Снабженец

Глава 7

Прага начала ХХ века мне понравилась. Красивый старинный город, спокойный, очень гостеприимный, располагающий к неспешным прогулкам по набережным в Старом Мясте. Предупредительные вежливые горожане и улыбчивые красивые девушки. А главное - отличное пиво, какового я никогда не пил в других временах. А уж его сортов! И трактирчики уютные на каждом шагу, часто совмещенные с маленькой пивоварней. И всё это очень недорого в перерасчете на русское золото, которое охотно брали везде, но сдачу давали австрийскими кронами – бумагой и серебром. Английского языка не понимали, тут в ходу немецкий, но по счастью неплохо разбирали мой русский.

С удовольствием посидел в воспетом Гашеком трактире ««У чаши»» и лично разглядывал ««засранного мухами Франца-Иосифа»» на стене. В компании разговорчивого толстяка Йозефа Страшлипки, который всё норовил мне продать какого-то непревзойденного кобеля. Может и продал бы, но пришел Тарабрин и меня увёл.

Но оттянулся я цивилизацией по самое не могу. Это вам не московские рестораны двадцать первого века. Тут чувствуется стиль, выработанный веками. И трепетное отношение к каждому клиенту.

А солёные бретцели к пиву! Очень напоминавшие по вкусу солёные сушки моей молодости, что продавали на закуску в московских пивных ««автопоилках»». С перестройкой эти сушки канули в Лету. Как и наследие Хрущева – сами ««автопоилки»».

Тарабрин поймал ««ракообразный»» таксомотор, больше смахивающий на пролётку без лошадей, и отвез меня на окраину города к каким-то кирпичным складам недалеко от вокзала.

- Вот что нам надо, - сказал проводник, когда по его жесту местный служитель в синей хлопковой спецовке сдёргивал бежевый брезент с высокого бортового грузовика.

Очень высокого. Одни колеса были по полтора метра диаметром! Кабина открытая всем ветрам, но уже с нормальной дверцей. И чтобы попасть в эту кабину, надо как в ««БелАЗе»» преодолеть три ступеньки металлической лесенки.

- Что это за монстра? – поднял я брови.

А Тарабрин принял позу прожженного автодилера и запел.

- Армейский артиллерийский тягач от фирмы ««Австро-Даймлер»». Точнее - ««Шкода-Даймлер 80»», но это сейчас подразделения одной и той же фирмы. Четырёхцилиндровый мотор – выдаёт восемьдесят две лошадиные силы при объеме в тринадцать с половиной литров. А главное, это его колёсная формула – четыре на четыре. Все четыре этих громадных колеса гребут одновременно, обеспечивая очень хорошую проходимость при его немалом весе. Почти четырнадцать тонн. И при этом его полезная нагрузка составляет до двадцати четырёх метрических тонн. Одновременно может тянуть прицеп или поезд из нескольких прицепов до пяти тонн. То, что нам надо, как я считаю. Лучшего нам с тобой здесь не найти.

И добавил, подмигивая.

- Для наших целей.

- Скорость-то у него какая? – тупо спросил я, щупая широкие крупно лямелированные шины сплошного резинового бандажа. Бандаж был широкий – сантиметров сорок.

Сами колёса были железные на восьми круглых спицах с дисковыми тормозами.

- При всей полезной нагрузке он развивает скорость до двенадцати километров в час, – продолжил Тарабрин свою лекцию.

-Это не тягач. Это – трактор, - возразил я, перебив лектора.

- И так его называют тоже - ««Шкода-трактор»», - невозмутимо ответил Тарабрин.

- Зачем нам такое чудо? – засомневался я.

Мне в зиму 1917-18 годов надо было что-то более скоростное. Вдруг удирать придётся от превосходящих сил Красной гвардии? А то и ВЧК. А пулемёта у нас нет. Печалька.

Тарабрин был невозмутим.

- Во-первых, проходимость. Во-вторых, на него много нагрузить можно. В-третьих, после своей операции с собаками ты сможешь его использовать не только как лесовоз, но и как пропашной трактор. Для этого в комплект входит запасные две пары колёс со стальными бандажами, на которых наклёпаны стальные же грунтозацепы, как у трактора ««Фордзон»»

- Жрёт он что? – спросил я о главном. Мне же топливо для этого монстра добывать в других временах.

- Самый низкосортный бензин. Почти керосин, – ответил Тарабрин. – Зато всё, что нам понадобиться, мы на нем же отсюда и вывезем. Особенно патроны, которые тут еще довоенного качества выпускают. Пуля в мельхиоровой оболочке.

Патроны – это да. Это нужно. Особенно в свете того, что и себе я тут прикупил охотничий карабин на базе того же ««манлихера»». Как и пару ««маузеров»» в деревянных кобурах для придания зримого революционного колорита операции ««Псарь»». Они тут были дешевле, чем в России, как и родные патроны германского производства.

А вот ««Парабеллум»» в открытой продаже тоже только калибра 7,65 мм. В австрийской армии офицеры именно с такими пистолетами ходят, как мне сообщил приказчик в оружейном лабазе.

- А Люгер-08 под 9-миллиметровый калибр выпускается только для кайзеровской армии в Германии и на экспорт не поставляется, - и руками развёл, как бы молча говоря: ««сори»», если на английский перевести его жесты.

Тягач, откровенно говоря, внушал, особенно на фоне тех недогрузовичков, на которые мы тут – в 1914 году, уже насмотрелись. Своими высокими колёсами и короткой базой он затачивался он явно для бездорожья, как первый ««Унимог»». Но в Европе бездорожье понимается несколько иначе, чем в России. И – особенно – у нас в таманском заповеднике ««Неандерталь»».

- Прожорливый, наверное, - выдвинул я последний аргумент.

На что Тарабрин только рассмеялся.

- У тебя под Керчью нефть есть. Поставишь прямогонный самовар и того бензина по качеству будет остаточно.

- Опять-таки всё упирается в специалистов, – возразил я. - Как при добыче, так и при переработке, да и при хранении. И сколько ее там есть - этой нефти? Что-то я не слышал о больших месторождениях в тех местах, хотя писал всю жизнь про социалистическую экономику.

- Мало там нефти, - ответил Тарабрин, – но тебе хватит. Ты же не СССР.

- Уговорил, - сказал я и полез в кабину.

Руль отчего-то стоял по-английски – справа, хотя вся машина была сделана по метрической системе. Приборов почти никаких. Уровень топлива и температура охладительной системы - всё. Даже спидометра не было. Впрочем, зачем спидометр на таких черепашьих скоростях?

Сидушки под задницей были неудобные, но это поменять можно. В Москве моего ««осевого времени»» полно всяких разборок. Хорошее кожаное кресло порой и за десятку баксов отдают.

Складная крыша брезентовая над кабиной была. Складывалась как в детской коляске.

- Тент на кузове нужен будет, - крикнул я проводнику с верхотуры. – Обязательно.

Тарабрин о чем-то переговорил по-немецки с местным работником в спецовке, потом махнул мне рукой, типа – слезай.

Когда я слез, выдал резюме своих переговоров.

- Если мы этот аппарат покупаем, то будут и дуги над кузовом, и брезент на них. И еще прицеп на таких же колёсах. Совсем забыл сказать, что коробки передач тут нет. Вместо нее реостат, связанный с педалью газа.

- Если под лесовоз они сделают нам еще одну ось с двумя такими же колёсами и железной рамкой над ней, то берём. Ось эту можно в прицеп загрузить. А лучше делать специально целиком полуприцеп-роспуск под брёвна.

Тарабрин опять что-то перетер с немцем на его языке, и сказал мне.

- Всё, что хочешь, сделает, но требует от тебя чертёж. Или хотя бы понятный его инженерам эскиз.

- Сделаем, - сказал я, а сам подумал: кого из знакомых на такое напрячь? Домой надо, в Москву, к старым записным книжкам журналиста.

Полуприцеп-роспуск сделали нам эти немецкие ««шкодливые»» чехи за две недели. Согласно чертежам, которые я притащил из своего ««осевого времени»» от одного пенсионера Леспромхоза. Конструкцию, конечно, местные технари переделали под свои громадные колёса, но дышло составное, складывающееся освоили. Как и поворотные ««коники»». И нижние части дуг под тент основного кузова также оформили ««кониками»» - сами догадались. Там только их верх съемным стал.

Пока я мотался туда-сюда по временам, Тарабрин отдыхал в Праге. Как сказал – это одно из его любимых мест.

- Представь себе, Митрий, что через три месяца вся эта приятная жизнь вокруг накроется медным тазом. Где-то - через месяц всадит в эрцгерцога серб Гаврила всю обойму из ««браунинга»» и всё… Больше тут такого уюта не будет. Так что накапливай впечатления, турист, – и подозвал официанта, чтобы тут нам повторил кружки с пивом.

Отпив от новой порции черного бархатного, он добавил.

- Десятый раз я здесь, если считать тот, когда я еще и проводником не был, а был студентом. Я бы тут поселился, если бы не знал, что ждёт этот город. Да и всё Богемское королевство.

- А как же твоя община? – напомнил я.

- Но, помечтать же, можно, - грустно улыбнулся Иван Степанович. – Тут я первый раз в жизни влюбился, - признался он.

- А сейчас почему бобылём живёшь? – задал я давно интересующий меня вопрос.

- Узнаешь со временем как это оно: видеть, как любимая женщина стареет и не стареть вместе с ней. А потом её хоронить. А потом хоронить своих детей от неё. Стариками хоронить. Да и стареющая женщина, видящая, что ты вместе с ней не стареешь, тот еще фрукт на вкус. Но у тебя это ещё всё впереди.

Тут нам принесли ««печено вепрево колено»» и разговор-исповедь увял сам собою.

Влтава, закованная в серый камень, несла свои быстрые воды на север, чтобы раствориться в Эльбе. До нашего ресторанчика под открытым небом на набережной доносилась музыка, исполняемая тут по выходным дням духовым оркестром городской пожарной команды. Смеркалось. Фонарщики мимо катили на велосипедах, к которым были привязаны стремянки. Праздная публика дефилировала парочками и компаниями. Ощущалась жизнь в довольстве и достатке. Да и чему чехам не быть довольными – наследник имперского и королевского престолов женат на чешской графине и заботится о соплеменниках любимой жены. Вот, правда, жить им осталось чуть больше месяца. Умрут как все влюблённые в сказках – в один и тот же день.

Да… управлять таким монстром - не простое дело. На лбу у Тарабрина даже пот на лбу выступил бисеринками. Прага осталась позади, под колёса медленно, но верно ложилась неплохая, но узковатая дорога в Моравию.

Наш – уже наш, трактор легко тащил за собой двухосный прицеп, на котором кроме полуприцепа-роспуска, все свободное место было завалено хомутами для тяжеловозов и прочей кожаной упряжью – тут она была очень качественная и по ценам сопоставимая с Макарьевской ярмаркой. Но на русской ярмарке найти хороший хомут на могучую шею тяжеловоза – проблема сама по себе, русские шорники такие изделия шили только на заказ. А тут такое производство поставлено на поток. Впрочем, как и сами сёдла, и седельные сумки с седельными же чемоданами. Большой тяжеловоз у чешского крестьянина вполне рядовая домашняя животина, а не роскошь. А вот специальные вьючные сёдла тут шили только для армии и для тех, кто в горах живёт.

Кожаный мешок качественных ухналей – гвоздиков для конских подков. Мелочь, вроде, а каждый раз за ней не набегаешься. Ага. ««…Потому что в кузне не было гвоздя»». Это как раз про ухнали.

А сверху укрепили два конских плуга. Мало, конечно, но больше не влезло. И так весь прицеп гружен с горкой.

Тарабрин меня успокоил, что всю остальную конскую механизацию купим в России. В Елисаветграде или Омске. Англичане у нас до революции хорошо на этом рынке развернулись. И не экспортом, а производством.

В кузове, укрытые от левых глаз брезентом упакованы десять запасных колёс с металлическими ободами, ЗИП к ««монстре»», ящик с инструментом и инструкцией по эксплуатации на немецком языке, напечатанная жутким готическим шрифтом, но Тарабрин обещал ее перевести на русский.

И ящики с патронами к ««манлихеру»», что мы оптом закупили в местном арсенале, как и два десятка армейских кожаных ранцев с крышками из пегой телячьей шкуры – эти для экипажа моих соляных экспедиций. Такие крышки из шкур хорошо от дождя предохраняют. И седельные же ольстеры для манлихеровских карабинов – не на себе их таскать, когда двигаться верхами. И всё это якобы для экспедиции в Африку. Золотое время – все верят тебе на слово и не просят никаких справок, особенно когда платишь сразу и наличными. Причем в любой валюте – золотой стандарт всё разруливает.

Для себя и жены приобрел рыжего цвета великолепные ботинки со шнуровкой до колена от фирмы ««Батя»». Самое то - на непогоду. И предохраняют ноги как сапоги, и голеностоп надёжно зафиксирован. Ботинки с накладными крагами грязи боятся также как и просто ботинки.

Плюс всякая бытовая мелочь для дома, для семьи. Но вот нормальной зажигалки я в Чехии не нашел. Зато в обилии были механические огнива, очень похожие на батарейный кремнёвый замок для ружей. Взял для своих будущих разведчиков недр, лишними такие приспособы точно не будут. А кремни в Крыму ни разу не проблема. Под ногами валяются. И починить такое огниво любой хороший кузнец в состоянии.

Мешок тростникового коричневого сахара, который тут намного дешевле рафинированного белого – последний еще очищать надо, тратить ресурсы и рабочую силу. А о том, что можно слупить лишних денег на якобы пользе для организма, тут еще не придумали так изощрённо народ дурить. И зёрен кофе – тоже мешок, а то, чую, на стройке мне без него не обойтись. По оптовой цене. Зёрна мелкие, но кофе крепкий – давали мне предварительно попробовать напиток на оптовом складе. Вроде сорт ««рабуста»», но я не уверен. Главное – с кофеином! Нет еще тут технологий вываривания кофеина не разрушая зерно.

Ехали долго. Часа где-то четыре, пока не нашли безлюдный кусок дороги, где сразу скакнули в крымский заповедник ««Неандерталь»», на место будущего конезавода, к одиноко торчавшему здесь деревянному вагончику на колёсах.

Снег на плато уже совсем сошел. Тарабрин походил вокруг, что-то разглядывая в пожухлой прошлогодней траве, и неожиданно заявил.

- Соседи к тебе приходили интересоваться.

- Какие соседи? – не понял я.

- Дикие люди. А вот кто конкретно: неандертальцы или кроманьонцы – точно не скажу. Судя по следам, где-то неделя прошла. Пора охрану ставить, а то растащат тут всё, что плохо лежит. У нас на Кубани поначалу они пробовали на нашу домашнюю живность охотиться. Пришлось дать по сусалам для вразумления. Сразу и жёстко. Тоже и тебе советую - сразу их страхом окоротить. С первой же стычки. Потом они сами тебя стороной обходить будут.

- Племя, какое переселялось? – спросил я.

- Это вряд ли, - ответил Тарабрин. – Они своих пещер веками не меняют. А пещеры их много дальше отсюда – в горах. Какая-то группа разведчиков-охотников шарилась. Судя по следам, не больше десятка особей. Так что давай так - я тут посторожу, а ты за своим инженером с рабочими топай пешком. Только карабин мне оставь. И ключ от вагончика.

М-дя… Шутка моя про заповедник ««Неандерталь»» оказалась пророческой.

Инженер меня встретил с претензиями.

- Командир, у меня карандаши кончились и ватман.

- Миллиметровки недостаточно? – спросил я как заправский еврей. – Обязательно ватман нужен?

- Для чистовых чертежей – да, нужен. Так положено.

- И кому ты эти чистовые чертежи представлять будешь на утверждение?

- Вам, командир. Или над вами ещё какое начальство есть?

- Начальства надо мной нет, если не считать жены, - улыбнулся я. – А я и на миллиметровке всё пойму. Главное, чтобы начальники приказов тебя поняли и согласовали то, что ты собираешься строить.

- В любом случае необходима чертёжная доска и рейсшина. Стола в купе уже маловато будет.

- Может тебе еще и готовальню с тушью?

- Было бы неплохо.

- В любом случае время уже ушло. Собирайся – на площадке снег сошел. И теплее там, чем здесь. Ненамного, но всё же. Балок для вас там уже стоит с отдельным кабинетом для тебя. Там и будешь дочерчивать, что тут не дочертил.

Хорошо заранее догадался тубусами запастись, а то, как эту прорву бумаг большого размера таскать?

- А карандаши тебе будут. Какие нужны ««Фабер»» или ««Кохинор»»?

- Лучше ««Фабер»» - ответил Жмуров. – И если получится, то и плотницкие карандаши для черчения по дереву. Они такие овальные с толстыми черными грифелями.

- Будет всё, но не сразу, - сказал я. – Срок сборов до утра.

- Жаль, - развёл руками инженер. – Я тут уже прижился. И кормят вкусно.

- Но – согласись, я не для курортной жизни тебя нанимал?

- Всё понимаю, командир. Но жаль, - пожал плечами Жмуров.

Рабочие весть о переезде встретили более радостно. Надоел им этот вагон четвёртого класса. Только и спросили:

- Когда на охоту поедем? По мишеням мы уже отстрелялись.

- И как? – спросил я, расстегивая куртку. Натопил дневальный вагон знатно.

- На удивление отдача небольшая. И винтовка точная. Только почему пули тупые? – спросил третий белорус, Ваня Юшко из деревни Юшки, как припомнилось мне из анкетного опроса.

- Не успела Австро-Венгрия к первой мировой войне перейти на остроконечную пулю,- отвечаю. – Но для охоты пуля оживальной формы даже лучше. Нет избыточного пробивного действия, зато останавливающее многим лучше. Главное, зверя бить по месту.

- Там в палатке жить будем? - спросил Колбас.

- Нет. В вагончике-балке, - ответил я. – Как раз четыре спальных места. На всех вас и на инженера. Пару керосиновых ламп с собой не забудьте. Как и сам керосин. Для готовки еды там есть керогаз и кастрюля со сковородкой. Ну, и на печке готовить можно, хотя теплеть будет скоро уже стремительно.

Ночь провел с Василисой.

Как верная ««декабристка»» жена только спросила – когда ей собираться вслед за мной?

- Когда родишь, - ответил я. – Не в чистом же поле тебе рожать? А я тебя навещать буду. Часто. Отстроюсь на месте – переедешь.

Лаской любую женщину успокоить можно.

На следующее утро ««патрик»» вывез всех строителей в Крым через Москву моего ««осевого времени»» - так быстрее получается. Ну, как Москву? Через дачный тракт на Можайке, где когда-то подобрал Тарабрина. Там пустыннее, да и разрыв между ««осевым временем»» строителей и временем их перемещения был больше пяти лет, так, что всё прошло штатно.

Тарабрин сидел в проёме двери вагончика с моим ««манлихером»» в руках. Только и спросил:

- Чего ты так долго?

После обеда, который сготовил нам Тарабрин из добытых им лично зайцев и моего запаса морковки, картошки и сметаны. Тут зайцев просто прорва бегает. Непуганые совсем. Так вот, после обеда состоялся первый саммит ««в верхах»» на месте будущей стройки. С инженером в присутствии Тарабрина.

Рабочих не привлекали – они себе быт устраивали.

Требовал я от инженера скользящий график поставок и губызакатывательного станка. Лично для него.

- Масса поставок ограничена. Определитесь с приоритетами, - завершил я свою речь.

Инженер несколько припух. Явно он надеялся на большее.

- Сколько тебе человек нужно сразу, - вступил в дискуссию Тарабрин. – Учти, все они без какой-либо квалификации.

- Но траву-то они скосить на площадке смогут?

- Будет трава – будут косить, - ответил Тарабрин. – А сейчас косить нечего. Это прошлогодние перезимовавшие трупики, а не трава.

- Но, она же - по колено! – взревел инженер.

- Ну, скосим эту – на выброс, - гнул свою линию Тарабрин. – Так скоро новая вырастет, вот ее то и нужно будет косить – коняшкам на корм. Тогда всё тут остановится, пока покос. А это лишняя работа, получается – дважды косить одну и ту же площадь. Косить-то будут вручную. А площадь здесь немаленькая. Такого покоса - на целую станицу, хватит.

- Склады, – гнул своё Жмуров. – Первое – для большой кухни. Второе – для меня. Третье – и для вас он не лишний будет. Хотя бы из 20 футовых морских контейнеров на бетонных блоках вместо фундаментов. И отдельное жильё для поваров – хоть из бытовки строительной. Мы так всегда делали поначалу на освоении нового прииска, когда я в золотодобывающей артели ««Печора»» работал. Остальные рабочие пока весна-лето и в палатках жить смогут.

И повернулся к Тарабрину.

– Предупредите своих крестьян, что работать будем весь световой день. Лодырей я держать тут не буду. Просто перестану их кормить. Кто не работает – тот не ест. И мне всё равно как вы с ними об оплате договариваетесь. Это по разнорабочим. С артелью каменщиков у меня будет отдельный разговор. Но это, как видно будет еще не скоро.

- Ты, мил человек, - улыбнулся Тарабрин, – для начала всё колючей проволокой огороди.

- Не вижу проволоки, - нахмурился Жмуров.

- Проволока будет, - ответил я за Тарабрина. – Просто заранее ее завозить зимой в чистое поле – это отдать на съедение ржавчине. Пока вы тут нивелировку проводить будете – я проволоку завезу. Мужики подойдут – помогут вам колья вбивать и проволоку на них натягивать.

- Ну, это проще всего, - ответил инженер. - Проволоку можно натянуть и раньше нивелировки. Но склад для инструмента нужен обязательно, иначе потом мы его хрен найдём в этой траве.

- Вот и давай мне приоритетный список: что в начале, а что потом. – Настаивал я.

- Да всё надо сразу и ещё вчера, - взвился инженер.

- Я предупреждал, что работать ты будешь в жопе мира.

На наши крики подошли рабочие.

Колбас тут же влез в разговор.

- Бытовки можно купить и в разобранном виде. Тут мы их сами соберём. Главное, чертежи чтобы выдали вместе с набором. И лучше брать в Беларуси, а то в вашей Москве цены просто конские.

- Пиши адрес, - сказал я.

- Это под Логойском. Недалеко от Минска, - ответил Ян, карябая буквы в моём блокноте. – Натуральное дерево и никакой химии. Крыша железная. Окна стеклянные. А морские контейнеры дёшево продают таможенники в Минске – им их девать некуда.

Подождали пока инженер определиться с приоритетами своих желаний, сели в ««патрик»» с Тарабриным. Напоследок он предупредил квартирьеров.

- С оружием не расставайтесь. Бывает и леопарды тут шарятся. А о диких людях я вам уже говорил.

И оставили обалдевших мужиков на месте.

Да, инженеру я презентовал в утешение свой помповый ««ремингтон»» с запасом патронов. А у рабочих уже были винтовки. И куча патронов для них в кузове ««монстры»».

Патроны нам продали чехи уже в готовых пачках, что для нас было весьма удобно.

В Минск и Логойск сначала прошвырнулся в своем ««осевом времени»» - на разведку. На ««патрике»». Искал удобные места для перехода, укрытые от посторонних глаз, но достаточно просторные. Потому как собирался я вернуться в эти места уже на КамАЗе. Пришлось совершить автомобильный вояж в Белоруссию и обратно. Но нашел. Кто ищет – тот всегда найдёт. Особенно, если знает, что именно надо искать.

Потом все переходы совершал только через ««Неандерталь»». Так быстрее выходило, чем в своём ««осевом времени»» по трассе часами пылить.

В Белоруссию 1996 года катил уже на своей старенькой ««Джетте»». Сразу к Логойску на адрес, который мне дал Ян Колбас. Там удалось быстро договориться с местными ««чурошниками»». Если платишь долларами, то, как клиент хочет, так и сделают. Выходило даже дешевле, как если бы предварительно менять свободно конвертируемую валюту на местные ««зайчики»». Удивительно, что ««обуть»» меня там даже и не пытались. Честно работали.

Даже не бытовки у них я взял, а хозблоки 4х6 метров. В них же моим людям не только переодеться - жить в них надо. В разобранном виде в кузов КамАЗа помещалось две штуки. А с ««воровайкой»» было очень удобно грузить.

Но не все коту масленица. При поездке к белорусским таможенникам у меня ««Джетта»» сломалась. В Минске. Окончательно сломалась. Собирался уже бросить свою верную старушку на произвол судьбы, но, мир не без добрых людей, подсказали, как найти хорошего автослесаря.

И вылилось всё в аферу. Купил я в автосалоне белорусской столицы новенькую ««Джетту»» того же цвета и той же модели, что и старенькая. А мастер местный просто перебил мне номера мотора и кузова со старой машины, которую я ему и оставил на разборку. Доплатил естественно. Вот так вот, вместо двадцатипятилетнего ««Фольксвагена»» теперь у меня новенький, но точно такой же ««дас ауто»», как прописано по документам моего ««осевого времени»». Даже того же года выпуска.

На этом радости кончились, и началась страда проводника. Понеслось всё по кочками, только успевай возить туда-сюда и обратно. И платить, платить, платить… Вот что бы я делал, если бы банк не взял? У меня даже свинины нет на продажу брежневским людям.

После бытовок и морских контейнеров, таскал колючку от квази-интендантов. Сначала спирали Бруно для ограды малого лагеря. Потом проволоку в бухтах и к ней колья из толстого железного уголка. Проволоки требовалось много. Ею и будущие пахотные поля собирались огородить от потравы дикими копытными. На Тамани обычно такую изгородь ладили из длинного тонкомерного бревна. Этого хватало. Дикие стада копытных любою ограду обходят.

Но время, время… Это у них там в ««Неандертали»» время текло обычным порядком, а у меня, учитывая мои возвраты в Крым ««через час от отправления»», выходило одновременно с ними проживать времени раз в пять большее. Но мне не страшно – я же долгожитель по определению. Хотя уставал страшно. Иной раз боязливо стало на трассу выезжать.

Последний дневной рейс подгадывал к поезду – на выгрузку чего-нибудь из зимой заготовленных запасов в теплушках. Ужинал и ночевал у жены, чему та была только рада. А то скоро живот на нос полезет, и ночные радости кончатся аж до родов. А то и дольше.

Приезжаю как-то к себе в Крым, а степь черна до горизонта.

- Что случилось? – спрашиваю первого попавшегося мужика.

- Пал пустили по степи, барин, - кланяется тот.

- Как вы только лес не сожгли? – удивляюсь.

- Так мы, прежде чем траву зажигать, канавки у леса прокопали, - и лыбится довольно так, показывая мне свой щербатый рот.

Пока я трудился снабженцем, тут, сложа руки, не сидели. Лагерь строителей приобретал некую стройность палаточного лагеря римского легиона. Но еду готовили на кострах в больших чугунных котлах.

- Почему полевые кухни и хлебопечку не задействовали? – спрашиваю инженера, едва ввалившись в его полевой кабинет.

- А кто на них работать будет? У меня таких умельцев нет, – отвечает он, не вставая из-за стола. – А на кострах народ сам себя великолепно кормит.

Осталось только хлопнуть себя по лбу и вспомнить о законтрактованных зимой детдомовцах из Подмосковья. О них-то я успел позабыть за хлопотами.

- Будут повара, - сел на табуретку. - Чаем угостишь? И вообще, отчитывайся, как тут дела идут. И где ««монстра»»? Я тут только прицепы вижу.

- Всё, что было в кузове и прицепах – на складах. А трактор твой на рубке просеки работает. Бревна оттаскивает. Пни корчует. Кстати, народ нахвалиться не может на шведские топоры и пилы, что ты притащил откуда-то. Просит в конце сезона оставить им их в оплату за труд.

- Управляет ««Шкодой»» кто?

Плевать мне на топоры и пилы, когда сложный агрегат не пойми у кого в руках.

- Ваня Юшко. Он и в своей деревне был трактористом. А обучил его Тарабрин. Так что всё в порядке. Не бойся за свою антикварную технику, Ваня у нас аккуратист. Керосин с бензином сам мешает в нужных пропорциях, никому не доверяет. И маслом все, что надо шприцует регулярно.

И разворачивает на столе план местности, показывая мне, где пройдёт просека, а где дорога к ней от конезавода.

- Зачем просека понадобилась так далеко? – удивляюсь я.

- Выход к броду. Иначе камень, что зимой нарубили на наш берег не вывезти. Так, что основной народ сейчас на просеке трудится. И на том берегу также пару километров просеки прорубить придется.

- А леопарды? – озвучил я свои главные страхи за людей.

- Кто за копытными от пала на юг ушел, а кого и постреляли в лесу. Сосипатор со своими псарями сейчас у нас за охотничью команду выступает. А от самой просеки твоя ««монстра»» всё зверьё своим рыком распугала. Даже вездесущих зайцев и тех нет. Сосипатор с того берега реки дроф в товарных количествах привозит людям на прокорм.

- А Ваня Шишкин где?

- Ваня пока при лошадях на Тамани. Обещал нам пару меринов прислать, как понадобиться конная тяга. А у нас как видишь, еще не весь периметр огорожен. Ну, этим занят твой приказчик от кормового приказа. Ему там работать самому, вот и старается.

Настроение моё слегка улучшилось.

- Сеять ему будет что-то по этой весне?

- Говорил, что семенной материал на овёс и ячмень у него есть. Я для этого один контейнер ему отдал. Вьюками через лес завозили с этих местных плоскодонок от реки. Удивляюсь я, как еще никто не потонул в проливе на таком убожестве?

- Для людей, что-то сеять будут тут?

- Пока нет. Огород только разбили. Но ««тильки для сэбэ»» как ты любишь говорить. Но пока без помидор – рассадой никто не озаботился. Тарабрин обещал, что сурожью в зерне нас на зиму обеспечит.

- Чем?

- Сурожью. Смесью ржи и пшеницы. Серый хлеб из неё пекут.

- А молоть чем будем? Мельницу моя жена только на тот год ставить будет.

- А ты, командир, в дореволюцию скатайся на своей монстре и там помели, - улыбается ехидно.

- Ладно. Проехали. Ты где мехдвор располагать придумал? Где технику и механизмы зимой хранить? Под открытым небом?

Сосипатор вошел в отведенный мне уже собранный хозблок, бросил у двери какой-то мешок, поставил рядом винтовку, снял папаху и тщетно искал глазами в красном углу икону, на которую надо перекреститься. Моё упущение. Нельзя так резко ломать религиозным людям шаблоны. Не забыть, прикупить домашних икон, когда снова с Тарабриным в ««дореволюцию»» поеду.

Одет Сосипатор был парадно – в черной черкеске с серебряными газырями. На кавказском тонком ремешке с серебряным набором висел богатый кинжал. Только кобура большого револьвера была рыжей.

- Будь здоров, псарь, - приветствовал я его, - Проходи, садись. Выпьешь с дороги?

- Отчего не выпить, барин, коли поднесете, - отозвался мой главный охотник.

Но приглашение садиться мне пришлось повторить.

Сел степенно. Неторопливо и вальяжно выпил, налитую мной стопку ««Гжелки»». Закусил маринованным огурчиком от ««дяди Вани»».

Мотаясь по временам, я попутно себя не забываю в привычных маленьких радостях.

Закурили.

Сосипатор начал отчитываться.

- Поблизости лютого зверя леопарда мы вроде повыбили, но учтите, Дмитрий Дмитриевич, что они снова придут. Уж больно тут им раздолье для охоты. Как вернутся в ближний лес косули и олени, вслед за ними жди леопардов.

- И что? Совсем их уничтожить не получается, если невозможно от нас отогнать? На Тамани же их нет, - выдвинул я резон.

- На Тамани они ушли дальше в горы. Леопард с дерева прыгает на жертву сверху, а тарабринские поселенцы деревья повырубили. А на тех, что остались удобные для лёжки нижние ветки срубили. Да и дичи для такой большой кошки стало там не хватать. А домашнюю скотину охраняют. А вот на реке Лабе их еще много. И как старики бают: два поколения на то ушло, чтобы тот леопард стал человека опасаться. А тут они непуганые никем. Цари Природы, как говорит господин инженер.

Сосипатор встал, принес от двери мешок и вытряхнул под мои ноги две леопардовые шкуры. Уже выделанные.

- Это вам, барин, от всей нашей артели поклон. За огнива хитрые. Очень удобные они оказались, и пальцы больше никто не бьёт, костёр разжигая.

- Угодили, - протянул я слово, лаская короткий густой желтый мех в небольших почти черных кольцах. – Как бог есть, угодили.

Шкуры были неплохо выделаны, мягкие.

Бросил одну на кровать, а другую у кровати вроде коврика. Получилось красиво. Да и леопарды тут крупные.

Налил снова водки по стопкам.

- Ну, за вашу охотничью удачу.

Сосипатор пил вкусно, стаканчик держал манерно, отставляя мизинчик.

- Были б у нас мордаши, - запел Сосипатор любимую песню, - то тогда точно бы лютого зверя извели по всему Крыму.

- Будут тебе собаки, - ответил я, разливая водку. – Но пока, как видишь, занят я стройкой. Как продых будет у меня, так и скатаемся в царскую охоту. Видишь, я даже монстру для этого купил. Я свои обещания держу, дай только времени немного. Да и псовый двор еще даже строить не брались. Как построим жилье для твоих больших собак, так сразу за ними и рванём.

- Так мы пока на охоте заняты. Когда нам строить-то? – возразил мне псарь.

- Вот сетку-рабицу для вольеров привезу, так и начнём строить. Как артель плотников прибудет. Ты же не обидишься, если Псарня деревянная будет, а не с камня? И когда еще этот камень привезут. Просека, потом дорогу без ям сделать на той просеке. Да чтобы две встречные телеги на ней разошлись. Брод еще этот…

- Деревянная даже лучше, - согласился Сосипатор. – Теплее для собачек зимой.

- Вот и я о том же. Как с кормовой охотой? Отчитайся мне о главном.

- Охота для прокорма трудников сместилась дальше. На конях либо за реку, либо больше суток кладите коли на юг. А люди хотят кушать каждый день. А на тяжелой работе без мяса в рационе любой будет плохой работник. Зря степь выжгли. Теперь, пока новая трава не вырастет, копытная дичь снова в эти места не придёт. А скоро народа прибавится. Вот и смотрите.

- А чем зимовщики, что камень рубили, питались?

- Сало. Да дрофу били. Крупу и муку они с собой привезли.

- Понятно. Саламатой, значит, баловались.

Помню я эту саламату. Как-то казаки в поле угостили. Не ряженые, а настоящие, родовые, что традиции сохранили. Саламата – это походная еда казака. Мучная болтушка с кусочками сала. На вкус – клейстер. Но питательно.

- Много брёвен уже повалили на просеке?

- Много, барин. Я не считал, но на вид много.

- Тогда пора пилораму ставить. Но перед этим я рабочим обещал охоту. Ты с нами поедешь на пикапе. Покажешь где что, - не предложил, а императивно поставил задачу. Приказал в мягкой форме.

- Я вообще-то за патронами приехал.

- Сутки роли не играют. Потом, после нашей охоты, патроны выдам, сколько нужно будет. А то, боюсь я, что без хорошего егеря у нас охоты может и не получиться.

По дороге на охоту заехали проведать просеку.

Ваня Юшко что-то смазывал в ««шкоде»» и кожаную шоферскую куртку использовал по назначению. Два пацаненка с измазанными смазкой лицами, лет тринадцати, гордо взяли на себя роль его помогальников на ««принеси-подай»», и были этим страшно горды. Своей сопричастностью к чуду. Видно, что одинокий сорокалетний Ваня нашел себе учеников и воспитанников. А те глядели на него как на жреца нового высшего культа.

Поздоровались. Кивнул на мальчишек.

- Сироток себе нашёл?

- Да нет тут сироток, - ответил слегка смутившийся Юшко. – Не водятся. Родня к себе в семьи забирает, питает и растит. На лесоповале тут дядья их работают и, поначалу, их сучки собирать приставили. А я подумал, что все равно когда-нибудь мне смена на этой монстре понадобиться. Почему не из них? Я с ними и грамотой и счётом еще занимаюсь. Толковые мальчишки. Любознательные. И память хорошая.

И добавил.

- А спят они с дядьями в шатре.

Это он, наверное, сообщил, чтобы я его в содомии с педофилией не заподозрил.

- Добро, - ответит я на его оправдания. – Учи. А сам, откуда так всё знаешь?

- Да я, командир, с 16 лет на тракторе, – рабочие от инженера повадились все величать меня командиром. Кликать меня барином, как у местных крестьян в заводе, для них было западло, а по имени-отчеству длинно. – Потом в стройбате, когда служил, на бульдозере все два года. А после службы – БАМ, по комсомольской путёвке. Вот там у меня под задницей был ДЭТ-250. Бульдозер-рыхлитель дизель-электрический. Почти как этот, только гусеничный. Мощный был как японский ««Каматцу»», только японец был гидравлический, и часто морозов не выдерживал. Так что, под объяснения Тарабрина, освоить этот агрегат оказалось не сложнее. Уход только требует чаще. А управление простое. Ну, и горючка специфическая - октановое число бензина для его мотора где-то под пятьдесят. Сам бодяжу.

- Что ж, продолжай в том же духе, - разрешил я. – только вот еще какая тебе будет задача. Отделить надо бревна до полуметра в диаметре от остальных. Первые на пилораму пойдут механическую. А большие придется как-то вручную распускать. И в длину надо иметь бревна для пилорамы не более девяти метров. Еще слышал, что ты тут корчёвкой занимаешься? Не запорешь машину так?

- Вот для корчёвки, командир, лучше бы использовать толовые шашки, сдвинул Иван кожаную фуражку на затылок. - А то тут такие пни встречаются, что и эта монстра в землю колесами зарывается. На БАМе пнями у нас подрывники занимались.

- Я подумаю, чем смогу помочь. А ты пока большие пни в земле оставляй. Как с кормёжкой?

- Неплохо. Мясо в котле, правда, в последнее время только страусячье. Но съедобно. Меня тут уважают и пайке не обделяют.

- Страусячье?

- Ну да, птицы такие большие и не летающие. Как их еще называть? Ноги длинные и бегают борзо.

- На охоту с нами поедешь?

- Нет, командир, не поеду. Монстру бросать, тут не рискую. Мало ли кто что от праздного любопытства открутит.

Потом пообщался со старшиной артели лесорубов. Тот сразу запел песню о шведских топорах и пилах.

- Оставлю их вам, - пообещал я. – Но только если кучи из веток не бросите в лесу гнить, а на дрова всё перерубите. Зимой нам же отапливаться.

- Спаси, Господь, тебя, барин, - поклонился мужик. – Всё сделаем, как ты велишь. Да за такой струмент… Особо двух лезвийная секира на длинной ручке хороша!

Да уж, топоры да пилы из шведской нержавейки двадцать первого века, это вам не изделия местных кузнецов. Я и взял-то их на подвернувшейся распродаже нераспроданного неликвида, при банкротстве магазина. Всё. Оптом. На Тамани в теплушке у меня ещё столько же лежит. Да ещё полстолька. Не солить же мне его?

А в остальном условием содержания и жизни в армейских палатках-шатрах мужики были довольны. Потому как для шалашей еще зелень не вылезла, хоть и потеплело значительно. Продовольствия хватает, ну а на готовку им приходиться обижаться только самим на себя.

- Брод сам видел? – спросил Юшко о беспокоящем меня.

- Видел. Даже промерял. – Отвечает. – Телега пройдет, только две лошади надо запрягать. Дно хорошее - каменистое, а вот у берега песочек вязкий.