и оперативно-тактических планов советского командования. Это психологически довлело над соответствующими руководителями-реформаторами и конкретными исполнителями. Надо отдать им должное: справиться с трудностями удалось в довольно короткие сроки и без ущерба для дела.

Вступление частей и соединений Красной армии в конце 1944 — начале 1945 г. непосредственно на территорию противника поставило новые задачи перед органами военной контрразведки. В условиях нахождения советских войск на территории Германии, Венгрии, Румынии, Польши, прибалтийских республик резко возрастала опасность разворачивания противником разведывательно-диверсионной деятельности с опорой на местное население. Требовалось обеспечить твёрдый порядок на освобождённых от фашистов территориях, нейтрализовать все попытки немецко-фашистских спецслужб активизировать разведывательно-подрывную работу в тылу Красной армии. Решить задачу исключительно силами органов военной контрразведки и имевшимися в распоряжении фронтов войск по охране тыла было проблематично.

В этой связи в начале января 1945 г. руководством страны и органов безопасности было принято решение создать на фронтах институт уполномоченных НКВД СССР для обеспечения очистки тылов действующей Красной армии от «вражеского элемента».

Приказом НКВД СССР № 0016 от 11 января 1945 г. «О мероприятиях по очистке фронтовых тылов Действующей Красной Армии от вражеских элементов» были назначены уполномоченными НКВД СССР по фронтам: по 2-му Прибалтийскому — комиссар госбезопасности 3-го ранга П.Н.Кубаткин (начальник УНКГБ СССР по Ленинградской области), по 1-му Прибалтийскому — комиссар госбезопасности 3-го ранга И.М. Ткаченко (председатель НКГБ по Литовской ССР), по 3-му Белорусскому — комиссар госбезопасности 2-го ранга В.С.Абакумов (начальник ГУКР «Смерш» НКО СССР), по 2-му Белорусскому — комиссар госбезопасности 3-го ранга Л.Ф.Цанава (нарком госбезопасности Белорусской ССР), по 1-му Белорусскому — комиссар госбезопасности 2-го ранга И.А.Серов (зам. наркома внутренних дел СССР), по 1-му Украинскому — генерал-лейтенант П.Я.Мешик (зам. начальника ГУКР «Смерш» НКО СССР), по 4-му Украинскому — генерал-лейтенант Н.Н.Селивановский (зам. начальника ГУКР «Смерш» НКО СССР)[323].

Уполномоченные НКВД по фронтам фактически стали руководителями и координаторами деятельности всех оперативных органов и войск, задействованных в интересах обеспечения фронта и тыла действующей армии. Не случайно на эти должности были назначены наиболее опытные и авторитетные чекисты из состава НКГБ, НКВД и «Смерша». От своих прямых обязанностей они в связи с назначением не освобождались.

Необходимо отметить, что институт уполномоченных создавался только «на главном направлении» — на тех фронтах, части и соединения которых были нацелены прежде всего на фашистскую Германию и её сателлиты. Советским войскам предстояло действовать здесь в условиях наиболее сложной оперативной обстановки, на территории с враждебно настроенным населением.

Приказом было предложено уполномоченным НКВД СССР по фронтам по мере продвижения частей Красной армии на территории, освобождённой от войск противника, немедленно проводить необходимые чекистские мероприятия, обеспечивающие выявление и арест «шпионско-диверсионной агентуры германских разведывательных органов, террористов, участников различных вражеских организаций, бандитско-повстанческих групп» независимо от национальной принадлежности и гражданства; выявлять и изымать нелегальные радиостанции, склады оружия, подпольные типографии и другие материально-технические базы, предназначенные для вражеской работы.

Особое внимание при этом необходимо было обратить на проведение указанных мероприятий в городах, крупных населённых пунктах, железнодорожных узлах и промышленных предприятиях с тем, чтобы лишить агентуру противника возможности проведения разведывательно-подрывной работы.

Приказ предписывал арестовывать также командно-оперативный состав полицейских органов, руководящий состав тюрем, концентрационных лагерей, военных комендантов, прокуроров, следователей, членов военных судов, трибуналов, руководителей областных, окружных, уездных дум и управ, бургомистров, членов фашистских организаций, руководителей крупных хозяйственных и административных организаций, редакторов газет, журналов, авторов антисоветских изданий, командный и рядовой состав армий, воюющих против СССР стран, и так называемой Русской освободительной армии, а также «прочий подозрительный элемент».

При проведении мероприятий уполномоченные НКВД СССР могли использовать органы «Смерш» фронтов. Кроме того, в распоряжение каждого из них выделялось по 150 человек опытных чекистов. Уполномоченным по фронтам для проведения чекистско-войсковых и иных мероприятий оперативно были подчинены войска НКВД по охране тыла фронтов численностью 31 099 человек, а также дополнительно выделены для усиления ещё части и подразделения в количестве 27 900 человек.

Начальник ГУКР «Смерш» НКО СССР В.С.Абакумов в числе других уполномоченных НКВД СССР после выхода приказа отбыл на закреплённый за ним 3-й Белорусский фронт и приступил к исполнению новых обязанностей. До его возвращения в Москву в начале марта 1945 г. работу центрального аппарата военной контрразведки направлял заместитель начальника ГУКР «Смерш» НКО СССР И.Бабич.

Работа аппаратов уполномоченных НКВД СССР на фронтах велась примерно по одной схеме. Она просматривается на основе отчётных документов генерал-полковника В.Абакумова, направленных в адрес наркома внутренних дел СССР Л.Берии. Так, согласно его докладу от 15 января 1945 г., в пределах 3-го Белорусского фронта было создано шесть оперативных групп для проведения чекистской работы на участке фронта каждой армии. Группы состояли из начальника, двух заместителей (один из них по войскам НКВД), 20 человек оперсоста-ва и двух переводчиков. Каждой группе был придан полк войск НКВД. Кроме того, в распоряжении Абакумова находился резерв из оперсостава и войск НКВД для выполнения специальных заданий[324]. Созданные оперативные группы приступили к выполнению приказа.

В органах военной контрразведки изменений не произошло. В полном объёме функционировали Главное управление контрразведки НКО «Смерш» и УКР «Смерш» НК ВМФ, их фронтовые и флотские аппараты. Они были в достаточной степени укомплектованы руководящим, оперативным и оперативно-техническим составом. Для примера приведём некоторые цифры из отчёта о работе с кадрами УКР «Смерш» 4-го Украинского фронта от 21 января 1944 г. На конец отчётного периода (по сравнению с январём 1943 г.) количество подчинённых органов увеличилось на 15 %. В составе УКР «Смерш» фронта имелось 7 армейских, 21 корпусной, 68 дивизионных, 28 бригадных и 20 прочих аппаратов контрразведки (всего 144 органа). Средняя укомплектованность указанных структур — 97 %. Наибольший процент укомплектованности наблюдался в отделах «Смерша» корпусов, дивизий и бригад. Именно эти подразделения действовали на линии фронта, в боевых порядках войск. Около 92 % сотрудников являлись членами или кандидатами в члены ВКП(б), ещё 7 % — комсомольцами. Беспартийными были, как правило, технические работники. Высшее образование имели 177 человек (12 %), незаконченное высшее — 119 (12,5 %), 48 % окончили среднюю школу и техникумы. С низшим образованием насчитывалось 279 человек. При этом следует отметить, что среди руководящего состава имели среднее и высшее образование 75 % лиц от общего числа.

Ещё один количественный показатель представляется крайне важным — по стажу работы в органах госбезопасности. Так вот, сотрудников со стажем до 1 года — 370, от 1 года до 3 лет — 849, от 4 до 6 лет — 632, от 7 и выше — 527 человек. Всего в штате УКР «Смерш» 4-го Украинского фронта состояло 2423 человека. Таким образом, опытными чекистами (4 года стажа и более) следует считать почти половину сотрудников контрразведки фронта[325].

Похожие цифры можно привести и по другим фронтовым и флотским органам «Смерш».

Согласно сводке сведений о личном составе органов контрразведки НКО «Смерш» на 1 января 1944 г., в их составе имелось 33 875 штатных единиц, а некомплект составлял 1603 человека. Таким образом, в центральном аппарате, на фронтах и в военных округах трудились 32 272 сотрудника. Почти половину военных контрразведчиков представляли достаточно молодые люди — от 21 года до 30 лет (15 484 человека), чуть меньше было тех, кому не исполнилось 40 лет, и всего 42 чекиста имели возраст старше 50 лет. Национальный состав характеризуют следующие цифры: русские — 21 760 человек, украинцы — 4583, белорусы — 753, евреи — 1213, представители иных национальностей — 1843 человека. Немаловажно отметить, что высшее образование имели 2710 контрразведчиков, неоконченное высшее и среднее получили 25 000. Военнослужащих с низшим образованием использовали в подразделениях обеспечения и охраны. На оперативную работу их не назначали.

Что касается начальников управлений контрразведки «Смерш» фронтов на начало 1944 г., то из 17 человек четверо окончили до начала войны академии, а остальные — военные училища и школы. Однако срок пребывания в генеральских должностях у подавляющего большинства не превышал трёх лет, хотя в органах госбезопасности они начали служить во второй половине 1930-х гг.[326]

В конце сентября 1944 г. начальник ГУКР НКО «Смерш» В.Абаку-мов с личного согласия И.Сталина подготовил проект постановления Совнаркома СССР о присвоении воинского звания генерал-лейтенант девяти руководителям военной контрразведки фронтов, а также и УКР «Смерш» Московского военного округа. Ещё три человека были представлены к званию «генерал-майор». В.Абакумов указывал, что все перечисленные в документе сотрудники «за время Отечественной войны проявили себя как хорошие и опытные контрразведчики»[327].

Такая оценка подчинённых В.Абакумовым базировалась на тех результатах, которые были достигнуты фронтовыми аппаратами «Смерш» в деле обеспечения стратегических наступательных операций советских войск.

Представление к присвоению воинского звания на ступень выше, чем полагалось согласно занимаемой должности, свидетельствует о достижениях конкретных руководителей и подчинённых им аппаратов «Смерш», об их вкладе в успешное проведение стратегических и фронтовых наступательных операций. Воинское звание генерал-лейтенант получили начальники управлений контрразведки «Смерш» фронтов А.С.Быстров (Ленинградский), А.А.Вадис (1-й Белорусский), Я.А.Едунов (2-й Белорусский), Н.И.Железников (2-й Прибалтийский), П.И.Ивашутин (3-й Украинский), Д.И.Мельников (Карельский), Н.А.О-сетров (1-й Украинский).

В 1944 г. были проведены в жизнь меры по развитию системы подготовки и переподготовки оперативного состава контрразведки «Смерш». Так, в апреле начальник ГУКР НКО «Смерш» комиссар госбезопасности 2-го ранга В.Абакумов издал приказ о реорганизации Ленинградских курсов. Контингент слушателей увеличили со 100 до 200 человек, которые обучались на двух отделениях. Для основной массы переменного состава курсов срок обучения составлял от шести до девяти месяцев[328].

Реорганизованы были и Свердловские курсы, где набор слушателей составил 350 человек.

На базе курсов ГУКР «Смерш» в Новосибирске была создана спецшкола с числом обучающихся 400 человек. Предполагалось готовить оперативный состав шесть месяцев, а затем год. Первый набор слушателей состоял из офицеров и сержантов — участников боевых действий на фронтах. Многие из них подбирались на учёбу ещё в период излечения в госпиталях. Все зачисленные приступили к занятиям во второй половине января 1944 г. В июле состоялся первый выпуск. Все 289 слушателей были направлены на фронт[329].

Расширялась и реформировалась в 1944 г. и система подготовки контрразведчиков для ВМФ. Этот процесс регламентировался приказами наркома ВМФ адмирала Н.Г.Кузнецова. Согласно этим документам, в феврале в Ленинграде была создана Высшая школа Управления контрразведки «Смерш» НК ВМФ.

Соответствующие курсы организовывались и в местах дислокации штабов Балтийского, Черноморского и Тихоокеанского флотов[330].

Подготовка всё новых и новых военных контрразведчиков требовалась не только из-за увеличения количества обслуживаемых частей и соединений Красной армии и ВМФ, но и в силу понесённых потерь. Согласно справке кадрового аппарата ГУКР «Смерш», с начала войны и по 1 марта 1944 г. было убито в боях 3725 сотрудников, ещё 3092 пропали без вести. Раненых насчитывалось 3520 человек. Итого: потери составили почти 10,5 % офицеров военной контрразведки. Более 600 возвратились из плена и вышли из окружения. Однако далеко не все из них продолжили чекистскую службу из-за требований обеспечения внутренней безопасности[331].

Основные направления деятельности органов «Смерш»

Осуществляя в 1944 г. контрразведывательное обеспечение Красной армии, Военно-морского флота и войск НКВД СССР, военные чекисты действовали в рамках задач, определённых ещё постановлением СНК СССР от 19 апреля предыдущего года о реорганизации Управления особых отделов НКВД СССР в Главное управление контрразведки НКО «Смерш»[332].

Однако новые военно-политические реалии заставляли вносить некоторые коррективы и по-иному расставлять акценты по основным направлениям работы. На первом месте, безусловно, оставалась борьба с разведывательно-подрывной активностью главного военного противника в лице нацистской Германии и её сателлитов — Венгрии, Румынии и Финляндии. К этому добавилось и противодействие недружественным акциям спецслужб союзников, что проявлялось всё чётче и чётче во второй половине 1944 г. в связи с вступлением Красной армии в страны Восточной и Южной Европы.

К началу стратегических наступательных операций 1944 г. руководитель ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумов сделал всё от него зависящее, чтобы переломить господствовавшее ещё с 1920-х гг. мнение о приоритете в работе военной контрразведки вопроса вскрытия недостатков в деятельности военных кадров и перенесения на второй план противодействия разведслужбам противника. Отсюда мы наблюдаем заметное усиление с конца 1943 г. зафронтовой работы органов «Смерш», розыска агентуры германской, финской, румынской и других разведок в тыловых районах и непосредственно в воинских частях нашей армии, радиоигр, проводимых как Главным управлением контрразведки, так и соответствующими управлениями фронтов и военных округов. К сожалению, все это интересовало в основном военных и политических руководителей на уровне Госкомитета Обороны, Ставки ВГК и Генерального штаба.

Что же касается командующих и членов военных советов фронта-армии, уже не говоря об их подчинённых корпусного и дивизионного звеньев, то здесь наблюдалась далёкая от общепринятой точки зрения картина, которую мы видим в ранее изданных исследованиях ПР истории особых отделов НКВД — органов «Смерш». Реакция отдельных военачальников (судя по их резолюциям на многочисленных спецсообщениях управлений контрразведки «Смерш» того или иного фронта) была далека от продуктивной. Даже такие командующие фронтами, как Н.Ф.Ватутин, И.С.Конев, Р.Я.Малиновский, К.К.Рокос-совский, Ф.И.Толбухин и немногие другие, реально и во многом позитивно рассматривавшие необходимость работы органов «Смерш», оставляли практически без внимания доклады о разоблачении агентов-разведчиков (диверсантов), изменников Родины, а также активных пособников оккупантов. Их больше интересовали спецсообщения о результатах борьбы с дезертирством, членовредительством, иными преступлениями со стороны военнослужащих, об итогах расследования разного рода чрезвычайных происшествий, фактах морально-бытового разложения отдельных офицеров и генералов, недостатках в тыловом обеспечении войск и т. д. Некоторые военачальники, включая маршала Советского Союза Г.К.Жукова, по сути дела, считали деятельность контрразведчиков мало актуальной для решения возникающих непосредственно в ходе военных операций вопросов. Будучи представителем Ставки ВГК по координации действий 1-го и 2-го Украинских фронтов, а затем в течение нескольких месяцев после ранения Н.Ва-тутина одновременно и командующим 1-м Украинским фронтом, он не оставил ни одной своей резолюции на спецсообщениях начальника управления контрразведки генерал-майора Н.А.Осетрова. Вполне вероятно, что маршал даже не принимал личные доклады от последнего, поскольку все спецсообщения УКР «Смерш» возвращались лишь с препроводительным письмом секретаря Военного совета фронта с указанием на то, что представленные документы Г.Жукову доложены[333]. Командующий, к примеру, никак не отреагировал на вопиющий факт бессудного и безосновательного расстрела командиром 18-го стрелкового корпуса помощника начальника штаба по разведке одной из дивизий, боевого офицера, не раз проявлявшего героизм, награждённого к тому времени тремя орденами и медалью «За отвагу».

Примерами безразличного отношения некоторых военачальников фронтового и армейского звеньев могут служить далеко не единичные факты отказов с их стороны утверждения представлений к правительственным наградам сотрудников «Смерша», а также и привлечённых к разного рода контрразведывательным операциям офицеров и солдат из воинских частей. Здесь наиболее последовательно и однозначно поступали такие генералы, как командующие 69-й армией В.Я.Колпакчи, 49-й И.В.Гришин и командующий 3-й армией А.В. Горбатов. И если последний отрицательно относился к чекистам, поскольку в конце 1937 г. был необоснованно репрессирован и осуждён на 15 лет исправительно-трудовых лагерей (но в 1941 г. реабилитирован и освобождён), то командующий 49-й армией генерал-лейтенант И.Гришин, видимо, вообще не считал контрразведку нужным, особенно в военных условиях, делом. Никак иначе нельзя оценить то, что он не признал возможным наградить группу военных контрразведчиков за продуманную и хорошо реализованную операцию по захвату в ходе боёв за освобождение Могилёва важных документов немецких спецслужб, что позволило по горячим следам задержать несколько их агентов — разведчиков и диверсантов, предназначенных «на оседание» в тылу 49-й армии. Ещё ряд агентов противника, установленных по трофейным документам, удалось задержать в последующие дни[334].

Восприятие контрразведки военачальниками так или иначе влияло на расстановку акцентов в её оперативной и информационной работе. Это был объективный факт, с которым постоянно сталкивалось руководство ГУКР «Смерш». И всё же В.Абакумов нацеливал своих подчинённых на решение главной, по его мнению, поддерживаемой И.В.Сталиным задачи — непосредственную борьбу с разведывательно-подрывной деятельностью спецслужб противника, прежде всего, за счёт усиления оперативного розыска.

Разыскные мероприятия приобретали решающее значение в работе военной контрразведки. В этом направлении ГУКР НКО «Смерш» предприняло в 1944 г. серьёзные организационные меры. Ещё осенью 1943 г. центральный аппарат военной контрразведки разработал специальную инструкцию по организации разыскной работы, в которой удалось аккумулировать накопленный за предыдущий период войны опыт. Значение данной инструкции нельзя переоценить — она сродни боевым уставам Красной армии, так же как и они, написана, что называется, «потом и кровью». Инструкция явилась одним из важнейших директивных документов, предопределивших работу военных контрразведчиков до конца Великой Отечественной войны. Текст её был предельно конкретен. В нём, в частности, давались методика организации местного розыска, порядок использования перевербованных агентов разведки противника, раскрывалась требуемая работа оперативно-разыскных групп, описывалась процедура заградительных мероприятий и т. д.

Уже в начале февраля 1944 г. начальник ГУКР НКО «Смерш» проинформировал И.Сталина о том, что его сотрудниками подготовлен и разослан во все подчинённые органы «Сборник материалов об органах германской разведки, действующих на советско-германском фронте» [335].

Основательность работы, проделанной в ГУКР НКО «Смерш», В.Абакумов определял тем, что «Сборник» базировался на данных агентуры военной контрразведки и НКГБ СССР, внедрённой в некоторые разведподразделения и школы по подготовке разведывательно-диверсионных кадров, а также на содержании протоколов допросов уже арестованных агентов противника.

Информируя председателя ГКО, руководитель «Смерш» одновременно испрашивал разрешение на ознакомление с материалами «Сборника» командующих и членов военных советов фронтов и округов, чтобы они имели реальное представление о специальных силах и средствах немецкой разведки, действующих против наших войск на конкретных участках фронта и в тыловой зоне. Такая просьба В.Аба-кумова не была случайной, поскольку далеко не все военачальники осознавали возможные негативные последствия действий вражеской агентуры для предполагавшихся в 1944 г. наступательных операций.

Через полтора месяца был создан аналогичный указанному выше «Сборник материалов об органах финской разведки, действующих против Советского Союза»[336]. Он предназначался в основном для контрразведывательных органов, действовавших в северо-западном регионе.

Сборники материалов о разведорганах противника дополнялись и конкретизировались применительно к отдельным участкам фронта, поскольку немецкие, румынские и финские спецслужбы не только меняли дислокацию своих подразделений, но и переформировывали их, а также заменяли руководящие кадры, усиливая те направления, где предполагались наступательные операции советских войск. Сбор информации о происходивших изменениях осуществлялся непрерывно. Кроме донесений зафронтовой агентуры, протоколов допросов арестованных разведчиков и диверсантов, аппараты фронтовых и армейских органов «Смерш» использовали материалы опросов военнопленных, в той или иной мере соприкасавшихся с органами разведки противника или имевших знакомых среди их штатного состава, а также анализировали трофейные документы, захваченные оперативными группами военной разведки и передовыми отрядами наших войск.

Важным источником информации являлись сведения, добытые полевыми отделами 5-го управления НКГБ СССР. Здесь следует уточнить, что указанные подразделения были созданы в конце 1943 г. и имелись при каждом фронтовом управлении контрразведки «Смерш». Деятельность их сотрудников явно недооценена в истории органов госбезопасности военного периода во многом из-за повышенной секретности проводившейся работы. Полевые отделы 5-го управления НКГБ СССР являлись неким симбиозом радиоконтрразведывательной службы и службы дешифрования. Им удалось раскрыть многие коды и шифры войск противников. Прежде всего они сосредотачивались на перехвате линий связи разведывательных и контрразведывательных структур, но немало пользы принесли армейскому и фронтовому командованию, а также Генеральному штабу Красной армии. Информация, добывавшаяся полевыми отделами, в подавляющем большинстве случаев была достоверной и отражала события в реальном времени. Архивные документы свидетельствуют, что многие дела по оперативной разработке вражеских разведорганов и разведшкол заводились именно на основе сведений, поступавших из полевых отделов 5-го управления НКГБ СССР.

Серьёзной корректировке подвергся «Список агентов противника, подлежащих розыску». Этот документ военные контрразведчики впервые подготовили ещё весной 1943 г. на основе обобщённых данных бывшего Управления особых отделов и 2-го управления НКВД СССР. В мае 1944 г. в «Список» включили большое количество новых лиц, обоснованно подозреваемых в работе на немецкую, финскую, румынскую и другие разведки противников СССР. Одновременно из числа разыскиваемых исключили почти 3,5 тысячи уже арестованных агентов-разведчиков и диверсантов. Уточнённый «Список» подлежал рассылке во все подчинённые ГУКР НКО «Смерш» и НКГБ СССР органы, а также в оперативные подразделения войск по охране тылов фронтов и армий[337].

Для проверки состояния разыскной работы во все фронтовые управления контрразведки в начале 1944 г. были командированы специальные группы во главе с помощниками В.Абакумова. Им поручалось убедиться в правильности и эффективности агентурно-оперативных мероприятий, предпринятых во исполнение разосланной ещё в сентябре 1943 г. специальной инструкции по розыску и иных указаний по данному вопросу. Как показали результаты обследования, при наличии реальных успехов в деле розыска агентов разведывательных и контрразведывательных органов противника, а также изменников Родины и активных пособников оккупантов, эффективность усилий военных контрразведчиков следовало существенно повысить. Выяснилось, к примеру, что розыском занимались в основном выделенные сотрудники вторых отделов управлений «Смерш» фронтов и их коллеги из армейских аппаратов. Основная же масса оперативного состава низовых звеньев (в корпусах, дивизиях, бригадах и т. д.) не была включена в общую систему розыска. В устранении такого положения виделся путь к резкой активизации розыска. Для дополнительного инструктажа в ГУКР НКО «Смерш» были вызваны ответственные за разыскную работу начальники отделов и отделений управлений контрразведки фронтов.

С объёмным и насыщенным конкретными примерами докладом перед ними выступил комиссар госбезопасности 2-го ранга начальник ГУКР В.Абакумов. По итогам совещания и состоявшегося обмена опытом во все органы «Смерш» в действующей армии и в тыловых воен-

них округах направлялись директивные указания и приказы. Следует подчеркнуть, что указанные документы постоянно дорабатывались с учётом проводимых и предстоящих наступательных операций Красной армии. К примеру, до начала Белорусской (кодовое наименование «Багратион») стратегической наступательной операции советских войск был издан приказ начальника ГУКР НКО «Смерш» от 29 марта 1944 г. № 10591. Инспекторская бригада ГУКР НКО «Смерш» с 19 мая по 1 июня проверяла ход реализации данного приказа в Управлении контрразведки 2-го Белорусского фронта. Как докладывал руководитель группы — помощник начальника Главка генерал-майор К.П.Прохоренко, они сосредоточили своё внимание именно на организации розыска. В акте о проверке были указаны следующие недостатки: 1) слабо изучаются каналы проникновения немецкой агентуры через линию фронта; 2) чекистам не удалось добиться у командования фронта и армий наведения порядка в вопросе прикрытия разрывов в полосах обороны некоторых подразделений, что позволяло разведгруппам противника проникать в наш тыл; 3) явно недостаточно привлекалась к розыску агентурно-осведомительная сеть оперуполномоченных в полках и отдельных военных объектах; 4) слабы были оперативные возможности в окружении воинских частей и в населённых пунктах за пределами 25-километровой прифронтовой зоны; 5) новый оперативный состав, прибывающий взамен убитых и раненых сотрудников, слабо представлял, как на практике реализовывать основные положения инструкции по розыску.

Наряду с недостатками отмечались определённые положительные сдвиги. К примеру, только в полосе действий 49-й армии работали до 60 подвижных оперативно-разыскных групп и до 70 постоянных заградительных постов на перекрёстках дорог, в больших сёлах и городках. В крупных городах, таких как Рославль, действовали опергруппы численностью до 25 человек. Опергруппа в Рославле, в частности, только за май 1944 г. задержала ИЗ подозрительных лиц, среди которых после тщательной проверки выявлены и разоблачены два агента немецкой разведки и 29 дезертиров. Ещё семь человек взяты в изучение, поскольку их документы имели признаки подделки[338].

Неплохих результатов добились и контрразведчики 50-й армии. Они сумели разыскать и арестовать в мае 1944 г. 6 агентов (разведчиков и диверсантов) германских спецслужб, 63 дезертира, а также взять в оперативную проверку 954 человека с сомнительными паспортами, красноармейскими книжками и наградными документами.

Всего за май, то есть в месяц, предшествовавший началу наступательной операции, сотрудники только оперативных групп УКР «Смерш» 2-го Белорусского фронта доказали причастность к немецкой разведке и арестовали 11 лиц, а также выявили 19 агентов гестапо и полиции[339]. Среди арестованных агентов противника большинство прошли специальную подготовку в разведшколах и, к сожалению для контрразведчиков, ранее уже выполняли задания в тылу наших войск и остались тогда неразоблачёнными. Среди таких агентов были бывшие военнослужащие Красной армии Кудря (псевдоним Петров) и Ермаков. Теперь у них было задание по сбору развединформации и совершению диверсионных актов на коммуникациях в районе станции Рославль. По показаниям этих агентов оперативно-разыскная группа задержала ещё двух парашютистов — Кошечкина и Серенко, а несколько дней спустя арестовала в районе города Мстиславля двух агентов, экипированных в форму офицеров нашей армии, намеревавшихся проникнуть в одну из воинских частей по поддельным командировочным удостоверениям[340].

При подготовке наступательных операций в зимне-весенний период 1944 г. военная контрразведка активизировала поисковые мероприятия в прифронтовой полосе. В зону внимания органов «Смерш» попали более 50 тысяч человек. Вот что доложил В.Абакумов в ГКО (И.Сталину) и в Генеральный штаб РККА (А.Антонову) 4 марта 1944 г.: за январь-февраль органы контрразведки всех фронтов с привлечением войск НКВД по охране тыла и действующих частей Красной армии провели проверку документов в 10-километровой прифронтовой зоне. Было задержано 15 190 человек, вызвавших подозрения, и из них органами «Смерш» арестованы 529 военнослужащих и гражданских лиц. Среди арестованных оперативным и следственным путём разоблачены 149 немецких агентов, 165 активных пособников оккупантов и 91 человек преступного элемента. Остальные задержанные были направлены: а) в штрафбаты и штрафроты (577 человек); б) на сборно-пересыльные пункты и в запасные части (10 933 человека); в) в военные комиссариаты для мобилизации (1932 человека); г) в территориальные органы НКВД СССР (1748 человек)[341].

В предшествовавший началу Ленинградско-Новгородской наступательной операции период и уже в ходе её проведения резко увеличилось количество забросок агентов — разведчиков, диверсантов и террористических групп противника в ближайшие тылы Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов. Это потребовало проведения масштабных разыскных мероприятий органов «Смерш» и войск НКВД по охране тыла. Было организовано круглосуточное наблюдение за воздушным пространством с целью своевременного обнаружения вражеских транспортных и разведывательных самолётов в тылу действующей армии. Проводились специальные инструктивные занятия с представителями органов ПВО, ВНОС, СНИС и авиационных частей, а недостатки в системе наблюдения вскрывались с помощью агентурно-осведомительного аппарата органов «Смерш» и незамедлительно устранялись через соответствующих командиров. На вероятных путях движения агентуры противника создавались заслоны, выставлялись секреты на подступах к населённым пунктам, усиливалась патрульная служба на дорогах, железнодорожных станциях, применялись организация облав в крупных населённых пунктах и прочёсывания лесных массивов. Оперативно-разыскные группы действовали в местах скопления военнослужащих, в городах и в окружении диверсионно опасных объектов (базы снабжения оружием, боеприпасами, горюче-смазочными материалами и т. д.)[342].

С началом летних наступательных операций войск Красной армии в ГУКР НКО «Смерш» был разработан, лично В.Абакумовым отредактирован и подписан приказ № 00184/СШ от 11 июля 1944 г. «О мероприятиях по усилению розыска агентуры разведки противника»[343].

В каждом фронтовом управлении контрразведки «Смерш» на основании приказа надлежало разработать детальный план, исходя из сложившейся оперативной обстановки. Вот, к примеру, что предусмотрели в УКР «Смерш» 2-го Белорусского фронта:

«1. Агентуре среди личного состава штабов, узлов связи, шифротделов и других важных подразделений ставить конкретные задания по выявлению лиц, проводящих шпионскую деятельность в войсках; 2. Усилить поисковую работу среди военнослужащих, ранее находившихся в немецком плену либо вышедших из окружения при подозрительных обстоятельствах; 3. Из числа уже арестованных агентов противника подбирать и перевербовывать тех, кто может опознавать выпускников нойендорфской (Восточная Пруссия) разведывательной школы, а также штатный и переменный состав “Абвергруппы-209”, “Абвергруппы-107 (Виддер)”, действовавших против войск 2-го Белорусского фронта. С участием агентов-опознавателей создать 7 оперативных групп для работы в частях, на сборно-пересыльных пунктах, на железнодорожных станциях и в других местах скопления военнослужащих; 4. Опергруппы создавать и для работы в освобождённых городах Гродно, Белосток, Волковыск, где ранее дислоцировались разведорганы немцев»[344].

Спланированные мероприятия оказались достаточно эффективными. Так, уже к концу июля 1944 г. удалось выявить и задержать группу диверсантов-террористов, подготовленных германской разведкой из числа бывших военнопленных, служивших в так называемом Туркменском легионе. Эта группа имела задание по разрушению железнодорожных путей, уничтожению складов с боеприпасами, совершению террористических актов против старших офицеров Красной армии. Интенсивные допросы арестованных вскрыли масштабный план абвергруппы-209 по сковыванию наступательных операций 2-го Белорусского фронта. Оказалось, что этот разведорган создал Русский особый отряд во главе с изменником Родины, бывшим офицером РОА Павлом Чварой. Первоначально этот отряд использовался для захвата в плен советских военнослужащих на переднем крае, а затем, после дополнительной подготовки «отрядников», для минирования мостов, железнодорожного полотна, занимаемых штабами зданий. Арестованные диверсанты дали контрразведчикам информацию о переброске немцами в район Белостока около 70 человек из Русского особого отряда. На агентов из четырёх групп (в общей сложности более 20 «отрядников») были получены установочные данные, приметы и примерные районы действий. Указанная информация стала незамедлительно использоваться в ходе разыскных мероприятий. По согласованию с командованием усилилась охрана штабов, мест хранения боеприпасов, топлива и горюче-смазочных материалов. В результате диверсионно-террористических актов удалось избежать. Только на участке действий 3-й армии контрразведчики задержали 26 агентов абвергрупп 208 и 209[345].

Всего за июль 1944 г. сотрудники УКР «Смерш» 2-го Белорусского фронта арестовали 55 агентов указанных абвергрупп, подготовленных в нойендорфской разведшколе, а также в смоленской и минской школах диверсантов. Кроме того, чекисты разоблачили 46 агентов контрразведывательных и полицейских органов противника, часть из которых имела задание внедриться в ряды Красной армии[346].

Детально спланированные розыскные мероприятия позволили добиться хороших результатов и сотрудникам Управления «Смерш» Балтийского флота. Так, им удалось вскрыть и ликвидировать разведывательно-диверсионную резидентуру, оставленную в тылу советских войск в столице Эстонской ССР Таллине. Контрразведка Балтийского флота активно разрабатывала руководящий орган указанной резидентуры — абверкоманду-304. Она была сформирована незадолго до вступления вермахта в СССР и придана группе армий «Норд». Своей контрразведывательной работой абверкоманда-304 охватывала Латвийскую, Литовскую и Эстонскую ССР. Данный орган выделялся активностью в области проведения радиоигр с органами советской военной разведки, включая и разведотдел штаба Балтфлота. Согласно справочнику, изданному органами госбезопасности в послевоенные годы, по далеко неполным сведениям, абверкоманда-304 вела девять радиоигр с советской разведкой только с оккупированной территории Латвийской ССР[347].

В работе на противника в одной из радиоигр был задействован и бывший агент РО штаба БФ Каспер. От зафронтовых источников поступила информация о том, что именно он оставлен в Таллине как руководитель резидентуры, состоявшей из 14 человек. После освобождения Таллина войсками Красной армии розыском Каспера занялась специально созданная оперативная группа УКР «Смерш» БФ под руководством майора Н.Мозгова. Около двух недель проводились интенсивные разыскные мероприятия, и Каспер был арестован. На основе материалов его допросов флотские контрразведчики арестовали не только весь личный состав резидентуры, но и ещё 11 агентов немецкой разведки, а 24 агента были объявлены в розыск. При задержании агентуры врага и в ходе обысков чекисты изъяли несколько радиостанций, два ручных пулемёта, 36 автоматов и винтовок, 170 гранат, большое количество боеприпасов, фиктивные советские документы и значительные суммы в советских рублях[348].

Масштабную и результативную розыскную работу провели военные контрразведчики в ходе операции по освобождению Крыма. Успеху способствовала слаженная деятельность УКР «Смерш» 4-го Украинского фронта, ОКР «Смерш» Отдельной Приморской армии, Черноморского флота и НКГБ Крымской АССР.

Ещё до начала Крымской наступательной операции указанные чекистские органы чётко определились по объектам розыска. Так, НКГБ Крымской АССР сосредоточился на агентуре немецкой и румынской спецслужб, проникшей в партизанские отряды и подпольные организации. УКР «Смерш» ЧФ — на агентуре военно-морской абверко-манды «Нахрихтен беобахтер» (НБО). Военные контрразведчики 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии основное внимание уделяли аппаратам разведки и контрразведки 17-й немецкой армии и румынских войск.

Предполагалось, что разыскная работа будет базироваться на материалах зафронтовой агентуры, оперативно-чекистских групп и сведениях, полученных в ходе допросов уже арестованных лиц.

На конец января 1944 г. в Крыму на базе партизанских отрядов вели работу 36 сотрудников НКГБ Крымской АССР. Для передачи информации они использовали три радиостанции. Их негласный аппарат включал 19 резидентов, 87 агентов, 349 осведомителей, 76 ходоков-связников разведчиков и 10 содержателей конспиративных квартир. С их помощью удалось выявить и взять на оперативный учёт 270 предателей и 154 активных пособников оккупантов[349].

Органам «Смерш» удалось внедрить пять агентов непосредственно в НБО, они передали сведения на несколько десятков немецких разведчиков и диверсантов. Имелась и агентура, освещавшая деятельность персонала, организованная немецкими оккупационными властями Армянского национального комитета. За этой вывеской скрывалась многочисленная резидентура абверкоманды-101 под названием «Дромедар». Этим псевдонимом пользовался генерал бывшей армянской националистической армии Д.М.Катанян (агентурная кличка у абверовцев Каляев). На оккупированной территории Крыма и причерноморских районов резидентура «Дромедар» подбирала и готовила агентуру из числа советских военнопленных и гражданского населения кавказских национальностей, перебрасывала их в тыл Красной армии для разведывательной, диверсионной и разложен-ческой работы, вербовала добровольцев в армянские легионы, предназначенные для боевых действий на советско-германском фронте, создавала так называемые армянские комитеты как прикрытие своей негласной деятельности.

На основе ранее добытой информации, а также в ходе оперативной и следственной работы на Крымском полуострове, освобождённом в результате наступательной операции советских войск, только управлением контрразведки «Смерш» Отдельной Приморской армии было разыскано и изъято 18 официальных сотрудников германских контрразведывательных и карательных органов, 15 агентов Абвера и 59 агентов гестапо, СД и ГФП. Плюс к тому — 1011 изменников, служивших в немецких войсках и полицейских структурах, 448 активных пособников оккупантов[350].

Значительных успехов в Разыскной работе в Крыму добились военные контрразведчики 4-го Украинского фронта. Как видно из спецсообщения начальника УКР «Смерш» фронта генерал-майора Н.К.Ковальчука в политическое управление, чекисты задержали на территории полуострова с 10 по 24 апреля 1944 г. более полутора тысяч человек. Из этого числа задержанных было арестовано 235 бывших военнослужащих Красной армии, Черноморского флота и гражданских лиц.

Оперативные и следственные материалы показывают, что среди арестованных были:

Агенты военной разведки противника 35 чел.

Агенты гестапо, СД, других контрразведывательных и карательных органов 40 чел.

Официальные сотрудники СД, полиции, жандармерии 22 чел.

Участники антисоветских националистических организаций 7 чел.

Изменники Родины из числа бывших военнослужащих армии и флота 52 чел.

Предатели и активные пособники оккупантов 94 чел.

Дезертиры 5 чел.

Те, кто не был арестован органами «Смерш» 4-го Украинского фронта, распределены следующим образом[351]:

Передано для дальнейшей проверки в территориальные органы 97 чел.

Передано в органы военной прокуратуры 32 чел.

Направлено в спецлагеря НКВД для более тщательной фильтрации 42 чел.

Согласно информации, изложенной в докладной записке ГУКР НКО «Смерш» в Госкомитет Обороны и лично И.Сталину от 10 мая 1944 г. (то есть практически за весь период наступательной операции в Крыму), из числа арестованных на полуострове лиц органами военной контрразведки было выявлено и разоблачено 46 официальных сотрудников спецслужб Германии и Румынии, 172 их агента, оставленных для подрывной работы в тылу Красной армии, некоторые из которых имели задания на внедрение в наши воинские части. Кроме того, чекисты разыскали 388 предателей, карателей и активных пособников врага. В ходе поисковых мероприятий смершевцы задержали 3314 человек, проживавших на оккупированной территории Крыма и подозревавшихся в сотрудничестве с немецкими и румынскими властями. Однако после соответствующей проверки их использовали для пополнения советских воинских частей[352].

Чтобы проводить проверку подозрительных лиц — прежде всего бывших военнослужащих Красной армии, лиц, уклонившихся от мобилизации при отступлении советских войск в 1941–1942 гг., — органы контрразведки «Смерш» использовали возможности, представлявшиеся в период нахождения указанных и других категорий граждан на сборных пересыльных пунктах, в запасных армейских полках, в фильтрационных (специальных) лагерях НКВД СССР. Количество, последних менялось в течение войны. В 1944 г. их было более 10, и в каждом работал штатный отдел военной контрразведки «Смерш», основной задачей которого являлся поиск агентов спецслужб противника, предателей и активных пособников оккупантов. В каждом отделе имелись выпускаемые ГУКР НКО «Смерш» справочники по распознаванию фиктивных документов, фабрикуемых немецкой разведкой, сборники материалов об органах разведки, действовавших на советско-германском фронте, списки разыскиваемых агентов иностранных разведок и т.д. Аналогичные комплекты документов имелись в отделах «Смерша» в запасных полках и у оперативных групп на сборно-пересыльных пунктах.

Об объёме разыскной работы красноречиво свидетельствуют цифры, приведённые в справке УКР «Смерш» 2-го Прибалтийского фронта. Только за март и 20 дней апреля 1944 года была проведена проверка и фильтрация 3094 человек, преимущественно бывших военнослужащих Красной армии, находившихся в немецком плену и проживавших на оккупированной территории, дезертиров и военнослужащих, отставших от своих частей[353].

Сопоставимую по количеству проверяемых лиц работу проводили на других фронтах. К примеру, УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта среди профильтрованных в январе-июне 1944 г. удалось выявить около 1 тысячи подозреваемых в шпионаже бывших военнослужащих, дальнейшая проверка которых проводилась в специальных лагерях НКВД СССР и в запасных частях. Полностью подтвердились подозрения на 121 человека, которые и были арестованы [354].

Наступавшие на всех фронтах советские войска освобождали узников концентрационных лагерей, содержавшихся в лагерях для военнопленных советских и иностранных военнослужащих, а также угнанных в фашистское рабство людей разных национальностей. Кроме того, частями Красной армии было захвачено большое количество немецких военнопленных. Данное обстоятельство обусловило значительный объём фильтрационной работы в органах военной контрразведки наступавших фронтов.

В соответствии с постановлением СНК от 6 января 1945 г. за № 30-12с при штабах фронтов были созданы отделы по делам репатриации (аппараты уполномоченного СНК СССР генерал-лейтенанта Ф.И.Голикова), которые организовали в свою очередь сборно-пересыльные пункты (СПП) для приёма и проверки советских граждан, освобождённых Красной армией.

«Госпроверку» в СПП проводили проверочно-фильтрационные комиссии в составе представителей от НКВД (председатель), ГУКР НКО «Смерш» и НКГБ (члены комиссии) и оперативных сотрудников ведомств.

Непосредственную реализацию указаний по организации фильтрационной работы можно отследить на примере 3-го Белорусского фронта. Согласно указанию начальника ГУКР «Смерш» НКО — уполномоченного НКВД СССР по этому фронту В.С.Абакумова, всех задержанных бывших военнослужащих Красной армии, находившихся в плену у немцев, было предложено направлять на армейские сборно-пересыльные пункты, іде они проверялись органами контрразведки.

Граждан СССР, возвращавшихся из Германии, угнанных немцами с оккупированной территории, направляли на сборно-пересыльный пункт, созданный Военным советом фронта в городе Миллюнене или на проверочно-фильтрационный пункт НКВД в городе Кибарты, где они также подлежали проверке. Всех выявленных шпионов, диверсантов и других «вражеских элементов» немедленно арестовывали.

Выявленные иностранцы — англичане, американцы, французы, чехи и другие — направлялись в специально созданную Военным советом фронта комендатуру сборного пункта в Миллюнене, откуда они после соответствующей проверки отправлялись «по назначению».

Немцы, выходившие из лесов, двигавшиеся по дорогам или обнаруженные не по месту своего жительства, подлежали задержанию, и их сосредотачивали в каком-либо населённом пункте. Лица, относившиеся к контингенту, перечисленному в приказе НКВД СССР № 0016 от 11 января 1945 г. «О мероприятиях по очистке фронтовых тылов действующей Красной армии от вражеских элементов», немедленно были арестованы.

Работа по проверке и фильтрации была в тех сложных условиях необходимой и приносила определённые результаты. К примеру, за период боевых операций на территории западных областей Польши и в Германии войсками 1-го Белорусского фронта в различных населённых пунктах по состоянию на 30 марта 1945 г. было освобождено 49 804 советских граждан, которые содержались в сборных пунктах репатриантов. Фильтрацией этого контингента занимались оперативные группы органов «Смерш».

Из числа освобождённых советских граждан в действующие части через армейские сборно-пересыльные пункты было направлено 20 788 человек, в СССР — 12 175 (включая детей), на различные хозяйственные работы — 3859, в спецлагерь — 570 человек.

В процессе работы оперативных групп военной контрразведки на сборно-пересыльных пунктах было выявлено: агентов-диверсантов — 1, лиц, завербованных для направления в разведшколы, — 21, агентов гестапо — 20, пособников немцев — 26, служивших в частях РОА — 12, служивших в немецкой армии — 25, служивших в различных «контрреволюционных националистических формированиях» — 8, участников различных националистических организаций — 7[355].

Из взятых в плен более 50 тысяч немецких солдат и офицеров опергруппами и отделами «Смерша» было допрошено более 7 тысяч человек, из которых выявлено: официальных сотрудников разведывательных, контрразведывательных и карательных органов противника — 31, агентов военной разведки — 6, членов фашистской партии и участников фашистских организаций — 3918, бургомистров и других работников самоуправления — 252 и т. д.[356]

На 3-м Украинском фронте за период с 1 февраля по 4 мая 1945 г. в 10 CПП было проверено в общей сложности 58 686 человек, из них 16 456 человек — бывшие военнослужащие Красной армии, а 12 160 — советские граждане призывного возраста, угнанные противником на работы в Германию. По результатам проверки все они были призваны в армию полевыми военкоматами и направлены в воинские части.

Кроме того, 1117 граждан других государств были репатриированы на родину, а 17 361 человек, не подлежавших призыву, направлены в СССР. 378 человек были задержаны по подозрению в совершении военных преступлений, пособничестве оккупантам, службе в РОА и т. п.[357]

В процессе допросов военнопленных органы «Смерш» собирали и информацию о политико-моральном состоянии войск противника. Как выяснялось, после январского наступления Красной армии и выхода её частей на реку Одер большинство немецких солдат и офицеров потеряли веру в возможность счастливого окончания этой войны для Германии, считали, что война ею проиграна. В немецкой армии царил глубокий пессимизм, нередко переходивший в отчаяние.

В ходе боёв против наступавших частей Красной армии выявилась полная небоеспособность так называемых батальонов фольксштурма, наспех организованных по приказу Гитлера осенью 1944 г. Не пройдя достаточной военной подготовки и не успев получить оружие, они были брошены германским командованием на фронт для помощи передовым частям. По показаниям одного из военнопленных, унтер-офицера Гораца, прибывшие на его участке на передовую линию фронта солдаты фольксштурма никакого вооружения, кроме двух лопат на 10 человек, не имели. Многие из них не умели даже зарядить винтовку.

Сходные настроения царили среди гражданского населения Берлина, Кюстрина и других городов. Согласно показаниям хирурга одной из берлинских клиник Людвига Фаербаха, в январе в городе была проведена мобилизация всего мужского населения, пригодного для военной службы. Однако население германской столицы саботировало мобилизацию и призыв в фольксштурм. Значительная часть мужского населения дезертировала либо прибегала к членовредительству.

За январь 1945 г. только в одной из берлинских клиник было выявлено примерно 580 фактов членовредительства, совершённого различными способами. Уполномоченным Министерства здравоохранения около 300 человек «членовредителей» было передано в гестапо, откуда их этапировали в концлагеря сроком от шести месяцев до года.

В городе, по показаниям Л.Фаербаха, свирепствовало гестапо: за прослушивание радио из Лондона и Москвы, за неосторожно сказанное слово люди подвергались репрессиям[358].

Требовало особого внимания органов «Смерш» и прибывавшее в начале 1945 г. в части и соединения действующей армии пополнение. Призывной контингент из числа жителей России, Восточной Украины, Восточной Белоруссии и Средней Азии к этому моменту времени был в значительной степени исчерпан. Поэтому большое число новых солдат призывалось в войска через полевые военкоматы непосредственно с территории, только что освобождённой от противника. Это в определённой степени сказывалось на оперативной обстановке в войсках, особенно в стрелковых частях, куда большей частью поступало такое пополнение.

К примеру, в конце февраля 1945 г. в части и соединения 1-го Белорусского фронта поступило новое пополнение, среди которого органы «Смерш» установили лиц, бывших в плену у противника, — 4241 человек, советских граждан, угнанных немцами на принудительные работы, — 2112, проживавших на оккупированной территории — 4685, служивших в РОА и других подобных формированиях — 318 человек. В процессе проверки и разработки данного контингента среди нового пополнения было выявлено и арестовано пять агентов немецкой военной разведки, шесть агентов карательных органов противника, 14 изменников Родины и пособников оккупантов[359].

В целях розыска агентуры спецслужб противника военные контрразведчики широко применяли прочёсывание территорий прифронтового тыла. Особый эффект эта работа имела в условиях, когда по указанию Ставки ВГК или фронтового командования проводилось отселение жителей из 10-километровой, а иногда и из 25-километровой прифронтовой полосы. Так, за месяц до начала стратегической наступательной операции в Белоруссии («Багратион») Ставка ВГК поручила командующему 3-м Белорусским фронтом генералу армии И.Д.Черняховскому осуществить отселение местных жителей. По данным штаба фронта, предстояло переместить за пределы 25-километровой зоны около 50 тысяч человек. Согласно директиве ГУКР «Смерш» НКО от 22 мая 1944 г., военным контрразведчикам предписывалось воспользоваться ситуацией и организовать поисковые мероприятия в потоке отселяемых и в освобождённых от гражданских лиц населённых пунктах. Такая работа была проведена. По признакам поддельных документов и на других основаниях чекисты задержали более сотни подозрительных граждан и организовали их тщательную проверку.

Наряду с указанной поисковой работой сотрудники «Смерша» вскрыли и серьёзные недостатки в организации отселения, вызвавшие отрицательные проявления среди местного населения. Управление контрразведки фронта незамедлительно проинформировало командующего о сложившейся ситуации и, в частности, о том, что штабные работники допустили серьёзные просчёты в суммарном объёме подлежавшего вывозу имущества и в количестве отселяемых. Это привело к недостатку выделенного транспорта и заставляло людей бросать домашний скот и личные вещи, с трудом сохранённые в условиях оккупации[360]. На основании своевременной информации контрразведчиков командующий фронтом принял необходимые меры для исправления положения, что позволило погасить негативные настроения жителей, не допустить реализации угроз в адрес участвовавших в отселении офицеров.

При прочёсывании населённых пунктов военным контрразведчикам удавалось задерживать не только агентуру противника, но и отдельных официальных сотрудников немецких спецслужб. Так, в июле 1944 г. был задержан зондерфюрер Э.Брониковский-Герасимович — инструктор разведоргана при Ставке германского военного командования. Установив личность задержанного, чекисты проверили его по розыскным спискам. Оказалось, что Брониковский ранее являлся заместителем начальника борисовской разведшколы, а затем школы радистов Абвера. На допросе в отделе «Смерша» он назвал 36 агентов, которые были заброшены в тыл Красной армии, а также в районы Москвы, Калинина и Тулы при его непосредственном участии. Используя полученную от арестованного информацию, чекисты задержали 27 агентов, а остальных объявили в розыск[361].

В октябре 1944 г. сотрудники УКР «Смерш» 3-го Прибалтийского фронта в ходе прочёсывания населённых пунктов в прифронтовой полосе задержали начальника диверсионной резидентуры абверкоманда-212 офицера СС Р.Пусселя, оказавшего вооружённое сопротивление. В специально оборудованных помещениях в одном из городков чекисты изъяли предназначенные для его резидентуры: 100 кг взрывчатых веществ, шесть автоматов и, что самое главное, восемь коротковолновых радиостанций и шифры для связи с абвергруппой-212. Немецкая разведка намечала, что резидентура Пусселя будет действовать в Риге и на железнодорожных коммуникациях в районе столицы Латвийской ССР. На допросах Пуссель выдал семь диверсантов из числа латышей, служивших ранее в войсках СС и прошедших обучение в диверсионной школе. Пуссель лично отобрал их как лучших курсантов и перевёл на нелегальное положение. Выяснилось также, что резидентура уже приступила к исполнению задания. Её члены заминировали участок железной дороги, заложив около тонны тротила с дистанционным взрывателем. Диверсию предполагалось совершить в момент скопления эшелонов с военнослужащими и боеприпасами. Диверсанты были объявлены в розыск и вскоре арестованы, а заложенная взрывчатка своевременно изъята. Неминуемую гибель большого количества офицеров и солдат Красной армии удалось предотвратить[362].

О разоблачении диверсантов начальник ГУКР НКО «Смерш» генерал-полковник В.С.Абакумов доложил лично Верховному Главнокомандующему и начальнику Генштаба Красной армии.

В сентябре 1944 г. военные контрразведчики захватили одного из руководителей абвергруппы-101 зондерфюрера Е.Мельникова, пытавшегося уйти в Венгрию с территории Румынии. При проведении его допросов выяснилось, что с германской разведкой он начал сотрудничать после бегства из СССР в 1940 г. В то время Мельников подвизался в городе Люблине (Польша) в подконтрольных немцам украинских националистических организациях и как сын бывшего петлюровского полковника быстро вошёл в эмигрантскую среду. Пройдя соответствующую спецподготовку, он готовился к заброске в СССР для шпионской работы. Но началась война против нашей страны, и Мельников оказался востребован для службы в абверовских структурах на советско-германском фронте — зондеркоманде «Пума», абвергруппе «Дакс», а затем в абвергруппе-101. Мельников вербовал агентуру среди военнопленных. Особой заслугой он считал привлечение к разведывательно-подрывной деятельности бывшего майора Красной армии В. Писменного (псевдоним Лехнер), до войны служившего в Генеральном штабе РККА, а в начале войны — начальником штаба дивизии[363].

Среди завербованных Мельниковым были «светлейший князь Грузии» Н.Дадишкилиани (псевдоним Никки) и бывший капитан К.Камалов. Оба к 1944 г. «выросли» на службе у немцев, готовили и забрасывали агентуру в тылы Красной армии для разведки и диверсий. В общей сложности Мельников навербовал более трёх десятков агентов, которых и выдал советской контрразведке. На основе полученной от него информации сотрудники УКР «Смерш» 2-го Украинского фронта и их коллеги арестовали радиофицированную резидентуру абвер-группы-114 («Дромедар»), оставленную противником в Николаеве и Одессе, ещё ряд агентов в Кишинёве и на территории Румынии.

Информационную базу для проведения разыскных мероприятий давали не только зафронтовые агенты, оперативные группы и разоблачённые агенты спецслужб противника. В 1943–1944 гг. увеличилось число фактов, когда сведения о разведорганах германской, румынской и финской армий поступали от патриотов, волей судьбы попавших в них на работу. Показательной в этом отношении является операция военных контрразведчиков 4-го Украинского фронта. После освобождения города Осипенко (Бердянск) в опергруппу НКГБ — НКВД явился местный житель и передал пакет с многостраничным рукописным материалом от некоего Украинского. Не найдя его в списках своей агентуры, сотрудники опергруппы предположили, что это негласный сотрудник органов «Смерш» фронта, и передали пакет туда. Как оказалось, никакого отношения Украинский к военной контрразведке и вообще к чекистам не имел. Это был Б.Н.Михайловский — врач одного из шахтёрских посёлков, мобилизованный в Красную армию в 1941 г. и через несколько месяцев после начала войны попавший в плен, прошедший застенки известного нацистского лагеря «Заксенхаузен» и других лагерей в Германии и Польше. В марте 1943 г. он согласился работать на немецкую разведку и был завербован под псевдонимом Украинский. С самого начала пребывания в «команде доктора Радера» — одном из разведподразделений «Цеппелина», Михайловский приступил к сбору информации о его методах работы, официальном составе и, что самое главное, о подготавливаемой к заброске в советский тыл и уже заброшенной агентуре немцев. Эти сведения и были в переданном чекистам пакете.

Письмо Михайловского к чекистам начиналось такими словами: «Независимо от места и условий моего пребывания у меня всегда на первом плане была и есть судьба моего Отечества, моей Родины, достойным сыном и примером я хочу быть. Питая самые искренние чувства и намерения по отношению к своей Родине, я, судьбой заброшенный в лагерь врага, стараюсь, по возможности, выше нести знамя Второй Отечественной войны и здесь, в условиях гестапо»[364].

В деле оперативной разработки «Цеппелин» (УКР 4-го Украинского фронта) имеется информация о том, что Михайловский достаточно детально описал работу разведоргана за 1943 г. и представил установочные данные на более чем 200 агентов «Цеппелина» и даже фотографии части из них. Сведения расценивались как полностью достоверные и исключительно важные, подтверждавшиеся ранее имевшейся у контрразведчиков информацией[365]. Некоторых агентов сотрудники «Смерша» незамедлительно арестовали, а остальных внесли в розыскные списки, рассылаемые Главным управлением военной контрразведки. Был предпринят ряд шагов для установления связи с Михайловским, который эвакуировался с немцами в Николаев, а затем в Одессу, но, к сожалению, сделать этого по разным причинам не удалось. Он был установлен в мае 1944 г. агентом-опознавателем УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта и арестован как официальный сотрудник (врач) разведоргана «Цеппелин». Вскоре, после проведённой тщательной проверки, его патриотические действия подтвердились, и Михайловского освободили, направив на лечение в военный госпиталь.

Б.Н. Михайловский (второй слева)

Помог контрразведчикам и сотрудник румынской разведки Антоний. Через своего близкого знакомого он передал сотрудникам оперативной группы «Смерша» в Николаеве материалы на румынский фронтовой разведорган «Вултурул» («Орёл»), агентов, оставленных им на освобождённой территории Николаевской и Одесской областей, а также в некоторых других районах Украины, включая и входивших в состав радиофицированных резидентур. Как следует из докладной записки о разыскной работе УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта, его сотрудники арестовали всех названных Антонием шпионов и диверсантов[366]. О самом Антонии чекисты выяснили следующее: в 1940–1941 гг. он помогал советским пограничникам в охране новых рубежей в Молдавской ССР, но связь с ним была потеряна при отступлении наших войск. Для повышения эффективности Разыскной работы военные контрразведчики настойчиво добивались от командования фронтов и армий установления должного прифронтового режима, который даже в 1944 г. далеко не всегда был на уровне требований, предъявляемых соответствующими директивами Генерального штаба РККА.

На основе информации о вскрытых аппаратами «Смерш» недостатках командующие принимали необходимые меры по данному вопросу, и положение дел удавалось исправить. Вот, к примеру, как отреагировал на одно из спецсообщений начальника УКР «Смерш» 1-го Белорусского фронта генерал-майора А.А.Вадиса командующий фронтом. По его указанию вопрос о серьёзных недостатках в обеспечении режима прифронтовой зоны был рассмотрен на заседании Военного совета и по итогам обсуждения принято постановление «О наведении государственного порядка в фронтовом и армейском тылу». Военный совет фронта посчитал необходимым поддержать предложения, разработанные контрразведчиками, в частности о назначении внештатных военных комендантов в городах и сёлах, где находились воинские части. Кроме того, Военный совет обязал облисполкомы (Гомельский, Полесский, Черниговский, Могилёвский и Орловский) создать институт десятидворок во главе с уполномоченными лицами и возложить на него ответственность за выполнение правил режима прифронтовой полосы[367].

Определённые сложности в Разыскной работе создавались из-за изъянов в организации учёта личного состава воинских частей. Поскольку недостатки в данном вопросе приобретали масштабный характер, то руководство ГУКР НКО «Смерш» приняло решение обратиться непосредственно к заместителю начальника Генерального штаба РККА генералу армии А.И.Антонову с предложением издать директиву, обязывающую фронтовое и армейское командование навести порядок в деле учёта личного состава в воинских частях, исключив практику зачисления отсутствующих военнослужащих в списки убитых или пропавших без вести. Выдвигая такое требование, военные контрразведчики исходили из многочисленных фактов ареста агентов противника и дезертиров, числившихся погибшими в боях за Родину[368].

Записка Б.Н. Михайловского

Резюмируя изложенное о разыскной деятельности органов «Смерш», следует оценить её положительно. Вместе с тем нельзя не отметить, что в 1944 и 1945 гг. военные контрразведчики разоблачали и арестовывали вражеских агентов-разведчиков и диверсантов, которые ранее уже неоднократно выполняли задания в тылу нашей армии и даже проникали в её ряды. В деле оперативной разработки на абверкоманду-103 («Берлога») имеются, к примеру, материалы на арестованного немецкого агента, бывшего военнопленного Евдокимова, который до своего задержания выполнил пять заданий разведки противника и благополучно возвращался в абвер-группу-103[369]. 15 мая 1944 г. был разоблачён и арестован агент этой же абвергруппы, бывший офицер «Б». До этого он уже выполнил ряд заданий, и его снова перебросили через линию фронта. Он сумел внедриться в одну из воинских частей 6-й армии и даже занял должность помощника командира полка[370]. В справке на диверсионную школу в Полтаве указывалось, что некоторые её выпускники по несколько раз забрасывались в наш тыл и по возвращении награждались медалями[371].

Записка Б.Н. Михайловского (оборотная сторона)

Подобные примеры не единичны. Однако они составляют мизерный процент от общего числа розысканных и арестованных агентов вражеских спецслужб. Ни одна из контрразведывательных служб стран, участвовавших во Второй мировой войне, не может заявить, что на 100 % пресекла тайные операции противной стороны.

Анализ архивных документов показывает, что в конце 1943 — начале 1944 г. наступил новый этап в зафронтовой работе военной контрразведки. Это связано прежде всего с разработкой Ставкой ВГК планов масштабных наступательных операций в зимне-весеннюю кампанию. Значительно усилилась централизация подготовки и реализации агентурных комбинаций. Причём инициаторами этого порой являлись управления контрразведки «Смерш» действующих фронтов. Так, начальник УКР «Смерш» 4-го Украинского фронта генерал-майор Н.К.Ковальчук обратился к своему московскому руководству с просьбой: ввести в практику своевременное информирование подчинённых органов о добытых сведениях по работе конкретных аппаратов немецкой разведки, об агентурной обстановке на территории противника в полосе действий смежных фронтов, а также предпринять меры, исключающие задержание на длительное время зафрон-товых агентов другими органами «Смерш», НКВД и НКГБ, поскольку дальнейшее использование таких секретных сотрудников теряло всякую перспективу. Всё это могло обеспечить только Главное управление «Смерш» в Москве[372].

Центральный аппарат военной контрразведки и его подчинённые органы значительно усилили зафронтовую деятельность, опираясь при этом на приобретённый в предыдущий период опыт, профессионально окрепшие кадры руководителей и оперсостава, задействованного на данном направлении, а также специально отобранный агентурный аппарат. Зафронтовая работа стала неотъемлемой составной частью контрразведывательного обеспечения Красной армии и флота, что неоднократно подтверждалось приказами, указаниями и директивами ГУКР «Смерш». В первой половине 1944 г. под руководством начальника Главка В.С.Абакумова состоялось инструктивное совещание организаторов работы в тылу врага во фронтовых и армейских аппаратах военной контрразведки. На данном совещании отмечались предстоявшие изменения в оперативной обстановке. Они были связаны с быстрым продвижением наших войск на запад, что предопределяло разворачивание упреждающей контрразведывательной работы на освобождаемых территориях СССР, включая и те, которые вошли в состав нашего государства в 1939–1940 гг. Там не приходилось рассчитывать на масштабную поддержку со стороны активной части населения, не впитавшего и во многом не разделявшего идеалы советского политического строя и его ядра — Коммунистической партии. Это относилось прежде всего к западным областям Украины и Белоруссии, а также к Прибалтике. Надо отметить, что чекисты были большими реалистами, чем многие политические работники. Они не руководствовались ошибочной по своей сути идеологической установкой о том, что народы, к примеру прибалтийских государств, жизненно заинтересованы в восстановлении советского строя, продолжении социалистических преобразований, включая введение колхозной системы, и в силу этого полностью поддержат наступающие советские войска. Контрразведчики отдавали себе отчёт в том, что применение идеологической и патриотической основ в зафронтовой вербовочной работе будет резко снижено, возможно, участятся случаи предательства и двурушничества со стороны вновь вербуемых агентов.

Отрицательно на зафронтовой работе сказывались переформирования и изменения зон ответственности фронтов и армий, обусловленные соответствующими директивами Ставки ВГК. Отсюда также возникала необходимость усиления централизации. Наглядным примером является ситуация в УКР «Смерш» 2-го Белорусского фронта. Этот орган военной контрразведки лишь частично принял на себя работу, проводившуюся ранее (до 17 февраля 1944 г.) УКР «Смерш» Западного фронта. Однако менее чем через месяц решением Ставки ВГК 2-й Белорусский фронт был упразднён и вновь восстановлен 24 апреля. Вот что докладывал в Москву только что утверждённый начальник УКР «Смерш» генерал-майор Я.А.Едунов: «После выхода Управления фронта из резерва Ставки, за период с 1 марта по 5 апреля с.г. на ко-вельском и с 1 мая по настоящее время на могилёвском направлениях, Управлению “Смерш” пришлось контрразведывательную работу по тылу противника начинать дважды совершенно заново»[373].

О какой эффективности в данной ситуации могла идти речь? В цитируемой докладной записке отмечалось, что в период подготовки войск фронта к активным операциям в Белоруссии УКР «Смерш» сумело только лишь собрать и систематизировать сведения о разведорганах противника, действовавших против фронта, забросить всего четырёх агентов и подготовить одну оперативно-чекистскую группу к заброске в район Минска на базу партизанской бригады.

Очевидно, что 4-й (зафронтовой) отдел ГУКР НКО «Смерш» не вполне учёл обстановку и не предпринял своевременно организационных и практических мер по развитию начатой ещё в январе-феврале 1944 г. зафронтовой работы на ковельском и могилёвском направлениях УКР «Смерш» 2-го Белорусского фронта первого формирования. Однако упущения были достаточно быстро оценены в Москве, процесс централизации действий в тылу противника ускорился на основе конкретных указаний начальника ГУКР НКО «Смерш» В.С.Абакумова.

Все вышеотмеченные и многие другие сложности могли ожидать контрразведчиков в странах Европы, особенно связанных союзническими отношениями с нашим главным противником — нацистской Германией.

Руководитель военной контрразведки В.С.Абакумов распорядился незамедлительно собрать в Москве оперативное совещание и вызвать для участия в нем руководителей вторых отделов УКР «Смерш» фронтов, отдельных армий — тех, кто отвечал за зафронтовую работу.

Указанное совещание можно считать этапным, поскольку обсуждались результаты работы за период от начала планирования зимне-весенней кампании и конкретных стратегических операций конца 1943 г. до первых месяцев 1944 г. и меры по повышению эффективности зафронтовой работы как составной части деятельности военной контрразведки по обеспечению безопасности войск Красной армии и прифронтового тыла.

С учётом укрепления и активизации работы оперативно-тактической разведки фронтовых и армейских штабов, а также партизанских сил аппаратам органов «Смерш» предстояло в 1944 г. ещё в большей мере сосредоточиться на решении сугубо контрразведывательных задач, а именно на проникновении в германские, румынские, финские и др. спецслужбы, в их кадровый и агентурный аппарат и на получении за счёт этого упреждающей информации о разведывательно-подрывных акциях врага против Красной армии и флота. Не выстраивать параллельную с седьмыми отделами политических управлений раз-ложенческую работу в среде антисоветских военных формирований, созданных немцами из числа белоэмигрантов, предателей и дезориентированных лиц, находившихся под страхом расправы военнопленных, а добиваться указанной цели путём создания агентурных позиций и их эффективного использования.

В апреле-мае 1944 г. во фронтовых управлениях военной контрразведки работали инспекторские группы центрального аппарата. Они предметно изучили зафронтовую работу подчинённых органов. В итоговом отчёте указывалось, что с 1 октября 1943 г. по 1 мая 1944 г. всего органами «Смерш» переброшено в тыл противника 345 агентов, включая 50 перевербованных разведчиков и диверсантов врага. Из общего числа переброшенных вернулись 102, то есть менее одной трети. А в спецслужбы германской, румынской и финской армий внедрились всего лишь 57, часть из которых (31 человек) продолжала выполнять задания в тылу врага. Те, кто сумел проникнуть в разведывательные, контрразведывательные органы, в школы по подготовке агентуры, перевербовали в наших интересах 69 германских разведчиков, 29 уже являлись с повинной в органы госбезопасности по заранее обговорённым паролям. В результате чекисты смогли задержать 43 агента врага. Кроме того, зафронтовая агентура представила информацию на 620 официальных сотрудников разведорганов и на 1103 их агента. Все они были объявлены в розыск, и к исходу апреля 1944 г. 273 разведчика и диверсанта оказались в руках смершевцев и сотрудников НКВД — НКГБ[374].

Наряду с положительными показателями в процессе проверки был выявлен ряд серьёзных недочётов, среди которых: слабое знание разведывательных, контрразведывательных органов, действующих в полосе того или иного фронта, зачастую отсутствие конкретных планов по разработке даже установленных аппаратов спецслужб противника, шаблонность (а поэтому малоэффективность) проводимых мероприятий, достаточно редкая подготовка агентурных комбинаций, рассчитанных на глубокое внедрение нашей агентуры в разведывательные подразделения врага и вербовку официальных сотрудников. Самокритично в докладной записке оценил деятельность самого 4-го отдела ГУКР НКО «Смерш» его начальник полковник госбезопасности Г.В.Утехин, возложив часть ответственности на центральный аппарат[375].

Одной из мер, выработанных на совещании и утверждённых В.С.Абакумовым, явилось расширение практики заброски в тыл врага оперативно-чекистских групп с включением в их состав опытных контрразведчиков, способных направлять и управлять работой конкретных агентов. Результаты, достигнутые в этом направлении 4-м управлением НКГБ СССР, подталкивали военных контрразведчиков к восприятию опыта коллег. Анализ архивных документов позволяет сделать вывод о достаточно активной реализации указанной выше меры. Так, если за последние четыре месяца 1943 г. было скомплектовано и заброшено за линию фронта всего семь оперативно-чекистских групп фронтовых управлений военной контрразведки, то до августа 1944 г. уже 19 и ещё четыре непосредственно 4-м отделом ГУКР НКО «Смерш»[376].

В состав оперативно-чекистских групп входили, как правило, от двух до пяти оперативных работников, красноармейцы и краснофлотцы из подразделений охраны и обеспечения деятельности управлений и отделов «Смерша», проверенные в боевой работе.

Управлениями контрразведки наступающих войск в первой половине года было заброшено за линию фронта 11 групп. В апреле 1944 г. ГУКР НКО «Смерш» санкционировало, к примеру, направление в тыл противника оперативно-чекистской группы УКР 3-го Белорусского фронта «Запорожцы». Командиром её был утверждён капитан Н.П.Селюк — старший оперуполномоченный 1-го отделения 2-го отдела, то есть подразделения, непосредственно ответственного за организацию зафронтовой работы. Он уже пять лет проходил службу в разведывательных и контрразведывательных аппаратах органов госбезопасности, включая обслуживание разведотдела штаба фронта и Западного штаба партизанского движения, хорошо знал постановку работы в тылу войск оккупантов, методы партизанских действий, за конкретные операции был награждён орденом Красная Звезда и медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени. Заместитель командира — капитан Н.Ф.Рыбалка — до января 1942 г. проходил службу в отделе разведки УНКВД по Читинской области, не раз выполнял боевые задания в оккупированной японцами Маньчжурии. Опыт работы в тылу врага имели также радист — сержант В.Панов и присланный из Москвы шифровальщик лейтенант А.Ф.Махлай.

Всё, что поручалось группе, имело прямое отношение к началу наступательной операции «Багратион». Ввиду быстрых темпов наступления группа уже 29 июня 1944 г. оказалась в расположении наших войск, однако, как видно из отчёта, сумела проделать серьёзную работу. В частности, были собраны данные на 22 агента немецких разведывательных и контрразведывательных органов, создана агентурная сеть, большинство участников которой под предлогом страха ответственности за сотрудничество с оккупационными властями ушли вместе с отступающими частями вермахта, имея задачу дальнейшей работы в интересах органов госбезопасности. С помощью агентов-боевиков оперативно-чекистской группе удалось захватить штабного сотрудника СД в городе Орше, который при допросе дал много ценных сведений.

По информации, представленной контрразведчиками, партизаны провели успешную операцию по разгрому карательного отряда, состоявшего из французских фашистов. Более того, переданные по радио данные о месте дислокации штаба Французского легиона (деревня Мрлявка) через УКР «Смерш» фронта были незамедлительно доложены в Военный совет, по приказанию последнего наша авиация подвергла указанный населённый пункт мощной бомбардировке, и каратели — вишисты — понесли серьёзнейшие потери. Параллельно с выполнением контрразведывательных заданий группа собрала и передала в УКР «Смерш» фронта ценные разведывательные сведения об оборонительных укреплениях немецких войск в районе Орши и заблаговременных мерах врага по организации отвода своих сил на запасные позиции, о минировании промышленных объектов и зданий в Орше. Обо всём этом начальник УКР «Смерш» генерал-лейтенант Зеленин лично проинформировал командование фронта и представителя Ставки ВГК маршала Советского Союза А.М.Василевского[377].

Наряду с «Запорожцами» наиболее эффективно в первой половине 1944 г. работали оперативно-чекистские группы Яковлева, Бабушкина, Николаева (4-й отдел ГУКР НКО «Смерш») и «Штурм» (УКР 1-го Прибалтийского фронта).

По материалам групп было разоблачено и арестовано за первые шесть месяцев 1944 г. 14 разведчиков и диверсантов вражеских спецслужб, несколько смершевских агентов внедрено в немецкие и румынские разведорганы, завербовано более сотни секретных сотрудников, многие из которых участвовали в зафронтовых мероприятиях до конца года. При выполнении заданий во второй половине 1944 и в 1945 г. погибли три оперативных работника контрразведки и 68 агентов органов «Смерш», действовавших в составе зафронтовых опергрупп.

Не отставали от своих коллег и чекисты Управления «Смерш» Военно-морского флота. Прежде всего это относится к контрразведчикам Черноморского флота. Они активно использовали оперативные зафронтовые группы при подготовке и проведении наступательных операций по освобождению Крыма, крупных приморских городов — Николаева и Одессы.

Опыт зафронтовой работы показал, что деятельность оперативно-чекистских групп значительно более результативна, чем отдельных заброшенных в тыл врага агентов, с помощью которых было практически невозможно решить такие задачи, как захват документации органов разведки и контрразведки врага, захват либо ликвидация активных официальных сотрудников спецслужб противника, создание разветвлённой агентурной сети, с помощью которой удавалось выявлять оставленных «на оседание» в тылу Красной армии разведчиков и диверсантов, активных пособников оккупантов, предателей и изменников. Однако аппараты «Смерш» не отказались от использования одиночных агентов. С 15 февраля по 20 ноября 1944 г. управления контрразведки фронтов забросили за линию фронта с контрразведывательными заданиями более 160 своих агентов. За этот же период возвратились 99 секретных сотрудников, но, к сожалению, в силу ряда объективных и субъективных причин только 34 из них полностью выполнили чекистские задания. И тем не менее те, кто выполнил свою миссию, добыли данные на 280 официальных сотрудников и 479 агентов противника, готовившихся к переброске в тыл Красной армии с разведывательными и диверсионно-террористическими заданиями. В результате работы зафронтовых секретных сотрудников 54 немецких агента явились в органы контрразведки «Смерш» и НКВД-НКГБ, несколько сотен были объявлены в розыск по приметам, а иногда и фотографиям[378].

Много ценной оперативной информации сообщил военным контрразведчикам зафронтовой агент Данник — Иван Григорьевич Данилов. Его, студента отделения журналистики одного из вузов, в июле 1941 г. призвали в Красную армию, а уже в августе в ходе кровопролитных боев в районе Кривого Рога Данилов попал в плен. Однако через несколько дней ему удалось бежать и по чужим документам устроиться на работу в колхоз.

За проведение антигерманской агитации будущего зафронтового агента органов «Смерш» дважды арестовывала немецкая тайная полиция, но каждый раз ему удавалось бежать. С освобождением Кировоградской области Данилова мобилизовал полевой военкомат и направил в одну из запасных стрелковых частей. В процессе проверочных мероприятий среди нового пополнения контрразведчики обратили внимание на Данилова и, оценив его личные качества, а также поведение в плену и на оккупированной территории, пришли к выводу о целесообразности вербовки Данилова. Так у отдела «Смерша» 53-й армии 2-го Украинского фронта появился перспективный зафронтовой агент Данник.

После тщательной подготовки (с начала января 1944 г.) Данник 3 мая был переброшен в тыл врага на территорию Молдавии с заданием внедрения в агентурную сеть разведки противника. Пройдя серию допросов и убедив следователей в своей готовности работать на германские спецслужбы, Данник был зачислен в головной пост абвергруппы-101, приданной 6-й армии вермахта. Пройдя ещё один курс обучения, теперь уже в немецкой разведке, Данник приступил к практическому «выполнению» её поручения. Зафронтовой агент принёс контрразведчикам сведения о дислокации немецких и румынских частей и дал точную информацию на четырёх вражеских шпионов. А затем Данник вновь был переброшен за линию фронта. Теперь он был повышен немцами и стал служить непосредственно в абвер-группе-101, что значительно расширило его контрразведывательные возможности. В частности, он перевербовал в интересах органов «Смерш» несколько агентов абвергруппы, подготовленных к заброске в советский тыл, а также собрал сведения об официальных сотрудниках этого разведоргана. Особо Данника интересовал начальник курсов по подготовке агентов Лехнер — бывший майор Красной армии В.Г.Писменный, которого представлялось возможным привлечь к работе на советскую контрразведку. Перевербованные Данником агенты, будучи заброшенными в наш тыл в период проведения Ясско-Кишинёвской стратегической наступательной операции, разновременно явились в органы «Смерш» 2-го Украинского фронта и передали чекистам собранную Данником информацию, а также важные для командования сведения о противнике. Сам Данник» ещё дважды переходил линию фронта с заданиями разведки, и каждый раз сотрудники «Смерша» получали от него исключительно важные данные. Более 30 немецких агентов было обезврежено по его информации и ещё около двух десятков объявлено в розыск.

К сожалению, Управлению контрразведки «Смерш» 2-го Украинского фронта не удалось завершить агентурную комбинацию по вербовке Лехнера, поскольку он поспешно эвакуировался вместе со всем персоналом абвергруппы-101 сначала в Венгрию, а затем в Германию. За успешное выполнение заданий военной контрразведки Ивана Григорьевича Данилова наградили орденом Красной Звезды[379].

На завершающем этапе войны зафронтовой агентуре стало легче решать задачи по привлечению официальных сотрудников и курсантов разведшкол противника к сотрудничеству и работе в интересах советской контрразведки. Так, например, в декабре 1944 г. Управлением контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта в немецкий тыл был переброшен зафронтовой агент Ткач (А.С.Скоробогатов) с заданием склонить к переходу на советскую сторону одного из руководителей диверсионной школы абвергруппы.

21 января 1945 г. Ткач возвратился из-за линии фронта. Он сообщил о 14 агентах немецкой разведки, подготовленных к переброске в тыл советских войск с диверсионными заданиями. Вместе с агентом в расположение советских войск вышли начальник диверсионной школы абвергруппы-209 бывший офицер Красной армии Ю.Евтухович, воспитательница женской группы школы А.Гуринова и 44 диверсанта-подростка 15–16 лет.

Безусловно, на зафронтовую работу военной контрразведки влияли успехи наших армии и флота в борьбе с противником, решительные наступательные действия Красной армии оставляли всё меньше надежд изменникам и предателям на победу Германии и её союзников, не прибавляли желания активно помогать врагу тем, кто боялся справедливого возмездия. А вот те, кто сотрудничал с врагом по принуждению или в силу сложившихся тяжёлых обстоятельств, не говоря уже о патриотически настроенных советских гражданах, ждали лишь возможности оказать помощь своей Родине. Контакты с зафронтовы-ми оперативно-чекистскими группами или с отдельными агентами органов госбезопасности и являлись такой возможностью. Это понимали и сотрудники спецслужб противника, пытавшиеся завязать с советскими разведывательными и контрразведывательными структурами оперативные игры с целью дезинформации советского командования армейского и фронтового уровней. Разгадать планы врага было не столь простым делом. Не всегда контрразведчики принимали полностью выверенные решения, круто изменяли судьбу отдельных граждан, прежде всего из числа советских военнопленных. Наиболее ярким примером здесь может служить операция против абвергрупп 203 и 204, проводившаяся управлениями контрразведки 3-го и 2-го Украинских фронтов в конце 1943 — весной 1944 г. От арестованных агентов противника военные контрразведчики узнали, что руководитель парашютной группы абвергруппы-203 некий Краков настроен просоветски, в беседах с некоторыми из подготовленных к заброске диверсантами намекает на целесообразность явиться с повинной в органы «Смерш» и передать привет от «дяди Вани», давая понять, что ранее он был связан с чекистами. Хотя ни в каких учётных документах «дядя Ваня» не значился, да и вообще подобные псевдонимы были нехарактерны в работе органов госбезопасности. 2-й отдел УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта с санкции Москвы перевербовал одного из агентов абвергруппы-203 и забросил его в немецкий тыл с заданием добиться официального согласия Кракова работать на военную контрразведку. Агент-вербовщик исполнил всё, что поручили чекисты, и был с помощью Кракова вновь направлен абверовцами в тыл Красной армии[380].

В Управлении контрразведки 3-го Украинского фронта он рассказал, что Краков — это бывший военврач 2-го ранга Афанасий Полозов, до осени 1941 г. служивший в 38-й кавалерийской дивизии и в одном из боёв попавший в плен. В лагере для военнопленных офицеров под Берлином он принял предложение о сотрудничестве с немецкой разведкой (псевдоним Донцов), но якобы сделал это с тем, чтобы попасть ближе к фронту и уйти к партизанам либо перейти на сторону наших войск. Полностью и сразу поверить во всё это чекисты, естественно, не могли, поскольку Полозов работал на немецкую разведку с 1942 г., а контакты с нашими органами стал пытаться устанавливать во второй половине следующего года. Кроме того, он не предложил контрразведчикам серьёзной разведывательной информации для советского командования, а та, что давал, не подтверждалась (в частности, о подготовке германскими войсками наступления на одном из участков фронта). Кроме того, по оперативной информации, абвергруппа-203 забросила в тыл Красной армии более 60 своих агентов, а тех, о ком сообщил Полозов, насчитывалось менее 20 человек.

Но самое странное произошло весной 1944 г., когда под ударами наших войск немцы начали стремительно отступать. Срочно эвакуировалась и абвергруппа-203. И даже в таких обстоятельствах Полозов не предпринял мер к тому, чтобы незамедлительно проинформировать органы «Смерш» об агентуре, оставленной в тылу частей Красной армии. Вместе с группой диверсантов, якобы перевербованных им, Полозов даже не попытался захватить или уничтожить руководящий состав абвергруппы, завладеть секретными документами разведоргана. Он с группой явился в один из штабов наступающих войск 2-го Украинского фронта, представился командиром партизанского отряда, потребовал срочно довооружить «отряд», снабдить боеприпасами и незамедлительно перебросить за линию фронта. На основании оперативно полученной чекистами информации о подозрительном поведении «партизан» Полозов и вся группа диверсантов были арестованы. Объяснить своё поведение он не смог, выдвигая при допросах противоречивые версии. В итоге Полозов (он же Донцов, он же Краков) был осуждён Особым совещанием при НКВД СССР. Постановление совещания гласило: «Полозова А.А. за измену Родине заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать лет». В 1954 г. он был досрочно освобождён, а в 1990 г. реабилитирован как жертва политических репрессий[381]. Но с оперативной точки зрения вопросов к Полозову осталось достаточно, не исключая и возможности его участия в игре немецких спецслужб против управлений контрразведки двух фронтов. Не подвергая сомнению выводы прокуратуры по его делу, мы хотим лишь показать, что зафронтовая работа проводилась со многими неизвестными и избежать ошибок контрразведчикам было очень непросто.

На завершающем этапе Великой Отечественной войны контрразведывательные аппараты всё активнее и масштабнее трудились над организацией и проведением радиоигр со спецслужбами противника. Прочной основой для этого являлись результативные поисковые мероприятия на каналах проникновения агентуры врага в части Красной армии и флота, в прифронтовые и удалённые от зоны боевых действий районы. Самым непосредственным образом положительно сказывались и достижения в зафронтовой работе, внедрение в разведывательные органы Абвера и СД. Если на первую половину января 1944 г. ГУКР НКО «Смерш» его фронтовые, армейские и военноокружные аппараты вели 30 радиоигр (из Москвы, Архангельска, Вологды, Тихвина, Ярославля, Горького, Тулы, Брянска, Тамбова, Тбилиси, Гурьева, Свердловска, Уральска, Чкалова, Ирбита, Новосибирска и др. районов), то в ноябре уже использовались 42 агентурные радиостанции немцев[382].

Изменения в военно-политической и оперативной обстановке влияли на тактику проведения радиоигр и их задачи. Очень важным оставалось дезинформирование противника относительно замыслов и конкретных планов командования. В этом направлении военные контрразведчики базировались на информации специально созданной в Генеральном штабе Красной армии группы, возглавляемой начальником его оперативного управления генерал-полковником С.М.Штеменко. Из 61 подконтрольной чекистам немецкой агентурной радиостанции со второй половины 1943 по май 1945 г. в основном для дезинформирования противника было задействовано 35, то есть более 50 % от общего количества.

Особенно важно было ввести противника в заблуждение в период подготовки и проведения стратегических наступательных операций. Военные контрразведчики исходили из того, что германская разведка предпримет все возможные меры, чтобы выяснить направления главных ударов. Одним из демаскирующих признаков их подготовки являлось сосредоточение войск и боевой техники, связанное с передислокацией воинских частей, соединений и объединений Красной армии в те или иные районы. По направленности и интенсивности железнодорожных перевозок противник мог реально определить время и место предстоящих наступательных операций. Отсюда наблюдались попытки немецкой военной разведки насадить свою агентуру на крупных железнодорожных узлах, включая и Москву.

К началу 1944 г. чекисты уже накопили опыт дезинформирования врага именно по перевозкам войск. С ноября 1943 г. проводилась радиоигра «Развод», в ходе которой решалась задача скрытия от агентурной разведки противника планов Ставки Верховного Главнокомандования на зимне-весеннюю и летнюю кампании. Захваченный германский разведчик Гунн на допросе откровенно рассказал о данном ему задании в абверкоманде-103 («Сатурн»). Как уроженцу Москвы Гунну было приказано после десантирования в районе Клина пробраться в советскую столицу, легализоваться и приступить к сбору сведений о передвижении грузов по окружной железной дороге и их направлениях. Это являлось главным для одной из структур Абвера[383].

Оценив полученные от Гунна сведения, 3-й отдел ГУКР НКО «Смерш» 10 ноября 1943 г. принял решение начать радиоигру, используя радиостанцию германского агента. Гунн был перевербован и в документах чекистов стал проходить как Москвич и Спортсмен. Чтобы объяснить для «Сатурна» молчание разведчика-радиста в течение нескольких недель, пока проводилась предвербовочная проверка Гунна, чекисты решили указать на якобы занятость его бракоразводным процессом с женой. Отсюда и появилось название спецоперации — «Развод». Основные события в рамках «Развода» проходили в течение 1944 г. Первая радиограмма с дезинформационными данными вышла в эфир 4 января. Её содержание определили в Генеральном штабе РККА. «Несколько раз был на окружной желдороге в Ростокино, — указывалось в радиосообщении, — в обе стороны идут смешанные эшелоны. 13,15, 18, 20 и 22 декабря видел 69 танков КВ, 35 — Т-34, до 500 автомашин, 73 бронемашины, 1 крупное и до 100 мелких орудий. Кроме того, до 30 эшелонов с лесом, углем, дровами, торфом, фуражом, санями. Наблюдал по 3–4 часа в день»[384].

Указанная и другие подобные радиограммы утверждались по линии военной контрразведки начальником ГУКР НКО «Смерш» генерал-полковником В.Абакумовым или его заместителем генерал-лейтенантом П.Я.Мешиком. Такой уровень санкционирования требовался для создания у противника реальной картины событий, якобы подтверждённой другими агентами. Вопросы воинских перевозок являлись основными в ходе дезинформационной работы и в рамках радиоигры под условным названием «Находка»[385].

Данная радиоигра проводилась уже с февраля 1943 г., и передаваемые сведения не вызывали у абверовцев подозрений. Противника удалось убедить в том, что у его агента-радиста (перевербован контрразведчиками и действовал под псевдонимом Гайдаров) имеется целая шпионская сеть из числа железнодорожников в городе Красногорске Московской области, что позволяло добывать обширные сведения о перевозках. В начале 1944 г. радиоигра «Находка» приобрела ещё большую значимость. 10 февраля к В.Абакумову обратился начальник Разведуправления ГШ РККА генерал-лейтенант Ф.Ф.Кузнецов. Он писал: «Прошу Вас передать по радиостанции “Находка”, гор. Москва, следующую дезинформацию: 3 и 4 февраля с Киевского вокзала отправлено на Брянск два состава с танками Т-34, шесть составов пехоты, два состава горючего… 6 февраля отправлено два эшелона артиллерии и штабной поезд, в котором едут генералы и офицеры украинских фронтов…» Через несколько дней Ф.Кузнецов предложил продвинуть дезинформацию о десантных частях, настаивая при этом на задействовании радиостанции «Находка»[386].

Специально подготовленная информация о воинских перевозках стала передаваться противнику и в рамках начатой 6 февраля 1944 г. радиоигры «Борисов». В адрес абверкоманды-103 шли радиограммы от её агента Ароматова, перевербованного сотрудниками ГУКР НКО «Смерш» и имевшего теперь псевдоним Борисов. Он и арестованный чекистами его напарник Нестеров должны были после заброски осесть в городе Люберцы Московской области и вести наблюдение за Казанской железной дорогой. Первая связь с разведцентром состоялась уже 9 февраля. Нужные дезинформационные материалы подготовила группа офицеров Генштаба. В целях повышения интереса вражеской разведки сотрудники «Смерша» создали легенду о знакомстве Борисова с диспетчером подмосковной железнодорожной станции, владеющим важными сведениями по воинским перевозкам[387].

Кроме указанных радиоигр («Развод», «Находка», «Борисов»), из московского региона абверовцам передавали дезинформацию о перевозках в ходе операции «Контролёры» и нескольких радиоигр, проводимых в более близких к фронту регионах. Всего в начале 1944 г. было задействовано семь агентурных радиостанций немецкой разведки, действовавших под контролем органов «Смерш», а продвигаемая через них дезинформация была нацелена на то, чтобы ввести в заблуждение германское командование относительно проведения советскими войсками Корсунь-Шевченковской наступательной операции. В частности, удалось на некоторое время задержать контрудар частей вермахта в направлении Звенигородка для деблокации окружённых там немецких дивизий.

В дальнейшем на протяжении всего 1944 г. проведение от двух до десяти радиоигр, нацеленных на единый результат, стало устойчивым явлением, отражавшим возросшее мастерство военных контрразведчиков, их исключительно тесное взаимодействие с аппаратом Генерального штаба РККА и соответствующими управленческими структурами фронтов.

В ходе других радиоигр чекисты также передавали дезинформацию, пусть и эпизодически, наряду с решением контрразведывательных задач по парализации разведывательно-подрывной активности спецслужб вермахта и РСХА. А в данном направлении противник с конца 1943 г. поменял приоритеты. Если ранее упор им делался на добывание развединформации, на точечные диверсионные акции, то далее с учётом начала масштабных, практически не прекращавшихся наступательных операций советских войск всё более настойчиво пытался опираться на разного рода националистические организации (как реальные, так и существовавшие лишь в воображении руководства Абвера и РСХА), проводить мероприятия по расшатыванию устойчивости нашего тыла как неотъемлемого фактора побед Красной армии. На основе информации, добытой в ходе проведения радиоигр и полученной при реализации других контрразведывательных операций, начальник ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумов в марте 1944 г. проинформировал членов ГКО (И.Сталина, В.Молотова и Л.Берию) о том, что германская разведка пытается создавать повстанческие формирования и банды для дезорганизации тыла Красной армии, нарушения коммуникаций, связывающих фронт с базами снабжения и центрами производства военной техники, вооружения и боеприпасов, забрасывает агентурные группы в районы, где, по данным противника, имеются поселения административно-ссыльных и лагеря военнопленных, орудуют банды дезертиров и антисоветского националистического подполья. Были установлены факты заброски агентурных групп и отрядов в лесные массивы Архангельской, Вологодской, Тамбовской и Ярославской областей, а также в Закавказье, Казахстан и Мордовскую АССР. У задержанных военными контрразведчиками и сотрудниками органов НКВД — НКГБ изымалось большое количество оружия, взрывчатых веществ, множество советских документов, крупные суммы в рублях, комплекты формы советских военнослужащих, тысячи экземпляров антисоветской и националистической литературы. «В последние месяцы, — говорилось в докладной записке, — немцы дают задание устанавливать расположение лагерей военнопленных — бывших военнослужащих немецкой армии, организовывать их освобождение, формировать из них вооружённые отряды»[388]. Для оснащения этих отрядов и обеспечения их повстанческих действий воздушным путём осуществлялась переброска всего необходимого.

Чтобы сорвать планы германских спецслужб, ГУКР НКО «Смерш» и его подчинённые органы приняли ряд мер, включая и «отвлечение противника на негодный объект» путём организации радиоигр. Так, на территории Калмыкии проводилась радиоигра «Арийцы». Как явствует из рассекреченных в последние годы документов, 24 мая 1944 г. посты службы ВНОС зафиксировали посадку сверхмощного самолёта, из которого был высажен диверсионный отряд численностью 24 человека. Позднее чекисты установили, что его возглавлял офицер немецкой военной разведки Э. фон Шелер (псевдоним Кваст). В ходе допросов задержанных диверсантов и, в частности, Кваста выяснилось, что Военное управление РСХА рассчитывало подготовить на территории Калмыкии базу для последующей переброски 36 эскадронов так называемого Калмыцкого корпуса доктора Долля и организации восстания среди калмыков. Передовой отряд Э. фон Шелера имел и другую задачу — создать ретрансляционный пункт для связи с агентами-радистами, заброшенными в восточные районы СССР, и передачи их сообщений в германские разведорганы. Передовой отряд имел несколько станковых и ручных пулемётов, автоматы, винтовки и гранаты. 27 мая ожидалась новая партия груза — около 40 тюков багажа с 10 тысяч патронов и взрывчаткой. С учётом добытых данных в ГУКР НКО «Смерш» решили провести радиоигру под кодовым названием «Арийцы». Поскольку требовалась координация с местными органами НКВД и НКГБ, то после подписи В.Абакумова план работы по делу был направлен на утверждение члену ГКО наркому внутренних дел Л.Берии. В плане указывалось, что радиоигра организуется «в целях предотвращения подрывной деятельности германской военной разведки по созданию повстанческих формирований на территории быв. Калмыкии, выявления агентуры и бандгрупп, оставленных немцами при отступлении, а также для вызова от немцев на нашу сторону других актив-агентов и эмиссаров, с последующим их арестом…» При реализации плана чекисты учитывали тот факт, что германская разведка, вероятно, не располагала информацией о решении советского правительства переселить калмыков вглубь нашей страны[389].

Руководить операцией поручили заместителю начальника ГУКР НКО «Смерш» генерал-лейтенанту П.Я.Мешику. Его подчинённые перевербовали Эбергарда фон Шелера (чекистский псевдоним Борода) и его радиста (псевдоним Колонизатор). Руководитель Главка военной контрразведки В.Абакумов обговорил с командованием ПВО страны меры по усилению контроля за воздушным пространством в районах, где возможен пролёт самолётов из Румынии.

С началом радиоигры противнику передавалась дезинформация о положении в Калмыкии, сообщалось о благоприятных условиях развития банд повстанческого движения и о готовности передового отряда принимать пополнения. Однако немцы не спешили, предпринимая все возможные меры к максимально возможной перепроверке сведений Кваста. И лишь 12 июня 1944 г. на подготовленную площадку приземлился самолёт Ю-290, предварительно сбросив 20 тюков груза и 5 парашютистов. Экипаж самолёта, груз и агентов-диверсантов удалось захватить. Всего в ходе радиоигры в руках чекистов оказался 21 парашютист, а 12 диверсантов были уничтожены. Но главное, что удалось сделать, — это убедить вражескую разведку в отсутствии поддержки со стороны населения Калмыкии деятельности банд, что предотвратило другие, неконтролируемые органами госбезопасности возможные попытки организации повстанческого движения в Калмыкии и на территории Астраханской области.

В 1944 г. разворачивались основные события и в связи с проведением радиоигры «Разгром». Ещё в середине предыдущего года немецкая разведка забросила группу агентов на территорию Грузинской ССР. Разведорган «Цеппелин» рассчитывал, что эта группа (семь человек, все бывшие солдаты так называемого Грузинского легиона) сумеет навербовать сторонников и с помощью якобы существовавшего (по мнению гитлеровских спецслужб) антисоветского националистического подполья поднять восстание, а также совершать диверсионные акты на коммуникациях Красной армии, срывать мобилизационные мероприятия в Грузии и соседних Закавказских республиках. В подготовке группы участвовали лидеры грузинской эмиграции, включая М.Кедию и Т.Картвешвили, которые активно сотрудничали со службой безопасности рейха. Однако националистическая обработка не подействовала на членов группы, и все они после приземления добровольно явились в органы госбезопасности. Часть из них была перевербована и использовалась в операциях органов «Смерш». В результате радиоигры «Разгром» на июнь 1944 г. было выведено на нашу сторону 10 агентов «Цеппелина», у которых изъяли три радиостанции, девять винтовок, 12 автоматов, более миллиона рублей и большое количество фальшивых документов. До руководства «Цеппелина» довели информацию о якобы создании подпольной группы в городе Тбилиси из 19 человек, которая вошла в контакт с ранее существовавшей группой, связанной с грузинскими эмигрантами. Таким образом, чекистам удавалось длительное время предупреждать все попытки германских спецслужб создать реальное антисоветское подполье в Закавказье и вводить противника в заблуждение относительно эффективности его усилий по подрыву устойчивости советского тыла[390]. О достигнутых успехах по радиоигре «Разгром» ГУКР НКО «Смерш» неоднократно докладывало в ГКО и лично Верховному Главнокомандующему.

В целях парализации подрывной активности спецслужб врага, попыток создания «антисоветского партизанского движения» в глубоком тылу и прифронтовой зоне аппараты органов «Смерш» в 1944 г. организовали либо продолжали ранее начатые радиоигры «Горцы», «Дуплет», «Тростники», «Капкан», «Лесники», «Подрывники», «Бурса», «Бандура», «Кубанцы», «Трезуб», «Берлога» и др. Отдельные из них проводились вплоть до капитуляции нацистской Германии. Подытоживая результаты радиоигр на начало ноября 1944 г., генерал-полковник В.Абакумов доложил И.Сталину и В.Молотову следующее:

«1) Удалось вводить германское военное командование и разведку противника в заблуждение, дезинформируя их об обстановке на ряде участков фронта, и создавать у немцев видимость, что они через свою агентуру якобы получают шпионские данные о расположении частей на фронте и контролируют основные наши коммуникации, связывающие фронт с тылом; 2) Легендировать перед противником активные действия заброшенных им групп агентов с заданиями по организации диверсий и повстанческого движения в различных районах Советского Союза, вследствие чего немцы забросили в район “действия” этих групп 112 своих агентов в качестве пополнения, которые были нами арестованы; 3) Вынудить германскую разведку разновременно забросить на нашу сторону своих агентов, 25 миномётов и пулемётов, 292 автомата, винтовки и пистолета, 722 мины, 72 897 патронов, 2685 кг взрывчатых веществ, 12 радиостанций, 5 395 448 рублей советских денег, 20 000 долларов и 5000 английских фунтов, а также большое количество листовок от имени антисоветских организаций…»[391]

С начала 1945 г. органы военной контрразведки продолжили работу по дезинформации противника. В конце декабря 1944 — начале 1945 г. 24 агентурные радиостанции, находившиеся под контролем военных контрразведчиков в различных районах СССР, передавали дезинформационные материалы, чтобы скрыть подготовку наступательной операции в Восточной Пруссии и Польше. Однако работа велась уже в меньших масштабах. В условиях быстрого и фактически непрерывного наступления советских войск на территории Германии и других европейских государств эффективность зафронтовой работы снижалась. И органы советской военной контрразведки, и вражеские разведорганы постоянно находились в движении. Многие разведывательные подразделения противника были уже к этому времени разгромлены вместе с армейскими частями.

В марте — апреле 1945 г. постепенно завершались и радиоигры, которые осуществлялись советской военной контрразведкой. Противник ограничивался поддержанием радиосвязи с наиболее ценными, на его взгляд, группами агентов, но уже фактически не имел возможности оказывать им какую-либо поддержку.

Наряду с непосредственным противодействием разведывательно-подрывной деятельности противника органы военной контрразведки активно применяли предупредительно-профилактические меры по недопущению утечки информации о замыслах и планах командования всех уровней. Особенно важным это представлялось при подготовке и в ходе проведения наступательных операций, которыми и был наполнен завершающий этап Великой Отечественной войны.

Для решения этой, одной из важнейших, задачи сотрудники органов «Смерш» применяли как оперативные, так и административно-репрессивные меры. Чекисты строили свою работу, исходя из реалий боевой обстановки и негативных явлений, которые не удалось полностью устранить из жизнедеятельности войск. Это прежде всего нарушение режима работы с совершенно секретными и секретными документами, разглашение важной информации и игнорирование правил скрытого управления войсками.

К сожалению, несмотря на усилия командования и контрразведки «Смерш», происходили случаи утраты документов, содержавших государственную и военную тайну. Данные, обобщённые 1-м отделом ГУКР НКО «Смерш» (за период с июня 1943 по май 1944 г.), показывали тревожную картину утрат и хищений грифованных документов.

Так, в органах управления и воинских частях Отдельной Приморской армии, Карельского, 3-го Украинского, 4-го Украинского и 1-го Прибалтийского фронтов тем или иным путём было утрачено от 40 до 90 документов[392].

Военные контрразведчики инициировали проверку состояния режима хранения и использования совершенно секретных и секретных документов в аппарате Наркомата обороны, его управлениях и отделах. Руководить намеченной работой по распоряжению заместителя начальника Генерального штаба РККА генерала армии А.Антонова было поручено начальнику 8-го управления ГШ РККА генерал-лейтенанту Белюсову. В итоговом акте, присланном В.Абакумову, отмечались серьёзные недостатки в секретном делопроизводстве. «Особенно неблагополучно, — говорилось в документе, — было с хранением секретной документации в ВВС Красной армии, в Автодорожном управлении, Главной Военной прокуратуре, Продовольственном управлении ГИУ РККА»[393].

За исследуемый период в НКО СССР, на фронтах и в военных округах было утрачено и похищено 5786 совершенно секретных и секретных документов. За допущенные нарушения в делопроизводстве по информации органов «Смерш» и непосредственно командованием привлекались к ответственности 3562 военнослужащих и служащих РККА. Из общего числа осуждены военными трибуналами 150 офицеров и 44 вольнонаёмных сотрудника[394].

Результаты проверки с конкретными указаниями по наведению должного порядка в СДП Генеральный штаб РККА оформил в виде директивы для командующих фронтами и военными округами. С особой настойчивостью военные контрразведчики вскрывали нарушения правил скрытого управления войсками. А примеров безответственности в данном вопросе было более чем достаточно. Убеждать отдельных военачальников порой приходилось с помощью конкретных материалов, добытых чекистами в ходе оперативной работы. Так, начальник отдела контрразведки «Смерш» 11-й гвардейской армии полковник Митрофанов проинформировал своё фронтовое руководство и Военный совет о результатах допроса военнопленного обер-ефрей-тора П.Цаунса по вопросу о постановке радиоразведки в вермахте. Эта служба имелась при штабах армий, корпусов и дивизий. Ротам радиоразведки придавалась группа дешифровки и раскодирования. Каждая рота при штабе армии имела два взвода радиоразведки, взвод телефонной разведки и взвод радиопеленгации. В каждом взводе насчитывалось до 70 человек личного состава. Аналогичной структурой, но с сокращённым составом военнослужащих, располагали корпус и дивизия. Пленный привёл конкретные примеры успешной работы радиоразведки. Оказалось, что в мае 1944 г. был засечён разговор высокопоставленных командиров соединений, которые готовились к наступлению восточнее Витебска. Немецкие военачальники приняли соответствующие контрмеры, и начатая атака советских войск успеха не имела[395].

В спецсообщении в Военный совет 3-го Украинского фронта от 30 марта 1944 г. начальник УКР «Смерш» генерал-майор П.Ивашу-тин указал, что один из наших военнопленных, служивший у немцев в подразделении радиоразведки 348-й пехотной дивизии, сумел передать чекистам пакет со своими записями. Советский патриот писал, в частности, следующее: «Не думайте, что я делаю много пользы (для противника. — А.З.), потому что я принимаю радиограммы и там что-нибудь совру. Я работаю сейчас у немцев, попал к ним, когда нас окружили… используюсь для перевода радиопереговоров командиров Красной армии… много болтают по радио и раскрывают много сведений…»[396]

Как удалось установить, из тыла врага нам сигнализировал майор Сергей Фирсов, который работал в группе радиоразведки вместе с ещё пятью военнопленными. Один из жителей только что освобождённого района, опрошенный чекистами, сообщил, что на его квартире несли службу указанные пленные офицеры и солдаты. Сергей просил передать нашему командованию, что «шифры и коды, которыми пользуются в части Красной армии, хорошо известны немцам и что все перехваченные немцами кодированные или зашифрованные радиограммы они легко расшифровывают и поэтому о подготовляемых или осуществляемых операциях своевременно осведомлены»[397].

Следует сказать, что командующие и члены военных советов фронтов незамедлительно реагировали на вскрытые чекистами нарушения правил скрытого управления войсками (СУВ). К примеру, Военный совет 1-го Прибалтийского фронта в декабре 1943 г. издал приказ № 0163 «О запрещении открытых телефонных переговоров», а штаб фронта направил в подчинённые органы управления армиями и корпусами директиву «Об усилении контроля за скрытностью переговоров и передач по проводным средствам связи и радио»[398].

Командующий фронтом генерал армии И.Х.Баграмян строго указал командующему 11-й гвардейской армии генерал-лейтенанту К.Н. Галицкому на допущенные лично им нарушения правил СУВ, о которых сообщило управление контрразведки «Смерш»[399].

Через несколько дней чекисты проинформировали командующего фронтом об аналогичных нарушениях со стороны командующего 4-й ударной армии генерал-лейтенанта П.Ф.Малышева и его начальника штаба генерал-майора Кудряшева. Резолюция И.Баграмяна на спец-сообщения начальника УКР «Смерш» генерал-майора Н.Г.Ханникова была следующей: «Предупредить Малышева и Кудряшева о недопустимости подобных явлений не только самим, но и добиться этого от подчинённых. Об исполнении доложить. Кроме того — небольшую директиву-шифровку направить всем. Телефонные разговоры в первой линии прекратить…»[400]

Руководитель «Смерша» В.Абакумов указал в своей докладной записке в адрес заместителя начальника ГШ РККА А.Антонова на отмеченные фронтовыми чекистами недостатки в реализации правил СУВ. Он отметил, что утечка информации по линиям связи приводит к неоправданным потерям в личном составе наступающих частей Красной армии.

Военные контрразведчики в своих спецсообщениях в военные советы фронтов, в докладных записках в ГУКР НКО «Смерш» указывали на нарушения правил СУВ со стороны командующего 31-й армией генерал-лейтенанта В.А.Глуздовского, начальника штаба 60-й армии генерал-майора Г.А.Тер-Гаспаряна, начальника штаба 3-й гвардейской армии Ф.Т.Рыбальченко, командира 97-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Ю.В.Новосельского и многих других генералов и офицеров — командиров соединений и воинских частей.

Чекисты констатировали, что количество фактов нарушения правил СУВ возрастало в непосредственно предшествующий наступательным операциям период и в ходе их проведения. В это же время имели место разного рода предпосылки и факты утечки информации к противнику вследствие несоблюдения разного рода режимных мер, в частности необоснованного расширения круга лиц, осведомлённых о замыслах и планах командования. Вот, к примеру, что произошло 4 июля 1944 г. в 38-й армии. На совещание у командующего армией по поводу предстоявшего наступления прибыла группа генералов и офицеров по списку, согласованному с находившимся там же командующим 1-м Украинским фронтом Маршалом Советского Союза И.С.Коневым. Военные контрразведчики установили, правда уже после совещания, что среди присутствовавших был командир самоходного артиллерийского полка И.Доброшинский. Он выслушал доклады И.Конева и К.С.Москаленко, записал основные положения в личный блокнот и после совещания вылетел на самолёте У-2 в расположение своего полка, но к месту назначения не прибыл. Расследование, проведённое сотрудниками «Смерша», показало, что в силу неизвестных причин самолёт перелетел линию фронта[401].

Конев и Москаленко высказали беспокойство за сохранность в тайне плана наступления, но изменить его представлялось очень проблематичным. Собрав максимум возможной информации о полковнике Доброшинском и пилоте Сабурове, контрразведчики пришли к однозначному выводу, что они не могли встать на путь предательства и, скорее всего, лётчик потерял ориентировку. Однако никто не мог гарантировать, что к противнику не попали записи Доброшинского или что он не ничего не рассказал бы при интенсивных допросах. Как бы там ни было, но, перейдя в наступление, войска армии столкнулись с хорошо организованной обороной противника, поставленной задачи первых дней не решили и понесли значительные потери.

Германское командование успело значительно усилить свои войска перед фронтом 38-й армии. Они нанесли ряд контрударов и даже потеснили некоторые соединения на 2–4 км. В ежедневной сводке Генштаба Красной армии за 16 июля (второй день наступления) очень лаконично указано: «38-я армия в течение дня 15.07 вела упорные бои с крупной танковой группировкой противника численностью до 180 танков… все атаки противника были отбиты»[402].

Другие армии, входившие в ударный кулак на львовском направлении, наступали значительно более успешно.

Особое значение придавалось борьбе с фактами измены Родине в форме перехода на сторону врага, поскольку перебежчики являлись носителями информации о текущей деятельности своих воинских частей, силах и средствах, предназначенных для наступательных или оборонительных операций, и о решениях командования. Чекистам было известно, что ни один предатель не миновал допросов в отделах 1Ц (разведывательных) германских воинских соединений и каждый был готов дать противнику нужные сведения, а в последующем мог быть привлечён германскими спецслужбами к выполнению разведывательно-диверсионных либо пропагандистских акций.

Статистические данные приводили чекистов к выводу, что намерения и попытки перехода на сторону врага в основном проявляются среди тех военнослужащих, кто ранее находился в плену, дезертировал из своей части или остался проживать на оккупированной территории, а затем был вновь мобилизован в Красную армию при освобождении нашими войсками тех или иных районов СССР. Такие и некоторые другие категории военнослужащих находились под пристальным вниманием сотрудников контрразведки «Смерш», обслуживавших конкретные воинские части и учреждения. На изучение данного контингента направлялись основные усилия агентурно-осведомительной сети. В случае поступления информации о возможных изменнических намерениях отдельных лиц военные контрразведчики через командование предпринимали меры к отводу заподозренных военнослужащих с передовой линии. При некоторых очевидных моральных издержках такой меры (поскольку отведённые не принимали какое-то время участия в боях, а следовательно, не подвергались опасности быть ранеными или убитыми) она позволяла доказать реальность подготовки того или иного бойца или командира к переходу на сторону врага либо, наоборот, снять возникшие в отношении них подозрения при проверке в более спокойной тыловой обстановке. Оправдание происходило значительно чаще. В таких случаях сотрудники «Смерша» ограничивались профилактическими беседами по поводу непродуманных высказываний.

Другой важной мерой являлось создание так называемой непроницаемости линии фронта путём реализации через командование воинских подразделений и частей добытой информации о выявленных недостатках в прикрытии стыков, состоянии боевого охранения и т. д. Агенты и осведомители, попадавшие в состав секретов и засад, инструктировались оперативным составом на недопущение перехода линии боевого соприкосновения с противником нашими военнослужащими, вплоть до применения оружия на поражение. В периоды, непосредственно предшествовавшие наступлению, массово практиковалось направление военных контрразведчиков в состав боевого охранения перед позициями наших войск с указанной выше целью.

Достаточная эффективность мер, принимавшихся чекистами в тесном взаимодействии с командованием, подтверждается статистическими сведениями, излагавшимися в ежемесячных отчётах фронтовых аппаратов в ГУКР НКО «Смерш» и военным советам соответствующих фронтов.

После пересечения советскими войсками государственной границы СССР несколько сократилось число случаев дезертирства. Частично на это повлияло и отсутствие возможности временно укрыться у местного населения, принадлежавшего к иным национальностям, языками которых потенциальные дезертиры не владели. Однако основными факторами являлись укрепление порядка и воинской дисциплины, совершенствование и развитие системы предупредительных мер на основе использования агентурно-осведомительного аппарата военной контрразведки.

В связи с ослабеванием такого явления, как дезертирство, но главное — с изменением общей обстановки на фронтах, отпала необходимость в дальнейшем сохранении штатных заградительных отрядов. Приказом наркома обороны И.Сталина № 0349 от 29 октября 1944 г. они были расформированы[403].

Одним из важных направлений работы аппаратов контрразведки «Смерш» стала борьба с подрывной деятельностью против советских войск разного рода националистических организаций и подчинённых им бандитских формирований.

В ходе наступательных операций в центре и на южном фланге советско-германского фронта была освобождена территория Украинской ССР. И уже в конце 1943 — начале 1944 г. чекисты вплотную столкнулись с активным противодействием мероприятиям командования частей и соединений Красной армии со стороны организации украинских националистов (ОУН) и банд Украинской повстанческой армии (УПА). Безусловно, это не явилось неожиданностью для военных контрразведчиков. Было ясное понимание того, что акции националистов, имевшие место в предвоенные годы и при отступлении наших войск в 1941 г., возобновятся с новой силой. Об этом говорилось в информационных сообщениях в ГУКР НКО «Смерш» коллег из 2-го (контрразведывательного) и 4-го (зафронтового) управлений НКГБ СССР, Разведуправления Генерального штаба, центров партийного подполья и руководящих органов партизанского движения. Так, ещё в конце сентября 1943 г. 3-й отдел 4-го управления НКГБ СССР представил контрразведчикам справку, в которой, в частности, говорилось: «Успешное продвижение Красной армии на фронте вызвало заметную активность организаций украинских националистов-бандеровцев на временно оккупированной части Украины. Из различных районов Украины руководители оперативных групп 4-го управления НКГБ СССР Тимофей, Сидор, Богдан, Пётр и Мирковский сообщают о том, что украинские националисты-бандеровцы стягивают с западных областей УССР свои вооружённые банды на Волынь и Полесье… в направлении Киева, Житомира и Винницы»[404]. Чтобы повлиять на взгляды колеблющихся людей, попавших в силу тех или иных обстоятельств в банды либо ставших в ряды националистического движения, Президиум Верховного Совета и СНК УССР в феврале 1944 г. приняли специальное обращение «К участникам так называемых “УПА” и “УНРА” (Украинская Национально-революционная армия)». В обращении раскрывались реальные цели украинских националистов, в том числе и действий против Красной армии, указывались конкретные пути выхода из нелегальных структур и гарантировалось полное прощение совершенных ошибок, но не преступных деяний, связанных с убийствами мирных граждан, подпольщиков и партизан[405].

Данное обращение имело важное политико-идеологическое значение и, конечно же, повлияло на отдельных людей. Однако надеяться только на результаты этой пропагандистской акции чекисты не могли. Даже без специальных указаний из Москвы фронтовые контрразведчики всё активнее разворачивали противодействие украинским националистам. В феврале — марте 1944 г. аппараты органов «Смерш» представили в Главное управление и военным советам фронтов спец-сообщения о некоторых результатах своей деятельности в данном направлении. К примеру, УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта докладывало о ликвидации более 30 ячеек ОУН общей численностью около 300 человек[406]. Доклад объёмом около 40 страниц сделало и УКР «Смерш» 1-го Украинского фронта. Вот некоторые статистические данные из этого документа, раскрывающие размах и напряжённость борьбы с подрывной активностью националистов против частей Красной армии. Военные контрразведчики выявили и арестовали в ноябре 1943 — январе 1944 г. более 250 членов ОУН и участников банд УПА (ноябрь — 30, декабрь — 36, январь — 171 и за несколько дней февраля — 32). Из общего числа арестованных 71 являлись разного рода руководителями ячеек и банд.

Боестолкновения опергрупп органов «Смерш», заградотрядов и воинских подразделений при продвижении Красной армии на Правобережную Украину увеличивались количественно и отличались ожесточённостью. На территории Ровенской области УССР только в январе 1944 г. произошло более 30 боестолкновений, в ходе которых было убито 68 бандитов, ранено — 26, захвачено — 24. При этом потери сотрудников «Смерша», бойцов войск НКВД и других военнослужащих составили 20 человек, из них 16 — убитыми. В первой половине февраля северо-западнее города Луцка произошло огневое столкновение с бандой УПА, насчитывавшей до 600 членов. Причём на вооружении банды имелось несколько артиллерийских орудий, станковые и ручные пулемёты, а также автоматы. Потеряв убитыми 85 человек и 11 пленёнными, банда отошла в лес[407].

Ещё одну банду, состоящую приблизительно из 300 членов, опергруппа ОКР «Смерш» 13-й армии ликвидировала 15 февраля. Было уничтожено 46 бандитов. В районах действия банд военные контрразведчики и войска НКВД по охране тыла фронта установили места расположения около 50 подпольных складов. Из них изъяли 61 винтовку, 13 автоматов, 8 ручных пулемётов, миномёт, радиостанцию и свыше 500 тонн продовольствия. В результате спланированных мероприятий удалось арестовать руководителя житомирского окружного провода ОУН, и он на допросах дал достаточно много информации, которая в дальнейшем активно использовалась фронтовыми чекистами, а затем и вновь созданными органами НКГБ — НКВД[408].

Контрразведчики 1-го Украинского фронта завели 12 агентурных дел («Холопы», «Враги», «Самостийники», «Повстанцы», «Блуждающие», «Скорпионы» и др.) и успешно их реализовали в январе — марте 1944 г. К примеру, по агентурному делу «Холопы» ОКР «Смерш» 18-й армии разрабатывал и в итоге ликвидировал диверсионный отряд УПА во главе с неким Дорошем. Было уничтожено 11 членов банды, арестовано 10. Всего по агентурному делу на середину февраля разрабатывалось 211 человек, а арестовано уже было 34, причём почти половина из них успела проникнуть в ряды Красной армии. Чекисты установили, что диверсионный отряд Дороша был создан в результате пропагандистского рейда в ноябре 1943 г. банд группы УПА (600 человек) из Ровенской области. Рейд в восточные области УССР имел целью развернуть диверсионно-террористическую деятельность в тылу наступающих советских войск[409].

Допросы захваченных бандитов-диверсантов позволили установить, что многие участники рейда в Житомирскую область были связаны с абверкомандой «Фельдпост № 37805», которой руководил бывший полковник петлюровской армии И.Голуб (клички Гольт и Го-лияд). Проведённый чекистами анализ полученных данных показал, что речь идёт об абвергруппе-220, задачами которой были подготовка кадров диверсантов для УПА, ведение разведки, создание военизированных подразделений при помощи местных организаций ОУН на территории Галиции и Волыни на случай занятия этих районов Красной армией. Для связи при абвергруппе-220 постоянно находились представители штаба УПА. Указанный орган немецкой военной разведки имел курсы радистов-разведчиков и диверсантов во Львове, которыми как раз и руководил Голуб. В числе личного состава курсов имелось 16 украинцев, работавших ранее агентами контрразведки противника в Житомире[410].

Активная борьба с бандами УПА на южном и центральном участках фронта, включая и полосу действий самого мощного объединения Красной армии — 1-го Украинского фронта, не обходилась, к сожалению, без частичных поражений в тайной войне. К таковым, без сомнения, относится факт получения тяжёлого ранения (приведшего в итоге к смерти) командующего фронтом генерала армии Николая Фёдоровича Ватутина.

В отечественной и зарубежной (прежде всего в украинской) исторической литературе в целом достаточно достоверно описаны обстоятельства произошедшего 29 февраля 1944 г. в районе села Милятин Ровенской области УССР. Этот эпизод подробно описан и в мемуарном очерке К.В.Крайнюкова, бывшего в то время членом Военного совета 1-го Украинского фронта и находившегося вместе с командующим при боестолкновении[411]. Однако читателю будет интересно узнать некоторые детали, связанные с решением сотрудниками «Смерша» задачи обеспечения безопасности высшего командного состава фронта, особенно в условиях активности банд УПА на Украине.

В архиве ФСБ России по Омской области сохранилось дело УКР «Смерш» 1-го Украинского фронта: «Материалы по делу ранения тов. В. (Ватутина. — А.З.)».

Из материалов дела усматривается, что ранение «тов. Николаева» (условная фамилия Н.Ватутина, использовавшаяся в переговорах по телефону) является следствием стечения ряда обстоятельств объективного и субъективного характера, включая и недопонимание между отдельными военачальниками и руководителями аппаратов контрразведки «Смерш» в вопросе обеспечения личной безопасности командующего фронтом и других командиров.

Недостаточно объективно оценивая информацию УКР «Смерш» 1-го Украинского фронта, представитель Ставки ВГК Маршал Советского Союза Г.К.Жуков всё же предупредил Н.Ватутина перед его выездом на командный пункт 13-й армии о полученных от военных контрразведчиков данных, подтверждающих повышение активности банд УПА именно в данном районе. Этот факт подтвердил при расследовании и начальник штаба фронта генерал-лейтенант А.Н.Боголюбов, присутствовавший при беседе Г.К.Жукова и Н.Ф.Ватутина. Однако, будучи уже на КП 13-й армии, командующий фронтом (по предложению командарма генерал-лейтенанта Н.П.Пухова и члена Военного совета армии генерал-майора Д.Т.Козлова) изменил уже проработанный охраной путь возвращения и выехал по маршруту через село Милятин, где оперировала банда УПА Зелёного[412].

Как пояснял в ходе расследования покушения на Н.Ватутина начальник ОКР «Смерш» 13-й армии полковник Александров, он 25 февраля, то есть за четыре дня до происшествия, письменно проинформировал командарма и члена Военного совета о деятельности банд в полосе ответственности объединения и конкретно в районе села Милятин, где группа УПА (200–300 человек) захватила гаубицу и обоз 149-й стрелковой дивизии, убив нескольких военнослужащих. Лично повлиять на решение командующего фронтом контрразведчик не мог, так как генерал Пухов приказал срочно передислоцировать отдел «Смерша» с КП армии в другой населённый пункт, желая, вероятно, исключить доклад чекиста о состоянии дел в армии фронтовому руководству. Командарм, как выяснилось, не предпринимал мер по усилению охраны Н.Ватутина бронеавтомобилями, несмотря на наступление вечернего времени[413]. Всё вышесказанное и создало предпосылки к драматическому развитию ситуации.

В ночь с 29 февраля на 1 марта 1944 г. в село Милятин УКР «Смерш» фронта направило группу оперативных работников и 60 бойцов из батальона охраны. Они совместно с ротой войск НКВД провели прочёску местности и приняли меры к ликвидации банды Зелёного. Уже в ходе первого боестолкновения пять бандитов были убиты и два захвачены. Затем удалось уничтожить ещё более 10 членов банды. Обо всех обстоятельствах ранения генерала армии Н.Ф.Ватутина начальник ГУКР НКО «Смерш» генерал-полковник В.Абакумов лично доложил Верховному Главнокомандующему И.Сталину[414]. В свою очередь начальник УКР «Смерш» 1-го Украинского фронта генерал-майор Н.А.Осетров предложил Военному совету ряд мер, направленных на усиление борьбы с ячейками ОУН и бандами УПА. В частности, он настаивал на увеличении количества личного состава пограничных и внутренних войск НКВД, охраняющих тыл фронта, на издании директивы Военного совета, запрещающей направлять военнослужащих в командировки в одиночном порядке, перевозить военные грузы без соответствующей охраны. Как считали в управлении контрразведки фронта, следовало усилить охрану командных пунктов, штабов и тыловых учреждений в районах сосредоточения банд УПА, а также принять меры по совершенствованию обеспечения безопасности высшего командно-начальствующего состава. Кроме того, рекомендовалось «срочно провести мобилизацию всех призывных возрастов в освобождённых областях западной части УССР, а к лицам, укрывающимся от мобилизации, принимать репрессивные меры. В освобождённых районах рекомендовалось незамедлительно провести паспортизацию и ввести пропуска от военных комендантов для передвижения между населёнными пунктами. Выселить в отдалённые местности СССР поголовно всё население из районов, поражённых бандитизмом, и прежде всего произвести выселение Острогского, Гощанского, Ровенского, Миза-чанского, Здолбуновского, Клеваньского и Сарнского районов. В поражённых бандитизмом местностях при обкомах ВКП(б) под руководством 1-х секретарей предполагалось создать штабы для организации и направления борьбы с бандитизмом»[415]. Указанные меры частично были реализованы.

Однако радикальные решения, в частности о высылке населения, не поддержал нарком госбезопасности УССР генерал-лейтенант С.Р. Савченко. Ещё 5 февраля 1944 г. он сообщил в НКГБ СССР следующее: «Установлены случаи, когда низовка УПА, особенно из числа “мобилизованных”, скрывается в лесах и не возвращается в сёла, боясь репрессий наших органов. Между тем органы “Смерш” передовых частей без разбора производят аресты оуновцев и участников УПА, не согласовывая с нашими органами, что значительно затрудняет работу по разложению низовки УПА»[416].

Следует признать, что в данном случае как раз и проявились противоречия в практической работе военной контрразведки и территориальных органов. Если первые в условиях наступления делали всё для оказания помощи командованию по вопросу скорейшего пополнения личного состава частей и соединений за счёт проведения мобилизации, уделяли внимание предотвращению покушений на жизнь военнослужащих, прежде всего из командного состава, то органы НКВД — НКГБ УССР строили свою работу с расчётом на послевоенную перспективу, надеясь путём разложения сбить активность нацподполья.

Члены Госкомитета обороны, прежде всего И.Сталин, В.Молотов и Л.Берия, потребовали от начальника ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумо-ва подытожить и доложить сведения о проведённой военными контрразведчиками работе во фронтовом тылу по борьбе с украинскими националистами. В своей записке, направленной в ГКО (№ 401/А от 4 марта 1944 г.), последний отметил, что аппараты «Смерш» четырёх украинских фронтов с 1 ноября 1943 г. по 1 марта 1944 г. ликвидировали на освобождённой территории УССР 55 подпольных ячеек и групп ОУН и три крупных бандотряда УПА. В проведённых операциях было арестовано 405 участников ОУН, при боестолкновениях убито 356 бандитов, захвачено 12 радиостанций, 16 миномётов, 16 станковых и ручных пулемётов и 90 автоматов. На выявленных подпольных складах изъято 700 тонн продуктов питания, две типографии и т. д.[417]

Аналогичного содержания докладные записки ГУКР НКО «Смерш» стало направлять в ГКО ежемесячно. Согласно им за период с ноября 1943 г. по 1 июня 1944 г. управлениями контрразведки 1-го, 2-го, 3-го Украинских и 1-го Белорусского фронтов было арестовано 2943 активных члена ОУН и бандита УПА и убито в боестолкновениях 2192, изъято 18 артиллерийских орудий, 41 миномёт, 159 пулемётов и 27 радиостанций[418].

Отметим, что фронтовые аппараты контрразведки «Смерш» вели активную борьбу с оуновцами и бандитами УПА до выхода войск за пределы территории СССР. Далее эту важную работу в основном проводили их коллеги из отделов «Смерша», организованных на Украине военных округов. Основная же тяжесть реализации предпринимаемых мер ложилась теперь на воссозданные органы НКВД — НКГБ УССР и частично на аналогичные аппараты южных районов БССР, а также пограничные и внутренние войска. Однако это не означает, что во второй половине 1944 г. управления и отделы контрразведки «Смерш» в действующей армии завершили борьбу с ОУН-УПА. Теперь она развивалась в рамках мероприятий под условным общим названием «западники». Здесь имеются в виду агентурно-оперативные и административно-предупредительные меры по выявлению членов ОУН и участников банд УПА, проникших в ходе мобилизации в воинские части Красной армии, и по пресечению проведения ими враждебной деятельности, подрывающей боеспособность советских войск.

Термин «западники» стал фигурировать в документах органов «Смерш» после перенесения боевых действий на Украине на правую сторону реки Днепр, что дало возможность проведения мобилизационных мероприятий в освобождённых районах. Руководство контрразведывательных аппаратов действующей армии отдавало себе отчёт в том, что люди, прожившие на занятой противником территории с лета 1941 г. по весну 1944 г., могли не только стать членами ОУН-УПА, но и в некоторой степени воспринять пропаганду врага, укрепиться во мнении, что мощь германской армии несокрушима, что силы СССР на исходе и он в конечном итоге не сможет «сломать хребет» вермахту и войскам СС, одержать окончательную победу над нацизмом. Подобные мысли могли толкать людей к сотрудничеству с оккупационными властями и конкретно со спецслужбами Германии. Со стороны отдель-них «западников» не исключались попытки к измене Родине в форме перехода на сторону врага, а следовательно, и к выдаче военных сведений. Такое понимание «западников» закладывалось и в директивы Генерального штаба, а также штабов фронтов и армий, которые становились основой административно-кадровых и воспитательных мер, помогали организовать агентурно-осведомительную сеть для изучения и контроля за данным контингентом военнослужащих. Так, в докладной записке УКР «Смерш» 1-го Украинского фронта в Москву о работе за июнь 1944 г. указывалось, что, согласно приказу Военного совета 3-й гвардейской армии, все солдаты и сержанты, призванные с территории Западной Украины, были изъяты из частей и соединений армии и 14 июня направлены в составе 3 маршевых рот в 17-ю запасную стрелковую дивизию в Житомир[419].

В июне 1944 г. Военный совет 43-й армии 1-го Прибалтийского фронта дал указание всем командирам частей о рассредоточении «западников», не допуская их концентрации. Аналогичные указания подготовили и Военные советы 4-й ударной и 6-й гвардейской армий. Именно в июне в эти армии поступило в качестве пополнения большое количество военнослужащих-«западников» (в 4-ю ударную армию — 2727, в 6-ю гвардейскую — 4982, в 43-ю — 3658 человек)[420].

Во многих случаях с инициативами относительно «западников» выступали военные контрразведчики, и это понятно, так как именно органы «Смерш» отвечали за борьбу с фактами измены Родине в форме перехода на сторону врага, дезертирства, трусости и паникёрства. Однако, несмотря на принимавшиеся командованием, политорганами и чекистами меры, первоначально не удавалось полностью парализовать враждебные проявления со стороны «западников». Так, из 4-й ударной армии с 27 мая по 21 июня 1944 г. дезертировали 39 человек, прибывших в составе пополнения мобилизованных на Западной Украине. Удалось задержать лишь нескольких из них. Два дезертира были приговорены военным трибуналом армии к высшей мере наказания и расстреляны перед строем сослуживцев и земляков. А в 43-й армии группа «западников» в количестве 4 человек ушла за линию фронта и ещё один был убит при попытке перейти на сторону врага. Контроль за «западниками» организовывали и органы «Смерш» тыловых военных округов. В докладной записке в ГКО начальник военной контрразведки 29 августа 1944 г. сообщал И. Сталину и В. Молотову следующее: «В соответствии с Вашими указаниями ГУКР “Смерш” докладывает о результатах работы органов контрразведки военных округов по очистке от враждебного, националистического и другого преступного элемента запасных стрелковых дивизий, укомплектованных мобилизованными из Западных областей Украины». А далее следуют цифры: с 1 апреля по 25 августа 1944 г. арестовано органами «Смерш» 6625 человек, из которых участников ОУН-УПА — 4220; участников религиозных сект, отказавшихся брать оружие, — 2030; активных немецких пособников — 375. Кроме того, из запасных частей изъято и направлено в спецлагеря НКВД для более глубокой проверки 4383 человека[421].

Вместе с тем военные контрразведчики в своих отчётах в Москву и в спецсообщениях в военные советы армий отмечали много фактов геройских поступков среди лиц, мобилизованных на Западной Украине. «В наступательных боях подавляющее большинство “западников”, — говорилось в докладной записке УКР 1-го Прибалтийского фронта от 19 июня 1944 г., — по оценке нашей агентуры и командования проявляют смелость и мужество, стойко сражаются с немецко-фашистскими захватчиками»[422]. Далее в записке приводятся многочисленные конкретные примеры и отмечается, что командование по достоинству оценивает этих бойцов и представляет к награждению орденами и медалями.

В то же время военные контрразведчики вскрывали серьёзные упущения со стороны командования в вопросах подготовки военнослужащих из числа «западников» к участию в боевых действиях. По наиболее характерным и достаточно масштабным явлениям управления и отделы «Смерша» незамедлительно информировали военные советы соответствующих армий и фронтов с целью недопущения повторения подобного в будущем. Так, УКР «Смерш» 4-го Украинского фронта отметило в сентябре 1944 г. серьёзные нарушения в исполнении приказа Военного совета № 070-ОУ «О подготовке и порядке направления в действующую армию призывников-западников». Как пример контрразведчики привели ситуацию, сложившуюся в 1-й гвардейской армии (командующий А.А. Гречко). В качестве пополнения в это объединение поступили 8442 человека, призванных из западных областей Украины и Белоруссии. Все они из запасных полков сразу направлялись на передовую линию. Молодые солдаты не были обучены обращению с вверенным им оружием, имели слабое представление о современном бое. В итоге из-за боязни гибели с 15 августа по 5 сентября дезертировали 65 солдат, причём все с оружием, а один перешёл на сторону врага. Произошедшее стало предметом рассмотрения на заседании Военного совета фронта, а в армию выехала специальная комиссия из представителей штаба фронта и политического управления[423].

В ходе наступательных операций 1944 г. сотрудники военной контрразведки и аппаратов госбезопасности, вновь организуемых на освобождённой от врага территории, столкнулись с активной деятельностью антисоветских организаций, созданных и функционировавших под эгидой немецкой военной разведки, а также Главного управления имперской службы безопасности (РСХА). Особое внимание чекистов привлекли эти пронацистские образования и их боевые структуры в связи с использованием их кадров немецкими спецслужбами для вербовки в качестве агентов-разведчиков, диверсантов и пропагандистов. Например, так называемый «Зондерштаб-Р» был организован из белоэмигрантов и пленённых немцами советских военнослужащих. Он существовал с марта 1942 г. при 1-м отделе штаба «Валли» (главном органе немецкой военной разведки на советско-германском фронте) и до конца 1943 г. занимался борьбой с партизанским движением и коммунистическим подпольем, но с начала следующего года, будучи формально ликвидированным, передал своих многочисленных сотрудников в разведывательные и диверсионные школы[424].

В разведывательно-подрывной работе против нашей страны и её армии противник широко использовал и кадры Русской освободительной армии (РОА) под руководством изменника Родины бывшего генерала А.Власова, Боевого союза русских националистов во главе с бывшим генералом РККА И.Бессоновым (он также создал и политический центр борьбы с большевизмом), Национал-социалистической трудовой партии России, Русского национал-социалистического союза, националистических легионов — Грузинского, Армянского, Туркестанского, Калмыцкого, Эстонского и т. д.

В течение 1944 г. НКГБ СССР и ГУКР НКО «Смерш» подготовили и направили в территориальные и фронтовые органы ряд указаний о разработке указанных выше и других антисоветских и националистических организаций по выявлению их деятельности и личного состава в ходе фильтрационной и следственной работы. Одним из первых было выпущено указание НКГБ СССР № 36 от 28 марта «О выявлении и агентурной разработке связи “Национал-социалистической трудовой партии России” (НСТПР) и командного состава “Русской народной армии” (РНА)»[425]. В документе отмечалось, что НСТПР по заданию германского командования активно проводит разведывательную и контрразведывательную работу, засылая в тыл Красной армии шпионов и диверсантов[426]. Аналогичную информацию содержали указание НКГБ СССР № 2695 от 11 июля 1944 г. «О работе по “Национально-туркестанскому комитету единства”», директивы ГУКР НКО «Смерш» об агентурно-оперативных мероприятиях по выявлению и аресту участников антисоветской организации Союз борьбы против большевизма (№ 50100 от 26 июля 1944 г.) и участников Союза белорусской молодёжи (№ 55413 от 14 августа 1944 г.), указания НКГБ СССР о проведении контрразведывательных мероприятий в отношении антисоветских казачьих формирований (№ 108 от 24 августа 1944 г.) и т. д.

Базой для подобного рода документов являлись результаты следствия по возбуждённым уголовным делам, а также донесения зафронтовой агентуры. Так, в ост-мусульманской дивизии СС работали зафронтовые агенты ОКР «Смерш» 6-й армии Юго-Западного фронта Караманов-Мутанов и 4-го управления НКГБ СССР Ичиан. В Калмыкском кавалерийском корпусе действовали агенты ОКР «Смерш» 28-й армии Громов, Озеров, Тюрбеев, Астров, Ходжаев и занявший одну из командных должностей Зарахаев[427]. Более 20 зафронтовых агентов военной контрразведки и органов НКГБ СССР в разное время внедрились в Русскую освободительную армию. Активную работу в отношении 1-й Русской бригады СС под командой бывшего подполковника РККА В.Гиль-Родионова проводила оперативная группа «Штурм» УКР «Смерш» 1-го Прибалтийского фронта. Информация, полученная от зафронтовых агентов и оперативных групп, проверялась, уточнялась и дополнялась следователями органов «Смерш» при допросах уже разысканных и задержанных участников антисоветских и националистических организаций. Эти данные активно использовались для дальнейшей работы по парализации разведывательно-подрывной деятельности спецслужб Германии и её сателлитов. К примеру, в докладной записке УКР «Смерш» 3-го Прибалтийского фронта в Москву от 13 сентября 1944 г. указывалось, что в освобождённых районах Эстонской и Латвийской ССР установлен ряд фашистских контрреволюционных националистических формирований, ведущих в тылах фронта повстанческую и террористическую работу. К этим структурам относились «Омакайтсе» («Самозащита»), «Айзсарги» («Защитники») и др. За короткий период времени военные контрразведчики фронта у арестованных членов этих организаций изъяли большое количество оружия и боеприпасов. На 13 сентября удалось выявить и арестовать 60 человек актива подпольной организации «Айзсарги» и от них получить данные ещё на 250 участников подполья. Среди них оказалось шесть агентов немецких контрразведывательных органов и 25 карателей. Документально было установлено, что немцы, отступая под ударами Красной армии из Латвии, оставляли свою агентуру с заданиями разведывательного характера и давали ей прямую установку на организацию вооружённой повстанческой деятельности в тылу наших войск[428].

В последующий месяц этот же орган военной контрразведки выявил и ликвидировал 33 волостные организации «Айзсаргов», а также 10 шпионских и диверсионных групп из числа членов этой организации[429]. Контрразведчики Ленинградского фронта только с 13 по 15 сентября 1944 г. сумели установить и арестовать 34 командира (от взвода до батальона) организации «Омакайтсе». Подследственные подтвердили, что их организация использовалась как база для вербовки немцами своей агентуры. Так, командир взвода «Омакайтсе», а затем руководитель группы разведывательно-диверсионной школы в местечке Улброк-Роотс показал, что при содействии командира эстонского пограничного полка Васка отобрал для абверкоманды-204 около 40 человек, в основном из членов «Омакайтсе», и направил их на подготовку в качестве диверсантов, предназначавшихся для работы в тылу Красной армии[430].

Зафронтовая оперативная группа «Штурм» УКР «Смерш» 1-го Прибалтийского фронта под руководством старшего лейтенанта А.Н.Ива-нова (псевдоним «Зайцев») добыла информацию на ряд офицеров и рядовых 1-й Русской бригады СС «Дружина». Это антисоветское формирование было создано Главным управлением имперской безопасности Германии в рамках операции «Цеппелин» и предназначалось для участия в борьбе с партизанами. Из числа личного состава бригады отбирались будущие диверсанты и разведчики. Понимая, что советские войска однозначно разобьют вермахт, часть бригады во главе с её командиром — бывшим подполковником РККА В.Гиль-Родионо-вым — в августе 1943 г. перешла на сторону партизан и с того времени значилась как Первая антифашистская бригада. Однако среди её бойцов и командиров были и те, кто запятнал себя активным сотрудничеством со спецслужбами Германии — участвовал в карательных акциях, выполнял задания разведки противника[431]. 28 августа 1944 г., основываясь на информации опергруппы «Штурм» и других данных, ОКР «Смерш» 6-й гвардейской армии выявил в армейском запасном полку среди партизан, соединившихся с наступающими частями Красной армии, ряд бывших немецких военнослужащих 1-й Русской бригады СС. Все они в прошлом являлись офицерами РККА, находясь в плену, согласились сотрудничать с разведслужбами противника[432]. В ходе допросов арестованных удалось воссоздать и задокументировать процесс создания и использования гитлеровской службой безопасности Боевого союза русских националистов организованной на его основе 1-й Русской бригады СС. Подследственные подтвердили, что основными задачами указанных структур были карательные мероприятия против партизан и подготовка кадров для разведывательно-подрывной работы в тылу Красной армии. Отобранные «дружинники» окончили разведывательную школу в местечке Яблонь близ Люблина (Польша), подчинённую особой команде «Цеппелина» при оперативной группе «Б». С июня 1942 г. по март 1943 г. из числа подготовленных агентов 60 человек были заброшены в различные районы СССР с заданиями по диверсии, поднятию восстаний и проведению антисоветской агитации[433]. Арестованных военными контрразведчиками бывших членов БСРН и 1-й Русской бригады СС осудил военный трибунал 1-го Прибалтийского фронта, приговорив двух человек к шести годам исправительно-трудовых лагерей, ещё четырёх к 10 годам заключения в лагере, а двоих к высшей мере наказания — расстрелу[434].

Управление контрразведки «Смерш» 1-го Прибалтийского фронта с августа 1943 г. также разрабатывало и другую антисоветскую разведывательно-пропагандистскую организацию — Политический центр борьбы с большевизмом (ПЦББ), во главе которого стоял бывший генерал-майор РККА, командир одной из дивизий И.Бессонов. Первые сведения о ПЦББ военные контрразведчики получили от группы перешедших к партизанам бывших военнопленных командиров РККА, оставшихся верными своей Родине и создавших подпольную патриотическую организацию внутри ПЦББ. Они дали чекистам развёрнутую информацию об изменниках, активно сотрудничавших с немцами, а также о планах Главного управления имперской безопасности. Основные идеи этой организации разработал лично Бессонов. Они заключались в поднятии восстаний в тыловых районах СССР. Арестованный после окончания войны Бессонов давал такие показания при допросе об этих замыслах:

«…Выполняя задание немцев, я разработал предварительный план повстанческой деятельности в тылу Советского Союза, по которому предполагалось создание из числа военнопленных, бывших военнослужащих Красной армии, нескольких десантных групп для высадки их с самолётов на парашютах в северные районы СССР. Предполагалось высадить десант численностью 50 000 человек. В соответствии с этим моим штабом был тщательно разработан план десантирования и боевых действий, составлены всякие схемы, на карты нанесены маршруты, основное направление ударов… Планом предусматривалось, что высадившиеся на Севере СССР крупные десантные отряды захватят расположенные там лагеря заключённых и поселения ссыльных, вооружат их после привлечения на свою сторону и, пользуясь отдалённостью этих районов от фронта и жизненных центров страны, а также отсутствием крупных воинских гарнизонов, разовьют повстанческую деятельность в тылу Красной армии. При этом ставилась цель достигнуть и овладеть промышленными центрами Урала, отрезать Сибирь от Центральной части Советского Союза и лишить его важнейшей стратегической базы на востоке…»[435]

Всё, что выяснили военные контрразведчики о ПЦББ, явилось основой для осуществления розыска его членов, а также участников подготовленных немцами боевых отрядов с целью пресечения проникновения их в ряды Красной армии после вторичного призыва на военную службу на освобождённой территории СССР.

На завершающем этапе Великой Отечественной войны сотрудники «Смерша» продолжали борьбу с антисоветскими проявлениями в войсках, рассматривая её как исключительно важную меру по поддержанию и дальнейшему укреплению политико-морального состояния личного состава советских войск, мобилизации духовных сил военнослужащих и служащих, нацеленность их на окончательную победу над врагом. И если командование совместно с партийно-политическими аппаратами действовало в данном направлении гласными методами, прежде всего путём активной агитации и пропаганды во всех видах, то военные контрразведчики использовали созданный в воинских частях и подразделениях агентурно-осведомительный аппарат. Антисоветские настроения теперь наблюдались в основном у лиц, изучаемых в связи с проявлением с их стороны признаков подготовки преступных действий, в частности измены Родине в форме перехода на сторону врага или шпионажа, террористических актов, дезертирства с оружием, сознательной порчи военного имущества и боевой техники, националистической деятельности и т. д.

Характер негативных проявлений со стороны военнослужащих и служащих РККА в 1944–1945 гг. изменился. Достаточно редко уже наблюдалось неверие в нашу окончательную победу над врагом, в прочность советского политического строя, правильность шагов, принятых руководством страны в ходе войны, во внешней и внутренней политике. Одновременно увеличивалось количество так называемых политически невыдержанных суждений о послевоенном устройстве жизни в СССР. Значительное количество лиц, находившихся под наблюдением сотрудников «Смерша» в связи с негативными проявлениями в политико-идеологической сфере, допускали достаточно резкие высказывания относительно колхозной системы, надеясь на её ликвидацию после войны, в том числе под давлением союзников СССР. Вразрез с официальной пропагандой они делали сравнения уровней жизни населения в нашей стране и государствах Восточной Европы. Безусловно, всё это имело под собой объективные основания, что реально осознавали и сотрудники военной контрразведки. Но допустить безнаказанное распространение подобного рода утверждений чекисты не могли. В рамках тогдашнего понимания политико-морального состояния войск, провозглашавшегося безоговорочного единения всего советского народа на основе идей Коммунистической партии вокруг ВКП(б) и конкретно её вождя, Верховного Главнокомандующего И.Сталина, не было места вышеприведённым открыто высказываемым сомнениям, не говоря уже о попытках организовать коллективное недовольство «политикой партии и советского правительства».

Количество лиц, арестованных аппаратами «Смерш» за негативные политические проявления, — так называемых антисоветских элементов (АСЭ), указать достаточно сложно. В число АСЭ зачастую включались и немецкие пособники, и члены националистических организаций, и бывшие партийные оппозиционеры, и даже разного рода сектанты, которые отказывались брать в руки оружие и защищать свою страну. Результаты анализа сохранившихся архивных документов позволяют утверждать, что количество арестованных как антисоветски настроенных лиц не превышало в 1944 г. одного-трёх десятков человек на том или ином фронте ежемесячно. К примеру, УКР «Смерш» 1-го Прибалтийского фронта арестовало по данной «окраске» (учётной позиции) в мае — 16, в июне — 21, в июле — 15, в августе — 10, а в сентябре — 25 человек[436].

Особое значение приобретала работа по усилению оказания помощи командованию и политическим органам в деле укрепления боеготовности войск. Уже виделась победа над врагом, и военные контрразведчики делали всё от них зависящее для сокращения числа небоевых потерь личного состава в результате разного рода чрезвычайных происшествий, выявляя предпосылки к ним, для вскрытия и предотвращения фактов разглашения военных секретов, утраты документов их содержащих, пресечения нарушения правил скрытого управления войсками. Сотрудники «Смерша» не обходили вниманием случаи неисполнения боевых приказов, недисциплинированности военнослужащих, дезертирства и членовредительства.

На основании директивных указаний ГУКР НКО «Смерш» фронтовые управления, армейские, корпусные и дивизионные отделы контрразведки значительно нарастили объём и подняли качество своих письменных спецсообщений соответствующим военным советам и командирам. Здесь особо следует отметить УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта во главе с генерал-майором (а затем генерал-лейтенантом) П.И.Ивашутиным. Будучи с 1933 г. в Красной армии, окончив Военно-воздушную академию, пройдя путь от начальника Особого отдела НКВД стрелкового корпуса во время советско-финской войны до руководителя контрразведки фронта, он прекрасно осознавал важность информационной работы и соответствующим образом настраивал своих подчинённых. Достаточно сказать, что за период практически беспрерывных наступательных операций войск фронта (только за первую половину 1944 г.) за подписью П.Ивашутина Военному совету было представлено 217 спецсообщений по разного рода вопросам, требующим реакции командования[437].

Сюда входили помесячные отчёты УКР «Смерш» о борьбе с разведывательно-подрывной деятельностью противника, с изменой Родине и антисоветскими действиями, дезертирством и членовредительством, с враждебными проявлениями членов украинской националистической организации (ОУН) и бандитами из Украинской повстанческой армии (УПА), а также о фактах невыполнения приказов, очковтирательстве и т. д.

Командующий 3-м Украинским фронтом генерал армии Р.Я.Мали-новский и член Военного совета генерал-лейтенант (с сентября 1944 г. генерал-полковник) А.С.Желтов в подавляющем большинстве случаев давали положительную оценку работе контрразведчиков, незамедлительно принимали меры к устранению вскрытых ими недостатков и предпосылок к чрезвычайным происшествиям. Достаточно вспомнить факт выявления чекистами реальных обстоятельств событий первой половины мая 1944 г., когда без приказа под натиском врага оставили рубеж обороны части 35-й, 39-й, 79-й и 88-й дивизий 8-й гвардейской армии, а также части 93-й и 113-й стрелковых дивизий 57-й армии[438].

В своих мемуарах выдающийся военачальник Маршал Советского Союза В.И.Чуйков, командовавший в тот период 8-й гвардейской армией, обошёл, к сожалению, острые углы случившегося и дал событиям несколько другое описание. Вообще не упомянул он о роли аппаратов контрразведки «Смерш» фронта в стабилизации ситуации. А ведь это они, опираясь на помощь командиров более стойких частей, приняли жёсткие неотложные, но уже не характерные для весны 1944 г. меры. В период с 10 по 12 мая в ходе работы по заграждению чекисты задержали и заставили вновь обороняться почти 4 тысячи военнослужащих, наиболее злостных паникёров передали командирам частей, и они были расстреляны перед строем своих сослуживцев. Контрразведчики своевременно проинформировали находившегося на тыловом пункте управления командарма В.И.Чуйкова, а также командующего фронтом Р.Я.Малиновского о происходящем. Последний срочно прибыл в район боёв для оказания помощи своему подчинённому. Можно утверждать, что именно указанные события подвигли Р.Я.Малиновского и члена Военного совета фронта А.С.Желтова спустя несколько дней отметить в боевой характеристике В.И.Чуйкова следующее: «За последнее время у тов. Чуйкова нашли проявление элементы, граничащие с зазнайством и пренебрежением к противнику, что привело к благодушию и потере бдительности»[439].

Активно информировал Военный совет и начальник Управления контрразведки 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант А.А.Вадис, опытный чекист, работавший в органах госбезопасности с 1930 г. С начала Великой Отечественной войны он возглавлял особый отдел армии, а с 1942 г. последовательно руководил уже структурами военной контрразведки Брянского, Воронежского, Центрального фронтов. Единственный из своих коллег, А.Вадис дважды удостаивался знака «Почётный работник ВЧК — НКВД» и за первые три года войны был награждён тремя орденами, включая орден Ленина. С 1942 г. крепкие деловые отношения связывали его с командующим фронтом Маршалом Советского Союза К.К.Рокоссовский, который, судя по резолюциям на спецсообщениях УКР «Смерш», не только положительно оценивал работу А.Вадиса и его подчинённых, но и достаточно быстро реагировал на вскрываемые военной контрразведкой недостатки и предпосылки к чрезвычайным происшествиям в войсках. Не останавливался маршал и перед серьёзной критикой даже командармов, таких как В.Я.Колпакчи, И.В.Галанин, А.В.Горбатов и др., допускавших проступки в личном поведении или служебной деятельности, о чём Военному совету фронта не раз сообщалось в информациях УКР «Смерш».

Особо остро чекисты реагировали на скрываемые некоторыми должностными лицами существенные недостатки в боевой деятельности войск и её обеспечении.

К примеру, в январе 1944 г. Управление контрразведки «Смерш» Западного фронта поставило в известность командующего и членов Военного совета о серьёзнейших недостатках в деятельности медико-санитарной службы фронта по обслуживанию раненых военнослужащих, многих из которых длительное время не эвакуировали с поля боя и оставляли на произвол судьбы, в результате они часто попадали в плен к противнику, были расстреляны им либо умирали от потери крови и обморожения. Только в одной из дивизий за два-три месяца, с конца 1943 по январь 1944 г., около 300 раненых умерли, не дождавшись эвакуации. Трагичная обстановка сложилась с ранеными офицерами и солдатами 61-й армии (командующий генерал-лейтенант П.А.Белов). Из 19 эшелонов, отправленных с ними в тыл, 14 были составлены из товарных вагонов, не имевших обогрева вообще. А всё это происходило в январские морозы. Квалифицированное медицинское сопровождение раненых и их питание в пути также не были обеспечены. В результате многие военнослужащие скончались в пути следования или получили гангрену конечностей[440].

Особое внимание обращали контрразведчики на факты дезинформирования командования фронта со стороны командиров дивизий, корпусов и других должностных лиц, пытавшихся скрыть неудачи и преуменьшить понесённые потери. В этом плане наиболее характерным примером могут служить события, развернувшиеся на Западном фронте зимой-весной 1944 г. Начальнику УКР «Смерш» фронта генерал-майору П.В.Зеленину пришлось жёстко противостоять командующему фронтом генералу армии В.Д.Соколовскому, его начальнику штаба и командующему 33-й армией генерал-полковнику В.Н.Гордову.

С середины февраля 1944 г., основываясь на спецсообщениях П.Зеленина, начальник ГУКР «Смерш» несколько раз докладывал председателю ГКО И.Сталину об обстановке на Западном фронте, и в частности о необеспеченности руководства боевыми операциями и издевательствах над командирами со стороны командующего 33-й армией генерал-полковника В.Гордова. Верховный Главнокомандующий потребовал предоставить ему более детализированную информацию по обстановке и в 33-й армии, и на Западном фронте вообще. 28 февраля подробная справка поступила из УКР «Смерш» фронта, а на следующий день В.Абакумов представил её И.Сталину[441].

Изложенные в докладной записке сведения наложились на ранее имевшиеся у И.Сталина свидетельства о серьёзных ошибках в деятельности Гордова, за что последний был снят в 1942 г. с должности командующего Сталинградским фронтом. Тогда, как и позднее, Гордое проявлял личное мужество, но как военачальник не отличался обдуманными решениями. На это не обращал пристального внимания и не принимал необходимых мер командующий Западным фронтом

B. Соколовский. Он и сам в этот период не обеспечил решения поставленных перед фронтом задач: в ходе предпринятого наступления удалось продвинуться лишь на 1–1,5 км, потеряв при этом убитыми 5858 и ранеными 17 478 человек.

Дополнение к указанной докладной записке поступило к И.Ста-лину 1 апреля. Начальник ГУКР «Смерш» привёл оценки состояния дел на Западном фронте и в 33-й армии, представленные чекистской агентурой в Генеральном штабе, штабах фронта и армии. Впервые за все годы войны Верховный Главнокомандующий потребовал раскрыть подлинные фамилии и должности секретных сотрудников военной контрразведки, чтобы убедиться в их компетентности. Это было отнюдь не прихотью руководителя страны. Приводимые начальником ГУКР «Смерш» факты не так остро воспринимались бы в начале войны, но не в 1944 г.

Вот лишь ряд примеров из докладной записки: 1) в результате плохого планирования операции при наступлении 31-й армии, и в частности артподготовки, гвардейские миномёты («катюши») нанесли удар не по противнику, а по расположению 352-й стрелковой дивизии, которая понесла большие потери в личном составе и боевой технике; 2) в ходе мартовского наступления на витебском направлении из-за слабо организованного взаимодействия пехоты, танков и артиллерии, а также необеспеченности внезапности поставленные задачи решены не были; 3) в феврале за 10 дней боёв части 33-й и 39-й армий потеряли более 28 000 солдат и офицеров, а в марте за три дня боёв 33-я армия понесла потери ещё в 8000 человек; в обоих случаях достигнуть поставленных целей не удалось[442].

Судя по составу участников совещания в кабинете И.Сталина, состоявшегося 3 апреля 1944 г., именно на нём обсуждался доклад ГУКР «Смерш» и было принято решение о направлении на Западный фронт специальной комиссии под руководством члена ГКО, секретаря ЦК ВКП(б) Г.Маленкова[443].

В комиссию вошли: начальник Главного политического управления А.Щербаков, начальник Оперативного управления Генштаба C. Штеменко, начальник Разведывательного управления Генштаба Ф.Кузнецов, начальник одного из направлений ГШ РККА А.И.Шимонаев. Результаты работы комиссии полностью подтвердили то, что сообщало в Госкомитет обороны ГУКР «Смерш».

Более чем на 30 листах был подготовлен обстоятельный доклад. Выяснилось, что для получения дополнительных войск, боеприпасов и т. д. командование фронта систематически принуждало начальника разведотдела увеличивать в докладных записках количество немецких дивизий перед линией Западного фронта на пятнадцать. Только за февраль 1944 г. Западный фронт израсходовал 1300 вагонов боеприпасов и не имел желаемого результата (для сравнения: 2-й Украинский фронт израсходовал 370, а 1-й Украинский — 566 вагонов, выполнив поставленные задачи). При этом Западный фронт понёс значительные потери. Общее количество потерь указывалось выше, но следует отметить, что свыше 50 % из них составили потери 33-й армии генерала Гордова[444].

Своим постановлением № 5606сс от 12 апреля 1944 г. ГКО одобрил доклад комиссии, и на этой основе Ставка ВГК издала свой приказ № 220076 от 12 апреля 1944 г., в соответствии с которым В.Соколов-ский был снят с должности командующего фронтом, а другие генералы, включая и В.Гордова, строго предупреждены[445].

Особое внимание военные контрразведчики уделяли выявлению недостатков и упущений в ходе подготовки и проведения наступательных операций советских войск. В этом отношении они выступали в роли дополнительного и достаточно эффективного аппарата Ставки ВГК, командования фронтов и армий.

При разработке плана Керченско-Феодосийской наступательной операции УКР «Смерш» Отдельной Приморской армии (ОПА) постоянно информировал Военный совет о противоречивых оценках генералов и штабных работников относительно реальности сроков разрабатываемого плана, привлекаемых сил и средств. Военные контрразведчики явно хотели поддержать командарма генерала армии И.Е.Петрова при докладах представителю Ставки ВГК маршалу К.Е.Ворошилову. Начальник УКР «Смерш» ОПА генерал-майор М.И. Белкин, особист с 1920 г., участник Великой Отечественной войны с первых её дней и, как указывалось почти во всех аттестациях, «квалифицированный чекист… энергичный, инициативный работник, настойчивый и решительный», прекрасно отдавал себе отчёт, что требования маршала далеки от реальности и что он пытается любой ценой вернуть доверие Верховного Главнокомандующего. Для командарма хорошим аргументом стала информация чекистов о захвате немцами нескольких матросов из бригады морской пехоты, осведомлённых о подготовке десанта и примерных сроках его начала. К сожалению, командир бригады не принял должных мер к сохранению в тайне планов и замыслов командования, за что был отстранён от занимаемой должности[446].

До сведения членов Военного совета армии чекисты довели информацию об открыто высказываемом неверии в успех операции командира 16-го стрелкового корпуса генерал-майора К.И.Провалова. Более того, он не предпринимал должных мер к подготовке корпуса к боям. Военный совет принял решение временно отстранить генерала от командования корпусом. За факты дезинформирования был снят с должности и командир одной из дивизий полковник Василенко. Сведения, предоставленные управлением контрразведки, наконец-то привлекли внимание К.Ворошилова и, как указывал М.Белкин в одной из докладных записок в ГУКР НКО «Смерш», маршал предложил постоянно докладывать ему полученную информацию, особенно по борьбе с агентурой противника в войсках и о фактах изменнических проявлений[447].

На основе чекистской информации командование отвело от участия в десантной операции 260 военнослужащих, прежде всего паникёров и трусов. Причём подавляющее их число пришлось на 9-ю Краснодарскую пластунскую дивизию, состоявшую в резерве Ставки ВГК. Из 159 человек отправили в штрафные роты 23, отчислили в другие части 52, передали в тыловые подразделения 68 солдат и сержантов. Остальные подлежали проверке органами «Смерш», поскольку имелась информация об их сотрудничестве с оккупантами до призыва в армию.

Контрразведчики нанесли, как тогда говорилось, «оперативный удар» по подучётникам, то есть арестовали всех тех, кто изучался в связи с подозрениями в шпионаже, дезертирстве, членовредительстве и готовил переход на сторону врага.

В отчёте УКР «Смерш» ОПА за декабрь 1943 г. и по январь 1944 г. указывалось, что наряду с решением контрразведывательных задач «проводилось также выполнение специальных заданий командования, связанных с укреплением боеспособности частей на основе оперативной сигнализации наших органов по тем или иным решающим недостаткам в состоянии частей и соединений армии»[448].

К примеру, сотрудники «Смерша» 2-й гвардейской стрелковой дивизии вскрыли и арестовали группу разведчиков, которые имитировали выходы в тыл противника, давали выдуманные сведения и за намерение разоблачить их убили командира разведроты. Военный трибунал приговорил всех арестованных к расстрелу.

Контрразведчики выявили и задержали крупного афериста, выдававшего себя за Героя Советского Союза, кавалера восьми орденов, присвоившего себе звание полковника и выступавшего в беседах с другими военнослужащими в роли командующего особой сталинской авиагруппой. Он предлагал нескольким генералам и старшим офицерам свою поддержку в решении боевых задач, но за соответствующее денежное и материальное вознаграждение[449].

По приговору военного трибунала армии перед строем были расстреляны 16 военнослужащих, задержанных чекистами за массовое хищение продовольствия, предназначенного для наступающих частей. Акт приведения приговора в исполнение перед строем с оглашением некоторых фактов из уголовного дела положительно сказался на морально-психологическом состоянии солдат и офицеров армии. За активную работу в период подготовки наступления и в ходе его начальник УКР «Смерш» ОПА М.Белкин и многие его сотрудники были поощрены командующим — генералом армии А.И.Ерёменко, а в мае 1944 г. по его инициативе М.Белкин был награждён орденом Красного Знамени.

Управление контрразведки «Смерш» 4-го Украинского фронта оперативно сигнализировало о вскрытых недостатках в боеготовности войск и состоянии тыловых объектов. Его сотрудники, также как и левофланговые соседи из ОПА, активно изучали реальные и достаточно противоречивые мнения командиров разных уровней и штабных работников относительно разработки многих деталей плана наступательных действий. Эти сведения чекистов положительно воспринимались командованием фронта, поскольку в силу ряда субъективных причин некоторые участники процесса планирования не считали возможным отстаивать свои взгляды открыто. Так, один из командармов и ряд офицеров штаба фронта оценивали как неверное решение вести наступление на никопольском направлении, так как оно не даст фронту преимуществ, но принесёт большие потери[450].

Военному совету фронта пришлось с учётом информации контрразведчиков дополнительно и многократно разъяснять подчинённым необходимость Никопольско-Криворожской операции и нацеливать их на активную подготовку к наступлению.

Генерала армии Ф.И.Толбухина заинтересовали и бюрократические методы выработки конкретного плана наступления, применяемые генерал-лейтенантом Д.Д.Лелюшенко, командующим 3-й гвардейской армией. Он проводил бесконечные совещания с комкорами и командирами-артиллеристами, не принимая окончательного решения. Участники совещаний не имели возможности лично руководить подготовкой войск к боям из-за частых выездов на КП армии, что могло привести к серьёзным отрицательным последствиям.

Информация УКР «Смерш» фронта сыграла не последнюю роль в решении командования перенести на несколько дней форсирование Днепра, поскольку чекисты вскрыли очень слабую готовность переправочных средств. Соединения 5-й ударной армии генерал-полковника В.Д.Цветаева фактически гарантированно не смогли бы подойти в условленное время к переправам. Но аргументы командарма не были восприняты в штабе фронта. Кроме того, чекисты информировали Военный совет фронта о нехватке продовольствия и издержках в доставке боеприпасов в войска. Безусловно, управление контрразведки в своей информации делало упор на субъективные обстоятельства, на ошибочные решения, нерадивость и упущения в решении важных вопросов конкретными должностными лицами. Пришлось, к примеру, проинформировать командующего фронтом о натянутых отношениях начальника штаба генерал-лейтенанта С.С.Бирюзова с начальником Управления бронетанковых и механизированных войск, что резко негативно отражалось на подготовке наступления, так как последнего вообще не приглашали на совещания, в частности по операции в районе Перекопа. В итоге управление не знало своих задач в общем плане наступления со всеми вытекающими последствиями[451].

Одним из компонентов работы контрразведчиков являлось обеспечение безопасности высших должностных лиц фронтового командования и представителей Ставки ВГК. В конце 1943 г. им пришлось расследовать факт отравления начальника штаба фронта генерал-лейтенанта С.С.Бирюзова. К счастью, выяснилось, что это был не террористический акт, а грубая ошибка работников аптеки и лечащего врача. Более серьёзный случай произошёл в середине апреля 1944 г. в ходе Крымской стратегической наступательной операции. Перед прилётом представителя Ставки ВГК на аэродром Сарабуз чекисты потребовали у местного командования сведения: не заминированы ли взлётно-посадочная полоса и рулёжные дорожки противником при его отходе. Эта работа была проведена, но, как оказалось, недостаточно тщательно. В итоге на мине подорвался самолёт маршала А.М.Василевского. Проведя расследование, чекисты пришли к выводу о преступно-халатном отношении к порученному делу командира сапёрного батальона. Материалы расследования были переданы в военную прокуратуру фронта[452].

Задачи, аналогичные вышеуказанным, решали и контрразведчики фронтов, принимавших участие в Белорусской стратегической наступательной операции, получившей условное наименование «Багратион». План контрразведывательного обеспечения операции был составлен в середине июня 1944 г. УКР «Смерш» 1-го Белорусского фронта. В нём намечалось создание нештатной группы для подготовки и выпуска докладных записок в Москву и спецсообщений в Военный совет фронта. Предусматривалось, что обобщение информации будет происходить каждые 10 дней, а в экстренных случаях — за два-три дня наступления[453].

Пункты плана, посвящённые вскрытию недостатков в подготовке операции, прописаны достаточно детально. Это свидетельствует о хорошем владении контрразведчиками информацией о состоянии войск, запасов боеприпасов, оружия, техники и других компонентов, характеризующих готовность к наступательным боям. Предписывалось незамедлительно выпускать спецсообщения в Военный совет фронта о недостатках в ходе передислокации частей и соединений, их развёртывании, об отсутствии достаточного количества засекречивающей аппаратуры связи на фронтовом радиоузле, недостаточной профессиональной подготовке связистов, о фактах разглашения информации, связанной с предстоящими действиями, нарушениях правил СУВ в 66-м и 33-м полках связи, в 919-м авиаполку, о многочисленных случаях несвоевременной доставки боевых приказов и распоряжений. Решено было срочно сообщить командующему фронтом по 64-й фронтовой базе о некомплектной отправке в воинские части артиллерийского вооружения и боеприпасов, серьёзных недостатках в противодиверсионной и пожарной охране. В отношении военно-санитарного управления контрразведчикам также поступили сведения о предпосылках к срыву решения поставленных задач. В частности, имелись недостатки в системе эвакуации раненых с поля боя, доставки их в госпитали, в обеспеченности медикаментами и медимуществом.

По этим и другим вопросам, влияющим на подготовку операции, работали сотрудники отделов «Смерша» в армиях правого фланга фронта, включённых в план «Багратион». Безусловно, чекисты стремились оградить войска от активизировавшейся разведывательно-подрывной деятельности противника. Начальник ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумов 14 июня 1944 г., то есть за неделю до начала стратегической наступательной операции, сообщил в ГКО (И.Сталину и В.Молотову) и в Генштаб РККА, что, по информации управлений контрразведки 1-го, 2-го и 3-го Белорусских фронтов, немецкая разведка значительно увеличила заброску своей агентуры в расположение действующих частей

Красной армии с заданиями сбора сведений о группировке наших войск, о движении к линии фронта людских пополнений, боевой техники, боеприпасов и продовольствия. Только за май контрразведчики арестовали 430 шпионов и диверсантов. В.Абакумов отметил и важную деталь: большинство агентов противник забросил самолётами, а сроки выполнения заданий ограничивались 4-10 днями[454].

Из этого следовало, что командованию и аппаратам «Смерш» не удалось полностью скрыть подготовку к наступлению для освобождения Белоруссии. Однако если разложить количество арестованных агентов по фронтам и сравнить с количеством арестованных шпионов и диверсантов, к примеру, в полосе ответственности 1-го Украинского фронта (47 агентов за май), то для Генерального штаба становилось понятным, что враг имеет серьёзные сомнения относительно направления главного удара советских войск. Учтя эту информацию чекистов, Ставкой ВГК и командованием фронтов были приняты дополнительные меры по дезинформации противника, усилению маскировки и т.д.

На фронтовом уровне контрразведчики детализировали то, что докладывалось в ГКО и Генштаб. Задания, данные вражеским агентам, обобщались и незамедлительно доводились до сведения командармов, комкоров и комдивов для учёта при подготовке боевых действий. Начальники управлений контрразведки фронтов требовали от подчинённых направлять срочные донесения с указанием количества арестованных агентов, мест их обнаружения, уже собранной ими информации. Кроме этого, истребовались отчёты о результатах фильтрации военнопленных, установленные данные о том, что им известно о подготовке наступления, о результатах работы поисковых групп, о реализации учётных дел на лиц, вынашивающих изменнические намерения в форме перехода на сторону врага, что рассматривалось как перекрытие одного из каналов утечки информации. Предполагалось арестовать до начала наступления тех, кто высказывал угрозы убийства в бою разного уровня командиров. Подобные заявления приравнивались контрразведчиками к подготовке террористических актов в отношении должностных лиц.

Из докладной записки начальника УКР «Смерш» 1-го Белорусского фронта генерал-майора В.А.Вадиса на имя В.Абакумова видны некоторые результаты проделанной работы при подготовке и в первые дни наступления. Последний докладывал сводные данные за отделы «Смерш» 3-й, 28-й, 48-й, 65-й армий и 16-й воздушной армии. Вот лишь некоторые отчётные позиции: работают 17 оперативно-разыскных групп с включением в них агентов-опознавателей; на всех сборно-пересыльных и фильтрационных пунктах фронта действуют опергруппы, участвующие в проверке бывших военнопленных, дезертиров, отставших от своих частей военнослужащих, а также захваченных в плен солдат и офицеров немецкой армии; за время подготовки к наступлению арестовано по фронту 139 человек (9 агентов немецкой разведки, 6 террористов, 9 — за намерение перейти на сторону врага, 72 активных члена ОУН и банд УПА из числа «западников»); задержаны 2 агента-пропагандиста, специально обученных немцами. Уже в ходе наступления (за 23 июня — 7 июля 1944 г.) было арестовано 166 человек. Из них за террористические намерения в отношении своих командиров — 4, за изменнические намерения — 1, агентов военной разведки противника — 5, участников антисоветских организаций (среди военнослужащих и гражданских лиц) — 77, дезертиров — 12. В помещении, где располагался наиболее активный против 1-го Белорусского фронта немецкий разведорган «Виддер» (абвергруппа-107), следовавшая с войсками опергруппа обнаружила часть его архива, включая и фотографии ряда агентов, которые объявлены в розыск[455].

В следующей докладной записке (за первые 10 дней июля 1944 г.) УКР «Смерш» 1-го Белорусского фронта отметило, что арестованы 72 человека, из которых 12 агентов немецкой разведки, 8 активных членов ОУН-УПА и дезертиры. Опергруппами и заградслужбой задержаны в ближайшем тылу фронта 4208 человек и уже профильтрованы 2684. Основная масса задержанных направлена в запасные полки. Уже упоминалось, что среди задержанных был выявлен заместитель руководителя немецкой разведшколы в городе Борисове Э.Брониковский. На первичном допросе он назвал 18 агентов, осевших в Барановичах, Ковеле и других городах Белоруссии. По горячим следам чекисты организовали их розыск. Вскоре были задержаны 1 агент и 3 резидента с радиостанциями[456].

Резиденты сообщили контрразведчикам, что они обустроились в городе Барановичи в середине июня 1944 г. с заданием остаться в тылу Красной армии, которая в ближайшее время предпримет наступление. Этот факт ещё раз подтвердил, что достигнуть полной тайны при подготовке и проведении операции «Багратион» не удалось. Уже в первые дни наступления сказались выявленные чекистами в феврале-апреле 1944 г. серьёзные недостатки в работе фронтовой и армейской разведок, особенно агентурных и диверсионных отделений разведотделов штабов фронта. Об этом был своевременно проинформирован начальник ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумов. Последний довёл сведения УКР 1-го Белорусского фронта до руководства Разведу-правления Генштаба, но своевременных и эффективных мер принято не было: в частности, отдельные агенты и разведгруппы продолжали снабжаться устаревшими или некачественно отремонтированными радиостанциями, которые в течение короткого времени выходили из строя. Радиоузел разведотдела штаба фронта располагался в 60-100 км от мест дислокации агентурных групп и также далеко от разведотдела, поэтому даже с трудом принятая информация попадала в штаб фронта через пять-семь дней. Указания агентуре передавались соответственно. За октябрь — декабрь 1943 г. и I квартал 1944 г. разведотделу штаба фронта не удалось завербовать ни одного немца из числа военнопленных, а большинство разведгрупп забрасывались на базы партизанских отрядов и не покидали районов их дислокации, пользуясь при этом развединформацией партизан.

Буквально накануне наступления сотрудники УКР «Смерш» фронта выявили факт принятия на вооружение 1455-м артполком 10 самоходных артиллерийских установок (СУ-85) с неисправными двигателями, у нескольких при небольшом марше отвалились колёса. Чекисты незамедлительно проинформировали об этом НКГБ СССР для выяснения ситуации на Уральском машиностроительном заводе и заводе № 16 Наркомата тяжёлого машиностроения, где были изготовлены танковые дизеля. Одновременно пошла информация на имя командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной армии маршала Я.Н.Федоренко.

Обеспокоились сотрудники «Смерша» и принятием на вооружение 286-й авиадивизией поступивших с 21-го и 381-го авиазаводов самолётов Ла-5 со значительными дефектами. В результате большинство машин к эксплуатации допущено не было. Из 133 самолётов вообще не могли подняться в воздух 24, а 60 допущены к полётам под наблюдением специальной комиссии с участием представителя отдела «Смерш». Было над чем подумать аппаратам НКГБ СССР, курировавшим указанные выше заводы, так как военные контрразведчики проинформировали их руководство в Москве. В НКГБ СССР была направлена ещё одна информация о выходе из строя по техническим причинам нескольких танков 2-й танковой армии и о наличии серьёзных дефектов в реактивных системах М-13. Из 24 новых установок, прибывших на фронт, 9 были непригодны к применению.

Контрразведчики вскрыли и факт утраты 24 июня 1944 г. совершенно секретной директивы, содержащей элементы плана наступления, а также задачи авиации по подавлению железнодорожных перевозок противника. Виновником оказался начальник штаба 336-й истребительной авиадивизии. После проведения расследования он был отстранён от должности, а все собранные материалы контрраз-ведчики передали в Военную прокуратуру для привлечения его к уголовной ответственности[457].

Пришлось чекистам расследовать и факт трагически закончившейся тренировки артиллеристов. Под огонь попал наблюдательный пункт 457-й стрелковой дивизии. Погибли 7 офицеров и 4 рядовых, ещё 20 человек получили ранения разной степени тяжести. Выяснилось, что задействованные в учениях орудия были неисправны, а командир 40-го стрелкового корпуса генерал-майор В.С.Кузнецов необоснованно собрал на НП большое количество людей и не потребовал доклада о готовности артиллеристов к стрельбе. И это при том, что в одной из его боевых характеристик прямо указывалось на умение «организовать взаимодействие пехоты с артиллерией»[458].

За безответственное отношение к организации и проведению учений Военный совет фронта объявил генералу Кузнецову выговор, командир дивизии был предупреждён о неполном служебном соответствии, а командир артполка был привлечён к уголовной ответственности. Сотрудники «Смерша» могли быть удовлетворены лишь тем, что в ходе расследования террористических намерений и антисоветских умыслов ни у кого из артиллеристов выявлено не было. По итогам проведённой работы соответствующее сообщение было направлено в Ставку ВГК и в Генштаб РККА.

В первые дни наступления войск 1-го Белорусского фронта чекисты представили в штаб воздушной армии полученные оперативным путём сведения о небрежности отдельных командиров при отработке вопросов взаимодействия авиации и стрелковых частей. Однако на информацию чекистов внимания не обратили. 24 июня 2 штурмовика и 3 истребителя произвели обстрел и бомбёжку тылов 96-й гвардейской дивизии. Было убито 6 военнослужащих и 15 ранено. В этот же день 6 самолётов Ил-2 обстреляли соседний аэродром, уничтожив на земле несколько штурмовиков, 7 человек получили ранения. Сотрудникам «Смерша» пришлось проводить официальное расследование, в ходе которого оперативные данные получили своё подтверждение[459].

Значительный объём информации о негативных явлениях морально-политического характера в войсках контрразведчики представили в военные советы фронта и армий. Со стороны отдельных военнослужащих имели место факты мародёрства и иных противоправных действий по отношению к местному населению. В результате употребления некондиционных спиртных напитков наблюдались групповые отравления солдат и офицеров, повлёкшие за собой смерть или длительное лечение в госпиталях.

В связи с выходом частей фронта к границе СССР достаточно широкое распространение получили высказывания о нежелании освобождать Польшу. Многие военнослужащие, включая и офицеров, считали, что Отечественная война для них закончилась. С учётом такого явления чекисты благодаря своим оперативным средствам, а работники партийных и политаппаратов путём усиления идеологического и воспитательного воздействия на личный состав воинских частей делали всё возможное для разъяснения необходимости окончательного разгрома врага.

Работа органов «Смерш» при освобождении европейских стран

В результате успешного проведения Люблин-Брестской (1-й Белорусский фронт) и Львовско-Сандомирской (1-й Украинский) операций части и соединения Красной армии вступили на территорию «этнической» Польши. Это обязывало руководство органов госбезопасности и контрразведки НКО «Смерш» внести ряд корректив в свою деятельность, предпринять некоторые меры в плане совершенствования агентурно-оперативной и следственной работы в новых условиях. Эти меры во многом предопределялись и базировались на тексте заявления НКИД СССР, опубликованном 27 июля 1944 г., где обозначалась цель советских войск на польской земле, а также приводилось содержание соглашения правительства нашей страны с Польским комитетом национального освобождения. Это соглашение было подписано в Москве 26 июля и содержало указание на то, что в зоне проведения военных операций верховная власть и ответственность во всех делах, относящихся к ведению войны, сосредоточивались в руках командования соответствующих фронтов Красной армии. Ряд положений указанного соглашения детализировался и разъяснялся в постановлении Государственного комитета обороны № 6282/сс «О задачах советских войск в связи с вступлением на территорию Польши»[460].

В этом важном документе отмечалось, в частности, что «…в зоне военных операций на польской территории верховную ответственность за все дела, относящиеся к ведению войны, сосредоточить в руках командующих 1-м Украинским, 1-ми 2-м Белорусскими фронтами, общее руководство управлением гражданскими делами возложить на Военные советы указанных фронтов»[461].

Целью всех действий военных властей являлась ликвидация сопротивления общего врага и оказание помощи польскому народу в деле освобождения от немецко-фашистских оккупантов. Тесные рабочие контакты предлагалось устанавливать только с местными органами власти, которые, как предполагалось, будут созданы на освобождённой территории Польским комитетом национального освобождения (ПКНО).

Для аппаратов контрразведки «Смерш» особо значимым в их практической деятельности являлся пункт четвёртый, где чётко определялось следующее положение: «Никаких других органов власти и в том числе органов польского эмигрантского “правительства” в Лондоне, кроме органов Польского Комитета Национального Освобождения, не признавать. Иметь в виду, что лица, выдающие, себя за представителей польского эмигрантского “правительства” в Лондоне, должны рассматриваться как самозванцы и с ними следует поступать как с авантюристами»[462].

Естественно, что в постановлении ГКО, предназначавшемся для военного командования, не предусматривались конкретные указания контрразведке. Они должны были поступить в заинтересованные подчинённые органы из ГУКР НКО «Смерш». Однако произошла некая пауза, о чём свидетельствуют запросы в Москву от аппаратов действующих армий и фронтов. Так, ОКР «Смерш» 5-й ударной армии в начале августа 1944 г. просил у руководства разъяснений по двум принципиальным вопросам работы на территории иностранного государства: 1) по порядку насаждения агентурно-осведомительной сети в окружении воинских частей для своевременного вскрытия возможных угроз реализации планов командования и обеспечения безопасности личного состава; 2) по осуществлению репрессивных мер в отношении лиц, подозреваемых в проведении подрывных действий.

Аналогичные вопросы возникали и у других управлений и отделов военной контрразведки.

Для детального анализа складывающейся оперативной обстановки и последующей выработки необходимых разъяснений в город Люблин, где функционировал ПКНО, вылетел начальник ГУКР НКО «Смерш» комиссар госбезопасности 2-го ранга В.С.Абакумов. Он установил плотный рабочий контакт с членом Военного совета 1-го Белорусского фронта Н.А.Булганиным, назначенным 1 августа 1944 г. постановлением СНК СССР одновременно и представителем советского правительства при ПКНО[463], а также с начальником отдела общественной безопасности ПКНО Ст. Радкевичем.

Первый документ, разработанный прибывшими в Люблин сотрудниками ГУКР НКО «Смерш» при непосредственном участии В.С.Аба-кумова, был сообщён ввиду срочности председателю ГКО И.В.Сталину и его заместителям В.М.Молотову и Л.П.Берии запиской по ВЧ. «В соответствии с Вашими указаниями, — писали В.Абакумов и Н.Булганин, — нами, совместно с начальником отдела общественной безопасности Комитета Национального освобождения Радкевичем, по согласованию с председателем КНО Моравским, разработан следующий порядок арестов в Польше…»[464]

Далее указывалось, что аресты участников антигосударственных партий, организаций и групп, агентов эмигрантского правительства, проводящих подрывную работу против ПКНО и его органов, а также немецких пособников и шпионов производят аппараты отдела общественной безопасности. Аресты военнослужащих Войска Польского осуществляют Информационное (контрразведывательное) управление ВП и его органы в частях и соединениях. Что же касается лиц, задержанных польскими спецслужбами, но действующих против Красной армии, имеющих задание проникнуть внутрь СССР, официальных сотрудников и агентуры немецкой разведки, то они подлежат передаче органам «Смерш». При этом последним предоставлялось право самостоятельно арестовывать лиц из указанной категории. «Изложенный порядок арестов, — читаем далее в документе, — нами приводится в жизнь, и если Вы (И.Сталин. — А.З.) найдёте возможным, просим утвердить его как директиву для нас»[465].

Судя по практике дальнейших действий органов контрразведки «Смерш», в ГКО согласились с разработанными положениями. Члены ГКО поддержали и предложения В.Абакумова учредить должности советников для центрального аппарата отдела общественной безопасности ПКНО и 15 штатных единиц советников для его областных органов.

Руководителю ГУКР «Смерш» пришлось в этот период заняться ещё одним важным вопросом, а именно укрепить аппараты военной контрразведки в созданном в конце июля 1944 г. Народном Войске Польском (ВП). Ещё при формировании 1-го польского корпуса в СССР в его структуре имелись информационные отделы, а фактически подразделения «Смерша». Однако по целому ряду причин эффективность их деятельности была достаточно низкой. В этом отдавали себе отчёт и сотрудники советских органов госбезопасности, и командование корпуса. Желая взять работу информационных отделов под свой контроль, комкор З.Берлинг обратился с соответствующим письмом в ЦК ВКП(б) к заместителю заведующего отделом международной информации Д.Мануильскому[466].

Справку, а фактически ответ Берлингу для Мануильского подготовил комиссар госбезопасности, начальник 7-го отдела 2-го управления НКГБ СССР Г.С.Жуков. Он отметил, что:

1) информационные отделы комплектуются отделом кадров ГУКР «Смерш»;

2) большинство руководителей и оперативного состава являются русскими и украинцами по национальности и польского языка не знают;

3) в школу НКВД в городе Куйбышеве отобрано 300 поляков из 1-го польского корпуса, которые через три месяца обучения могут быть обращены на укомплектование информационных отделов и органов безопасности новой Польши;

4) целесообразно дать указание т. Абакумову направить на работу в контрразведку польской армии 100–120 офицеров Красной армии, откомандированных для прохождения службы в польские воинские части.

Без этих мер поднять уровень оперативной работы представлялось проблематичным.

Г.Жуков не затронул ещё один важный вопрос — отсутствие нормативно-правовой базы для работы информационных отделов. Вот почему, основываясь на постановлении, утверждённом ГКО 21 апреля 1943 г. и определявшем положение о ГУКР «Смерш» НКО СССР, группа В.Абакумова разработала проект аналогичного документа об Управлении информации при Главнокомандующем вооружёнными силами Польши и его органах на местах. Этот проект поддержали главком М.Роля-Жимерский и председатель ПКНО Э.Осубка-Моравский. Начальник ГУКР «Смерш» просил И.Сталина, В.Молотова и Л.Берию утвердить указанный документ и тогда провести его в жизнь приказом Главкома ВС Польши[467].

В сентябре 1944 г. в дополнение к документам, разработанным группой В.Абакумова, появилось совместное указание Главного военного прокурора Красной армии генерал-лейтенанта юстиции В.И.Носова и начальника Главного управления военных трибуналов генерал-лейтенанта юстиции Е.Л.Зейдлина с разъяснениями для подчинённых сотрудников порядка осуществления арестов на территории Польши. В нём, в частности, говорилось, что органы контрразведки «Смерш» имеют право ареста шпионов, диверсантов, террористов независимо от национальной принадлежности, если их действия направлены против советских ВОЙСК[468].

Таким образом, определённая юридическая база для оперативной и следственной работы на территории Польши была создана.

Однако в решении многих практических вопросов недостатки сохранялись. К примеру, укомплектованность органов контрразведки Войска Польского на середину октября 1944 г. составляла немногим более 50 % от положенной по штату. В большинстве полков из четырёх оперработников в наличии имелся только один. Но даже эти люди в подавляющем большинстве не владели польским языком. «В результате такого положения, — указывал в докладной записке заместитель наркома внутренних дел, уполномоченный НКВД СССР по 1-му Белорусскому фронту И.А.Серов, — части и соединения польской армии в оперативном отношении обслуживаются слабо, поэтому не знают обо всех намерениях вражеского элемента, проникшего в ряды польской армии»[469]. Начальник Информационного управления Войска Польского полковник П.В.Кожушко отмечал, что никто из Москвы им не руководит и не помогает в работе.

1-я армия Войска Польского входила в состав 1-го Белорусского фронта, но, к сожалению, управление контрразведки «Смерш» фронта не уделяло должного внимания соответствующим аппаратам своих польских коллег и лишь требовало время от времени доклады по конкретным вопросам. Сам же П.Кожушко, как считал И.Серов, «по своей чекистской подготовке не в состоянии справиться с возложенными на него обязанностями»[470].

В какой-то степени такое утверждение соответствовало реальности, но нельзя упускать из виду, что указанную выше оценку контрразведчикам польской армии давал человек, не прошедший в своей карьере ни одной оперативной ступени и лишь условно могущий считаться «опытным чекистом-оперативником». Более того, И.Серов в период своей работы в Польше фактически вступил в конфликт с руководящим составом органов «Смерш», стремясь подмять их, направить на выполнение своих, не всегда продуманных мероприятий против подразделений Армии Крайовой. Поэтому В.Абакумов принял решение о создании в Люблине оперативной группы ГУКР НКО «Смерш» во главе с начальником 1-го отдела Главка — опытнейшим чекистом (в органах госбезопасности с 1929 г.) генерал-майором И.И.Горгоновым[471].

Одновременно по указанию В.Абакумова к начальнику отдела общественной безопасности Ст. Радкевичу был прикреплён для оказания практической помощи помощник руководителя ГУКР НКО «Смерш» генерал-лейтенант Г.С.Болотин-Балясный[472].

Данные организационно-кадровые меры и нормативно-правовые документы должны были стать и стали основой для решения практических задач органов контрразведки «Смерш». Безусловно, на первом месте оставалась борьба с агентурой немецкой разведки и пособниками оккупантов, действовавшими против Красной армии. Однако изучение архивных документов советских структур госбезопасности позволяет серьёзно сместить акценты при рассмотрении работы военных контрразведчиков на территории Польши. Вне всякого сомнения, по масштабности, напряжённости, количеству привлекаемых сил и средств следует выделить мероприятия по нейтрализации «польского подпольного войска» — так называемой Армии Крайовой (АК). С её отрядами, батальонами и бригадами советские воинские части сталкивались ещё весной 1944 г. Однако это происходило восточнее «линии Керзона», то есть в Западной Украине и Западной Белоруссии. Были даже совместные бои против оборонявшихся немецких войск. Один из первых подобных примеров имел место в полосе действий 2-го Белорусского фронта. Начальник управления контрразведки фронта генерал-майор Я.А.Едунов направил срочную шифротелеграмму в ГУКР НКО «Смерш», в которой докладывал следующее: в районе Ковеля действует бригада польских партизан майора «Коваля», который на самом деле является капитаном бывшей польской армии Фаддеем Жилотто. Он связался с начальником отдела «Смерша» 47-й армии, а через него — с командующим армии генерал-лейтенантом В.С.Поле-новым и сообщил важную военно-политическую информацию. Оказалось, что в районе Ковеля находится около 7 тысяч польских войск под командованием майора Яна Оливы. Эти части были сформированы в июле 1943 г. по указанию подпольного штаба в Варшаве. Личный состав двух бригад (по пять батальонов в каждой) состоит из офицеров и солдат старой польской армии. Майор Олива имел указание не вести активных боевых действий против немцев, а ждать подхода частей Красной армии. Теперь же, установив радиосвязь с Варшавой и командованием АК в Лондоне, получив дополнительно оружие и боеприпасы, сброшенные с английских самолётов, «подпольная дивизия» готова к взаимодействию с наступающими советскими войсками.

Руководитель ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумов, придавая важное значение вышеприведённой информации, потребовал от управления контрразведки фронта детализировать её и 23 марта 1944 г. подписал две докладные записки в ГКО (И.Сталину и В.Молотову), а также начальнику Генерального штаба генералу армии А.И.Антонову[473].

Однако оперативно подготовить указание командованию 2-го Белорусского фронта в отношении частей польской «подпольной армии» ни по линии военного руководства, ни по линии ГУКР «Смерш» не удалось. Потребовался месяц на проработку вопроса через возможности разведки органов госбезопасности и ГРУ Красной армии. Только 20 апреля 1944 г. была подготовлена директива Ставки Верховного Главнокомандования за № 220088. В ней указывалось на необходимость с осторожностью относиться к польским офицерам Олива и Коваль, так как, возможно, они вступили в контакт с командованием наших войск не только по команде из Лондона, но и по заданию немецкой разведки. В связи с этим Ставка ВГК приказывала порвать всяческие отношения с подпольными отрядами генерала Соснковского (командующего Армией Крайовой)[474].

При подготовке данной директивы учитывалось, что именно в июле 1943 г. германские контрразведывательные органы создали из офицеров и солдат бывшей польской армии вооружённое формирование под названием «Рагнер», которое первоначально использовалось для борьбы с советскими партизанами на территории Белоруссии. При комплектовании частей Армии Крайовой кураторы группы «Рагнер» из немецких спецслужб дали её руководителям указание влиться в АК[475].

Работа немецкой разведки под флагом Армии Крайовой была установлена и в ходе оперативной игры, проведённой контрразведчиками 2-го Белорусского фронта. Они вскрыли диверсионно-разведывательную резидентуру под руководством бывшего агента гестапо Кушнаревского в Белостоке. Среди своего окружения он распространял целенаправленную дезинформацию о том, что действует по заданиям командования АК. Некоторые из его агентов действительно состояли членами этой подпольной организации. После ареста Кушнаревского в ходе его допросов чекисты установили, что абвергруп-па-205 оставила для снабжения резидентуры шесть тайных складов с оружием, боеприпасами, взрывчатыми веществами и радиостанциями. Содержимое складов было своевременно изъято, и почти все агенты резидентуры оказались в руках чекистов[476].

Сами же отряды АК давали своей деятельностью достаточно ос нований советским спецслужбам для сомнений в желании поддерживать усилия Красной армии в борьбе с врагом. На это ясно указыва лось в перехваченной чекистами протокольной записи переговоров представителей германской военной разведки и полиции безопасно сти с одним из командиров АК — майором Кжижановским (псевдоним Вилк). Их встреча состоялась ещё 13 февраля 1944 г. Немецкая сторона соглашалась на существование польских вооружённых групп числен ностью несколько тысяч человек в обмен на неприменение ими оружия против германских солдат[477].

На основе указаний эмиссара лондонского эмигрантского правительства, выступавшего под псевдонимом Свирь, должны были пре кратить боевые действия против оккупантов и подпольные группы в Западной Белоруссии. Об этом стало известно от руководства партизанской бригады имени Чкалова. После нападения подпольных польских групп на партизан и расстрела 10 человек была предпринята ответная акция, в ходе которой разоружено до 200 членов организации ZWZ и арестован ряд офицеров. По указанию НКГБ СССР и ГУКР «Смерш» арестованных самолётом доставили в Москву и поместили во внутреннюю тюрьму на Лубянке. В ходе допросов удалось установить факт переформирования отрядов ZWZ в батальоны АК во всех воеводствах, эти батальоны предполагалось использовать против ча стей Красной армии. О показаниях польских офицеров В.Абакумов несколько раз докладывал в ГКО его председателю И.Сталину[478].

Информационные импульсы из Москвы, а также обобщённые данные разведорганов и Управления контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта легли в основу распоряжения начальника штаба генерал-полковника М.С.Малинина от 16 июля 1944 г. Он указывал ко мандармам, что командующий войсками фронта маршал К.К.Рокос совский приказал ни в какие сношения и соглашения с подпольными польскими отрядами не вступать, а при обнаружении таковых неза медлительно разоружать их личный состав и направлять для проверки на армейские пункты сбора. Если же отряды окажут сопротивление то в отношении них следовало применить вооружённую силу[479].

Через несколько дней из штаба фронта последовало дополнение к приведённому документу. Командующий потребовал ежедневных докладов о ходе разоружения польских отрядов и о количестве направ ленных на сборные пункты их солдат и офицеров.

По запросу ГУКР НКО «Смерш» Управление по делам военнопленных НКВД СССР утвердило положение о создании при каждой вступившей в Польшу армии приёмных пунктов в 30 км от линии фронта и фронтовых СПП. На 1 августа 1944 г. фронтовые фильтрационные лагеря имелись во Львове и Изяславле (для 1-го Украинского фронта), в Барановичах и Бресте (для 1-го Белорусского), в Волковыске (для 2-го Белорусского) и в Вильно (для 3-го Белорусского)[480].

Работа по разоружению отрядов АК развивалась по нарастающей. В докладной записке заместителя начальника ГУКР НКО «Смерш» генерал-лейтенанта Н.Н.Селивановского своему руководителю отмечалось, что уже на 6 августа 1944 г. было разоружено 9773 солдат и офицеров АК, изъяты три орудия, 601 ручной пулемёт и 24 станковых пулемёта, 33 автомата и 4991 винтовка, а также большое количество патронов, гранат, мин и взрывчатых веществ[481].

Из числа разоружённых в запасные части Войска Польского было направлено 9559 человек, а интернировано 214 офицеров. В ходе операций контрразведчики захватили четыре радиостанции, через которые ранее поддерживалась связь с Лондоном, а также шифрованную переписку и коды[482].

Активные операции по разоружению проводились и всю следующую неделю августа. Судя по докладной записке в ГКО (Сталину и Молотову) и в НКВД СССР (Берии), на 14 августа оперативными группами управлений контрразведки «Смерш» и приданными им частями внутренних войск в полосе ответственности 1-го, 2-го и 3-го Белорусских, а также 1-го Украинского фронтов разоружено было 11 884 человека из числа личного состава АК, изъято у них 8 орудий, 45 миномётов, 16 949 автоматов и винтовок, 930 пулемётов, 183 кг взрывчатых веществ. В ходе оперативных мероприятий и следственных действий среди арестованных выявлены 114 представителей лондонского правительства и руководства АК. Кроме того, установлено 207 бывших агентов разведывательных, контрразведывательных и полицейских органов Германии. Захваченные в ходе операций документы вновь подтверждали, что эмигрантское правительство в Лондоне давало установки на всяческое противодействие мероприятиям советских военных властей и реализации решений ПКНО, включая и укомплектование Войска Польского[483].

В начале августа через завербованную среди офицеров АК агентуру, в процессе допросов задержанных, а также путём изучения и ана-лиза захваченных документов военные контрразведчики выяснили, что руководство АК через своих представителей в Варшаве готовит восстание для захвата гражданской власти в польской столице до её освобождения частями Красной армии. Сам факт восстания предполагалось использовать в политической борьбе с ПКНО и Крайовой Радой Народной (КРН), а также в переговорах с союзниками о послевоенном устройстве Польши[484].

Восстание в Варшаве не было согласовано с руководством СССР и нашей армии, а органы «Смерш» и разведаппараты фронтовых штабов получили сведения о восстании, когда оно уже началось. Оценка того, что происходило в Варшаве, была однозначной — это политическая авантюра с кровавыми последствиями. Войска Красной армии в силу объективных причин не были готовы к немедленным наступательным действиям по оказанию помощи восставшим. Свою роль сыграли и понятные политические соображения высшего руководства СССР. Но обстановка могла измениться, и к этому следовало быть заранее готовыми. По указанию ГУКР НКО «Смерш» в управлениях контрразведки фронтов и в соответствующих отделах армий в середине августа 1944 г. проводились оперативные совещания, на которых определялись возможные агентурно-оперативные и иные меры в случае поступления приказа о наступательных боевых действиях. Особое внимание обращалось на охрану тыла войск, недопущение провокационных действий со стороны подпольных отрядов АК. По каждому воеводству и уезду предполагалось создать оперативные группы, а также группу для Варшавы[485].

К 30 сентября удалось разоружить более 15 тысяч членов АК, подавляющее большинство которых было обращено на доукомплектование частей Войска Польского[486].

Операции против отрядов АК с разной степенью интенсивности продолжались и в последующие месяцы. Так, по указанию члена ГКО и наркома внутренних дел Л.Берии начальник ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумов и нарком госбезопасности БССР (он же уполномоченный НКВД СССР по 2-му Белорусскому фронту) Л.Ф.Цанава разработали план специальных мероприятий по Белостокскому воеводству. Было создано 10 объединённых оперативных групп из числа сотрудников «Смерша» и НКГБ БССР.

Этим группам придавались три полка войск НКВД. Общей задачей операции являлись выявление и арест руководителей и участников АК, разного рода представителей эмигрантского правительства и всех тех, кто ведёт подрывную работу против Красной армии. Операция началась 6 ноября 1944 г. Прежде всего, задержали около 500 человек, установленных через агентурно-осведомительный аппарат. Это были разного уровня командиры и руководители политических структур. Затем разоружили более тысячи рядовых членов АК и направили их в запасные части Войска Польского. Чекисты выявили 16 складов с оружием. Как удалось установить, часть этого оружия «аковцы» захватили при нападениях на мелкие подразделения советских войск[487].

Всего за период проведения операции разоружили более 2 тысяч членов АК[488].

Таким образом, ориентировавшиеся на польское правительство в Лондоне отряды АК фактически не выходили из подполья, сохраняя свои структуры, кадры и вооружение. Подобное положение беспокоило советское командование и органы безопасности. Наличие конспиративно действовавших вооружённых сил в тылу Красной армии в тех условиях, по мнению советского руководства, было недопустимо. Органам безопасности ставилась задача вскрывать подпольные структуры. К примеру, 26 января 1945 г. в городе Коньске органами «Смерш» был обнаружен глубоко законспирированный окружной штаб АК, который размещался в двух специально оборудованных помещениях под землёй. Вход в штаб осуществлялся через кухню жилого дома и был тщательно замаскирован.

При обыске контрразведчиками был задержан один из руководителей окружного штаба и изъяты 2 радиостанции, 2 телефонных аппарата, 3 пишущих машинки, стеклограф, 5 радиоприёмников, 2 автомата, 2 пистолета, печати и документы АК[489].

Таким образом, можно констатировать, что массовые операции по разоружению, аресту и интернированию солдат и офицеров Армии Крайовой во второй половине 1944 г. являлись одной из необходимых мер по обеспечению безопасности тыла Красной армии, доукомплектованию частей Войска Польского и — на чём сходятся многие отечественные и зарубежные историки — способом реализации замыслов Кремля в отношении послевоенного устройства Польши[490].

К последнему прямое отношение имеют и действия военной контрразведки по укреплению Войска Польского, нейтрализации антисоветских настроений среди его личного состава, развитию позитивного отношения к деятельности Польского комитета национального освобождения и Крайовой Рады Народовой.

Как проводилась эта работа, видно из обобщённой справки информационного (контрразведывательного) отдела 1-й Польской армии в СССР, подготовленной для использования в обучении молодых сотрудников. Прежде всего в справке отмечалось, что личный состав армии представлен в основном поляками, однако имеются украинцы, русские и евреи. Сами поляки не представляли собой однородной массы в политическом смысле. Много было тех, кто ранее подвергался разного рода репрессиям со стороны органов советской власти в связи с принадлежностью к польским реакционным партиям, кадровому составу спецслужб и полиции, разного рода подпольным организациям на территориях Западной Украины и Западной Белоруссии. По данным военных контрразведчиков, представленным УКР «Смерш» 1-го Белорусского фронта, на 1 июня 1944 г. среди личного состава имелось: более 2 тысяч бывших «осадников» и «лесников», действовавших до начала Второй мировой войны по заданиям польской разведки, контрразведки, полиции и пограничной службы; 800 человек, служивших ранее в немецкой армии; 120 бывших офицеров старой польской армии и даже несколько десятков штатных сотрудников и агентов польских разведслужб. В общей сложности внимания военных контрразведчиков заслуживало 14 % всех офицеров и солдат 1-й Польской армии. Характерно, что в связи с наличием признаков шпионажа изучалось очень небольшое количество польских военнослужащих. Основная масса «подучётников» — это лица, проводившие агитацию в пользу эмигрантского правительства в Лондоне и против действий Польского комитета национального освобождения (ПКНО), намеревавшиеся перейти на сторону врага или дезертировать из воинских частей с оружием для присоединения к отрядам Армии Крайовой.

Много усилий приложили сотрудники контрразведки для нейтрализации польских националистов, разжигавших ненависть к представителям других национальностей, прежде всего к евреям, пусть и уроженцам Польши, а также к украинцам и русским, подрывая тем самым морально-политическое состояние, отрицательно влияя на боеспособность соединений и частей. Поскольку не единичными были высказывания со стороны польских военнослужащих о намерениях убийства советских офицеров, прикомандированных для службы в 1-ю Польскую армию, управление контрразведки «Смерш» фронта нацеливало офицеров информационных отделов на выявление реальной подготовки террористических актов и принятие мер к заподозренным лицам. Летом 1944 г. было заведено агентурное дело «Враги» на 10 солдат и сержантов 1-й Польской армии. Как выяснилось в ходе оперативных мероприятий, а затем и проведения следствия, они создали устойчивую преступную группу, готовились совершить террористические акты в отношении русских офицеров, назначенных на командные должности, а также стоящих на стороне ПКНО этнических поляков. Объекты агентурного дела вели пропагандистскую работу с целью убедить военнослужащих своего полка в необходимости перехода линии фронта и соединения с частями Армии Крайовой. В связи с предполагаемым введением полка в боевые действия УКР «Смерш» 1-го Белорусского фронта приказало информационному отделу 1-й Польской армии реализовать дело путём ареста членов группы, что и было сделано. Все они предстали перед военно-полевым судом армии.

Налаживая борьбу с террористическими и националистическими проявлениями среди польских военнослужащих, контрразведчики препятствовали и развитию негативных проявлений со стороны прикомандированных офицеров Красной армии. В частности, они провели большую профилактическую работу по поводу реальных попыток самоорганизации указанной категории командиров и военачальников в «Союз русских патриотов». От имени этой организации в одном из соединений 1-й Польской армии была распространена листовка следующего содержания: «Товарищи русские бойцы, случайно попавшие в польскую армию… мы призываем вас к протесту… мы, русские, призываем вас к тому, чтобы вы требовали своего перевода в ряды Красной Армии. Добивайтесь своего права!» В ходе оперативных и профилактических мероприятий военные контрразведчики стремились убедить выявленных членов «Союза», что своими действиями они подрывают дружественные отношения между двумя государствами, между правительством СССР и ПКНО, реально, пусть и не намеренно, способствуют агентам польской лондонской эмиграции[491].

Всё, что проделали военные контрразведчики в 1-й Польской армии и в Войске Польском в целом, положительно сказалось на его боеготовности, обеспечило наряду с мерами командования и политорганов достаточно успешное решение боевых задач в совместной с Красной армией борьбе с гитлеровцами.

Значительный объём работы предстояло проделать военным контрразведчикам в связи с подготовкой и непосредственным вступлением наших войск на территорию Румынии. При всех сложностях взаимоотношений СССР с польским эмигрантским правительством и новой властью в лице Польского комитета национального освобождения советская сторона определяла свои действия, исходя из союзнических отношений по антигитлеровской коалиции. Совсем по-другому обстояло дело с Румынией. Её правительство не только всемерно поддерживало нацистский режим в Германии, но и использовало свои вооружённые силы в войне с СССР на её стороне. Красной армии пришлось сражаться с румынскими войсками уже с 22 июня 1941 г. К весне 1944 г. сухопутные объединения, авиация и флот Румынии понесли серьёзнейшие потери в личном составе и боевой технике в ходе сражений с советскими войсками. Ситуация, сложившаяся после завершения наших успешных наступательных операций, прежде всего Ясско-Кишинёвской, ясно указывала на близкий крах военно-фашистского режима генерала И.Антонеску. Оценка обстановки советским руководством в связи с вступлением Красной армии на территорию Румынии была полно изложена в постановлении ГКО № 5594/с от 10 апреля 1944 г. Командованию 2-го Украинского фронта предлагалось издать соответствующее воззвание к румынскому населению, в котором призвать его продолжать мирный труд и оказывать Красной армии всемерное содействие и помощь в поддержании общественного порядка и обеспечении нормальной работы промышленности, сельского хозяйства и торговли. Одновременно населению должно было быть предельно конкретно объяснено, что советские войска не преследуют иных намерений, чем те, что диктуются военной необходимостью. «Красная Армия выполняет приказ Верховного Главнокомандующего, — говорилось в постановлении ГКО, — преследовать неприятельские войска до их полного поражения и капитуляции противника. Не как завоевательница, а как освободительница румынского народа от немецко-фашистского гнёта вошла в Румынию Красная Армия, не имеющая других целей, кроме целей разгрома вражеских германских армий и уничтожения господства гитлеровской Германии в порабощённых ею странах»[492].

Ещё до вступления советских войск в Румынию военные контрразведчики определились с категориями лиц, которые подлежали розыску и аресту: 1) официальные сотрудники германских и румынских разведывательных и контрразведывательных органов, ведущих подрывную работу против СССР и его армии; 2) агенты военной разведки, контрразведки и жандармерии; 3) участники всех антисоветских белоэмигрантских организаций (РОВС, НТСНП, БРП и др.); 4) участники карательных акций на временно оккупированной советской территории; 5) невозвращенцы довоенного периода и изменники Родины вне зависимости от их подданства; 6) все лица, ведущие подрывную работу против частей Красной армии, находящихся на территории Румынии, независимо от их принадлежности к тем или иным политическим партиям и общественного положения[493].

Управление контрразведки «Смерш» 3-го Украинского фронта через свои оперативные возможности за линией фронта, а также путём допроса румынских военнопленных изучило политическую обстановку в Румынии и доложило свои выводы и предложения Военному совету. Чекисты предупреждали, что один из лидеров легионеров, Х.Сима, готовит под руководством немцев подпольные организации для диверсионно-террористической деятельности в тылу наших войск, что следует ожидать их активности при продолжении наступательных операций на территории Румынии[494].

Поскольку Ставка ВГК планировала операции на южном фланге с самыми решительными целями — вывести из войны союзниц нацистской Германии Болгарию и Румынию и использовать для этого войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, то начальник ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумов приказал создать специальную оперативную группу для координации работы всех аппаратов военной контрразведки на территории Румынии. Руководство указанной группой поручалось наиболее опытному из всех заместителей руководителя Главного управления генерал-лейтенанту Н.Н.Селивановскому. С ним в середине мая 1944 г. выехали на фронт несколько сотрудников центрального аппарата военной контрразведки — специалисты в организации розыска и проведения зафронтовой работы. Обстоятельный доклад от опергруппы В.Абакумов получил уже 27 мая, и в тот же день на основе присланного текста было подготовлено спецсообщение в ГКО (И.Ста-лину и В.Молотову). Из его содержания видно, что Н.Селивановский подтвердил реальность оценок и прогнозов начальника УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта П.Ивашутина о вероятных действиях спецслужб Германии и Румынии при продвижении советских войск к западным границам румынской территории. В спецсообщений нашли отражение и некоторые итоги работы, проделанной опергруппой и фронтовыми военными контрразведчиками. В частности, отмечалось, что уже удалось выявить и взять под контроль 1255 сотрудников и агентов румынской разведки, службы безопасности — Сигуранцы и полиции, а также 189 железногвардейцев и 289 проживавших в Румынии этнических немцев. Все указанные лица могли, по мнению чекистов, использоваться противником для подрывных действий в тылу Красной армии. Кроме того, более двух десятков румынских граждан пришлось арестовать за активное противодействие мерам, проводимым советским командованием[495].

Наряду с результатами оперативных мероприятий, направленных на обеспечение безопасности советских войск, Н.Селивановский оценил с позиции военной контрразведки и деятельность командования по руководству организацией гражданского управления на освобождённой части Румынии. Он, в частности, отметил огромную занятость чисто войсковыми вопросами члена Военного совета 2-го Украинского фронта генерал-лейтенанта танковых войск И.З.Сусай-кова, нёсшего персональную ответственность за исполнение решения ГКО № 55984/с от 10 апреля 1944 г. Однако И.Сусайков давал лишь общие указания по работе с местными властями и деятельности военных комендатур, по сути перепоручив решение многих вопросов военным советам 27-й и 40-й армий, но их члены также фактически устранились от проведения необходимых мероприятий. Отсюда возникли серьёзные проблемы в вопросах комплектования военных комендатур и их функционирования, пополнения запасов продовольствия для советских войск, содержания румынских и германских военнопленных и т. д. В силу сложившихся обстоятельств оперативной группе ГУКР НКО «Смерш» пришлось в некоторой степени отвлекаться от своих прямых обязанностей и замещать деятельность командования по указанным выше вопросам. Поэтому В.Абакумов просил членов ГКО дать дополнительные указания и необходимые разъяснения Военному совету 2-го Украинского фронта, в том числе по усилению комендатур воинскими подразделениями и ужесточению контроля за трофейным имуществом. Особо требовалось интенсифицировать разъяснительную работу среди местного населения на основе постановления ГКО, что практически не проводилось в жизни[496].

На положительное в целом отношение румынских граждан к военнослужащим Красной армии негативно влияли факты недостойного поведения некоторых солдат и офицеров советских воинских частей по отношению к местному населению. Обо всех вскрытых подобного рода проявлениях военные контрразведчики незамедлительно информировали командование, политорганы и военную прокуратуру для принятия необходимых мер.

К августу 1944 г. на советско-германском фронте сложилась достаточно благоприятная обстановка для наступления наших войск вглубь Румынии. Противник имел группу армий «Южная Украина» в составе двух немецких и двух румынских армий, а также 17-й немецкий отдельный армейский корпус. В полосе действий этой группировки против объединений 2-го и 3-го Украинских фронтов работало несколько уже хорошо известных чекистам разведывательных, диверсионных и контрразведывательных органов — абвергруппы: 101-я (условные наименования «Пума», «Мердер», «Вольф», «Аллигатор»), 102-я («Пантера»), 106-я («Нептун»), в штат которой входил «румынский лагерь», состоявший из агентуры, завербованной главным образом из числа железногвардейцев[497]. Агентов — румынских граждан — для действий в тылу советских войск вербовала и готовила также и дивер-сионно-разведывательная абвер-группа-201 («Коленклау»). Чтобы не подвергать своих агентов опасности задержания с оружием и взрывчаткой, абверовцы заранее заложили тайные склады со всем необходимым для развёртывания диверсионно-террористической деятельности[498]. К указанным структурам германских спецслужб следует ещё добавить абвергруппы 203 и 204, а также румынские разведорганы. К сожалению, информация о функционировании последних, имевшаяся в распоряжении УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта, не была своевременно (то есть перед началом наступления) доведена до чекистов соседнего 2-го Украинского фронта. В одном из их отчётов в ГУКР НКО «Смерш» прямо указывалось, что исчерпывающими данными на сей счёт само управление и подчинённые ему отделы контрразведки фронта не располагали[499].

Для контрразведчиков обоих фронтов положение усугублялось одним важным обстоятельством: деятельность румынской разведки на своей территории проводилась уже не за счёт вербовки бывших советских военнослужащих, находившихся в плену, а за счёт румынского населения, солдат и офицеров национальной армии. Это значительно усложняло организацию розыска, выводило за его рамки многих уже проверенных в деле агентов-опознавателей.

В преддверии наступления оперативная группа ГУКР НКО «Смерш», а также Управления контрразведки 2-го и 3-го Украинских фронтов принимали меры по усилению работы в тылу противника. Активизировалась вербовочная работа среди румынских граждан, чекистами подбирались лица, способные оказать действенную помощь органам госбезопасности по вскрытию подрывных акций спецслужб Германии и Румынии. Архивные документы свидетельствуют, что военным контрразведчикам удалось привлечь к сотрудничеству ряд выявленных в ходе фильтрации военнопленных — официальных сотрудников разведки и контрразведки Румынии. Они не только откровенно рассказали об известных им операциях против Красной армии, но и затем были использованы как зафронтовые агенты и агенты-опознаватели. УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта в июне 1944 г. разработало зафронтовую агентурную комбинацию под условным названием «Дунай». В основе задуманного чекистами плана лежали материалы, собранные и оставленные для контрразведчиков в городе Николаеве закордонным агентом Антонием. С учётом того, что Антоний являлся штатным сотрудником румынских спецслужб, он смог довести до чекистов конкретную информацию о структуре, методах работы, агентуре и некоторых разведывательно-подрывных акциях, проведённых в отношении советских войск, и намеченных планах. Реализованные в рамках операции «Дунай» мероприятия дали положительный результат в виде ареста нескольких десятков румынских агентов уже в августе-сентябре 1944 г. Однако использовать Антония для парализации действий разведки врага, а также создаваемого фашистского подполья, к сожалению, не удалось. По некоторым данным, Антоний погиб за несколько дней до начала наступления наших войск.

Ясско-Кишинёвская операция началась 20 августа 1944 г., и за пять дней наступления войска 2-го и 3-го Украинских фронтов разгромили основные силы немецких и румынских армий. Это позволило достаточно быстро продвинуться к важнейшим экономическим и политическим центрам Румынии. Уже 23 августа фашистская диктатура во главе с маршалом Антонеску была ликвидирована в ходе национального вооружённого восстания, образовано новое правительство, которое на следующий день заявило о выходе Румынии из войны на стороне Германии. Начались переговоры с руководством СССР об условиях перемирия[500].

Однако военные контрразведчики продолжали активную работу. По данным на 1 октября 1944 г. только УКР «Смерш» 2-го Украинского фронта из 145 агентов противника, учтённых по оперативным данным и уже заброшенных в тыл Красной армии до начала наступления или оставленных «на оседание», арестовало 98 человек, а остальных объявило в розыск. Кроме того, удалось выявить и задержать 8 агентов и 1 официального сотрудника венгерской разведки, значительно активизировавшейся в этот период на территории Румынии. Всего фронтовые контрразведчики арестовали 281 агента противника (175 германской разведки, 98 румынской и, как уже говорилось выше, 8 венгерской)[501]. Большой объём информации Управление «Смерш» 2-го Украинского фронта получило в ходе допросов арестованного им официального сотрудника абвергруппы-101 Е.Мельникова (псевдоним доктор Эрнст)[502]. Активная деятельность абвергруппы-204 вскрылась после ареста двух её диверсантов. В ходе следствия они показали, что в нескольких населённых пунктах Румынии абвергруппа подготовила до начала наступательной операции советских войск около 300 диверсантов, предназначенных для работы в тылах частей Красной армии, и до 30 агентов уже переброшены через линию фронта. Принятыми мерами было разыскано и арестовано 23 агента-диверсанта. Они признались, что получили от немцев задание: используя заранее заложенные базы-тайники со взрывчатыми веществами, оружием и боеприпасами, организовывать нападения на небольшие воинские подразделения, штабы, пункты хранения военного имущества и продовольствия. Кроме того, предполагалось, что они будут проводить диверсионные акты на коммуникациях советских войск.

После падения фашистского режима Румыния объявила войну гитлеровской Германии. Румынская разведка (Специальная служба информации, ССИ) продолжала своё существование, но уже под названием Служба информации (СИ). Первое время среди её личного состава царила растерянность, большинство работников не исполняли своих должностных обязанностей по борьбе со спецслужбами своего бывшего союзника, а лишь обсуждали сложившуюся обстановку и перспективы на будущее[503].

Однако советские контрразведчики отдавали себе отчёт в том, что среди офицеров румынских спецслужб много тех, кто не воспринял новую власть, продолжал считать СССР и его армию враждебными румынскому государству. Поэтому оперативная группа ГУКР НКО «Смерш» во главе с помощником В.Абакумова генерал-майором П.И.Тимофеевым совместно с контрразведчиками 2-го Украинского фронта приобрела ряд агентов из числа штатных и негласных сотрудников СИ. Через них удалось получить важные сведения, включая и попытки руководства СИ скрыть очень нужные чекистам материалы. Начальник СИ полковник И.Лисиевич был вызван в комендатуру советских войск в Бухаресте, а фактически к генералу П.Тимофееву и, осознав осведомлённость контрразведчиков, согласился передать им следующие документы: рефераты о структуре и деятельности германских и венгерских разведорганов, действовавших на территории Румынии; справки о работе русских и украинских эмигрантов, иных антисоветских националистических организаций со списками и характеристиками их участников; списки германской и венгерской агентуры в Румынии и проведённых ими подрывных акциях против Красной армии[504]. Более того, Лисиевич передал сведения на 108 агентов бывшей ССИ, а теперь СИ, с указанием полных установочных данных, адресов проживания, псевдонимов, паролей для связи. Часть этих агентов военные контрразведчики уже разрабатывали или даже арестовали, но других предстояло ещё взять под контроль, поскольку они независимо от нового руководства могли быть втянуты в подготовку и совершение подрывных акций против СССР.

Данное предположение подтвердилось в ходе агентурной разработки и радиоигры «Приятели», проведённой оперативной группой ГУКР НКО «Смерш» в период с октября 1944 по весну 1945 г. Основным исполнителем задуманного чекистами плана стал агент «Хельмут», завербованный ещё до начала Великой Отечественной войны. Он работал на немецкую разведку начиная с 1940 г., а на ноябрь 1944-го являлся резидентом и, что немаловажно, одновременно радистом Главного управления имперской безопасности Германии в Бухаресте. Агент дал военным контрразведчикам выход на нелегально прибывшего из Вены крупного германского разведчика Шмидта, а позднее и на организатора агентурной сети в Румынии офицера СС Р.Гунна (псевдонимы «62-й» и Боб). До прихода в Румынию советских войск он являлся помощником резидента СД, прикрываясь должностью адъютанта германского авиационного атташе в столице Румынии. Теперь он должен был восстановить старые связи, создать диверсионные агентурные группы и использовать легионеров-железногвардейцев в интересах Германии. Разработка указанных разведчиков, а также тесно с ними связанных эмиссаров лидера «Железной гвардии» Хориа Сима, заброшенных для подрывной деятельности в Бухарест из Вены, позволила сотрудникам «Смерша» арестовать 179 активных участников подполья — шпионов, террористов и диверсантов. В их числе, как и предполагали чекисты, оказались и агенты ССИ — СИ[505].

Оперативная группа ГУКР НКО «Смерш», а также контрразведчики 2-го и 3-го Украинских фронтов установили, что германская и румынская разведки активно использовали для шпионской и иной работы против Красной армии многих эмигрантов периода Гражданской войны. Поэтому их надлежало разыскать и задержать в самые короткие сроки. В спецсообщении ГУКР НКО «Смерш» в Государственный комитет обороны от 19 ноября 1944 г. было указано, что на эту дату чекисты уже арестовали 99 человек из данной категории лиц[506]. Эта работа продолжалась и в последующие месяцы, а также в 1945 г.

На территории Болгарии контрразведывательная работа имела свои особенности. Эта страна являлась союзницей Германии, однако не находилась в состоянии войны с Советским Союзом. Между СССР и Болгарией сохранялись дипломатические отношения, и в Софии не прекращало свою деятельность советское посольство.

Являясь с 25 ноября 1941 г. участницей Антикоминтерновского пакта, Болгария предоставила нацистской Германии свои порты и аэродромы для использования вермахтом, снабжала немецкие войска продовольствием и фуражом. На болгарской территории активно работали военная и политическая разведки нашего основного противника, и можно утверждать, что они господствовали практически безраздельно, контролируя основные направления работы болгарских спецслужб. Ещё в 1938 г. при немецком посольстве в Софии абвер создал «Кригорганизацион Болгария» (КО «Болгария»), условно именовавшееся «Бюро доктора Делиуса»[507].

Этот орган проводил разведку против Советского Союза, стран Балканского полуострова и Ближнего Востока. Что касалось СССР, то бюро активно использовало белогвардейских офицеров-эмигрантов, осевших в Болгарии после окончания Гражданской войны. Одним из основных резидентов «доктора Делиуса» (полковника немецкой разведки О.Вагнера) являлся К.Фосс — секретарь болгарского отделения Русского общевоинского союза (РОВС) и одновременно начальник так называемой внутренней линии (разведки и контрразведки). Близким соратником последнего был бывший врангелевский полковник А.Бра-унер, служивший в болгарской контрразведке и отвечавший за разработку советского посольства. Белоэмигранты служили и в морской разведывательной команде Чёрного моря, которая с мая 1943 г. дислоцировалась в болгарской столице. Поставщиком агентурных кадров для разведки Германии являлся болгарский отдел Национально-трудового союза нового поколения (НТСНП).

Все указанные выше и другие структуры спецслужб и антисоветских организаций, безусловно, являлись объектами агентурной разработки резидентуры 1-го управления НКГБ СССР в Болгарии, и добытая на 1944 г. информация была направлена для оперативного использования в ГУКР НКО «Смерш» ещё до вступления частей Красной армии в эту страну.

После победоносного завершения Ясско-Кишинёвской операции советских войск и провала попытки сепаратных переговоров с союзниками СССР по антигитлеровской коалиции в Болгарии разразился острый политический кризис, а германское командование форсировало подготовку государственного переворота с целью удержания этой страны в зоне своего влияния. И хотя тайные операции не дали Германии требуемых результатов, болгарское правительство до начала сентября 1944 г. придерживалось политики «полного нейтралитета» и не заявило о разрыве отношений с нацистской Германией. В этих условиях СССР 5 сентября объявил войну Болгарии. Через три дня передовые части 3-го Украинского фронта пересекли румыно-болгарскую границу с целью овладения приморской частью Болгарии с портами Варна и Бургас[508]. Не встречая сопротивления болгарских войск, части Красной армии 15 сентября 1944 г. вошли в болгарскую столицу — Софию.

Перед советской военной контрразведкой, представленной в Болгарии УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта и оперативной группой центрального аппарата, помимо обеспечения безопасности войск, стояли задачи розыска и задержания агентуры и официальных сотрудников германских спецслужб, а также членов эмигрантских организаций, активных в подрывной работе против СССР. Согласно информации, содержащейся в спецсообщений начальника фронтового управления контрразведки генерал-лейтенанта П.Ивашутина командующему войсками маршалу Советского Союза Ф.И.Толбухину и члену Военного совета генерал-полковнику А.С.Желтову, за время продвижения частей Красной армии по территории Болгарии и до 19 октября 1944 г. удалось разыскать и арестовать 111 агентов и штабных работников немецких спецслужб. Из общего числа 83 являлись негласными сотрудниками военной разведки, 28 человек принадлежали к контрразведывательным органам[509].

Среди задержанных оказалось около двух десятков немецких агентов из числа белоэмигрантов, которые работали в 1942–1944 гг. на временно оккупированной советской территории в подразделениях абверштелле юга Украины, разведкомандах «Нахрихтен беобахтер» (НБО) и других структурах. Арестованные рассказали при допросах не только о своём личном участии в подрывной и шпионской работе против Красной армии и СССР в целом, но и дали сведения о некоторых агентах, оставленных в Советском Союзе немецкой разведкой. Все они впоследствии были задержаны, разоблачены и понесли справедливое наказание.

В результате спланированной контрразведывательной операции удалось добиться явки с повинной белоэмигранта Александра Браунера. Это был, несомненно, успех сотрудников УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта, так как бывший врангелевский полковник на протяжении многих лет активно участвовал в разведывательно-подрывной работе РОВС против СССР и являлся всю войну резидентом и вербовщиком германской военной разведки не только на оккупированной советской территории, но и в Софии. Браунер дал развёрнутые показания о своей деятельности, о многих сотрудниках и агентах спецслужб Германии и Болгарии, членах таких эмигрантских организаций, как РОВС, НТСНП, Российский фашистский союз, а также о Русском охранном корпусе и т. д. Сведения, полученные от Браунера, позволили военным контрразведчикам сделать розыск более интенсивным и целенаправленным.

Ещё одна агентурная комбинация, начатая в Софии, привела к задержанию бывшего председателя болгарского отдела НТСНП Д.Завжа-лова, от которого была получена важная для контрразведчиков информация. Выяснилось, в частности, что он в 1942 г. совершил поездку в Берлин и вступил в контакт с руководящими сотрудниками Главного управления имперской безопасности, имевшими отношение к «предприятию Цеппелин». Они предложили Завжалову заняться организацией повстанческих отрядов в тылу Красной армии, но якобы он не согласился работать на немецкую разведку в таком качестве, хотя и являлся германским агентом с 1936 г. Более подробно Завжалов осветил деятельность НТСНП, связи этой организации с японской, польской и немецкой разведками[510]. Показания Завжалова в определённой степени способствовали разыскным мероприятиям военной контрразведки как в самой Болгарии, так и в Югославии и Чехословакии.

В рамках агентурного дела на абвергруппу-114 («Дромедар») контрразведчики выявили и арестовали бывшего генерала дашнакской армии эмигранта Тер-Арутюняна, служившего у немцев под псевдонимом Нждей.

В период Великой Отечественной войны он завербовал на территории Болгарии более 30 агентов — армян по национальности, участвовал в их диверсионной подготовке и переброске в тыл Красной армии для подрывной деятельности. 17 диверсантов сотрудники «Смерша» задержали, не допустив совершения ими диверсионно-террористических актов, а остальных объявили в розыск.

На конец ноября 1944 г. УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта в Болгарии арестовало уже 120 агентов разведорганов противника и 23 агента контрразведки. Отдельные из них успели проникнуть в наши воинские части. Так, в 776-м артиллерийском полку 37-й армии в ходе разыскных мероприятий был выявлен агент абвергруппы-201 В.Суха-ренко, скрывавшийся под фамилией Худяков. При допросах он назвал 27 агентов, с которыми готовился для заброски в тыл Красной армии с диверсионными заданиями. Проверка по разыскным спискам показала, что большинство из них уже арестованы органами контрразведки. ОКР «Смерш» 195-го стрелковой дивизии в ходе фильтрации бывших советских военнопленных, вновь мобилизованных в армию, выявил четырёх немецких агентов-радистов. Среди личного состава 28-й гвардейской стрелковой дивизии удалось выявить опытного немецкого агента Хитрова, трижды уже выполнявшего разведзадания в тылу Красной армии[511].

Наряду с достигнутыми успехами фронтовых контрразведчиков в Болгарии имели место и досадные промахи. К примеру, не привела к желаемому результату разработка официального сотрудника абвер-штелле юга Украины белоэмигранта Н.Шумакова. Проведя целенаправленные агентурно-оперативные мероприятия, сотрудники УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта установили его явочную квартиру в Софии и решили организовать захват такого важного источника информации. Однако в ходе проведения операции из-за допущенных ошибок в блокировании помещения Шумакову удалось бежать. Через несколько дней он был вновь разыскан, но при попытке ареста покончил жизнь самоубийством[512].

Несколько оперативных групп было задействовано для розыска такой ключевой фигуры среди белоэмигрантов, как бывший врангелевский капитан К.Фосс, со второй половины 1930-х гг. являвшийся резидентом немецкой разведки. Длительное время он был руководителем «внутренней линии» РОВС, направлял свою агентуру с разведывательными и террористическими заданиями в СССР, в 1942–1944 гг. возглавлял группы абверштелле юга Украины в Николаеве и Одессе, участвовал в вербовке и забросках германских шпионов и диверсантов в тыл Красной армии, готовил резидентуры для «оседания» на освобождённой от оккупантов советской территории[513]. Установочные данные и даже фотографии Фосса (он же Вагнер, Вальтер) имелись в распоряжении контрразведчиков.

Исходя из сообщений агентуры и материалов допросов арестованных немецких агентов и белоэмигрантов, сотрудники «Смерша» нашли жену Фосса, которая сообщила, что он сумел скрыться из Софии и вообще из Болгарии. Как было выяснено позднее, Фосс перебрался на территорию Германии, где дождался прихода американских войск и вступил в контакт с американской разведкой. Ей он передал сведения об агентуре, оставленной в СССР.

Задачи, схожие с решавшимися контрразведчиками в Болгарии, были и в Югославии. Однако с агентурой немецкой разведки из числа местных жителей сталкиваться приходилось значительно реже. И это естественно, поскольку Югославия никогда не являлась союзницей нацистской Германии, а в стране активно и масштабно проявляло себя народно-освободительное движение во главе с Коммунистической партией. На второй сессии Антифашистского веча народного освобождения Югославии (АВНОЮ) было сформировано временное правительство — Национальный комитет освобождения (НКОЮ). В Югославию была направлена советская военная миссия, среди личного состава которой имелись и сотрудники органов госбезопасности, а также офицеры военной разведки. Они активно взаимодействовали со службами НКОЮ.

В сентябре 1944 г. войска Красной армии вышли на югославскую границу и были готовы совместно с Народно-освободительной армией Югославии разгромить немецкую группу армий F.

Согласно достигнутым на государственном уровне договорённостям советская армия вступала на территорию Югославии временно, и после решения всех боевых задач наши воинские части должны быть выведены из страны. Советские войска вели боевые действия в Югославии с 22 сентября 1944 г. по 15 мая 1945 г.[514]

В этот период активно велась борьба с агентурой немецкой разведки, действовавшей против войск 3-го Украинского фронта. Непосредственно контрразведывательную работу проводило УКР «Смерш» данного фронта, а также оперативная группа Главного управления под руководством заместителя начальника ГУКР НКО «Смерш» генерал-лейтенанта Н.Н.Селивановского[515].

На 26 декабря 1944 г. фронтовые контрразведки разыскали и задержали 14 агентов немецкой военной разведки, 45 тайных сотрудников контрразведывательных органов[516].

Так, ОКР «Смерш» 299-й стрелковой дивизии 57-й армии провёл операцию по задержанию трёх германских агентов-диверсантов. По национальности двое являлись немцами и один — словаком. Все состояли членами нацистской партии. Они должны были совершать подрывы на коммуникациях советских войск, затрудняя тем самым их продвижение. Как оказалось, переброшены они были самолётом с аэродрома под Будапештом разведорганом «Ягдфербанд Зюд» (истребительное соединение «Юг»). Диверсионные кадры для этого аппарата разведки подбирались из военнослужащих сапёрных частей СС, ранее проживавших в районах предполагаемых действий. Арестованные дали развёрнутые показания и, в частности, назвали имена и клички семи других агентов, заброшенных на территорию Венгрии, в район города Сегед[517].

После освобождения Белграда туда незамедлительно прибыла оперативная группа ГУКР НКО «Смерш» и установила тесный контакт с военной контрразведкой Народно-освободительной армии Югославии — Отделом защиты народа, который уже арестовал в городе и прилегающих районах более 3 тысяч человек, обоснованно подозревавшихся в причастности к агентуре германских спецслужб, участии в карательных акциях, а также немецких пособников.

Среди арестованных были и военнослужащие так называемого Русского охранного корпуса, сформированного немцами из числа белоэмигрантов. Всех их югославские контрразведчики передали в распоряжение оперативной группы, что способствовало активизации Разыскной работы. Начальник ГУКР НКО «Смерш» В.Абакумов 29 ноября 1944 г. доложил в ГКО (И.Сталину, В.Молотову и Л.Берии), что удалось разыскать и арестовать 78 руководителей и активных участников белогвардейских эмигрантских организаций, в той или иной мере проводивших подрывную деятельность против СССР и нашей армии. Из общего числа арестованных было выявлено 29 агентов германских спецслужб[518].

Особо успешными для сотрудников органов «Смерш» были поиски руководящих деятелей Национально-трудового союза нового поколения (НТСНП). В частности, в ходе реализации одной из агентурных комбинаций в руках контрразведчиков оказался генеральный секретарь НТСНП М.Георгиевский. Как выяснилось, он с 1932 г. поддерживал связь с разведорганами Германии, Финляндии, Румынии и Польши. Перед самым началом войны нацистской Германии против СССР Георгиевский подобрал в Белграде и направил для обучения в брайтенфуртскую и другие разведшколы 50 членов НТСНП. В 1942 г. он участвовал в пополнении кадрами «Зондерштаба-Р», созданного при головном органе немецкой военной разведки на советском фронте («Валли-1»). В ходе допросов Георгиевский дал сведения на 15 руководящих деятелей НТСНП, включая председателя совета союза В.Бай-далакова[519]. Были арестованы и члены исполнительного бюро НТСНП Н.Хлопин, М.Пепескул и Е.Дивнич. Они рассказали контрразведчикам о контактах с германскими спецслужбами ещё с предвоенного периода, о проведении агитационно-пропагандистской работы среди советских военнопленных, насаждении ячеек НТСНП на оккупированной вермахтом территории СССР, об обработке их в антисоветском духе, участии в деятельности «Зондерштаба-Р», особо активной роли в нём главы варшавского отделения НТСНП А.Вюрглера[520].

23 сентября 1944 г. началось освобождение Венгрии. Части 2-го Украинского фронта перешли её границу. Последовательно было проведено (до начала апреля 1945 г.) три наступательных и одна оборонительная операции. В итоге бойцы 2-го и 3-го Украинских фронтов во взаимодействии с моряками Дунайской военной флотилии, а также при участии частей болгарской, румынской и югославской армий освободили 45 % территории Венгрии, включая и её столицу — Будапешт[521].

Если в Болгарии и Югославии значительный объём оперативной работы военных контрразведчиков составлял розыск активистов раз-ного рода антисоветских эмигрантских организаций, то при подходе к венгерской границе сотрудники «Смерша» столкнулись с активной диверсионной деятельностью разведки этой страны. Не было никаких сомнений, что она проводит свои тайные операции в самом тесном контакте с германскими спецслужбами и во многом под их разносторонним контролем. Это предопределялось фактором оккупации Венгрии в марте 1944 г. немецкими войсками, несмотря на внешне сохранявшиеся союзнические отношения между двумя государствами.

Немецкая разведка в октябре 1944 г. передислоцировала в Венгрию абвергруппу-204, которая проводила свою работу совместно с венгерской диверсионно-террористической организацией «Ковач Бела»[522].

Указанная абвергруппа создала в октябре-ноябре 1944 г. целую сеть курсов по подготовке агентов-диверсантов. Только на будапештских курсах прошли обучение более 200 курсантов, и основная их масса была заброшена в тылы 2-го и 3-го Украинских фронтов. Контрразведчикам пришлось приложить немало усилий по их поимке, чтобы не допустить масштабных диверсий, сковывающих снабжение наших войск оружием, боеприпасами, боевой техникой и т. д. В районе села Вечеш (на будапештском направлении) 19 ноября сотрудники отдела «Смерш» 23-го стрелкового корпуса 46-й армии задержали группу подозрительных лиц в количестве восьми человек. Как оказалось, это были диверсанты, переброшенные через линию фронта. В результате скоротечной, но активной агентурной разработки и дальнейшего следствия выяснилось, что они должны были осуществлять взрывы на армейских коммуникациях, захват и уничтожение советских офицеров. Арестованные сообщили контрразведчикам адреса пяти курсов в Будапеште, где проходили подготовку они сами и ещё более 100 человек[523].

В конце ноября 1944 г. контрразведкой 3-го Украинского фронта с помощью офицеров и солдат 57-й армии были задержаны девять агентов противника, следовавших в составе разведгруппы вдоль полосы наступления наших войск. От венгерской и немецкой разведок они получили краткосрочное задание по обследованию ближайшего тыла наступающих соединений, мест концентрации танков и артиллерии, а также по созданию диверсионных групп из числа враждебно настроенных к Красной армии лиц[524].

Эффективно сработали меры, предпринятые ОКР «Смерш» 57-й армии по обеспечению «непроницаемости» линии фронта. При попытке проникнуть вглубь обороны 189-го гвардейского стрелкового полка удалось задержать группу диверсантов. Два агента врага были уничтожены при оказании сопротивления, а четверо оказались в руках контрразведчиков. Задержанные на допросах сообщили исключительно важные сведения, а именно то, что в ночь с 15 на 16 декабря должны переправиться через озеро и высадиться в тылу частей Красной армии ещё более 80 диверсантов, окончивших спецшколу в Будапеште. На их поимку незамедлительно направились усиленные войсковыми подразделениями оперативно-разыскные группы «Смерша». Одна из групп задержала около 50 диверсантов и сообщила местонахождение другого диверсионного отряда. 23 декабря 1944 г. этот отряд был окружён, но оказал вооружённое сопротивление. В ходе завязавшегося боя контрразведчики и солдаты стрелкового взвода уничтожили несколько диверсантов, а остальных задержали. Таким образом, из 82 переброшенных в наш тыл диверсантов 75 были арестованы и 4 убиты. Бежать удалось 3 агентам противника. В ходе следствия контрразведчики выяснили, что всего в диверсионной школе в Будапеште обучалось до 300 человек из профашистской молодёжной организации «Левента» и фашистской партии «Нилош Керестеш» («Скрещённые стрелы»). Перед отрядом диверсантов стояли следующие задачи по действиям в тылах дивизий и корпусов севернее и западнее города Капошвар:

а) совершение убийств советских офицеров и солдат;

б) уничтожение отдельных автомашин и танков;

в) взрывы мостов, полотна железных дорог и объектов военного назначения.

В этих целях отряд снабдили ручным пулемётом, винтовками, автоматами, противотанковыми гранатами системы ФАУ, несколькими десятками мин, более 50 кг взрывчатки[525].

В последних числах декабря 1944 г. УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта провело операцию по задержанию ещё 19 диверсантов, подготовленных в спецшколе в селе Ипойпасто (80 км от Будапешта). Как и в вышеуказанном диверсионном отряде, эту группу составляли члены молодёжной организации «Левента» — фанатично настроенные приверженцы нацистской идеологии.

Согласно данным, изложенным в отчёте УКР «Смерш» 3-го Украинского фронта за декабрь 1944 г., им было разыскано и арестовано в Венгрии 15 агентов-парашютистов и ещё 136, переброшенных с разведывательными, диверсионными и террористическими заданиями через передний край обороны частей Красной армии.

Около 40 агентов противника, оставленных «на оседание» в тылу наступающих войск, удалось разоблачить в ходе агентурно-оперативных мероприятий и следствия[526].

Контрразведчики предотвратили ряд диверсионно-террористических акций, исходя из информации задержанного в ходе агентурной комбинации капитана Генерального штаба венгерской армии З.Мико. При допросе в конце января 1945 г. выяснилось, что Мико с ноября предыдущего года возглавлял специальное диверсионное отделение при Генштабе, в задачи которого входили: а) организация в тылу Красной армии вооружённых групп и отрядов с целью развёртывания партизанского движения и подготовки восстаний; б) обучение и переброска через линию фронта агентов-диверсантов; в) учёт работы диверсионных групп и информирование об этом руководства Генштаба и разведорганов германских войск. Капитан Мико непосредственно руководил спецшколами в Будапеште и селе Ипойпасто. Он действовал в тесном контакте, а фактически под руководством обер-штурмфюрера СС К.Нея из «Ягдфербанд Ост». По словам Мико, эсэсовец являлся специальным уполномоченным Гиммлера по вопросу подготовки на территории Венгрии диверсантов и заброски их в тылы наших войск. Ней создал так называемый «101-й призывной пункт» в Будапеште, которому подчинялись три немецкие и четыре венгерские школы диверсантов. Он планировал до февраля 1945 г. подготовить более 10 тыс. агентов-диверсантов из числа членов фашистской партии «Нилош Керестеш» и молодёжной организации «Левента». Они должны были перерезать коммуникации Красной армии в Карпатах к началу предполагавшегося весеннего наступления немцев в Венгрии. По данным капитана Мико, только в одной диверсионной школе в селе Шур на январь 1945 г. обучалось около 3,5 тысячи человек[527].

Для выполнения заданий германская и венгерская разведки сумели перебросить менее 300 диверсантов, из которых основная масса была нейтрализована органами контрразведки «Смерш» ещё до совершения ими диверсионно-террористических акций.

Наступательные операции советских войск, проведённые в течение января — апреля 1945 г., создали достаточные условия для нанесения решающего удара по разгрому вермахта уже на территории самой Германии. Войска 3-го Белорусского фронта заканчивали ликвидацию восточно-прусской группировки врага, во взаимодействии со 2-м Белорусским фронтом они вышли на подступы к Кёнигсбергу и уже в начале апреля 1945 г. овладели городом и крепостью. В январе — начале февраля войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов провели Висло-Одерскую стратегическую операцию, фактически разгромили немецкую группу армий «Центр» и тем самым предопределили возможность дальнейшего наступления вплоть до столицы нацистской Германии — Берлина.

Вместе с частями Красной армии продвигались вперёд и соответствующие аппараты органов военной контрразведки «Смерш». Теперь перед ними стояли не только задачи по парализации деятельности спецслужб главного противника в отношении нашей армии и флота, но и по проведению эффективной разыскной работы, выявлению и аресту крупных функционеров Национал-социалистической партии, официальных сотрудников германской разведки, контрразведки, полиции, бежавших на немецкую территорию изменников, предателей, участников карательных акций и т. д. Исключительно важным делом являлся захват разного рода архивов и картотек с данными о личном составе и агентуре спецслужб, материалами по исследованиям в области создания новых видов оружия и боевой техники. И всё это предстояло проводить в условиях принятия военными советами фронтов решений в политико-административной сфере, определявших новый порядок управления на занимаемой территории врага. Эти решения способствовали реализации органами «Смерш» стоящих перед ними задач.

На занятой территории Германии и некоторых других стран приказами военных советов фронтов объявлялось военное положение. Действие законов гитлеровской Германии отменялось. Всему населению в течение 24 часов предписывалось сдать огнестрельное и холодное оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, имущество связи, радиоприёмники и множительную аппаратуру. Всякого рода собрания и сборища запрещались.

Для сведения граждан Германии и некоторых других стран объявлялось, что части Красной армии не преследуют цели уничтожения мирных жителей и относятся к ним без какой-либо жестокости. Все годные к физическому труду и способные носить оружие мужчины от 17 до 50 лет будут мобилизованы для использования на работах. Их предполагалось направлять под конвоем в приёмные пункты военнопленных, где и содержать, но отдельно от бывших военнослужащих вермахта.

Из задержанных мужчин-немцев в итоге были сформированы рабочие батальоны по 750-1200 человек. На каждый батальон выделялись 10–12 человек советских офицеров из числа ограниченно годных к службе, а также медицинский работник с необходимым запасом медикаментов[528]. Весь контингент рабочих подлежал фильтрации.

22 января 1945 г. Абакумов в качестве уполномоченного НКВД СССР докладывал в НКВД СССР Л.П.Берии о том, что по состоянию на этот день в тылах 3-го Белорусского фронта (часть территории Литвы и Восточной Пруссии) выявлено в ходе проверки германских граждан, а затем арестовано шпионов, диверсантов, участников националистических организаций, бандгрупп и другого враждебного элемента 463 человека. Среди них были не только германские подданные, но и бывшие советские военнопленные.

В число арестованных входили:

— немецкие диверсанты Гундис по кличке Лужа Пранис, Юряви-чус (Жилис Теодорас), Станюнас (Скардис), Василянуцкос (Лапинаш), Драсутис (Стасис Балюнас), выброшенные немцами 14 января 1945 г. в местечке Езно с самолёта на парашютах с заданием совершать диверсионные акты по подрыву железнодорожного полотна в тылах частей 3-го Белорусского фронта. При аресте изъяты радиостанция, фиктивные документы, 2 ручных пулемёта, 5 парашютов, 4 автомата, 8 винтовок и пистолетов, тол, запалы и другие боеприпасы.

Агенты немецкой военной разведки Юрьев, Серко-Галушенко, Галицкий — бывшие военнослужащие Красной армии, попавшие в плен и после вербовки прошедшие обучение в спецшколе — 13 января 1945 г. были выброшены в форме военнослужащих Красной армии с радиостанцией в тыл частей 3-го Белорусского фронта с заданием собирать сведения о перебросках войск Красной армии по железной дороге в направлении Каунас — Козлов — Руда — Волковышки. При задержании у них изъято большое количество фиктивных документов, оружия, нарукавные знаки «КПП» (контрольно-пропускной пункт) и советские деньги в сумме 60 тысяч рублей.

Агенты-радисты немецкой разведки Моспан и Шпонкин, бывшие советские военнослужащие, завербованные в период пребывания в плену и прошедшие спецподготовку, в начале января 1945 г. были заброшены немцами с заданием наблюдать за передвижением советских войск и техники по шоссе Кальвария — Сувалки в сторону фронта и передавать собранные сведения по радиостанции, изъятой при аресте.

В этот же период органами военной контрразведки была ликвидирована банда, которая совершала в расположении 3-го Белорусского фронта налёты на советский актив и командиров Красной армии. При задержании было убито 5 и задержано 16 бандитов во главе с главарём Вилимасом Иозасом, изъяты 1 пулемёт, 12 автоматов, 16 гранат и 1500 патронов[529].

При вступлении в Восточную Пруссию выяснилось, что из многих населённых пунктов все местные жители были эвакуированы либо скрылись. Например, когда 20 января 1945 г. части Красной армии заняли город Тильзит, то в нём не оказалось ни одного жителя, хотя до войны проживали 58 тысяч человек. В городе Гумбинен из 28 тысяч жителей оказался в наличии один старик[530]. Частичное возвращение населения, которое по тем или иным причинам не эвакуировалось, в города и другие населённые пункты началось спустя некоторое время.

Через месяц после начала работы аппаратов уполномоченных НКВД СССР по фронтам число задержанных органами безопасности, в том числе для фильтрации, значительно увеличилось. По состоянию на 16 февраля 1945 г. всего были задержаны в полосе 3-го Белорусского фронта 63 075 человек. Среди них немецкое население составляли 12 374 человека. Немцы проживали в специально выделенных населённых пунктах под наблюдением. Было задержано: граждан СССР — 21 783 человека, иностранных подданных — 28 918 человек. Из числа задержанных арестованы 8017 человек.

Результаты работы оперативных групп в течение месяца свидетельствовали о стремлении противника развернуть в тылу Красной армии масштабную разведывательно-подрывную работу. Только за этот период в полосе 3-го Белорусского фронта на территории Восточной Пруссии органами безопасности было выявлено 12 потайных складов с оружием для снабжения оставленных диверсантов и террористов. В выявленных складах и при аресте шпионов и диверсантов изъято: 134 пулемёта, 48 ПТР, 1537 автоматов, винтовок и пистолетов, 3782 мины и гранаты, 106 413 патронов, 700 кг взрывчатых веществ, 3 радиостанции и 6 множительных аппаратов[531].

О проделанной немецкими спецслужбами масштабной подготовительной работе свидетельствовали и другие многочисленные факты. Так, 26 января 1945 г. в лесу в 6 км севернее деревни Альт-Гертлаунен отделом «Смерш» 39-й армии была арестована группа германских агентов-диверсантов, состоявшая из немцев-штурмовиков отрядов СА (Штехер, Эбель, Фельдшмут, Левальд, Парт и Домштейт), членов Национал-социалистской партии. Диверсанты скрывались в заранее подготовленном специальном подземном убежище, в котором находились вооружение, боеприпасы, продовольствие и обмундирование. Они получили задание собирать и передавать по радио шпионские сведения о Красной армии, проводить диверсионные акты в тылу и убивать военнослужащих. Во время допросов арестованные показали, что были завербованы в сентябре — декабре 1944 г. капитаном войск СС Фуссом и обер-лейтенантом войск СА Освальдом в Кёнигсберге и 21 января 1945 г. оставлены в убежище, которое приготовили ещё в октябре 1944 г. спецчасти полиции. В этом же лесу было обнаружено два замаскированных склада, из которых изъято: радиостанция с питанием, ручной пулемёт, два автомата, винтовки, противотанковые и противопехотные мины, ракетница, продовольствие и восемь комплектов гражданской одежды[532] .

В начале февраля 1945 г. начальникам органов «Смерш» и оперативных групп на основании указаний ГКО и НКВД СССР в целях «решительного пресечения попыток совершения террористических актов и диверсий со стороны немцев, оставляемых германским командованием и германскими разведывательными органами как в форме германских военнослужащих, а также и в гражданской одежде, для подрывной деятельности в тылу продвижения частей Красной Армии на территории Германии» было предписано решительно расправляться с лицами, уличёнными в совершении террористических и диверсионных актов путём «беспощадного уничтожения их на месте преступления»[533].

Данное распоряжение руководства военной контрразведки было принято к исполнению. К примеру, в городе Растенбург органы безопасности ликвидировали группу немецких диверсантов из 10 человек, оставленную с заданием убивать офицеров Красной армии и взрывать здания, где размещались советские военнослужащие. При задержании члены группы оказали вооружённое сопротивление. В перестрелке четверо из них были убиты, а остальные арестованы и 6 февраля 1945 г. расстреляны.

В другом случае оставленная группа террористов численностью 11 человек, экипированная в форму военнослужащих германской армии и имевшая задание по совершению террористических актов, из засады убила двух военнослужащих 43-й армии. Все участники группы были арестованы и 6 февраля 1945 г. расстреляны[534]. Однако подобные мероприятия не носили массового характера. По состоянию на 5 марта 1945 г., то есть почти за месяц действия данных чрезвычайных мер, в тылах 3-го Белорусского фронта всего было расстреляно на месте 113 немецких диверсантов и террористов, имевших задания убивать командиров и военнослужащих Красной армии, а также совершать диверсии[535].

В результате принятых контрразведкой «Смерш» и войсками НКВД по охране тыла действующей армии мер диверсионно-террористическая работа спецслужб противника была сведена к минимуму. Однако полностью пресечь в условиях ведения боевых действий диверсионную деятельность было невозможно. В этой связи в тылу войск в отдельных случаях противнику удавалось достичь успеха. Например, 22 марта 1945 г. на перегоне Мушакенгрюнфедас — Виллен-берг — Найденбург под проходящим поездом № 1400 с грузом 2-го Белорусского фронта взорвалась подложенная диверсантами мина. С рельсов сошли паровоз и три вагона, которые свалились под откос. Груз не пострадал. Жертв не было. После данного происшествия Военный совет фронта издал специальное постановление об усилении охраны железных дорог[536].

16 апреля 1945 г. началась Берлинская наступательная операция, которая проводилась в основном силами 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Чекисты заблаговременно подготовились к её проведению. Перед органами военной контрразведки и войсками по охране тыла стояли задачи не только по сохранению в тайне планов командования, но и по захвату главарей фашистского рейха, сотрудников и агентуры гитлеровских спецслужб, архивов разведывательных органов и многие другие.

Требовалось и заблаговременно подготовиться к обеспечению общественной безопасности в огромном городе после его захвата советскими войсками. План осуществления оперативно-чекистских мероприятий в немецкой столице, в том числе по поддержанию общественной безопасности, был 24 апреля 1945 г. согласован с Г.К. Жуковым. От штаба фронта в 20 районов Берлина были назначены военные коменданты. Кроме того, в каждый район направлялись оперативные группы из 10–15 сотрудников аппарата уполномоченного НКВД фронта во главе с начальником, назначаемым из опытных чекистов с должности не ниже заместителя начальника отдела контрразведки «Смерш» армии или корпуса. Оперативные группы имели заранее подготовленные разыскные списки, а также опознавателей из числа местных жителей.

Вокруг Берлина силами войск НКВД по охране тыла были расставлены контрольно-пропускные пункты общей численностью 4200 человек, и создана одна пограничная застава для конвоирования арестованных.

Оперативным группам удалось захватить архивы многих германских учреждений, включая тайную политическую полицию (гестапо) и абвер. Особо отличились контрразведчики из отдела «Смерш» 47-й гвардейской стрелковой дивизии 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта. Вот что о проведении операции вспоминал генерал-лейтенант в отставке А.И.Матвеев:

«Перед 47 гв. сд, где я был начальником отдела, стояла боевая задача: преодолеть сопротивление противника и выйти на окраину Берли-на в район Целендорф. В полосе наступления дивизии дислоцировалось одно из центральных учреждений Абвера, замаскированное под сельскохозяйственный институт.

Прибывшие в особый отдел 47 гв. сд начальник отдела контрразведки “Смерш” по 8 гв. армии генерал-майор Витков Григорий Иванович и начальник отдела 4 гв. корпуса полковник Кузьмин Александр Николаевич поставили задачу: организовать захват личного состава, агентуры и документов абверовского центра.

Вместе с Витковым Г.И. и Кузьминым А.Н. мы обсудили возможные варианты решения этой задачи. Было признано наиболее целесообразным подготовить и провести десантную операцию, чтобы исключить возможность эвакуации абверовского центра на запад Германии.

Витков Г.И. тут же по телефону договорился с командующим 8 гв. армии Чуйковым В.И. о выделении для десантной операции танковой роты и мотострелкового батальона.

Для руководства десантной операцией была создана оперативная группа в составе 5 человек, которую я и возглавил. В состав оперативной группы входили старшие оперуполномоченные отдела контрразведки “Смерш” по 47 гв. сд Голубцев М.И., Коратуев М.И., Маринин М.И., Шишин Г.А. и прикомандированный из разведотдела дивизии переводчик Васильев Г.Л.

Операция развивалась успешно. После огневого налёта на узком участке фронта десант, при содействии частей поддержки, прорвал линию обороны и, не ввязываясь в бои, устремился вперёд к намеченной цели. Надо было преодолеть около 12 км. Сельскохозяйственный институт, где находились абверовцы, был взят с ходу, без особого сопротивления, поскольку охранялся только часовыми и налёт для абверовцев был совершенно неожиданным.

Во дворе стояли снаряжённые для эвакуации грузовые машины и 5 бронетранспортёров сопровождения без экипажей. Обитатели “заведения” спали перед предстоящей эвакуацией.

Всего взято было в плен более 100 человек. Среди них офицеры и лица в гражданской одежде различных национальностей, в том числе русские.

Старший офицер, назвавшийся полковником Анклом, при опросе сообщил, что его “воинская” часть находится в готовности к эвакуации и ждёт команду от своего руководства. Тщательный опрос задержанных было делать некогда, и мы ограничились только тем, чтобы убедиться, тот ли объект нами захвачен.

Сомнений не было — цель достигнута. Теперь задача состояла в том, чтобы все захваченные документы и людей сохранить до прихода наших основных сил.

По условиям плана десантной операции с наступлением рассвета должен быть осуществлён прорыв основных сил дивизии с задачей выхода на рубеж западнее города Фертенвальде, и, таким образом, предполагалось деблокировать десант. Задача десанта состояла в том, чтобы занять круговую оборону и не допустить противника на территорию разведывательного органа, занятую десантом.

Но получилось не всё так, как планировалось. На рассвете части дивизии не смогли прорвать оборону противника. Когда же немцы обнаружили, что разведорган захвачен десантом, они предприняли одну за другой яростные атаки, но были отбиты. Затем немцы открыли артиллерийский и миномётный огонь в основном зажигательными снарядами, чтобы уничтожить гружёные автомашины с документами. Множество возгораний удалось ликвидировать, а автомашины вывезти на противоположную сторону здания, куда снаряды практически не достигали.

Круговую оборону пришлось держать целые сутки. Все бойцы и командиры, танкисты и мотострелки, а также оперативные работники десантной группы вели себя как настоящие герои. Все атаки отражались с большими потерями для противника. У нас тоже были хотя и незначительные потери, но они больно отзывались в наших сердцах.

Только на следующее утро основным силам дивизии удалось потеснить противника и деблокировать десант. Мы оказались в тылу наступающих войск, сохранив в целости все трофеи. Документы и показания пленных оказались весьма ценными. Они, в частности, неопровержимо доказывали, что фашистские разведывательные органы действительно концентрируют свои силы на юге Германии. Об этом свидетельствовало и то, что захваченный нами абверовский центр разведки должен был “эвакуироваться” на юго-запад Германии в район Баварии — города Штутгарт-Тюбинген, прихватив с собой наиболее ценные кадры (по русским делам) и оперативную документацию»[537].

После захвата центра Берлина оперативные группы вели активную работу по задержанию интересующих контрразведку лиц и изъятию документов в зданиях гестапо, министерств авиации и пропаганды и на других аналогичных объектах.

Активные мероприятия проводились оперативными группами и по розыску нацистских главарей.

Первые сведения о том, что Гитлер оставался в бункере до 28 апреля, поступили к смершевцам в ходе боёв за рейхстаг. Последнее убежище фюрера было занято советскими войсками 2 мая, и в тот же день вечером военные контрразведчики обнаружили в нескольких метрах от входных дверей в бомбоубежище и в самом бомбоубежище трупы членов семьи Геббельса.

3 мая в 4 часа 45 минут начальник УКР «Смерш» 1-го Белорусского фронта А.А.Вадис как заместитель уполномоченного НКВД СССР по ВЧ связи доложил Л.П.Берии о результатах розыска опергруппами деятелей нацистской партии и крупных чиновников ведомств фашистской Германии в Берлине. В числе захваченных оказались начальник отдела радиовещания Министерства пропаганды Ганс Фриче, консультант Геббельса по агитации и пропаганде Вольф Хайнрихсдорф, начальник госпиталя рейхсканцелярии, личный врач Гитлера профессор Вернер Хаазе, президент Союза германских моряков в Берлине Э.Гинцман. Последний утверждал, что Гитлер и Геббельс покончили жизнь самоубийством и трупы их сожжены, причём труп фюрера, по его данным, мог находиться «в котловане убежища».

Кроме того, в докладе начальника военной контрразведки фронта сообщалось о прибытии к командующему 8-й гвардейской армией В.И.Чуйкову коменданта Берлина генерала Гельмута Вейдлинга, который подписал приказ о сдаче всего личного состава берлинского гарнизона. По данным А.А.Вадиса на 18 часов 2 мая, из числа оборонявших город в плен сдались 46 тысяч немецких офицеров и солдат, среди которых были три генерала и вице-адмирал Ганс Эрих Фосс.

3 мая 1945 г. в 21 час 30 минут командующий войсками 1-го Белорусского фронта маршал Г.К.Жуков и член Военного совета фронта генерал-лейтенант К.Ф.Телегин доложили И.В.Сталину о результатах разыскных мероприятий опергруппы «Смерша» в Берлине.

Только 5 мая солдаты взвода ОКР «Смерш» 9-го стрелкового корпуса в одной из воронок от бомбы во дворе рейхсканцелярии обнаружили трупы Гитлера и его жены Евы Браун. Останки наци номер один, министра пропаганды и членов их семей, а также начальника Генерального штаба сухопутных сил Германии генерал-лейтенанта Кребса в дальнейшем находились под контролем контрразведчиков указанного стрелкового корпуса. Помимо охраны важнейших доказательств смерти главарей рейха, сотрудники «Смерша» продолжали поиски новых свидетелей и необходимых документов для опознания и идентификации останков. По указанию К.Ф.Телегина для осуществления экспертиз в распоряжение чекистов была выделена группа военных медиков, которая провела необходимую работу по идентификации останков Гитлера и других нацистских главарей, оформив результаты соответствующими актами.

В мае — июне 1945 г. берлинская опергруппа обнаружила часть архивов РСХА, в частности разработки гестапо по аппарату германского МИДа и его сотрудникам за границей, материалы бывшего 6-го управления (внешняя разведка) с информацией по вопросам внешней политики фашистской Германии и сведениями о заграничной агентуре. В помещении командного состава войск СС в столице были захвачены списки агентуры, заброшенной в тыловые районы СССР в 1942–1943 гг.[538]

В дальнейшем сотрудники «Смерша» провели большую работу по сбору доказательств смерти главарей рейха, поиску свидетелей, документов и т. п.

Значительный объём работы выполнили оперативные группы органов «Смерш» и на других фронтах. Они вместе с передовыми частями Красной армии захватывали здания разведывательных органов и школ противника, по горячим следам принимали неотложные меры к задержанию их личного состава, агентуры, документации. В ходе мероприятий по очистке тыла на территории Германии, Австрии, Венгрии, Польши, Румынии и некоторых других стран контрразведчиками были выявлены и задержаны тысячи вражеских агентов и диверсантов, сотрудников вражеских спецслужб, других карательных органов, немецко-фашистских пособников, а также некоторых других категорий лиц, представлявших угрозу безопасности частей и соединений действующей армии.

В самом конце войны и в первые месяцы после её завершения сотрудникам «Смерша» удалось разыскать и арестовать многих руководителей немецкой военной разведки. Среди них находились бывшие начальник отдела «Абвер-1» Ганс Пикенброк, заместитель начальника отдела «Абвер-2» и начальник абверштелле «Берлин» Эрвин Штольце, начальник отдела «Абвер-3» Франц Бентивиньи, начальник подразделения ЗФ1 (контрразведка за линией фронта) Фридрих фон Розенберг-Грушницкий, начальник абверштелле «Вена» Отто Эрнст Амстер, начальник абверштелле «Прага» Ганс фон Деммель, начальник абверштелле «Бухарест» Эрих Роддер, начальник отдела «Валли-2» Теоджор Мюллет, а также ряд руководителей абверкоманд, абвергрупп, начальников разведывательных школ и курсов[539].