Сначала кофе

Глава 16. Инстаграмм — зло

Похоже, я так крепко спала, что не слышала ни будильник, ни как Кирилл встал. Когда проснулась, на часах уже было одиннадцать.

Мария Константиновна колдовала на кухне. Она тепло поздоровалась со мной, заставила позавтракать. Мы говорили о погоде и последних новостях, пока я ела кашу, как послушная девочка. На полу не было следов вина и осколков, пакет с мусором тоже исчез. Словно вчерашнее горькое застолье мне приснилось. Вспомнив все, что случилось вечером, я почувствовала, как еда просится наружу, а все тело словно сковало невидимыми цепями, которые не давали нормально дышать.

После завтрака я взяла кофе, вышла на веранду, подышать воздухом. Думала, будет получше. Не помогло. Егорыч, как всегда, возился с ландшафтом: поливал, стриг, бдил, чтобы камушки в роккарии были протерты и светились на солнце.

Захотелось сбежать из этого маленького рая, но просить садовника отвезти стеснялась, а топать пешком совсем не улыбалось. Ещё и на трассе ловить автобус. Зажралась я, катаясь на нечаевском танке. Вот так и в отношениях с Кириллом. Мне бы бежать, но я сама себе ищу оправдания, чтобы продлить агонию хоть на день, хоть на час.

Я с трудом представляла, что скажу Кириллу вечером, что он мне скажет. Как мы вообще теперь будем общаться?

Ответом на это мне стала смска.

Срочная командировка. Буду в воскресенье. Егорыч отвезет тебя в город.

Вот так просто все разрешилось. Зленый свет. Замок от моей добровольной тюрьмы щелкнул по велению Нечаева.

Через минуту я увидела, как Егорыч потянулся в карман фартука за мобильным, быстро поговорил, подошел ко мне.

— Вас сейчас отвезти? — спросил он.

— Не обязательно, — махнула я рукой.

— Хорошо, — садовник расплылся в улыбке. Он, видимо, не хотел отрываться от работы. — Тогда после обеда.

— Да. Спасибо, — кивнула я.

Я так и просидела на крыльце, пока он не закончил. Мария Константиновна принесла мне холодного лимонада. От обеда я отказалась. Аппетита не было совсем.

Кирилл позвонил Егорычу, а мне прислал смс. Хотелось игнорировать этот факт, но не получалось.

Начало конца. Начало конца. Начало конца.

Мой внутренний голос никак не мог заткнуться, капая на мозг и действуя нервы. Но я отважно крепилась, обманывая саму себя, продолжая цепляться за эфемерное счастье. Выходные провела активно. Прошлась по магазинам, купила немного вещичек. Близилась осень, универ, учеба. Хотелось новый семестр встретить в обновках. Впервые посетила мысль уволиться из «Праги». Деньги на поездку я отложила. Заработок, конечно, был бы не лишним, но я не готова была прогуливать, жертвуя знаниями. Вряд ли мне предложат щадящий график.

Вечером я встретилась с подругой. Мы посидели в кафе, а потом даже продлили вечер, не желая расходиться. Танцуя в клубе под интенсивный, даже немного агрессивный бит, я совсем не думала о Кирилле. Кажется, день удался. Выходной без Нечаева — это реально. А на работе без Нечаева?

Суббота прошла спокойно. Я старалась не думать, что Кирилл не звонит и не пишет мне. Старалась уверить себя, что он занят, как всегда. Возможно, нам опять нужен небольшой перерыв, пространство, передышка. Он дал мне время остыть после ссоры, и все потом вернулось. Хоть бы и сейчас…

В воскресенье я по-глупому надеялась, что он приедет обедать. Кир не уточнял время возвращения, все еще не давал о себе знать, и я не исключала, что он мог уже быть в городе. Не ошиблась. Едва я переступила порог подсобки, услышала хихиканье.

— О, Аська, — заметила меня Галя, — твой… кхм… клиент из випа, Кирилл Александрович горячий мужик, оказывается.

Она размахивала телефоном, приглашая меня посмотреть.

Вся кровь, что была в моем теле, словно вскипела и прилила к голове. В висках застучало оглушающей пульсацией.

Начало конца.

— Тебя ведь нет в инстаграмме? — уточнила Галя.

— Нет, — подтвердила я.

— Боже, какая ты отсталая, Смирнова. Ну лови ссылку тогда.

Мой телефон тут же отозвался вибрацией. Я достала его из сумки, посторонилась, пропуская Галю и Настю, которые уже переоделись.

Ссылка вела на открытую страницу нового клуба. Уже месяц в местных сми была шумиха по поводу этого заведения, и вот в субботу оно открылось. Листнув ленту фотографий, я сразу выцепила глазами миниатюру с Кириллом. Потом еще и еще.

Он был в городе вчера, тусовался ночью на открытии клуба. Рядом с ним почти везде была высокая блондинка, которую Кир обнимал за талию, а она прижималась к его боку совсем не как коллега или просто знакомая. На одной из фотографий они и вовсе сидели на диванчике, и блондинка что-то говорила ему, почти касаясь губами уха. Кир широко улыбался, а его рука лежала на спинке дивана, чуть свешиваясь, касаясь ее плеч. А еще… алая помада, которая горела светофором на ранних фото, почти стерлась с губ девушки.

Эти фото словно пули на расстреле. Каждая дырявила меня, убивая, а я стояла у стенки и не могла избежать казни. Слезы подкатили к глазам, горло пересохло. Я поглотила ком и зажмурилась.

Мне нужно работать. Я переоделась и вышла в зал.

В эту смену я почти не видела лиц клиентов, общалась, как робот, но замечала каждый взгляд, брошенный на меня другими официантками, слышала каждый смешок в свой адрес.

Кирилл не приехал. Не позвонил. Не написал.

Уже ложась спать, я сбросила ему треклятую ссылку на фото. Усталость была милосердна. Я заснул, едва коснулась головой подушки, не проронив ни одной слезинки.

Понедельник не стер с лица Гали и Насти самодовольных ухмылок. Они продолжали коситься, словно ждали, что я разревусь прямо в зале. А еще то и дело посматривали на дверь. Ждали Нечаева, очевидно.

Кир не разочаровал их. Он приехал с коллегами и весь обед обсуждал дела. Я изображая невозмутимости и дружелюбие, как всегда, крутилась с подносом, подавала еду. Мы встретились взглядами лишь однажды, и я едва не уронила тарелку. В глазах Кирилла не было ни капли тепла, к которому я успела привыкнуть. Он смотрел на меня, как… как Нечаев. Тот Нечаев, которого мне пришлось впервые обслуживать.

Начало конца.

Я тут же поняла, что не дождусь никаких оправданий или объяснений. Скорее всего, он уйдет с коллегами, не моргнув глазом.

Но я ошиблась. Кирилл задержался. Я пришла в вип за посудой. Он стоял у окна. Даже прямая спина и руки в карманах кричали о его холодности. Кир обернулся. Его лицо — каменная маска. Ни одной эмоции. Словно он отключил их, дернув какой-то тумблер.

— Сообщение от тебя вчера ночью, — проговорил он голосом робота. — Что это было?

— Это была твоя командировка, похоже, — едко отвечала я, не глядя на него, собирая посуду на поднос.

Кирилл молча смотрел, как я составляю тарелки стопочкой и чашки одну в другую.

— Если тебя это так волнует, я не спал с ней, — выдал он спустя минуту, когда я почти закончила.

— Что ж так? — отозвалась я, не в силах сдержать сарказм.

Кирилл подошел, забрал у меня поднос, поставил на стол.

— Не заставляй меня оправдываться.

— Я не заставляю. Хотя сильнее дамы со стертой помадой, меня волнует, что ты мне наврал. Но я не заставляю оправдываться, Кир.

— Ася…

Он взял меня за руку, но тут же выдернула ее.

— Зайчишка…

Кир снова коснулся моих пальцев своими и теперь уже не позволил так быстро от них избавиться. Он потянул меня к себе, и я поддалась его силе. Уткнувшись носом в пиджак Кирилла, я словно со стороны слышала его голос.

— Просто вечеринка, Ась. Я выступал инвестором и должен был…

— Не оправдывайся, — всхлипнула я, отодвигаясь. — Если должен — значит должен. Твои дела. Я не лезу.

Кир приподнял бровь.

— То есть, все нормально?

Ага. Просто супер все. А вслух сказала:

— Да. Нормально.

— Хорошо, что ты понимаешь.

Он поцеловал меня в лоб. Как покойника. Собственно, я и не чувствовала себя особенно живой. Кирилл ушел, не сказав больше ни слова. Мы оба сделали вид, что все в порядке, хотя это было не так. Зачем? Не знаю.

Я не хотела закатывать скандал и слушать его упреки. Мол веду себя как ребенок, истеричный подросток. Он хотел зрелую позицию? Ну и получил. А мне без разницы, потому что… А какая, собственно, разница? Я уже сказала, что люблю его. Именно это было ошибкой. Видимо, за эти слова я теперь буду расплачиваться.

Но у нас все нормально, да.

Встречи опять свелись к обедам в випе, а разговоры крутились вокруг еды и напитков. Я не звонила. Он — тоже.

— Все нормально? — спрашивал Кирилл каждый раз после обеда.

— Да. Нормально, — отвечала я на автомате.

Мы не спим, не целуемся, не разговариваем, не видимся вне ресторана. Нормальные, взрослые отношения.

В следующее воскресенье я не работаю, но это не мешает Гале отправить мне новую ссылку.

Тот же клуб. Открытие прошло успешно, но нужно поддерживать интерес в соцсетях. Сейчас все так делают. На новых фото снова Кирилл с дамой. С другой. Его руки на ее талии. Она держится за его ремень. Смеется, стерва.

В понедельник впервые замечаю, что Нечаев плохо выглядит. Глаза тусклые, цвет лица какой-то серый, зевает и трет рукой щеку. Ну а что он хотел? Даже я после бессонных выходных выгляжу паршивенько, а мне двадцать, а не тридцать четыре.

Галя балует меня очередными фото уже в четверг утром. Похоже, клубный фотограф отрабатывает свои деньги. Во всяком случае, фото выкладывает оперативно. Нечаев приезжает обедать, и от него пахнет алкоголем. Одежда несвежая, и я понимаю, что он в этой же рубашке был в клубе.

Кажется, Кирилл еще пьян, потому что он зажимает меня в уголок випа и пытается целовать. От него пахнет табаком и… Шанелью. Ненавижу эти духи. Мама пыталась всю жизнь доказать, что это классика, но меня от них буквально тошнило. Вот и сейчас. Но сильнее мутит от образа очередной его подружки. Очевидно, она курила и тёрлась об него. Это если опять верить, что Нечаев с ней не спал.

— Пусти, — вырываюсь я, отворачиваясь от его поцелуев.

На этот раз Кир не оправдывается, не злится, не корчит из себя важность и холодность. Он лихорадочно сжимает то мои плечи, то бедра, водит руками, как слепой, тыкается губами, куда может достать и повторяет, как помешанный:

— Прости меня. Прости, зайца. Прости.

— Хватит, Кир. Прекрати. Перестань, — скулю я, вырываясь, но при этом испытываю невероятный кайф от его прикосновений, извинений, хоть какого-то проявления чувств ко мне.

За это стыдно, но я не могу ничего поделать. Мне нравится, что он оттаял. Пусть и с другой, но словно для меня.

И я тоже не выдерживаю, начинаю говорить:

— За что ты со мной так? Что я тебе сделала?

Слезы голосе, но я не реву… пока.

— Прости, зайчишка. Прости, прости, прости, — повторяет он, как заведенный. — Я не знаю. Я с ума схожу.

— Это из-за того, что я сказала? Что люблю тебя? Да?

Кир замирает на миг. Он смотрит на меня, и я вижу, как с его лица стираются эмоции, а губы кривятся.

— Мы не будем об этом говорить, — отрезает он, сжимая мои плечи почти до боли.

Я смеюсь.

— Мы не будем говорить об Алле, об Алене, о том, что я люблю тебя, о твоих бабах и ночных подвигах. Конечно, Кир. Без проблем.

Я вырываюсь, наконец, и убегаю, даже не убрав стол.

Всю следующую неделю Нечаев ведет себя, как хороший мальчик. Он пытается быть милым, снова звонит, извиняется бесконечное число раз, зовет к себе или хотя бы встретиться, присылает мне охапку роз домой и в ресторан на всякий случай. Я отказываюсь от встреч, но цветы принимаю. Галя не беспокоит меня сообщениями более, и я к своему ужасу слишком быстро начинаю скучать и перестаю злиться.

Дома вечерами находиться невыносимо, потому что там Алла и Женя. Меня мутить от зависти, потому что они бессовестно счастливы и не скрывают этого. Оба, конечно, не могут не заметить, что я теперь не ночую у Кирилла, но молчат. Тактичные. Лишь один раз Алла заводит разговор, пока Женька в душе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы расстались? — спрашивает она.

Я кривлю лицо.

— А мы были вместе?

— Он придурок. — Алла копирует мою гримасу. — Опять все рушит с этими бабами.

Я смотрю на нее непонимающе. Алла объясняет:

— У всех есть инстаграмм, Ась. Кирилла же там помечают на фотках. Типа реклама. Противно даже мне.

— Угу, — киваю я и встаю, чтобы налить себе попить водички.

Проходит еще неделя, и я начинаю выть от желания согласиться встретиться с Нечаевым. Он словно чувствует это и дублирует цветы, а в випе извиняется в миллионный раз и ловит меня, прижимая к двери.

— Я так скучаю по тебя, зайчишка, — шепчет Кир, закидывая мои безвольные руки себе на шею. — Прости меня, Аська. Сам не знаю, что это было. На меня как затмение нашло. Прости, милая, прости.

Я пытаюсь не отвечать на поцелуй, который следует за этими словами, но я тоже скучала, и нет сил сопротивляться его губам и языку, который просится внутрь. Ладони, что ласково гладят плечи и затылок, извиняются за него лучше слов.

Я люблю его сильнее, чем когда-либо и ненавижу себя со страшной силой одновременно.

— Я заберу тебя сегодня после смены? — шепчет Кир.

Я не отвечаю, и он повторяет, не спрашивая, а утверждая.

— Заберу.

Нечаев держит слово, ждет меня у черного хода. Как обычно, возле мусорных ящиков. Я запрыгиваю в машину, и мы начинаем целоваться. Сразу. Моментально. Не тратим время на приветствия. Тем более на разговоры, которые точно все испортят.

Кир запускает руку мне под майку, ласкает грудь через кружево лифчика. Я постанываю, извиваясь, проклинаю просторную обычно, но сейчас такую тесную машину.

— К тебе, — стонет Кир. — Давай к тебе.

— Женька и Алла, — напоминаю я ему о соседях.

— Плевать. Я не доеду до дома. Хочу тебя, зайчишка.

По его несдержанности и нетерпению я понимаю, что вероятно он и правда не спал ни с кем из этих дамочек. Хотя, помня его ненасытные аппетиты в постели… На всех ведь хватит.

Стараюсь не думать об этом. Кирилл мне помогает. Когда его рука гладит колено, а потом скользит по бедру все выше и выше, из головы вылетают все мысли. Я не помню обид и боли. Единственное, что меня сейчас волнует — побыстрее добраться до кровати.

Время — ночь. Мы, как школьник, хихикаем и крадемся, не зажигая света. Кир натыкается на все, что можно и нельзя, потому что пытается одновременно идти, целовать и ласкать меня. Я шикаю на него и тут же булькаю, пытаясь подавить смех. Он тоже старается не хохотать. Чтобы заглушить звуки, целуемся.

Через минуту мы уже в моей комнате, на узкой кровати полуторке. Как и в первый раз, я не чувствую дефицита места, потому что мы с Киром буквально приклеились друг к другу. Одежда валяется кучей на полу, и мы, наконец, можем чувствовать друг друга без лишних тряпок. Кожа к коже. Кир шарит руками, трогая меня, поглаживая, сжимая. Словно вспоминает, какая я.

— Аська, — стонет он, когда я опускаю руку, тоже желая освежить память.

Я опять шикаю на него, прошу быть тише. Он соглашается и замолкает, чтобы теперь вспомнить, какова я на вкус. Его губы, язык, зубы гуляют по моему телу, задерживаются на груди, заставляя меня прикусить кулак, чтобы не стонать в голос. Кир смещается все ниже и ниже. Уже через минуту я забываю, что кулак может помочь сохранить тишину. Кир сам зажимает мне рукой рот, но при этом не прекращает изводить меня языком, пока я не начинаю дергаться в конвульсиях, как припадочная.

Он возвращается довольный, чтобы накрыть мои губы поцелуем. Это помогает быть тихой. Очень проницательно. Потому что я бы кричала на весь дом, вспоминая, как же невероятно чувствовать его внутри. Мы целуемся без остановки. Кровать скрипит, но из-за бешеного пульса в висках я ничего не слышу. Кровь носится по венам с сумасшедшей скоростью. Развязка настолько скорая и интенсивная, что я почти ее не замечаю. Но замечает Кирилл. Он шепчет мне сладкие словечки, хвалит и просит еще. Я не могу ему отказать. Мне тоже мало. Второй пик подобен пологой вершине, на которую не стоит взбираться бегом. Мы делим это удовольствие на двоих, смакуя и нежа друг друга. Я смотрю на него. Он на меня. Мы не отводим глаз, пока они не закатываются от удовольствия. Кир целует меня, аккуратно скатываясь, пристраиваясь сбоку, прижимает крепко и почти мгновенно засыпает. А я еще долго лежу, вдыхая его запах, слушая мерное, спокойное дыхание, впитывая прикосновение горячей влажной кожи. Недобитая надежда оживает, поднимает голову. Я разрешаю себе помечтать, что конец отменен.

С этой мыслью засыпаю.

Рано утром Кир выключает будильник и встает. Я слышу, как он крутит головой, разминая затекшую шею, и потягивается.

— Не уходи, — прошу я, приоткрыв один глаз.

Кир присаживается на кровать и смахивает волосы с моего лица.

— Надо заехать домой, переодеться, — объясняет он, застегивая рубашку.

Я закусываю губу, чтобы не съязвить о том, что после клуба он не очень спешил сменить одежду. Ругаться с утра не хочется, поэтому предпочитаю промолчать.

— Я приеду обедать, — обещает он, целует меня и уходит.

Слышу, как захлопывает дверь через минуту, и снова проваливаюсь в сон.

Женька с Аллой, как всегда, стараются не шуметь, но я все равно просыпаюсь. Обычно встаю и иду завтракать с ними, но сегодня тихо лежу, дожидаясь, когда они оба свалят. Оправдываться за ночные подвиги совсем не хочется. Женька еще мог бы промолчать, но Алла точно устроит допрос с пристрастием.

Поэтому встаю только, когда они оба уходят. По этой же причине опаздываю на работу.

По дороге в «Прагу» листаю новости и соцсети. Приходит сообщение от Гали. Я готова получить от нее дозу упреков и угроз, потому что до смены остается буквально две минуты, но вместо этого приходит фото.

«Вчера после обеда в центральной кофейне», — гласит подпись под изображением, где Кирилл сидит рядом с дамой. Я сразу узнаю ее. Это та самая, с алой помадой, которую он обнимал на открытии клуба. Сердце сжимается, потому что она сидит к нему слишком близко. Они соприкасаются бедрами. Ее ладонь накрывает его пальцы. Алые губы вытянуты уткой, а глаза прикрыты, словно она сейчас получит поцелуй. Отличный ракурс. Галя, наверно, долго выбирала место съемки. Даже немного жаль, что Кир сидит в пол оборота, и его лица не видно.

Я понимаю, что это конец.

В общем, неважно, что Кир после чувственных извинений поехал миловаться с блондинкой. Неважно, что он целовал ее после меня, а потом опять меня. Неважно, что мне больно сейчас. Важно то, что я этого ждала. Каким бы волшебным не был секс, он не вернул мне доверия. Я как Ванга видела будущее, в котором вылавливаю фото из инстаграмма или ношусь по городу, выслеживая его с новой поклонницей. Я уже сейчас схожу с ума, и дальше будет только хуже.

Первым делом иду к Кате в кабинет. Не здороваясь и не дожидаясь взбучки за опоздание, объявляю, что хочу уволиться. Админ ахает, едва ли не за сердце хватается.

— Скоро на учебу. Не будет времени, объясняю я.

— А Кирилл Александрович знает? — осторожно интересуется Катя.

— Догадывается, — хмыкаю я.

— Вы уж сами решите этот вопрос, — просит администратор.

Я ее понимаю. Кир со злости может на нее всех собак повесить. Очень даже легко.

— Да, скажу ему сегодня, — киваю я. — Две недели обязательно или пораньше отпустишь?

Катя неопределённо машет рукой и, мол разберемся. Я стараюсь улыбаться, но выходит кисло.

Когда машина Кирилла паркуется у «Праги», я уже сто раз отрепетировала, что скажу ему. Но едва Нечаев входит и улыбается мне, все слова вылетают из головы. Я несу ему кофе и молюсь, чтобы хватило сил.

— Посиди со мной, — просит Кир.

Я послушно опускаюсь на диван. Прежде, чем он успевает обнять меня или поцеловать, выкладываю на стол телефон, где открыта проклятая фотография.

— Вчера в кофейне, да? — уточняю я спокойно, без истерик и скандалов.

— Ась, я могу объяснить.

— Уверена, что можешь. Только мне твои объяснения не нужны. Как и твои извинения.

— Ася, — зовет он и тянет ко мне руки.

А я вскакиваю, чтобы он не мог притронуться. Иначе начну слушать, опять поверю, раасплавлюсь от его поцелуев и очередного вранья.

— Ась, послушай. Она…

— Мы не будем об этом говорить, — бросаю я мстительно.

Кир трет глаза пальцами. Ему явно не хватает слов. А мне они и не нужны. Я ухожу, чтобы забрать его еду с кухни.

— У меня учеба осенью, — опять сама начинаю разговор, когда возвращаюсь с тарелками. — Я увольняюсь. Будь добр, не устраивай Кате проблем из-за этого. И, пожалуйста, не требуй больше меня в вип.

Этим я словно выбиваю почву у него из-под ног. Нечаев только моргает, ничего не говорит. Признаться, меня это ранит. Я готовилась к противостоянию, сопротивлению, готовила аргументы против его уговоров, но Кир лишь молча кивает. Словно он жалеет, что вчера дал маху. Словно он только и ждал, чтобы я сама все закончила, подвела черту. Это должно радовать, но мне становится нестерпимо больно. Я убегаю в туалет и долго брызгаю водой в лицо, стараясь успокоиться.

Возвращаясь в вип, чтобы убрать там все, как назло опять натыкаюсь на Кирилла. Он идет к выходу, холодно бросает мне:

— Всего доброго, Ася.

— И вам, Кирилл Александрович, — отвечаю я.

Взявшись за ручку двери, чтобы войти в вип я вижу, что в дверях Нечаев сталкивается с… Боже, вот так совпадение. Так самая блондинка.

— Вот так совпадения, — громче, чем требуют приличия, восклицает она. — Кирюша.

И тут же ее губы мчатся со скоростью света к лицу Кирилла.

— Добрый день, — отвечает он чопорно.

Мне кажется, что Кир пытается уклониться от поцелуя, но она кладет ладонь ему на щеку и прижимает губы к его рту. Нечаев не сопротивляется.

Не в силах досматривать это представление, я прикрываю дверь випа, ставлю на поднос чашку. Зрение подводит. Передо мной все мутное. Не сразу понимаю, что это слезы застилают глаза. Сажусь и дышу. Две минуты. Больше нет. Отношу посуду и на энтузиазме дорабатываю смену. Вечером Катя говорит, что стажер, которого взяли недавно вполне ничего.

Следующие две смены — последние для меня в «Праге». Кирилл не приезжает. Не звонит. Не пишет. Галя скидывает все новые и новые фото. Я устаю от этого и заношу ее в черный список.

Все. Это конец.