7

Штаб-квартира ФБР располагалась на четвертом этаже академии. Здесь все было устроено таким образом, что, где бы ты ни стоял, взору открывались лишь однообразные бесконечные коридоры с дверями кабинетов по обе стороны. Некоторые комнаты были открыты, и когда мы проходили мимо, я ловила на себе заинтересованные взгляды. Перед дверью с табличкой «Инспектор Патрик Боулс» мы остановились, и Кайсер дал мне краткое наставление:

– Не робейте и говорите что думаете.

– По-другому я не умею.

Он ободряюще кивнул, и мы переступили порог просторного кабинета с огромным окном, выходящим на озеро. Справа в углу располагался массивный стол, за которым восседал крепкий седовласый мужчина с багровым лицом и цепкими зелеными глазами. Кайсер уже рассказал мне, что Боулс курирует все силы ФБР в Луизиане. В его личном подчинении находятся сто пятьдесят штатных агентов и свыше ста человек обслуживающего персонала. Выпускник юридической академии, Боулс успел поработать в шести разных территориальных отделениях ФБР и возглавлял несколько крупнейших расследований, главным образом связанных с вооруженными нападениями и ограблениями. Одет Боулс был так, словно стремился максимально дистанцироваться от формально подчинявшегося ему, но все-таки независимого агента Кайсера: костюм-тройка, заказанный явно в дорогом ателье, серебряные запонки и шелковый галстук. Когда он вышел из-за стола, чтобы поздороваться со мной, я обратила внимание, что туфли у него от «Джонстон энд Мерфи». Как минимум.

– Мисс Гласс? – осведомился он, протягивая руку. – Патрик Боулс к вашим услугам.

В его голосе слегка угадывался ирландский акцент. Я сразу вспомнила про Ирландский канал, но тут же мысленно одернула себя – сейчас там живут чернокожие и кубинцы, а ирландцев давно и след простыл. Памятуя о своей привычке не пожимать руки мужчинам, я все-таки заставила себя сделать это и одарила Боулса вежливой улыбкой.

– Присаживайтесь, – пригласил он, царственным жестом указав на мягкие кожаные кресла.

В дальнем конце комнаты я увидела доктора Ленца, вальяжно развалившегося на диване. Поняв, что к нему никто не присоединится, он недовольно поморщился, но встал и перешел к нам. Они с Кайсером даже не обменялись взглядами. Тот сел в кресло слева от меня, а Ленц опустился на диванчик у стены напротив. Увидев, что все заняли свои места, Боулс вернулся за свой внушительный стол. Кабинет был серьезный, и его хозяин производил такое же впечатление. Что ж, тем лучше.

– Вам стало что-то известно о моей сестре? – без обиняков спросила я.

– Вы уже познакомились с Дэниелом Бакстером? – проигнорировал мой вопрос Боулс. – Из Квонтико?

– Давно.

Он глянул на часы.

– Мистер Бакстер хотел поделиться с нами кое-какой информацией. Мы сейчас пообщаемся с ним по спутниковой видеосвязи. Готовы?

Не дожидаясь моего ответа, Боулс нажал какую-то невидимую кнопку у себя на столе, и в следующую секунду часть стены над головой Ленца отъехала в сторону, открыв нашим взорам огромный жидкокристаллический экран.

– Бонд! Джеймс Бонд! – не удержавшись, съязвила я.

Ленцу вновь пришлось менять диспозицию, из-за чего он помрачнел еще больше. Садиться рядом с Кайсером ему решительно не хотелось, поэтому он отошел к окну. Я украдкой глянула на Кайсера. Тот вел себя так, словно Ленца в комнате не было. Все-таки ничто человеческое сотрудникам ФБР не чуждо. Как, впрочем, и фотографам. Тем временем экран ожил, окрасился в ядовито-голубой цвет, а в правом нижнем углу его зажегся таймер.

– Над экраном установлена камера, – предупредил Боулс. – Так что Бакстер тоже будет нас видеть.

А вот и сам Бакстер – легок на помине – возник на экране и с ходу заговорил:

– Привет, Патрик. Привет, мисс Гласс, Джон и Артур.

Изображение и звук были безупречными. А собственно, чего еще я могла ожидать от спутниковой связи в штаб-квартире ФБР? Бакстер говорил со всеми, но смотрел прямо на меня, отчего вдруг возникло ощущение, что он стоит передо мной в двух шагах, а не находится за много миль от этого кабинета.

– Мисс Гласс, с тех пор как вы позвонили мне из самолета по пути в Нью-Йорк, мы успели подключить к нашему делу чертову уйму самых влиятельных ведомств. В частности, министерство юстиции и Госдепартамент прилагают все мыслимые усилия к тому, чтобы передать в наше распоряжение картины из серии «Спящие женщины». Обычно подобные переговоры длятся неделями, но ввиду исключительности сложившейся ситуации мы продвигаемся значительно быстрее. В настоящий момент у нас есть уже шесть полотен. Мы немедленно приступили к их анализу, задействовав не только своих, но и привлеченных экспертов из самых разных областей. И первые результаты не заставили себя ждать. Сразу скажу, что отпечатков пальцев на самих картинах мы не нашли.

– Проклятие! – без всяких церемоний буркнул Боулс.

– На рамах и стеклах их, разумеется, предостаточно, но, боюсь, к нашему делу это не имеет отношения. Что нам еще удалось обнаружить? Во-первых, следы талька – вполне возможно, что художник работал в резиновых перчатках. Есть основания считать, что одна из полученных нами картин является первой в серии. Тальк найден и на ней. Это говорит о том, что художник стремился сохранить свое инкогнито с самого начала. То есть он не учится на собственных ошибках. Он их изначально не совершает. В настоящий момент картины подвергаются рентгеноскопическому исследованию. Может быть, удастся обнаружить какие-то скрытые знаки или так называемых призраков.

– Каких еще призраков? – спросил Боулс.

– Первоначальное изображение, поверх которого нанесено другое. Картина под картиной, – впервые подал голос Ленц.

– Не исключено, что с помощью рентгена мы найдем отпечатки пальцев на самом холсте, под слоем внешней краски, – продолжал Бакстер. – Будем надеяться, что злоумышленник не считал нужным соблюдать осторожность, делая наброски. Ведь он потом покрыл холст краской.

– Я бы на это особо не рассчитывал, – заметил Кайсер. – Художники знают, что давно изобретен рентген.

– Спасибо, что позвали меня сюда, – сказана я, глядя на экран. – Но все-таки чем объясняется срочность этого разговора?

– Мы сейчас до этого дойдем, потерпите немного, – ответил Бакстер и продолжил: – Всего мы договорились о восьми картинах. Шесть уже есть, две будут в Вашингтоне завтра-послезавтра. Владельцы еще шести полотен – все из Азии – разрешили нашим экспертам изучить картины на месте. Ребята уже в пути.

– Остается еще пять холстов, – быстро подсчитал Кайсер. – Всего ведь их было девятнадцать.

Бакстер кивнул.

– Оставшиеся пять являются собственностью некоего Марселя де Бека.

– Лягушатник? – проворчал Боулс, уже предчувствуя недоброе.

В этот момент что-то щелкнуло у меня в мозгу. Кристофер Вингейт что-то говорил о французе с Каймановых островов…

– Не совсем, – проговорил Бакстер. – Де Бек родился в Алжире в тридцатом, потом семья перебралась во Вьетнам, тогда еще французскую колонию. Отец держал там свой бизнес, вложив все состояние в чайные плантации.

– А теперь де Бек живет на Каймановых островах, – сказала я.

– Откуда вы знаете? – вскинул на меня воспаленные от недосыпания глаза Бакстер.

– Вингейт упоминал о нем.

– Так что этот де Бек? Мы с ним не договорились? – спросил Кайсер.

– Точно. Он не только отказался предоставить нам во временное пользование свои картины, но и не разрешает экспертам осмотреть их на месте. Категорически.

Кайсер и Ленц впервые за этот день переглянулись.

– Чем он мотивирует свой отказ?

– Сказал, что это его стеснит.

– Вот гад… – пробормотал Боулс. – Какого черта он ошивается на Кайманах? Прячется?

– Именно, – подтвердил Бакстер. – В семьдесят пятом, когда мы эвакуировали на вертолете последних американцев с крыши нашего посольства в Сайгоне, де Бек рванул оттуда на личном самолете. А свои плантации продал буквально за считанные дни до наступления красных. Одно это уже вызывает подозрения. Но если бы только это! Известно, что де Бек был связан с разведками обеих противоборствующих сторон и работал по принципу «и нашим, и вашим». Поговаривают также, что он крупно нажился во время той войны, проворачивая различные темные сделки.

– Это называется мародерством, – презрительно скривившись, обронил Кайсер.

– А четыре года назад, – продолжал Бакстер, – де Бек оказался замешан в аферу с фальшивыми ценными бумагами на Парижской бирже. Якобы где-то в Африке нашли месторождение платины и все такое. В итоге ему пришлось, конечно, навострить лыжи, но свои пятьдесят миллионов он на сделке заработал.

Боулс даже присвистнул.

– Французы не могут выдернуть его с Каймановых островов, потому что де Бек вовремя подсуетился и оформил себе канадское гражданство. А у Канады и Кайманов нет соглашения о взаимной выдаче преступников.

– А у нас есть? – спросил Боулс, которому личность де Бека почему-то явно не давала покоя больше, чем другим.

– У нас есть, но де Бек не совершал преступлений на территории США. Другими словами, мы его за воротник взять не можем.

– Как сказать, – не унимался Боулс. – Если мы наберем достаточно улик по нашим похищениям, подтверждающих преступный сговор группы лиц, возможно, нам удастся под шумок прихватить и де Бека.

– У нас сейчас нет улик, Патрик, – терпеливо напомнил ему Бакстер.

А Кайсер вдруг озвучил мысль, которая вертелась у меня на языке последние несколько минут:

– Господа, а при чем тут Джордан Гласс? Зачем мы ее сюда позвали?

Бакстер вновь глянул на меня с экрана.

– Месье де Бек решил напоследок подсластить нам пилюлю и сделал довольно неожиданное предложение. Он лично сказал мне, что позволит нам сфотографировать его «спящих женщин»… Он так и отзывается о своих картинах, словно речь идет о живых людях… Но лишь в том случае, если фотографом будет мисс Гласс.

В комнате воцарилась немая сцена. Все взоры были обращены ко мне. А я почувствовала противный холодок под блузкой и жалко пролепетала:

– Не понимаю, почему я?

– Честно говоря, я надеялся, что вы поможете нам понять это, – ответил Бакстер.

– А может, это он убийца? – предположил Боулс, как видно, не признающий никакой дипломатии в деловых разговорах со своими. – Сначала он разобрался с Джейн Лакур, а потом узнал, что у нее есть сестра-близняшка, и решил повторить удовольствие.

Ленц быстро глянул на меня и, пожевав губами, раздраженно бросил:

– Пожалуйста, держите свои гипотезы при себе! Особенно гипотезы относительно преступлений, с которыми никогда не имели дела! Мы здесь не налетчиков ловим!

– Артур! – воскликнул с экрана Бакстер.

Лицо Боулса – и без того красное – еще больше налилось кровью. От неожиданности он лишился дара речи.

– Прошу прошения за резкость, – не глядя на него, глухо проговорил Ленц.

– Де Беку семьдесят, – сказал Бакстер. – Если он вдруг окажется серийным убийцей, это будет уникальный случай в истории человеческой цивилизации. Для кунсткамеры.

– Ему необязательно убивать своими руками, – подал голос Кайсер, и на него обратились удивленные взоры. – Он вполне может выбирать будущих жертв. Необходимо узнать, бывал ли он в Новом Орлеане в последние полтора года. И если да, то как часто.

– У де Бека личный самолет, – заметил Бакстер. – «Сессна-ситейшн». Отследить его рейсы довольно сложно, но мы пытаемся.

Ленц впервые обратился к Кайсеру:

– Ты всерьез полагаешь, что преступник – в данном случае мы не обсуждаем его амплуа: убийца или художник, – который до сего момента действовал предельно осторожно и ничем себя не выдал, теперь вдруг открыто зазывает к себе новую жертву, да еще и на глазах у ФБР?

– Этого нельзя исключать, – ответил Кайсер. – Он может воспринимать это как эффектную точку, которую хочет поставить… в серии. Он понял, что мы установили связь между похищениями женщин и появляющимися картинами. Он убил Вингейта – или заказал, – а значит, лишился проверенного источника доходов. И потом, он старик и не может не осознавать, что ему недолго осталось. И вот он принимает решение завершить игру. С большой помпой.

Несмотря на свое отношение к Кайсеру, Ленц не высмеял его гипотезу, а задумался над ней.

– Если он решил поставить на себе крест, зачем ему было убивать Вингейта? Какой смысл?

– Это был чисто инстинктивный поступок с его стороны. Первая и неосознанная реакция на внезапную опасность. Точно так же отреагирует самоубийца-висельник на неожиданно заползшую к нему на табуретку змею – раздавит ее сапогом.

Ленц пожевал губами.

– А вчера де Бек, часом, не летал в Нью-Йорк?

– Нет, – тут же ответил Бакстер. – В последние двадцать четыре часа его «сессна» не покидала свою стоянку на Большом Каймане. Это мы установили точно. Но конечно, проверим еще и коммерческие рейсы.

– А не хочет ли он прислать свой самолет за мисс Гласс? – спросил Ленц.

– Именно это он и предложил. И еще… он подчеркнул, что мисс Гласс должна быть одна.

Кайсер даже схватился руками за голову.

– А полы ему дома не помыть?!

– Джон, мы не в том положении, чтобы выбирать. Давайте пока исходить из того, что он нам предлагает… – заговорил Ленц, но запнулся, натолкнувшись на яростный взгляд Кайсера.

– Послушай, доктор, ты давно знаешь этого де Бека?

– Я знаю его ровно столько же, сколько и ты. Десять минут.

– Так что же ты…

Он не договорил.

– Я поеду, – произнесла я в полной тишине.

– Если вы и поедете, то не на тех условиях, которые выдвинул де Бек. Это было бы безумием, – сказал Бакстер.

– Не надо туда ехать ни на каких условиях, – возразил Кайсер. – Мы не сможем контролировать ситуацию на Кайманах. Забудьте об этом.

– Нам нужны эти картины, Джон…

– Если мы ее всю облепим «жучками» и посадим в наш самолет, – заговорил Боулс, – и туда же погрузим отряд по спасению заложников… Все может получиться. Чуть что, она сразу включает сирену, наши ребята вламываются в дом и выволакивают оттуда обоих – ее и де Бека!

– Чуть что, говорите? – ядовито переспросил его Кайсер. – Что вы под этим подразумеваете? А если де Бек сразу приставит к ее голове пистолет? Что будет делать ваш спасательный отряд, сидя в это время в аэропорту в трюме самолета?

– Какой отряд?! Вы что, все с ума тут посходили?! – воскликнул наконец и Ленц. – Какой, к чертовой матери, может быть спасательный отряд на территории иностранного государства?!

– А что? Мы можем договориться с англичанами! – не сдавался Боулс. – Кайманы – их колония!

– Боже, куда я попал?.. – прошептал Ленц, прикрыв ладонью лоб.

То ли он забыл, что именно Боулс тут начальник, то ли был уверен в поддержке Бакстера, то ли невежество хозяина кабинета настолько вывело его из себя – но он уже не мог сдерживаться.

– Дайте мне сказать, – обратилась я одновременно к Кайсеру и Ленцу. – Вы что же, господин Боулс, полагаете, что семидесятилетний старик рыскает по Новому Орлеану и похищает двадцати-тридцатилетних женщин? И не оставляет никаких следов? Так вот! Моя сестра совершала ежедневные трехмильные пробежки и работала с гантелями. Я очень извиняюсь, но, боюсь, в мире найдется не много людей в возрасте Марселя де Бека, которые ушли бы от Джейн на своих ногах после попытки напасть на нее.

– Кстати, семьдесят лет не так уж и много, – вдруг задумчиво произнес Ленц. – Я знаю пару-тройку таких старичков, которые еще очень даже ничего для своего возраста.

– И потом, не забывайте об электрошокере, след которого мы нашли у женщины, похищенной с автостоянки, – заметил Кайсер. – Впрочем, если де Бек действительно имеет отношение к похищениям, логичнее всего предположить, что он участвует в этом деньгами. Платит сначала похитителю, а потом художнику. И того и другого найти не так сложно. На роль похитителя, скажем, вполне сгодится преступник, который находится в розыске и нуждается в средствах. Или даже кто-то из личной охраны де Бека. Откуда мы знаем, где он их себе набирает? Какой-нибудь отставной боевик из израильского МОССАДа или французского Иностранного легиона.

– Изящная версия, – изрек Ленц. – Вполне имеет право на существование.

– Кто его знает, может, де Бек сам потом кропает эти картины, – проворчал Боулс.

– Он коллекционер, а не художник, – снисходительно глянув на него, возразил Ленц. – Но дело не в этом. Если де Бек оплачивает преступления, почему у него всего пять полотен? Что могло помешать ему обзавестись остальными?

– А если он их перепродает? – предположил Бакстер.

– Человек, который запросто может срубить пятьдесят миллионов, не станет распродавать свою коллекцию, – сказал Боулс.

– Причин тому множество. Тщеславие, например, – заметил Кайсер. – Может, он хочет поразить мир искусства, вызвать в нем фурор, ажиотаж, да что угодно. Мы еще не видели этого де Бека, а уже пытаемся разобраться в его фантазиях.

Я сидела и не понимала, кто с кем спорит. При всей своей взаимной неприязни Кайсер и Ленц относились друг к другу с уважением. Бакстер высоко ставил их обоих, потому и подключил к расследованию. А Боулс… Он, похоже, так и не уразумел до конца, с чем на сей раз имеет дело.

И тут я кое-что вспомнила.

– Вингейт говорил, что де Бек купил пять первых картин из серии «Спящие женщины», – сказала я, глядя на Бакстера. – Так как же вы могли отыскать на них следы талька, если де Бек их вам не отдал?

– Картины продавались не в том порядке, в каком создавались, – не задумываясь ответил он. – Мы подвергли анализу первую из написанных, самую абстрактную. А на рынок сначала попали более поздние полотна, которые художник писал уже в реалистической манере.

– В такой же манере работали «пророки», – обронил Ленц.

– Да, Вингейт и про них упоминал. Целую лекцию мне прочитал об искусстве.

– Еще бы! Чтобы зарабатывать столько, сколько он, надо знать и любить свое дело.

– А вы сказали де Беку, что я сотрудничаю с вами? – поинтересовалась я.

– Похоже, он и так это знает.

– Откуда? – спросил Кайсер.

– Понятия не имею.

Кайсер всем телом повернулся к Боулсу.

– Вы уверены, что в этом здании нет болтунов?

Тот фыркнул.

– Если они где-то и есть, то не в этом здании.

Несмотря на всю безапелляционность сделанного заявления, Кайсер и Ленц в него, похоже, не очень поверили.

– Итак, давайте заканчивать. Какое решение мы принимаем? – буркнул Боулс, вспомнив, видимо, о том, что он тут начальник.

– Я еду на Кайманы, – развела я руками. – Так или иначе, а ехать придется.

Ленц ободряюще кивнул мне, а на Кайсера я и смотреть боялась. Но он сам напомнил о себе:

– Если вы думаете, мисс Гласс, что это будет похоже на пресс-тур по экзотическим местам, то, боюсь, ошибаетесь.

Краска мгновенно прилила к моему лицу.

– Мне льстит ваша забота обо мне, агент Кайсер. Если бы она еще как-то помогала нам в расследовании похищений!

– Она права, – заметил Ленц.

– Так, послушайте, что я вам всем скажу, – подал голос с экрана Бакстер. – Мисс Гласс хочет ехать. Пусть едет. Давайте примем это как данность. Чем мы можем ей помочь?

– Ей потребуется охрана. И прямо с этой минуты, – тут же сказал Кайсер. – Мы не знаем, чего можно ждать от преступника. Мы даже не знаем основного мотива преступлений. Может быть, у де Бека есть свои люди в Новом Орлеане. И он пудрит нам мозги, приглашая ее на Кайманы, а сам уже отдал приказ об уничтожении.

– Допустим, – кивнул Бакстер. – Патрик, дружище, отряди кого-нибудь из своих агентов в помощь мисс Гласс, хорошо?

Боулс всем своим видом выразил согласие.

– Мисс Гласс, – официально обратился ко мне Бакстер. – Я очень благодарен вам за желание помочь в расследовании и готовность пойти на риск. Если бы Кайсер знал вас так же хорошо, как я, он давно бы понял, что спорить с вами бесполезно.

– Джон, отведи ее к моим ребятам и сам подбери телохранителя, – поручил Кайсеру Боулс. – На свой вкус.

Кайсер молча поднялся и вышел из комнаты, ни с кем не попрощавшись и даже не взглянув на меня. Я тоже поднялась, кивнула всем с достоинством, которое воспитывается годами работы в той сфере, где начальники всегда мужчины, и последовала за Кайсером.

Как я и думала, он поджидал за дверью и тут же набросился на меня:

– Ваши военные командировки притупили в вас способность трезво оценивать степень риска. В сравнении с городскими снайперами, растяжками в джунглях и перестрелками в чистом поле поездка на Кайманы вам кажется чем-то вроде отдыха. Это ошибка! В зоне вооруженного конфликта журналисту угрожает только невезение. Вы можете в любой момент поймать шальную пулю или наступить на мину, но по крайней мере ни у кого нет конкретного желания лишить вас жизни. А де Бек, если он связан с похищениями, возможно, только об этом и мечтает! Вы понимаете это или нет? Кто знает, как он вас примет? А если с ходу приставит нож к горлу и рассмеется в лицо?

– Вы закончили?

– Я закончу только когда вы передумаете лететь на Кайманы. Мы, уверен, сможем найти другой способ добраться до тех картин. Нет ни острой необходимости, ни даже большого практического смысла лезть в эту мышеловку.

– У вас есть сестра, агент Кайсер?

– Нет.

– А брат?

– Есть.

– Тогда о чем мы спорим?!

Он тяжело вздохнул и опустил голову. Я хотела было пройти мимо него, но он схватил меня за плечо.

– Вы не забыли, что вам теперь полагается телохранитель?

– Я о нем не просила, а впрочем, как хотите. Только пусть это будет человек, а не робот. – Я положила ладонь на его согнутую руку. – Не считайте меня, пожалуйста, дурой. Я все понимаю. Но и вы меня поймите.

– Чем планируете сейчас заняться?

– Пойду покупать подарки для племяшек. Потом побуду с ними и с Марком. Возможно, переночую там.

– Это на проспекте Садов? Где пропала ваша сестра?

– Да, но остальные женщины пропали в других местах. Нынче в Новом Орлеане негде дышать спокойно. Разве только здесь, в окрестностях академии. Кстати, где вы живете?

– На том берегу. Как и другие сотрудники ФБР.

Кайсер пошел вперед, показывая мне дорогу.

– Что-то я не слыхала, чтобы здесь кого-то похищали или убивали.

– Мы обычными убийствами не занимаемся.

– А необычными?

– А необычными занимаемся.

– Может, вы сами решили стать моим телохранителем?

Он усмехнулся:

– У меня слишком много другой, менее приятной работы. Я найду вам надежного человека. И даже догадываюсь, кто это будет.

– Он крепкий и суровый?

– С чего вы взяли, что это вообще будет он?

– Ага, значит, крепкая и суровая.

– Ее хобби – стрельба из спортивного пистолета. Она днюет и ночует в тире.

– Настоящая коммандос?

– Да, входит в отряд быстрого реагирования.

– Мужчина в юбке! Надеюсь, она не будет ко мне приставать?

Кайсер скосил на меня глаза и фыркнул.

– Будь вы сотрудником ФБР, вам поставили бы на вид за такие слова.

– Слава Богу, я не сотрудник ФБР.

– Почему вы считаете, что, если женщина служит в силовом ведомстве, она обязательно должна быть лесбиянкой?

– Потому что я таких уже повидала на своем веку.

– Вы двадцать лет отработали в зонах вооруженных конфликтов, что приравнивается к военной карьере. Вы сами-то, часом, не лесбиянка, мисс Гласс?

– Нет, агент Кайсер, я не лесбиянка.

Теперь настала его очередь смотреть на мою левую руку. Кольца он там, понятное дело, не нашел. И поднял на меня глаза. Я улыбнулась:

– Успокойтесь, Кайсер, я из сексуального большинства. Так где мой телохранитель?

Он миновал лифты и направился к лестнице.

– Это вместо утренней зарядки? – спросила я, еле поспевая за ним.

– У нас очень медленные лифты. Их только за смертью посылать.

Мы спустились на один лестничный пролет и оказались в огромном зале, разделенном плексигласовыми перегородками, словно пчелиные соты. Тишина и покой, царившие этажом выше, казались невозможными в этом человеческом муравейнике. В зале не смолкал гул голосов, здесь обреталась куча народу, все сновали туда-сюда с крайне озабоченными лицами, словно защитники крепости во время вражеской осады. Кондиционеры работали на полную мощность, но это не помогало. Я только сейчас поняла, каково это – быть сотрудником ФБР в городе, где на протяжении последних полутора лет одна за другой бесследно исчезают женщины и где день ото дня нарастает паника. За стенами этого учреждения о Джейн давно не помнят. Город живет воспоминаниями о последней жертве и в страхе ждет сообщений о новой. А здесь о Джейн никто не забыл. Здесь помнят всех, в том числе и самую первую. Я понимаю, отчего такие хмурые лица у этих людей – они переживают, что за все эти месяцы ни на йоту не приблизились к разгадке тайны.

Мы с Кайсером медленно протискивались вперед, а я ловила на себе быстрые взгляды: это она… та, которая первой наткнулась на картины… та, которая фотограф… та, у которой похитили родную сестру… та, которая спаслась на пожаре…

В углу зала я увидела небольшой закуток, отделенный от общего пространства настоящими стенами и дверью. Кайсер пропустил меня вперед и вошел следом. В закутке за столом сидел человек в белой рубашке с короткими рукавами и говорил по телефону. Его кабинет был раз в пять меньше кабинета Боулса, но начальственные нотки в голосе угадывались столь же явственно. Закончив разговор, он поднял на нас глаза и вдруг весело подмигнул Кайсеру.

– Здорово, Джон! Выкладывай!

Я видела, что он заранее готов к любому разговору и к любой просьбе.

– Билл, познакомься, это Джордан Гласс. Мисс Гласс, это Билл Грэнджер, начальник отряда быстрого реагирования.

Грэнджер, не поднимаясь из-за стола, перегнулся мне навстречу и с чувством пожал руку. Я просто не успела уклониться от рукопожатия.

– Мне очень жаль, что в этом деле фигурирует и ваша сестра, мисс Гласс. Мы делаем все возможное, поверьте.

– Спасибо, я верю.

– Инспектор хочет приставить к мисс Гласс нашего человечка. На несколько часов, – сказал Кайсер. – Может, на сутки. Непосредственной угрозы не просматривается, но мы хотим быть за нее спокойны. Как насчет Венди Трэвис? Выделишь?

Грэнджер ожесточенно покусал нижнюю губу, затем решительно поднялся и вновь снял трубку телефона.

– Так и быть, но не надолго, – бросил он нам с Кайсером и тут же совсем другим голосом крикнул в трубку: – Зайди ко мне, есть дело! – Положив трубку, он вновь глянул на Кайсера. – Я слышал, у вас там только что была видеосвязь с Квонтико и вроде сам Бакстер вот-вот к нам пожалует. Что вы задумали, ребята?

– Четкого плана пока нет.

– Моим орлам найдется работка?

– Очень на это надеюсь, но не теперь.

В дверь постучали, и она тут же открылась. Я повернулась на звук и увидела на пороге молодую женщину. Чуть ниже меня, но заметно крепче. Привлекательные типично англосакские черты. В темно-синей юбке, кремовой блузке и пиджачке от Лиз Клейборн она смахивала на менеджера среднего звена крупной компании, если бы не пистолет, уголок которого выглядывал из-под полы расстегнутого пиджачка.

– Мисс Гласс, – сказал Грэнджер, – познакомьтесь, это специальный агент Венди Трэвис. Венди, это Джордан Гласс. Я хочу, чтобы вы провели этот день вместе. Будь умничкой, Венди.

Агент Трэвис вежливо улыбнулась мне и протянула руку. И это было почти мужское рукопожатие с ее стороны.

– Только захвачу сумочку, – сказала Венди.

Я думала, что она сразу же убежит, но она задержалась и глянула на Кайсера. Тот подмигнул ей:

– Спасибо, Венди, я всегда знал, что ты лучший кандидат.

Вся светясь от счастья, та наконец скрылась за дверью. Обернувшись к Грэнджеру, я увидела, что тот прячет в усах довольную ухмылку.

Загрузка...