СМЕрШная история часть первая 1941 (СИ)

Глава 27

От Иосифа Виссарионовича, как известно, являющегося лучшим другом артиллеристов, был строгий приказ — "Без дальнобойной артиллерии и зенитных установок из города ни ногой." Это было сказано после моего подробного рассказа о сбитом над Москвой, с помощью 85-миллиметровой зенитки, немецкого самолёта-разведчика.

Вполне профессионально оценив мои возможности, Сталин предложил посоветоваться с одним умным человеком, который будет меня ждать на Софринском полигоне, чтобы с ним сообща выбрать для меня наиболее подходящее орудие. "Там же проведёте тренировочные стрельбы. Твоё ниже-выше, левее-правее — никуда не годится, будешь изучать термины и матчасть." — Обломал меня верховный, когда я уже размечтался о лёгкой поездке. Тогда-то я и решил включить в нашу группу хотя бы парочку специалистов по этому делу.

Ленивые люди, когда им надо, в состоянии так напрячь свои извилины, что изобретатели-трудоголики от зависти могут удавиться, а мне, как очень ленивому индивиду — было надо, и я придумал использовать лейтенанта Шалдина, чтобы самому не учиться. Разузнал у Марка, какие именно данные нужны для наведения орудия по наземным целям и по воздушным, после чего, мне оставалось только потренироваться с ним в скоростной стрельбе.

Отправляя меня, Иосиф Виссарионович разрешил рассказать этому инженеру-конструктору о моих талантах, аргументируя тем, что этот человек способен создать что-нибудь конкретно для меня, а пока, подберёт наиболее приемлемое, из имеющегося в их арсеналах.

Грабин. На полигоне меня встретил Василий Гаврилович лично, а его фамилию я помнил без всяких википедий. Талантище! Епт-ыть! Мне проводит экскурсию сам Грабин! Познакомившись, рассказал ему о способностях и показал их наглядно, после чего мы перешли к изучению моих ТТХ, которые пока измерялись лишь радиусом обнаружения.

Ещё когда лежал с сотрясением мозга, полученным в застенках "кровавой гэбни", понял, что мой дар изменился в лучшую сторону, но, измерить расстояние до объекта и увидеть его — это разные вещи. Для точных замеров нужна была обширная прямая поверхность, а так как в городе было не до этого, и там мало прямых участков для тестирования моего виртуального дальномера, я обходился примерными значениями. Экспериментировать же, направляя внимание в небо, у меня не выходило — там не было предметов, на которых я мог бы сосредоточиться.

Четырнадцать с половиной километров — такой результат у нас вышел причём, как оказалось, он был плавающим, когда я стоял на месте, всё было нормально, но стоило мне пойти в сторону метки, как я терял её из виду, и только метров через триста находил вновь. Останавливаюсь — всё в порядке. Создавалось впечатление, что моя способность запаздывает за мной. Василий Гаврилович назвал эти расхождения несущественными и неиграющими большой роли, посоветовав смотреть только те орудия, которые превышали бы эти параметры, при этом, чем они будут больше, тем лучше.

Из показанных Грабиным образцов, мне больше всего понравилась 203-миллиметровая гаубица образца 1931 года, но когда мне сообщили с какой скоростью это чудовище передвигается, и какие ожидаются проблемы со снарядами, я передумал.

— Коля, не выдумывай. На таких дистанциях, да с твоей точностью, тебе и 152-миллиметровой будет за глаза. — Он показал на гаубицу, стоявшую на улице под чехлом. — Ей бы скорострельность добавить, и она стала бы для тебя самым лучшим вариантом.

По зениткам он сказал, что лучше той, из которой сбил над Москвой немца, я не найду. Меньше калибром — полно, а больше — вряд ли. Расставаясь, мы договорились, что я займусь стрельбами, а завтра подойду к нему ещё раз и он даст список того, что есть на складах из крупнокалибеного, с ленточным, или магазинным боепитанием.

***

По изрытому множеством сапогов снегу, тянулась длинная проплешина, ведущая к могучей 152-миллиметровой гаубице-пушке МЛ-20. По этой чёрной тропе, из мёрзлой, бугристой земли, брели заморенные тяжёлой работой, два молодых красноармейца, не переставая материться, они упорно продолжали волочить двухколёсную тележку, загруженную цилиндрами гильз, играющих под закатным солнцем мягким блеском начищенной латуни.

Вокруг орудия кипела бурная деятельность. Сновали подносчики, крутили штурвалы наводчики, что-то кричал заряжающий, а командир расчёта, младший лейтенант Пивников, получал от лейтенанта зенитчика, приехавшего вместе с пятёркой энкавэдэшников, указания для наведения. В свою очередь, залётный лейтенант, держа возле уха трубку полевого телефона, слушал невидимого ими корректировщика.

— Огонь!

После отмашки Пивникова грохочет выстрел. — Буд-ду-ум!

— Долго они ещё так?! — Прокричал майор Фокин лейтенанту Сиверцеву, надевшему танковый шлемофон, и потянул его на дорогу ведущую к арсеналу.

— Шалдин говорил, пока полностью не отработают взаимодействие!

— Он-то каким боком здесь нужен? — Спросил майор, когда они отошли от гаубицы, достаточно далеко для комфортного разговора.

Лейтенант посмотрел на Марка, занятого передачей данных для артиллеристов, увлечённо растреливающих мишени, установленных за десять с лишним километров отсюда. — Передаточное звено: он знает Колю, может перевести его подсказки на язык пушкарей, самый оптимальный вариант.

Отвернув лицо от пронизывающего ветра, Алексей посмотрел на чуть видневшийся краешек садившегося за горизонт светила, сплюнул и пошёл к машине, оставив лейтенанта за главного. — Поехали, проведаем этого барина. — Сказал Дружинину, сидевшему за рулём "Эмки". — Окопался там в тепле, а мы здесь должны мёрзнуть, неизвестно для чего.

***

Лёжа на мягкой кровати в гостевом домике, предназначенным для начсостава приёмных комиссий, через Шалдина, руководил действиями расчёта орудия. — … да мне без разницы, какое у вас там расстояние выставлено, из-за бокового ветра и траектория поменялась, и дальность уменьшилась. Поднимай давай, и левее!… Так, погоди минутку. — Я обратил внимание на подъезжающего Фокина. Судя по недовольной физиономии майора, тот едет скандалить, что означало конец работе на сегодня. Что ж, и так пора было отдохнуть. — Давайте этот снаряд достреливаем и на сегодня всё… и чего, что они снарядов натаскали, пускай обратно везут. И вообще, приказы не обсуждают, а выполняют.

Закончив с последним выстрелом, положил трубку, встал, заправил покрывало и принялся одеваться. Закрывая дверцу платяного шкафа, посмотрел в зеркало, отражение показало, что форма лейтенанта НКВД мне идёт. За последние месяцы Коля Кувшинов неслабо прибавил в росте, а лицо округлилось до нормального, для шестнадцати лет, состояния. Что же до физических кондиций, то это тело и так было не обижено крепкими мышцами, и я тоже хорошо постарался, укрепляя его ежедневными упражнениями. Раньше, этого было не видно из-за сильной худобы, но теперь, когда отъелся, раздался в плечах, а руки в рукавах гимнастёрки перестали болтаться, натянув собой ткань. Ещё годик, и никто уже не признает во мне подростка, смело будут давать восемнадцать‐девятнадцать лет. Почему я так уверен? Из-за выражения глаз, шрамов и ранних морщин, война, вообще никого не красит.

— Сколько можно тебя ждать? Поехали! — Не дав сказать ни слова, погнал опешившего майора на выход. — Там в столовой такие красивые девчонки собрались. — В коридоре схватил с вешалки кожаное (подарок Берии) пальто и фуражку. — Быстрее, пока их не увели.

Алексей пришёл в себя залезая в машину. Уже занёс ногу в салон, остановился, повернувшись ко мне и спросил. — Ты чего несёшь, какие девчонки, тебя же Людмила в Москве ждёт?

Странный какой-то, мы же сейчас не в Москве.

***

Алёна Панько, машинистка из финчасти, так спешила на торжественный ужин, что забыла занести Марине Сергеевне папку с отчётностью за последний квартал прошлого года. В тот период их чуть было не эвакуировали, что очень негативно отразилось на финансах, заложенных тютелька в тютельку. Теперь вот все мучаются из-за тех пертурбаций, до сих пор подгоняют реальные расходы и зарплатные ведомости, под установленный наркоматом бюджет.

— Ты куда без меня? — Ухватила её руку Фаина. — Вместе же договаривались идти.

Алёна тихонько фыркнула под нос и оглянулась на соседку по комнате. Пользующаяся у мужчин большей популярностью, та обладала длинными ровными ножками с мощными бёдрами пловчихи и большой мягкой грудью, которую она не стеснялась подчёркивать приталенными кофточками.

— Да я не в столовую. — Зарумянившись, начала оправдываться Панько. — Мне к Кириллу в ГСКБ забежать надо. Ой, забыла папку в кабинете.

Высокая брюнетка, с говорящей фамилией Гуляева, прищурившись смотрела на убегающую по коридору подружку. "Подозрительно, что-то она скрывает. — Подумала Фаина перелистывая в своей памяти странички с данными на всех потенциальных кандидатов, из-за которых Алёнка могла так смутиться. — "Наверное, это из-за сегодняшнего награждения у реактивщиков, где будут вручать грамоты за удачно проведённые испытания. Там вроде бы попадались симпатичные инженерики, значит мне лучше показаться рядом с этой веснушчатой пигалицей, чем идти одной. Так, на фоне Панько, я буду смотреться намного выгоднее." Определив для себя цель, Гуляева присела в уголочке у выхода, карауля Алёну.

В обеды, чтобы накормить, без малого, тысячу уставших после работы человек, в столовой было организовано посменное питание. И, наверное, только в праздники здесь собирались все вместе, используя просторное помещение вместо клуба. Также, тут было весело и людно по вечерам, когда многие из семейных живущих в посёлке уходили, чтобы поужинать дома, обменивая свои талоны на продукты. Сегодняшний ужин не был праздничным, но и обычным называть его не получалось. Присутствовали все начальники цехов и мастерских, рядом сидели рабочие-передовики, взявшие на себя повышенные обязательства, здесь были инженеры, лаборанты, технологи и прочие представители умственного труда. Многие из гостей, сотрудники первого отдела уж точно, были в форме, некоторые из них сверкали боевыми орденами и медалями, своим блеском привлекая к себе всеобщее внимание, вызывая у людей трепетное уважение к товарищам, успевшим проявить себя на фронте.

— Дорогие товарищи! Хочу поздравить всех с успешно завершёнными испытаниями! Не буду называть какого изделия, чтобы не злить наш особый отдел, но те, кто причастен знают о чём я говорю… — Выступил с речью главный, приехавший из штаба полигона вместе с двумя генералами из наркоматов боеприпасов и миномётного вооружения. Все внимательно слушали длинную речь начальника полигона, терпеливо ожидая дальнейшей раздачи "пряников", ведь, помимо благодарностей и грамот, ожидалось распределение пяти новых домов в посёлке, предназначенных для молодых семей и особо отличившихся в труде. Женщины, которых здесь было не меньше трети, ждали этого момента с присущим им нетерпением, что говорить, такого ажиотажа у них не было даже на празднике восьмого марта. Они оглушительно аплодировали после каждого предложения сказанного оратором, в надежде, что он не выдержит и приступит к самому интересному. Уже вот-вот должен был наступить этот долгожданный для них миг, когда в помещение вошли трое приезжих сотрудников НКВД.

На полигоне хватало своих гэбэшников, и чаще полигон посещали военные, для консультаций и испытаний, или везущие трофейную технику, если кто и приезжал, то старались не привлекать к себе особого внимания. Эти были другие.

Фаина, сидевшая за крайним столом у окна, сразу прикипела взглядом к плечистому майору, пожалев при этом, что села так неудачно — их с Алёнкой практически не было видно от входа. Закусив нижнюю губу, она скользнула взглядом по залу, высматривая пустующие места. Жаль, но скорее всего, они сядут с противоположной стороны.

— … за досрочное выполнение взятых обязательств, за каждодневный упорный труд, ордером на квартиру в новом доме, награждается коммунист, токарь пятого разряда Цинёва Екатерина Ульяновна! Давайте похлопаем товарищи!

Под сдержанные аплодисменты и свист, на пятачок, где расположился президиум, вышла коренастая сороколетняя женщина. Принимая от главного в свои мозолистые руки поздравительную грамоту и ордер на квартиру, она торжествующе оглядела зал, ловя завистливые взгляды многочисленных конкуренток. Алёна, закричав толстухе что-то поздравительное, так захлопала ладошками, что Фаине даже захотелось спихнуть её с лавки. Дурёха, они впятером живут в комнате, а у этой бабы теперь своя собственная квартира есть, чему тут радоваться?

— Разрешите к вам присоединиться?

Девушка обернулась на тихий голос и застыла. "Майор!" — Мелькнула первая мысль, за первой, возникла продолжительная пауза — мыслительный процесс остановился. Словно дудочка факира, гипнотизирующая танцующую кобру, перед глазами Фаины качнулась золотая звезда героя Советского Союза. Зрачки девушки забегали туда сюда, от симпатичного майора к молодому пареньку. Один — красивый майор, в полном расцвете сил, а другой — лейтенантик, слишком молодой для неё, но герой! А-а-а! Кого выбрать!

— Тише товарищи, ничего не слышно из-за вас. — Не оборачиваясь зашипела Панько. — Садитесь, и не шумите.

***

Подтолкнув Лобанова дальше, пролез первым, занимая место на скамье слева от худенькой злючки, с копной соломенных волос на голове. — Алексей Владимирович, а вы с той стороны садитесь. — Прошептал Фокину, показывая вправо, на советскую копию Клаудии Кардинале.

У Женьки Лобанова жена уже есть, а попытка устроить личную жизнь майору, будет мне им зачтена, или я буду вынужден признать, что не разбираюсь в женской красоте, вон как уставился. Видя, как моя соседка не отрываясь смотрит на происходящее действие, она была из не избалованых, или с развлечениями здесь совсем всё туго?

— Меня Коля зовут, а тебя? Х-хы. — Потирая бок, в который только что вонзился острый локоток, невольно отодвинулся от такой опасной девчонки, ну её, бешеная какая-то.

Спустя полчаса всё закончилось и по залу прошли добровольные помощницы, разнося по столам кастрюльки с супом и горячее на подносах. Всё остальное было уже расставлено: нарезанный хлеб под салфетками, салатики, тарелки и вилки с ложками, имелись перед каждым гостем. В качестве напитков был чай, компот из сухофруктов и водочка в графинчиках, по двести грамм на человека.

Майор времени даром не терял, уже поглаживал брюнетку по приоткрывшейся коленке. Смотрел на них, но так и не понял, это юбка сама так задралась, или девушка не против ухаживаний и подтянула её. М-да, был бы постарше, я бы и сам выбрал сесть справа, но не мне пытаться влезать на этот Эверест, там такие возвышености, что пока их покоришь, все силы кончатся. И помру я молодым, не от фашистской пули, а от крайней степени измождения.

— Товарищ Кувшинов, вас спрашивает Василий Гаврилович. — Подкрался какой-то посланец в кепочке. Кивнул Алексею, чтобы он не беспокоился, выкарабкался из-за стола и пошёл следом за провожатым.

Встретил бы такого в двадцать первом веке, принял бы за алкаша. Одежда, как из помойки, вся в заплатках, потёртая, а пиджак вообще перешитый из чего-то другого, вон следы от вспоротых швов. — А где он?

Мы вышли из зала, и уже подходили к выходу, когда я опомнился и начал просматривать здание в поисках Грабина.

— Он с товарищем на улице курит, попросил вас к нему привести. — Нагло солгал мужичок в кепке. На улице стоял какой-то импортный грузовик и четверо в красноармейской форме — Грабина среди них не было.

— А-а. Понятно. Сейчас, я только пальто накину.