Снова и снова

Глава 2

Она крепко спала в кровати под балдахином, но услышала, как ключ поворачивается в замке, словно ждала этого. Дверь тихонько отворилась и закрылась, и она села в постели.

– Ты не постеснялся разбудить хозяйку, чтобы раздобыть ключ, – обратилась она к мужчине, прислонившемуся спиной к двери.

– Она не осталась в обиде.

– В отличие от меня.

– Я подумал, что это стоит проверить самому.

– Ты совсем не изменился.

«А ты?» – подумал он.

– Тебе нравятся яблоневые дрова? Я предупредил хозяйку, чтобы она топила твой камин только яблоневыми дровами.

– Спасибо. Можно подумать, ты явился сюда проверить, какие дрова у меня в камине. Не желаешь продолжить маскарад и поговорить о погоде?

– По-моему, мы успели обсудить её во всех подробностях за обедом. – Его улыбка ярко сверкнула в темноте. – Но если тебе угодно…

– Что мне угодно, тебя, судя по всему, ничуть не интересует. Я нарочно упомянула о том, что запру дверь.

– Если ты хочешь, чтобы я ушёл, так и скажи.

– Не уверена, что ты двинешься с места, даже если я того пожелаю.

– Понятно. – Нейтральный, но решительный тон. Такой тон бывает у мужчины, когда он никуда не собирается уходить.

– Ничего тебе не понятно! Как всегда, ты видишь только одно – то, что тебе хочется, – сердито возразила она.

– Я не хочу с тобой спорить. – У него не было ответа на этот откровенный упрёк. – Скажи, чего ты от меня хочешь, и я сделаю это.

Его низкий вибрирующий голос был полон скрытых намёков и обещаний. Сознательно или бессознательно – он обещал ей сейчас то, что обещал любой женщине, с которой имел дело. И в этом-то и состояла её дилемма. Хочет ли она снова быть включённой в длинный список его любовниц? Кэролайн нахмурилась.

– Сколько раз ты предлагал женщине такой выбор?

– Господи, Каро, какая же ты зануда! Ни разу не предлагал! Теперь ты довольна?

– Врёшь.

– Ну, раза два от силы. – Он небрежно повёл плечами. – И что с того?

Раза два – или сто два? Наряду с раздражением, вызванным столь бесстыдной ложью, Кэролайн почувствовала, что колеблется, к великому своему несчастью. Ах, и зачем только Господь дал ему эту несравненную губительную красоту? Он был чересчур красив, слишком обаятелен и совершенно уверен в себе.

И она от души пожалела о том, что испытывает к нему страстный физический голод, или, скорее, голод по любому красивому мужчине, готовому предложить ей то, что предлагал сейчас Саймон.

– Эй, Каро, ты не заснула? – окликнул он в затянувшейся тишине. – Говори, чего ты хочешь?

Двусмысленные, опасные слова. Она глубоко вздохнула, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Был ли он искренен? Не исключено. А впрочем, какая разница?

– Я уже год не занималась сексом! – выпалила она.

– Ну надо же! – воскликнул он, стараясь не выдать охватившее его радостное возбуждение. – Целый год. – Что касалось самого Саймона, то его воздержание длилось едва ли сорок восемь часов, но об этом сейчас вряд ли стоило упоминать. – Это же непозволительно долго! – вежливо добавил он.

– Особенно когда ты оказался здесь, под рукой! – Она не выдержала и улыбнулась – не только его вежливости, но и смешной попытке притвориться равнодушным. – Это ты подумал?

– Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что я подумал! – возразил он с лёгкой усмешкой.

– Ну а вот я думаю, что могу воспользоваться твоим присутствием. – Вот они, заветные слова. Теперь всё сказано. В ответ он снова сверкнул белозубой улыбкой.

– К вашим услугам, мэм! – Саймон шагнул вперёд.

– Какая поразительная исполнительность! – рассмеялась она. – Ты ли это, Саймон?

– После пятилетней разлуки, дорогая, я более чем готов исполнить любой твой приказ, – заявил он, скинув свой тёмный сюртук и оставив его на кресле. – Или, как ты изволила выразиться, оказаться полезным. – Его вкрадчивый голос опустился до ласкающего шёпота. – Чего ты хотела бы перво-наперво?

Возможно, целый год воздержания – это действительно слишком долго. Возможно, её чувства к Саймону не угасли до сих пор. А скорее всего ей просто не захотелось притворяться, когда главное было уже сказано.

– Чего бы я хотела перво-наперво, – проворковала она в тон его бархатному голосу, – это не тратить времени даром и заполучить вот это. – Она указала на буйную плоть, давно стоявшую дыбом у него в паху. – Причём как можно глубже.

– Вот и верь после этого, что люди не меняются! – ухмыльнулся он.

– Тебя что-то смущает?

– Нет, если речь не о тебе.

Уж не пытается ли он о чём-то её предупредить? Кэролайн откинулась на подушки, широко развела руки и не спеша прошлась по нему томным взором.

– Сейчас это очень некстати.

– Потому что ты уже год не занималась сексом, – пророкотал он, думая о том, как соблазнительно приподнимаются её груди, когда она вот так разводит руками.

– Признаюсь, что не в силах сдержать своих порывов.

– Как и любой нормальный человек, – ответил он, внезапно вызвав её досаду.

– Избавь меня от своих демократических посылов, дорогой. Я всегда была более разборчива, чем ты.

Он едва заметно усмехнулся:

– Ты говоришь, как заправская куртизанка.

Она и выглядела как куртизанка – вольготно раскинувшаяся на кровати, откровенно раздевавшая его взглядом, в одной ночной рубашке, неспособной скрыть её прелестей. Такие пышные формы и соблазнительные изгибы не спрячешь даже под толстой парусиной.

– Только не уверяй меня, что ты встал на путь добродетели! Неужели ты больше не водишься с куртизанками?

– Это ещё что за чертовщина? – А кстати, на какие средства она жила после развода?

– Я спросила: неужели ты больше не водишься с куртизанками? Полагаю, было бы вполне достаточно простого «да» или «нет»!

– Ты начинаешь действовать мне на нервы! – Хотя его внезапная вспышка была вызвана чем-то иным, нежели неуместное любопытство.

– Ах, какая досада! А я-то поверила, что ты останешься со мной на всю ночь!

– Я едва не позабыл, как ты умеешь достать человека до самых печёнок! – пробормотал Саймон. Он распустил узел галстука и бросил его на пол.

– Ну а я, в свою очередь, едва не позабыла, какой ты ветреный тип.

– Не заводись, Каро. Я не в том настроении.

– Но ты определённо на что-то настроен, – заметила она, глядя на то, как он ловко расстёгивает свой шикарный жилет.

– Я думал, что ты собралась положить конец своему воздержанию. – В его голосе прозвучала откровенная издёвка, а взгляд стал вызывающим. – Если только это правда – насчёт целого года.

Она резко уселась, натянув одеяло до подбородка.

– Свет ещё не видел большего лгуна, чем ты! Вон отсюда! Я передумала!

– Слишком поздно, чёрт бы тебя побрал! – Его жилет присоединился к галстуку, забытому на полу.

– Только такой дикарь, как ты, посмеет силком навязываться леди, которая его не хочет! – прошипела она.

– Погоди минутку, и мы быстро выясним насчёт того, кто кого хочет! – Его ответ прозвучал невнятно из-за сорочки, которую Саймон стаскивал через голову.

– Ты всегда был наглецом! – ядовито заметила она.

– А ты всегда была маленькой злючкой, сколько я тебя помню, – парировал он, кинув сорочку на кровать. Стоя на одной ноге, он стал снимать сапог.

Кэролайн изо всех сил старалась подавить в себе непрошеную вспышку чувств. Но широкие, мускулистые плечи оказались чересчур близко, а напряжённый изгиб его спины был слишком памятен, заставляя нетерпеливо вздрагивать при виде игры выпуклых мышц.

– Саймон, я хочу, чтобы ты немедленно убрался! – выкрикнула она, как будто сила слов способна была погасить бушевавший в её груди пожар.

Он небрежно посмотрел через плечо, демонстрируя полное безразличие к её вспышке.

– Мы решили обменяться приказами? Тогда валяй, снимай свою ночную рубашку!

– Чёрта с два я её сниму!

– Ещё как снимешь! – Он выпрямился. – Или подожди, пока я сниму брюки, и тогда я сорву её с тебя сам!

Она дрожала всем телом от возбуждения, хотя и не должна была позволить себе этого. Ей следовало держать себя в руках, а не идти на поводу у внезапно разбуженной страсти. Отчаянно цепляясь за остатки здравого смысла, она пробормотала:

– Ты забыл, Саймон, с кем имеешь дело. Я не жена трактирщика и не горничная. Ты не посмеешь ко мне прикоснуться. Я тебе запрещаю.

– Ах, какой талант! Тебе следует выступать на сцене! – ухмыльнулся он.

Его небрежный, самоуверенный тон напомнил ей другую ночь, когда он с такой же беспечностью отмёл её упрёки и обвинения, а она была совсем юной и неопытной. Испытанные тогда обида и боль навсегда изменили её жизнь. Только сегодня она порвала с другим мужчиной, точно так же превыше всего ценившим свои интересы. Неужели ей уже прискучила свобода?

– Тебе следует испробовать свои чары на ком-то более восприимчивом. Ты напрасно теряешь время, Саймон! Я не шучу!

– А я не шучу ещё больше… – прошептал он.

– А я могу громко кричать. Уходи!

Он продолжал раздеваться.

– Не говори, что я тебя не предупредила, – пробормотала она, широко открыла рот и испустила пронзительный, душераздирающий вопль, способный поднять на ноги всю таверну.

Он среагировал молниеносно: зажал ей рот ладонью и больно прижал руки к постели. Не позволяя ей вырваться, Саймон наклонился и посмотрел в пылавшие яростью глаза.

– Прибереги свои базарные выходки для кого-то другого! – прошептал он с не меньшей яростью. – Понятно?

И замер, как будто ждал ответа.

– Пошёл к чёрту!

Ответ прозвучал невнятно, но вполне разборчиво.

– Отправимся туда вместе! – с издёвкой предложил он, отнимая ладонь от её губ. На этот раз она не стала кричать, но продолжала сверлить его убийственным взглядом.

– Я и так побывала в настоящем аду – и все благодаря тебе!

– Ещё бы – если вспомнить, кто сопровождал тебя в этой поездке. Так что лучше вернёмся в настоящее и решим, чем будем заниматься, – язвительно добавил он. – То ты говоришь, что хочешь заняться сексом, то не хочешь…

– Я не хочу.

– Хорошо. – Он перевёл дыхание и добавил: – Будь по-твоему.

Саймон мигом оказался на ногах, застегнул брюки и направился к двери. Нисколько не смущаясь своего полуодетого вида, он вышел в коридор, закрыл дверь, но тут же распахнул её снова, чтобы вынуть из замка ключ.

На этот раз дверь захлопнулась с громким стуком.

Она услышала, как щёлкнул в замке ключ и как его шаги затихли, удаляясь по коридору.

Значит ли это, что она стала пленницей?

Зная Саймона, трудно было увязать это драматическое слово с его манерами. Хотя за пять лет с человеком могут произойти самые неожиданные перемены. С ней, во всяком случае, жизнь не церемонилась. Она разведена, она осталась совсем одна… в прямом и переносном смысле – запертая в этой комнате. Ну чем не сцена для театрального фарса? Кэролайн невольно улыбнулась этой дурацкой мысли. Теперь самое подходящее время рвать на себе волосы и оплакивать злую судьбу. Или, ещё лучше, составить умопомрачительный план спасения. Если бы не усталость и желание выспаться, она запросто придумала бы такой план, как и полагается любой уважающей себя сценической героине. Но после долгих дней утомительного пути сладкий сон и тёплая постель выглядели намного заманчивее сомнительных прелестей личной свободы.

Она ещё успеет обдумать своё бегство, когда проснётся утром.

Некоторое время спустя, после краткой беседы с хозяином таверны, убедившей его, какую выгоду он извлечёт из временной глухоты, помешавшей ему обратить внимание на необычный шум на втором этаже, Саймон вернулся в комнату, неся свой саквояж. Он двигался совершенно бесшумно и умудрился не разбудить Кэролайн, хотя совершил ещё несколько вылазок в коридор за различными предметами. Это были большая медная ванна, четыре ведра кипятка, поднос со всякой снедью и две бутылки вина. Когда Саймон запасся всем необходимым, он запер дверь и постоял в раздумье, подбрасывая ключ на ладони. Наконец подошёл к большому зеркалу, висевшему на стене, и спрятал ключ за рамой.

Всего лишь обычная предосторожность. Он был уверен, что сумеет отвлечь Каро от мыслей о побеге.

С рассеянной улыбкой он повернулся и посмотрел на кровать, где мирным сном почивал предмет его вожделений. Она выглядела ангельски трогательной, раскрасневшись во сне и рассыпав по подушке свои дивные каштановые локоны.

Конечно, первым делом ему придётся извиниться: обычно он не вёл себя так грубо. Хотя, если уж на то пошло, Каро могла вывести из себя кого угодно. Её вспыльчивый и упрямый характер нисколько не изменился.

Но это тем более обещало приятное разнообразие после утомительной череды чересчур покорных женщин, деливших с ним постель.

Он прихватил со стола вино и устроился в кресле у камина. Выпрямил усталые ноги, откупорил бутылку и сделал большой глоток, наслаждаясь вкусом старого доброго виски.

Всё-таки жизнь – это прекрасная штука!

Он отрезан метелью от всего мира, он где-то далеко от Лондона, и он заперт в одной комнате с самой очаровательной женщиной на свете.

А она уже целый год не занималась сексом.

Он улыбнулся. Пожалуй, так недолго поверить в существование Бога на небесах!