Сначала кофе

Глава 20. Это ничего не меняет

Я проснулась, потому что жарко. Горячие руки Кирилла обнимали крепко даже во сне. Аккуратно отстранившись, я села на кровати, зачесала волосы рукой. Голова гудела, а глаза с трудом моргали. Веки словно свинцом налились. Похоже, это расплата не только за несдержанность в напитках, но и за мою слабость на передок. Я с трудом вспоминала все, что произошло после ресторана. Память, хитрая стерва, стерла слова и поступки, оставив только ощущения, эмоции. Лишь признание Кирилла стучит набатом по воспаленному мозгу: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя».

Услышала, как Нечаев завозился, видимо, не найдя меня во сне.

— Иди ко мне, зай, — пробормотал Кир.

— Вставать пора, — ответила я и поднялась с кровати.

— Зачем?

Он повернулся на бок глядя, как я надеваю вытянутую майку, которую использую вместо пижамы.

— Почти полдень.

— И что? Полдень отличное время, чтобы…

Кир поймал меня за руку, затащил обратно в кровать. Я захныкала от спазма в висках из-за резких движений.

— Тебе нужно еще поспать, — заявил он, укладывая меня в кровать, придавливая собой сверху, видимо, чтобы не удрала.

— А тебе нужно пойти к себе, — парировала я.

Нечаев нахмурился.

— Зачем?

— Затем.

— Ась…

Я упиралась руками ему в грудь, безмолвно прося отпустить и уйти. Кир, как всегда, не мог взять и согласиться.

— Я думал… — начал он.

— Ты ошибся, — перебила я тут же.

— Ась то, что было ночью…

Я снова влезла, продолжая его мысль в своем ключе:

— Это ничего не меняет.

— То, что я люблю тебя — ничего не меняет? — повысил голос.

Я съежилась от сурового тона и поспешила выползти из-под Нечаева. Отошла к окну. Прячась за занавеской смотрела на город.

— Ответь мне, Ась! — потребовал Кирилл.

— Мы не будем…

Теперь настала его очередь перебивать.

— Нет, мы будем говорить об этом. Мы теперь обо всем будем говорить, — рявкнул он, вставая с кровати.

— Так удобно, правда? — мстительно ввернула я. — Ты то хочешь говорить, то не хочешь, и я всегда должна слушаться. Хочешь знать, что я думаю о твоем признании — пожалуйста. Это все фуфло.

— Что? — опешил Кир.

— Вся твоя любовь — это чушь собачья. Ты сказал мне это пьяный, во время секса, когда я буквально умоляла об этом.

— Теперь повторяю трезвый. Я люблю тебя. В чем проблема, Ась? Какая разница?

— Большая! Вспылила я, — Ты сначала зовешь меня в Америку, потом предлагаешь пожениться и как вишенка на торте — признаешься в любви. Не находишь, что это несколько странная последовательность?

— Да, у меня явно проблемы с очередностью, — признал он. — Но разве от этого что-то меняется? Я все так же хочу жениться на тебе, уехать с тобой. И мои чувства не меньше и не хуже, если я тебе сказал о них после ведра пива и во время секса.

— К чету твои чувства, Кир. К черту твое предложение. К черту паршивую Америку.

Я почти плакала. Нечаев сжал мои плечи, склонил голову, чтобы прижаться своим лбом к моему.

— Я знаю, ты злишься, ты обижена…

— Ты очень нейтрален в выражениях, — фыркнула я.

Он начал осыпать поцелуями мое лицо.

— Я ошибся, Ась. Я струсил. Я намеренно делал тебе больно. Такие выражения достаточно экспрессивны для тебя?

Я тихо хныкнула в ответ.

— Готов всю жизнь слушать твои упреки. Всю жизнь извиняться и исправлять свои ошибки. Только будь со мной, зайчишка. Пожалуйста. Не хочу без тебя. Не могу без тебя.

Я опять ощущала горячие ручьи слез на щеках. И губы Кирилла, пропитанные соленой влагой, ласково касались моих.

— Я буду уговаривать, пока ты не согласишься. Пожалуйста, родная.

Я не отталкивала его, но и не отвечала взаимностью. Только лепетала, едва слышно.

— Я не могу. Не могу.

А Кир целовал, продолжая уговаривать.

— Я люблю тебя, девочка моя. Люблю. Будь со мной. Стань моей снова. Верь мне, прошу.

От потребности в его голосе, от чувственности интонаций я таяла, желала верить, принадлежать. Но сердце ныло от еще не заживших от ран, боясь новых.

— Я не знаю, Кирь. Не знаю. Не получается. Это ничего не меняет.

Уже не категоричное «нет», но уж точно близко не стояло с тем «да», которое хотел от меня Нечаев. Даже на мгновение я не могла себе представить, что смогу поверить в его любовь, соглашусь выйти за него и уехать. От одной мысли об этом, у меня волосы шевелились.

В глазах Кира мелькнула искра безумия.

— Это все меняет, — затараторил он взволнованно. — Давай поженимся. Сегодня. Прямо сейчас.

Я так опешила, что даже слов не находила, чтобы обрисовать степень помутнения его рассудка. А Нечаев продолжал.

— Это же Прага. Твоя любима Прага, Аська. Пусть все будет здесь и сейчас. Ну же, зайца, скажи мне да.

— Нет-нет-нет, — замотала я головой, очнувшись. — При чем тут Прага? Как вообще ты представляешь себе? Здесь, наверно, тоже сроки, организация…

— Нет таких сроков, которые нельзя сократить. Только скажи да, Ась.

Я едва не согласилась, заразившись его безумием. Вовремя нагрянул ступор. Я замерла на несколько минут, а потом… рассмеялась. Нечаев не оценил моего веселья, нахмурился.

— И чем ты лучше Алки, Кирь? Сколько мы знакомы? Меньше полугода. Представляешь, я сейчас соглашусь, мы уедем в Штаты, ты заработаешь там миллиард, потом я подам на развод и разорю тебя. А? Круто?

Он невесело хмыкнул.

— Это не смешно, Ась.

— Разве? По-моему, очень смешно. Куда подевался мой расчетливый Кирилл Нечаев, который не отдаст голодранцам ни копейки своих кровных?

— Он в России остался. Ему не дали визу, — буркнул Кир.

— А гарантии, что я не облапошу тебя, кто дал?

— Мне не нужны гарантии, Ась. Я люблю тебя и готов рискнуть.

Он резал меня без ножа. Я моментально сникла, растеряв нелепое веселье и едкий сарказм.

— Дай мне время, — попросила я, отстраняясь. — Мне нужно пространство, нужно подумать.

Нечаев убрал руки, взглянул на меня печально.

— Я бы ждал, сколько угодно, Ась, но очень скоро придется уехать. У меня нет времени. У нас — почти нет. Оно на исходе.

— Я не могу сказать тебе ничего хорошего сейчас.

— Уверен, что можешь.

Я подняла на него глаза, сразу поняла, что он имеет в виду.

— Я люблю тебя, — произнесла тихо. — Люблю, Кир. Но это ничего не меняет.

— Это меняет все.

Нечаев взял мое лицо в ладони, склонился, накрывая мой рот поцелуем. От ласковых, нежных движений губ я таяла, как пломбир на солнце. Голова кружилась, мысли путались.

— Я сейчас соберу вещи и улечу ближайшим рейсом, — поговорил Кир, оторвавшись от меня.

Тут же захотелось отговорить его, хотя сама просила пространства.

— Я не буду тебе докучать больше. У тебя будет пространство и время. Когда что-то решишь, позвони мне. В любом случае. Ладно?

— Ладно, — выдавила я, проглотив горький ком рыданий.

Кирилл быстро оделся, направился к двери.

— Я люблю тебя, — проговорил он, прежде чем уйти.

Я села на кровать и проревела почти весь день. Должна была сегодня столько посмотреть, но даже мысль о том, чтобы одеться выйти казалась нелепой. Лишь к вечеру спустилась, чтобы перекусить в кафе. Кусок в горло не лез, но я заставила себя. Так же заставила себя уснуть, а потом встать рано утром, поехать в аэропорт, сесть в самолет.

Мы могли провести еще день в Праге вместе. Но что бы это изменило? Мне было бы еще больнее говорить ему, что я не могу простить, забыть и рискнуть.

Дома осень показалась совсем не такой чудесной, как в Праге. Недавно выпал снег и теперь таял, противно хлюпая под ногами. Все родное и серое тут же накинулось и задушило тоской.

Я как робот ходила в универ, иногда на работу, а по ночам мне снились таинственные улочки Праги, кольцо с сапфирами и скульптура Яна Непомуцкого с Карлова моста, которому Кир что-то загадал.

Я подпрыгивала от каждого звонка, изо всех сил желая чтобы Нечаев нарушил слово и позвонил, пришел, дал знать о себе хоть как-то. Но тщетно. Он более не преследовал меня, одарив тем самым пространством, в котором мне стало тошно уже через неделю. Наплевав на долги по универу, я помчалась домой к маме и вывалила ей все, как на духу. Толку от этого было мало. Мама честно призналась, что ни за что не хотела бы отпускать меня за океан. Она и так скучала, потому что мы не виделись летом. Даже одна мысль о моем отъезде в Америку приводила ее в ужас. Но, провожая меня на автобус, она сказала:

— Твоя бабушка тоже отговаривала меня ехать в Хабаровск. Мы знали, что это временная работа для отца. Я могла остаться здесь, ждать его… Вернее не могла, поэтому уехала с ним. Слушай свое сердце, Ась.

Я разревелась и долго благодарила, обнимала ее.

Как раз сердце ничего толкового не говорило. Вернее, я желала изо всех сил быть с Кириллом. Я была готова его простить, дать нам еще один шанс. Но свадьба, отъезд — и все в ближайший месяц — это уже перебор. У меня ведь учеба и диплом, родители, друзья. Куда все это девать?

Я как никогда понимала Алену, которая не решилась.

Но все чаще мне хотелось поехать к Киру, зацеловать его, сказать, что я согласна, согласна на все и даже больше. Мне так хотелось ему верить. Хотелось верить, что настоящим он был, когда гулял со мной в парке или доверял свой дом, когда был готов упасть на одно колено на Карловом мосту и искренне радовался, что я не дала ему запачкать брюки. Но я знала и другого Кирилла, холодного и жестокого, от которого пахнет дорогим алкоголем, женщинами и пороком. У меня не было гарантий, что эта его ипостась не вернется. Я совсем не хотела оказаться одна, на другом краю света наедине со своей болью и равнодушием любимого человека.

В любом случае, пора было что-то решать. Я знала, что обязательно поеду к Киру. Попрощаться или…

— Ася, привет, — вырвал меня из очередных печальных раздумий голос Максима.

Он часто бывал в «Праге», и мы весьма мило общались, позабыв его пьяное недоразумение с приставаниями. Я не успела поздороваться в ответ, а он уже заговорил снова:

— Слушай, ты должна уйти сейчас с работы.

Его голос звучал весьма беспокойно, да и выглядел Макс так же. Я тут же переполошилась.

— Что? Зачем?

— Кирилл. Он просил тебя привезти. Проблемы, — выдавал Стерн отрывисто, не давая мне опомниться. — Это срочно, Ась. Давай быстрей.

Паника мгновенно завладела мной. Я рванула к Диме и без зазрения совести выложила все, что сказал Стерн. Не так много поводов для начальства отпустить с работы, но волшебная фамилия Нечаев тут же обеспечила мне отгул.

Макс приплясывал у двери, когда я выскочила из подсобки, едва накинув куртку, с шапкой и шарфом в руках.

— Не закутывайся, — бросил он. — Я машину не глушил. Живей, живей, Ась.

Мы почти бежали по парковке к его Субару. В салоне и правда было тепло, даже душно. Я быстро пристегнулась, Макс дал газу. Едва мы отъехали, забросала его вопросами.

— Максим Палыч, я так и не поняла, что случилось? Что с Кириллом? Зачем я ему?

— Ты очень нужна, — ответил он расплывчато. — Кир ждет тебя.

— Это из-за сделки в Хьюстоне? Как я вообще могу помочь?

Я начала шевелить мозгами, понимая, что ничего не понимаю. Стерн скривился, едва я упомянула американцев.

— Все на месте, Ась. Не отвлекай. Я за рулем.

Глянув на спидометр, я вжалась в сиденье. Максим гнал, нарушая все мыслимые скоростные ограничения и правила движения. Я так привыкла к спокойному, уверенному вождению Нечаева, что сейчас едва сдерживала крик.

— Что ты делаешь? — скосил глаза Стерн, заметив, что я достала мобильный.

— Хочу Кириллу позвонить.

Палец привычно лег на кнопку разблокировки, а потом и на значок вызовов. Я успела заметить аватарку Кира, которая стаяла на его профиле, потянулась, но тут же Макс ударил по руке, выбивая телефон. Мобильник шлепнулся мне под ноги.

— Не надо никуда звонить, — процедил Стерн. — Ты же не хочешь, проблем, детка?

— Кирилл не просил приезжать за мной, — догадалась я.

— Дождешься от него, — фыркнул Максим, пролетая на красный свет. — Похоже, ты ему все мозги вытрахала. Был же нормальный мужик, а теперь… Совсем свихнулся со своими идеями. Расти ему надо. Сидел на своем месте и не вонял, пока с тобой не связался.

— Я тут при чем? Вы что-то путаете.

— Если бы…

— Максим Палыч, остановите машину, пожалуйста, — взмолилась я, едва сдерживая слезы, перепуганная его агрессией и непонятными мотивами. — Мы с Кириллом давно расстались.

— Заливай. В Праге он, скажешь, не с тобой был?

— Это недоразумение.

— Ну да, ну да.

— Что вы вообще от меня хотите?

— Увидишь. Да не дрожи ты, — он похлопал меня по коленки. — Убивать не планирую.

«Утешил», — подумала я, но промолчала. Решила не бесить Максима. Более всего пугала неизвестность. Что он от меня хочет? Куда везет?

Ответ на последний вопрос пришел очень скоро. Мы мчались в сторону черты городу. Эту дорогу я знала, как свои пять пальцев. В Митрофаново. К Кириллу. Я тут же вспомнила, как после инцидента с домогательствами Макса, приехала без предупреждения, и Стерн видел, что я вошла в дом сама. Он запомнил. Похоже, собрался использовать меня вместо ключа.

Вспомнив про глаз из «Разрушителя», я нервно хохотнула. Не получалось придумать причину, по которой Стерну понадобилось проникнуть в дом Кирилла. Вряд ли он собрался его грабить.

Мне остро захотелось жить. Что бы там Максим не сказал про свои планы, но производил сейчас впечатление отчаявшегося и абсолютно неадекватного человека, готового на все. Как бы я не любила Кирилла, но геройствовать совсем не хотелось. Надеюсь, он поймет, что у меня не было выбора.

Очень скоро мы оказались у ворот коттеджа. Стоит признать, Стерн удачно все рассчитал. Помощнику уже уехали, а Кир еще на работе. Меня взял в оборот, сыграв на чувствах. Похоже даже не особенно заморачивался. Увидел, что я на все согласна при одном только упоминании Нечаева. Проклятье. Надо же быть такой дурой.

Зубы выбивали барабанную дробь, когда Макс приказал:

— Выходи. И без фокусов.

Руки дрожали, и я никак не могла справиться с ремнем. Стерн открыл дверь, дернул меня за руку, выволок на улицу. Он увидел на полу мобильный, поднял, бросил на тротуарную плитку и растоптал. Телефон издал хрустящий стон под тяжелых подошвой ботинок.

— Не понадобится тебе, — хмыкнул Максим.

Я сглотнула.

— Открывай, — снова приказал он, держа меня за шею.

Я сделала, как он велел. Сначала ворота, потом дверь дома. Замки щелкали, поддаваясь коду и отпечаткам. Почему Кирилл не отменил мой доступ в дом? Не надо было вообще давать мне пароли.

Гостиная встретила полумраком сумерек. В горле запершио. Не так я бы хотела сюда вернуться. Совсем не так. За мгновение перед глазами пронеслись самые счастливые моменты в этом доме. Я была готова разрдаться. Хотелось, чтобы их было больше. У нас с Киром казывается, было так мало времени вместе. И теперь казалось преступлением то, что я отказывалась быть с ним, не в силах отпустить обиды.

Но Стерна мои сантименты мало волновали. Он направился в кабинет, не отпуская меня, продолжая больно давить на шею.

— Сиди и не дергайся, — велел Максим, усадив меня в кресло за столом Кирилла.

Сам он тут же начал наводить хаос, открывая ящики, потроша папки, разбрасывая документы. Сцепив руки в замок, я мелко дрожала, поглядывая на дверь. Хотелось рванут, но я не решалась. Что теперь-то Стерну от меня надо? Если попробовать сбежать? Успею ли? Что мне грозит, если Макс поймает у двери? Вряд ли хватит времени, чтобы разблокировать замок.

— Ах, вот он, — воскликнул Стерн, торжествующе, найдя сейф в одной из полок, заставленный книгами.

Он покрутил колик, но дверца не поддалась. Я знала старый код. Кир дал мне его против воли, буквально заставил запомнить цифры. В сейфе были деньги. Нечаев велел использовать их в непредвиденной ситуации. Неужели Макс затеял все это рад денег?

— Код! — рявкнул он на меня. — Уверен, ты знаешь.

Я прикусила губу.

— Ася, — угрожающе протянул он, — Не надо героизма, ладно?

У него не было оружия, но я все равно боялась. Он мужчина, а я всего лишь девчонка. Спортом не занималась, так что даже убежать от него не смогу.

Я назвала цифры, глотая слезы. Макс снова принялся колдовать с дверцей, но тщетно.

— Мать его, — заорал он, саданув рукой по сейфу. — Ты дуришь меня, девочка?

Стерн навис надо мной, хватил за горло, сжимая. Я вцепилась в его руку, стараясь оторвать, но он давил все сильнее сжимая, не обращая внимания на сопротивление.

— Не знаю. Я правда, не знаю, — кряхтела я, едва дыша.

— Твой день рождения, — потребовал Стерн, слегка ослабив хватку.

Я назвала дату.

— С прошедшим, — хохотнул Макс, отпустил меня и вернулся к сейфу.

«Убьет», — пронеслось у меня в голове, потому что идея с датой моего рождения в виде кода для сейфа была более, чем бредовой. Я глазам не поверила, когда замок щелкнул и дверца поддалась. Стерн издал победоносный вопль, но очень быстро сдулся.

-Бабки! Сраные доллары, — заорал он. — Где документы? Твою, мать!

Он снова уставился на меня налитыми кровью глазами. Сделал шаг вперед.

— Где. Нечаев. Хранит. Документы, — чеканил Стерн каждое слово.

Черт, какой правильный ответ? В офисе? Я не знаю? Откуда мне вообще знать про документы? Я и про деньги ничего не хотела слышать.

Максим нависал надо мной, как гора, и опять тянул руки к шее.

— В спальне, — выпалила я. — У него в спальне еще один сейф. Может там?

Я вся сжалась от собственного вранья, ожидая, что Максим сразу все поймет. Но он, видимо, сам не хотел терять надежду. Схватив за руку, Стерн потащил меня из кабинета, наверх по лестнице. Я молила бога, чтобы выпал подходящий случай для побега.

— Хоть какой-то толк от того, что ты грела его койку, — ворчал Стерн, волоча меня за собой, заталкивая в спальню. — Где?

— В гардеробной, — пискнула я, — за штангой с костюмами.

Максим отпустил и рванул по указанному направлению.

Я дождалась, когда он скроется, и тут же помчалась обратно по коридору и вниз по лестнице.

— Стерва, — догнал меня крик, когда я уже была на последней ступеньке.

Обернувшись, увидела его, но скорость не сбавила. Нужно было успеть к двери. Не глядя под ноги, я устремилась через гостиную. По закону подлости и во славу своей нелепой координации, я споткнулась, полетела носом вперед прямо на низкий журнальный столик. Инстинктивно выставила руки вперед. Как в замедленной съемке, я видела, как задеваю со столика вазу, смахиваю ее на пол. Она падает и разбивается вдребезги, а я приземляюсь следом. Прямо ладонями в осколки. Кажется, ударилась, но боли не чувствую, потому что вижу, как на коже проступают капли крови. Сильнее, больше. Мутит и кружится голова. Отключаясь, я слышу голос. Кажется, что и Кирилла. Галлюцинации. Слишком много голосов. Этого не может быть. Мы ведь одни в доме. Наверно, это уже все снится. Ну и хорошо.