Смерть не берет выходных

— Именно!

— Да, тогда мне придется туго, у этой особы вас не просто отбить!

— А ты уже совсем готова отбивать? — неожиданно уточнил Павел.

— Кто знает, быть может, — ответила Наташа немного смущенно, но, посмотрев в глаза Павла, смутилась по-настоящему.

Она вдруг почувствовала, как краска начала заливать лицо, шею. Злясь на себя, Наташа резко отвернулась, но руки Павла крепко сжали ее плечи, и ей пришлось вновь повернуться к нему лицом. Теперь она с вызовом смотрела в его глаза.

— А ведь ты совсем не шутишь, моя девочка! Если бы я не был столь стар, милая, у нас все могло бы быть иначе, прости меня, пожалуйста.

— Вы понапрасну считаете себя стариком. Я ведь уже не могу обходиться без вас. Ох, если бы вы только знали, как много я хочу вам сказать! — Едва сдерживая слезы, Наташа уткнулась лицом в грудь Павла.

Соблазнившись горячим душем, Наташа в этот вечер опять допоздна засиделась у Павла. Иллюзия семейной жизни была столь сильна, что Наташа осталась ночевать в его кабинете. Сквозь сон она слышала, как он ходил, гремел чем-то на кухне. Утром нашла на кухне, на столе, раскрытый ноутбук. Павел снова работал всю ночь.

Она готовила завтрак, когда из подъехавшей машины вышел Андрей. Следом за ним из нее выскочила Дашка и, оглядевшись по сторонам, первая направилась в дом. Наташа, почувствовав движение за спиной, обернулась и увидела Павла, входящего на кухню.

— Доброе утро, Наташенька! Что, уже приехал? Пойду встречать.

Через минуту на кухне уже было не протолкнуться. Оказывается, двое детей и собака занимают столько пространства, что на нем можно свободно разместить с десяток взрослых людей. Вкратце введя Наташу и Павла в курс дела, Андрей уехал, а оставленные на попечительство девочки и Дашка вместе с взрослыми пошли в парк. Сказанные Андреем последние слова, обращенные к Дашке, «Остаешься за старшего» та, похоже, восприняла буквально и зорко следила, чтобы никто из принятых ею под начало далеко не отлучался. Едва Наташа ускорила шаг, чтобы подойти к группе школьников, уже собравшихся у склепа, как Дашка тут же преградила ей путь и негромко, но весьма убедительно зарычала. Опешившая Наташа вопросительно глянула на Павла, но тот лишь улыбнулся в ответ.

— Павел, вы можете ее убрать?

— Она всего лишь говорит, чтобы ты не отрывалась от коллектива. Попробуй с ней договориться, только лучше всего она реагирует на свое полное имя. Эту красавицу зовут Данута-Валерия. Только Андрею и мне она позволяет называть себя Дашкой.

Найдя, наконец, общий язык с Данутой-Валерией, Наташа отдала распоряжения — и работа закипела. Пока расчищали проход к дубовой двери, Павел объяснил девочкам, чем, собственно, они все здесь занимаются. Как ни крепка была кирпичная кладка, к полудню удалось добраться до двери. Павел ломом сбил проржавевший насквозь древний замок и через час открыл дверь. Перед ним снова оказалась целая гора чилима, не меньше той, которая покрывала склеп сверху. До вечера удалось расчистить лишь небольшую часть входа. Уже темнело, когда впереди показалась пустота.

Едва Павел привел домой неожиданно увеличившееся семейство, приехал Андрей. Павел с удивлением наблюдал, как эти, в общем, чужие Андрею девочки относятся к нему. Словно родные, они вились вокруг, нетерпеливо перебивая друг друга, спешили рассказать о прошедшем дне. А сам Андрей, словно отец, внимательно выслушивал их щебетание, задавал вопросы, поправлял. У Павла создавалось впечатление, что перед ним сидит совершенно другой, незнакомый ему человек, совсем не тот матерый спец, который встретился ему давным-давно в Афганистане. Будто не этот человек, фактически в одиночку, разделался с вооруженными преступниками, пришедшими, чтобы отнять жизнь самой дорогой для него женщины. Сегодня вечером это был мягкий и бесконечно внимательный муж и отец. В начале одиннадцатого Андрей начал собираться домой, невзирая на активные протесты Павла и Наташи, собрал девочек, собаку и увел их ночевать в дом Ксении.

Закрыв за ними дверь, Наташа вернулась на кухню, где все еще восседал Павел.

— Вы не находите удивительным, как он сблизился с девочками? Ведь они ему не родные, а ведут себя так, будто ближе его никого нет на свете!

— Честно говоря, я тоже очень удивлен. Как у него это получается? Не понимаю! Ну ладно, на нем всю жизнь, по крайней мере, сколько я его знаю, просто гроздьями висли женщины. Хотя что они в нем находят, тоже не ясно. Ну, был бы голливудским красавцем, понятно, но он ведь внешне ничем не примечателен!

— Он очень сильный человек, женщины это чувствуют! А еще он невероятно обаятелен! К нему хочется прижаться и чувствовать себя защищенной. Да что я говорю, ведь вы сами давным-давно попали под его обаяние, все ваши герои, как бы они ни выглядели, всегда похожи на него. В нем, как и в ваших героях, есть несгибаемый стержень. Почему ваши книги читает множество женщин?

— Наверное, потому, что они романтичны, потому, что я пишу о любви, да мало ли почему!

— Не только! Еще и потому, что в ваших книгах женщина находит тот идеал мужчины, которого так и не смогла найти в реальной жизни! Все женщины мечтают о любви и верности, о том, чтобы ради них кто-нибудь был готов на самопожертвование. А что они видят сплошь и рядом? Мутные пропитые глаза откровенного хама или безразличного к ее душевным переживаниям субъекта, озабоченного только собой! А ведь им так хочется почувствовать, что их любят нежно и возвышенно, они хотят поверить в то, что когда-нибудь их в самом деле будут носить на руках. Да любая нормальная женщина ради этого способна пойти на все! Ваш Андрей, наверное, и есть тот самый последний рыцарь, который способен подарить женщине, пусть на время, ту самую сказку, в которую она хочет поверить. Именно поэтому вы, Павел Николаевич, и выбрали его прообразом всех своих героев, ведь посмотрите, женщины у вас все разные, есть заносчивые, есть влюбчивые, есть неприступные, есть нежные и ласковые, а мужчина всегда один, прямой и верный, сильный и смелый. Боготворящий женщину во всех ее проявлениях. Способный любить и обожать.

— Ты в самом деле веришь в то, что говоришь, Наташа?

— Да, верю!

— В таком случае почему бы тебе не влюбиться в Андрея?

— Потому… Потому что я… Нет! Во-первых, у него есть женщина, которую он любит, да и вообще — он не мой тип.

— Значит, есть определенные понятия, которые для тебя неприемлемы? Так? Тогда я не понимаю, как можно влюбиться в книжного героя, а потом еще и мечтать о несбыточном!

— Ничего-то ты не понял, Павел! Ничего! Как только у тебя, такого бесчувственного, такие классные книги получаются?

— Вот чего не знаю, того не знаю. Я не могу еще одного понять: ты же читала последний роман, но так и не сказала мне ничего. Он что — тебе так сильно не понравился?

— Наоборот, мне показалось, что это самая сильная книга из всех вами написанных. В ней даже герой — человек! Он живой, понимаете? Да, в нем нет такой отваги и силы, но от этого он стал человеком, он страдает, сомневается, от этого в него еще больше веришь. Если говорить о любви, то в такого я бы наверняка влюбилась! Мне кажется, что в нем слились и ваши черты, и черты Андрея. Решимость, воля, сила Андрея и ваша нежность, трогательная забота, да та же нерешительность, в конце концов! Ну, что вы на меня так смотрите? Да, вы нерешительны! В особенности когда необходимо действовать! Зато, приняв решение, вы пойдете до конца! Разве не так? Вы ведь живой человек со всеми присущими людям слабостями, сомнениями, тут нечего обижаться. Вы ведь никогда не станете Андреем. Вы другой. Рядом с вами тепло и уютно. Мне кажется, что именно таким должен быть настоящий муж.

— Скажешь тоже! Какой из меня муж, я и женат-то ни разу не был. Смешно просто.

— Не скажите, я женщина, такие вещи мы, женщины, чувствуем сердцем! Вы понимаете?

Павел промолчал. Только крутил в сильной руке недопитый бокал с коньяком и напряженно думал о чем-то.

— Поздно уже. Пойду я спать, пожалуй, — заявила Наташа и встала, чтобы уйти, но Павел поймал ее руку, поднес к губам и нежно поцеловал.

— Останься, я буду вести себя смирно, но не оставляй меня одного сегодня.

— А вы опять всю ночь будете бродить, не спать, работать.

— Нет, сегодня я не буду полуночничать. Просто я тебя очень прошу, переночуй эту ночь в моем доме.

— Хорошо, я согласна, — неожиданно для себя ответила Наташа.

Вот уж чего ей меньше всего сейчас хотелось, так это лежать в соседней комнате и чувствовать, как за стенкой ворочается Павел, она искренне желала прижаться к нему, зацеловать, залюбить, но он оставался неприступен. Что могло его останавливать? Почему он так поступает с ней? Наташа понять не могла.

Как и вчера, рано утром Андрей привез девочек и Дашку и тут же умчался на своей серебристой машине.

Потратив еще полдня, они в конце концов пробились в склеп. В его глубине, на единственной расчищенной от колючих орехов площадке, прислонившись к сырой, выложенной диким камнем стене, виднелись два скелета, очень крупный мужской и другой, поменьше, принадлежащий женщине. Они были расположены очень близко, так, что кости, оседая, переплелись. Даже после смерти они остались вместе. В той далекой жизни эти двое любили друг друга так сильно, что даже смерть не разлучила их, они так и остались единым целым.

Наташа долго молча стояла над останками. На глаза навернулись слезы. Павел обнял ее за плечи, прижал к себе. Рядом стояли притихшие дети. Яркий свет фонарей безжалостно высвечивал почерневший от времени сырой камень, груду слежавшихся колючек и то, что когда-то давно было двумя влюбленными. Выбравшись на поверхность, Наташа опустилась на землю и, закрыв ладонями лицо, сидела не говоря ни слова. Затем вдруг, словно очнувшись, подняла на Павла глаза:

— Их нужно похоронить. Нельзя, чтобы люди забыли об этом. Ты должен написать о них книгу. Самую сильную, самую красивую. О них, об их любви, об их трагедии должны узнать все! Слышишь, Павел? Это наш долг, мы должны это сделать!

— Мы все сделаем, Наташа.

Отпустив детей, Павел с трудом закрыл дверь склепа и для верности заколотил ее гвоздями. Дочери Ксении, подавленные, сидели неподалеку и во все глаза глядели на происходящее. В этот день они вернулись домой раньше обычного. Позвав Марию Казимировну, долго сидели за столом, устроив импровизированные поминки. Лишь со временем пришло чувство ответственности за то, что они совершили. Хоронить Януша и Стефанию решили всем миром. За это дело взялась баба Маня. Не откладывая дела в долгий ящик, она собрала своих подруг и распределила обязанности. Вечером, когда приехал Андрей, уже почти все было готово. Посидев немного с Павлом и Наташей, он забрал девочек в дом Ксении… На следующий день останки влюбленных захоронили.

Павел с нетерпением ожидал результата. Вилия читала быстро, если книга ей нравилась, могла пожертвовать и сном, но в этот раз она почему-то не звонила. Павел уже начал беспокоиться. На зазвонивший телефон он едва не набросился, но высветился номер Андрея. Он извинялся, что не может приехать, просил присмотреть за девочками. Павел согласился, тем более что девочками в основном занималась Наташа, да и особого беспокойства они не создавали.

Вилия позвонила только поздно вечером. Как обычно, обменявшись с Павлом любезностями и немного пококетничав, она поинтересовалась, когда Павел будет в городе.

— Да хоть завтра! — ответил он.

— Нет, завтра я буду очень занята, но, если ты сможешь приехать в понедельник во второй половине дня, я буду рада тебя видеть.

— Отлично, договорились. А по телефону не хочешь мне ничего сказать?

— Нет! Хочу тебя видеть, в глаза бесстыжие взглянуть.

— Хорошо, договорились.

Незаметно пролетел еще день, Павел с удовольствием посвятил его Наташе и дочерям Ксении. Ближе к вечеру позвонил Андрей и сообщил, что скоро приедет, уже вместе с Ксенией.

Девочки были безмерно рады приезду мамы. Но и Андрея они не обидели своим вниманием. Дашка скакала козленком вокруг него, на ее мордашке отражалась вся гамма чувств. Огромная рыжая зверюга вдруг легко запрыгнула на плечо своего друга и, обхватив передними лапами за голову, чтобы лишить Андрея малейшей возможности вырваться, принялась вылизывать ему лицо. Ксения, обнимая и целуя дочерей, немного ревниво поглядывала на то, как Андрей целуется со своей собакой.

Павел, поздоровавшись с Андреем и Ксенией, тут же предложил, пока еще не слишком поздно, отправиться в баню. Готовясь к приезду друзей, он ее уже вытопил, и теперь Наташа занималась ужином. Недолго думая Андрей принял приглашение и вопросительно посмотрел на Ксению. Она согласно кивнула. Отогнав машину к дому Ксении, Андрей вскорости вернулся, нагруженный пакетом, в котором позвякивали бутылки со свежим пивом. Обрадованный таким приятным сюрпризом, Павел тут же потянул друга в баню. Ксения, присоединившись к Наташе, принялась ей помогать. Девочки крутились рядом, Дашка, устроившись в углу, внимательно наблюдала за происходящим.

— Ты, я смотрю, прямо-таки помолодел. Что, все же решился начать новый виток в жизни? — спросил Павел Андрея, когда они выбрались из парилки.

— Да, видишь ли, Ксения именно та женщина, которую я искал всю жизнь.

— А как же страхи и все прочее?

— Да ну, пока силы есть, я еще очень многое смогу для нее сделать. А затем уже все равно. Я выбрал сам свой путь, и теперь меня уже ничто не остановит. Пойми, у меня вновь появился смысл в жизни. Пусть поздно, но это все же лучше, чем никогда.

— Девчонки в тебя влюблены. Ксения глаз не сводит. Счастливчик!

— Можно подумать, ты нет? У тебя ведь есть Наташа. Или я неправильно понял?

— Вроде есть, а вроде и нет. Сам не пойму. Она, наверное, с тех самых пор, как я ее в больницу отвез, стала самым важным для меня человеком, да вот только сказать ей об этом все никак не могу. Не поверишь, ночами с ума схожу, а объясниться с ней не решаюсь.

— Что тебе мешает? Ты свободен, она тоже, живите, любитесь, размножайтесь. В чем проблема?

— Мне сорок пять, она на двадцать лет моложе, что будет через десять лет? Зачем я ей буду нужен? Не хочу загодя толкать ее на измену!

— А тебе не кажется, что по крайней мере у тебя есть эти десять лет, это ведь не так мало. Да и потом, почему ты загадываешь на десять лет? А если двадцать, а вдруг тридцать? Ты ведь не можешь наперед сказать, сколько тебе отпущено. Впереди целая жизнь. Проживи ее!

— Ты сам это придумал — или подсказал кто?

— Сам. Не забывай, ты все же на пять лет моложе. Я лично собираюсь жить еще столько, сколько получится, и не думать о последствиях.

— Андрей, ты всегда был решительней меня. Смелее, сильнее. Сейчас я боюсь.

— А что ты теряешь? Жизнь, свободу? Что?

— По сути — ничего.

— В этом все и дело. Пошли париться, я замерз уже.

Вернувшись домой, они застали идиллическую картину. Приготовив ужин, женщины, включая Дашку, собрались в кружок на террасе и мирно беседовали.

— Вторая смена, девочки, ваша очередь! — громогласно заявил Павел и отправил в баньку женщин. — А мы тут по пивку пройдемся. Не так ли, Андрей?

Быстренько вымыв девочек, Ксения велела им идти в дом, а сама осталась с Наташей. Вволю наплескавшись и напарившись, они сели отдохнуть в предбаннике.

— Наташа, а ты давно знакома с Павлом?

— И да и нет. Знала, что живет в деревне такой чудак, ни жены, ни хозяйства. Любитель с бабками посидеть да сказки послушать. Но близко его не знала. Пока не случилось заболеть. Тут-то моя хозяйка и побежала к нему за подмогой. Сказала — он доктор и все про все знает. Он меня и в больницу устроил, и выходил. Вот ведь как оказалось, не думала даже, что он такой интересный человек, только одинокий очень.

— Ну, теперь, похоже, он уже не совсем одинок?

— Не знаю. Жалею я его. Он ведь никогда и женат-то не был. Представляешь, всю жизнь один. Днями и ночами пишет, пишет. Книги у него такие романтические! И герои в них замечательные. После того как я с ним познакомилась, все его книги прочла. Даже не представляю, как он их придумывает. Они такие разные, неповторимые — и все о любви. В детстве я о таком только мечтала, а вышло все гадко и грязно. Вот вы с Андреем такая замечательная пара, совсем как у Павла в романах. Даже не верится, что такое может быть в жизни.

— Не все так просто, Наташа. Мы с Андреем еще не решили ничего. Вот ты же любишь Павла? Сама ты для себя все решила?

— Вот скажешь тоже, не мне же решать. Он, может, и не захочет меня в жены взять. Посуди сама, кто я, а кто он. Павел известный писатель, а я всего-навсего обычная сельская училка. Ничегошеньки, кроме своей биологии, не знаю. А люблю его так, что самой страшно делается. Представляешь, прихожу к нему каждый день, по дому помогаю и вообще. А он как на меня посмотрит, так прямо колени дрожать начинают. Порой сядет, лицо руками прикроет — и думает о чем-то своем. Так хочется подойти, обнять его, к себе прижать сильно-сильно, только чтобы ему хоть чем-то помочь. Боюсь! И его, и себя. Боюсь, что оттолкнет, не позволит, скажет, чтоб отстала и не мешала.

— Думаешь, у меня такого не было? Еще как было. Однажды мы с Андреем гуляли, говорили ни о чем, а он вдруг остановился на обрыве у реки и начал стихи читать. Я сразу не поняла, что он шепчет, только когда совсем близко к нему подошла, слова разбирать стала. Стихи грустные были, незнакомые, и такая тоска, такая боль в них звучала, что поняла я тогда сразу, насколько Андрей одинок, как трудно ему. Наверное, именно тогда самое первое чувство к нему и зародилось. Не рассказать, сколько из-за него я ночей не спала. Как только с собой бороться не пыталась, даже перебить кем-нибудь хотела, да только не смогла. На счастье — не смогла. Иначе не узнала бы, какой он! Сердце, оно ведь сразу сказало: твой это человек, не упусти, а голова все останавливала. Осторожно, мол, поберегись, бросит он тебя, поиграет и бросит, всем им от тебя только одно и нужно. Оказалось, что мне он, наверное, даже больше нужен, чем я ему. Он давно привык жить один, все знает, все умеет. Зачем, спрашивается, ему кто-то? Это я без него уже не смогу!

— Да, он в самом деле настоящий мужик! Другого такого нет. Мне о нем Павел рассказывал. Говорил, как спасал его от смерти, когда, весь израненный, он к своим вышел. Представляешь, Павел говорил, что еще день, самое большее два — и уже не спасли бы Андрея. Ну да ты, наверное, эту историю знаешь.

— Нет, он мне ничего не говорил. Это когда было?

— В Афгане, они ведь там познакомились. Паша ведь военный хирург в прошлом. Он Андрея и оперировал.

— Я и не знала ничего об этом. Ладно, пошли одеваться, а то небось мужчины наши заждались.

До поздней ночи продолжались посиделки, болтали ни о чем. Павел что-то рассказывал о традициях бани в Европе. Наташе было так замечательно, что она не могла словами выразить ощущение большой дружной семьи, членом которой она в этот момент была. В ту ночь, когда Андрей увел свое семейство домой, Наташа снова осталась ночевать у Павла. Уж очень ей не хотелось возвращаться в свою пустую квартиру, где ее так томило постоянное одиночество. Здесь же был Павел. А может, она все же ему нужна? Вот, он даже сам предложил ей в прошлый раз остаться. Правда, тогда это окончилось ничем, но вдруг он однажды решится? И тогда у них начнется новая настоящая жизнь!

В понедельник Павел предложил Наташе съездить в город. Не особенно долго раздумывая, она согласилась. По дороге Павел объяснил ей, что ему нужно встретиться с Вилией, а она может погулять по магазинам или еще чем-то заняться.

— Я буду занят часа два-три, не больше, ты что собираешься в это время делать?

— Не знаю. А с вами нельзя? Я не буду мешать, просто тихонько посижу.

— Наташа, мне нужно поговорить. Вилия прочла мою последнюю книгу, я договорился, что она выскажет мне свои критические замечания. Тебе это будет интересно?

— Да! Я в самом деле не буду мешать!

— Ну, смотри, я тебя предупредил.

Уже в городе Павел позвонил Вилии.

— Привет, где мы с тобой встретимся? В каком кафе? Ясно, хорошо, через десять минут я буду на месте. Но я не один. Со мной Наташа. До свидания.

Остановившись на узкой улочке старого города, Павел помог Наташе выбраться из неудобной «Нивы» и, взяв под руку, повел в сторону маленького кафе, уютно расположившегося в подвальчике старого двухэтажного дома. Спустившись в полутемный зал, Павел огляделся и решительно направился к столику, за которым сидела невероятной красоты женщина. Вилия была одета с той неброской элегантностью и простотой, которую могли себе позволить только весьма обеспеченные женщины. Подведя к столику Наташу, Павел привычно расцеловался с незнакомкой. Когда она встала, приветствуя Павла, показалась Наташе очень высокой, почти ростом с Павла, и восхитительно сложенной.

— Знакомься, Вилия, это Наташа. Она у нас в школе преподает биологию. Наташа, это и есть Вилия, самая красивая женщина во всем белом свете. Мой давний друг и самый строгий критик.

Наташа ревниво следила за тем, как легко и раскованно держится Вилия. В самом деле, такие совершенные женщины — редкость. То, что ее Павел знаком с Вилией, вызвало у Наташи такой приступ ревности, что она все время их разговора не могла сосредоточиться. А послушать было что.

— Ты, насколько я понял, читала в этот раз непривычно медленно? Тебе не понравилось все или же отдельные моменты?

— Знаешь, Павел, я прочла книгу дважды. В первый раз я просто не ложилась спать, читала до утра и сразу же захотела тебе позвонить, но вовремя остановилась. Выдержала день — и начала читать снова. Медленно, вчитываясь в каждое слово. Я потрясена. Никогда раньше ты так ярко не выписывал образ главного героя, впервые он у тебя оказался живым, не глянцевым. Оттого он и завораживает с такой невиданной силой. Что тебе сказать, я просто требую продолжения. Я понимаю, что в твоей жизни произошли серьезные изменения. Может, ты влюбился и перестал упиваться силой и непогрешимостью воина-одиночки, но именно этот сомневающийся, постоянно пребывающий на распутье человек стал мне очень и очень близок. Ты разбередил мне душу, Павел! Твой герой так похож на Андрея, что я словно заново пережила все, что было со мной много лет назад.

— Понимаешь, Вилия, я писал как обычно, но, когда начал вычитывать, понял, что произошло нечто, что непонятным образом поменяло саму сущность книги. Она стала какой-то другой, не такой, как остальные. Я по этой причине и сбросил тебе рукопись, потому что не знаю, как с ней поступить. Или все переписать — или так и отправлять в издательство?

— Конечно, отправляй, и немедленно. То, что ты написал, не должно пропасть. Ты хоть сам понимаешь, что этой книгой ты завоюешь сердца огромного количества читателей?

— Я, честно говоря, боюсь провала. Никогда не боялся, а сейчас боюсь. Даже когда самую первую книгу отправил, думал, получится — хорошо, нет — и бог с ней. А сейчас страшно.

— Зря, это первая твоя настоящая книга, прежние были увлекательным бульварным чтивом. Не сомневайся. Хочу еще! Пиши поскорее следующую, я уже жду с нетерпением.

Наташа не участвовала в разговоре. Она злилась на Павла за то, что он, оказывается, знаком с такой неправдоподобно красивой женщиной, злилась на себя за то, что уродилась совсем простая и никогда в жизни не будет такой красавицей, как Вилия. Но больше всего она была зла на Вилию за то, что у той явно все хорошо: и муж у нее, наверное, необыкновенный, молодой, красивый и невероятно богатый! Конечно, с таким мужем любая замухрышка станет писаной красавицей. А она, бедная, несчастная Наташа, даже не может сказать Павлу, что любит его. Страдая таким образом, она даже не сразу поняла, чего хочет от нее Павел.

— Наташа, очнись, мы с тобой едем домой или нет? — терпеливо спрашивал он, держа ее за руку.

Сидящая напротив Вилия лишь насмешливо улыбалась. Когда Наташа встала, поднялась следом и Вилия. Обняв Наташу на прощание, она прошептала ей прямо в ухо:

— Желаю вам с Павлом счастья! Пусть у вас все сложится хорошо! Только ты, пожалуйста, заботься о нем. Он у нас такой неприспособленный к жизни!

От таких слов Наташе вдруг стало горячо, она только и смогла шепнуть в ответ:

— Спасибо!

Уже в машине Наташа спросила у Павла:

— А муж у нее кто? Бизнесмен?

— У кого? У Вилии? Нет у нее никакого мужа и не было никогда. Всю жизнь одна.

— Как это? Она же такая красивая!

— Наверное, именно потому и нет. Слишком красивая, слишком умная. Таких мужчины, как правило, боятся. Но человек она замечательный!

— Павел, а почему вы на ней не женитесь?

— На ком? На Вилии? Да ты что! У меня даже в мыслях подобного никогда не было! Мы с ней просто старые друзья.

— Но вы на нее так смотрели…

— Смешная ты у меня, Наташа, как же, по-твоему, я должен смотреть на красивую женщину? Конечно же я наслаждался ее обществом, был рад встрече, но не более того.

— Хотела бы я быть такой, как она!

— Зря, у нее очень нелегкая жизнь. Сама посуди, ей ведь уже под сорок, ну больше тридцати пяти, это уж точно, а она все одна. Ей бы замуж выйти, деток нарожать, а не вышло. Трудно ей.

— Так об этом любая женщина мечтает!

— И правильно делает. Человек только тогда счастлив, когда у него есть семья, крепкая, настоящая, а не та, которая только в паспорте отмечена.

— Тогда выходит, что вы несчастливы?

— Я этого не говорил!

— Ну как же! У вас нет ни семьи, ни детей, а деток вы любите, я сама видела.

— Не получилось, а теперь боюсь, что уже поздно.

— А если рискнуть?

— Страшно! Это же — как в омут головой. Слушай, о чем мы с тобой говорим! Это тебе нужно личную жизнь устраивать, а я для этого уже стар.

— Не скромничайте, Павел, ничуть вы не стары. Вы сами себя зажали в какие-то нелепые рамки и не хотите оттуда вылазить, а жизнь, настоящая жизнь, проходит мимо.

— Ты говоришь совсем как Андрей. Он тоже с Ксенией разобраться никак не может.

— А мне показалось, что он уже во всем разобрался и решение принял!

— С чего ты взяла?

— Почувствовала, — пожала плечами Наташа и отвернулась.

Этим же вечером Павел по электронной почте отправил последние две книги в издательство.

До отпуска оставалось совсем немного времени. В школе Наташа завершила все бумажные вопросы и теперь появлялась там лишь время от времени. Павлу позвонили из Москвы и попросили подъехать в издательство. Несколько дней пролетело в деловой суете, и вот Павел уехал. С его отъездом на Наташу навалилось тяжкое безразличие. Ничего не хотелось, ни есть, ни спать, она слонялась по комнатам, не зная, чем себя занять. Последнее время она практически переселилась к Павлу. Решение пришло само. Поехав в райцентр, она купила новые обои, клей, все необходимое и вернулась вечером в свой домик. Все правильно, в жизни нужно периодически что-то менять, или прическу, или… двигать мебель.

После комфортного и уютного дома Павла свое жилище казалось Наташе убогим. Весь вечер она прикидывала, как и что лучше изменить. Мебель, собранную с бору по сосенке, конечно, поменять не удастся, но, по крайней мере, можно освежить стены. Начав с кухни, Наташа провозилась полночи, но добилась своего. Кухня засияла. На следующий день она запланировала разделаться со спальней. Усталая, но довольная, вернулась в дом Павла, как объяснила самой себе — чтобы клеем не дышать. Не могла Наташа оставаться одна, а здесь, где он жил, работал, ей было пусть немного, но полегче. Конечно, отсутствие Павла угнетало, но ожидать его среди вещей, которые ему близки, было приятнее. Она по-прежнему спала на диване, когда-то приютившем ее, и искренне считала его своим, обжитым. Проснулась Наташа рано и в боевом настроении. В ее спаленке самую серьезную проблему представлял платяной шкаф. Но она, проявив недюжинную смекалку, нашла решение: надев на ножки громоздкого сооружения полиэтиленовые крышки, понемногу начала сдвигать шкаф в сторону. Что-то скрипело, где-то падали какие-то предметы, но Наташа не обращала внимания. И вот, наконец, удача: между стеной и шкафом теперь можно было пройти. Заглянув в освободившийся промежуток, она увидела небольшой сверток в черном пластиковом пакете. Странно, но Наташа не пользовалась такими пакетами. Подняв его, она заглянула внутрь. В пакете лежал большой конверт из желтой бумаги, никаких надписей на нем не оказалось. Наташа принесла его на кухню, в очередной раз полюбовалась на результаты вчерашней деятельности и открыла конверт. Шок — это, наверное, слишком слабое определение того, что Наташа испытала. Из разрезанного конверта на стол высыпались доллары — много долларов. Пачки, перетянутые резинками, заняли почти треть стола. Наташа в жизни не видела столько денег. Не в силах что-либо предпринять, она стояла над кучей валюты и только растерянно шевелила губами, не произнося ни слова. Прошло немало времени, прежде чем она поняла, что считает: один, два, три… одиннадцать. Одиннадцать пачек лежали перед ней. Неожиданный страх напал на нее. Наташа заперла дверь, задернула шторы — и снова вернулась к столу на кухне. Деньги никуда не исчезли, а все так же лежали на столе. Она осторожно потрогала одну из пачек. Сначала одним пальцем, затем, несколько осмелев, взяла в руку. Деньги выглядели настоящими. Наташа осторожно сняла резинку и, положив банкноты стопкой на стол, начала пересчитывать, перекладывая по одной купюре. В пачке оказалось десять тысяч. В следующей — столько же. И в следующей. Только в одной, самой пухлой пачке, где были купюры разного достоинства, оказалось семь тысяч. Еще раз пересчитав деньги, Наташа убедилась, что перед ней на столе лежало огромное, в ее понимании, богатство, целых сто семь тысяч долларов! Вот только откуда все это попало в ее дом — оставалось загадкой. Наташа знала, что именно этот шкаф притащили ей от завуча школы, и он стоял несколько дней посреди комнаты, пока Наташа в первый раз оклеивала стены. Ничего похожего на этот пакет тогда она не нашла. Да и выпасть он мог только из-за шкафа, что прямо указывало на то, что он был засунут за шкаф уже после того, как его приставили к стене. Но ведь в ее доме почти никто не бывал! Только свои, очень близкие ей люди! Кто мог спрятать в ее доме, за ее шкафом, такую уйму денег, и главное — зачем?! Голова буквально раскалывалась от напряжения, но разобраться в происхождении своей находки Наташа не смогла. Ничего другого не оставалось, как ожидать возвращения Павла.

Возвращаясь из Москвы, Павел чувствовал себя победителем. Еще бы, он не только получил гонорар за две предыдущие книги и сдал в издательство очередные, но и подписал новый договор на таких условиях, которые ему даже и не снились. Выйдя на вокзале, он по привычке купил газеты и пошел на стоянку. Верная «Нива», донельзя чумазая, стояла в ожидании хозяина. Не заезжая на городскую квартиру, Павел направился в деревню. Те три дня, которые он провел в Москве, невзирая на колоссальную загруженность, превратились для него в пытку. Ему не хватало Наташи, причем буквально во всем. Он постоянно думал о ней, представлял, как бы она повела себя в той или иной ситуации. Сейчас, когда до встречи с ней оставались последние километры, он гнал машину на пределе. Слишком велико было желание вновь увидеть ее. Когда он уезжал в Москву, даже представить не мог, что успеет так сильно соскучиться за считаные дни. Если бы кто-нибудь еще год назад сказал ему, что он, Павел, будет так сильно нуждаться в женщине, он бы ни за что не поверил. И вот надо же, такое случилось. Вечерело, когда Павел остановился у своего дома. Не успел выйти из машины, как дверь распахнулась, и Наташа бросилась к нему.

— Павел, наконец-то, вы не представляете, как я вас заждалась! Я здесь одна, в вашем доме, а вас все нет и нет. У нас тут такое случилось, вы не представляете! Ой, да что же это я, идемте в дом, вы же с дороги, уставший, голодный.

Но, даже войдя в дом, Наташа не могла остановиться. Все продолжала причитать и, накрывая на стол, наконец, выдала ту самую новость, которая ее так взволновала:

— Павел, мне нужна ваша помощь, без вас я не знаю, как поступить. Дело в том, что ко мне попали огромные деньги.

— Какие деньги, как попали? — невозмутимо спросил Павел.

— Дело в том, что сегодня я решила передвинуть мебель у себя в доме. И за старым шкафом нашла вот это! — Она положила перед Павлом сверток. — Здесь деньги, целая куча. Больше ста тысяч долларов. Как они попали ко мне в дом, не представляю. Я живу в нем уже почти пять лет… Когда заселялась, никакой мебели у меня не было. Все, что у меня есть, притащили соседи, коллеги, с тем и живу. Так что сверток этот не мог лежать больше пяти лет. А вернее, даже двух, потому что последний раз я клеила обои два года назад, ничего не было. Я отодвигала шкаф. Сегодня он выпал именно из-за шкафа. Вот. Теперь я не знаю, что мне делать.

Павел, уже догадываясь о происхождении денег, неторопливо развернул бумагу. Да, действительно, доллары, и довольно много. Купюры разного достоинства. Они были сложены в пачки и перетянуты самыми обычными резинками.

— Здесь в каждой пачке по десять тысяч, а в последней семь, вот и получается сто семь тысяч. Павел, скажите мне, что теперь делать? Может, их нужно сдать?

— Наташа, думаю, сдавать их никуда не нужно. Если владелец не появился раньше, то уже не появится. Оставь их себе и радуйся тому, что ты теперь относительно богата.

— Что значит относительно! Да мне за всю жизнь столько денег не заработать.

— Почему? Я ведь зарабатываю неплохо.

— Вы сравнили! Я же простая сельская учительница, а вы известный писатель!

— Наташа, я ведь не всю жизнь был писателем, тем более известным. Пишу я всего пять лет, а известность пришла ко мне вообще два года назад. Так что не переживай, у тебя все еще впереди.

— Но я даже не представляю, куда мне все это деть!

— Знаешь, утро вечера мудренее. Что-нибудь придумаю. Можно в банке положить в ячейку, там они будут в сохранности. Сейчас, главное, успокойся. Как у тебя в школе дела?

— А никаких дел больше нет! Я с сегодняшнего дня в отпуске. Вольная птица.

— Вот и чудесно. Ты меня прости, но своими деньгами совсем меня сбила с толку. Я ведь тебе подарки привез и забыл вручить! — Павел открыл дорожную сумку и извлек изящно упакованный сверток. — Вот, Наташенька, это тебе. Надеюсь, что понравится.

Наташа нерешительно взяла сверток и, очевидно не зная, как поступить, замерла.

— Не бойся, разворачивай, — поторопил ее Павел.

В красивой обертке оказалась небольшая коробочка настоящих, безумно дорогих французских духов.

— Мне сказали, что это самый модный в сезоне аромат, — пояснил Павел.

— Спасибо, вы так много для меня делаете! — зардевшись, дрогнувшим от волнения голосом сказала Наташа.

— Просто мне приятно тебе делать скромные подарки.

Наташа, волнуясь, приблизилась к Павлу и, привстав на цыпочки, нежно поцеловала его в шершавую щеку. Павел осторожно обнял ее и, теряя остатки благоразумия, чуть тронул губами ее губы, а затем, позабыв обо всем, принялся покрывать поцелуями ее милое, нежное лицо, руки, шею. Наташа, едва не теряя сознание от охватившего ее счастья, порывисто отвечала на его ласки, целуя в ответ так, словно от этого зависела жизнь.

Прошло довольно много времени, пока Павлу удалось, наконец, совладать с собой. Отпустив взволнованную Наташу, он шагнул назад, не зная, что сказать, как поступить. Он еще чувствовал на губах ее вкус, руки еще помнили ее податливое тело. Голова кружилась, колени подкашивались. Желание, безумное, звериное, бушевало в нем. Павел едва сдерживал себя, но переступить грань он так себе и не позволил.

За окном совершенно стемнело, когда Павел попрощался с Наташей у порога ее дома. Напомнив ей, что завтра они поедут в банк, резко повернувшись, отправился домой.

Не было и девяти, когда Павел постучал в дверь Наташи. Она, уже готовая ехать, открыла сразу же, словно ожидала его у порога. Всю дорогу до города они ехали молча. Павел не спал ночь, вспоминая охватившее его безумие. Теперь, сидя рядом с Наташей, он не мог отделаться от мысли, что обидел ее или испугал. Он даже не догадывался о том, что она, тоже не спавшая всю ночь, только и делала, что думала о нем, самом лучшем мужчине на свете.

Когда они вышли из банка, Павел предложил зайти в маленькое открытое летнее кафе, уютно расположившееся на берегу некогда полноводной реки, давшей в свое время имя городу. Наташа не заставила себя уговаривать и немедленно согласилась. Сидя под раскидистыми деревьями, они пили кофе, разговаривали, когда Наташа посетовала, что опять придется все лето провести в деревне. Решение пришло к Павлу неожиданно: легкое, красивое, хоть и несколько сумасбродное. Он резко вскочил, словно от быстроты его действий сейчас зависела его судьба, и, взяв Наташу за руку, сказал:

— Пошли. У тебя же паспорт с собой?

Подъехав к стоянке в центре города, Павел высадил ее из машины и, попросив подождать, проехал на охраняемую территорию. Наташа растерянно смотрела ему вслед, не представляя, что теперь нужно делать. То, что Павел что-то задумал, было очевидно, вот только что — оставалось загадкой. Наташа стояла на тротуаре в ожидании Павла, когда рядом с ней остановилась длинная черная, похожая на акулу машина. Дверь приоткрылась, и Наташа услышала знакомый голос:

— Садись, поехали.

Это был голос Павла, но она не могла в это поверить, сквозь темные стекла невозможно было разглядеть, кто сидит в машине. Наташа в испуге отпрянула от черного хищного зверя, но в этот момент распахнулась водительская дверь, и она увидела Павла.

— Наташа, это я, не пугайся, садись.

— Это откуда? — спросила она, устроившись в необыкновенно удобном кресле.

— Со стоянки, не могу же я всегда ездить на «Ниве».

— Павел, ты хочешь сказать, что эта машина — твоя?

— Разумеется. Наконец-то ты прислушалась к моим просьбам и перешла на «ты».

— Ой, извините меня.

— Нет, я тебя умоляю, давай все же на «ты».

— Мне неудобно. Вы все-таки…

— Ничего не хочу слушать! Мне нужно ехать, так что выпить с тобой на брудершафт пока не представляется возможным.

Лишь когда город остался далеко позади, Наташа поняла, что они едут по незнакомой для нее дороге.

— А можно узнать, куда мы едем?

— Мы с тобой едем отдыхать. Я получил гонорар, у меня теперь куча денег, их нужно потратить с умом. Да и тебе отдых не помешает.

— Но все же куда мы так мчимся?

— Я уже сказал, отдыхать! Ты выглядишь очень усталой, ляг пока поспи, дорога долгая.

— Вы, то есть ты мне так и не ответил! Или мне нельзя узнать, что со мной будет?

— С тобой все будет хорошо, более того, думаю, тебе понравится такое приключение. Тебе ведь понравились мои книги? Считай, что ты уже в квесте.

Ровное урчание мощного мотора убаюкивало. Вскоре Наташа впрямь задремала. Проснулась она, когда машина остановилась.

— Где мы? — удивленно спросила Наташа, озираясь вокруг.

— Мы на границе самостийной Украины, через три часа будем в Киеве, — ответил Павел, откинувшись на спинку кресла.

— Вот здорово, я ни разу не бывала в Киеве. А лавру мы посмотрим?

— Все посмотрим. Думаю, в Киеве мы проведем пару дней.

Быстро управившись с формальностями на таможне, Павел повел машину дальше. Сумерки сгущались, к Киеву они подъехали уже в полной темноте. Остановившись в небольшом кемпинге, Павел снял для себя и Наташи отдельные номера, и после ужина Наташа, уставшая за дорогу, крепко уснула. Рано утром Павел разбудил ее нетерпеливым стуком в дверь. Наскоро собравшись, сразу после завтрака они отправились на экскурсию. Киев просто заворожил Наташу, не бывавшая почти нигде, она была очарована огромным, необыкновенно красивым городом. Великолепие Софийского собора, сумрачная торжественность лавры, бескрайняя гладь Днепра — все, вместе взятое, потрясло Наташу настолько, что опять до полночи она не могла уснуть. Следующий день они просто гуляли по городу, бродили по набережной, заходили в маленькие милые кафе. В аквапарке покатались на всех аттракционах, а уже под вечер в пивном ресторане возле кемпинга наслаждались свежим пивом и чудесными огромными раками.

Поутру они двинулись в путь. Яркое солнце празднично сияло на голубом небосводе, дорога сама просилась под колеса. Все дальше и дальше Наташа удалялась от дома. Сквозь распахнутый люк в салон врывался ласкающий ветерок, широкая, необъятная степь раскинулась по обе стороны шоссе. Они проскакивали непривычно большие села, проезжали незнакомые, но такие красивые города. Наконец, Павел остановил машину.

— Видишь стену? Там, за стеной, находится Остров Крым, как его в свое время назвал Аксенов.

— Я знаю, это Перекоп.

— Совершенно верно. В свое время Крым был неприступной крепостью. Весь полуостров. Слишком лакомый кусок для завоевателей всякого толка. Крымчанам постоянно приходилось защищаться. Я вообще люблю Крым. Здесь на совсем небольшом клочке земли есть абсолютно все. И степи, и горы, и пустыни, и дремучие леса, и красивейшие озера, но главное — это море.

— Именно поэтому ты так часто описываешь Крым в своих книгах?

— Да, наверное.

— А куда мы теперь отправимся? Мне так не терпится увидеть море. Вот только у меня нет ни купальника, ни одежды вообще.

— Скоро ты увидишь море. Поехали.

Не прошло и часа, как черный стремительный «проуб» вкатился в небольшой курортный городок. Притормозив у крохотного рынка, Павел буквально за двадцать минут обеспечил Наташу всем необходимым для отдыха. Сезон еще только начинался, и отдыхающих было совсем немного. Павел без труда нашел уютный пансионат и, сняв весьма приличные апартаменты, повел Наташу на пляж. Несмотря на ясный солнечный день, ветерок на море поднял вполне приличную волну. Немногочисленное население пляжа по большей части попросту грело тела на ослепительно-белом песке. В воде барахтались лишь самые бесшабашные. Волны, украшенные белыми пенистыми гребнями, с шумом набрасывались на берег и, уходя, оставляли клочья кипящей белой пены. Наташа с волнением смотрела на буйство стихии. Не удержавшись, она, не раздеваясь, бросилась к воде, но едва успела подбежать к полосе прибоя, как неожиданно крупная волна накрыла ее с головой. Павел, тут же пришедший ей на помощь, подхватил Наташу сильной рукой, не дал упасть. Мокрая до нитки Наташа, вытирая мокрое лицо, задорно рассмеялась. Они стояли по колено в пенящемся водовороте, волны набрасывались на них, стремясь сбить с ног, но Павел крепко стоял на ногах и, прижимая к себе Наташу, любовался ее восторгом.

Мокрые, как рыбы, они прошлись дальше по пляжу, нашли уединенное место. Людей поблизости не было. Попросив Павла отвернуться, Наташа быстро переоделась в купальник. Солнце, словно обнаружив новую жертву, яростно набросилось на совершенно не загорелое тело девушки. Павел и тут пришел ей на помощь. Старательно смазывая ее кремом, он чувствовал, как трепетно вздрагивает девушка от его прикосновений. Немного обсохнув, Наташа снова устремилась к воде. Павел постоянно страховал ее, прекрасно зная, как опасно штормовое море, но ликование Наташи от крутой волны было столь велико, что чувство опасности несколько притупилось. Пообедав прямо на пляже в небольшой шашлычной, они еще долго сидели на террасе, пили вкусное, чуть терпкое красное вино и любовались бушующим морем. Два дня пролетели незаметно, но как-то вечером, ужиная в ресторане, Наташа спросила Павла о горах. Помолчав в ответ, он ненадолго задумался, а затем заявил, что в мире нет ничего неосуществимого. На следующий день, искупавшись в уже совершенно спокойном море, они отправились странствовать дальше.

Павел очень многое знал о Крыме и потому решил показать Наташе если не все, то многие достопримечательности. Благо здесь все было рядом. В Бахчисарай они попали вскоре после обеда. Оставив дворец на потом, Павел повел Наташу на Чуфут-Кале. Ни разу не бывавшая в горах Наташа во все глаза рассматривала отвесные, неприступные кручи. Пройдя по тенистому ущелью, Павел направился к крепости. Едва поднявшись на вершину, Наташа огляделась вокруг и замерла от невообразимой красоты. Со всех сторон ее окружали странные, словно срезанные огромным ножом горные вершины. Свежий ветер приносил сюда восхитительные ароматы степей, древние стены возносились прямо в безоблачное небо. Слушая рассказы Павла, вспоминая его книги, Наташа словно погрузилась в тот далекий, но такой увлекательный мир, который существовал в этих местах многие сотни лет назад. Насладившись невероятным зрелищем, нагулявшись по древним улицам исчезнувшего в пучине времен города, они спустились к дворцу. Здесь Наташу ожидало еще одно потрясение: она даже не представляла, что прикоснется когда-нибудь к загадочному миру Востока. Даже всплакнула у фонтана, воспетого Пушкиным, хотя и не согласилась с ним в оценке тонкой чувственности восточной тайны. На Мангуп они приехали уже ближе у вечеру. Здесь не было, как в Бахчисарае или на Чуфут-Кале, толп экскурсантов. Одни, взявшись за руки, они долго бродили среди древних руин. Наташа представляла, как именно здесь нашел, а затем потерял свою любовь Югнар. Сердце щемило от прикосновения к пусть выдуманной, но такой трогательной истории всепоглощающей любви молодого викинга и здешней тцарицы. Стоя над глубокой пропастью, она неожиданно для себя прижалась к Павлу и, спрятав лицо у него на груди, зарыдала. Не понимая, в чем дело, он пытался ее успокоить, нежно поглаживал вздрагивающие плечи, шептал какие-то слова, но Наташа, лишь выплакавшись, вдруг заявила:

— Ты не прав, она не смогла забыть Югнара! Позже, когда их сын вырос, вот именно отсюда, глядя вдаль, на далекий и непонятный север, Тамри шагнула в пропасть, потому что не смогла вынести разлуки с любимым, оставившим ее ради своего народа. Править остался ее доблестный сын, могучий и яростный, как его отец, а сам Югнар погиб незадолго до этого в походе. Он тоже остался на всю жизнь один. И последнее слово, которое замерло у него на губах, было не Один, а Тамри. Вот ты, Павел, во всем не прав, нельзя отвергать любовь! Только ради нее мы и живем, вернее, благодаря ей!

— Знаешь, Наташа, а ведь именно так и гласит легенда о Тамри. Согласно ей, она больше не вышла замуж и действительно бросилась в пропасть. Не грусти, любовь все равно должна победить. Пойдем, уже темнеет, а нам еще нужно добраться до машины.

Эту ночь они провели в машине, пусть не слишком комфортно, но тем не менее вполне приемлемо. Наташа быстро уснула, временами что-то невнятно бормоча во сне. Ей снилось, как в высокой башне, на ложе, устланном шкурами, она любила сильного мужественного воина, пришедшего из дальних стран. У него было упругое загорелое тело, слегка тронутые сединой волосы и странный алюминиевый медальон на прочной цепочке, совсем как у Павла. Даже запах тела напоминал о Павле. А может, это и был он?

Павел долго не мог уснуть, близость желанной женщины тревожила его, сильно хотелось курить, но сбросить со своей груди руку Наташи было выше его сил. Только под утро Павел, наконец, провалился в тревожный сон.

Солнце еще не поднялось над горами, когда Павел, сварив на спиртовке крепчайший кофе, разбудил Наташу:

— Вставай, красавица, у нас с тобой сегодня еще много дел.

— А каких? — протирая спросонья глаза, поинтересовалась Наташа, даже не замечая, что расстегнувшаяся блузка открыла взору Павла весьма аппетитную грудь.

Павел с трудом отвел глаза и принялся нарезать хлеб для бутербродов. Осторожно пробравшись по каменистой дорожке, они выскочили на шоссе. Вскоре показался довольно большой поселок. Зажатый в узком ущелье, он протянулся на несколько километров. Всю дорогу Наташа ворчала, что ей не удалось умыться, потому что всю воду Павел извел на кофе, а теперь она вынуждена ехать неизвестно куда, да притом еще и неумытая. Но Павел лишь улыбался в ответ. У небольшого мостика остановил машину.

— Приехали, пойдем покажу тебе чудо природы, там заодно и умоешься, если не боишься.

По узкой скользкой тропинке он повел Наташу в глубь узкого темного ущелья. Прямо под ногами бежала быстрая горная речушка. Вспениваясь на небольших порожках, она забрасывала Наташу и Павла россыпями мелких холодных брызг. Вскоре они изрядно промокли. Но вот ущелье начало наполняться странным шумом. Выйдя из-за поворота, Наташа остановилась: прямо перед ней, срываясь с отвесной стены, река обрушивалась искрящимся водопадом.

— Вот видишь? Это ванна вечной молодости, тот, кто отважится в ней искупаться, будет молод всегда. Тело его будет упругим, мышцы сильными, а глаза станут гореть юношеским задором.

— А можно мне?

— Иди, но только учти, вода здесь круглый год плюс восемь.

— А раздеваться нужно?

— Непременно, причем догола.

— А ты пойдешь?

— С тобой — с радостью.

— Тогда пошли! — И Наташа, решительно сбросив шорты, начала расстегивать блузку. Глаза ее были странно серьезны, а лицо выражало решимость.

Павел, немного смущаясь, снял с себя одежду и, стараясь не смотреть на едва тронутое загаром крепенькое тело Наташи, шагнул в ледяную воду.

— Ух! — раздался совсем рядом испуганно-восхищенный возглас. И разом похолодевшие руки Наташи вцепились в его плечо.

— А теперь под водопад! — сказал Павел и, поддерживая ее за талию, встал под летящую словно с самого неба воду.

Наташа, плотно прижавшись к Павлу, обняла его и, глядя прямо в глаза, горячо зашептала:

— Павлик, милый, я так тебя люблю, ты даже не представляешь!

Губы их слились, и не было во всем мире силы, способной разнять их объятия.

Замершие, они стояли под ледяными струями и никак не могли оторваться друг от друга. Когда сильная дрожь начала бить Наташу, Павел вытащил ее из воды и сильно растер полотенцем, согревая. Раскрасневшаяся, с сияющими глазами, Наташа была столь прекрасна, что Павел, не устояв перед соблазном, подхватил ее на руки и начал неистово целовать еще влажное, прохладное тело. Она, замерев от восторга, мягко изгибалась в его руках, подставляя для ласк все новые и новые места.

Солнце, поднявшись, робко заглянуло в глубокий каньон и озарило радостным светом могучего мужчину с очаровательной девушкой на руках. Едва они успели одеться и направиться к машине, как им навстречу начали попадаться люди, одиночки и пары, осторожно пробирающиеся к волшебному водопаду.

Наташа сияла, она смогла, она сумела произнести те самые слова, которые уже давно не давали ей спокойно спать. Он должен, просто обязан знать, что она чувствует! Пусть пройдет время, и он поверит в силу ее чувств! Сейчас, крепко держа Павла за руку, она ощущала тепло и силу, которых ей так не хватало в жизни.

Дорога круто уходила в гору. Петли серпантина разматывались одна за другой и казались бесконечными. Слева отвесная стена обрывалась бездонной пропастью, а справа упиралась в небо. Наконец, дорога вырвалась из теснины, и машина понеслась по плоскогорью. Непривычно близкий горизонт манил и пугал одновременно. Небо то начинало хмуриться, то вновь блистало синью. Павел уверенно вел машину вперед. Промелькнули за окнами какие-то ворота. Павел пояснил:

— Перевал! Байдарские Ворота! Теперь дорога только вниз. К морю. Ты уже соскучилась по нему?

— Честно говоря, да.

Впереди забелело что-то туманное. Павел сбросил скорость, но все равно через мгновение они оказались в таком аду, что Наташа даже не могла представить ничего подобного. Грохот, молнии, сверкающие совсем близко, нескончаемые потоки воды, вдруг обрушившиеся на машину. Свет фар, отражаясь от сплошной водяной стены, слепил глаза. Машину бросало то влево, то вправо. Павел только каким-то чудом удерживал стремящийся свалиться в пропасть автомобиль. Внезапно все кончилось. Так же как и раньше, сияло солнце, море сверкало внизу. Раскинувшиеся по побережью города подставляли ясному небу яркие крыши. По побледневшему лицу, по выступившим на лбу Павла капелькам пота Наташа поняла, что еще минуту назад они были на грани жизни и смерти, только мастерство Павла спасло их.

Они остановились в крохотной гостинице в Симеизе. Мест практически не было, Павел согласился на номер для новобрачных. Заказав то ли обед, то ли ранний ужин в номер, Павел потягивал коньяк и задумчиво разглядывал заставку на мониторе ноутбука. Выйдя из ванной, Наташа неслышно подошла к нему и, обняв за плечи, тихонько поцеловала в ухо.

Павел, отодвинув комп, усадил ее на колени и, зарывшись лицом в ее волосы, дрогнувшим голосом сказал:

— Прости меня, Наташа, я непозволительно рисковал сегодня.

— Ерунда, главное, мы живы. Ведь все обошлось? Не правда ли?

— Обошлось, только я должен был это предусмотреть!

— Забудь, любимый. Я люблю тебя. Вот этого ты предусмотреть никак не мог.

Ее губы нашли его глаза с нечастой сеточкой усталых морщин, скользнули по твердым, шершавым щекам, задержались на губах и, продолжая странствие, быстро-быстро пробежали по широким плечам. Павла уже начало потряхивать об возбуждения, когда в дверь постучали. Прибыл заказ.

Горничная, расставив на столике судки и тарелки, безразличным взглядом скользнула по лицам и собралась было уходить, но уже в дверях обернулась и спросила:

— Простите, вы, случайно, не Павел Северин?

— Случайно, да, — ответил Павел.

— А вы мне книгу не подпишете? Я так люблю, как вы пишете! Одну секундочку, подождите, я принесу.

— Не нужно, у меня есть последняя, только что изданная. — Павел достал из дорожной сумки томик в дорогом супере и, раскрыв, посмотрел на горничную: — Вас как величать?

— Алиса.

Размашисто написав: «Алисе, в благодарность за заботу. Павел Северин», протянул книгу:

— Держите, Алиса.

— Огромное вам спасибо, девчонкам покажу, умрут от зависти. У вас такая жена красивая, счастья вам.

Когда за Алисой закрылась дверь, Павел чуть виновато посмотрел на стоящую у стола Наташу:

— Я не хотел, чтобы печатали мои фотографии, но в редакции настояли. Вот результат.

— Но ведь это так здорово, когда узнают на улицах!

— Ната, ты будешь смеяться, но это произошло впервые. Я вообще первый раз книгу подписываю.

День как-то враз сменился ночью, вдали зазвучала музыка, через распахнутую балконную дверь морской бриз принес запах йода и водорослей. Огоньки свечей трепетали и отбрасывали робкий свет. Вино в бокалах казалось черным и густым, как смола. Тело Наташи, освещенное неверным светом, нежно светилось в полумраке. Павел стоял у балкона. Ветерок охлаждал его. Пережитое минуту назад не отпускало его, не исключено, что он уже забыл, каковы другие женщины, а быть может, такое возможно только тогда, когда двое любят по-настоящему. Но то, что он сейчас испытал, наполняло все его тело такой силой, такой мощью, что казалось, он сможет сдвигать горы. Не было того чувства усталости и отупения, которое присутствовало всякий раз после секса. Хотя смело можно утверждать, что то, что произошло между ним и Наташей, к сексу не имело ни малейшего отношения. Это была Любовь, та, о которой он столько написал, которой посвятил так много возвышенных строк, о которой мечтал, но так и не встретил за всю свою жизнь.

— Павел, иди ко мне! — нежно позвала его Наташа.

Павел шагнул к ней — и вновь провалился в кипящий котел страсти, стонов, жарких признаний.

Несколько дней они провели в Симеизе, но дорога позвала их дальше. Оставив позади Ялту, дорога начала забираться все выше в горы.

— Мы что, уезжаем от моря? — спросила Наташа.

— Нет. Я хочу показать тебе Демерджи.

— А это что такое?

— Гора, очень красивая. Скоро ты сама все увидишь.

Действительно, вскоре Павел остановил машину и, зайдя на небольшой базарчик, купил для Наташи легкие удобные кроссовки и воду в большой пластиковой бутылке.

— Вот, переобуйся, и можем трогаться в путь.

— Мы что, полезем на вершину? — с изумлением поинтересовалась Наташа.

— Не совсем на вершину, но по камням в кроссовках удобнее.

Утреннее солнце уже основательно припекало, но здесь тропинка свернула в рощицу, и дальше их путь проходил в относительной прохладе. Понемногу забираясь все выше и выше, Павел, наконец, вывел Наташу на лавандовые плантации. Нежный запах лаванды кружил голову. Хотелось петь от восторга и счастья. Наташа даже не представляла себе, как же может быть замечательно рядом с любимым. Далеко внизу простиралась безбрежная ширь моря. Легкий бриз нежно ласкал ее обнаженные руки и плечи. Там, на побережье, кипела жизнь, а здесь они были одни. Только крутые скалы впереди, оглушающий запах лаванды, сияющее солнце и бескрайнее море в туманной дымке. Незаметно они поднялись довольно высоко. Суровые, изъеденные ветрами скалы окружали их. Наташа прикасалась к нагретым солнцем камням, удивлялась непонятно каким чудом растущим на отвесных стенах деревьям.

— Павел, здесь все такое сказочное! Даже не верится, что такое чудо сотворила сама природа!

— Я же тебе говорил, Крым — необыкновенная земля. Здесь есть абсолютно все. А ты ведь еще не видела пещер!

— Ну да, не видела! А Чуфут-Кале? Разве это не пещеры?

— Нет, я имею в виду настоящих! Со сталактитами и прочими подземными чудесами.

— А здесь разве и они есть?

— Разумеется. Самые ближние — на соседней горе. На Чатыр-Даге. Вон там! На плато. — Павел показал на высокую, с виду неприступную гору в той стороне, откуда они пришли.

— А туда можно попасть?

— Для нас с тобой нет ничего недоступного. Если хочешь, можем отправиться туда сейчас же.

— Но ведь нам туда не взобраться! Я отсюда вижу, там отвесные стены!

— Значит, ты еще не заметила особенности крымских гор. Пошли, здесь есть более короткая дорога.

Пока они добирались до машины, Павел объяснил Наташе, что здешние горы довольно пологие с севера, а к морю обрываются вертикальными стенами. Именно по этой причине южный берег надежно защищен от холодных северных ветров.

— Вот когда нужен кондиционер! — вздохнул Павел, распахивая дверь. Из нагревшегося на солнце салона ударило, как из жерла печи. — Делать нечего, на ходу остынет. Садись.

Действительно, через несколько минут в машине посвежело. Ветер, врываясь в открытый люк, играл с волосами Наташи. Она только улыбалась, подставляя прохладному воздуху разгоряченное лицо. Через несколько километров Павел свернул на тихую проселочную дорогу. Попетляв немного в долине, дорога незаметно превратилась в узкую тропу и начала поднимать довольно круто в гору. Со всех сторон к ней подступали вековые деревья. Местами тропа прижималась к крутому склону, и тогда справа виднелась глубокая пропасть. Открывшаяся впереди поляна с небольшим домиком означала окончание путешествия.

— Все. Отсюда только пешком. Ты не слишком устала?

— Нет. Я готова идти куда угодно.

— Замечательно, тогда вперед! — Павел взял Наташу за руку и повел по неприметной тропинке сквозь заросли колючего кустарника. Когда кустарник закончился, перед Наташей раскинулось бескрайнее каменистое пространство.

— Это и есть Яйла? — спросила она у Павла.

— Да, она самая. Раньше здесь пасли овец. Теперь это заповедная зона. Видишь тропу? Вперед по ней. Тут на плато несколько пещер, мы с тобой пойдем в Тысячеголовую.

— Странное название. Почему такое?

— Есть несколько легенд. Одна из них гласит, что однажды враги напали на народ, живший в этих местах. Силы были неравны. Оборонявшиеся вынуждены были укрыться в пещере. Тогда враги зажгли у входа огромные костры. Ни один человек не выбрался. Все племя осталось в пещере.

— Ты серьезно? Это правда?

— Не думаю, скорее всего, пещера служила кладбищем. В древности в Крыму жили огнепоклонники. Поскольку все стихии священны, они не хоронили своих усопших, не сжигали их тела на кострах. Не отправляли в последний путь по воде. Просто складывали в уединенных, укромных местах. В пещерах, например.

— Что, как в лавре?

— Почти. Только в лавре тела усыхали и самомумифицировались, а тут условия другие. Вот под этим обрывом и находится вход в пещеру. Ну что, не боишься?

— С тобой — нет. Но только ведь темно!

— У нас есть фонарик. Идем. Только не отставай ни на шаг.

Неширокая темная щель в скале почти сразу же уперлась в стену, сбоку открылся еще один проход, и тьма поглотила Наташу. Ей стало неожиданно холодно, словно каменные стены забирали из нее живое тепло. Судорожно вцепившись в руку Павла, она, осторожно ступая, шла за ним все дальше и дальше. Местами свод пещеры нависал так низко, что даже ей приходилось наклонять голову, но временами открывались такие залы, что даже свет фонаря не достигал каменного потолка. В некоторых местах из-под камней сочилась вода. Глинистый пол в некоторых залах устилали человеческие кости.

— Видишь, вот они, древние захоронения, — шепнул ей на ухо Павел. — Идем, чуть дальше я покажу тебе еще не разрушенный зал.

Он свернул в какой-то узкий, тесный проход.

— Смотри! — Прижав к себе Наташу, Павел повел лучом фонаря вокруг.

Тишину подземелья нарушала мерная капель. В свете фонаря Наташа увидела свисающие сверху сталактиты, с влажного, сверкающего от воды пола к ним навстречу тянулись сталагмиты. Причудливо поблескивающие в свете фонаря, они, порой соприкасаясь друг с другом, образовывали величественные колонны. Залюбовавшись, Наташа совершенно забыла о холоде, о том, что рядом лежат чьи-то древние кости. Необъяснимое совершенство форм, сказочная красота заворожили ее. Наверное, если бы не Павел, она бы осталась в пещере надолго.

— Пойдем к солнцу, ты совсем продрогла, — словно издалека услышала она голос любимого.

Солнце ударило нестерпимо, едва они вышли из-под козырька обрыва. Оно уже перевалило зенит и теперь палило изо всех сил. От каменистой почвы несло жаром. Взявшись за руки, они медленно пошли назад, к видневшимся вдали зарослям колючего кустарника.

— Павел, а почему сталактиты только в одном зале? — неожиданно спросила Наташа.

— Люди! Люди, милая, почти всегда уничтожают красоту. Чтобы образовался сталактит или сталагмит, нужно много сотен лет, а уничтожить его можно в течение нескольких часов. Эта пещера известна уже очень давно, но посещать ее стали всего лет тридцать-сорок назад. Вот и разрушили красоту. В Крыму сотни пещер, и только в труднодоступных еще можно увидеть много интересного, но туда только со специальным снаряжением можно проникнуть. А тут ходи — не хочу.

— Откуда ты здесь все знаешь? Часто бывал, да?

— Часто, не скрою. Я ведь весь Крым облазил, вдоль и поперек.

— Почему же ты не поселился здесь?

— Тогда бы я не встретил тебя! Разве это не повод для того, чтобы жить у нас, в деревне?

— Ты просто смеешься надо мной.

— Если честно, не знаю. Там все же моя родина. Хотя Крым я безумно люблю. Поедем купаться?

— Куда?

— К морю, конечно, да о ночлеге пора подумать.

— Ну, раз о ночлеге, то конечно, — потянула Наташа и вдруг озорно улыбнулась.

Она на мгновение представила, что придет ночь, они останутся наедине и снова будут любить друг друга так, словно это последняя ночь, словно завтра уже не будет ничего. Она, осмелев, будет гладить его тело, целовать до головокружения, чувствовать его руки, губы. Он опять будет казаться ей молодым и сильным. Впрочем, почему казаться! Павел в самом деле молод и силен. Вон как легко, словно пушинку, он подхватывает ее на руки, как неистово любит.

На ночлег они остановились в маленьком приморском поселке. Крошечная, уютная гостиница спряталась у подножия гор. Чуть обустроившись в номере, Наташа потянула Павла на пляж. Вечерело, волны с шумом накатывали на берег. Отдыхающие уже покидали пляж. Наташа, проведя почти весь день в горах, успела соскучиться по морю. Едва раздевшись, она тут же бросилась в воду. Волны не пускали, отбрасывали ее на песок, но упрямства Наташе было не занимать. Призвав на помощь Павла, она все же пробилась сквозь прибой. Они долго барахтались в неспокойном море. И, только изрядно устав, выбрались на пляж. Солнце уже успело опуститься за горы. Ночь спускалась на побережье. Ветер утих. Море быстро успокаивалось. Наташа, прильнув к Павлу, молча смотрела на медленно утихающие волны. Невозможно было описать чувства, которые она испытывала в этот момент. Нежность, любовное томление, радость — все смешалось в ее душе. Вдруг она ощутила такое непреодолимое желание, что даже голова пошла кругом. Ночь, сияние звезд, море, теплый ветерок, несущий с гор ароматы душистых трав. Все как-то сразу обрушилось на нее. Не в силах больше бороться с собой, она сбросила с себя купальник и остановилась прямо перед Павлом. Слабый свет городка почти не доставал до них. Но тело ее все равно светилось в темноте южной ночи. Павел, угадывая ее настроение, поднялся и, бережно обняв, повел к воде. Волны утихли, вода, густая, непроницаемая, медленно вздымалась и опадала. Когда они вошли в нее, со всех сторон их окружило неясное свечение, неведомые живые существа сновали в море, излучая призрачный свет. Дно постепенно понижалось. Когда вода достигла груди, Наташа, прижавшись всем телом к любимому, едва слышно прошептала:

— Я хочу тебя!

Павел и сам уже не в состоянии был сдерживаться. Приподняв Наташу на руках, он начал неистово целовать ее соленые от морской воды губы, шею, грудь. Она обхватила его ногами и, обняв изо всех сил, отвечала ему.

…Они вернулись в гостиницу только поздно ночью, уставшие, счастливые. Позже, уже в номере, снова сводили друг друга с ума ласками, уснули лишь на рассвете.

Проведя пару дней на пляже, они покинули гостеприимный уголок и отправились дальше по побережью, на восток. Их ждала древняя Сугдея. Вытянувшийся по узкому ущелью городок не производил на Наташу особого впечатления до тех пор, пока она не увидела крепость. Неприступные древние стены на горе. Башни, взметнувшиеся ввысь. Что-то невероятное, сказочное было во всем этом. Невольно вспомнился Югнар. Свен, пришедший сюда из далекой северной страны в поисках брата.

— Павел, а когда мы пойдем в крепость? — спросила Наташа, едва Павел остановил машину.

— Сразу же, как только снимем жилье.

— Это ведь об этой крепости ты писал?

— Ты имеешь в виду, в первой книге? Да, именно о ней.

— А там, на вершине — Кыз-Куле? Девичья башня?

— Надо же, ты даже помнишь название! Да, только в то время она еще называлась дозорной.

— Мы сможем туда подняться?

— Не знаю, раньше туда вела тропинка, а как сейчас, трудно сказать. Сегодня я тебе обязательно покажу крепость, в любом случае — мы здесь задержимся на недельку.

Вечером, стоя над пропастью у стен цитадели, Наташа любовалась бескрайним морем. Как же замечательно, что она повстречала Павла. Сегодня он предложил ей выйти за него замуж. Она не стала раздумывать. Именно такого человека она подсознательно искала всю жизнь. Пусть она и ошиблась шесть лет назад, ну и что? Жизнь все равно прекрасна. Какое же это счастье — жить! Особенно если ты вернулась оттуда, из-за той черты, где нет ничего — ни любви, ни нежности, где нет ее любимого Павла.

Вскоре в голове у Наташи смешались приморские городки и поселки, отели, гостиницы, пансионаты, суровая красота Судакской крепости, очарование Коктебеля, загадочность Кара-Дага, роскошные пляжи Феодосии, тихая сонная прелесть Арабатской стрелки. Месяц пролетел незаметно, будто один день. Поздним вечером Павел открыл дверь городской квартиры. Здесь ничего не изменилось после последнего посещения ее Наташей. Те же книги, те же стены, все как тогда, когда она впервые переступила порог этого дома. Изменилась она сама. Повзрослевшая, осознавшая всю силу женственности, теперь она вошла сюда не случайной подопечной, а самой настоящей женой единственного и самого лучшего мужчины на свете.

Сентябрь принес неожиданные хлопоты. Наташу вызвали в городское управление милиции. После долгих утомительных расспросов, касающихся Ильи, следователь поинтересовался, не знает ли она, в чем обычно зимой ходил Илья. Наташа попыталась припомнить, но так и не смогла сказать точно. Тогда ей предъявили для опознания полуистлевшую меховую куртку. Заплесневелая, потерявшая цвет, дурно пахнущая, куртка ничего не напомнила Наташе. Когда же она, в свою очередь, поинтересовалась у следователя, с чем связан вызов, тот просто, совершенно обыденно рассказал, что несколько дней назад в давно заброшенной деревушке, в подвале одного из домов, был обнаружен разложившийся труп мужчины именно в этой куртке. На спине, в районе поясницы, обнаружены множественные повреждения, нанесенные, скорее всего, дробью, сама дробь в большом количестве присутствовала в разложившихся тканях трупа. Под останками были найдены фальшивые документы и газовый револьвер «питон» с одной стреляной гильзой в барабане. По восстановленной фотографии из паспорта можно утверждать, что погибший являлся Ильей Супренковым. О чем имеются данные экспертизы. Расписавшись в протоколе, Наташа вышла из управления.

Павел, с нетерпением ожидавший Наташу возле машины, нервно курил. Заметив ее легкую фигурку на ступенях, поспешил навстречу.

— Ну из-за чего тебя вызывали?

— Да все еще по поводу Ильи. Знаешь, наверное, мне уже не стоит бояться прошлого. Он мертв, нашли его тело, кто-то дробью в спину поганцу выстрелил. В заключении написано, что, мол, ввиду незначительности повреждений смерть могла наступить в результате переохлаждения и определенной потери крови. Но что удивительно, его нашли недалеко от деревни, на старых выселках. Всего-то в пяти километрах. Представляешь?

— Ай да бабка! — покачал головой Павел.

— Ты о чем, какая бабка? — удивилась Наташа.

— Садись в машину. Сейчас все расскажу. — Захлопнув дверь за Наташей, Павел не спеша забрался в неудобную «Ниву» и начал рассказ: — Весной, когда ты лежала в больнице, в твой дом ночью кто-то забрался. Мария Казимировна, услыхав шум, пошла проверить, кто там безобразничает, и обнаружила на кухне распахнутое окно. Недолго думая она вернулась к себе и, зарядив дробью старое ружьишко, оставшееся от покойного мужа, отправилась ловить преступника. Но только она дошла до двери, как та неожиданно распахнулась, и неизвестный мужчина выскочил на улицу. Мария Казимировна, не растерявшись, крикнула ему, чтобы тот остановился. Но в ответ прогремел выстрел, на счастье, из газового револьвера. Наша дорогая Мария Казимировна, не целясь, разрядила в неизвестного оба ствола — и дальше ничего вразумительного не увидела, так как слезы лились из глаз ручьем. Решив, что ей обожгло глаза близким выстрелом, она всю ночь их усердно промывала, а утром все рассказала мне. Я как раз приехал за твоими вещами. Мы вызвали участкового, провели осмотр и нашли множество порнофильмов, спрятанных под половицами в твоем доме. Тех самых, которые снимал и продавал Илья. Тебе мы решили ничего не говорить, чтобы не расстраивать. А сейчас все само собой выяснилось. Ай да баба Маня, ну ворошиловский стрелок, нужно будет ее поздравить с хорошим выстрелом!

— Нет, не нужно, а то переживать начнет, что человека убила, а то, что он и не человек вовсе, она никогда не узнает, — подвела черту Наташа.