Собрание сочинений

Пока срастаются твои бесшумно косточки,

не грех задуматься, Волосенька, о тросточке.

В минувшем веке без нее из дому гении

не выходили прогуляться даже в Кении.

И даже тот, кто справедливый мир планировал,

порой без Энгельса, но с тросточкой фланировал.

Хотя вообще-то в ход пошла вещица в Лондоне

при нежном Брэммеле и гордом Джордже Гордоне.

Потом, конечно, нравы стали быстро портиться:

то – революция, то – безработица,

и вскоре тросточка, устав от схваток классовых,

асфальт покинула в разгар расстрелов массовых.

Но вот теперь, случайно выбравшись с поломками

из-под колес почти истории с подонками,

больнички с извергом захлопнув сзади двери и

в миниатюре повторив судьбу Империи,

– чтоб поддержать чуть-чуть свое телосложение -

ты мог бы тросточку взять на вооружение.

В конце столетия в столице нашей северной

представим щеголя с улыбкою рассеянной,

с лицом, изборожденным русским опытом,

сопровождаемого восхищенным ропотом,

когда прокладывает он сквозь часть Литейную

изящной тросточкою путь в толпе в питейную.

Тут даже гангстеры, одеты в кожу финскую,

вмиг расступаются, поблескивая фиксою,

и, точно вывернутый брюк карман – на деньги,

взирают тучки на блистательного дэнди.

Кто это? Это – ты, Волосик, с тросточкой

интеллигентов окруженный храброй горсточкой,

вступаешь, холодно играя набалдашником,

в то будущее, где жлобы с бумажником

царить хотели бы и шуровать кастетами.

Но там все столики уж стоики и эстетами

позанимали, и Волосик там – за главного:

поэт, которому и в будущем нет равного.