Соблазняй меня вечно

Глава 3

УСПОКОЙСЯ, УСПОКОЙСЯ, УСПОКОЙСЯ, НАПЕВАЛА ПРО СЕБЯ ЭЛИЯ. Трудно, но надо хотя бы попытаться. Почти невозможно. На ней сверху сидел мужчина, прижав ее к земле, и он каким-то образом знал, как она выглядит. Не как Мейси. Не как другая внешность. А Элия. Как же он узнал, как она на самом деле выглядит, если она никогда не показывалась ему? Как?

И как ей может нравиться то положение, в котором она находится? Я — твой хозяин, сказал он так, как будто она действительно принадлежала ему. Вместо того, чтобы наслаждаться весом его тела, ей нужно было выцарапать ему глаза, скормить их ему, а потом позволить себе хорошенько выплакаться под бутылку вина.

Выплакаться, громко всхлипывая и вытирая сопли, потому что в любом случае тот факт, что она наслаждалась этим мужчиной, пугал ее. Даже в тот первый раз, когда она впервые приняла чью-то внешность — когда толстый лысеющий мужчина затащил Элию в заброшенный склад, чтобы потрогать ее так, как ни один человек не должен трогать ребенка, и она чувствовала, что она растет, полнеет и преобразовывается, — она не была испугана.

Тот мужчина позволил ей убежать; этот же не освободит ее, пока не получит от нее то, чего он хочет. Она чувствовала это. Именно такими были настоящие воины, а он был воином каждой клеточкой. Уж ей ли не знать, придавленной его крепким телом. Но она не могла сдаться. Он был убийцей, ее врагом и он не испугался ИУП. Может быть потому, что он разделался с агентами так легко.

Но он наверняка не смог бы победить Мию, которая, вероятно, уже была на пути к ней. В чем она заверяла себя уже в тысячный раз. Так где же, черт возьми, командир?

На самом деле не имеет значение, сейчас или позже, сказала она себе. В конце концов, ИУП все равно поймает его. Они всегда ловили свои цели. И когда они поймают его, он скажет им, что видел, как она изменялась; расскажет им, кем она, на самом деле, является.

О Боже. Она будет уничтожена. Зачем ждать, пока она расцарапает глаза Бриана, чтобы разреветься? ИУП тогда обратит свое внимание на нее. Она должна будет бежать, на нее будут охотиться как на зверя — то, чего она больше всего боялась. Она уже никогда не сможет скрыться.

Разве все будет настолько плохо? — внезапно заговорил ее разум. Ты не сможешь принять на себя жизнь еще одного человека.

Она была довольна, будучи Мэйси, да, но было чувство вины, которое она отрицала, ну, в общем, его было легче отрицать, чем признать. По правде, она боролась с этим чувством каждый проклятый день. Черт, она каждый день все больше и больше теряла кусочек себя, и вызванное этим обстоятельством отчаяние примешивалось к вине. Она ненавидела то, что живет жизнью, которая для кого-то была прервана. Ненавидела, что ее подруга Брайд, если она до сих пор жива, не сможет найти ее, потому что у нее не хватало мужества, чтобы жить как Элия.

Не думай об этом сейчас. Сбеги!

Она взбрыкнула и напряглась в руках своего похитителя, неумышленно поймав в ловушку их тела, соединяя их жар, грудь к груди, бедра к бедрам. Сладостное небо, это так приятно было ощущать, отчего необходимость в свободе только возрастала. Если ему удастся заставить её желать его, несмотря на страх и неприязнь, он разрушит ее жизнь.

— Слезь с меня!

Его глаза закрылись, а губы медленно изогнулись в удовлетворенной улыбке.

— Ты пытаешься оттолкнуть меня, но в то же время крепко обхватываешь мои плечи, удерживая. Чего же ты действительно хочешь, женщина? Чтобы я слез? Или чтобы я взял тебя?

Черт побери, она на самом деле удерживала его. Как давно она позволяла себе столь тесный контакт с кем-либо? Такой жаркий, восхитительный контакт? При нем все ухудшается, ты отвлекаешься и начинаешь желать того, чего ты никак не можешь себе позволить. Нахмурившись, она отпустила его, продолжая все время извиваться под ним.

— Прочь, я хочу, чтобы ты слез с меня!

— Продолжай двигаться. Не прекращай борьбы, — его член был твердый и толстый, и каждый раз когда она выгибалась, оказывался сильно прижатым к местечку между ее ног. — Я слезу, я обещаю.

Если бы они были голые, он уже был бы внутри нее. И ей бы это понравилось.

Отлично. Она только все усложняла — для них обоих. Она притихла, тяжело дыша, и он застонал от разочарования. Все тот же странный медовый аромат окутал все вокруг них, словно они бездельничали на летнем лугу дикой жимолости, а не в мрачном ледовом лесу.

Она глубоко вдохнула, чтобы отдышаться и ее голова слегка затуманилась. Так хорошо. Пахло так хорошо. Зачем бороться с ним, когда она могла поцеловать его так, как ей хотелось того ранее? Она могла бы восхититься этими мускулами, насладиться каждым дюймом его порочного тела.

Ох!

— Просто… позволь мне уйти, — ясно, что она не сможет победить физически. — Пожалуйста, я позволила тебе уйти. Сделай то же самое для меня.

Его веки приподнялись, открывая золотистый жар его глаз. Они ярко блестели от голодного желания. Отражая ее?

— Ты не должна была бежать, — его голос был хриплым, сочным. — Воину во мне понравилось это.

Это было как сигнал, смешанный с вызовом и дикостью.

Ее сердце замерло на несколько секунд. И когда, наконец, оно все же сделало первый удар, ее извивания и выгибания возобновились с новой силой, но не принесли больших результатов в его смещении. Ей было все равно, что от ее действий они терлись друг о друга. Не заботило ее и то, что эти действия возбуждали не только его, но и ее. Она должна была сбежать прежде, чем он попытался бы зайти еще дальше — и прежде, чем она сама позволит ему это.

Позволит? Ха! Будет просить о большем.

Ее кровь уже пела, а тело болело от восхитительного трения. Когда его эрекция потерлась о ее клитор, ей пришлось сжать челюсти, чтобы не застонать от удовольствия.

— Отпусти меня!

— Твоя судьба была решена в тот момент, когда я увидел тебя, — капельки пота бисером блестели на его лбу, от чего его кожа выглядела, как расплавленное золото. — Фактически, она была решена в тот момент, когда ты ступила в этот лес.

Черт его возьми! Что бы Мэйси сделала в этот момент? Что сделала бы настоящий агент ИУП?

Агент ИУП уже отрезал бы его яйца, нацепила бы его вместо серег и танцевала бы вокруг его безжизненного тела. Она смогла бы сделать не меньше. Наверное. Ладно, она ни за что не притронулась бык его яйцам, но она могла бы сражаться неистовее.

— Я предполагаю, что и твоя судьба была так же решена, — Элия вскинула голову и укусила его, используя единственное оружие, которое на данный момент имела: свои зубы. Она вонзила их в его подбородок. Ее язык ощутил сахарный вкус в тот самый момент, когда она вспомнила, что боится заражения.

Сахар? М-м-м, столь же сладок, как и его аромат. Пьянящий, как хорошо выдержанное вино. Вызывающий привыкание, потому что она уже жаждала еще. На самом деле, кого заботит возможное заражение? В конце концов, Джексон не думал, что Раканы были инфицированы. Так… обед, иди к мамочке. Бриан дернулся, освобождаясь из ее цепких зубов с ревом. Золотая кровь из проколов медленно стекала по его ключице, пока он смотрел на нее сверху вниз. Он был настолько зол, что? казалось, даже лунный свет отдавал ему дань уважения, любовно осветив все его тело. Она что, действительно только что попыталась его съесть? Неужели это означает, что она людоед… нет, нет. Категорически нет. Ей совсем не хотелось пробовать кого-либо еще.

— Ты укусила меня, — прорычал он. — Ты заражена?

— Чем?'

— Каким-либо заболеванием. Любым

— Нет. А ты? — пожалуйста, скажи что нет. Это немного его успокоило.

— Нет. Но что, если ты больна и даже не знаешь об этом?

— Я говорю тебе, я здорова.

— И все же. Ты не должна была кусать меня Кровопролитие запрещено. Запрещено?

— Но ты пустил кровь у агентов. — Не я.

— Если ответственные за это находились под твоим началом, это равносильно тому, что это сделал ты сам.

Под его левым глазом дернулся нерв.

— Только позволь мне уйти, ладно? — сказала она, прилагая невероятные усилия, чтобы на сей раз казаться сильной и уверенной в себе, а непросто взбешенной. Она старалась казаться затаившей дыхание (по крайней мере, надеялась, что так и кажется). — Иначе, я укушу тебя снова, — ложь, но он не мог знать этого. Ничто не смогло бы заставить ее забыть обо всеми вновь попробовать его на вкус.

— Никогда, никогда не пробуй мою кровь. Ты понимаешь» Иначе тебе не понравятся последствия, клянусь.

Не извиняйся. Не теряй присутствия духа.

— Ну что ж слезь с меня и спаси нас обоих. Я не могу дышать.

Он закатил глаза.

— Теперь ты говоришь глупости. Ты разговариваешь. Значит, ты можешь дышать. Умный убюдок

— Ты не имеешь никакого права держать меня так.

— Как победитель этого сражения, я имею полное право, — еще одна медленная злая усмешка затронула уголки его красивых золотых губ, и ее сердце пропустило следующий удар. — О, что я собираюсь с тобой сделать. И я знаю, о чем ты думаешь. Он открыт дня предложений? Ответ — да. Великолепный, и к тому же телепат. Но она сказала:

— Лжец. Я уже выносила предложение слезть с меня как минимум тысячу раз. Как ей хотелось, чтобы эта усмешка исчезла с его лица. И, возможно, его одежда тоже.

Прекрати думать об этом, распутница!

— Нет. Ты приказывала, — он придавит ее запястья к земле одной рукой, а другой пропустил сквозь пальцы всю длину ее все еще белокурых волос. — Я думаю, что мне больше по душе будут темные пряди. Почему ты скрываешь их?

Ни в коем случае она не будет отвечать ему на этот вопрос, чтобы не свидетельствовать против себя и дальше. Думай, Элия. Чтобы сбежать от него, ей нужно оружие. Помимо зубов. Она пыталась вложить в ножны на талии свой плазменный пистолет, но не привычно высокая скорость движения сделала ее неуклюжей и она его выронила. Но еще у нее был нож тот самый, который Бриан взял и зацепил у себя за спиной…

Ее глаза расширились. Да. Да! С его стороны было очень глупо сохранить его, потому что теперь она могла украсть его обратно.

— Хочешь, предположу? — продолжал он, не обращая внимания на ее планы. — Ты не хочешь, чтобы кто-то знал твою истинную внешность.

— Bay, детектив. Я так рада, что ты занялся этим делом, — она надеялась, что сарказм скрыл ее недовольство, но он уже понял ее и ее волнение, и то, что эта их борьба может быть закончена за считанные минуты. Все, что ей нужно было сделать — это убедить его освободить ей руки. — Между прочим, это моя внешность.

— Ты опять лжешь. Инопланетянка.

— Я человек, черт тебя подери! — Мэйси была человеком, что означало и то, что и Элия была человеком. Вот как должно было быть.

— Ты хочешь быть человеком. Пытаешься действовать как чечовек. Но ты не человек ИУП должен был бы знать.

Она испытывала страх, не зависимо от того насколько она пыталась расслабиться.

— Катись в ад.

— Может быть, я уже там — его пристальный взгляд опустился на ее рот. — Мягкий, — сказал он. — Как твое имя, инопланетянка? Такое, которое соответствует твоей настоящей внешности, я уверен.

— Я — человек. Я уже говорила тебе свое имя, — дрожа, она пыталась проигнорировать невероятный жар, усиливающийся в каждой точке, в которой соприкасались их тела. — Отпусти мои руки. Пожалуйста.

— Для того, чтобы ты снова меня ударила? Думаю, нет.

— Для того, чтобы я могла трооогать тебя, — ей не пришлось заставлять себя говорить это — слова сами сорвались с ее гy6.

Он не заколебался, чтобы спросить, что заставило ее передумать — она немедленно была освобождена. Ее руки скользнули к его спине, словно она пыталась обхватить его и притянуть ближе. Его ноздри расширились при этом первом на вид добровольном прикосновении, и он оперся на локти, вжимаясь сильнее в ее тело. Инстинктивно, ее колени разошлись, приветствуя его. Она не могла сдержать это движение. Этот запах меда… Его бедра рванулись вперед, его эрекция скользнула по ее скрытым под одеждой, но уже влажным складкам. Она задыхалась, не способная сдержать звук удовлетворения. И в этот момент она почти забылась.

— Вот так, Мэйси.

— Не называй меня так. Зови меня… — в ту же секунду смысл слов дошел до нее, она втянула в себя воздух. Почему она хотела, чтобы он называя ее настоящим именем, в то время как сама отказывалась сообщать ему его? Сейчас она была Мэйси и она должна была оставаться Мэйси даже с любовником. Не то чтобы она собиралась сделать своим любовником этого парня…

— Ну, как тебя тогда звать?

— Эль… Мэйси, — черт побери! Она почти проболталась ему. Снова. Что за идиоткой она была?

Извращенной идиоткой, раз она считает человека, взявшего вверх над ее друзьями, таким чертовски чувственным, эротичными совершенно мужественным. Наркотиком, который избавлял от любого намека на комплексы Просто глядя на него ей хотелось погрузиться в ощущения. Ради других, не теряй бдительности.

— Тебе нравиться когда нежно или грубо, Эль-Мэйси? — промурлыкал он. Почему бы не то и не другое? Нож. Ей нужно получить нож.

— Я н-не знаю. Почему бы тебе самому не проверить это? — дюйм за дюймом она дрожащими пальцами скользила по его плечам, не останавливаясь, пока не достигла грубого материала его кобуры. Почти в ее руках… почти… Ее ладони нащупали гладкость материала и жесткость мышц, но никакой выпуклости, свидетельствующей о наличии оружия.

— Каково твое настоящее имя. Скажи мне. Пожалуйста. Он что, никогда не сдается?

— Я обещаю не говорить, — пробормотал он. — Даю слово. Но как я могу целовать тебя правильно, не зная, как тебя зовут? Пожалуйста.

Тем не менее, ей не хотелось, чтобы он оставил ее. Только после того, как у нее будет нож. И она действительно опасалась, что он оставит ее, если она каждый раз будет отказываться. Это, черт побери, было единственной причиной, почему она назвалась.

— Элия, — она не поняла, как произнесла это. Она не доверяла ему, но часть ее на самом деле хотела, чтобы он знал ее имя, вот почему она не солгала. — Теперь доволен?

Черт побери, где же нож?

— Элия, — он на мгновения закрыл глаза, словно смакуя звук ее имени. — Намного лучше. И теперь, когда этот вопрос мы закрыли… Ты это ищешь, Элия? — движеньем, столь быстрым, что она видела только размытые контуры, он выдернул лезвие из голенища своего сапога, и лезвие сверкнуло серебром прямо у самого ее носа. — Я переместил его во время нашей погони. На всякий случай. За последние два года я научился планировать на будущее.

Взвизгнув, она сильнее вжалась в холодную землю. Заледеневавшие камни впились в обнаженную спину, где ее жакет и футболка были разодраны.

— Если ты порежешь меня, то я…

То она что? Запьет кровью его чистую одежду? Как будто он не знал, что уже испачкан. Она была взвинчена.

— Я сказан тебе, не будет никакого кровопролития. Кроме того, мне нравится страсть и беспокойство, которое ты оказываешь своим друзьям, — сказан он, отшвырнув лезвие за пределы ее досягаемости. И тут он сбил ее столку, наклонившись и понюхав ее шею, его нос коснулся ее чувствительной кожи в том месте, где бешено бился пульс. — Я не буду наказывать тебя за это.

Еще одна дрожь охватила ее тело. Сконцентрируйся. Без ножа не было причин оставаться в этом положении. Ни единой разумной причины.

— Позволь мне встать, и я буду вести переговоры по поводу освобождения агентов, произнесла она, вспомнив, как до этого он предпринял попытку обмена. — То, чего ты и хотел.

— Время переговоров окончено, — интонации его голоса были темными, чувственными и животными Его взгляд опустился на ее губы. — Сейчас я считаю, что обещал тебе поцелуй.

— Не смей меня целовать, — слова были произнесены на автомате, они были бесчувственны. Страсть, как и страх, была для нее не лучшим чувством. Но часть ее, тем не менее, хотела, чтобы его рот накрыл ее. Взял все, что она могла бы дать ему и потребовать большего, вынуждая ее чувствовать, нуждаться, желать. Наконец-то. Как она долго об этом мечтала.

— Не резать тебя, не целовать тебя. Есть еще что-то, чего я не должен делать? — она в уме начала ставить галочки напротив списка, но он добавил: — Не важно. Я покончил с этой беседой.

И затем его гyбы поймали ее, а язык с жаром искал вход.

Она уперлась ладонями ему в грудь и толкнула. Вместо того, чтобы сдвинуться с места, он схватил ее запястья и прижал их над ее головой, вдавливая ее грудь в свою.

— М-м-м, хорошо, так хорошо, — и в то же время обхватил ладонью ее затылок, препятствуя тому, чтобы она отвернулась от его губ.

— Открой, — скомандовал он у ее рта.

Она покачала головой, хотя отказывать ему было для нее самой сложной вещью, которую когда-либо приходилось делать.

— Открой, — Бриан сильнее надавил своим подбородком, заставляя ее губы слегка разомкнуться.

Тем не менее, она оказывала сопротивление. Она может потерять контроль и в итоге он целовал бы незнакомца, возможно даже другого мужчину. Он будет в ярости, будет чувствовать отвращение и она не сможет за это винить его. Преисполненный решимости добиться своего, он изменил тактику. Давление ослабло, и он немного отстранился Мягко, очень нежно он провел языком по контору ее губ.

— Открой. Пожалуйста. Тебе понравиться то, что я сделаю. Я клянусь.

Не поддавайся, умолял ее разум, в то время, как сама она вспоминала все те ночи, что она пролежала в постели, желая так сильно, что ей хотелось умереть, и жалея, что близость настолько опасна для нее. Желая любовника, который смог бы доставить ей удовольствие, ничего не узнав о ее секретах. Она уже срывалась несколько раз, и она не могла позволил» себе это когда-либо снова. В первый раз она была расценена как урод. Вторая попытка закончилась борьбой за ее жизнь. Третья — и заключительная попытка — началась плохо, но закончилась успешно. Или она думала, что успешно, пока ее чуть не поймали и не заперли.

Бриан уже видел тебя в действии, он знает что ты можешь.

Но он — чудовище.

Ты — тоже.

Я — не чудовище!

Внутренний спор окончился М-м-м, он с каждой секундой пах все лучше, как корица и мед, полевые цветы и секс. Животный и грязный, ничего не сдерживающий секс. Тот, о котором она мечтала, все в одиночестве прикасаясь к себе, поглаживая одним пальцем свой клитор.

Должно быть, она неосознанно повиновалась ему и открыла рот, потому что внезапно его язык проскользнул мимо ее зубов, поглаживая, проталкиваясь, кружась. Каждое ее нервное окончание проснулось к жизни. Жидкое тепло заполнило все между ее бедер, и она задрожала.

— Сладко, — похвалил он. — Так сладко.

Заставь его остановиться, думала она, ошеломленная, когда обхватила его талию ногами и скрестила лодыжки за его спиной, выгнув спину. Его эрекция потерла новое сосредоточие всей ее жизни, и она задохнулась, потерявшись в невероятных ощущениях. Как она и боялась, она чувствовала, что ее внешность изменилась, тело ее стало более высоким, более округлым.

Удивительно, но он, казалось, не возражал. Наоборот, это, вроде как, ему даже понравилось, когда он выдохнул:

— Еще.

Она сделала это, не в силах сдержаться. Она выгнулась, внешность изменилась на кого-то меньше ростом и округлее. Они застонали вместе, когда его язык вернулся в ее рот, более горячим и жестким, он посасывал ее теми движениями, которые мог бы совершать на клиторе женщины, облизывая и смакуя каждую каплю влаги. Их зубы сжались одновременно, когда он привлек ее ближе. Ее все еще твердые соски вдавились в его грудь, потерлись об нее.

— М-моя рубашка, — она хотела попросить его разорвать остатки ее одежды, но ей было сложно произносить слова. Она испытывала боль, о, она испытывала боль и эта боль требовала все ее внимание. Прикосновения, скольжение. Что-то еще. Кроме того, она чувствовала, как волосы на ее голове стали короче, ноги — длиннее, и что-то напряглось между ее ног, — и это был не Бриан.

Не было времени даже задохнуться от ужаса. Из-за ее внезапного укола страха мужская внешность мгновенно изменилась. На сей раз ее волосы стали длиннее, цвет ее кожи изменился с загорелого на бледный, ее тело стало пышнее. Резко она снова изменилась. Женщина по-прежнему, но выше, стройнее. Она ухватилась за Бриана, нуждающаяся. Он не прервался, когда у нее вырос член. Он даже не прекратил целовать ее.

— Я знал, что хотел бы темные волосы, — его крепкая хватка на ее затычке ослабла, его рука скользнула на ее лицо, задержавшись в ее волосах, коснувшись ее пульса, затем опустившись к груди. Он обхватил ее.

Одновременно с осознанием того, что он принял ее, пришло неконтролируемое, неразбавленное желание. И святой черт, у нее было много неизрасходованного желания Этого прикосновения, столь нежного, столь невинного, уже было не достаточно.

Больше, поду мата она.

— Мне нужно… мне нужно…

— Тебе нужен я, — он задрал ткань, обнажив ее пупок, ее лифчик, который он также сдвинул, и ее грудь. Ее живот подрагивал, пока он рассматривай ее. Холодный ветер крутился вокруг них, но она чувствовала только жар. Только потребность.

— Симпатично, — он говорил так, словно находился в каком-то трансе. — Как ягодки. Розовые, готовые. Мои.

Он гладил ее кожу, обнаженную кожу на сей раз. Да! Как только он коснулся ее соска, ущипнул его, она потеряла связь с реальностью, выгибаясь, извиваясь, готовая просить. Было только изумление, удивление, удовольствие. Столь горячее, столь сосредоточенное, опаляющее до костей.

— Да, да!

— Мне кажется, я могу вечно касаться тебя.

— Лизни, — скомандовала она. Что-то текло в ее венах, столь цепкое, что она была словно опьяненная этим. Это желание, да, но так же и… что? Его запах? Он был сильным, пьянящим, головокружительным, возможно, именно он и вызывал эту сладкую порочность? Именно он уничтожил ее отчаяние? Ее больше не волновало то, где она была, кем она была или сколько раз она изменилась. Удовлетворение было единственным, что имело значение.

Ее тело уже не принадлежало ей. В этот момент, оно принадлежало ему. Бриану. Ему, чтобы стать таким, как ему нравится. Ей не было слышно, на самом деле шито не остановит ее в желании кончить.

— Возьми меня, — сказала она, только сейчас поняв, что он не повиновался ей. Он все еще смотрел на нее сверху вниз, напряженность светилась в его глазах. — Лизни.

— Мне кажется, мне никогда не надоест смотреть на тебя.

— Это здорово. Но ты смотри и касайся одновременно, — отозвалась она. Он усмехнулся

Наконец его губы сомкнулись вокруг одного ее соска, язык обвел его. Хриплое дыхание вырвалось из ее губ, и она задвигалась вдоль его члена вверх-вниз, скользя, скользя, все еще отчаянно, так отчаянно. Он всасывал, сильно. Она вскрикнула, впервые в жизни почти воспарив в небеса. Счастливо, охотно купаясь в удовольствии, в потребности избавиться от постоянной боли между нот.

— Больше, — потребовала она. — Сильнее.

На сей раз он повиновался быстро, дав ей то, чего она хотела. Она прикусила нижнюю губу, жалея, что это была не его губа. Не его рот, не его язык. Или, возможно, его член, толкающийся в её рот, наполняющий ее. Ее язык облизывал бы толстую головку, всасывал бы, всасывал, пока он бы не иссох, пока… Кто ты? Вспыхнуло в ее голове. Кто это чувственное существо, которым ты стала?

Его пальцы оставили ее грудь только затем, чтобы опуститься к поясу ее штанов. Через несколько секунд он собирался пробраться через ее трусики прямо к ее сосредоточию. Он почувствовал бы ее влагу. Он вводил бы в нее свои непослушные пальцы, один за другим. Он начал бы ими двигать, подводя ее к краю.

Да, да. Это именно то, чего она жаждала. Не было никакой возможности бороться с этим желанием. Этот туман. Да, туман Именно этим оно и было. То, что плыло по ее венам, помутив ее рассудок и погрузив ее в огонь. Это было блестяще, восхитительно. И неправильно.

Неправильно?

— О-остановись, — удалось ей выпалить. Безумие должно было прекратиться. И если бы ей только удалось остановить его на минуту, она смогла бы выяснить, почему это было неправильным.

В ту же секунду он замер. Он задыхался, когда их взгляды встретились.

— Ты хочешь этого, — прорычал он низким горловым голосом. — Ты хочешь меня.

— Нет, — сказала она и более громко повторила: — Нет!

Это были не ее телодвижения, а кого-то другого. Кого-то, кого он создал.

«Сделай это снова», — подумала она. Каким-то образом он изменял ее, заставляя забыть о беспокойстве в удовольствии. И, хорошо, да. Какая-то часть ее подозревала, что это было ошибкой. То, что она просто хотела его больше, чем когда-либо хотела другого. Но это было неправильно по многим причинам, поэтому она просто обязана его остановить.

— Я могу чувствовать твое желание. Ты желаешь мужчину.

— Не тебя, — Тебя, только тебя. Черт побери. Будь настойчивым!.

— Я желаю женщину.

Выбери меня! Настойчивый, помнишь?

— Не меня.

Желание было смешано с раздражением и гневом, и все три чувства были направлены на нее. Именно сейчас он выглядел пугающим, напоминая ей о воине, который напал и победил ИУП всего лишь в течение нескольких минут.

Теперь она чувствовала стыд. Теперь она чувствовала вину, которую она уже никогда не сможет забыть. Какая женщина будет лизаться со своим врагом в то время как ее друзья находятся в плену?

— Ты отказываешь нам обоим, Элия.

Мышцы ее живота сжались, но она вынудила себя сказать:

— Я не знаю тебя, ты мне не нравишься. Конечно, я отказываю нам обоим.

— Очень хорошо, — он вскочил на ноги, подтянув ее за собой. Он хмурился. — Со временем ты узнаешь меня, и я тебе понравлюсь. Это приказ.

— Однажды я уже не повиновалась тебе, — или, возможно, все же повиновалась. Детали произошедшего были столь же затуманены, как и ее голова. — Что заставляет тебя думать, что я это сделаю теперь?

Он смотрел на нее сверху вниз, одна золотая бровь была изогнута.

— Я уже на полпути к этому. Твои соски все еще твердые.

— Ну и что? — ее щеки порозовели, она боролась с желанием прикрыться. — Здесь очень холодно.

— Ты просила меня.

Ей вовсе не нужно было напоминать, она и так это прекрасно помнила — и ненавидела и уважала себя за это одновременно. Ненавидела за все то, что влекло за собой это удовольствие, а уважала потому что, ну, в общем, ей было так чертовски здорово испытывать это. Но едва она осталась бы одна, она уважала бы себя за то, что смогла дойти до конца и также бы ненавидела его, но уже без этой противной потребности, все еще находившейся сейчас внутри нее.

— Временное помешательство. Я же сказала тебе остановиться.

В очевидном расстройстве он провел пальцами по своим волосам.

— У тебя на все есть ответ?

— Да.

Его язык щелкнул по зубам. Она пробовала этот язык, почти прикусывала его.

Никогда больше, сказала она себе. Достаточно тянуть. Пришло время действовать. Она мысленно представила себе Мэйси и почувствовала, что ее тело начало реагировать. Волосы стали короче, так же как и ноги. Ее грудь стала пышнее. Намного пышнее. Гораздо лучше. Это было ее щитом. Ее броня против всего мира. А теперь и против Бриана.

Он хмуро посмотрел на нее, но не стал комментировать.

— Идем. Мне предстоит еще много дел, я и так потратил время, гоняясь за тобой.

Да, она все для этого сделала. Но тем не менее прикрывающие агенты так и не появились. Элия молилась о том, чтобы с ними ничего не случилось. Но из-за того, каким ужасом эта ночь обернулась, она сомневалась, что ее молитвы были услышаны.