Смерть, идущая по следу… (интернет-версия)

28. Смерть, идущая по следу…

Группа, углубившись в лес на несколько десятков метров, остановилась, чтобы перевести дыхание и приступить к исполнению плана, который, скорее всего, к этому времени уже был выработан. Однако всё сразу пошло «не так», едва выяснилось, что Слободин где-то затерялся в темноте. Скорее всего, никто из членов группы даже и не понял того, что Рустем мог умереть и попытка его спасения лишена смысла. Игорь Дятлов, видимо, принял решение отправиться на поиски Рустема Слободина, поскольку являясь старшим группы, сознавал особую личную ответственность за судьбу каждого участника похода. Игорь отделился от остальных ещё до того, как был разожжён костёр под кедром — на это вполне определённо указывает тот факт, что на его одежде (и прежде всего носках) нет тех многочисленных прожёгов, что можно видеть у его товарищей. Примечателен и другой факт — в конце февраля 1959 г. труп Дятлова оказался найден в жилете, который Юрий Юдин передал Юрию Дорошенко при расставании с группой во 2-м Северном посёлке. Видимо, во время трагических событий Дорошенко снял жилет с себя и вручил его уходившему обратно в гору Дятлову для утепления. Сам Дорошенко, видимо, полагал, что сумеет отогреться у костра и без жилета, а вот Игорю на склоне эта вещь сможет здорово помочь. Маленький, казалось бы, эпизод, а как много он говорит об этих людях и товарищеских отношениях внутри группы!

Кстати, именно тогда же по мнению автора, произошла ещё одна передача одежды — Николай Тибо-Бриньоль снял с себя клетчатую рубашку-ковбойку и отдал её Юре Дорошенко, очевидно, в качестве компенсации за жилет. Именно в этой клетчатой рубашке труп Дорошенко и будет найден поисковиками в конце февраля. Сторонники некриминальных версий истово доказывают, что раненых Тибо и Золотарёва «утепляли» их товарищи, натягивая свитера и куртки на бесчувственные тела, но при этом почему-то скромно игнорируют тот факт, что «бесчувственный» Николай Тибо смог побеспокоиться о плохо одетом товарище и пожертвовал тому тёплую фланелевую рубаху. Момент с передачей одежды от Дорошенко Дятлову и от Тибо — Дорошенко, имевший место явно до разведения костра под кедром, очень важен: он показывает, что перераспределение вещей между членами группы началось ещё до первой смерти (Слободин считался живым). Данное уточнение позволяет лучше понять логику тех членов группы, которым через некоторое время придётся разрезать одежду на трупах своих товарищей (о чём мы скажем особо в своём месте).

Решение отправиться обратно на склон Холат-Сяхыл было непростительно легкомыслененным — Игорь Дятлов был утеплён хуже остальных. Он не имел никакого головного убора, а на его ногах было одето всего по одному носку. К моменту окончания спуска с горы Игорь, без сомнений, уже сильно охладился, ему нельзя было уходить в гору, не решив проблемы с теплоизоляцией ног. Может быть, неплохим выходом могло стать решение пожертвовать «на портянки» свитер или упомянутый выше шерстяной жилет (так поступила Людмила Дубинина со своей кофтой). Но времени на эти манипуляции Игорь Дятлов себе не оставил — он погнал себя в гору на поиски отставшего Рустема.

Развести костёр на высоком месте в качестве ориентира для отсутствующих членов группы являлось решением логичным и почти идеальным. За одним только исключением — костёр служил доказательством того, что выгнанные из палатки люди живы. В силу этого он мог привлечь напавших. По поводу того, разводить огонь или нет среди «дятловцев» скорее всего произошёл раскол. Как минимум, один человек — Семён Золотарёв — должен был понимать, что истинной целью изгнания из палатки и раздевания членов группы является вовсе не грабёж, а поголовное убийство, замаскированное под несчастный случай. Поэтому разведение костра в его понимании должно было быть самоубийственным решением. Можно довольно уверенно утверждать, что Семён являлся противником костра у кедра и не участвовал в заготовке дров, либо участвовал непродолжительное время. Видимо, он предлагал план по обеспечению выживания группы без разведения огня, но другие участники похода его не стали слушать, по крайней мере поначалу. Золотарёв, скорее всего, ушёл из-под кедра ещё до момента разведения огня — на его одежде нет следов прожёгов от искр, которые можно видеть на вещах, например, Колмогоровой, Колеватова или Дубининой. Кроме того, руки Семёна лишены тех повреждений кожи, каковые присутствуют на руках Кривонищенко и Дорошенко, активно заготавливавших дрова и лапник.

Кстати, это отделение Золотарёва от группы вовсе не следует расценивать как размолвку или конфликт — вполне возможно, что его намерение устроить где-то неподалёку «схрон» или «лёжку» для скрытого размещения остальных членов группы, было встречено с пониманием. Другими словами, отделение Золотарёва произошло бесконфликтно, по общей договорённости. Тот факт, что к нему через некоторое время присоединились Дубинина, Тибо и Колеватов ясно об этом свидетельствует.

Итак, если мы считаем, что начало постановки палатки на склоне Холат-Сяхыл относится к 15:30, а начало нападения на группу — к 16:00, то уже к 17:00 оставшиеся члены группы занимались тем, что пытались развести огонь под кедром. Ввиду отсутствия обуви у всех, кроме Тибо-Бриньоля, им пришлось нарезать ножами или ломать руками лапник и бросать его под ноги, для улучшения теплоизоляции ступней. Пихтовыми деревцами никто и не думал топить костёр — для этого окрест хватало сухостоя. Чтобы не ходить за лапником в лес и не морозить ноги в снегу, Дорошенко и Кривонищенко принялись залезать на кедр и ломать (или опять же-шь, срезать ножом) его зелёные ветви. Работа под кедром закипела.

Костёр умышленно разводили восточнее кедра, т. е. так, чтобы ствол дерева оказался между костром и палаткой и закрывал собою пламя. При этом кедр не прикрывал костёр от ветра, задувавшего с севера — данное обстоятельство резко снижало ценность костра как возможного источника обогрева. Однако «дятловцы» умышленно пошли на нерациональное размещение костра, рассчитывая снизить его заметность для наблюдателей из района палатки.

Сразу надо сказать, что все их уловки оказались тщетны.

Около 17 часов — или, возможно, чуть позже — костёр разгорелся. Напомним, что по версии следователя Иванова, группа Игоря Дятлова в это время только приступала к постановке палатки на склоне. На самом деле к этому времени уже два её члена были либо мертвы, либо находились на грани смерти (Рустем Слободин и Игорь Дятлов). Из-за ошибки в определении времени наступления темноты, следователь необоснованно сдвинул трагические события к вечерним и ночным часам, на которые, как известно, 1 февраля 1959 г. пришлось похолодание. Эта манипуляция со временем прекрасно укладывалось в концепцию «смерти от замерзания», однако реальным событиям, как было показано выше, сие никак не соответствовало.

Разведение костра никоим образом не способствовало реальному решению проблем, стоявших перед группой. На это ушло много драгоценного времени и сил, а результат оказался ничтожен — «дятловцы» поняли, что на продуваемом ветром пригорке костёр неспособен обогреть группу (тепло банально выдувается). Кроме того, невозвращение Игоря Дятлова заставляло думать, что и с ним тоже приключилась беда. Беспокойство и паника с течением времени только нарастали, они усиливались по мере уменьшения сил членов группы и их замерзания. Члены группы оказались в состоянии, которое очень точно можно описать шахматными терминами: цейтнот — нехватка времени — и цуцванг — ухудшение общего положения при любом выборе из всех возможных. Стресс, переживаемый членами группы, нарастал — это очень важно иметь в виду для правильного понимания их действий. После 17 часов психологическое напряжение, переживаемое членами группы, стало куда выше, чем часом ранее, в начале развития конфликтной ситуации.

В этой обстановке дальнейшее дробление группы было неизбежно. Вспомним про различные поведенческие модели, выбираемые в стрессовых ситуациях, у разных людей они почти всегда будут разными. Поэтому неудивительно, что через некоторое время после отделения от группы Игоря Дятлова, вслед за ним ушла и Зина Колмогорова. Видимо, она ощущала некую особую ответственность за его судьбу, или выражаясь иначе, переживала чувство особой сопричастности. Задумаемся на минутку, если два молодых и полных сил парня попали в беду, то чем сможет им помочь одна девушка? Ничем, абсолютно, у неё просто-напросто не хватит сил вытащить обоих к огню. Тем не менее, Зина пошла вслед за Игорем. И примечательно, что никто более с нею не отправился. Казалось бы, почему? Ответ куда проще, чем кажется на первый взгляд — решение Зины Колмогоровой её товарищи не считали оптимальным, поэтому ни понимания, ни поддержки среди оставшихся членов группы она не нашла.

Дальше — больше. От кедра ушли Людмила Дубинина, Александр Колеватов и Николай Тибо-Бриньоль. Какими причинами мотивировалось их отделение мы не знаем — таковых может быть множество. Вполне возможно, что на их уходе настоял Георгий Кривонищенко, осознавший в какой-то момент справедливость слов Золотарёва об опасности разведения костра. Сам Кривонищенко решил во что бы то ни стало поддерживать огонь, который, как он считал, был необходим для возвращения Игоря Дятлова. Не может быть никаких сомнений в том, что изначально и Дубинина, и Колеватов находились возле костра — носовой платок первой был найден под кедром, а лыжная куртка второго имела большой прожёг на левом рукаве. Скорее всего, Тибо-Бриньоль оставался вместе с ними, хотя полной определённости в этом нет (возможно, он отделился от группы ранее, вместе с Золотарёвым). Но важно то, что в некоторый момент уже после разведения костра, группа окончательно разделилась (или распалась — как угодно), в результате чего под кедром остались только двое — Георгий Кривонищенко и Юрий Дорошенко. Очевидно, это был их осознанный выбор — они решили поддерживать огонь любой ценою, считая, что от существования этого ориентира зависят судьбы их товарищей — Рустема Слободина, Игоря Дятлова и Зины Колмогоровой.

Ушедшие от кедра присоединились к Семёну Золотарёву (что выглядит совершенно разумным), оборудовавшему в сугробе в овраге настоящую партизанскую «лёжку». Для полной аналогии с последней нехватало лишь плащ-палатки, которую советские партизаны и диверсанты растягивали над окопом в сугробе. Место для своей «лёжки» Семён выбрал очень толково — он не стал уходить в лес, прекрасно понимая, что на глубоком рыхлом снегу без лыж всё равно не оторвётся от противника на снегоступах, а вернулся чуть назад и отвернул в сторону от линии «палатка-кедр». Затаившись в своём снежном схроне, он, не выдавая своего присутствия, имел возможность заметить противника при его подходе к кедру по следам ушедшей вниз группы. У Золотарёва, вне всяких сомнений, имелся план спасения, который в принципе, при некоторой доле везения мог быть реализован — на это ясно указывает его отказ от ухода вглубь леса (не забываем про лабаз, где находилась пара запасных лыж и продукты — если бы Семёну удалось продержаться до утра, то он имел неплохой шанс отыскать его, уйти из района перевала и в конечном итоге оторваться от преследователей. Не забываем, что лыжник двигается быстрее человека на снегоступах. В целом, если план Золотарёва сводился к этой схеме, то он весьма реалистичен, но для его осуществления требовалась сущая малость — пережить ночь!).

Итак, к Золотарёву в его снежном окопе присоединились члены группы, ушедшие от кедра. Теперь в овраге находились четверо — Дубинина, Колеватов, Золотарёв и Тибо-Бриньоль. Совместными усилиями четвёрка расширила первоначальное убежище и добавила на дно пихточек, которые наломала тут же, у оврага. Сам Золотарёв, скорее всего, эти деревца там изначально не ломал, а принёс пару-тройку с собою от кедра (напомним, что поисковики вроде бы видели мелкие осыпавшиеся веточки на пути к оврагу, хотя значения этому в марте 1959 г. не придали). Всего на дно снежной ямы были уложены, образовав пресловутый «настил», 14 тонких пихточек и 1 берёзка. На этом настиле вся четвёрка и разместилась.

Таковой примерно могла быть диспозиция на 17:15, т. е. спустя примерно час с момента изгнания группы Игоря Дятлова от палатки.

Что же всё это время происходило наверху, в районе покинутого туристами лагеря?

Иностранным агентам перво-наперво надо было скрыть следы массового раздевания людей возле палатки и оборудовать сцену преступления таким образом, чтобы создавалось впечатление бегства раздетых туристов непосредственно из палатки. Для этого преступники попытались собрать в внести в палатку вещи, брошенные членами группы под дулами их пистолетов. При этом они допустили как минимум две ошибки, неопровержимо свидетельствующие о насильственном раздевании группы.

Во-первых, в палатке оказались найдены вещи, которые не должны были находиться вместе. О чём идёт речь? Туристы после лыжного перехода переоблачались в «домашнюю» одежду и обувь. Снимая лыжные ботинки, они обували валенки либо матерчатые тапочки, а вместо штормовок и «ватников» одевали меховые жилетки и свитера. Причём понятно, что процесс переоблачения происходил неодновременно, ввиду явной тесноты палатки. Поэтому оба комплекта одежды — «походный» и «домашний» — никак не могли быть сняты одновременно, какой-то один постоянно должен быть надет. Ибо — зима, и в палатке без работающей печки температура немногим выше «уличной». Но в палатке «дятловцев» оказалось слишком много одежды и обуви. Так в ней оказались найдены поисковиками все 9 штормовок «дятловцев», а также 1 меховая и 6 ватных курток («ватников») (т. е. верхняя одежда 7 человек, что отлично согласуется с тем фактом, что верхняя одежда Тибо-Бриньоля и Золотарёва осталась на них). Может быть, эти семеро успели облачиться в «домашнюю» одежду? Совсем непохоже, ибо 3 свитера, 2 меховых жилетки и 1 рубашка-ковбойка также оказались в палатке. Ещё более поразительна статистика с обувью: 8 пар лыжных ботинок найдены в палатке, но там же осталась и сменная, «домашняя» обувь членов группы — 7 валенок, 2 пары тапочек, 8 пар трикотажных гетров и 7 шерстяных (последние имели нашитые пятки и стельки и также использовались как тапочки). Если считать, что трагедия группы Игоря Дятлова имеет некриминальную природу, то картина происшествия приобретает черты фантасмагорические — «пугающий фактор» застигает группу в момент её поголовного переобувания и переодевания. Причём одновременного, что противоречит и жизненному опыту, и здравому смыслу, поскольку все нормальные люди на морозе не делают это одновременно. Даже если считать, что «дятловцы» готовились ко сну и добровольно сняли «походную» обувь, то всё равно никакая «гондола американского аэростата», никакая «снежная доска» или «лавина» не могли побудить туристов перед уходом со склона снять ещё и «домашнюю». Они бы так и ушли вниз по склону — в валенках, тапочках и гетрах, но никак не в одной паре носок, подобно Игорю Дятлову.

Вторая ошибка людей, запугивавших группу, заключалась в том, что они не «подчистили» за собою прилегающую к палатке часть склона, из-за чего там остались косвенные свидетельства раздевания туристов. Это ошибка, так сказать, невольная, проистекавшая из самого характера действий иностранных агентов — им приходилось собирать вещи и заносить их в палатку в условиях низкой освещённости и делать это максимально быстро. Кроме того, им приходилось опасаться возвращения и возможного нападения туристов — подобное развитие событий никто исключить не мог. На склоне остались «домашние» вещи Игоря Дятлова (сложенная рубашка-ковбойка с тапочками внутри), явно свидетельствовавшие о том, что в момент начала трагических событий тот собирался переодеваться и извлёк их из рюкзака. Игорю пришлось покинуть палатку, сжимая эти вещи в руках — он не стал их оставлять в палатке, дабы потом не искать в темноте среди вороха предметов. На склоне ему пришлось отбросить рубашку с тапочками в сторону, на расстояние около 10 м или чуть более, и сделал это он явно не добровольно, а повинуясь приказу под угрозой оружия. Если бы его действия были добровольны, он бы просто положил их рядом с палаткой, чтобы потом быстрее отыскать. Это логично и очевидно. В самом деле, ну кто бы поступил иначе на его месте? Есть свидетельства участников поисковой операции, указывающие на то, что в снегу около палатки находилось множество мелких предметов (носков, монет и т. п.), которые даже в марте 1959 г. невозможно было полностью собрать. Из той же серии «мелких предметов» текстолитовые ножны от «финки» Колеватова, найденные только в мае, после полного исчезновения снежного покрова на склоне. Вся эта мелочёвка, разбросанная и рассыпанная возле палатки является лучшим свидетельством хаотического раздевания группы и от неё преступники при всём желании избавиться не могли. Снег, ветер, темнота… крупные предметы ещё можно собрать, но до мелких руки уже не доходят — да и глаз не видит! — снег заметает всё.

Иностранные агенты справились с задачей, стоявшей перед ними, как смогли — т. е. не лучшим образом. Однако, как показали дальнейшие события, для того, чтобы запутать свердловскую областную прокуратуру сработали они достаточно умело.

Свалив в палатке хаотично обувь и одежду, снятые с туристов, иностранные агенты приступили (либо один из них приступил) приступили к обыску имущества, попавшего в их распоряжение. Сильно провисавший конёк палатки, для поддержки которого «дятловцы» не успели завести верёвку-оттяжку, явно мешал этому, поскольку препятствовал свободному перемещению. Поэтому один из разведчиков, не мудрствуя лукаво, решил подпереть конёк лыжной палкой. Лыжные палки туристов для этого, однако, никак не предназначались — при высоте конька 1 м (в случае постановки палатки скатами на грунт, как это имело место на склоне Холат-Сяхыл) палка длиною 1,4 м в роли подпорки оказывалась явно великовата. Иностранный разведчик явно не имел ни желания, ни времени, ни сил на то, чтобы разбираться с технологией натяжения конька крыши, а потому он поступил предельно прагматично — взял нож и принялся обрезать лыжную палку в нужный размер.

Ни один член группы Игоря Дятлова на подобное варварство не решился бы по той простой причине, что запасных лыжных палок в распоряжении группы не имелось. Лыжи запасные были — ибо лыжи можно сломать! — а вот бамбуковую палку случайно переломить весьма проблематично… Если бы палку резал ножом кто-то из туристов, то персонально для него это означало бы лишь то, что назавтра он отправится в путь с одной палкой. Надо было быть полным идиотом, чтобы столь неразумно обойтись с собственным инвентарём. Обрезанная лыжная палка — вернейшее свидетельство того, что палатке группы Игоря Дятлова находились (и притом длительное время!) совершенно посторонние люди, причём люди, не имевшие ни малейшего намерения помочь попавшим в беду туристам и явно намеревавшимся оставить своё присутствие в тайне.

Если бы следователи Иванов и Темпалов были бы чуточку опытнее, внимательнее и просто умнее, то они бы эту лыжную палку не только сфотографировали, измерили и зафиксировали протоколом, но и сохранили бы как ценнейшую улику, объясняющую чуть ли не всё дело. Однако говорить об этом можно лишь в сослагательном наклонении, ибо нет нет у нас фотографий упомянутой лыжной палки, нет даже более-менее внятного описания её порезов, мы просто знаем из воспоминаний поисковиков, что она существовала. И более того — лежала внутри палатки, брошенная поверх вещей исчезнувших туристов.

Впрочем, палку дорезать разведчику не пришлось — его либо остановил напарник, либо он самостоятельно отказался от этой затеи, сообразив, что просто теряет время.

Какова была цель обыска? Иностранным разведчикам представляла интерес, безусловно, любая информация, способная подтвердить связь изгнанных из палатки людей с КГБ. Таковую могли дать соответствующие документы и оружие, однако, как мы знаем, члены группы ничего, раскрывающего их связь с КГБ, при себе не имели. Убийц заинтересовали фотоаппараты участников похода — на то, что их футляры открывались, а потом обратно закрывались посторонними, вполне определённо указывает разбитый светофильтр, найденный в фотоаппарате Георгия Кривонищенко. Как уже было указано выше, для хозяина фототехники разбитый светофильтр ценности не имел и если бы Георгий разбил его на склоне, когда делал последние фотоснимки, то там бы и бросил (фотографировать через разбитое стекло — значит гарантированно испортить кадр). Этого, однако, сделано не было, светофильтр остался на своём месте, причём Георгий во время последней фотосессии им явно не пользовался (жёлтые или оранжевые светофильтры, продававшиеся в комплекте с фотоаппаратами «Зоркий», использовались для съёмок на снегу в солнечную погоду). Этот интерес чужаков к фототехнике туристов — причём интерес замаскированный, неявный, без нарочитой порчи имущества и засветки плёнок — заставляет думать, что интересовал их всего один, вполне определённый, фотоаппарат. И это был не фотоаппарат типа «Зоркий» с объективом «Индустар-22», каковые они отыскали аж 4 штуки и особо интереса к ним не проявили.

Противник, занятый обыском вещей туристов, к своему удивлению обнаружил не один, а два фотоаппарата, похожих на тот, который он искал. Не зная, какой именно ему нужен, обыскивающий решил забрать оба, так, чтобы решить свою задачу наверняка. Так из палатки исчезли фотоаппараты, которые, как мы считаем, принадлежали Тибо-Бриньолю и Колмогоровой. Видимо, кто-то из их владельцев принялся открыто фотографировать незнакомцев во время первого контакта, невольно разбудив их подозрения и спровоцировав последовавшее нападение.

Специальный фотоаппарат Семёна Золотарёва иностранные агенты не нашли и найти не могли — тот всё время висел на шее владельца и оказался унесён в долину Лозьвы. Вполне возможно, что свою работу Семён Золотарёв проделал вполне успешно и ему удалось сфотографировать явившихся на встречу людей, оставшись незамеченным. Именно поэтому он так дорожил своим вторым фотоаппаратом — его плёнка подтверждала успешное выполнение поставленной задачи.

Итак, пока один из супостатов ползал впотьмах по палатке, подсвечивая себе фонариком, его напарник расположился у входа и сделал несколько разрезов ската, обращённого вниз по склону. Сделано это было с целью обеспечения контроля за склоном и исключения возможности скрытого возвращения туристов к палатке за вещами или нападения на обидчиков. Если иностранных разведчиков было трое, то ещё один разместился в противоположном конце палатки, где также разрезал скат в нескольких местах (впрочем, для этого третий человек был не нужен, эти разрезы мог проделать тот из разведчиков, кто занимался обыском вещей, после того, как закончил своё занятие и также принялся наблюдать за склоном).

Вся эта возня с вещами туристов — сбор на снегу, занесение в палатку и последующий обыск — вряд ли потребовала много времени. На всё про всё ушло полчаса, по истечении которых разведчики поняли, что интересующего их фотоаппарата в палатке нет — он унесён ушедшими вниз туристами. Мы можем только гадать, как долго иностранные агенты предполагали оставаться в палатке — это по большому счёту даже и неважно сейчас, поскольку развязку событий невольно ускорили сами туристы, разведя огонь под кедром.

Их противник, наблюдая из палатки за долиной, не мог не увидеть отблесков пламени. Это открытие с очевидностью свидетельствовало о том, что изгнанные из палатки советские туристы не только не замёрзли на склоне, но напротив, достигнув границы леса, не без успеха борются за собственное выживание. Если люди без обуви, головных уборов, перчаток и верхней одежды продержались на морозе один час без огня, то какие могли быть гарантии того, что они не продержатся всю ночь при наличии костра? Очевидно, таких гарантий не существовало — советские туристы оказались намного более живучи, чем полагал их противник изначально, а это открытие означало, что туристов придётся умерщвлять насильственно, не полагаясь исключительно на воздействие мороза и ветра.

Примерно через час с момента изгнания «дятловцев» из палатки — т. е. в 17 часов или несколько позже — их противник двинулся следом вниз по склону в сторону костра. Однако иностранным агентам приходилось считаться с тем, что огонь в лесу разведён сугубо для отвлечения их внимания и в то самое время, покуда они будут двигаться вниз, группа туристов (либо часть группы) возвратится к палатке и завладеет обратно собственным имуществом. Подобный манёвр «дятловцев» представлялся весьма логичным и разумным шагом, едва ли не единственным, давашим реальный шанс на спасение хотя бы нескольких членов группы. Поэтому супостат располосовал скат палатки от конька до боковой стенки, нанеся по меньшей мере 6 разрезов длиною около 1 м каждый (по меньшей мере 2 разреза из их числа были сделаны на расстоянии буквально 1 м от выхода из палатки. Выход, напомним, застёгивался всего 4(!) пуговицами, 2 из которых оказались расстёгнуты. Зачем «дятловцам» надо было резать скат возле и без того полуоткрытого выхода совершенно непонятно, но «лавинщиков», «гондольеров» и «бомберов» подобные логические нестыковки не смущают). Так появились эти странные и на первый взгляд совершенно бессмысленные разрезы; сторонники некриминальных версий считают их следствием попытки «эвакуации раненых». То, что эти прямолинейные разрезы невозможно было сделать на смятой, засыпанной снегом и придавленной к грунту холстине, «лавинщиков» совершенно не волнует. И то, что беглецы не имели при себе потребного количества ножей, тоже не смущает этих исследователей (достоверно известно, что уходившая по склону группа имела 2 ножа — «финку» Кривонищенко и перочинный нож Дятлова; возможно, у кого-то имелся ещё один или два ножа, которые не были найдены поисковиками, но в любом случае у беглецов явно не было при себе шести ножей. А это означает, что одним ножом делалось несколько длинных разрезов ската, что выглядит бессмысленной тратой времени и никак не ускоряет эвакуацию тяжелораненых. Практически все ножи группы остались в вещах, брошенных в палатке и впоследствии были там обнаружены. Совершенно непонятно как в состоянии острой нехватки времени двумя ножами можно было так искромсать палатку, а самое главное — для чего? Ведь для эвакуации раненых был достаточен всего один длинный разрез ската!). Те повреждения палатки, которые обнаружены на ней экспертизой и зафиксированы фотосъёмкой, возможны лишь при умышленном её разрезании на протяжении довольно длительного времени. Причём длинные разрезы в направлении сверху вниз могли появиться лишь в результате целенаправленной порчи имущества.

Что и говорить — очень неприятный вывод для сторонников некриминальных версий, но этот вывод — единственный непредвзятый.

Мы не можем знать в точности, видели или нет спускавшиеся от палатки разведчики замёрзших на склоне Рустема Слободина, Зину Колмогорову и Игоря Дятлова. Вполне возможно, что их тела они отыскали позже — после того, как расправившись внизу с остатками группы, возвращались наверх. Но в том, что убийцы не только видели трупы замёрзших на склоне людей, но и обыскивали их, сомнений быть не может. Игорь Дятлов найден в положении лицом вверх, что практически никогда не наблюдается в случаях смерти от переохлаждения (замерзающий, рефлекторно стремясь уменьшить площадь охлаждения, принимает «позу зябнущего человека» на боку или лицом вниз). Согласно некоторым воспоминаниям, «молния» меховой куртки Игоря была полностью расстёгнута, также были расстёгнуты и два наружных кармана «на молниях», что выглядело очень странно (правда, объективности ради следует заметить, что протокол осмотра места преступления, составленный Темпаловым 27 февраля 1959 г. этих деталей не зафиксировал). Не имела «позы зябнущего человека» и Зинаида Колмогорова, найденная в положении лёжа на правом боку с вытянутой левой ногой и полусогнутой правой. Никакими агональными движениями такое странное положение тел не объяснить: движения в состоянии агонии хаотичны, имеют малую амплитуду и усилие и похожи скорее на судороги, нежели движение конечностью в привычном понимании (ни о каких целенаправленных действиях, вроде открытия карманов или расстёгивания «молний» в состоянии агонии говорить не приходится). Не имел «позы зябнущего человека» и Рустем Слободин, лежавший хотя и на груди, но с вытянутыми в сторону левыми рукой и ногою. Между тем, согласно медицинской статистике, «поза зябнущего человека» отмечается примерно в 60 % случаев замерзания трезвых людей (у находящихся в состоянии алкогольного опьянения эта величина уменьшается до 10 %). Причём, Слободин явно погиб от переохлаждения — под ним было найдено единственное «ложе трупа». Уж он-то должен был оказаться в упомянутой «позе зябнущего», поскольку человек принимает её бессознательно, не обдумывая собственные действия. Так ведь нет! Никаких рациональных объяснений таким странным положениям тел замерзающих людей не отыскать, если только не согласиться с тем, что их тела переворачивались вскоре после смерти (т. е. до появления трупного окоченения, которое, как известно, развивается примерно через 12 часов с момента гибели).

Итак, мы считаем, что иностранные агенты — убийцы группы Игоря Дятлова — начали своё движение в долину Лозьвы после 17 часов и оказались там около 17:15–17:20. Располагая нормальной зимней обувью и снегоступами, они не испытывали тех затруднений с передвижением по каменистому заснеженному склону, что «дятловцы», поэтому двигались значительно быстрее. Они не заметили «лёжки» в ручье, оборудованной Золотарёвым, и проскочили по следам группы прямо к кедру. И вот там супостата ждал серьёзный удар — вместо группы из 9 человек у кедра оказались всего двое.

Можно лишь догадываться, каким был разговор у кедра, но у нас имеется мощное свидетельство того, что в отношении по крайней мере одного из туристов имели место насильственные действия, закончившиеся фатальным исходом. Юрий Дорошенко был насильственно умерщвлён в результате пытки, Георгий Кривонищенко, скорее всего, имел возможность наблюдать эту расправу, всё время оставаясь на дереве. Там он находился до тех пор, пока развившаяся в результате глубокого переохлаждения тканевая гипоксия не привела к утрате способности управлять своим телом, после чего Кривонищенко с дерева упал. Впрочем, обо всём по порядку.

Как известно, на лице Юрия Дорошенко судебно-медицинский эксперт описал серую пену, которая шла изо рта и носа погибшего молодого человека. Можно не сомневаться, что обнаружена была именно пена, а не следы рвотных масс, поскольку они сильно различаются и судебный медик никак не мог их спутать. Пена, выделяющаяся из рта и носа, является грозным симптомом развивающегося отёка лёгких, за которым в кратчайшее время может последовать смерть, если только не будут проведены специальные реанимационные мероприятия. Природа этого процесса может быть двоякой: отёк лёгких м.б. спровоцирован ростом внутрикапилярного гидростатического кровяного давления (т. н. гидростатический отёк лёгких) либо он может последовать в силу повышения проницаемости стенок капиляров в альвеолах (т. н. мембраногенный отёк лёгких). Последний вид отёков возможен при некоторых синдромах, которые развиваются при отравлении токсичными газами (хлор, фосген, пары ртути и т. п.), при панкреатите, почечной недостаточности и некоторых иных заболеваниях. Но во всех этих случаях мембраногенный отёк всё же довольно редок, наиболее часто он развивается при забросе в дыхательные пути значительного количества инородных веществ, например, содержимого желудка или воды (при утоплении). Кстати, наличие стойкой мелкопузырчатой пены (как правило белого цвета, реже розовой) в дыхательных путях трупа ещё в 1870 г. было описано русским судебным медиком С. Крушевским как один из признаков утопления, получивший впоследствии его имя.

К гидростатическому отёку лёгких могут привести некоторые тяжёлые заболевания сердца и кровеносных сосудов, бронхиальная астма, пневмоторакс. Юрий Дорошенко не имел заболеваний, способных спровоцировать отёк лёгких: у него не было ни астмы, ни тяжёлого панкреатита, ни первичной венозной констрикции, ни митрального стеноза, ни иных болезней из этого же ряда. Мы это знаем абсолютно точно, поскольку Юрий учился на военной кафедре УПИ, проходил соответствующую медицинскую комиссию от которой скрыть подобные заболевания ему не удалось бы. Да и туризмом он не смог бы заниматься при всём желании, потому что первый же поход по горам с двухпудовым рюкзаком за плечами закончился бы для него трагически. Поэтому все попытки «исследователей» трагедии группы Игоря Дятлова отыскать у Юрия Дорошенко болезнь, способную объяснить появление серой пены, гроша ломаного не стоят. Дорошенко был здоров — это надо принять как данность и не выдумывать небылиц.

Однако, пена у его рта и носа существовала и была она несомненно лёгочного происхождения — клейкая и устойчивая, поскольку не исчезла за все те дни, пока уральские ветры обдували лежавшее на пригорке тело. Не исчезла она и позже — во время транспортировки тела от кедра на перевал, к вертолёту, и позже, во время разморозки тела в морге. Её увидел и описал судмедэксперт Возрождённый, оставив тем самым исследователям трагедии туристической группы ещё одну загадку, кажущуюся парадоксальной. Если отбросить безумные версии про утопление в безводной местности или отравление неким токсичным газом (почему другие «дятловцы» им не отравились?), то у нас остаётся единственное объяснение появления этой пены.

И объяснение это возможно только в рамках криминальной версии гибели группы.

Выделение красноватой (бурой) пены из лёгких возможно даже у совершенно здорового человека, каковым и был Юрий Дорошенко, при т. н. «карминовом» отёке лёгких. Явление это описал ещё в 1878 г. известный французский судебный медик Александр Лакассань, поэтому иногда этот признак называют его именем. Надо сказать, что Лакассань сделал несколько важных открытий в области судебной медицины; в частности, он был первым, кто оценил криминалистическую ценность трупных пятен, связав их появление с положением тела покойного и временем смерти. Также Лакассань первым обратил внимание на ценность татуировок для идентификации человека и провёл пожалуй первое в мире научное исследование европейских тату. На фоне безусловно огромного вклада Александра Лакассаня в развитие мировой судебной медицины, открытие «карминового» отёка лёгких как-то теряется и кажется несущественным. Между тем, речь идёт об очень интересном с медицинской точки зрения явлении.

Изучая трупы людей, погибших под завалами (шахтёров под землёй, либо погибших под руинами домов), Александр Лакассань обратил внимание на то, что некоторые из них погибали от удушия даже в условиях свободного доступа воздуха и без механических повреждений грудной клетки. Другими словами, рёбра таких погибших оставались целы, лёгкие — неповреждены, а вот дышать человек почему-то оказывался не в силах. Лакассань связал это с тем, что грудь или живот заваленного человека оказывались под воздействием статической нагрузки, нарушавшей правильное циркулирование крови во внутренних органах. Уже при нагрузке в 50 кг. на грудную клетку резко сокращается отток артериальной крови в большой круг кровообращения, в то время как приток крови в лёгкие продолжается. Давление крови в капилярах лёгких начинает расти, в результате чего развивается гидростатический отёк лёгких. Лёгочная ткань и отёчная жидкость при вскрытии погибших в таких условиях людей, имеют необычный ало-красный цвет, что и предопределило название этого вида отёка («карминовый»).

Он развивается при безударном сдавлении туловища человека (т. е. на торсе трупа не остаются следы травмы) и характеризуется замедленным развитием асфиксии, которая в зависимости от внешних условий, величины нагрузки и места её приложения может растягиваться на десятки минут.

Во всех странах мира, где созданы сколько-нибудь серьёзные войска специального назначения, разработаны методики т. н. «интенсивных допросов» военнопленных, проводимых в полевых (т. е. необорудованных) условиях с целью скорейшего получения информации. Иногда их называют «экспресс-допросами» — название воистину говорящее само за себя. Методические наставления и рекомендации по организации такого рода допросов, регламентирующие порядок их проведения, ныне тайны не составляют, хотя нельзя не отметить, что практически в каждой воинской части существуют свои «неформальные» хитрости для развязывания языков. Любой такой допрос начинается с того, что допрашиваемого приводят в положение лёжа на спине, а руки фиксируют разведёнными в стороны. Подобное положение гарантирует полную беззащитность и униженность допрашиваемого. Затем допрашивающий садится на грудь своей жертве, так что голова последней оказывается между его бёдер, после чего и начинается собственно допрос, т. е. последовательный обмен вопросами и ответами. Если допрашиваемый отказывается от сотрудничества, либо сообщает неверную информацию, то допрашивающий использует приёмы физического воздействия или устрашения, арсенал которых весьма велик. Простейшим и весьма эффективным приёмом такого рода является давление на глазные яблоки большими пальцами рук — это воздействие, не оставляя следов явного травмирования, способно подавить волю к сопротивлению и вызвать ужас даже самых бесстрашных людей. Есть и другие простые, но действенные приёмы: забивание в ухо карандаша, стачивание зуба надфилем или напильником… продолжать можно долго, но техническая сторона организации такого допроса, полагаю, понятна — никаких там «пяток в огонь», мордобоя, всё чётко, функционально и максимально быстро.

Следует, однако, отметить, что и без специальных «пыточных» приёмов интенсивный допрос является весьма и весьма болезненной процедурой в силу того, что допрашивающий постоянно сидит на груди допрашиваемого. Создаваемое таким образом статическое давление окажется провокатором того самого «карминового» отёка лёгких, о который было сказано чуть выше. То, что вес крепкого мужчины, облачённого в зимнюю одежду, с оружием в руках, может достигать (и заметно превосходить) центнер, представляется вполне разумным допущением. Такой мужчина в положении сидя создаст статическую нагрузку на грудь лежащего под ним человека намного превосходящую 50 кг., которые Лакассань считал «порогом» развития «карминового» отёка лёгких. Любой, сомневающийся в эффективности подобного воздействия, может провести эксперимент в домашних условиях — лечь спиною на пол и попросить кого-либо из домочадцев соответствующей комплекции сесть на грудь, вытянув ноги, и спокойно посидеть так некоторое время. Двух-трёхминутный натурный эксперимент всё расставит по местам и заметно обогатит жизненный опыт.

Когда иностранные разведчики выскочили к кедру, они явно удивились, не увидев возле костра всю группу. Вместо 9 человек там находились всего двое, причём один из них (Георгий Кривонищенко) либо сидел на дереве, либо успел туда залезть при приближении убийц. Поэтому оставшийся под деревом Юрий Дорошенко был подвергнут интенсивному допросу по всем правилам «диверсионной науки» — с приведением в положение лёжа и статичным медленным удушением. Он должен был сказать, куда ушла вся группа? но он этого не сказал (и мы это докажем). Возможно, ему задавали и какие-то другие вопросы, например, связанные с персональным составом участников — мы этого знать не можем, да это знание и не поможет нам в понимании случившегося. Важно то, что расправу над Юрием Дорошенко могли наблюдать (по крайней мере, слышать) все члены группы, остававшиеся к тому времени в живых, поскольку расстояние от кедра до настила в овраге вполне перекрывается человеческим голосом. А крик под кедром в случае интенсивного допроса (считай пытки) должен был стоять ужасный.

Положение допрашиваемого усугублялось общим охлаждением тела и потерей сил, вызванной борьбою с холодом. Кроме того, на быстрое развитие «карминового» отёка повлияло то, что Дорошенко лежал на мёрзлой земле, что усилило спазм сосудов и ускорило наступление фатальных последствий. Можно предположить, что агония задыхавшегося последовала довольно быстро — минут через 5–7 с момента начала допроса. Увидев, что у Дорошенко из рта и носа пошла кровавая пена, мучители прервали допрос и возможно, даже предприняли простейшие меры по оказанию помощи — перевернули на грудь, постучали по спине — надеясь, что это поможет восстановить дыхание. Но спасти Юрия Дорошенко могли только неотложные реанимационные мероприятия. Он скончался, лёжа лицом вниз, в таком положении убийцы и оставили тело, но мы точно знаем, что сначала он лежал на спине и отёк лёгких у него начался именно в этом положении, поскольку выделявшаяся пена стекала изо рта на щеку. Кроме того, в волосах Юрия Дорошенко оказались найдены хвоя и мох, что было бы невозможно, если бы он всё время находился лицом к земле.

Завершая разговор о насильственном умерщвлении Юрия Дорошенко, остаётся указать на два момента, важных для исключения возможных кривотолков. Во-первых, следует подчеркнуть, что «карминовый» отёк лёгких не мог быть следствием лавины, завалившей его на склоне. Смерть молодого человека находилась в прямой следственной сязи с отёком лёгких и была отделена от последнего незначительным промежутком времени. Если бы отёк начался в палатке на склоне горы, то Дорошенко до момента наступления смерти никак успел бы спуститься к кедру. И уж тем более, не принял бы участие в разведении костра под деревом (чем он активно занимался и в этом нет никаких сомнений). Во-вторых, необходимо пояснить, что изменение первоначально алого цвета пены на серый объясняется разрушением кровяных телец в течение длительного времени, прошедшего с момента её образования. Хорошо известно, что кровь на воздухе темнеет, так что приобретение пеной серо-бурого оттенка удивлять не должно. Для нас важно то, что изначально пена не была белой, а стало быть в ней присутствовала кровь.

За допросом Дорошенко наблюдал — не мог не наблюдать — Георгий Кривонищенко. Скорее всего, в момент появления противника у кедра, он либо находился на дереве, либо успел вскарабкаться наверх. Действия его, несмотря на кажущуюся бессмысленность, были вполне рациональны: Георгий скорее всего понимал, что противник хотя и грозит оружием, на самом деле не намерен его использовать. Снять же с дерева активно сопротивляющегося взрослого мужчину без применения огнестрельного оружия довольно проблематично — есть немалый риск получить травму (чего, иностранные агенты, понятное дело, допустить не могли). Поэтому, вполне возможно, что Георгий рассчитывал пересидеть некоторое время наверху, в надежде, что какие-то события отвлекут преступников от дерева и он получит возможность спуститься, чтобы попытаться скрыться уже на земле. Впрочем, на что действительно рассчитывал Георгий мы не знаем и знать не можем, так что его мотивация — всего лишь домысел, не имеющий прямого отношения к фабуле повествования.

Но мы точно знаем, что Георгий Кривонищенко залезал на кедр и в последние минуты жизни изо всех сил старался на нём удержаться. Тому в уголовном деле есть неожиданное свидетельство, к сожалению, никем из исследователей трагедии должным образом не оценённое. О чём идёт речь?

Судмедэксперт Возрожденный, проводя вскрытие трупа Георгия Кривонищенко, обнаружил во рту покойного кусок эпидермиса размером 1 на 0,5 см. Он даже связал происхождение этого куска кожи со скальпированной раной на пальце правой руки. Всё это выглядело так, словно погибший в момент агонии сжимал зубами пальцы — именно сжимал, стискивал челюстями, а не согревал, скажем, дыханием. Для чего же Георгий мог грызть собственную руку?

Тут надо сказать, что в криминальной истории человечества сохранилось немало (многие десятки!) абсолютно достоверных примеров тяжёлых самоповреждений кистей рук зубами. Все они связаны с попытками человека ускорить наступление собственной смерти. Известно, что подавляющая часть заживо похороненных, либо заживо замурованных людей наносили себе зубами тяжёлые повреждения запястий и даже отгрызали кисти рук в надежде вызвать обильное кровотечение. К аналогичным саморанениям способны и душевнобольные. Однако, при всей занимательности этой информации, она нам ничего не даёт, ввиду невозможности провести параллель с ситуацией, в которой оказался Георгий Кривонищенко. С ним явно происходило нечто иное. Но что именно?

Думается, ответ надо искать в холоде, точнее неотвратимом переохлаждении организма, с котороым столкнулся Георгий Кривонищенко. Понижение температуры тела автоматически приводит к замедлению всех биохимических реакций и, в частности, т. н. «тканевого дыхания». Количество кислорода, переносимого кровью в каждую клетку человеческого тела, начинает понижаться, в результате чего развивается явление, получившее в медицине название «тканевой гипоксии». Оно проявляется в виде внезапной сонливости, чувстве глубокой апатии, адинамии (нежелании двигаться), резкой слабости. При наступлении тканевой гипоксии активная борьба за жизнь как правило прекращается, хотя замерзающий некоторое время остаётся в сознании и отдаёт себе отчёт в происходящем. Если вначале замерзания человек испытывает резкую боль в остывающих конечностях, то на этом этапе их чувствительность практически исчезает. А вместе с нею исчезает и способность к точным координированным действиям. Георгий в таком состоянии не мог держаться за ветви кедра, сжимая их ладонями — руки его уже не слушались в должной степени, пальцы просто разжимались под весом тела. Но он мог охватить ствол или ветку рукою и, закусив зубами палец (или несколько пальцев, или край ладони), создать своеобразный «замок», удерживавший от падения. Когда процесс переохлаждения зашёл уже слишком далеко и Кривонищенко потерял сознание, то вместе с ним он утратил и контроль за своими действиями — это привело к тому, что зажатая зубами рука выскользнула, оставив скальпированный кусочек кожи во рту.

С физиологическими особенностями процесса замерзания связана ещё одна необычная особенность смерти Георгия Кривонищенко. Речь идёт о наполненности его мочевого пузыря, а этот показатель напрямую связан с предсмертной активностью замерзающего человека. Так, например, у лиц, погибавших на холоде в состоянии сильного алкогольного опьянения, мочевой пузырь обычно полон, либо даже переполнен светлой мочой. У трезвых же людей эта особенность наблюдается весьма редко, скорее, как исключение. Судебная медицина объясняет это тем, что находящиеся «под градусом» люди обычно не ведут борьбы с холодом (зачастую, вообще умирают во сне), в то время как трезвый человек деятельно занимается самоспасением — пытается оборудовать убежище, согревает активными движениями рук, ноги, приседаниями, бежит в сторону жилища и т. п. Т. е. наполненность мочевого пузыря — это без преувеличения «говорящий» признак, способный прояснить картину самого последнего часа жизни человека, погибшего от переохлаждения.

Итак, у нас есть Кривонищенко и Дорошенко — два человека примерно одного возраста и состояния здоровья, которые незадолого до смерти определённое время действовали в одних условиях и притом занимались схожим трудом — активным и энергозатратным. Они оба залезали на кедр и обламывали его ветви, кровавые отпечатки их рук остались на коре и ветвях дерева и в конце февраля 1959 г. были увидены поисковиками. Погибшие были утеплены примерно одинаково, вернее сказать, одинаково плохо — они не имели головных уборов, перчаток и обуви. И что же мы увидим, если сравним наполненность мочевых пузырей? У Дорошенко объём мочи эксперт определил в 150 мл., а у Кривонищенко — до 500 мл. Разница в три раза! Отчего? Её не должно быть, если мы будем считать, что оба молодых человека умирали примерно одновременно, выполнив пропорциональный физическим возможностям каждого объём работы.

Но всё сразу встанет на свои места, если мы согласимся с предположением, что смерть Юрия Дорошенко и Георгия Кривонищенко последовала в разное время. Смерть первого, напомним, была спровоцирована отёком лёгких и последовала ещё до того, как его организм выработал весь ресурс гликогена (вещества, расщепление которого является важнейшим элементом теплопродуцирования). Другими словами, Дорошенко в момент смерти ещё сохранял внутреннюю энергию для активной жизнедеятельности и процесс тканевой гипоксии в его организме не зашёл далеко. С Кривонищенко картина совсем иная — наполненность его мочевого пузыря косвенно указывает на то, что за некоторое время до наступления смерти он потерял двигательную активность в силу развившегося кислородного голодания в тканях (той самой гипоксии). Кривонищенко умер позже, причём заметно позже Дорошенко — речь может идти о десятках минут. В течение этих долгих минут он почти не двигался и не ушёл в овраг к своим товарищам — другими словами, он ничего не предпринимал для самоспасения! И ведь товарищи не пришли к нему, не унесли с ветреного места, хотя ему достаточно было крикнуть: «ребята, умираю! замерзаю!» и к нему обязательно примчались обутые и одетые Тибо и Золотарёв. Спасти они его, конечно, не спасли бы, но хотя бы унесли в овраг, с продуваемого всеми ветрами пригорка…

Но не было этого. Не позвал никого Георгий на помощь. И сам по себе к нему никто из друзей не пришёл. Совершенно непонятное поведение, если только мы не допустим, что всё то время, пока Георгий Кривонищенко замерзал на кедре, под деревом стояли его убийцы.

Ещё раз повторим — никто из них не пытался залезть на кедр, поскольку неудачное падение с дерева потенциально грозило серьёзным травмированием, а это было недопустимо для иностранных агентов. Им предстоял многокилометровый бросок к железной дороге, а для этого все они должны были оставаться здоровы. Поэтому они просто ждали, пока упорный комсомолец замёрзнет, возможно, шутили: «всё равно свалишься, лучше сам слезай, мы тебя небольно убьём!» Возможно, напротив, разговаривали с ним вполне серьёзно, ведь перед ними был тот самый связник, для встречи с которым они были заброшены в СССР: «Скажи, с какого момента ты работал под контролем Ка-Гэ-Бэ? Тот, усатый мужик с фотоаппаратом, он — тоже из Комитета? Слезай, не бойся, мы тебя мучить не станем, тебя свои же гэбисты замочат, а мы можем дать яд, если пожелаешь…»

Разумеется, подобные разговоры — это всего лишь литературный вымысел, но то, что какие-то разговоры между супостатом и Георгием Кривонищенко велись, сомнений почти не вызывает. Георгий умирал долго — минут 20 или 30 — и поначалу ещё мог отвечать на обращённые к нему реплики. Затем умолк, полностью сосредоточив таявшие силы и гаснувшее сознание на том, чтобы удержаться на дереве. Тогда-то он и стал стискивать зубами край правой ладони и пальцы, рассчитывая удержать тело от падения.

Но в конце-концов, руки его разжались и Георгий повалился вниз. От падения, видимо, он даже не пришёл в себя; положение его на тот момент было столь плохим, что находившиеся под кедром агенты иностранной разведки сразу отказались от мысли его допросить. Вполне возможно, что Кривонищенко либо был уже мёртв, либо был близок к этому. И вот тогда разведчики сделали с телом Георгия то, что старательно не замечают и даже не пытаются объяснить сторонники некриминальных версий, поскольку никаких некриминальных объяснений содеянное не имеет.

Они решили удостовериться в его смерти…

Речь идёт об огромном ожоге левой голени Георгия Кривонищенко, причинённом через одежду. Судмедэксперт Возрожденный при анатомировании Георгия измерил прожёг кальсон, в которых тот был найден (размер дыры составил 31 см на 10 см). Кожа голени подверглась частичному обугливанию — такое возможно лишь при непосредственном контакте с открытым огнём (другими словами, кипяток такого воздействия не окажет). Но что интересно — тонкий хлопчатобумажный носок на левой ступне не сгорел в этом пламени! Это ещё один интересный, парадоксальный, по-настоящему «говорящий» факт, который способен многое поведать о реальных событиях возле костра, который всевозможные «исследователи» попросту игнорируют. Впрочем, если быть совсем точным, они изредка упоминают об этом странном ожоге тут же объясняя его появление тем, что замёрзший Георгий не чувствовал жара огня и совал руки-ноги в костёр, получив в конечном итоге такой вот фантастический во всех смыслах ожог. После столь нелепого объяснения, буквально в одну строчку, в одно предложение, «исследователи» считают, что всё прояснили и спешат дальше, с упоением рассуждая о слоях «фирнового» снега, морозе в -30 °C в ночь на 2 февраля 1959 г. и тому подобных абстрактных и непроверяемых ныне вещах, на ходу опровергая друг друга. Но вот вопрос всем альпинистам, верхолазам, водолазам, объезчикам лошадей, туристам со стажем и без, мастерам спорта и мастерам не-спорта, а также сторонникам версии нападения лосей: как можно прожечь кальсоны на голени, обжечь до обугливания кожу, но при этом не сжечь в огне носок?

Господа «исследователи», скалолазы и водолазы, мастера спорта и не-спорта могут как угодно располагать обладателя ноги у костра — сидя, стоя, лёжа на боку и даже стоя на голове — но ни в одном из этих положений подобное повреждение от огня естественным образом получить невозможно. Либо кальсоны сгорят вместе с носком, либо не сгорят вообще — человек отдёрнет ногу и ужасного ожога просто не получит. Но тут надо сразу сделать немаловажное уточнение — на самом деле на ноге Георгия Кривонищенко прогорели не одни только кальсоны, но ещё и тонкие х/бумажные спортивные штаны (об этом чуть позже). Т. е. задача с точки зрения физики ещё более усложняется — прогорают по меньшей мере два предмета одежды, кожа на голени обугливается (причём на довольно приличной площади!), а носок, расположенный рядом с источником открытого огня, не сгорает. Как такое возможно при естественных комбинациях взаимного расположения ноги и источника огня?!

Вообще-то говоря, никак. Но вот при неестественных такое странное повреждение можно получить буквально за 20–30 секунд.

Подобный прожёг возможен в том случае, если на ногу положить горящую хвойную ветку — она даёт сильный жар, но быстро прогорает. Носок и лодыжка Георгия Кривонищенко были в довольно толстом слое снега, причём подтаявшем изнутри и образовавшем ледяную корку ещё тогда, когда ступня не успела остыть и имела довольно высокую температуру. Это снежно-ледяная «шуба» толщиною 1,5–2 см уберегла тонкий х/бумажный носок от прожигания — снег не успел растаять, а если и успел, то мокрый носок не успел просохнуть (любой мокрый предмет перед возгоранием должен высохнуть). Между тем, штаны и кальсоны Георгия не имели такой защиты и под воздействием жаркого пламени хвойной «лапы» прогорели в считаные секунды. Но суммарное время воздействия огня исчислялось не секундами, а десятком или несколькими десятками секунд — поскольку за несколько секунд обугливания кожи получить нельзя (разумеется, мы не рассматриваем высокотемпературные источники тепла, вроде электрических тиглей, газовой сварки, ацетиленовых горелок и т. п., каковых в уральской тайге быть не могло).

Эту горящую хвойную «лапу» возложили на голень Кривонищенко когда тело его находилось в положении «лёжа на спине». Поэтому ни кальсоны, ни спортивные штаны не прогорели со стороны икры — эта часть ноги была прижата к грунту. Если бы нижняя часть ноги Георгия угодила в костёр, мы бы увидели совсем иную картину — пламя полностью сожгло бы ткань вокруг ноги и привело бы к появлению опоясывающего ожога. А этого нет, у Георгия ожог именно со стороны голенной кости.

Однако, странности, связанные с прожёгом и ожогом этим не исчерпываются!

Помимо упомянутого хлопчатобумажного трико и кальсон на Георгии Кривонищенко были одеты ещё одни штаны — те самые с радиоактивной пылью, которые в конечном итоге оказались найдены на Людмиле Дубининой. Нам известна особенность этой детали одежды — в отличие от обычных тонких спортиных штанов эти не имели внизу петли, охватывающей пятку, другими словами, нижняя часть штанин фиксировалась на ноге резинкой (поэтому в тексте радиологической экспертизы эти штаны названы «шароварами», хотя строго говоря, это не были шаровары в привычном понимании). Нам известно, что эти «шаровары» были «сильно рваные и местами обожжены» (из текста судмедэкспертизы Возрождённого). Однако ни о каком прожёге этих штанов размером 31 см на 10 см и речи нет, Возрожденный, скрупулёзно описывавший разрывы и разрезы одежды, в данном случае подобного повреждения не зафиксировал.

И вот какой казус получается у мастеров «некриминальных версий»: наружные штаны («шаровары») Кривонищенко без прожёга, тонкие спортивные х/бумажные штаны под ними — с прожёгом и кальсоны, которые ближе всего к телу, тоже с прожёгом. О коже на голени с обугливанием и напоминать, пожалуй, не стоит. Как такое может быть? Что должен был делать Георгий Кривонищенко со своими ногами и штанами, чтобы получить подобные повреждения естественным образом?

Объяснений этому сторонники некриминальных версий придумать не могут, потому и не объясняют.

Однако, простое и логичное объяснение находится очень просто и быстро, как только мы согласимся с предположением, что под кедром к моменту смерти Георгия Кривонищенко находились люди, враждебные ему и всей группе Игоря Дятлова. После того, как умерший (или агонизирующий) Георгий упал с дерева рядом с догоревшим костром, его противники должны были убедиться в том, что тот не симулирует смерть. Вполне разумная предосторожность, согласитесь. В боевых (или полевых) условиях знающие люди такую проверку осуществляют предельно просто — раскрывают проверяемому веки и к глазному яблоку с некоторым нажимом прикладывают палец: считается, что если человек жив, то рефлекторное движение глаза покажет это. Кроме того, нажим на глазное яблоко мёртвого человека приводит к изменению формы зрачка — он становится овальным (это т. н. «признак Белоглазова» — самый достоверный ранний признак наступления смерти.) У данного весьма эффективного и быстрого в реализации способа есть только один недостаток — он хорошо заметен на свету, но вот в темноте можно банально не увидеть реакцию глазного яблока.

Поэтому иностранные разведчики воспользовались другим незатейливым приёмом, известным ещё со времён Древнего Мира (считается, что таким способом проверяли смерть гладиаторов после боя) — они приложили к ноге зажжёную еловую (или пихтовую) лапу. Поскольку наломанный «дятловцами» лапник лежал вокруг кедра буквально навалом, кто-то из разведчиков взял хвойную ветку шириной 20–30 см и бросил её на угли костра. После того, как она вспыхнула, этот человек подступил к телу Кривонищенко и задрал вверх (до колена или выше) левую штанину, рассчитывая обнажить ногу. Это было нетрудно сделать, поскольку низ шаровар был на резинке и не фиксировался на ноге, но… под «шароварами» оказалось спортивное трико, которое невозможно было задрать наверх (штаны имели петлю, охватывавшую пятку). Чтобы не возиться с этими штанами, человек просто бросил горящую ветку лапника на голень. Та горела секунд 15–20, может, чуть больше, прожгла спортивные штаны, кальсоны, обожгла ногу… но носок не прожгла и «шаровары», задранные вверх, не прожгла тоже.

Именно поэтому Людмила Дубинина некоторое время спустя воспользовалась этими штанами.

Упомянутый носок на левой ноге Георгия Кривонищенко особенно примечателен в контексте наших рассуждений ещё и потому, что он частично был прожжён, но не сверху (со стороны лодыжки), как это можно было бы ожидать, а снизу — со стороны ступни. Там у этого носка была дыра длиною более 10 см, которой соответствовал ожог размером 10 см на 4 см. Видимо, Георгий наступил ногою на выкатившуюся из костра головешку и не сразу это заметил ввиду частичной утраты чувствительности. Когда же почувствовал боль и убрал ногу, то носок уже был прожжён, а на ступне появился ожог. Наличие на стопе этого прожёга явственно выпячивает главную странность термического воздействия на голень — странно не то, что пламя прожгло спортивные штаны и кальсоны, а то, что не прожгло носок. Т. е. огневое воздействие было жарким, но сравнительно недолгим; подобное необычное воздействие возможно именно при использовании горящего лапника.

Иностранные агенты, разумеется, не подбрасывали веток в костёр — он им был попросту ненужен. Поэтому всё то время, пока они допрашивали Юрия Дорошенко и дожидались гибели Георгия Кривонищенко, огонь горел за счёт хвороста, набросанного изначально «дятловцами». После того, как тот прогорел, костёр закономерно затух. Случилось это примерно через час после начала горения — это определили ещё поисковики, видевшие кострище в конце февраля 1959 г. и это утверждение полностью соответствует нашей версии развития событий. Т. о., если считать, что костёр под кедром был разожжён около 17 часов, то погас он в районе 18. К этому времени оставались живы только те из «дятловцев», кто прятался в «схроне» у ручья.

После расправы над туристами у кедра, убийцы оказались в неприятной для них ситуации, поскольку явно не знали, в каком направлении двигаться дальше. Нужной информации ни от Дорошенко, ни от Кривонищенко эти люди не получили, а самостоятельно отыскать путь к ручью они не смогли — об этом явственно свидетельствует тот факт, что к «настилу» они в тот момент не вышли. Свидетельством в пользу этого соображения является то, что между гибелью последней четвёрки «дятловцев» и убийством Кривонищенко и Дорошенко имел место некоторый интервал времени. Его протяжённость трудно оценить количественно — это могли быть и несколько десятков минут, и несколько часов — но интервал этот имел место безусловно, ведь именно в это время тела Дорошенко и Кривонищенко подверглись раздеванию.

Почему разведчики не заметили прямой дороги к настилу в овраге? Ответов может быть несколько и первое, что приходит на ум в качестве объяснения — плохая видимость (темнота, возможный снегопад), переменный рельеф лесистой местности (кусты и деревья мешали оценить общую картину места преступления) и наконец, загромождённость прилегающей территории «лишними» следами. Если предположение об активных действиях в районе кедра по крайней мере 5–6 членов группы Игоря Дятлова справедливо, то понятно, что результатом их деятельности явилось большое количество разнообразных следов — это могли быть и обломанные ветки, и следы их волочения, и наконец, хаотичные следы ног. Этот «следовой шум» определённым образом мог помешать иностранным разведчикам разобраться в том, куда же ушли остатки группы. Кроме того, мы не знаем, какой силы был ветер на пригорке у кедра, вполне возможно, что интересовавшие убийц следы оказались к тому моменту задуты снегом. Есть ещё одно соображение, которое следует иметь в виду — прямой следовой дорожки к ручью в овраге в тот момент могло просто не существовать. Золотарёв, отправляясь на создание «лёжки», скорее всего, не зашагал туда напрямую, а «по дуге» прошёлся по прилегающему к кедру участку леса, выбирая оптимальное место. Обувь и одежда позволяли ему совершить такую прогулку без особенных неудобств. А если поиском места для убежища занимался ещё и Николай Тибо-Бриньоль (как ещё один обутый член группы), то следы от кедра могли расходиться в нескольких направлениях веером, что разумеется, мешало преследователям определить правильное направление поиска ушедших.

В любом случае, иностранные разведчики взяли от кедра неверный след и первоначально ушли не в сторону настила. Оставшиеся в живых использовали этот «прокол» противника рационально — убедившись, что убийцы удалились, по крайней мере двое из четверых туристов покинули своё укрытие и вышли к кедру, чтобы воспользоваться одеждой погибших товарищей. Именно тогда с трупа Кривонищенко были сняты китайский свитер и штаны-«шаровары», имевшие на себе радиоактивную пыль и предназначенные для так и несостоявшейся передачи иностранным агентам. Помимо этого с Георгия были сняты и чёрные х/бумажные штаны, одетые под шаровары. Было частично раздето и тело Дорошенко — с него стащили штаны и джемпер. Возможно, с погибших были сняты ещё какие-то крупные вещи — утверждать это в точности невозможно, поскольку нам неизвестно во что именно они были облачены. Мужчины перенесли тело Георгия Кривонищенко на несколько метров в сторону от кедра, уложив его рядом с Юрием Дорошенко — именно фактом такого посмертного переноса и объясняется странное на первый взгляд расположение трупов (Кривонищенко лежит параллельно Дорошенко, но его правая нога отведена в сторону и заброшена на ногу последнего). Во время переноски тела с правой ноги Кривонищенко сполз хлопчатобумажный носок (видимо, ногу ухватили за самый край пятки) и этот носок, разумеется, никто не стал одевать обратно на труп — его просто бросили в костёр.

Расположение тел погибших у кедра Георгия Кривонищенко и Юрия Дорошенко однозначно указывает на посмертные манипуляции с трупами. Тела уложены параллельно, головы направлены в одну сторону, сцена преступления выглядит упорядоченной. Телам не приданы непристойные позы, нет признаков, характерных для тех «игр с трупами», что демонстрируют организованные убийцы. Это заставляет думать, что переносившие труп Кривонищенко люди испытывали к погибшему сострадание, жалость и уважение. Это были не убийцы, это были его товарищи по несчастью. В последний час своей жизни эти люди как смогли постарались облагородить посмертное ложе своих погибших друзей.

Но этот синий носок не сгорел, поскольку с момента затухания костра прошло уже довольно много времени и угли остыли. Этот носок впоследствии спасатели отыщут в костре — весьма важное свидетельство того, что оставшиеся в живых члены группы вернулись к кедру и приступили к своей скорбной работе по раздеванию тел товарищей спустя значительное время после затухания костра. Если отказаться от некриминальных версий, то совершенно непонятно, чем обусловлен этот интервал времени, чем таким важным занималась в овраге четвёрка, что не помчалась на помощь товарищам у кедра, едва заметив, исчезновение света костра? Возникает и другой интересный вопрос: почему свою неприятную работу по раздеванию трупов члены группы проводили впотьмах? Между тем, оба вопроса находят логичные и достоверные объяснения, едва только мы допустим, что у кедра некоторое время находились убийцы и четвёрка туристов, прятавшихся в овраге, просто-напросто дожидалась их ухода.

Думается, что первоначально к кедру подошли двое лучше всего одетых мужчин, т. е. Семён Золотарёв и Николай Тибо-Бриньоль. От них вполне оправданно ожидать наибольшей мобильности. Для этой пары описанные выше манипуляции с телами — перенос трупа Кривонищенко и раздевание тел погибших — не представило больших затруднений. Покончив с этим, мужчины двинулись обратно к ручью. По дороге они обнаружили, что чёрные х/бумажные штаны Кривонищенко имеют большой прожёг на голени. Тогда мужчины, не долго думая, имевшимся в их распоряжении ножом, разрезали штаны пополам по продольному шву. Прожжёную штанину они бросили в лесу как ненужную; там её и отыщет 4 мая 1959 г. собака мансийского охотника Курикова. Вторую штанину они унесли с собою в овраг.

Добытые вещи были размещены на настиле поверх пихтовника для улучшения изоляции сидящих от снега. Сложенная в несколько слоёв одежда образовала по углам настила 4 места, на основании чего мы можем не сомневаться в том, что на настиле вся четвёрка хотя бы некоторое время размещалась в полном составе. Итак, по углам были разложены:

— китайский шерстяной джемпер бежевого цвета;

— штаны коричневого цвета, сильно разорванные;

— шерстяной свитер коричневого цвета;

— одна штанина чёрных х/бумажных штанов.

В то же самое время членами четвёрки были надеты штаны-«шаровары» и свитер (либо два стиера) Кривонищенко, имевшие на себе радиоактивную пыль. Вполне возможно, в это же время происходило перераспределение одежды внутри группы, благодаря чему мы видим определённую сбалансированность между членами. Обутые Золотарёв и Тибо-Бриньоль имели на ногах, как мы знаем по результатам вскрытия, всего по одной паре шерстяных носок (если совсем точно, то у Золотарёва на левой ноге два носка, на правой — один, а у Тибо в правом валенке — сбившийся носок, так что на обоих приходилось в сумме три пары шерстяных носков). Представляется почти невозможным, чтобы они носили в зимнем походе обувь всего с одной парой носков. Скорее всего, обутые члены группы сняли по одной паре носков и отдали их товарищам (у Дубининой были надеты две пары носков, плюс один прожжёный, а Колеватов имел три пары х/бумажных носков и одну — шерстяных, т. о. всего четыре). Подобный же дисбаланс можно видеть и в верхней одежде: у Тибо под тёплой меховой курткой один свитер и майка, у Золотарёва под меховым жилетом и байковой курткой, являвшимися верхней одеждой, были одеты х/бумажный свитер (сейчас бы его назвали «бодлоном» или «водолазкой») и пара маек (одна из них с рукавами). Между тем, Дубинина была найдена в мае 1959 г. в двух шерстяных свитерах, рубашке-ковбойке и трикотажной майке. Торс Колеватова тоже был защищён очень даже неплохо (на фоне Золотарёва и Тибо), пожалуй, Александра в этом смысле можно считать обеспеченным одеждой лучше всех: под его лыжной курткой были надеты свитер трикотажный (тот, который «бодлон»), свитер шерстяной, ковбойка х/бумажная и рубашка с начёсом. Вот только не имел Александр головного убора, рукавиц и обуви.

При изучении состава одежды всех четверых членов группы приходишь к убеждению, что они тщательно проанализировали ресурсы, имевшиеся в их распоряжении, и постарались добиться наиболее предпочтительного в их понимании баланса. В самом деле, наиболее мобильные (потому что обутые!) Золотарёв и Тибо-Бриньоль на момент обнаружения их трупов имели сравнительно слабозащищённый торс. Зато у них имелась обувь и головные уборы, а у Николая Тибо-Бриньоля ещё и пара вязаных перчаток. Выражаясь языком современных геймеров, обувь — это серьёзный бонус к выживаемости героя; Золотарёв и Тибо-Бриньоль могли согреваться движением — приседать, бегать, двигаться по лесу в целях разведки обстановки… Как ни крути, а обувь — великая вещь, особенно русской зимою (невольно вспоминается Александр Васильевич Суворов с его бессмертным «держи ноги в тепле, а голову — в холоде»). Людмила Дубинина и Александр Колеватов, напротив, лишены были обуви, но имели сравнительно неплохо утеплённый торс (Людмила, кроме этого, имела на голове вязаную спортивную шапочку). Вот эта «взаимодополняемость» в одежде, думается, возникла не случайно, а явилась результатом целенаправленных действий членов группы по выравниваю имевшегося изначально дисбаланса в одежде. Это выравнивание должно было обеспечить общее выживание членов группы в условиях понижения температуры и приближения ночи.

В целом, можно уверенно утверждать, что группа была достаточно утеплена для того, чтобы пережить ночь в полном составе. Наименее одетая Людмила Дубинина сразу после спуска, ещё при разведении костра под кедром, оптимальнейшим образом решила свою главную проблему — отсутствие обуви — разрезав пополам шерстяную кофточку и замотав получившимися «портянками» лодыжки (напомним, под ними у неё были одеты по паре шерстяных и хлопчатобумажных носков). В том, что эта манипуляция была ею осуществлена ещё тогда, нас весьма красноречиво убеждает прожёг, зафиксированный Возрожденным на одной из этих самодельных портянок. В принципе, Людмила с наибольшей вероятностью (в сравнении с другими членами группы) могла получить обморожения конечностей, но в любом случае, они представляли собою «угрозу с отсроченными последствиями» и не могли помешать ей дожить до утра. Не следует упускать из вида и то обстоятельство, что группа находилась в «аэродинамическом кармане» ниже поверхности земли, да и притом в лесной зоне, а это значит, что при любом направлении и скорости ветра он не беспокоил четвёрку на настиле.

Завершая разговор о распределении одежды между членами «четвёрки на настиле», нельзя не остановиться на обстоятельстве, немало смущающем некоторых, интересующихся историей гибели группы и особенно тех из них, кто только начал разбираться в обстоятельствах дела. Речь идёт о пресловутом «раздевании Людмилы Дубининой» Семёном Золотарёвым. Миф — а это именно миф — основан на хитро сформулированном пассаже из постановления о прекращении уголовного дела, датированного 28 мая 1959 г., дословно звучащем так: «Погибшие Тибо-Бриньоль и Золотарёв обнаружены хорошо одетыми, хуже одета Дубинина — её куртка из искусственного меха и шапочка оказались на Золотарёве, разутая нога Дубининой завёрнута в шерстяные брюки Кривонищенко.» Именно из этого фрагмента ещё несколько лет назад выросла версия о Золотарёве-уголовнике, безжалостно отобравшем последнюю одежду у самого слабого члена группы.

Что хочется сказать по существу? Хитроумно составленное постановление о прекращении дела уже охарактеризовано в этом очерке достаточно полно и притом заслуженно-негативно. Следователь Иванов сумел сваять документ, вступающий по многим пунктам в прямое и притом явное противоречие с обстоятельствами, зафиксированными расследованием (чего только стоит выдуманное прокурором-криминалистом словосочетание «самодеятельный поход»!). Напортачил следователь и с описанием одежды погибших, непонятно, правда, что мешало ему открыть акты судебно-медицинских экспертиз и уточнить, кто из погибших как именно был одет. Чего только стоит окончание предложения «разутая нога Дубининой завёрнута в шерстяные брюки Кривонищенко». Из неё можно заключить, что разута была лишь одна нога Дубининой (а это не соответствует действительности!) и что для её утепления погибшая использовала штаны Кривонищенко, что тоже неверно. Возрождённый, лично раздевавший трупы, вполне определённо описал «серый шерстяной обожжённый лоскут из кофты с рукавом», следователю надо было лишь открыть этот документ и прочесть его (чем он, видимо, не стал себя утруждать). Так что рассуждения Иванова о том, кто во что был одет, недорогого стоят.

Поэтому многозначительному упоминанию следователем-криминалистом «курточки из искусственного меха», якобы принадлежавшей Дубининой, но почему-то обнаруженной на Золотарёве, вряд ли стоит придавать слишком большое значение. Это всего лишь очередной прокурорский ляп в ряду полудюжины других, куда более существенных. На самом деле Семён Золотарёв всё время оставался в собственной куртке из искусственного меха, а куртка Людмилы Дубининой из того же материала была снята ею на склоне во время принудительного раздевания группы. Преступники внесли её внутрь палатки, где в конце февраля поисковики и обнаружили куртку, а прокурор Темпалов внёс её в список вещей, найденных в палатке, разумеется, без указания принадлежности.

Причём предположение о принадлежности Людмиле вязаной шерстяной шапочки, найденной на голове Золотарёва, мы оспаривать не будем, ибо её добровольная передача вполне могла иметь место. Мы убедительно показали, что остававшаяся в овраге четвёрка пыталась сбалансировать одежду и в этом контексте передача шапочки, возможно, не была лишена смысла (если у Людмилы на голове изначально их было две). В любом случае, версия о «злобном Золотарёве, запугивающем и раздевающем на морозе бедную девушку», не заслуживает ни малейшего доверия: если бы что-то подобное случилось, то одежды лишились бы и остальные члены группы (у Колеватова можно было отобрать свитера и носки, а у Тибо-Бриньоля — перчатки, как минимум). Понятно, что после подобной подлости Золотарёва группа распалась бы и мы бы точно не увидели на настиле сидячие места на четырёх человек.

После этого несколько затянувшегося, но неизбежного отступления, вернёмся к описанию цепи событий, как они видятся с точки зрения версии «контролируемой поставки».

Пока вся четвёрка сидела на настиле, среди туристов, безусловно, имел место обмен мнениями. Теперь, когда стало ясно, что нападавшие спустились с горы и явно имеют цель уничтожить всю группу, от ответа на вопрос «что делать?» зависела судьба каждого. Мы можем не сомневаться в том, что четвёрка туристов предприняла попытку написать записки с кратким изложением случившегося — для этого группа имела и возможности, и время. Помимо карандашей и блокнота Колеватова, с которыми по словам знавших его людей, тот никогда не расставался, два карандаша имелись у Дубининой. Кроме того, у Дубининой имелись и 35 рублей, которые можно было использовать в качестве бумаги для записок. Однако, как мы знаем из результатов следствия, никаких записок на телах погибших найдено не было, как не был найден и блокнот Александра Колеватова. Как представляется автору, указанное обстоятельство является очень серьёзным доводом в пользу того, что тела погибших туристов подвергались тщательному посмертному обыску.

Так выглядела диспозиция на 18:30 (приблизительно). Что же происходило дальше?

В какой-то момент Людмила Дубинина и Николай Тибо-Бриньоль решились на повторную вылазку к кедру, т. е. произошло очередное дробление группы. Невозможно сказать, чем именно объяснялось разделение «четвёрки», был ли это временный шаг или туристы решили разойтись до утра и действовать далее автономными парами в надежде, что это вдвое увеличит шансы на выживание. Какова бы ни была истинная причина этого поступка, к кедру отправились двое. И одной из этих двух была Людмила Дубинина. Причиной вылазки явилось намерение воспользоваться последней одеждой, ещё остававшейся на телах Кривонищенко и Дорошенко.

При себе ушедшие имели «финку» Кривонищенко, которая была найдена и унесена ещё при первом посещении кедра (когда тело Георгия было перенесено и уложено рядом с трупом Дорошенко). Честно говоря, логичнее было бы видеть этот нож в руках Золотарёва — и вовсе не в силу его военного прошлого (само по себе оно не гарантировало умения владеть холодным оружием), а потому, что как выпускник физкультурного ВУЗа тот являся инструктором по фехтованию и рукопашному бою. Сейчас мало кто знает, что в военные и послевоенные годы в гражданских физкультурных ВУЗах СССР преподавались специальные дисциплины по т. н. прикладному фехтованию и штыковому бою, а также рукопашному бою. Выпускники ВУЗов в свою очередь должны были их преподавать советской молодёжи в школах и ФЗУ в рамках подготовки будущих воинов к службе в Вооружённых Силах. Первый учебник по спецкурсу «Фехтование и рукопашный бой» для студентов гражданских физкультурных ВУЗов был издан в 1940 г. (автор Булочко). Поэтому мы можем не сомневаться в том, что Семён Золотарёв мог вполне профессионально обращаться с финским ножом (во всяком случае, много лучше Тибо-Бриньоля).

Нож, однако, скорее всего был в руках именно Тибо. Почему так случилось мы объяснить не можем… просто так случилось. Следует помнить о том, что коммуникативные отношения внутри группы (подчинённость добровольная и вынужденная, симпатии на основе сексуального предпочтения, демонстративный вызов и демонстративное подчинение и т. п.) для нас сейчас остаются нюансами не до конца ясными. Есть некоторые принципиальные вопросы, на которые ныне — в 2010 году — мы уже вряд ли получим ответы.

Людмила и Николай беспрепятственно вышли к кедру и тут столкнулись с препятствием, сложность которого явно недооценили. Они поняли, что их сил не хватит для быстрого раздевания погибших — тела надо было двигать, переворачивать, расстёгивать пуговицы рубашек (причём, как на груди, так и на рукавах). И все эти манипуляции надлежало осуществить в темноте и желательно как можно скорее. До этого «дятловцы», напомним, уже переносили тело Кривонищенко и раздевали погибших, но тогда под кедром находились двое мужчин. Теперь же малорослому и худенькому Тибо при попытке перевернуть труп Дорошенко осталось только рукой махнуть: куда там! Кроме того, вполне возможно, что проявился ещё один фактор, столкнуться с которым члены группы не ожидали. Речь идёт о трупном окоченении, которое, как известно, на трупах крупных, атлетически сложённых людей выражается весьма резко (особенно если перед гибелью им приходилось пережить период интенсивной мышечной работы, сопровождаемой усиленной выработкой молочной кислоты — это как раз случай Дорошенко). Считается, что трупное окоченение начинает проявляться через 2 часа с момента смерти, но это осреднённое время, так что нельзя исключать того, что уже через час с момента смерти плечевой пояс и руки Юрия Дорошенко если и не были полностью скованы окоченением, то отчасти всё же потеряли подвижность в суставах. А потому снять с него рубашку-ковбойку обычным способом стало практически невозможно.

Но выход всё же нашёлся, благодаря смекалке и наличию ножа — используя «финку» Николай или Людмила отрезали рукава рубашки-ковбойки Дорошенко. Причём, отрезавший приноровился к своей работе не сразу, отчего на обеих руках Юрия осталось довольно много мелких порезов (примерно с десяток). Тот факт, что свитера погибших были сняты без разрезания ножом, а рукава ковбойки Дорошенко пришлось отрезать, наводит на мысль, что эти детали одежды добывались разными людьми и притом с довольно большим перерывом во времени.

Добытые рукава тёплой рубашки являлись ценным трофеем — их можно было использовать в качестве рукавиц (завязав с одного конца). И в этом смысле рубашка Кривонищенко, точнее, её рукава, тоже представляла интерес для живых. Однако, их отрезать явившиеся под кедр не успели и в этом им могло помешать только одно обстоятельство — появление в непосредственной близости убийц. Последние, сделав безрезультатный забег по прилегающему району и не обнаружив недостающих членов группы, скорее всего, вернулись к кедру. И столкнулись там с Людмилой Дубининой и Николаем Тибо.

Дальше произошло то, что и должно было произойти — вооружённый ножом Тибо попытался остановить противника, рассчитывая ценою своей жизни дать Людмиле время оторваться от неизбежной погони. Возможно, он крикнул ей «беги!» или что-то в этом роде.

Но убежать ей не удалось — Тибо был обезоружен моментально, буквально одной связкой приёмов. Его правую руку взяли на жёсткий болевой приём, вывернув в локтевом суставе, именно в ходе его выполнения и появился тот самый синяк на нижней трети плеча (кровоподтёк размером 10 см на 12 см несколько выше локтя), о происхождении которого в этом очерке уже было написано. Понуждаемый острой болью в вывернутой руке, Николай оказался вынужден лечь на землю, после чего его тут же добили ударом колена в правый висок. Кто это сделал — тот ли, кто удерживал болевым приёмом, или его напарник — мы не знаем; с точки зрения борцовской техники такой удар мог нанести любой из противников Николая. Тибо после этого жил некоторое время, возможно, с десяток минут — это время определялось скоростью распространения кровоизлияния внутри черепной коробки, но всё оставшееся время жизни Николай находился без сознания и был полностью обездвижен.

Убийцы бросились в погоню за Людмилой Дубининой. Та бежала в направлении настила в ручье и скрыться ей не удалось, видимо, имевшаяся в её распоряжении фора была совсем небольшой. Её догнали примерно в 10–15 метрах от ручья, примерно там, где оказалась найдена свалившаяся с её ноги половинка кофточки. Эта половинка, как красный свет светофора, сразу приковывает внимание и сигнализирует об очень многом. Если бы Людмила Дубинина свободно располагала собой, она бы непременно вновь замотала ногу этой тряпицей, ибо та спасала её от обморожения (более важной задачи, как спастись от холода, у Людмилы в тот момент не было — это в том случае, разумеется, если считать причиной гибели группы некриминальный фактор). Но после того, как «самодельная портянка» свалилась с ноги, Людмила не повязала её обратно — очевидно, потому, что сделать это было невозможно. Людмила либо бежала, спасая свою жизнь, либо отчаянно боролась, либо была мертва (и кусок располовиненной кофточки свалися уже при транспортировке трупа). В любом случае, обронённая на пути к оврагу с ручьём половинка кофточки, свидетельствует о крайнем неблагополучии её обладательницы и мы вряд ли ошибёмся, если предположим, что эта потеря связана с последними минутами жизни Люды, либо её смертью. И чтобы не случилось с Дубининой — это произошло вне настила и вне оврага.

Людмила получила самые ужасные ранения из всех членов погибшей группы. Попытки объяснить отсутствие глаз, языка и диафрагмы рта действием водного потока в ручье, якобы «вымывшего» эти органы, нельзя считать удовлетворительными. Воздействие воды на организм хорошо известно и подробно описано много десятилетий тому назад — вода отслаивает эпидермис, разрушает лёгкие (кстати, по степени сохранности лёгких судмедэксперт Возрождённый и определил продолжительность пребывания трупов последней четвёрки в воде 15-ю сутками), но никак не уничтожает глаза и язык. И уж тем более вода не способна «вымыть» две плотных, гладких, симметрично расположенных и имеющих сложную конфигурацию мышцы mylohyoideus, образующих т. н. диафрагму рта. Если вода действительно была бы способна столь разрушительно действовать на человеческую плоть, то в первую очередь это проявилось бы в «вымывании» ушных раковин — уж они-то хуже всего прикреплены к телу. Однако у всех четверых «дятловцев», найденных в ручье, уши, как мы знаем, оставались на своих местах. Да и не существует в природе никакого «вымывания» водным потоком человеческих органов или частей тела — судебной медицине подобное явление неизвестно. Сам же нелепый эвфемизм «вымывание языка» выдуман многомудрыми «исследователями» трагедии группы Дятлова в потугах изобрести некриминальное объяснение чудовищным телесным повреждениям Людмилы Дубининой. Ибо, повторюсь, не существует понятия «вымывание языка» ни в отечественной, ни в иностранной судебной медицине.

Строго говоря, отсутствие глаз и языка у Дубининой и глаз у Золотарёва — это могильный крест не только на «лавинной» теории господина Буянова, но и всех прочих некриминальных версиях. Или, если угодно, осиновый кол в сердце; метафора, может, и жёсткая, но точная. Именно поэтому авторы всех этих «лавинных», «фирново-досочных», «стадо-лосиных» и прочих «мамонтовых» версий старательно обходят упоминание и обсуждение этих травм. Про переход со сломанными рёбрами вниз по склону авторы этих мифов ещё что-то пытаются разъяснить, в меру собственного косноязычия и необразованности, разумеется, но вот про отсутствующие глаза и язык — молчок… «поток воды в ручье вымыл»… такие вот они ручьи на Урале — глаза и мышцы вымывают.

Почему у Людмилы Дубининой оказались повреждены глазные яблоки (что привело в дальнейшем к их утрате), в рамках криминальной версии объяснить несложно. Как было написано выше, давление пальцами на глаза — это яркий пример функциональной пытки, которая в отличие от пытки сексуально-садистской, призвана обеспечить решение поставленной задачи с наибольшей эффективностью, т. е. в кратчайшие сроки и с минимальными затратами сил пытающего. Не будет ошибкой сказать, что с точки зрения своего практического осуществления давление на глаза представляет собою простейший вариант профессионально проводимой пытки. Вполне возможно, что иностранные разведчики к моменту расправы на Тибо-Бриньолем и Дубининой уже находились на грани нервного срыва. Они могли считать, что план по «вымораживанию группы» провалился, туристы разбежались и поставленная цель достигнута уже не будет. Они вполне могли впасть во фрустрацию — состояние острого внутреннего конфликта, когда человек не видит приемлемого выхода и, выражаясь просторечно, начинает «психовать». В подобном растерянно-агрессивном состоянии человек не просто гневается, а испытывает гнев ослепляющий, про который говорят, что он лишает разума. В состоянии фрустрации способность человека действовать рассудочно и управлять собственными эмоциями резко снижается. Так что можно понять, почему их действия в это время сделались неоптимальны с точки зрения выполнения их же собственного плана.

Что именно побудило их пытать Людмилу мы, конечно же, сказать точно не можем, но предположение, что посредством её мучений убийцы расчитывали решить какую-то свою задачу, представляется вполне разумным. Например, они могли потребовать, чтобы все, скрывающиеся в лесу, вышли и сдались без сопротивления. А если Колеватов и Золотарёв выполнили это требование, то преступники могли продолжить пытку Людмилы, добиваясь от них ответов на свои вопросы. Другими словами, молодая девушка являлась слабейшим звеном оставшейся в живых части группы и разведчики давили на это звено, стараясь использовать с максимальной выгодой факт её пленения. Пытка Людмилы, причинявшая ей огромные страдания, могла растянуться на долгие минуты — продолжительность напрямую была связана с результативностью. Понятно, что жертва кричала, молила мучителей остановиться, что-то им говорила, возможно даже, укусила кого-то из них, во всяком случае либо речь, либо какие-то действия Людмилы спровоцировали неожиданно гневную реакцию пытавшего её человека, который вырвал пальцами, либо вырезал ножом её язык с прилегающими подъязычными мышцами. Рационального объяснения этому действию нет, скорее всего, оно произошло под воздействием внезапного резкого раздражителя — гнева, боли, досады. Скорее всего, конечно, боли…

Протокол судебно-медицинской экспертизы никак не описывает повреждения рта Людмилы, хотя эксперт Возрождённый должен был понять какого рода воздействие привело к удалению языка. Скорее всего, Возрождённый увидел нечто такое, что категорически нельзя было вносить в официальный документ, т. е. сам эксперт понял, что доверять увиденное бумаге — значит разрушать всю официальную картину расследования, которое 9 мая 1959 г. уже благополучно и неудержимо клонилось к прекращению. Но в протоколе Возрождённого есть всё же косвенное указание на насильственность удаления языка и диафрагмы рта, хотя оно не бросается в глаза при поверхностном прочтении документа. Эксперт оставил в подписанном им протоколе следующие записи: «При ощупывании шеи определяется необычная подвижность рожков подъязычной кости и щитовидного хряща.(…) Рожки подъязычной кости необычной подвижности — XXXXXXX (далее забитое слово из 7 букв, по смыслу предложения, это было слово “СЛОМАНЫ”), мягкие ткани, примыкающие к подъязычной кости грязно-серого цвета. Диафрагма рта и языка отсутствует. Верхний край подъязычной кости обнажён.» Рожки подъязычной кости, имеющей в грубом приближении форму буквы W, легко ломаются при ударе в шею сбоку в направлении немного снизу вверх. Даже без повреждения позвонков этот удар считается смертельным (или потенциально смертельным) поскольку провоцирует быстрый и сильный отёк, сужающий просвет дыхательного горла и приводящий к смерти от удушия в течение 10–30 минут. Но к подъязычной кости крепятся две мышцы mylohyoideus, образующие диафрагму рта. И те же самые повреждения W-образной косточки можно причинить не ударом сбоку и снизу вверх, а рывком языка вверх, при котором мышцы диафрагмы передадут усилие на тонкие рожки. Здесь уместна аналогия с обычной детской рогаткой, хорошо знакомой всем мальчишкам: мышцы диафрагмы можно уподобить натягиваемой резинке, а подъязычную кость — самой Y-образной рогатине, к которой эта резинка крепится. Вот только аналогия эта хромает тем, что в отличие от настоящей рогатки, в нашем случае мышца оказывается прочнее тонкой, хрупкой кости, имеющей к тому же сложную форму. И если силовое воздействие оказалось способно разорвать мышцу, то кость оно сломает тем паче.

С некоторой долей вероятности можно утверждать, что язык Людмилы Дубининой был вырван изо рта, в результате чего произошёл слом рожков подъязычной кости. И судмедэксперт Возрождённый прекрасно это увидел и понял природу увиденного, вот только доверить бумаге своё открытие не пожелал. Эксперт зафиксировал увиденное в нескольких скупых и невнятных фразах — и этим ограничился. Он как мог обезопасил себя от возможного в будущем уголовного преследования по ст.120 УК РСФСР в редакции 1926 г. (с многочисленными дополнениями), по которой в те годы судебно-медицинский эксперт мог быть привлечён к уголовной ответственности. Упомянутая статья карала за служебный подлог, который в 1959 г. советским законодательством трактовался как «внесение должностным лицом в корыстных целях в официальные документы заведомо ложных сведений, подделки, подчистки или пометки другим числом, а равно составление и выдача им заведомо ложных документов (…)». Статья эта предполагала прямой умысел обвиняемого в сокрытии, либо искажении сведений поэтому судмедэксперт поступил в высшей степени мудро, решив не допускать сокрытия или искажения обнаруженных им во время вскрытия существенных травм и повреждений. Ведь коли умысел доказать не удастся, то и обвинение будет совсем другим («халатность»), независимо от того, проведут ли ли через некоторое время эксгумация трупов или нет. И есть такое сильное подозрение, что честно фиксируя ужасные повреждения трупа Людмилы Дубининой наш драгоценный эксперт думал вовсе не о торжестве справедливости, а том, как спасти себя от тюремных нар. Возрождённый описал то, что увидел на анатомическом столе, без должных выводов и не давая должной оценки увиденному; фактически он отказался от своей функции эксперта, присвоив себе обязанности прозектора, т. е. лица, осуществляющего вскрытие трупов без анализа и оценки результата. Почему так случилось? Ответ не содержит в себе никакой интриги и на редкость прозаичен: товарищ Возрождённый, скорее всего, руководствовался латинской мудростью sapienti sat (умному достаточно и слова).

Впрочем, отвлечёмся от экспертиз Возрождённого, о них сказано в очерке достаточно.

В конечном итоге пытка Людмилы Дубининой закончилась её быстрым убийством посредством нанесения добивающего удара коленом в грудь. Удар был нанесён с левой стороны груди, где имел место т. н. прямой перелом 6 рёбер (перелом в районе непосредственного приложения силы), справа в результате т. н. непрямого перелома оказались сломаны по крайней мере в двух местах ещё 4 ребра. Прямые переломы рёбер часто сопровождаются сколами и смятием зигзагообразных краёв, так что не будет преувеличением сказать, что грудная клетка Людмилы в долю секунды превратилась в настоящую кашу из костей. Прогиб грудной клетки в момент удара был столь велик (10 см или даже больше), что сдавил и сдвинул со своего места сердце. Даже если не принимать во внимание последовавшее кровоизлияние в сердечную мышцу, подобная травма неминуемо должна была привести к сбою работы сердца и развитию коллапса. После этого удара Людмила в себя уже не пришла и даже если оставалась жива, то всего несколько минут. Возрождённый предположил, что после травмирования Людмила могла прожить 10–20 минут, но есть такое сильное подозрение, что этот интервал он отмерил с очень большим запасом.

Схема слева показывает примерные повреждения грудной клетки Людмилы Дубининой. Смертельный удар (возможно, двукратное приложение силы) был нанесён в левую половину груди, вызвав перелом 6 рёбер по срединно-ключичной линии. Обусловленная им деформация грудной клетки вызвала множественные переломы рёбер с правой стороны по средне-ключичной и средне-подмышечной линиям. Подобное дробление рёберных костей неизбежно сопровождается образованием значительного числа клиновидных сколов, отколов и мелких фрагментов. Кости в местах переломов имеют зубчатую, пилообразную форму. Сдвиг костей и разворот их мелких фрагментов вызывают кровоизлияния в межрёберные мышцы и как неизбежное следствие — проколы плевральной полости; туда начинает поступать кровь, вызывая сдавление лёгких и уменьшение их эффективной поверхности, участвующей в дыхании. Без неотложных мер (пункция плевральной полости с целью удаления поступающей крови) смерть пострадавшего из-за удушия и болевого шока неизбежна. «Лавинщики» же пытаются убедить нас в том, что самостоятельное передвижение людей с такими травмами является почти что нормой. Тонкими фиолетовыми линиями на схеме прорисованы лёгкие, жёлтым цветом показана сердечная сумка. Утолщение с её правой стороны условно демонстрирует кровоизлияние в сердечную мышцу, описанное судмедэкспертом Возрождённым.

Здесь мы ещё раз повторим то, что уже было отмечено в очерке: характер повреждений Людмилы Дубиниой делал в тех условиях категорически невозможной её транспортировку в долину Лозьвы. В районе 2–5 пар человеческих рёбер к грудной клетке крепятся мышцы, ответственные за движения рук (если точнее, за их опускание, т. е. приведение к торсу). При попытке развести руки в сторону эти мышцы растягиваются и передают нагрузку на рёбра; понятно, что если рёбра сломаны, то такая нагрузка вызовет перемещение отколков и увеличение зазора между ними. Малейшее изменение нагрузки, либо обычное сотрясение тела при ходьбе будет провоцировать повреждение отколками прилегающих тканей и с неизбежностью приведёт к проколу плевральной полости (если только этого не случилось прямо в момент перелома рёбер). Туда начнёт поступать кровь, разовьётся т. н. гемоторакс (заполнение плевральной полости кровью и обусловленное этим сдавление лёгкого). В случае Людмилы гемоторакс обоих лёгких был просто неизбежен. Это смертельно опасное осложение, требующее пункции плевральной полости (прокалывания грудных мышц иглой шприца и удаления крови), причём в случае с Людмилой пункции потребовалось бы проводить неоднократно.

Именно из-за угрозы гемоторакса или пневмоторакса (попадание в плевральную полость воздуха в случае открытого перелома рёбер) категорически запрещается разводить руки в сторону лицам, имеющим переломы двух и более рёбер, без предварительной фиксации грудной клетки давящей повязкой. В случае с Людмилой Дубининой её транспортировка была возможна лишь в положении лёжа с руками, сложенными на животе. По версии же Буянова, её вели вниз по склону, бережно поддерживая за руки, причём безо всякого фиксирования грудной клетки. Эта «бережная поддержка» убила бы девушку в течение буквально 3–5 минут в силу описанной выше причины.

Когда на страницах этого очерка было указано на абсолютную невозможность самостоятельного движения вниз по склону Дубининой и Золотарёва, данное замечание вызвало лютое негодование господина Буянова. Из его комментариев на различных форумах стало ясно, что он не только дурно воспитан, что простительно, но и несведущ в простейших вопросах оказания неотложной медицинской помощи и самопомощи, что гораздо печальнее. Последнее обстоятельство, вообще-то, превращает господина Буянова в опасного спутника в любом походе. Нельзя не отметить и то, что в своих книгах и форумных выступлениях Евгений Вадимович демонстрирует пугающую некомпетентность по очень широкому кругу вопросов — от внешенй баллистики и ракетной техники, до медицины и радиологии (чего только стоит его гипотеза о долговременном заражении района Холат-Сяхыл радиоактивными осадками с ядерного полигона Новая Земля! О мнемоническом «правиле семёрок» главный «лавинщик», похоже, не имеет ни малейшего понятия…).

Эта схема из медицинского пособия демонстрирует правильное наложение на грудь давящей повязки из эластичного бинта в случае перелома рёбер. Иногда такие повязки, необходимые для иммобилизации костных отколков, называют корсетом, хотя не все врачи признают правильность данного термина. При отсутствии эластичного или обычного бинта, для наложения подобной повязки могут быть использованы широкое полотенце или свёрнутая простыня — ими обёртывают грудную клетку на выдохе и зашивают. Когда автор настоящего очерка впервые указал на факт отсутствия такого рода давящих повязок как свидетельство невозможности транспортировки Золотарёва и Дубининой живыми вниз по склону, это вызвало настоящее бешенство господина Буянова, заявившего, что «корсеты» и «повязки» — это всего лишь выдумка Ракитина, мол, никто и никогда такими глупостями не занимается. Тем самым господин Буянов банально расписался в своей полной неосведомлённости о правилах оказания первой помощи и самопощи при травмах. Удивительно, как такой мастер спорта по туризму ходил в походы! Он был просто опасен для своих товарищей, ведь в случае их серьёзного травмирования некомпетентность господина Буянова могла стоить им жизни.

Конкретные вопросы или требования иностранных разведчиков, обращённые к Людмиле Дубининой, являлись всего лишь вопросом тактики и никоим образом не отменяли стратегическую цель их действий — убийство всех членов группы. Имела ли место какая-то погоня или Семён Золотарёв и Александр Колеватов сдались сами, желая избавить Людмилу Дубинину от новых страданий, сказать в точности невозможно. Ясно лишь, что погибли они где-то неподалёку от оврага с ручьём; вполне возможно, что не имевший обуви Колеватов даже не пытался скрыться, понимая, что в заснеженном лесу без должной теплоизоляции ног уйти далеко не сможет. Его убили с минимальным применением насилия — оглушили ударом рукояти пистолета, который нанесли с правой стороны за ухом, и сбросили в бессознательном состоянии в овраг. Видимо, общее состояние Александра на момент расправы было таким, что убийцы не испытывали сомнений в его последующей гибели. У Колеватова судмедэкспертом была описана деформация шеи в области щитовидного хряща, из чего можно заключить, что имело место повреждение самого хряща (как и у Людмилы Дубининой, кстати. В который уже раз приходится констатировать удивительное единобразие травм погибших). Но идёт ли речь о прижизненной травме или посмертной понять из единственной фразы Возрождённого, связанной с этим дефектом, невозможно. Поэтому утверждать, что Колеватова ещё и ударили в кадык, не станем, хотя такой удар (потенциально смертельный) исключить тоже нельзя.

Почему Колеватова не пытали, в отличие от Дубининой? Думается, потому, что либо Золотарёв был к тому моменту пойман, либо он находился вместе с ним. Т. е. к моменту расправы над Александром убийцы чувствовали себя достаточно спокойно и считали свою основную задачу выполненной.

С Золотарёвым обошлись иначе. Отсутствующие глаза — это следствие не скоротечной расправы, а травмирования в результате пытки. Если предположение, что именно его попытка сфотографировать незнакомцев спровоцировала их нападение верно, то эти люди несомненно имели к нему вопросы. Перво-наперво, их должна была заинтересовать плёнка из фотоаппарата, который Золотарёв заботливо сохранил несмотря на все перипетии последних часов жизни. Даже если Золотарёв, предвидя самый нежелательный исход, заблаговременно вынул катушку с плёнкой из фотоаппарата и спрятал где-либо в лесу, рассчитывая, что поисковая группа рано или поздно отыщет «закладку», то при интенсивном допросе ему пришлось это место указать (возможности человека противостоять изощрённой пытке не следует переоценивать). Семён повторил судьбу Людмилы: после зверских мучений, лишившийся обоих глаз, он был убит тем же самым способом, что и Дубинина. Удар коленом до такой степени деформировал грудную клетку Семёна Золотарёва, что та потеряла форму, вдавившись ниже уровня живота (это хорошо видно на фотографии, сделанной в морге перед вскрытием).

Фотографии членов последней четвёрки, сделанные во время анатомирования. На фотографии слева хорошо заметен прогиб грудной клетки Семёна Золотарёва, обусловленный переломом по срединно-грудинной линии 5 рёбер с правой стороны. Грудь ужасно деформирована, она просто потеряла форму. И нас пытаются убедить в том, что человек, изувеченный подобным образом, способен к самостоятельному передвижению на значительное расстояние! Надо лишь «мобилизоваться» и включить «скрытые возможности», всего-то!.. Правая фотография даёт представление о состоянии мягких тканей найденных в ручье трупов. Сторонники некриминальных версий для обоснования пресловутого «вымывания глаз и языка» пытаются представить дело так, будто у погибших почти не осталось на голове кожных покровов и обнажился череп, что никак не соответствует действительности. Отслоение эпидермиса со снятием волос и ногтевых пластин начинается примерно на 6 сутки пребывания трупа в воде — это обычное явление, хорошо известное судебной медицине. От него до исчезновения мягких тканей и органов огромная дистанция! Обнажение костей черепа отмечалось судмедэкспертом в области надбровных дуг, но там-то почти и нет мягких тканей! Мы видим, что сохранены уши, волосы и об оголении черепа не может быть и речи. Иного и не могло случиться с телами, пробывшими в воде не более 15 суток, объективным свидетельством чему служит сохранность у погибших лёгких.

Даже если отрешиться от числа переломов рёбер (и неизбежных при таком ударе повреждений лёгкого), а положиться на один только здравый смысл, становится совершенно очевидным, что человек с подобными «костями всмятку» никогда не сможет передвигаться самостоятельно. Остаётся только искренне поражаться словам Евгения Вадимовича Буянова, заявившего как-то в полемическом угаре на форуме ТАУ, что пеший переход придавленных лавиной «дятловцев» на 1,5 км вниз по склону кажется «семечками» в сравнении с самостоятельным движением альпиниста Джоя Симпсона, который со сломаной ногой 3 дня спускался с пика Сиула-Гранде в 1985 г. (вот постоянный адрес страницы форума, где господин Буянов выдал на-гора такой перл: http://tau.ur.ru/forum/forum_posts.asp?TID=1111&PN=2056). Не хочется верить в цинизм Евгения Вадимовича, скорее, всё-таки, перед нами образчик легкомыслия и непонимания разницы между травмами жизненно важных органов и конечности. Сравнение Золотарёва с Симпсоном, сохранившим после падения в расселину невредимыми внутренние органы, успешно наложившим на сломанную ногу шину и имевшим возможность поддерживать свой тонус новейшими анальгетиками и психостимуляторами, по меньшей мере некорректно. Семён Золотарёв после полученной травмы грудной клетки даже дышать не мог полноценно, а потому рассуждения о его бодрых забегах по склону и демонстрации сверхчеловеческие возможностей отдают дурного тона пафосом. Судмедэксперт в своём заключении совершенно недвусмысленно указал на убивший Семёна Золотарёва гемоторакс, т. е. поступление крови в плевральную полость из-за её повреждения осколками рёбер (дословно: «В плевральных полостях содержалось до 1 литра жидкой тёмной крови»). С таким огромным внутренним кровотечением ни о каких активных действиях Золотарёва не может быть и речи, строго говоря, он даже руками не мог шевелить после травмирования, как же его можно сравнивать с Джоем Симпсоном?!

Сверхчеловеческие возможности потому и называются «сверхчеловеческими», что встречаются крайне редко и должны рассматриваться как исключения; если бы это было не так, то на войне не было б нужды в медбратьях и санитарах. В самом деле, зачем эвакуировать раненых с поля боя, ведь по мнению господина Буянова все раненые солдаты могут прекрасно добегать бодренькой рысцой до госпиталей самостоятельно. Ведь коли есть желание выжить, то обязательно появятся и сверхвозможности. По логике господина Буянова из 9 членов группы Игоря Дятлова по меньшей мере трое оказались «сверхчеловеками» (и это если не считать Рустема Слободина, который сам по себе падал на склоне то правым, то левым виском на камни, но при этом бодро продолжал спуск в составе группы!).

Увы, не было среди туристов никаких «сверхчеловеков»! Были самые обычные парни и девушки. Тибо-Бриньоль, Золотарёв, Дубинина — каждый из них получил свои ужасные травмы в последние минуты жизни. Уничтожение группы закончилось к 19 часам, скорее даже несколько раньше, чем позже.

Убийцы, разумеется, понимали, что свой изначальный план они выдержали не полностью и нанесли последним четверым погибшим слишком уж «говорящие» раны. Отдавая себе отчёт в том, что исчезнувшую в полном составе группу туристов будут искать и с большой долей вероятности отыщут довольно скоро, они приняли единственно логичное в сложившейся ситуации решение — замаскировать тела последней четвёрки, дабы максимально оттянуть момент их обнаружения (и прояснения картины случившегося). Преступники исходили из того, что чем позже будут найдены сокрытые тела, тем более значительным посмертным разрушениям они подвергнутся (вплоть до полного разрушения останков). Это абсолютно рациональный подход, который обнаруживают все организованные преступники, предпринимающие меры по сокрытию тел убитых людей и уничтожению улик. Сбрасывая тела Людмилы Дубининой, Александра Колеватова, Семёна Золотарёва и Николая Тибо-Бриньоля в овраг, убийцы ничего не инсценировали, они просто старались выиграть время.

Напоследок осталось сказать несколько слов о возможных действиях (и кажущемся бездействии) инициатора задания — Комитете Государственной Безопасности. В принципе, операцию «контролируемой поставки» радиоактивного груза, призванного дезинформировать потенциального противника, могли проводить совместно лишь Первое и Второе Главные управления КГБ (т. е. внешняя разведка и контрразведка). Это должна была быть серьёзная операция, требовавшая большой организационно-подготовительной работы, привлечения значительных материальных и человеческих ресурсов. Курироваться столь масштабное дезинформационное мероприятие должно было на самом высоком уровне — заместителем Председателя КГБ и, возможно, даже самим Председателем. Руководство шло из Москвы и территориальные органы КГБ в Свердловской и Челябинской областях понятия не имели о деталях проводимой операции. В Свердловске находился один офицера связи из Москвы (от силы два), который действительно знал истинную подноготную похода группы Игоря Дятлова. И всё!

Когда стало ясно, что группа в назначенное время из похода не вернулась, в Москве озаботились главным с точки зрения государственной безопасности вопросом: «состоялась ли передача радиоактивного груза по назначению и если нет, то какова его судьба?» Непосредственно поисковую операцию Комитет не организовывал и организовывать не должен был, хотя возможно, негласную помощь оказал — в нужных кабинетах раздались телефонные звонки и кое-чей жирный зад получил хорошего пинка для ускорения.

В это же самое время подразделение контрразведывательного прикрытия производственного комплекса в Челябинске-40 при поддержке территориальных управлений осуществляло оперативную проверку информации об исчезновении двух секретоносителей — Кривонищенко и Слободина — числившихся в составе пропавшей группы туристов, и после подтверждения такой информации, занялся их поиском («поиск» в данном контексте означает не походы по снегу с лавинными зондами, а обнаружение упомянутых лиц в случае их выхода из леса и проводиться он должен был негласными методами). Данная работа проводилась вне всякой связи с московскими кураторами операции «контролируемой поставки», она преследовала цель вскрыть злой умысел в действиях секретоносителей, если таковой имел место и минимизировать урон от возможного предательства.

Когда на склоне Холат-Сяхыл была найдена пустая палатка и вскоре обнаружены первые трупы, Комитет организовал выезд в район трагедии московских специалистов по туризму. В интересах инициаторов операции было получить максимально объективную информацию, а не довольствоваться тем, что сообщат, попутно переврав, из Свердловска. Разумеется, всё было устроено так, что «руководящая инстанция» нигде не фигурировала, вполне возможно, что даже сами Бардин, Шулешко и Баскин не знали от кого именно исходит предложение ознакомиться с организацией поисковых работ.

Некоторое время картина случившегося в районе перевала оставалась неясной, а главное — была непонятна судьба вещей с изотопной пылью. В палатке они отсутствовали, а трупы Кривонищенко и Золотарёва (напомним, что труп Дорошенко в течение нескольких дней считался принадлежащим Золотарёву) были найдены раздетыми. Стало лишь ясно, что если Кривонищенко надевал на себя вещи, предназначенные для передачи, значит трагические события развернулись либо в день «рандеву», либо уже после встречи с иностранными разведчиками. Однако, находилась ли гибель тургруппы в причинной связи с этой встречей, никто сказать не мог. Поэтому в начале марта на перевале появился младший из братьев Кикоин, физик-ядерщик, призванный помочь в обнаружении вещей, однако его участие в поисковой операции никак не помогло прояснить их судьбу.

Когда 4 мая 1959 г. в ручье были обнаружены трупы последних четырёх членов группы и погребённый в толще снега «настил», студенты, находившиеся в составе поисковой партии, были немедля удалены из района раскопок. Вряд ли такая предусмотрительность являлась инициативой полковника Ортюкова, скорее всего, он выполнял «рекомендацию» КГБ, преследовавшую цель минимизировать распространение сведений о реальной обстановке в районе поисков (не надо забывать, что студенты, возвращаясь в Свердловск, обменивались информацией по этому вопросу с широким кругом заинтересованных лиц, в т. ч. и из нестуденческой среды). К этому времени инициаторы операции «контролируемой поставки», возможно, уже пришли к выводу о провале задуманной ими комбинации и подозревали самое худшее — насильственное умерщвление членов группы. Поэтому заблаговременная изоляция студентов с их точки зрения имела смысл и была полностью оправдана.

Последовавшее вскрытие трупов подтвердило самые мрачные опасения кураторов из Комитета. Следствию было рекомендовано стать на путь сокрытия ставших известными сведений и искажения картины случившегося. Судмедэксперты Ганс и Возрождённый, работавшие с телами убитых, скорее всего прекрасно поняли, что от них требуется, хотя при этом и ошибались с определением того, от кого исходит требование по искажению заключений (они должны были полагали, что «замыливает» дело областная прокуратура, между тем, команда шла с намного более высокого уровня). Отсюда проистекают те странные двойственность, неполнота и прямые исправления текстов последних судмедэкспертиз — Возрожденный с одной стороны, выполнял требования следователя Иванова, а с другой — явно опасался того, что через некоторое время его «подтянут» к ответственности за содеянное.

Между тем, никто и не думал этого делать, каждое звено следственного механизма прекрасно исполнило свою работу. После вскрытия последних тел кураторы операции из КГБ, разумеется, без особых проблем реконструировали картину событий на склоне Холат-Сяхыл. Оставалось последнее — установить судьбу вещей с изотопной пылью. Радиологическая экспертиза расставила всё на свои места, стало ясно, что «контролируемая поставка» не состоялась, оперативная комбинация Комитета госбезопасности закончилась полным провалом и гибелью как причастных, так и непричастных к ней людей. От высшего московского руководства последовала внешне совершенно нелогичная, но абсолютно оправданная команда закрыть расследование. Далее КГБ работал, пытаясь отыскать убийц, используя свои методы и возможности. Скорее всего, безрезультатно.